355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Любовь Гайдученко » Вечный Жид » Текст книги (страница 2)
Вечный Жид
  • Текст добавлен: 29 апреля 2022, 03:05

Текст книги "Вечный Жид"


Автор книги: Любовь Гайдученко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ну а так со мной всё было обычно, как у всех детей. В положенное время я пошла в школу, где училась лучше всех. Учителя предрекали, что я закончу её с золотой медалью, но в старших классах я задурила – пропускала уроки, учиться стала кое-как, дерзила взрослым. И золотая медаль накрылась медным тазиком.

Ещё я пропиликала семь лет на скрипочке – музыкальную школу я закончила под большим нажимом бабушки, которая была так называемым «интеллигентным человеком» и считала, что ребёнка надо пичкать всякими «благородными» предметами. Теперь-то я не только на неё не сержусь, а очень даже ей благодарна. Наверное, сама я, обладая совершенно безразмерной ленью, не стала бы себя насиловать и вникать во все эти сложные материи. И осталась бы вахлачка вахлачкой. А так я имею полное право сказать, что я тоже принадлежу к последним представителям русской интеллигенции, которые в наше дебильное время вымерли, как мамонты, за полной своей невостребованностью у народных масс…

Кроме чтения, я ещё многим увлекалась – например, когда дядя подарил мне старенький ФЭД (была такая известная марка фотоаппарата), я стала ко всем приставать, чтобы они мне позировали. Я почему-то любила фотографировать именно людей, а не пейзажи. Денег в семье не хватало (семья была большая, а жили практически только на одну бабушкину пенсию), но я добилась того, чтобы мне купили фотоувеличитель и все прочие нужные причандалы, и сама печатала фотки. Это тоже не так уж обычно для маленького ребёнка. Наверное, оттуда идёт моя любовь ко всяческой электронике – если меня что-то сильно заинтересовывает, я без труда осваиваю это сама, как правило, «методом тыка». Помню, как сидела в глухой деревне, притащив на себе из Москвы огромную спутниковую тарелку. Прибить-то мне её прибили, но вот настраивать пришлось исключительно самой. Очень стимулирует, когда знаешь, что помочь некому…

Да, мои предки были обычные честные русские люди. Они не хватали звёзд с неба – просто честно трудились и разделяли все напасти и беды, которые сваливались на нашу страну. Революция испортила им жизнь, мужская часть семьи погибла, выжили только стойкие женщины, которые, как известно, имеют гораздо бОльшую сопротивляемость, чем мужчины. Бабушка, несмотря на катаклизмы, стала даже довольно большим начальником – это при том, что её из-за «неправильного» классового происхождения никуда не пускали. Но она была – без преувеличения скажу – необыкновенным человеком. Я бы лично при её обстоятельствах жизни просто опустила бы руки или сделала бы петельку и ушла бы из этого несправедливого мира. А она боролась до последнего. Правда, эта борьба не прошла ей даром – конец её был просто ужасен: рак в последней стадии, здесь она тоже пыталась бороться изо всех сил и умерла только тогда, когда жить было уже нечему, не осталось ни одного не затронутого раком органа, только крепкое сердце всё билось и билось…

Эти люди – подобные моим предкам – много чего хлебнули на своём веку. Чего стоит только великая война, которую они вынесли на своих плечах! А перед этим – голод, разруха, у бабушки умерла маленькая дочка только потому, что не было лекарств и элементарной медицинской помощи. Сохранилась фотография 36-го года, на ней они такие страшненькие, зачуханные, бледные, худющие, одетые во что попало. Смотреть на этих людей без слёз невозможно. Мои мать и тётушка всю жизнь были серьёзно больными людьми, но это ведь и закономерно. При этом они не выхлопотали себе никакой-такой инвалидности – работали, как все. Тётушка закончила педагогический институт и преподавала математику в школе. Мама не смогла выучиться, у неё была эпилепсия. Но всё равно трудилась на каком-то заводике простой рабочей много лет.

Но к середине двадцатого века жизнь начала понемногу налаживаться. Умер сволочной тиран, погубивший полстраны. И хотя мы жили в совершенно ужасном жилье без всяких удобств и спали пять человек в одной комнате, моё детство уже не было таким трагическим и голодным, как у предыдущих поколений. Да что там – нормальное было детство.

Конечно, отравляли его все эти идеологические штучки – обязательно нужно было вступать в октябрята, пионеры, комсомольцы. Со всех сторон лезли с дурацкими правилами жизни, всех пытались постричь под одну гребёнку и заставить мыслить коммунистическими идеями. А я очень быстро раскусила, что это всё полная туфта. Поэтому жизнь моя была далеко не гладкой – с инакомыслящими расправлялись сурово.

Но сыта я была всегда. А вот с одеждой тогда был большой напряг. Но выручало то, что бабушка была самой старшей в большой семье и всё умела – шить, вязать, перелицовывать, перешивать… Но у меня на всю жизнь сохранилось полное равнодушие к тряпкам – они мне совершенно неинтересны по сию пору. Я терпеть не могу «наряжаться». В общем, из меня воспитали совсем даже не женщину, а какого-то аскета… В этой жизни мне совсем не нужны норковые шубы, золото, бриллианты…

Правда, был моментик, когда я поддалась мещанской лихорадке – это когда я, будучи уже пятидесятилетней, попала в Штаты. И там я не устояла. Каюсь: бегала по этим огромным супермаркетам, где качественные и дешёвые шмотки были навалены в страшных количествах. Приобрела множество фирменного шмотья. И было даже интересно. Наверное, потому, что никогда не сталкивалась с такими эверестами того, что считала в этой жизни второстепенным. А там оно было главным. Правда, притащив два огромных мешка домой, в Россию, я тут же и охладела к этому «богатству» – раздарила и бросила.

Наверное, 99 процентов человечества живёт именно для этого: вкусно пожрать, одеться в модные прикиды, поиметь много всяческих дорогих вещей. И осуждать их за это нельзя. Это всё – «человеческое», такова человеческая природа, тут уж никуда не денешься. Но я, видимо, принадлежала к тому странному одному проценту, которому надо было – ни больше ни меньше – а понять, в чём же смысл жизни. И ведь прекрасно сознавала, что это всё пустое – всё равно никогда никому не удастся это понять… Но иначе я не могла!

Ну что бы попросту, закончив школу, поступить в какой-нить вузик, отучиться 5 лет и воткнуться в какой-нить захудаленький НИИ, десятилетиями толкущий воду в ступе!

Поступала, поступала – и не раз. С блеском поступала, сдав вступительные экзамены на круглые пятёрки, поражая принимающих профессоров своей эрудицией. Но когда понимала, что опять кругом то же самое враньё, что и везде – уходила не задумываясь. А так называемая «личная жизнь»? Что я искала, чего хотела от людей? И ведь заранее подозревала, что не могут они мне дать того, чего душа жаждала! Но, конечно, пыталась, и многократно, быть, «как все».

Не получилось. Что и требовалось ожидать. Но иначе жить не могла. Всегда сверялась только с тем, что у меня внутри, и никак иначе.

А ведь был период в жизни, когда к тебе наверху (в смысле, на небесах) отнеслись очень даже благосклонно: потекли какие-то хорошие деньги, началось этакое беспечное житьё, когда не нужно было напрягаться и думать о том, где взять кусок хлеба – он сам запрыгивал тебе в рот.

Может быть, это я такая пофигистка – мне было как-то совсем неважно это всё удержать, а может быть, так вообще не бывает, чтобы хорошее длилось вечно. Всегда в итоге наступает крах, как бы ты ни старался и не крутился, пытаясь сохранить те сокровища, которые всё-таки иногда совсем даже не щедро, а довольно скупо отстёгивает тебе жизнь.

Вообще, если нарисовать её, жизнь, то любопытная получится картинка: всюду ловушки, ловушки, большие и маленькие, а между ними мечется слепое такое существо, жалкий человечек, мнящий себя всезнающим и почти что всемогущим. А ведь сколько тысячелетий ему каждый день наглядно доказывают, что он заблуждается, что его жизнь – это всего лишь длинная цепочка всяческих заблуждений и нелепиц. Но он упорно гнёт свою линию, считая, что он пуп земли, и ведёт себя при этом соответственно – такая маленькая заносчивая букашка, не желающая признавать ничего другого, кроме одного: что мир должен крутиться исключительно вокруг его персоны, и никак иначе!

Но что-то я сильно подозреваю, что это далеко не так. Что совсем даже не человек – цель этого мира. Нет, он просто вспомогательное средство для чего-то, для кого-то, причём он этого никогда не узнает. Вот и обречён крутиться в своём жалком диапазоне своего убогого серенького восприятия мира, придумывать разные там возвышающие себя теории возникновения и себя и мира…

Придумывать-то можно всё, что угодно, но гарантии, что всё это правда – ноль целых, ноль десятых…

Всё время мы читаем разные материалы о великих открытиях наших учёных, да и в космосе уже вроде побывали. Ну а что изменилось на Земле? Кроме того, что полностью испортили экологию – почти нет чистой воды, нечем дышать, люди мрут тысячами от неизлечимых болезней, которые мы сами же и породили своим «прогрессом» – ничего. Уж до того дошло, что погубили Гольфстрим! Это тебе не хухры-мухры, не зря же обрушиваются страшные природные катаклизмы на нашу голову!

А то, что имеем плазменные телевизоры, навороченные мобильники, мощные на многое способные компьютеры – да тьфу это всё! Яйца выеденного не стоит! Случись что – если рухнет цивилизация – от этого рожек и ножек даже не останется. И начнём по новой – в шкурах из пещер… Если будет кому начать, в чём я сильно сомневаюсь.

С детства, а может, вообще с рождения я была награждена чудовищным комплексом неполноценности. Я себе казалась хуже всех. И то ли я не подходила этому миру, то ли этот мир не подходил мне, но уже в том возрасте, когда я начала думать про такие вещи, а это случилось совсем рано – я поняла, что никогда я ничего не добьюсь и не буду успешной, что все мои усилия реализоваться ни к чему не приведут.

При этом в школе я училась лучше всех. Я, что называется, схватывала всё на лету. А книги вообще читала, как запойный пьяница. Я и жила в этом мире – в книжном, а вовсе не в реальном. Реальный был очень скучен. Скучные дети, которые не знали и тысячной доли того, что знала я, дома – всё обыденное, надоевшее, одно и то же…

Наверное, я попала на этот свет как-то совершенно случайно. Матушке врачи запрещали рожать – как я уже писала, она была больна тяжёлой неизлечимой болезнью, но зачем-то она меня родила, наверное, контрацепция в те времена полностью отсутствовала. Родила, чтобы сразу лишиться, потому что меня у неё отобрали бабушки, которых был полон дом и которые сразу категорически решили, что ребёнка ей доверить нельзя.

А вот характер я точно унаследовала именно от матери. Она была робкой и какой-то забитой, видимо, сказалась её болезнь, которую она приобрела, будучи ещё подростком, и из-за которой она не получила высшего образования и не имела приличной работы и вынуждена была жить в полной зависимости от своих близких. Я представляю, как это бывает, когда ты не принадлежишь сам себе, и кто-то постоянно командует тебе, как надо жить. Хуже этого ничего быть не может. Я, например, совершенно этого не выношу. А мне пришлось хлебнуть такой зависимости в полной мере, причём не от близких, а от совершенно чужих недоброжелательных и недалёких людей. Но об этом речь впереди.

Самой отличительной чертой моей натуры было всегда кого-нибудь любить. Сначала я любила свою старенькую прабабушку – любила потому, что она очень любила меня (никогда мне не забыть этих слипшихся под её подушкой конфет, которые она припрятывала, чтобы угостить своё любимое чадо). Потом я пошла в школу и стала влюбляться в учителей, но вот, как ни странно, свою первую учительницу я терпеть не могла. До сих пор помню, как она выгнала меня из класса за какое-то абсолютно невинное замечание.

Любимые учителя были как мужчины, так и женщины. Мне было всё равно – моя душа рвалась любить, неважно кого. Иногда я влюблялась даже в соседок – вот дурища-то!

И вот эту мою особенность, вот эту жажду страстей, как раз унаследовала впоследствии моя дочь. Помню, как мы с подругой смеялись над ней (естественно, не при ней, а между собой), когда она разорилась, купив по бешеной цене букет красивых огромных красных роз, потому что влюбилась – даже до сих пор помню, как её звали – в учительницу литературы Оксану Васильевну…

Как потом выяснилось, я всегда придумывала объект моих чувств – в этих людях и близко не было того, что я им приписывала. Но мне было всё равно, ведь главное – я любила! А остальное, такие мелочи, как, например, то, что из себя представлял этот человек, мне были совершенно неважны.

Когда я стала взрослой, с мужчинами отношения не складывались. Они проявляли ко мне повышенный интерес, но всё это мне совершенно не нравилось, потому что я чутко улавливала подоплёку всего этого – похоть, похоть и ещё раз похоть, а она мне была противна, и каждый раз, когда у меня завязывался очередной «роман» с представителем противоположного пола, я получала массу негативных эмоций, потому что было чёткое ощущение от секса с ними, что я общаюсь с животными, а не с людьми… Я не могла воспринимать мужиков иначе – уж не знаю, почему. Может быть, потому, что взросла на классической литературе, где любовь описывается совсем иначе…

И вот так, в серой скуке, прошли мои лучшие годочки… И в очень раннем для женщины возрасте, лет в сорок, я полностью прекратила свои жалкие попытки встретить свою «вторую половину». До меня дошло, что ей в этом мире просто не существует, что я обречена на абсолютное беспросветное одиночество.

Ещё когда я училась в школе, выяснилось, что я способна на маленькие чудеса. Так, по пустяку. Например, если я не хотела, чтобы меня спрашивали – меня никогда и не спрашивали. Впрочем, я приписывала это тому, что учителя меня вообще очень редко вызывали к доске – они предпочитали возиться с отстающими, с неуспевающими, а про меня было известно, что такого, чтобы я чего-то не знала, не бывает. Так какой им был смысл слушать мои чёткие ответы по любому предмету?

Иногда одноклассники, не выучив урока, умоляли меня «заговорить зубы» какому-нибудь педагогу и потянуть время, чтобы он не успел сделать опрос. Я охотно соглашалась. Поднимала руку, не давая учительнице приступить к уроку. И задавала вопросик. Редко кто оставался равнодушным, педагоги вообще люди очень неравнодушные. В основном, заводились, что называется, с пол-оборота. Начинали мне доказывать, что моя точка зрения ну абсолютно неверная. Горячились, пытаясь меня убедить. А время шло… ну что такое 45 минут? Под конец урока я делала вид, что иду на попятный, соглашаюсь с доводами. Ну и финал был известен – звенел звонок. Призраки двоек, нависшие над головами одноклассников, отодвигались до следующего раза. Сами они, счастливые до полусмерти, чуть ли не лезли ко мне с поцелуями и благодарностями. А мне было очень смешно. Уже тогда в жизни для меня многое было так просто!

Ещё у меня был необыкновенный дар убеждения, и это очень помогло мне, когда пришлось заниматься торговлей. В перестройку это приходилось делать многим, даже тем, у кого не было таких способностей. А у меня был ребёнок, которого надо было кормить-поить-обувать-одевать. Крутилась я на полную катушку, хотя никогда раньше мне не приходилось заниматься чем-то эдаким. Всучить могла всё, что угодно. Это всегда клеймилось раньше позорным словом «спекуляция». Так вот, спекулянткой я оказалась просто гениальной. Никогда не забуду, как, купив сто ошейников-«строгачей» в местном универмаге, мы с дочерью повезли их продавать на Арбат. Деньги тогда ещё не обесценились, рубль был полновесный. И вот, купив ошейники за рубль штука, мы продали их по сто! Причём расхватали их мгновенно, мы и полчаса не стояли. Заработали какие-то немыслимые деньжищи, которых нам хватило очень-очень надолго. Мы ринулись в универмаг, но увы, нас ждал облом. Ошейники кончились, а то бы мы перегнали Артёма Тарасова, тогдашнего первого миллионера.

И ещё пару раз мне пришлось заниматься чем-то подобным, в какие-то страшные периоды моей жизни, когда денег не было вообще, жить было негде, я голодала. Подрядилась продавать какую-то газетку медицинского направления в электричках. Расходилась, как горячие пирожки, в день получалось не меньше тысячи р. Правда, труд этот был очень тяжёлый физически, как и тогда, когда я продавала на улице в Питере книги какого-то издательства. Люди шарахались от меня, милиция грозилась всё отобрать и оштрафовать. Мои напарники в таких условиях продавали по две, ну от силы по пять книжек. А я каждый день делала «норму» – продавала штук двадцать тыщ на пять (из них только тысяча причиталась мне, остальное присваивало хитрое издательство). Уж если удавалось заловить кого-то – без книги он от меня не уходил. Не помню, какую я там лапшу на уши людям вешала, но ведь и душой совсем не кривила – книги были роскошно изданные, не всякие там донцовы с шиловыми, а очень нужные для жизни – энциклопедии и всякое такое, да и стоили они вполне умеренно.

Ну а то, что я умела не отпускать в мир иной близких людей – это было проверено неоднократно. Сначала я не отпустила туда только что родившуюся дочку, которая родилась мёртвой и месяц лежала в кислородной камере между жизнью и смертью. Потом мою пожилую подругу, которая помирала несколько раз. В последний раз меня вызвали из Питера телефонным звонком, утром я ворвалась в деревенский домик и увидела страшное зрелище: мою обкаканную и обписянную подругу без сознания. Недолго думая, я завалилась на кровать, обняла её и пролежала так полдня. Наконец, она пришла в себя, и жизнь потекла своим чередом… А по-настоящему она умерла, когда я была в Штатах, и не могла прийти к ней на помощь…

Поэтому, когда со мной произошёл этот странный случай, я совсем даже не удивилась. Я шла по лесу (одно время мне пришлось жить в деревне, там я купила дешёвенький домик, чтобы было куда вывозить на дето наших многочисленных зверей – собак и кошек). Там росла просто чёртова прорва белых грибов. Вот их я и собирала, у меня была уже почти полная корзинка. Вдруг услышала истошный лай собак и не поверила сама себе – ведь в нашу глухомань никто никогда не забредал. И вдруг увидела множество людей в фашистской форме – прямо такими, как их изображают в любом кино про войну! – идущих на меня с овчарками. Чувства я при этом испытала очень неслабые, в основном, какой-то даже не страх, а прямо-таки животный ужас. Я замерла, превратившись в истукана, не зная, что делать, я даже бежать не могла – я была в ступоре, руки и ноги просто парализовало.

Но фашисты прошли сквозь меня, не обратив никакого внимания. И тут я увидела трёх притаившихся в яме от упавшего дерева людей. Ещё немного, и фашисты добегут до этого места, эти люди – явно наши! – будут схвачены. И я мысленно пожелала, чтобы фашистов не стало.

И их не стало. Рассеялись, как утренний туман. Эти три мужика выбрались из ямы и подошли ко мне. Они ничего не понимали. Я, в общем-то, тоже. Оказалось, что один из них – это какой-то наш знаменитый генерал, мне даже было сильно знакомо его лицо. Он ехал с ординарцами и охраной, которая находилась в другой машине, инспектировать войска. И они нечаянно заехали в тыл врага. И кончилось бы всё очень плачевно, но откуда-то взялась я с моими паранормальными способностями…

Они так ничего и не поняли. Мы ещё немного повыясняли эту невозможную ситуацию и порешили на том, что они пойдут своим путём – а я своим, домой в деревню, благо она была недалеко. И мы распрощались, я благополучно добралась до деревни и никому не стала рассказывать про этот случай. У нас там много случалось всякой фантастики – над лесом часто летало НЛО, а старухи утверждали, что много раз видели огромного голого волосатого мужика…

Так что моя реальная жизнь оказалась тесно переплетена с какой-то мистикой. И таких фантастических случаев в ней было очень много, если все начать описывать, то я буду уже не я, а Александр Дюма-отец.

Но даже если убрать из моей жизни всё «сверхъестественное», то всё равно она будет смахивать на какой-то странный фантастический роман, а не на нормальное существование среднестатистического обывателя, дожившего до третьего тысячелетия в этой необыкновенной стране, называемой Россией.

Меня многие считали странным человеком. Наверное, заслуженно. Некоторые высказывали мне это в лицо, тогда я просила объяснить, в чем же заключаются эти странности конкретно. Ответить обычно затруднялись. В общем, я понимала, почему возбуждала такие эмоции. Все мои знакомые были из «прошлой жизни» – из детства и молодости, когда люди еще не вызывали у меня такой сильной реакции отторжения. Потом я перестала заводить близких друзей. Пробовала, и не раз, но всегда это как-то довольно плохо кончалось. Сначала люди бурно ко мне тянулись. А потом я их разочаровывала тем, что оказывалось, что я не разделяю ни их взглядов, ни их образа жизни, вообще – ничего. И не отвечаю на их чувства взаимностью… Ведь человек испытывает бурные чувства и разнообразные страсти не только когда влюблен – есть еще миллион оттенков всяческих взаимоотношений. Я понимала, что не нужна никому та глубина и полная отдача себя, на которую я была способна. Обычно всё ограничивается очень поверхностным общением, совместными обывательскими развлечениями и разговорами об общих материях. Я не была способна на такое общение. Почему-то через полчаса я уже видела «дно» каждого, как в неглубоком колодце. И мне становилось неинтересно. Те, кто это понимал, мне этого не прощали. И так же неинтересно мне было повторять то, что до меня уже сделали миллионы и миллиарды. «Родился, учился, женился»… И вовсе не потому, что я претендовала на какую-то особую уникальность. Но и сдыхать от скуки, живя как «большинство» я тоже не могла. А в чем было моё призвание на этом свете, я, прожив больше половины своей жизни, так и не поняла…

В молодости из-за этой моей полной душевной неопределенности со мной случалось очень много неприятных происшествий, можно сказать, что эти неприятности происходили на каждом шагу. Ведь от молодого человека обычно требуют, чтобы он стал «полезным членом общества», выбрал профессию, жил, наконец, как все, и не валял дурака. Я пыталась стать кем-то – поступала в три вуза, во всех училась, но потом либо бросала сама, либо меня выгоняли. Может быть, мне со временем не повезло? Вся страна занималась ложью – строила «коммунистическое общество». Я лгать органически не умела, как и многого другого (вот почему из меня никогда не получилось бы актрисы – могла быть только самой собой). И не только не умела, но и не хотела категорически! А жизнь-то, как правило, и состоит из маленьких (или больших) неправд – каждый день, каждую минуту, и так до смертного одра! А на смертном одре человек уже не может лгать – не получается. Да поздно… Я умела тонко чувствовать многие вещи – в этом тоже была моя беда: в моей сверхчувствительности, во много раз превышающей «нормальную», которой наделен «средний» человек. Но вот не чувствовала я присутствия рядом с собой любящего существа! Хотя судьба и вела меня по жизни каким-то особенным путем. Она, эта судьба, предохранила меня от всяческих «коллективов» – всю свою довольно длинную жизнь я провела вне каких бы то ни было сообществ людей, наедине с собой. Никому, кроме себя, я ничем не была обязана. Но перед собой всегда была честной. Я не выносила всего «неправильного». Может быть, это было потому, что в моей душе всегда звучала Гармония, а когда переставала звучать, мне было очень-очень плохо… Но когда я теряла душевное равновесие, обычно это не длилось слишком уж долго – неизвестно откуда ко мне снова приходила вера в свои силы. Столько явлений в мире вызывали недоумение! Например, преступления – мне они казались нелепыми. Ведь всегда можно было найти какой-то приемлемый, цивилизованный выход из любой ситуации! Желание обладать материальными предметами до такой степени, чтобы пойти ради этого на воровство представлялось мне абсурдом, чем-то противоестественным – ничто не имеет такой цены, как чистая совесть. А уж убийство… На него наверняка были способны только безмозглые безнадежные дебилы, которых Природа обделила серым веществом. Войны… Жестокость человека к человеку… Желание утопать в роскоши, когда ближнему нечего есть… И после этого стоило ли падать на колени и молиться Тому, кто сотворил человека таким несовершенным?!!

Но в то же время в этом мире существовали и такие вещи, которые представлялись мне верхом Совершенства. Это тоже было совершенно непознаваемо. Видимо, венцом творения для Бога стала Музыка. Массы, опять же, довольствовались шумовыми эффектами. Они обожали всяческие «бум-бум». Просто поразительно, какими бессмысленными песенками развлекались огромные толпы, все эти стадионные сборища!!! Впрочем, рок мне часто нравился, случались в нем свои гении. Но попса! Это было страшно по своей крайней убогости. Из этого я сделала вывод, что большинство, увы! – духовно убогие. Вот они и пытаются компенсировать свое убожество ложными понятиями о том, что, якобы, человек, который, например, имеет кучу денег – умнее всех прочих. Была одна тетка с рожей свиньи, которая слыла миллиардершей. Она к тому же еще и состояла в браке с одним из представителей нынешней власти и деньги явно наворовала. Так вот она олицетворяла для меня все самое мерзкое и грязное, что присуще человеку. Впрочем, что я так прицепилась к этой тетке? В наше время их расплодилось слишком много – людей, совершенно лишенных малейших намеков на что-то, похожее на совесть. Но утверждать, что это были только богатые, было бы в корне неверно. Я давно сделала вывод о том, что это общечеловеческое и очень распространенное явление!!! Просто в случае с богачами это было намного заметнее. Оставим в покое богатых. Они мне были безразличны, потому что я им совершенно не завидовала. Да и никому не завидовала (может быть, совсем немного кому-нибудь вроде Иегуди Менухина и Хосе Каррераса). Зачем завидовать, когда все духовные сокровища, накопленные человечеством, были и в моём распоряжении тоже – только для наслаждения ими мне не нужно было прилагать ни малейших усилий. Но жить для одних только наслаждений мне не удавалось. Сначала мне приходилось-таки выполнять всяческие общечеловеческие предназначения: искать свое место в жизни (которое я так и не нашла), потом воспитывать ребенка, потом заниматься другим человеком, без которого я не могла… Потом как-то случайно завелись некоторые деньги, я стала много ездить по белу свету – все-таки, мне, как и каждому, было любопытно увидеть другие страны… А когда я созрела для того, чтобы начать пожинать интеллектуальные плоды, я вдруг потеряла все, и мне стало не до наслаждений – элементарно стало негде преклонить голову и нечего жрать… Только очень недалекие люди могли сделать вывод, что со мной жизнь обошлась несправедливо. Нет – всё было абсолютно закономерно: я не прилагала ни малейших усилий для того, чтобы жить «нормальной» жизнью. Я не любила обывателей, из которых состоял весь свет. Я не извлекала ни малейшей выгоды из своих способностей. Я всё делала наперекор тому, что делают обычно люди, попавшие в трудную житейскую ситуацию. И жизнь меня, конечно, наказывала, наказывала жестоко. Ведь я и палец об палец не ударяла, чтобы как-то исправить положение!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю