Текст книги "Аише"

Автор книги: Любовь Хилинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Любовь Хилинская
Аише

1

– Всегда будь тиха и неприметна, Аише, господа не любят выскочек, – мамин голос журчал в голове напоминанием, а глаза провожали неспешно передвигавшихся по широкой пыльной дороге всадников.

Дождя не было уже три седмицы кряду, потому и пыль будто пух летела столбом при каждом ударе копыта о дорогу. Лошади были холеные, высокие, с изгибающимися дугами шеями, развевающимися гривами, да горящими глазами – не чета деревенским, уставшим от бесконечной работы, с коротко стриженными гривами, разбитыми копытами и тусклыми глазами.

Аише вздохнула – страсть как хотелось разглядеть этих красавцев поближе, дать на ладони хлеб и почувствовать, как мягкие губы будто шепчут в руку, собирая все до последней крошки. Оглянувшись на корзину с ягодами, едва покрывавшими дно, девушка распутала подол, заправленный за пояс, чтобы не мешался забираться на склон, откинула за спину тяжелую медовую косу, сдула выпавшие пряди со лба и пошла по едва заметной тропинке вглубь леса, напевая под нос песню. Как бы ни хотелось ей сейчас спуститься в деревню и как следует разглядеть пришельцев, но ягода сама себя не соберет, а зима близко. Вечерами уже холодало, кое-где трава начала желтеть, а сгущающиеся к утру туманы и вовсе говорили, что скоро конец густоеду, наступит хмурень, а там и до холодов недалече.

Осенью в деревне играли свадьбы. В этом году Аише исполнилось семнадцать, самая пора семью создавать, вот к ней и начали захаживать деревенские парни, пороги оббивать, да руки просить. Как водится, спрашивали сначала девушку, а уж при согласии шли к родителям, но Аише всем отказывала. Не екало сердечко, не стучало чаще ни при одном признании в любви, потому она медлила, а другие невесты злословили на ее счет и шушукались за спиной, называя недотрогой. Пусть! Она давно решила для себя, что от мужа ей надобно не только силу, да защиту, но и любовь и уважение, а потому и ждала того особенного чувства, о котором когда-то рассказывала мама, встретившая на своем пути высокородную госпожу, так любившую мужа, что пошедшую ради него на смерть. Мама частенько зимними вечерами усаживалась у печки, поглаживая щеткой длинные волосы дочки, да рассказывала всякие истории из своей длинной жизни. Аише у нее была последним ребенком, семеро первых погибли при пожаре вместе с мужем. Говорить об этом Журава не любила, упоминала только, что деревню сожгли вместе с господским замком, где то случилось – Аише не знала, только мать после произошедшего снялась с места и переселилась сюда, в пустующий домик на отшибе, в котором с тех пор они вдвоем и жили.

Все семнадцать лет Аише только и слышала наставления, как следует себя вести – не разговаривать с высокородными, не отходить далеко от дома, не высовываться, быть тихой и незаметной. Эти постулаты так вбились в голову, что сейчас девушка не задумываясь углубилась в лес и постаралась выбросить из мыслей всхрапывающих лошадей, которых отчего-то любила больше всего. Эти животные казались ей верхом совершенства – с мягкими носами, изящными ногами, большими влажными глазами, шелковистой шерстью, которую так и хотелось перебирать пальцами, зарываясь в гриву. Лошади отвечали Аише тем же – тянулись к ней, приветствуя всегда негромким ржанием, довольно всхрапывали, когда она гладила их и шептала всякие глупости, да и другие животные всегда ластились и относились дружелюбно, что было удивительно, ведь ни капли магии в Аише быть не могло – только высокородные удостаивались чести быть волшебниками, у простолюдинов дара не было.

Напевая негромко любимую мамину песню, девушка двигалась все дальше в лес, попутно собирая землянику, наклоняясь к каждому кустику и осторожно снимая спелые ягоды. Зимой так приятно налить себе горячего отвара из листьев малины со смородиной, да с добавлением цветков ромашки, сесть у теплой печки, прислонившись спиной, да жмуриться от удовольствия, зачерпнув ложкой варенье и положив его в рот. Ммм! У Аише и сейчас стало сладко во рту, она улыбнулась и положила ягодку на язык, раскатывая ее и наслаждаясь вкусом. Эх, жаль, лето нельзя продлить на весь год!

Зимы в этих краях суровые, студеные. Бывало, выйдешь на улицу, а мороз щиплет за щеки, кусает пальцы. Ноги замерзают махом, если обувка плохая, а Аише с мамой экономили на всем, живя без мужчины. Журава, хоть к ней и сватались мужики, ни за кого не пошла, жила особняком, да и дочку также воспитывала. Другие-то девчонки в ее возрасте давно уж замужем были, да первенцев носили, а кто и по второму разу в тягости был, а вот Аише все в девках ходила. Принца ждет – смеялись над ней деревенские кумушки, да только все их слова мимо ушей проходили. Да и за кого идти было – за кузнецова сына, или за пастуха? Всемил, конечно, хоть и был день-деньской на пастбище, а успевал с девчонками по сеновалам лазать. Да и как было устоять – льняные кудри, голубые, как небо весной глаза, загорелая кожа, сильные руки – красавец! Кузнецов сын тоже не оплошал: высокий, мускулистый, черноволосый, да черноглазый – сколько раз пытался к Аише подкатить, да только все отпор получал. Грозился, что уволочет ее как-нибудь, да снасильничает, чтоб потом деваться некуда было, только замуж, но девушка в эти угрозы не очень-то верила, видя, как трепетно он целует мать, да с нежностью носит младшую сестренку на руках. Да только не лежала душа ни к кому. Иногда, бывало, сядет Аише на камень у реки и смотрит на воду, размышляя, что в ней не так, почему хочется воли и простора, мчаться куда-нибудь на быстром коне, смеяться и лететь, раскинув руки, ясным соколом. Порой и сны снились такие, будто летит она по небу, а внизу проплывают города и села, люди смотрят и машут руками, а ей так хорошо, так радостно! Наутро после таких видений девушка убегала в лес, чтобы наедине с собой побыть, а иначе при виде деревенских работяг настроение портилось.

К вечеру корзинка была полна, даже с горкой. Повесив ее на сгиб руки, Аише медленно брела домой, размышляя, как придет, подоит корову, нальет себе кружку парного молока со свежим хлебом, да сядет на лавочке у дома, слушая угасающий дневной шум. Солнце медленно-медленно будет клониться к закату, все меньше посылая лучи света навстречу миру, а потом и вовсе скроется за сопкой, оставив дорогу луне. Та выйдет чуть позже, а вот этот период между светилами земля будет отдыхать, дышать ночью. Выползут сверчки, начнут петь свои брачные песни, совы заухают, летучие мышки зашуршат, охотясь на насекомых, мотыльки полетят на свет свечей. Ну не чудо ли?

Поежась от предвкушения, девушка легко сбежала с горки и вступила за околицу деревни, степенно передвигаясь и кивая встреченным односельчанам. Те отчего-то были испуганны, увидев ее и поприветствовав, сразу закрывались в избах. «Уж не связано ли это с давешними всадниками?»– подумала Аише и заспешила в дом, узнать новости.

Матушка ждала ее у ворот, закрыв лицо углом платка и тревожно вглядываясь в сумерки. Наконец, глаза отыскали знакомый силуэт, женщина выдохнула и бросилась к дочери.

– Идем скорее, не стоит тебе сегодня на улице шастать! – громким шепотом поторопила она дочь.

– Что случилось? – девушка заглянула в выцветшие серые глаза.

– Высокородные! – коротко бросила Журава. – Явились, ищут наследницу какую-то! Говорят, старый император умер, а новый приказал всю страну обыскать, все уголки, да найти потерянную девицу.

– Вот чудаки! – воскликнула Аише, осторожно спуская корзину с ягодами на стол.

Чуть сотрясешь – даст сок, а потом пиши пропало – варенье уже не такое вкусное будет.

– Что ж наследнице у нас-то делать, в такой глуши? – и засмеялась звонко, покачав головой, а мать подскочила к ней и закрыла ладонью рот дочери.

– Тише-тише! – зашипела она. – Мало ли что им покажется, заберут тебя, да и дело с концом! Это ж высокородные, они не будут церемониться! А ну как углядят тебя, да захотят позабавиться? С них станется всякое!

– Да ну не звери же они, – с сомнением отозвалась Аише, настороженно взглянув в окно.

Мать притушила свечу, взяла в потемках корзину с ягодой со стола и убрала в погреб.

– Корову я уже подоила сама, ешь кашу, пей молоко и ложись спать, на улицу сегодня не выходи! – приказала она, а сама вышла во двор и заперла калитку, а потом и дверь дома.

Пожав плечами, мысленно Аише ругнулась, как ругался, бывало, дед Добран, староста деревни, а потом наелась ароматной пшенной каши, напилась молока с краюхой теплого еще хлеба, умылась, скинула с себя платье и улеглась на свой узкий топчан, закрыв глаза и размышляя о высокородных.

Надо же, в какую глушь забрались! Ведь деревня эта была крайняя, дальше уже только высоченные горы, покрытые непролазными лесами, ни одна наследница не сбежит. А и надо ли сбегать? Ведь у высокородных не жизнь – сказка, в богатстве и неге. Матушка рассказывала, что жены и дочери магов живут как сыр в масле, ни в чем себе не отказывают. Целыми днями они могут вышивать, либо ухаживать за цветами в своем саду, либо вообще ничего не делать. А некоторые читают книги!

Мысли девушки переключились на книги. Как бы ей хотелось научиться читать!

Грамоте в их деревне был обучен только староста Добран, да и то, едва мог прочесть донесения короля, да посчитать, сколько дани надо отдать в казну. Все сведения он корявым почерком записывал в пухлый журнал. Там же хранились даты рождения и смерти односельчан, все мало-мальские события, да происшествия. Сын старосты, Млад, был толстым увальнем, любившем погреться на завалинке, да поточить лясы с девчонками. Отцовской науке он категорически учиться не хотел, а потому такая честь досталась младшей дочери Добрана, Велеоке. Та и правда была юркая, большеглазая, черноволосая, в свои пятнадцать парнями так и крутила, да по примеру Аише замуж не собиралась. Но отец в этом вопросе был строг – сговорил ее за Бояна, сильного работящего парня из соседней деревни. Свадьба должна была состояться в первые числа хмуреня, сразу после окончания покоса.

Велеока, несколько раз ходившая с Аише в лес, противилась решению отца, очень уж нравился ей Горисвет, но отец был непреклонен. Однако, жить дочь с мужем должны были остаться в деревне, для них уже и дом рядом со старостиным был готов. Как сказала матушка, сейчас в этом доме разместили высокородных, которых оказалось ни много ни мало, а семь человек. Интересно все-таки, зачем они приехали?

Плавно мысли Аише стали все медленнее, тягучее, будто тормозили, перед глазами замелькали яркие картинки, и она провалилась в сон, но такой странный, будто явь. Привиделось ей, будто шла она по краю утеса, а на самой его вершине стоял мужчина. Высокий, статный, в черном костюме. Волосы его были длинными, ниже лопаток, серебристыми, кожа бледной и будто светящейся изнутри, глаза – черными и глубокими, с удивительно длинными черными же ресницами.

– Где– ты, Анастаише? – шептал он, вглядываясь вдаль, на бушующее под утесом море. – Где ты? Я знаю, ты жива. Приди ко мне! Призываю тебя!

Будто вынырнув из сна с колотящимся сердцем, девушка вперила взор в темный потолок и постепенно успокаивала дыхание. Что за наваждение? Анастаише? Кто это? Имя так похоже на ее собственное, но никого знакомых, подобных тому, что из сна, не было. Удивительный мужчина!

Негромкое похрапывание мамы вновь стало навевать сон, но тревожащие мысли все не давали покоя. Аише ворочалась с боку на бок, и смогла заснуть только когда забрезжил рассвет. Рассвет нового дня, который изменил полностью ее жизнь.

2

Утро началось с громких ударов в дверь.

Журава соскочила, заметалась по единственной комнате, кинулась к дочери, растормошив ее.

– Если это за тобой пришли, не снимай кулон! Он оберегает тебя от всего, снимешь – умрешь! – зашептала она громко. – Ой, дочка, беда к нам стучит, чую сердцем, беда!

Потерев сонно глаза, Аише поднялась, накинула на себя верхнее платье и вышла в сени, чтобы увидеть, как в дверь входят трое высоких мужчин с каменными лицами, отстранив Жураву и вглядываясь в лицо девушки.

– Почему вчера не пришла на просмотр? – грозно спросил самый старший по возрасту, хмуро глядя на нее.

– Вернулась она из лесу поздно, – просящим тоном сказала Журава, а Аише склонила голову и смотрела себе под ноги, как мама учила всегда. – Не успела она на смотр.

– Иди сюда! – приказал грозный голос.

Аише несмело переступила ногами. Что происходит? Кто эти люди и что им нужно от нее?

Старший, не дождавшись, сам качнулся к девушке, резко и больно схватил ее за подбородок пальцами и вздернул голову вверх, заставляя смотреть себе в глаза.

– Не она! – пробормотал за его спиной второй мужчина.

– А похожа! – возразил третий.

– Берем с собой, пусть император сам разбирается! Она – не она, наше дело маленькое! И остальных тоже грузите!

– Ой, не забирайте девочку мою! – повалилась вдруг Журава на пол и обхватила ноги главного. – Она ж дитятко мое единственное!

Отпихнув ногой причитающую женщину, старший схватил Аише за руку и поволок за собой.

– Мама! – тоненько пискнула она и попыталась вырваться, но была схвачена поперек талии и перекинула через плечо одним из мужчин.

– Дочка! Аише! – взвыла Журава и бросилась следом, но была откинула небрежно рукой главаря.

Последнее, что увидела девушка, было то, что Журава упала и, ударившись виском об угол двери, замерла.

– Мамочка! – закричала она, но главный шикнул что-то непонятное, а потом ее сознание отключилось.

********

Шум дороги ворвался в сознание Аише и привел в чувство. Еле разлепив веки, она приподняла голову и осмотрелась. Увиденное не порадовало – находилась она в непонятном деревянном огромном ящике с лавками по бокам, на которых жались друг к другу испуганные Велеока и Белослава. По покачивающимся движениям и перестуку копыт стало понятно, что это такая повозка, которую тащат лошади.

– Куда нас везут? – хрипло спросила девушка у соседок, чувствуя, как головокружение отступает, и поднимаясь с пола на соседнюю лавку.

– Не знаю, – покачала головой Велеока. – Говорят, император ищет пропавшую девушку, то ли сестру, то ли родственницу, поэтому всех девушек подходящей внешности и возраста тащат к нему. Это мне отец сказал.

Белослава разразилась рыданиями, закрыв лицо ладонями.

– Мы же совсем не похожи между собой! – нахмурилась Аише.

Плакать она не хотела, слезами горю не поможешь. Надо придумать, что сделать, как сбежать, куда идти потом. Прижалась лицом к стене повозки и выглянула в щель, пытаясь разглядеть хоть что-то, но видно было только коричневую землю, да кромку травы, быстро бегущие внизу.

– Давно мы здесь? – спросила она у Велеоки, которая хмуро и с надеждой смотрела на нее.

– Да уже время ближе к вечеру, а мы все едем, – отозвалась дочь старосты. – Один раз останавливались до кустов сходить, да поесть дали немного, а так – едем и едем.

– Вот беда, – вздохнула Аише. – Увезут сейчас далеко, как потом возвращаться будем?

– Так ведь не вернемся мы, – сквозь слезы отозвалась Белослава. – Слышала я их разговор промеж собой, что всех девиц, кто не подошел, отдают на потеху воинам императорским, да всяким людям, кто захочет.

Поджав губы, Аише промолчала. Не бывать этому! Чтобы она стала игрушкой какого-то мужика! «Поглядим», – решила девушка и замерла, привалившись плечом и головой к стене повозки. Лучше уж с жизнью расстаться, чем с кем-то не по любви лечь. Конечно, такие женщины были, мама рассказывала, что некоторые не хотят замуж выходить и быть все время с одним и тем же мужчиной, живут себе, принимают всех подряд, кто заплатит побольше или приглянется, да и в ус не дуют, но такое точно не по душе Аише. Уж как-нибудь можно будет сбежать, решила она и закрыла глаза. Раз уж ехать все равно долго, да изменить ничего нельзя, надо копить силы, пригодятся для побега.

*********

День склонился к вечеру, потом совсем стемнело, шум колес сменился с шуршания по песку на странный шорох, будто ехали уже по камням, а потом и вовсе движение замедлилось. Аише встрепенулась, потянулась и вытянула ноги, затекшие от неудобной позы. Мочевой был полон и давно давал о себе знать, однако приходилось терпеть и не высовываться. Незачем гусей дразнить, а охранники, гоготавшие за стеной повозки, были похожи именно на этих птиц. Чем меньше они помнят о пленницах, тем лучше.

Соседки, жавшиеся поначалу друг к другу, тоже уже не плакали, Велеока пыталась разглядеть что-то снаружи в щель между досками, Белослава спала, прислонившись к стене. Тишина и спокойствие царили в тесном пространстве повозки.

После полной остановки Аише ожидала, что за ними скоро придут, но никто не появился. Голоса стихли, стало темно и душно.

– Нет силушки терпеть! – дочь старосты подползла к дальнему углу и присела там, освобождая организм от накопившейся воды.

Белослава, проснувшись, последовала ее примеру, а потом и Аише, хоть и противно было мочиться там же, где придется, по-видимому, коротать ночь.

Было такое впечатление, что о девушках просто позабыли. Ни кормить, ни поить их не собирались, а в горле уже пересохло и казалось, что язык к небу прилип.

– Мне тут матушка успела собрать кой-чего в дорогу, – смущаясь, произнесла Велеока, отвязывая пояс и доставая из-под юбки небольшую котомку. – Давайте перекусим, раз уж нас тут голодом морить собрались.

Вскоре в жадные руки девушек были всунуты куски сыра, хлеба, да вяленого мяса. Рот у Аише моментально наполнился тягучей слюной. Она мигом проглотила нехитрый ужин и припала ухом к стене повозки – шум слышался далеко-далеко и глухо. Что же делать?

Внезапно послышались голоса откуда-то сбоку, мужской смех, незнакомый язык.

Девушки сжались в углу, трясясь от страха.

– Что-то будет, я чую! – прошептала Велеока, хватая липкой ледяной ладонью руку Аише.

– Тшш! – зашипела та и сжала хрупкие пальцы в ответ.

Дверь повозки резко отворилась. В темном прямоугольнике мелькнули человеческие тени.

– Выходи по одной! – грубо приказал хриплый голос.

3

Велеока замешкалась в дверях, оглянувшись на подруг по несчастью. В темноте им был виден ее силуэт, тускло освещенный светом фонаря в руке одного из мужчин.

Внезапно ее схватили за руку и поволокли наружу под грубый хохот. Девушка закричала, забилась, как пойманная в силки птичка, но ей заткнули рот и кинули, будто куль с картофелем, на землю. От удара хрупкая дочь старосты вскрикнула и потеряла сознание. Белослава застучала зубами, а Аише забилась в угол и как зверь смотрела на темные людские тени, мелькавшие на улице.

«Не сдамся!» – зло и отчаянно думала она, но вскоре и до нее добрались хваткие ручищи, заломав и выволакивая из повозки.

Трясущуюся от страха Белославу, безмолвную Велеоку, тряпочкой повисшую на плече одного из похитителей, да Аише, сверкавшую глазами, сволокли в темную комнату с маленьким окошком под самым потолком, и, подтолкнув в спину, заперли дверь.

Белослава завыла в углу, зарыдала отчаянно и безнадежно, жалея себя и оплакивая свою судьбу.

– Замолчи! – рыкнула Аише в ее сторону, а сама подползла по земляному полу в тот угол, куда кинули Велеоку, нащупала ее и припала к груди ухом.

Бьется сердце! Жива!

С облегчением она выдохнула сквозь сжатые зубы, до боли впиваясь ногтями в ладони. Ей казалось, внутри зреет тугой огонь, который тянет ее в разные стороны, но что-то держит его, не давая вырваться пламенем и снести все вокруг.

– Эй, девки! – раздался грубый голос, а в двери отворилось маленькое окошко на уровне лица.

В нем девушки увидели усатую мужскую физиономию с маленькими глазками, толстыми поросячьими щеками, лоснящимися и румяными, губы-вареники, а тяжелый смрад перегара долетал оттуда до них, заставляя морщиться.

– Жрать хотите? – морда поворочалась, но в темноте камеры не было видно, слышат ли его девушки. – Ну как хотите!

Захохотав, усатый с лязгом запер окошко и удалился. Аише слышала его затихающие шаги и свист, становившийся все тише.

Велеока застонала, приходя в себя. Приподнялась, помогая себе рукой, села, опираясь спиной на стену.

– Что случилось? – хрипло спросила она.

Аише промолчала.

– Мы все умрем! – истерично отозвалась Белослава, рыдая. – Я хочу домой, к маме! Мама!!!

Глухой удар в дверь заставил ее умолкнуть.

– Заткнись! – раздался чей-то рык снаружи. – Заголосила, дура! Завтра вы все предстанете пред очами императора. Если б не это, я б тебя сам заткнул, чтоб не маму звала, а орала подо мной, курица тупая!

Белослава икнула от страха, забившись в угол. Привыкшие к темноте глаза Аише смогли разглядеть ее фигурку, сжавшуюся и трясшуюся с еле слышным стуком зубов.

– Тише! – зашептала Велеока.

Встав на четвереньки, она подползла к подруге и обняла ее, прижав к себе. Тело Белославы постепенно перестало дрожать, расслабляясь.

– Я боюсь! – всхлипнула она.

– Я тоже! – ответила ей дочь старосты. – Но завтра все решится. Император увидит нас, поймет, что мы – не та, которую он ищет, и отпустит. Мы вернемся домой, все будет хорошо.

Успокаивающий голос девушки подействовал – Белослава перестала всхлипывать, задышала размеренно.

– Уснула! – шепнула Велеока и осторожно отползла от нее к Аише. – Надо что-то придумать, надо бежать! Я боюсь, что они нас… они нас…

– Я тоже! – отозвалась девушка. – Как бежать? Дверь заперта снаружи, окно высоко.

– Может, задобрить охранника? – с сомнением произнесла Велеока и обхватила себя руками, качаясь из стороны в сторону.

– Как ты его задобришь? – Аише покачала головой, хоть во тьме было и не заметно.

– Как? – отозвалась дочь старосты. – Говорят, что всех девушек, которые не подошли императору, отдают всем на потеху. Лучше уж лечь с одним охранником, да потом бежать, чем быть изнасилованной множеством народа!

– И ты готова на это пойти? – ужаснулась Аише, вздрагивая.

– Готова! – Велеока поднялась на ноги. – Надо разбудить Белославу, ты бери ее и бегите, пока я с ним… пока я… В общем, бегите!

– А ты? – в голове Аише не укладывалось, что вот эта хрупкая девушка готова отдать себя на растерзание, пока ее подруги будут спасаться.

– А я потом убегу! Слыхала я, мужчины совсем разум теряют, когда сношаются, вот я и воспользуюсь. Пусть он… Пусть он сделает это, я потом убегу.

– Велеока! – с ужасом отшатнулась Аише. – А я слыхала, что это больно невыносимо!

– Больно, – согласилась та, – я тоже слыхала. Я вытерплю. Другие терпели, и я тоже смогу. Ты иди, буди Белославу, я пока буду зубы заговаривать этому… этому…

Аише порывисто обняла подругу, поражаясь стойкости хрупкой девушки, готовой пойти на такие жертвы ради спасения себя и других.

– Хватит! А то вся моя решимость пройдет! – вяло высвободилась Велеока. – Иди уже!

Убрав руки подруги, дочь старосты поднялась и на негнущихся ногах пошла к прямоугольнику света, пробивающемуся из-за двери.

– Эй! – постучала она. – Откройте! Господин охранник!

– Кто там долбит? – грубый голос из-за двери напомнил Аише кузнечный мех, такой же был хриплый и лязгающий.

– Господин охранник, может, вы позволите хрупкой девушке выйти до ветру? – Велеока вложила самые медовые нотки в речь.

– Не положено! – рявкнул тот. – Иди в угол, там и сделай дела свои.

Велеока вздохнула.

– Я не могу при всех, господин охранник! А живот так крутит! Вам ведь потом убирать придется! И вонять будет.

Тот ругнулся грязно в ответ, потом лязгну засовом, вставая, уперев руки в бока, в дверях.

– Ну? – грубо спросил он. – Ты, что ль, просилась?

– Я! – дочь старосты улыбнулась ему ласково.

Охранник моргнул.

– Пойдем! – сказал он, хватая девушку за руку и волоча ее за собой, не забыв, однако, запереть дверь.

Похоже, план провалился!

– У вас такие сильные руки! – услышала Аише, припав ухом к двери. – А можно потрогать? Ой! Ну и мышцы! Прям как железо!

Раздался шлепок.

– Иди делай свои дела! – прорычал охранник.

Последовало затишье. Как ни силилась, Аише не могла разобрать ни звука. Доползла до Белославы и потрясла ее.

– Просыпайся! – прошептала она. – Велеока сейчас отвлечет охранника, чтоб мы могли бежать!

– Я не побегу! – вскрикнула та в ответ, крепко цепляясь в руку Аише. – Я боюсь! Они поймают нас! Нет!

– Ну и сиди тут! – отозвалась девушка и вновь подошла к двери, прислушиваясь к шуму.

– Так пить хочется! – услышала она приглушенный голос Велеоки. – А тут у вас что, вода или вино? А можно мне вина? А то батюшка не разрешал, я еще ни разу не пила.

Охранник что-то пробубнил в ответ.

Тишина. Какие-то шорохи вдалеке. Возня. Тихий девичий вскрик.

Сердце Аише билось как сумасшедшее в этой оглушающей тишине.

– Аише? – позвала Белослава. – Я слышу, как стонет кто-то!

Аише тоже слышала. Стоны и шлепки. Вскрики. Хотелось закрыть уши руками и зажмуриться, чтобы оградить себя от этих звуков, но нельзя. Велеока принесла себя в жертву ради побега, нельзя отступать.

Прошло много времени после того, как стоны стихли, сменившись сначала тишиной, а потом мощным храпом.

Аише уже устала стоять и присела возле двери, ощущая под собой земляной сырой пол, холодивший тело. Руки и ноги постепенно затекали, покрываясь мурашками, во рту пересохло, хотелось пить и спать. Внезапно в тишине лязгнул засов.

– Девочки? – прошептала Велеока. – Вы не спите?

– Нет! – Аише вскочила. – Как ты?

– Никак! – криво усмехнулась та в ответ. – Пока он спит, надо бежать. Мерзкая грязная скотина!

Всхлип сотряс хрупкое тело девушки.

Аише увидела, что юбка Велеоки разодрана, а ноги в потеках крови.

– Где Белослава?

– Я не пойду! – отозвалась та. – Я боюсь!

– Ну и дура! Пошли, Аише!

Оставив дверь открытой, девушки как мышки скользнули к выходу. Оглянувшись, Аише увидела, как в нише на лавке лежит, как огромная гора, спящий усатый толстяк без штанов. Его огромные волосатые ножищи были настолько грязны, что вонь от них распространялась везде, причинное место было в крови, уже подсохшей, но все еще видимой.

– Это… Это твоя? – с ужасом прошептала девушка, зажав ладонью рот.

– Да! – сдавленно отозвалась Велеока, поморщившись. – Это… Это было ужасно! Больше никогда в жизни!

В это самое время охранник вдруг начал шарить рукой возле себя.

– Где ты, моя милая невинная пташка? – прохрипел он, пытаясь подняться.

Аише замерла. Спрятаться было совершенно некуда.

– Беги! – быстро обняла ее Велеока. – Я отвлеку его, он уснет, и я тоже сбегу. Не жди меня! Спасайся!

Решительно шагнув за дверь, Аише замерла и оглянулась. Велеока уже подошла к охраннику и остановилась перед ним.

– Иди сюда, к папочке! – пророкотал тот, дергая девушку за юбку и разрывая ее окончательно. – Сейчас я тебя приласкаю, птичка моя.

Подавив приступ рвоты, Аише выскользнула на улицу и отдышалась.

Ночь уже полностью вошла в свои права. Звезды тускло поблескивали в небе, луна мерцала над верхушками деревьев. Темные строения окружали то место, где оказалась девушка. Куда бежать? Повертев головой, она увидела огромные двери в заборе и рванула к ним. Заперто! Как же быть? Скользнув взглядом в разные стороны, углядела сложенные дрова в углу двора и побежала туда, стараясь не шуршать камнями под ногами. Негромкий рык раздался где-то вдали. Собака?! Аише прибавила ходу и почти взлетела на поленницу, оглянувшись и разглядев во тьме силуэт пса. Тот не спешил нападать, негромко рыча, но потом все же залаял, учуяв чужачку.

– Тише! – прошептала девушка и прыгнула на ту сторону улицы, рискуя во тьме свернуть себе шею.

Больно ударившись о землю, она вскрикнула и зажала рот рукой, отползая под большой куст и тяжело дыша.

– Что там, Полкан? – прогрохотал чей-то голос.

Дальше Аише не стала слушать. Поднялась на ноги и побежала вглубь леса.