Текст книги "Тонкие нити судьбы"

Автор книги: Любовь Котова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Поступок

Катя с Мариной когда-то учились вместе в институте и были подругами. После диплома растерялись, не виделись и не знали друг о друге ничего. Времена были сумасшедшие. Перестройка многих людей раздавила своим катком.

Поэтому подруги очень обрадовались встрече. Они привезли своих детей на экскурсию в музей Дарвина. А сами решили пойти в кафе поболтать, повспоминать, рассказать друг другу о себе. Столько лет не виделись! Экскурсия длилась более двух часов, так что было время расслабиться. Они устроились за столиком у окна. Сначала болтали наперебой, кто как устроился, у кого что. А потом Марина вдруг сказала:

– Кать, ты ведь многодетная? Как же ты могла решиться в наше время столько нарожать? У тебя ведь четверо?

– Да, четверо. Но трое из них приёмные. И я их безумно люблю.

– Приёмные? – удивлённо произнесла Марина.

– Да. Вот так сложилась моя жизнь.

– Расскажи, Кать, что произошло. Мне так интересно, – попросила Марина.

– Ну, слушай.

И Катя начала свой рассказ:

– Мы с Игнатом жили совсем бедно. Денег не хватало катастрофически. Он потерял работу, а я тут возьми и забеременей. Не вовремя, как мне казалось. С родителями отношения ужасные, жили на съёмной квартире, а тут ребёнок. Мы приняли решение сделать аборт. Долго не раздумывая, я пошла в больницу, в коммерческое отделение, заплатила и избавилась от малыша.

И вот тут начались мои страдания! Ни есть, ни спать не могла. Рыдала целыми днями. Мне снилась моя доченька, и она меня упрекала, что я её убила. Соседка посоветовала мне пойти в церковь. И я стала ходить на службу. Полегчало мне очень, но однажды ко мне подошла замотанная в тёмный платок женщина и сунула в руку книжечку.

Дома я прочитала. Это была брошюрка одной старицы, которая учила, как правильно молиться и избавиться от греха аборта. Нужно было много чего сделать. Не буду тебе забивать голову этими россказнями. Скажу только, что через некоторое время ко мне опять подошла женщина и сунула в руку другую книжечку. В ней приглашали грешниц к батюшке Истинной церкви отцу Амвросию.

И я, прочитав эту книжку, попёрлась в эту церковь. Она находилась в жилом доме в помещении разорившегося кафе. Пришла домой и стала звонить подругам в поисках денег. Не могла же я рассказать зачем. Игнат собирался в Турцию за товаром, и я говорила, что для него. Деньги настреляла, проводила Игната в поездку.

Когда возвращалась, то так навернулась в подъезде. Еле дошла до двери. Наутро нога отекла, появился синяк. Хорошо, что перелома не было. Когда собралась на службу, в ванной прорвало трубу. Пришлось собирать воду и ждать, когда приедет аварийка. Тогда со мной случилась истерика. Я была в такой панике. Как же, договорилась с батюшкой, а тут такое. Пришлось звонить и просить перенести встречу. Отец Амвросий человек был добрый и успокоил меня. Сказал, что это бесы меня не пускают.

Нет бы мне подумать, что ангелы держат! Надо слушать знаки судьбы внимательнее. Вот наступил долгожданный день. Думала, наконец-то вдохну полной грудью, освобожусь от страшного греха, смогу жить нормально, освобожусь. Я пришла в эту церковь. Мне показалось, что была очень красивая служба и длинная. Когда всё закончилось, вокруг батюшки как обычно толпились прихожанки. Ко мне подошла прислужница и повела в другую комнату. Прочитала молитву, побрызгала меня водой из бутыли и велела раздеться.

– Всё снимай с себя. Я же сказала – всё.

– Догола, что ли?

– Да, догола. И одевай вот это. И крест не снимай.

Она протянула мне белую ткань. Это была свободная рубаха до колен. Меня трясло от волнения. Во рту пересохло. Женщина меня стала успокаивать и дала выпить сладкий напиток. Не поняла, что это было, вино – не вино, чай – не чай. Сказала, что целебный отвар.

Я выпила, и через некоторое время мне стало спокойно и радостно. Дрожь успокоилась, пришло умиротворение. Знаешь, состояние было такое: «Что воля, что неволя – всё равно». Лёгкое головокружение, отяжелевшие ноги и руки. Отец Амвросий позвал прислужницу. Через минуту она пришла, взяла меня за руку и повела в какое-то помещение.

Это была небольшая комната. На полу лежал мягкий ковёр. У стены – письменный стол, кресло. В углу находился иконостас, горела лампада. Окно было закрыто плотными шторами. Напротив иконостаса в подсвечнике горели свечи. Пахло ладаном. Я вошла в комнату, ступая босыми ватными ногами на ковёр, перекрестилась и сама встала перед иконами на колени.

Амвросий закрыл за мной дверь. Он начал читать молитвы и кадить. Ну а дальше, думаю, ты поняла… Он подошёл ко мне сзади и поднял рубаху. Я вяло сопротивлялась, что-то пыталась сказать заплетающимся языком.

– Не сопротивляйся, девка! Надо же грех-то твой на себя забрать. По-другому никак. Не будь дурой! – шипел мне в ухо батюшка.

Я почувствовала, как он прижался ко мне и… Всё было как в бреду. Потом пришла прислужница, помогла мне одеться, дала выпить воды и поздравила:

– Ну вот и хорошо. Очистилась от деяний своих мерзких. С освобождением тебя!

Я заплакала, зарыдала. Доброта с тётки сразу улетучилась:

– Ты давай не дури. И не вздумай языком своим болтать поганым. А то муж узнает. Иди с миром. Чтобы в среду пришла. Без глупостей!

Помню, как с трудом дошла до дома. Впервые в жизни была рада, что Игната нет. Первым делом пошла в душ, тёрла себя мочалкой с такой силой. Хотелось сорвать кожу. Но это было невозможно. Потом легла, закуталась в плед и уснула.

Утром наступило «похмелье». Распухшее от слёз лицо, глаза-щёлки с набрякшими веками. Умереть! Это единственное, что хотелось в тот момент. Я не знала, что делать. Не могла больше быть одна ни минуты. И тут на счастье позвонила Лариска. Она поняла, что произошло непоправимое, и примчалась.

Ларка смогла найти для меня нужные слова. Пусть говорят, что не бывает женской дружбы. Враньё. Тем, кто говорит, просто не повезло. А мне посчастливилось. Лариса позвонила знакомому доктору, сделала мне больничный. Уговаривала меня, приводила в чувства. На телефонные звонки она отвечала и говорила, что я уехала к маме в Ейск, мол, та приболела.

Прожила у меня Ларка четыре дня, как раз до приезда Игната. К этому времени я очнулась. Нужно было жить дальше.

Вот такая гадость со мной случилась. В то время столько сект всяких развелось, экстрасенсов, магов, ведуний. И люди шли к ним со своими бедами, проблемами. Несли свои сбережения, порой последние деньги, влезали в долги, но всё равно несли.

Через пару недель я увидела по телевизору в криминальной хронике, что в Московской области разгневанные мужья сожгли в доме известного экстрасенса, хорошо лечившего бесплодие. Он принуждал женщин к вступлению с ним в близость, записывал это на видео и шантажировал. Многие забеременели. Одна женщина не выдержала и рассказала мужу.

Когда показали фотографию этого целителя, меня подбросило. Это был отец Амвросий! Воспоминания накрыли чёрной тучей. У меня началась истерика. Как всегда спасла моя дорогая Лариса. Она примчалась, как скорая помощь с сиреной.

– Катька, ты представляешь, радость-то какая! Его сожгли живьём. Он больше никого не сможет облапошивать. А то, ишь, от бесплодия он лечит! Отец Амвросий! – Лариса запнулась. – Кать, а у тебя когда месячные должны начаться? Задержки нет?

– Блииин! Завтра-послезавтра. Но когда это случилось, у меня были самые залётные дни, – сказала я, а саму начало трясти так, что стучали зубы.

Ларка побежала по аптекам, чтобы раздобыть тест на беременность. Раньше же это было не так просто. Она пришла, наверное, через час и принесла три разных теста. Два из них показали две полоски, один не показал ничего. Представляешь моё состояние? Не могу описать. Я не знала, от кого беременна. Может, и от Игната.

Я не стала метаться, ходить по врачам, сдавать мочу «на мышку», покупать ещё тесты. Решила для себя, что избавляться от ребёнка не буду. Это было настоящим испытанием. Лариса отвела меня к своему знакомому психологу, который вселил в меня спокойствие. Да, случилась со мной такая беда, малыш-то тут ни при чём. А вот как быть с Игнатом? Рассказать или утаить? Не могла же ему во всём признаться.

Когда Игнат узнал, что я беременна, был так счастлив. Тоже ведь переживал за тот аборт. Я же не одна приняла решение тогда. Теперь муж буквально носил меня на руках. Всё самое свежее, всё самое вкусное, всё самое красивое для меня и для будущего ребёночка.

Когда сказали, что будет сын, мы уже знали его имя – Анатолий. А вот я из жизнерадостной весёлой девушки превратилась в мрачную, задумчивую, тоскливую тётку с грустными коровьими глазами. Вся моя жизнь превратилась в борьбу. Борьбу с собой.

У нас всё шло хорошо. Толик рос здоровеньким крепким мальчиком. В четыре года мы записали его в секцию футбола. Наш юный спортсмен делал успехи. Мы с Игнатом нарадоваться на него не могли. Но меня всё время тревожила мысль, что наш сын только мой, что его биологический отец – тот мерзкий аферист-насильник.

Я хотела ещё ребёнка, но не беременела. Врачи ничего у меня не находили. Ну это Божий промысел. Я точно знаю.

Когда Толику исполнилось шесть лет, случилось несчастье. На диспансеризации выявили отклонения в здоровье и послали к онкологу. После обследования поставили диагноз саркома Юинга. Нужна была срочная операция. Рассказывать, что я пережила, не буду. Ты это видишь по тому, как рано я состарилась. Но именно тогда Господь послал мне подарок. Именно мне. И ещё я получила урок, что нечего шататься по всяким сектам и непонятно по каким батюшкам, волшебникам. Есть церковь, в которой родители окрестили, вот туда и надо иди. И это единственный правильный путь.

Так вот, про подарок. После сдачи множества анализов я узнала, что Анатолий сын Игната. Жизнь показалась раем. Я воспряла духом и стала бороться за жизнь нашего сына. На операцию была очередь. Это ведь только по телевизору показывают, как всё просто, бесплатно и быстро. На деле оказалось иначе.

Толе сделали операцию на Каширке в онкоцентре. Два года мы жили как на вулкане. Нам не повезло. Цель операции при саркоме Юинга – радикально удалить все пораженные клетки, чтобы полностью исключить рецидив. Цель не была достигнута. Сыну требовалась радиационная терапия. Это когда однократную дозу облучения посылают непосредственно на область новообразования. Для проведения процедуры нужна специальная операционная. А ещё – дофигища денег.

Мы с Игнатом продали квартиру, которая осталась от моих родителей, купили дом в Рязанской области и уехали в деревню. Игнат работал трактористом, а я собиралась работать учителем в сельской школе. Но пока надо было находиться с Толей. Он остался прописан в квартире у мамы Игната, чтобы не терять московских привилегий.

Был конец года, все квоты исчерпаны. Платить за очередную операцию нечем. Убитая горем я сидела в холле онкоцентра и ждала, когда врач пригласит, чтобы вынести свой вердикт. Наверное, так ожидают смертного приговора. В помещении стоял специфический запах больницы, и от этого у меня закружилась голова и затошнило.

Из коридора появился элегантный молодой мужчина. Он был радостный, улыбался. Казалось, что хочет сплясать и еле сдерживается. Он прошёл мимо, потом остановился, повернулся и направился ко мне.

– Здравствуйте. Вы очень грустная. Хотя здесь редко можно увидеть весёлого человека, – сказал мужчина. – Может быть, я смогу вам помочь? Очень хотелось бы. Скажите, что случилось?

Я натурально обалдела от этой ситуации. Вот так просто подойти к незнакомому человеку и заговорить, спросить о проблемах. Наверное, видок у меня был ещё тот. Молодой человек понял моё смущение, но настойчиво продолжил свои попытки:

– Меня зовут Аркадий. Прошу вас, пожалуйста, расскажите о вашей беде.

И я почему-то начала рассказывать о болезни Толика, о том, что мы продали квартиру, а теперь денег всё равно не хватает на последующее лечение. Из моих глаз текли слёзы, руки мелко дрожали. Аркадий купил в автомате бутылку воды, открыл и протянул мне.

– А у меня радость. Мою доченьку сегодня сняли с онкоучёта, – сказал Аркадий. – Теперь я очень хочу помочь. Я поклялся перед Богом, что если Настя выздоровеет, то оплачу лечение чужому ребенку. Если позволите, это будет ваш мальчик.

А дальше всё было как в сказке. Аркадий оплатил полностью операцию для Толи в Израиле. Там успешно расправлялись с этой болезнью. Ещё оплатил нам дорогу и проживание. Я же ездила туда с сыном. После операции и лечения Толя пошёл на поправку. Через пять лет после операции врачи заговорили о стойкой ремиссии, хотя при этом заболевании с учёта не снимают пожизненно. И мы с Игнатом решили, что просто так ничего не бывает. Нашему мальчику повезло, ему Аркадий подарил благо. Теперь и мы должны поступить так же.

Как-то вечером мы смотрели телевизор и увидели репортаж из детского дома. Дети говорили о том, как мечтают жить в семье. Сердце сжималось от грусти. В наших душах поселилось желание помочь такому ребёнку. Взять в свою семью, приласкать, отлюбить. Мы с Игнатом поехали в Рязань в опеку, узнали, какие нужны документы и что делать. Оставили заявку и получили направление в Школу приёмных родителей при Свято-Никольской женской обители.

Когда отправились в эту школу, была страшная гроза. Молнии раскалывали небо пополам, гром напоминал взрывы. Пришлось остановить машину и некоторое время стоять у обочины. Ехать было невозможно из-за страшного ливня.

Когда приехали на место, дождь кончился, выглянуло солнце, воздух наполнился запахом полевых цветов и трав. И вдруг раздался колокольный звон. Он был такой красивый, переливистый, и всё это создавало ощущение счастья, как будто кто-то говорил:

– Ребята, вы молодцы! Всё правильно делаете.

Через полгода нам позвонили из рязанского детского дома и сказали, что можно приехать. Да, школу мы к тому времени закончили и получили сертификаты.

Детский дом находится на окраине, можно сказать, за городом. Аккуратное здание утопало в зелени. Перед входом высажены красивые ухоженные клумбы. Директор, полная женщина средних лет, с важным видом надела очки и стала изучать наши документы, как будто видит их впервые. Всё уже сто раз проверила. Ну это так, для солидности.

– Месяц назад к нам привезли троих детей. Их родители погибли в автокатастрофе, из родных есть только старая бабушка, – сказала директриса. – Но взять их можно только всех вместе. Дети из хорошей семьи, не от алкоголиков. Подумайте. Я не буду торопить вас, но и затягивать не стоит. Вы можете пройти и познакомиться с ними. Только малышка в приюте для младенцев. Это здесь же, на нашей территории.

К такому мы совсем не были готовы, но оба, не сговариваясь, изъявили желание познакомиться с детьми. Старшему, Петру, было девять лет, среднему, Егору – пять, а Машеньке – полтора годика.

Мальчики были очень воспитанные, спокойные. Петя вышел, держа Егора за руку. Мы стали с ними разговаривать. Вдруг Егор заплакал, уткнулся мне в грудь и стал по-детски так причитать:

– Тётенька, миленькая, возьми нас отсюда. Нам здесь плохо. Я хочу домой!

Воспиталка недовольно нахмурила брови и закашляла. Петя пытался оттащить Егорку, но это было невозможно. Он крепко вцепился в меня тонкими ручонками, продолжая плакать и причитать. Я обнимала его, гладила по спине, успокаивала, целовала в горячую голову. Мальчик не успокаивался. И столько в этот момент во мне было материнской нежности, любви, сострадания. Уже не Егор в меня, а я в него вцепилась. А когда принесли Машеньку, и та спокойно пошла на руки к Игнату… Она даже была на него похожа.

Понимаешь, Марин, мы приняли решение забрать детей себе. Директор сказала, что нам надо всё обдумать и взвесить. Слишком серьёзный шаг мы хотим сделать. Хотя мы так растрогались, что были готовы взять их в ту же секунду.

Детей отдали только через две недели. И так нам повезло, что с первой минуты мы приняли друг друга как родные. Трудней всех было с Петькой. Но он очень старался нас полюбить. Большой же парень-то был. Скучал по маме с папой. В этом году заканчивает восьмой класс.

Когда мы ребяток взяли, месяца через два позвонила их бабушка. Сказала, что хочет увидеть внуков. В общем, мы взяли её к себе. Хорошая бабулька, чистенькая, добрая. Помогает мне по хозяйству. Я обрела и детей, и мать.

Толику скоро будет двадцать лет. Он учится в медицинском университете в Рязани, Игнат работает трактористом, а я дома с детьми. В Москву приезжаем по разным делам, маму Игната навещаем. Вот на экскурсию ребят привезла.

Вдруг на кухне что-то грохнуло, послышался звон битой посуды. Катя с Мариной вздрогнули и будто очнулись.

– Ой, Маринка! Заболтала я тебя. Уже экскурсия заканчивается. Пойдём скорее.

– Кать, говори мне твой телефон, я наберу тебя сейчас, а ты мой номер запиши. Созвонимся и увидимся обязательно.

– Да, конечно! А то у нас счёт один-ноль получился. Я о себе всё рассказала, а ты о себе – совсем ничего.

Подруги расплатились и пошли встречать детей с экскурсии.

Подруга

Марина осматривалась. Ей нравилось, как у Кати всё обустроено в доме: чисто, уютно, современно. Всё было сделано с любовью. Марина держала в руках своего йоркширского терьера Зену. Имя совершенно не вязалось с такой хорошенькой маленькой собачкой. Голову животного украшал бантик, который придавал питомцу ещё более комичный вид.

Катя показала подруге дом, а потом повела к столу. Салат, нарезка, селёдочка под шубой, румяные пирожки: видно, что хозяйка гостеприимная.

– Марин, что будешь пить? Ром, коньяк, вино?

– Кать, я же за рулём. Поэтому только колу, пожалуйста.

– Перестань, ты же сейчас не за рулём, – засмеялась Катя. – Какой руль? Останешься на ночь. Собачка с тобой, можно не волноваться.

– А не стесню вас?

– Нет, не стеснишь. Игнат уехал с парнями к маме в Москву. А Машенька с бабушкой нам не помешают. Так что расслабься, Марин. Посидим подольше, поболтаем. За тобой должок. Ты мне обещала рассказать о себе.

– Уговорила. Остаюсь.

Женщины засиделись допоздна. Потом разожгли камин и сели у огня наслаждаться общением.

– Катюш, я расскажу всё как есть. Боюсь только, что ты со мной после дружить не захочешь.

– Ой, ой! Можно подумать… Рассказывай, жду с нетерпением.

– Ну, тогда слушай.

И Катя начала свой рассказ.

– Ты уже знаешь, что ребёнок, с которым я была в прошлый раз в музее – мой племянник? Ну да, я рассказывала, что это сын моего брата Сани. Я живу с родителями. Так сложилось, что у меня нет ни мужа, ни детей. Мужа, кстати, никогда не было.

Мне всегда нравились мужья моих подруг. Я почему-то в них влюблялась. Вернее, они в меня. Я не нарочно. Так выходило. И обязательно подруги меня застукивали со своими мужиками в постели. Почти всегда один и тот же сценарий.

Поверь мне. Я хорошая подруга. Я всегда рядом. И в горе, и в радости. Поддержать, помочь, отвезти, устроить, договориться. В общем, «я тучи разведу руками», а они меня в итоге предавали анафеме. Помнишь, с нами в институте училась Вера Кочкина? Она теперь Смирнова.

– Конечно, помню, Марин. Мы же сначала все вместе тусовались, а потом вы как-то больше вдвоём.

– Да. Точно! Мы сблизились сильно, особенно на последних курсах. Буквально ели из одной тарелки и даже влюбились в одного парня. Мы с Верой вели активную жизнь. Очень увлекались театром, видели все новые постановки. Художественные выставки все были наши. Пешие прогулки по Москве, музеи. Мы много читали, а потом обсуждали прочитанное, спорили. Поддерживали друг друга во всём.

У меня всегда были состоятельные любовники, хотя и женатые, и старше иногда лет на двадцать. Они были круче, чем у Верки. Но однажды мы влюбились в одного мужчину. Высокий, красивый, хорошо воспитанный и, похоже было, хорошо обеспеченный. Когда это произошло, то мы решили, что ссориться не будем. Будем ждать, на кого он клюнет.

Я крутилась перед ним ужом. Бесполезно. Он сразу положил глаз на Верку.

Она сгорала от любви, а я – от досады. Поскольку мы с Верой были близкие подруги, то были вхожи в дома друг друга, знакомы с родителями. Вера с Жориком подали заявку в ЗАГС и назначили день свадьбы. Их счастью не было предела. Но не моему.

Я понимала, что когда подруга распишется, то получить Жору будет сложнее. Меня разрывало на части. Ведь Вера моя подруга! Я желала ей всего хорошего, но и себе я тоже желала счастья. Что, что мне делать? Я тоже с ним познакомилась и ему понравилась. Подумаешь, Верка меня переиграла. Это я должна выйти за Жору замуж, ехать с ним на юга в свадебное путешествие, родить ему детей. Я лучше и умнее. Желание быть счастливой было гораздо больше, чем уступить всё это подруге.

Верина мама невзлюбила будущего зятя. Не нравился он ей. Она всячески отговаривала дочку от опрометчивого поступка, а я была кулацким подпевалой. Тётя Инна, сама того не понимая, подыгрывала мне.

Камин почти погас. Катя встала, подбросила в топку дровишек, принесла коньяк, шоколад и уютно уселась в кресло. Вновь затрещали поленья. В комнате появился лёгкий запах горящего дерева. Это придавало обстановке душевную атмосферу.

– Марин, так свадьба состоялась или нет? Не томи, – и Катя плеснула в рюмочки коньяк. – Давай за успех!

Марина пригубила, поставила рюмку и продолжила.

– С Жоркой у меня ничего не получилось, но и свадьбы не было. Верка должна быть благодарна мне. Я спасла её. Жора оказался картёжником, каталой. Страдания Веры описать трудно. Горе её было вселенское. Она убивалась, что бракосочетание расстроилось. Любила, видимо, Жорку.

Но плакаться всё равно кому-то нужно, уткнуться в плечо, поговорить о наболевшем. Потихоньку, помаленьку моя подруга опять вернулась ко мне. Мы опять были самые близкие люди. А потом опять Верке повезло. У неё появился новый друг. Высокий красавчик. Совершенно неожиданно для меня Игорёк сделал Вере предложение, и она согласилась. И это всё после двухнедельного знакомства.

Вот тут Верунчик держала своего избранника руками и ногами. Не отпускала от себя ни на шаг. Если его не было рядом, значит, рядом находилась я. Платье она поехала покупать с мамой. Представляешь, без меня. И всё у неё шло складно. И фата, и белое платье, и чайки, и свадьба в ресторане, и даже свадебное путешествие.

А я? Я злилась! Почему одним всё, а другим хрен? Я красивая, умная, из интеллигентной семьи, всё умею, отличная хозяйка. Главное – я умею дружить!

– Марин, подожди. Как это? Говоришь, что умеешь дружить, а сама соблазняешь мужичков своих подруг?

– Это совсем другое. Надо уметь отделять котлеты от мух. Подумаешь, пересплю разок-другой с чужим мужем. Это для меня как спорт! Зато знаю, как утешить подругу, всегда дам хороший совет. И вообще, я классная, у меня везде связи.

Никому я так не завидовала, как Верке. Это настоящая болезнь. Зависть выедала меня изнутри. Как ржавчина разъедает металл, так меня разъедали мерзкие чувства. От этого болела душа.

Через полтора года Верка забеременела. Я опять всегда с ней. Первая помощница во всех делах. Но она стала меня ревновать к Игорю, как безумная. И сказала об этом мне в лицо. Так произошла ссора. Затянулась эта ссора на несколько лет.

Зена начала крутиться вокруг своей оси и поскуливать.

– Марин, она гулять, может, захотела?

– Неохота выводить. Лапы потом мыть надо. Я ей пелёнку постелю. А мы давай выйдем покурим.

– Марин, я не курю. Давно уже. Даже не помню сколько лет. Иди курни, а я сделаю чай.

Когда подруга вернулась, на столике стояла вазочка с конфетами, красивые чашки. Чайник издавал приятный аромат. Пахло бергамотом, лепестками сафлора и имбирём.

– Марин, тебе лимон отрезать? – суетилась Катя.

– Нет, не надо. Лимон я предпочитаю с коньяком, а чай – с конфетами, – Марина продолжила рассказ.

– После нескольких лет необщения меня стала мучить тоска по подруге. Было Рождество, и я позвонила Верке. Та обрадовалась и пригласила в гости. Её семья жила в хорошей квартире. Как говорится, дом – полная чаша. Хороший муж, сын, много друзей и свой бизнес. Я в то время обзавелась гражданским мужем Василием. Хороший мужик, но ни кола, ни двора, ни работы нормальной.

В доме у Веры меня очень душевно встретили, окружили любовью и заботой. Вера была мне искренне рада, да и я тоже обрадовалась. Через очень короткое время меня приняли на работу, причём на руководящую должность. Трудиться люблю и умею, я же хваткая, поэтому быстро навела порядок. Когда мне заплатили первую зарплату и сразу премию, я просто обалдела. На глаза аж слёзы навернулась.

– Обманули, Марин? Мало заплатили?

– Что ты, Кать! Наоборот, я не ожидала, что столько денег дадут.

Я взяла на работу своего Василия. На хороший оклад. И всё бы ничего, вот только обострилась моя болезнь под названием зависть. Это я сейчас так спокойно об этом говорю, а тогда меня ох как накрыло! Вот что я не так делала? Почему у Верки всё лучше, чем у меня? Почему я у неё работала, а не она у меня? Если она сотрудникам столько платит, то сколько сама зарабатывает?!

Хотела сходить в церковь. Таблеток от зависти не изобрели. Не тут-то было! Со мной такое случилось… Как подошла к храму, так истерика началась. До судорог. Так и было. Подойду к храму, постою рядом, всплакну, а войти не могу.

Тут Верка объявила, что беременна. Здоровье плохое, в стране чёрт-те что, а она второго решила. Родила как выплюнула. Через три дня дома была и как конь – вся в работе.

Платила она нам с Василием хорошо. Премии постоянные. И ещё мы жили в её квартире бесплатно. Она деньги вложила, однушку купила и пустила туда нас. Я с родителями жить не могла, а с Васькиной мамой – спаси и сохрани!

Подруга добро мне делала, а я злилась. Умом всё понимала, а сердце всё равно продолжало щемить от тоски.

Прожили мы в этой хате года два. Вскочил как-то утром Васька как безумный. Скорее-скорее оделся и всё молчком. Я к нему обращаюсь, а он как оглох и ослеп, не замечает меня. Я пошла завтрак готовить, а он куртку схватил и бежать. Я за ним. Кричу, спрашиваю, а Василий даже лифт не стал ждать. Пешком побежал с девятого.

К телефону потом не подходил. На работу не пришёл даже за зарплатой. Есть такое выражение – «сбежал», так вот от меня сбежал муж. Вещи все оставил, ничего не забрал. Через общих знакомых я узнала, что он жил у мамы. Что это было – никто не понял. Главное, что эта ситуация была непонятна мне.

Одна знакомая, да и не она одна, стала меня уговаривать поехать к бабке. Понимаешь? Все уверяли, что это порча. Дали адресок бабы Нюры. От Видного километров тридцать она жила. Деревня Гуськи. Я попёрлась. В деревне сразу поняли, к кому, и подсказали, где дом. Очередь человека четыре. Тут не до спешки.

Старая грязная изба. Внутри пахло сыростью, старьём и ладаном. Баба Нюра – пожилая, подслеповатая, неопрятная тётка.

– Садись, девка. Как зовут тебя?

– Марина, – сказала я и села на хлипкий стул.

Стол был покрыт несвежей гобеленовой скатертью с кистями. Она была настолько затёрта, что рисунок невозможно было рассмотреть. Над столом висела липучка, вся чёрная от мух. Несколько насекомых бились в предсмертных конвульсиях и издавали мерзкое жужжание.

– Смотрю, порчу на тебя навели. Собачья морда называется, – говорила баба Нюра, глядя в банку с водой, на дне которой лежали камушки. – Ты девка красивая, а мужики сначала льнут к тебе, а потом собаку страшную в тебе видят и бегут. И дома своего нет у тебя. Ты как собака бродячая. Только прибьёшься, а тебя гонят. Но и характер у тебя собачий, как у дворняжки. Руку кусаешь, которая кормит, вот тебя и вышвыривают отовсюду. Надо самой постараться измениться. Собаки ведь и добрые бывают, преданные.

– Что же мне делать? – заплакала я, мои плечи вздрагивали от рыданий.

– Не реви. Дам тебе порошочек и водичку. Водой будешь умываться на вечерней и утренней зорьке. Никому её не давай. А порошочек будешь подсыпать. Есть у тебя знакомая женщина, замужняя, у которой всё ладится? Вот ей добавишь в еду.

– А женщине этой что, плохо станет от этого?

– Не дрейфь, девка. Не будет ей плохо. Поделится маленько счастьем и всё. Счастье-то оно такое. Отщипнёшь его чуть-чуть, оно быстро в этом месте нарастёт. Глядишь, и у тебя будет прирастать да прибавляться. А порчу я с тебя сниму. Надо будет приехать ещё раза два. А, может, и больше. Как пойдёт.

Дала мне баба Нюра бутылку с водой и свёрточек с порошком, который напоминал пепел. Стала я водичкой умываться, а пепел Верке в еду добавлять. Она кофе очень любила. Я порошочек этот в него подсыпала, а потом ей заваривала. В пирожки добавляла, вкусняшками угощала разными. Следила, чтобы она сама съедала и выпивала угощение с пеплом.

И вот Верочкин Игорёк начал подгуливать. Для нас видимых признаков не было, а жена… Как говорится, баба, она сердцем чувствует.

А мне Верку жалко было. Я её поддерживала, уговаривала. У меня-то мысли, что я виновата. Отщипнула счастье, а оно не прибавляется ни у меня, ни у неё. Но я ошибалась.

Верочка страдала недолго. Поехала как-то в Управу по моим делам – мне надо было как раз в это время заболеть. Познакомилась там с таким классным мужичком. Картинка! Встречалась с ним и скрывала. Как только духу у неё хватило не рассказать. Я и не знала. Потом его в работу втянула на своей фирме. И такая любовь их обоих накрыла! Как в кино.

Понимаешь, Кать, у неё и муж, и дети, и достаток, а теперь ещё и любовник такой классный. Всё ей. Отщипнула я везение. У неё попёрло, а я в минусе опять.

Стала я больше ей порошка добавлять. Повалились на неё беды и неприятности. Сын заболел, потом любовник. А Лёня ведь женатый был. Развёлся ради неё и предложение Верке сделал.

Как развёлся, я за него взялась. Думаю, ну всё, привалит и ко мне удача. Не получилось. Тогда я стала действовать через тётю Инну. Стала говорить, что Верочка с ума сходит. Игорёк хороший такой, а она его на этого голодранца променять хочет, детей своих без отца оставить. Ну и давила на то, что у Верки сдвиг произошёл, что надо её устроить к хорошему врачу, к психиатру.

И на моё удивление тётя Инна согласилась. А в психушку без ментов трудно устроить. Верка же не согласится.

Мой двоюродный брат работал ментом, и знакомых найти для него не составило труда. А через свои связи я отыскала хорошего психиатра в частной клинике. Но тот Верке не нужен был. Требовалось её просто там подержать в изоляции какое-то время. Но я дала промах. Верку все очень любили. Сослуживцы. Она вечно жалела сирых и убогих. Распустила весь персонал. Всех собрала под своё крыло.У нас в офисе работала одна женщина, Галя. Я эту сучку на работу устроила. Подруга называется! Тварь неблагодарная. Взяла и сказала Верке, что видела, как я подсыпаю в кофе порошок. И что слышала мой разговор с тётей Инной про психушку.