Текст книги "Драма"
Автор книги: Любовь Королева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Глава 3
– Всё, бабуль, я пойду домой. Мать теперь напилась и крепко спит, а я хоть успею подготовиться к экзамену, – произнесла девочка и направилась из кухни в прихожую.
– Анюта, может, у меня останешься? На улице такая метель. И вообще, сколько раз я тебя просила, переезжай ко мне. Разве у меня плохо? – взволнованно спросила бабушка и проследовала за внучкой.
– Бабушка, у тебя очень хорошо. Но я уже говорила, мне от тебя далеко до школы добираться. Придётся рано вставать. К тому же, если я съеду оттуда, мать всё пропьет вместе с квартирой. А её, квартиру эту, между прочим, ты зарабатывала своим горбом.
– Да знаю я всё. Просто жаль мне тебя, внученька. Ты такая умная, красивая, а что вокруг себя видишь?! – произнесла старушка, поправляя локон седых волос рукой, стоя возле двери.
– Грязь, бабуль, и разврат. Но ты за меня не волнуйся, я сумею за себя постоять.
Девочка вздохнула и посмотрелась в зеркало в прихожей.
Блондинка от природы, с длинными густыми волосами, стройная и не высокая, пятнадцатилетняя красавица смотрела на девчонку. Она так нравилась мальчишкам из параллельных классов. Обаятельная улыбка и задорные ямочки на щёчках, завораживали взгляды, которые бросали на неё воздыхатели. Ясные голубые глаза с огоньком внутри, опушённые длинными и как не странно для натуральной блондинки, тёмными ресницами, невинно смотрели на мир.
Девочка росла обычным ребёнком, тихим и спокойным. Никаких талантов за ней не наблюдалось. Да и не все школьные предметы давались Ане легко, но она очень старалась и подолгу засиживалась за учебниками. Подруги были, но быстро разочаровывались в домоседке Анечке, и потихоньку уходили из её жизни.
Девчонка, насмотревшись на пьяную мать, боялась так же деградировать как личность, и решила для себя не повторять путь родительницы. Нерадивая мамаша тоже в своё время была первой красавицей и в школе и во дворе.
Аня взрослела и мечтала, что когда-то встретит хорошего доброго парня и он, полюбив её искренне, увезёт далеко от кошмара под названием «Мать и дом».
Уже десять лет они с бабушкой бьются за то, чтобы наставить женщину на трезвый истинный путь. В ход шли и уговоры и слёзы, и угрозы, но всё оказалось бесполезным.
Пока Анечка была маленькой, мама сидела с ней дома и воспитывала дочку. Потом времена начали меняться, и отцовских заработков стало не хватать. В доме всё чаще слышались ссоры на эту тему, и однажды любимый папочка не выдержал, громко хлопнув дверью, ушёл навсегда. Даже из жизни дочери. Как потом оказалось, у него в соседнем доме проживала ещё одна семья, любовница и двухгодовалый сын. Туда-то и уходили все его заработки.
Мать долго приходила в себя, но не расклеилась, и, смирившись, жила дальше. Женщина устроилась на работу, продавщицей в продуктовый магазин, и зажили они вдвоем. Часто ходили в гости к бабушке по маминой линии, и она к ним. Вначале всё было хорошо, уютно, сытно, тихо и спокойно.
Анюта училась в младших классах и ей просто необходима была мамина помощь. Вот только мама всё чаще задерживалась на работе, а когда возвращалась, от неё разило алкоголем и табачным дымом.
Спокойная жизнь для Анюты закончилась. Девочка пожаловалась бабушке. Та провела в свою очередь воспитательную беседу с дочерью. Случилось затишье на неделю. А после всё пошло по кругу. Постепенно из дома пропали ценные вещи, золотые украшения, а уж дальше стали и мебель выносить. С работы мать давно уволили. Для неё наступила полная свобода. Пьяница начала приводить в квартиру разных бродяг и бомжей, в общем, всех кто наливал стакан спиртного. Не мытая, не чесаная, зловонная женщина устраивала бордель прямо на глазах у дочери и звала её присоединяться к оргиям. Когда Анюта плевала в их сторону, мать громко смеялась.
Девочка наивно надеялась, что, быть может, родительница одумается и поймёт свои ошибки, но зря. Ни слёзы, ни умоляющие речи дочки, не трогали опустившееся существо. Бабушка звала Анечку к себе, но девочка боялась за квартиру. А если быть до конца честной, то и за саму мать. Дочка переживала, что той станет плохо, а её рядом не будет, и никто не спасёт непутёвую женщину, не поможет. И девочка продолжала жить в этом хаосе.
Из задумчивости девочка вынырнула, услышав голос бабушки.
– Анют, я тебе тут булочки положила и баночку персикового компота, твоего любимого. Утром перед школой покушай.
– Хорошо, бабуль.
Аня натянула шапку перед зеркалом, у которого так некстати задумалась, отошла в сторону и надела пуховик. Потом забрала пакет из рук бабушки и чмокнула её в щёчку.
– Побегу, бабуль, а то уже совсем темно.
– Ох, Анюта, я волнуюсь. Оставайся у меня, а? Что-то на душе не спокойно. Оставайся. Смотри, уже почти восемь часов.
– Нет, бабуль, побегу домой. У меня и учебники все там, а завтра же экзамен. Обещаю, сдам зачёты, пойду на каникулы и перееду к тебе. Вместе Новый год встретим.
– Ох, детка моя, непослушная, я же так переживаю, – удрученно покачала головой пожилая женщина.
– Не бойся, бабуль, я сильная. Всё будет хорошо, – улыбаясь, подмигнула девчонка.
– Дай-то Бог. Как доберёшься, позвони, – попросила бабушка, осеняя крестом внучку.
Аня открыла дверь и выпорхнула на лестничную площадку, обернулась, помахала бабушке рукой и побежала вниз по лестнице. Выйдя на улицу, девчонка обрадовалась, что метель стихла. Под ногами от света уличных фонарей искрился пушистый невесомый снежок. В воздухе вокруг прохожих лениво кружились несколько крупных снежинок. Аня глубже вдохнула свежего морозного воздуха и уныло побрела по заснеженному тротуару. Шла она медленно, заглядывая в нарядно украшенные к празднику витрины. Всё вокруг было так нарядно, сказочно. По щекам девочки текли слёзы. Она упрямо смахнула их рукой и пошла дальше, туда, где её не ждут, уже не любят и не пожалеют. Там уже давно не пахнет вкусными ароматными щами и аппетитными котлетками, а воняет грязным потным бельём и рвотными массами.
Медленными шагами Аня добрела до дома за час, и не спеша поднялась до квартиры. Дверь, как всегда, была не заперта, и уже из коридора слышались мужские голоса. Аня проскользнула мимо кухни, где сидели три молодых парня, со спины довольно приличной наружности, и заглянула к матери в спальню. Та валялась на полу в неприличной позе совершенно голая, и, пребывая в пьяном угаре, громко храпела.
Аня вздохнула, развернулась и пошла к себе. Открыв учебник и конспекты, девочка пыталась выполнить домашнее задание, но мужской смех и разговоры мешали сосредоточиться. Тогда она отложила уроки и легла в кровать прямо в одежде. Так она спала уже много ночей. Укрывшись с головой одеялом, Аня попыталась уснуть. Тоже бесполезно. Девочка встала, и, выйдя из комнаты, ворвалась в кухню.
– Так, дорогие мои, вы не засиделись в гостях? – спросила девочка. Она грозно скрестила руки на груди и отставила одну ножку в сторону, нервно ей притопывая.
– Опаньки, какая к нам пожаловала цыпочка, – произнёс один из гостей и заулыбался во весь рот. Он сидел на шаткой табуретке и ковырялся спичкой в зубах, пытаясь достать кусочек воблы, которую совсем недавно с таким аппетитом мусолил тонкими разбитыми губами.
На столе стояли четыре бутылки водки, одна бутылка вина, а также валялись пачки с сигаретами и заветренные бутерброды с колбасой.
– Малышка, присоединяйся, – позвал второй, который курил сигарету и выпускал аккуратные колечки дыма вверх.
Этот мужчина был гораздо крупнее своих приятелей. Коротко стриженые волосы не скрывали неровный в шрамах череп. А рука, державшая сигарету, была полностью разрисована татуировками.
– Ага, составь нам компанию, – подытожил третий и громко икнул. После чего почесал себя между ног и улыбнулся.
– Нет. Я не только не присоединюсь, но ещё и полицию вызову сейчас, для разгулявшихся гостей, – не показывая страха, произнесла девчонка.
– Ты чего, коза? – вскочил на ноги первый, – Мы к тебе по-хорошему, со всей душой. А ты?
– И я прошу вас уйти по-хорошему, – произнесла Аня. – У меня завтра экзамен в школе, и я хотела бы позаниматься.
– Ты школьница? – спросил второй и привстал со стула, затушив об стол до половины выкуренную сигарету.
– Да, – тихо ответила девочка.
– А так сразу и не скажешь, – встрял третий и снова икнул. – Красивая какая, да и фигурка просто загляденье. Ты что, дочка этого чучела, которое спит?
– Не знаю о ком Вы.
– Да хорош тебе, всё ты поняла. Заниматься значит собралась?
– Да. Я к экзаменам готовлюсь.
– А не хочешь позаниматься с нами? Мы и экзамены примем все разом, – произнёс первый. – С нами занятия куда более приятными будут и плодотворными. В школу поиграем или в полицию. Ты ж хотела полицию вызвать, так вот мы здесь.
Все трое заржали.
– Нет, парни, уходите, прошу вас.
– Лапа, мы не уйдём, – произнёс третий.
– Да, да, – закивал второй. – Поэтому, лучше выпей с нами, расслабься, а мы поможем тебе позаниматься.
Они опять заржали. Первый вышел из-за стола, и, пошатываясь, начал надвигаться на девочку.
– Иди, крошка, не стесняйся. Бери пример с матери.
– Не подходите ко мне, а то закричу, – пригрозила девочка и потёрла слезившиеся глаза.
В кухне было сильно накурено, что добавляло тошнотворного запаха к сильному амбре дешевого спиртного.
– Кричи. Нам это нравится. Да и вряд ли тебе кто-то поможет. Лучше соглашайся добровольно. Обещаю, мы тебя не обидим.
– Прошу вас, уходите, – прошептала дрожащим голосом Аня.
В глазах девочки отражался испуг, а по щекам текли слёзы. Она попятилась и хотела бежать к двери, но её схватили за ворот ловкой хваткой, как расшалившегося котёнка, и втащили обратно.
– Не рыпайся, сука, – зашипел третий. – Садись и пей водку.
Первый налил целый стакан и протянул Ане. Она покачала головой.
– Не буду.
– Так значит, да? – зарычал второй. – Ну, пеняй на себя.
Он схватил девочку за волосы и намотал их на кулак. От боли она открыла рот. Воспользовавшись этим моментом, подонки влили ей в рот стакан обжигающего алкоголя. Девочка поперхнулась и закашляла. Из её глаз лились слёзы, желудок жгло и охватывало судорогой, а голова закружилась. Но Аня не сдавалась. Она сплюнула остатки огненной воды и громко завизжала, пытаясь сбежать. Девочка надеялась, что крик услышат соседи и вызовут полицию, поэтому продолжала визжать. Один из троицы схватил её за ногу. Анюта с грохотом рухнула на пол и тут же получила удар в челюсть, потом ещё один, в нос. Раздался неприятный хруст, хлынула кровь. Она наполнила рот и Аня подавилась. Перевернувшись на живот, девочка опять поползла в коридор. Её снова поймали за ноги и стянули джинсы. Анюта закричала. Кто-то из скотов выругался матом, и, схватив бутылку со стола, разбил её, а оставшийся осколок поднёс к горлу жертвы.
– Слушай, тварь, если откроешь пасть ещё раз, убью, – спокойно произнёс он.
– Убивай, – захрипела Аня и снова закричала.
Почувствовав жгучую боль в шее, она приняла череду ударов. И стало тихо. Девочка потеряла сознание, и что происходило дальше, ей неизвестно. Она ничего не осознавала и не чувствовала.
А за стеной безмятежно и сладко спала пьяная мать. Она тоже ничего не осознавала и не чувствовала, как калечили её несовершеннолетнюю дочь, как били.
И как жестоко одним ударом чьей-то тяжёлой руки изменилась судьба молодой невинной девочки. Разрушилась навсегда, похоронив под руинами планы, мечты и надежды.
Очнулась Аня через неделю, в городской больнице. Рядом сидела состарившаяся и похудевшая бабушка.
– Пить, – захрипела девочка. Она лежала недвижимая и только вращала глазами, чтобы осмотреться.
– Деточка моя, я доктора позову, – вскочила со стула бабуля и побежала из палаты в коридор.
Пришёл доктор и осмотрел пациентку. Тут же прибежала медсестра и поставила капельницу. Бабушка смачивала марлю в воде с лимоном и прикладывала к распухшим губам внучки. Она гладила девочку по волосам и целовала разбитое лицо.
– Бабуль, что случилось? Почему всё болит? Где я?
– Анечка, ты не помнишь? Ты в больнице.
– Помню только свои крики. Я так старалась громко кричать, чтобы меня услышали. А зачем, не помню.
– Ой, а следователь так надеялся на твои показания. Я ведь сама-то ничего не знаю, кроме того, что увидела. Соседи молчат. Мол, никто и ничего не видел и не слышал. Мать валялась в пьяном угаре. Свидетелей нет.
– Что произошло? Почему следователь? Зачем свидетели?
– В тот вечер ты гостила у меня, а потом собралась в тот шалман. Я долго уговаривала тебя остаться, но ты не согласилась и ушла. Я, так и не дождавшись твоего звонка, в час ночи вызвала такси и поехала в притон, под названием «Квартира моей дочери». Дверь была приоткрыта, я вошла и чуть не обезумела от того, что обнаружила. Ты прости, что приходится рассказывать тебе это, но ты всё равно узнаешь, и хуже всего, если от чужих людей. В коридоре ты лежала в крови, а рядом валялась одежда и копна твоих отрезанных волос.
– Меня изнасиловали? – попыталась вскочить с постели пострадавшая девочка, но у нее это не получилась.
Бабушка, молча, смотрела на внучку, её руки дрожали.
– Милая моя, родная, главное, ты осталась жива. Всё переболит. Если бы тебя не стало, я тоже не осталась бы жить.
– Значит, изнасиловали, – грустно подытожила девочка. – И ты, бабуль, предлагаешь жить дальше? Тогда ответь мне, как? Как с этим жить?
– Солнышко, я с тобой. Вместе мы всё переживём. Я буду рядом, буду тебе помогать, во всём поддерживать. Вот выпишут тебя из больницы, и мы уедем к моей сестре. Там будем жить, – поделилась планами бабушка и погладила внучку по руке.
– Ба, кому я теперь буду нужна? О чём ты говоришь? Не успокаивай меня, я всё равно не собираюсь жить дальше, – сурово посмотрев на родственницу, девочка отдернула руку.
– Нет, – грозно окрикнула женщина. – Не смей. Ты не только будешь жить, но ещё научишься радоваться и улыбаться. Ты осталась жива, и это уже большое счастье. Мы преодолеем все трудности. А если ты ещё раз об этом заговоришь, моё сердце не выдержит. Оно ведь бьётся ради тебя. Посмотри сколько инвалидов рядом. И они дышат, смеются, женятся, рожают детей, участвуют в соревнованиях и работают. Они молятся за каждую прожитую минуту и за каждую следующую. Они сильные духом, борцы и молодцы. А ты руки опускаешь.
– Бабуль, пойми, мне тяжело. Уже весь город знает. Это же такой позор. Будут говорить, что я вся в мать, что сама виновата.
– Во-первых, я понимаю как тебе не просто и переживаю вместе с тобой. А во-вторых, стыд и позор тем, кто всё слышал, но сидел как крыса в норе. В наше время многие именно так и поступают, трусливо поджимают хвост. Им было лень, сидя дома набрать номер полиции, в то время когда совершалось страшное преступление. Конечно, проще слушать крики и ждать развязку.
– Ба, что у меня с лицом? Почему мне трудно говорить? А ноги? Руки, что с ними? Я вся в гипсе. Меня что, ещё и ломали?
– Деточка моя, я всё тебе рассказала. Давай не будем ворошить пережитое. Тебе нужно набираться сил.
– А мать где?
– Где же ей быть? – вздохнула бабушка. – Дома, как всегда пьяная. Как о тебе узнала, так вообще из запоя не выходила.
– Понятно.
– Я в школе у тебя была. Там четвертные отметки выставили тебе. А ребята немного денег собрали на гостинцы. Я не брала, а они обиделись, пришлось взять. Ты сейчас поспи, а я пойду с доктором переговорю. После, домой сбегаю, бульончик тебе сварю. У меня и в холодильнике-то ничего нет. Я всё время здесь, с тобой.
– Давно я здесь?
– Неделю.
Увидев изумление внучки, бабушка продолжила.
– Да, детка. Целую неделю я непрестанно молилась за твоё здоровье, чтобы ты выжила.
– Бабуль, иди домой, поспи. Я ничего не хочу есть.
– Я если чуток только сосну. И сразу же к тебе.
– Не торопись. Я же никуда не денусь, – проговорила Аня.
А сама подумала: «Пока я здесь».
– Ладно, деточка, я побегу. Но скоро вернусь.
– Хорошо, бабуль.
Бабушка поцеловала внучку в синюю припухшую щёку и вышла из палаты.
«Что я буду с ней делать, когда она увидит своё лицо? – подумала бабушка».
«Сколько мне ещё здесь валяться? Где бы достать таблетки? Не хочу терпеть этот кошмар. Надо бабушку освободить от этого всего, а то на неё страшно смотреть. Не хочу быть ей обузой, – думала Аня. – И на люди показываться не хочу. Почему же я ничего не помню? Кто это сделал? Зачем?»
В это время доктор объяснил бабушке, что беспамятство девочки, а по-научному, временная амнезия, это последствия перенесённого шока. Он подготовил родственницу к тому, что теперь за внучкой требуется постоянный контроль, потому что слабая подростковая психика не готова к столь серьёзным потрясениям. Следовательно, девочка может натворить непоправимых глупостей. Рассказал о долгом поэтапном лечении. И о том, что с Аней будет работать психолог. Но это не факт, что девочка восстановится полностью. Ведь на лице у неё останется несколько рубцов, что будет создавать душевный дискомфорт. Да и перелом левой ноги оставит хромоту.
Все эти неутешительные новости очень расстроили бабушку, но она твёрдо решила не сдаваться и всячески помогать внучке. Она не хотела верить в то, что жизнь её кровиночки загублена навсегда. Нет у неё таких денег, чтоб восстановить девочке лицо с помощью пластической хирургии, но есть любовь и терпение. Бабушка подготовилась мысленно к сложному периоду жизни, и, поблагодарив доктора, поспешила домой.
Жизнь продолжалась, она вошла в другое русло, непривычное, но дни неспешно сменяли друг друга. За это время было пережито много истерик и обид. У Ани болело всё, и тело и душа. В больнице она отметила череду праздников. Сначала новогодние, потом весенние, и свой шестнадцатый день рождения, который был первого июня. А вскоре девочку выписали домой, с израненным телом и искалеченной душой. Два раза за тот период спасала бабушка свою внучку от необратимого шага, и оба раза ту пытались забрать в психиатрическую клинику. Бабушке приходилось расставаться со своими нехитрыми сбережениями, чтобы внучка осталась с ней дома. Анюте было нестерпимо тяжело, она не выходила из квартиры, и лишь выглядывала в окно, как дикий зверёк из норки. Бабушке было не легче, и она решилась на переезд. Собрав вещи и передав ключ соседке, Глафира Елисеевна увезла внучку из городского кошмара, честно рассчитывая, что деревенский климат взбодрит девочку и выведет из состояния пассивного транса.
Аня упиралась и капризничала, бабушка стояла на своём. Сев в душный автобус, они доехали до той остановки, откуда начнутся их новые испытания и приключения, где участь потрясёт их вновь, не давая спокойно зализать прежние раны и склеить осколки разбитой судьбы.
Глава 4
Автобус двигался очень медленно. В салоне было нестерпимо душно, а в открытый люк лезла серая нудная пыль. Она нагло забивалась в нос и глаза, и противно скрипела на зубах.
Алёна сидела на противоположной стороне от Ани, и с интересом смотрела в окно. Солнце палило изо всех сил и сквозь стекло припекало лица путниц. Глафира тихо молилась, чтоб они преодолели-таки этот путь и добрались как можно скорее. Иначе от такой жары можно получить тепловой удар.
Молодая доктор с оптимизмом разглядывала лесополосу. А Анюта с грустью смотрела на поле подсолнухов. Затея ехать в деревню ей не нравилась, но и в городе оставаться не было смысла. Из-за пережитого шока она так и не вспомнила лица извергов. А что их было несколько, пострадавшая узнала из подслушанного разговора. Болтливые медсёстры, любившие всё обсуждать на ходу, рассматривали распечатку результатов анализов, взятых при поступлении пациентки. И даже после такого известия, как следователь не выведывал у неё детали происшествия, описать события девчонка не смогла. Память молчала. И скоты ходили по земле безнаказанные, ели, пили, дышали и смеялись. А может уже совершили очередное насилие. Но новая жертва тоже молчит. Может, не помнит, а может, боится.
Тоска разъедала девочке сердце, а слёзы глаза. Ведь когда-то у неё была целая жизнь, а теперь только половинка. От светлого будущего в душе осталась горстка пепла.
«Так и сгнию в этой деревне, – подумала Аня».
«Может, в этой деревне я обрету своё счастье? А может, любовь повстречаю? Есть же здесь мужчины? Будь что будет. По крайней мере, пока я ни о чём не жалею. Уехала, значит так надо, – размышляла Алёна».
– Девочки, посмотрите вперёд, – воскликнула Глафира. – Видите там, вдали очертания церкви?
– Где? – встрепенулась Алёна.
– Ну и что? – фыркнула Аня.
– Вон там, Алёна, смотри левее.
– О, вижу. Красиво! – восхитилась девушка.
– Анют, я это к тому говорю, что мы будем туда ходить, молиться и ставить свечки святым. И они нам обязательно помогут, – обратилась бабушка к внучке.
– Чем? – грубо оборвала девочка.
Алёна с испугом посмотрела на неё и села на своё место.
– А тем, Анюта, что облегчат боль душевную, искоренят зло и утихомирят дурные помыслы. Я тебе там книги куплю, ты почитаешь и всё сама поймёшь.
– Ба, не парься, я никуда не пойду, – огрызнулась девочка.
Алёна снова посмотрела на неё и поёжилась. Столько злости и боли было в голосе этого совсем ещё юного создания.
«Кто-то её сильно обидел, – подумала девушка».
– Пойдёшь, – грозно произнесла бабушка, тем самым поставив жирную точку в их споре.
Дальше ехали, молча, пока вдалеке не показались дома.
– Это наша деревня? – с волнением в голосе спросила Алёна, поворачиваясь к Глафире.
– Нет, деточка. Это маленькое село «Ракита». А наша будет за мостом.
– А где мост? – не унималась девушка.
Аня грозно взглянула на неё из-под широкого козырька бейсболки.
– А мост покажется уже скоро. Вот ещё несколько домов проедем.
– А.
Алёна с любопытством крутила головой в разные стороны. Всё ей было в диво. Она разглядывала коров, коз, овец, которых пасли на лугу в стороне от дороги. Смотрела на людей, которые были заняты делами, кто доил корову, кто набирал воду из колодца. Всюду бегали кошки, собаки.
Вскоре взору предстал широкий мост. По обеим сторонам от него шумела и пенилась глубокая кристально чистая река. Её прозрачная вода открывала взору сновавших рыбок. Именно здесь, далеко от цивилизации, у человека рука не поднимется губить такую красоту. Водная гладь шла бликами под солнечными лучами и манила разгорячённые от жары тела окунуться в её живительные недра. В воде резвились дети, а по берегу с веселым лаем носились собаки. У одного берега раскинули свои широкие лохматые ветки ивы, к которым были привязаны прочные канаты манером качелей. Так приятно было раскачиваться и лететь над рекой, задевая воду босыми ногами и разбрызгивая теплые капли. По другому берегу также росли несколько высоких ив, склонивших голову в поклоне. Там привязанные к веткам канаты использовались для раскачивания и прыжков в воду. С помощью этих приспособлений ребята устраивали настоящие аттракционы, соревнуясь в ловкости и способности дальнего прыжка. Чуть дальше отбрасывали тень стройные лозинки. Их тонкие станы сверху охватывали ветви могучих дубов. Среди них возились взъерошенные воробьи. Сам бережок у речки был покрыт притоптанной травой, на которой валялись полотенца. На поверхности воды мелькали надувные матрацы и круги, которые больше служили дополнением к этой упоительной картинке, нежели средствами повышенной необходимости.
У Алёны захватило дух от такой первобытной и наивной красоты. В воображении она уже рисовала себе картину, как медленно погружается в прохладу реки и плывёт на другую сторону, где у лохматых дубов расстелено полотенце. Там-то она сможет полежать и отдохнуть.
Девушка повернулась к Глафире.
– Баба Глаша, а в нашей деревне есть речка? – спросила она.
– А как же, – улыбнулась женщина, – эта река тянется вдоль всей нашей деревушки, и почти из каждого дома можно дойти до неё. В ней много рыбы, что ловкие жители приспособились даже ловить руками.
– Так искупаться хочется, – мечтательно протянула Алёна.
– Искупаешься, милая. Вот обустроишься, обживёшься немного, и будет всё тебе легко.
– Я так волнуюсь. Всё-таки практику проходить, это одно, а работать по-настоящему, совсем другое.
– А ты, Алёнка, не пугайся, чувствуй себя уверенно и всё получится.
– Спасибо за поддержку. Вы даже не представляете, как мне нужна помощь. Одной трудно и страшно.
– Ты теперь не одна. Вот и с Анютой подружитесь.
Девочка посмотрела на рыжую красавицу, та глянула на неё.
– Ну, чего вы, девочки, стесняетесь? – спросила Глафира.
Обе молчали.
– Ничего, обвыкнитесь.
Аня опять отвернулась к окну. Алёна же старалась смотреть во все окна сразу. Уже замелькали дома следующей деревни, куда держали путь пассажирки.
Красота! По обеим сторонам от дороги стояли одинаковые домики, обнесённые рядами деревянных заборчиков. Каждый дом был окрашен на вкус хозяина, но так это смотрелось красочно и гармонично. В каждом дворе копошились куры, гоготали гуси, а рядом с ними, в песочницах копались босые малыши и радостно молотили друг друга по голове пластмассовыми совками.
– Вон там, Алён, видишь большое здание? – спросила Глафира. – Это наш местный спирт завод. А рядом магазин.
– Понятно.
Автобус медленно полз вверх на пригорок. Потом свернул влево и поехал дальше.
– А вот то здание белое, это наш местный клуб. Здесь обычно до утра по выходным веселится молодёжь. Вот сейчас проезжаем парикмахерскую.
– О, – только и смогла произнести Алёна.
– А вот и пожарная станция. Рядом, вон там справа, больница.
– Ясно. Ух, ты, какой красивый храм, – восхитилась Алёна. – Большое здание. Мы его видели издалека?
– Нет, Алёна. У нас здесь их три.
– Ничего себе. Я думала еду в глушь, а тут всё есть.
– Да, – гордо изрекла женщина. – Вот теперь начинается ряд магазинчиков. Дальше столовая и кафе. Там библиотека. По другую сторону, рынок. Вон там аптека. А вот и автостанция.
– Приехали, да? – вскочила Алёна.
– Я не смогу показать тебе почту и сельсовет, но кого-нибудь попрошу о помощи.
– Спасибо.
– Да не за что.
Они расплатились с водителем и вынесли багаж на улицу. Жара продолжала изнурять. Глафира покрутилась по сторонам, выглядывая кого-то.
– Семён, – крикнула женщина и помахала рукой.
– Аюшки? – откликнулся мужчина, который вышел из аптеки.
– Семён, здравствуй.
Мужчина вглядывался в лицо женщины и щурился.
– Не узнал? Старый пенёк.
– Глашка, ты что ли? – приложив ладонь к глазам, заслоняясь от вечернего солнышка, удивился мужчина. – И какой же я старый? В самом расцвете лет.
– Я, Сёмушка, я.
– Каким ветром?
– Попутным сквознячком, Сёмушка.
– Это хорошо, а то Клавдия одна совсем. Да и женихов у нас хоть отбавляй, а бабы все замужние, даже глаз кинуть некуда.
– Болтун, ты. Теперь мы с внучкой к ней перебрались, вместе жить будем.
– А я подумал, вы погостить.
– Нет. Сёмочка, дружок, я тебя попросить хотела…
– Вещи довезти? – перебил мужчина. – Завсегда, пожалуйста.
– Нет. Семён, тут с нами приехала девушка Алёна, её надобно до сельсовета проводить.
– Провожу. Чего ж не проводить. Такие красавицы к нам пожаловали, глаз не отвести, – улыбался мужчина.
– Только не бросай её. Она не местная. Приехала к нам доктором работать.
– В районную больницу? – переспросил Семён.
– Нет. В нашу деревушку. Местным фельдшером будет.
– А, понятно. Это хорошо. А то давеча Любкин паренёк с лестницы свалился и нос разбил. Она в слёзы, а делать нечего, зелёнкой смазала, да он и дальше побежал гулять.
– Любка Степанчук? – спросила Глафира.
– Ага, она самая, – переминался с ноги на ногу давний знакомый.
– Семён, извини, некогда болтать, скоро вечереть начнёт. И так переживаю, вдруг сельсовет уже закрыли, – взволнованно произнесла Глафира и перехватила ремешок объемной сумки другой рукой.
– Ну, тогда побежали, красавица, – подскочил Семён.
– Бегите. Алёна, я тебя сама найду. Ничего не бойся.
– Спасибо, – ответила девушка и поправила ручку сумочки на плече.
Девушка пошла с Семёном, а Глаша подхватив ещё сумку, направилась в противоположную сторону.
***
– Анют, ты почему всю дорогу молчала? – спросила бабушка, покряхтывая при ходьбе.
– А что говорить? Ты вон как с этой девкой растрепалась, – прорычала девочка. – Конечно, она же лучше меня. Ты возьми и удочери её.
– Анют, как тебе не совестно? – обиделась бабушка. – Девочке тяжело одной. У тебя есть я. Я тебе помогу, спасу, защищать стану, а ей только на себя рассчитывать приходится, да ещё в чужом краю. И работа, какая ответственная.
– Она знала куда едет.
– Внучка, не злись, прошу тебя. Чем тебе не понравилась Алёна? По-моему, она очень милая и добрая девочка.
– Алёнка, – передразнила Аня. – Милая и добрая. Какая прелесть.
– Перестань, прошу тебя. Не превращайся в молодые годы, в ворчащую особу.
– Прости меня, ба? – жалостно посмотрела внучка на уставшую родственницу.
– Да всё, Анют.
Дальше они шли, молча. Дорога впереди предстояла не короткая, ходу минут тридцать.
Пейзаж поражал палитрой красок. Деревня утопала в зелени. По дороге не встретилось ни одного автомобиля. От этого воздух был свежим и сладким, да и тишина стояла такая, что страшно делалось без гуда машин и сигнальных гудков.
Так свободно дышалось на этих далеких просторах, будто за спиной расправляются крылья и можно взлететь от блаженства слияния с природой. Всюду порхали бабочки и насекомые, заливались птицы. Во дворах пели петухи. По лугу гуляли лошади с жеребятами, коровы и овцы. Поодаль, щипали траву привязанные козы. Полнейшая гармония.
По обочине дороги, которая тянулась запыленным покрывалом между растительности, распластались огромные лопухи, вверх устремляли свои упругие стебли и разнообразные цветы, среди которых особенно выделялись, жёлто-оранжевая пижма и синий цикорий.
– Ба, здесь так тихо, даже как-то страшно. Будто всё замерло.
Глафира остановилась.
– Да, Анют, в деревне жизнь идёт своим ритмом, а время отмеряет другие шаги. Здесь встают в четыре утра, доят коров, потом отгоняют их в стадо. И по возвращении убираются в загоне для животных. Занимаются домашними делами, а позже бегут в магазин за хлебушком. Сюда его привозят не каждый день. А потом остается время на обработку огорода. Либо идут в стадо, чтоб подоить корову. Отдыхают. А вечером встречают стадо домой. И всё успевают. А как сладко сердце замирает от свободы, а душа так и парит ввысь вместе с этими бабочками и шмелями.
– Столько дел, как на это сил-то хватает? Я бы так не смогла. Ба, а ты у меня романтичная натура, – восхитилась девочка.
– Есть такое. Устала?
– Не особо. Нога только разболелась, – пожаловалась Аня и потерла нывшее бедро.
– Потерпи, солнышко.
– Стараюсь.
