Текст книги "Дракон в огороде (СИ)"
Автор книги: Любовь Белых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 14
Вскрытие показало, что помидор-переросток прелюбопытнейший овощ, хоть и называется здесь ягодой. Красная с коричневыми бороздами кожура довольно тяжело чистится. Подозреваю, Клинвар её не зря выкинул, потому что вряд ли кто-то способен её разжевать. Дальше шла прослойка из мякоти. Не шире обхвата моей руки. Упругая и ароматная до одури. Под ней обнаружилось практически свободное пространство. Примерно сантиметров двадцать. И на нас хлынул сок. Точнее, не на нас, а на землю. Потому что никто не сообразил, что вскрытие на каком-то куске гардины лучше не проводить. Ну да ладно. Зато сердцевина была чистый сахар. Мясистая, волокнистая, тающая во рту и на самом деле сладкая. Вот это я понимаю, сахарный помидор.
Только мне всё равно нерадостно.
Я успела не только обдумать слова Клина, но ещё и надумать много лишнего. Меня впечатляет этот мужчина. Есть в нём что-то такое… благородное, что ли. Конечно, не обошлось и без ужасов, столь несвоевременно подброшенных моим подсознанием. Могло ведь оказаться, что местные, прости господи, не каких-то там протеиновых личинок едят, а друг друга. Да многое, на самом деле, могло оказаться. Не удивительно, что я нашла успокоение, после таких ужасных предположений и скорбных размышлений.
Сегодня нас спасают плоды из томатных джунглей на минималках… Возможно, они спасут нас и завтра, и послезавтра. Но сколько пройдёт времени, прежде чем от них начнёт тошнить? Да и наешься ли помидорами так, чтоб оставаться бодрым и не голодным? Это мы, конечно, сегодня узнаем, но вот перспектива не радует.
Сейчас всё неплохо. Лизка светится от счастья. Её очень забавлял Дэй, несколько раз сорвавшийся со стебля, пока добирался до нашего завтрака, и Клин, которого соком из помидора не хило так окатило, ведь именно он проводил вскрытие. Но что будет позже?
Как насчёт того, чтобы искупаться? Переодеться? Как насчёт нашего будущего?
Карман прожигают натыренные косточки и зёрна из драконьего сада. Я помню о них с той самой минуты, как помидоры черри рванули ввысь, и не забываю ни на миг. Но даст ли мне это что-то, кроме призрачной надежды?
Земля здесь ужасная. То ли настолько протоптанная и высохшая, что похожая на окаменелую, почти на асфальт, то ли она и есть какая-то каменная. Жалкий клочок земли в форме длинной могилы, служащий Клину огородом, теперь занят томатными джунглями. Мне даже негде потренироваться, чтоб наше положение и наша перспектива не казались такими туманными.
Наверное, стоит уйти от гор. Возможно, там, откуда нас привёл в свой дом Клинвар, земля окажется более податливой… Только меня страшат слова нашего спасителя о центральной части и чего-то там, что выпивает людей и не людей.
Да и вообще… Семена и косточки в моём кармане преимущественно с деревьев. Так уж вышло, что большинство слопанных с грядок и кустов ягод и фруктов не имели семян и косточек. Нечего было тырить. Наверное, они как-то иначе размножались и выращивались.
Деревья… Получится ли у меня вырастить дерево? Любопытно, однако, но страшно. А если я без рук останусь? Кому я буду нужна такая? С моими огородно-садовыми талантами у нас с дочерью есть хоть какой-то шанс на спасение и выживание. Не будет их, останусь калекой… Буду бесполезной обузой Лизке, которой придётся обо мне заботиться. Да и какая калека, боже? Будто здесь есть кому оказать медицинскую помошь!
Как же страшно…
Кто-то когда-то сказал, что все страхи в нашей голове. Я отчасти согласна с этим утверждением, но почему-то никто не говорит о том, что делать и как побороть страх, чтоб решиться и заглянуть в глаза своему основному страху. Предшествующему.
Чувствую, что меня поглощают негативные мысли, а сделать ничего не могу. Одна за другой они заселяются в мою голову, будто прикупили там по пентхаусу и никуда не собираются уходить.
– А-а-а-а-а!
Вздрагиваю. Вряд ли услышанный крик ударил по ушам изнутри моей бедовой головы.
Клин, до этого расчленявший сердцевину помидора кинжалом, резко вскидывает голову, и оружие в его руках меняет направление.
Значит, не послышалось. Кто-то кричал.
– А-а-а-а-а. – крик повторяется.
Не хочу пугать дочь, но не спросить не могу:
– Что это?
– Будьте здесь. – короткий ответ.
Наш спаситель выпрямляется. Отходит на несколько метров от томатной ягоды, считай, выходит из операционной, и активно трясёт руками, с которых буквально льётся сок помидора.
– Это женский голос? – неймётся мне.
– Здесь нет женщин. – раздражённо отзывается Клинвар. – Не было уже долгое время.
Что-то мне этот ответ не нравится. Даже не потому, что я уверена в своём предположении. Я слышала, кричала женщина. Просто… как-то меня не прельщает быть единственной женщиной в этом богом забытом месте. Пусть я не видела ещё никого из местных, кроме Клина, но перспектива пугающая.
– Я закончу. – Дэй невозмутимо приближается к брошенному Клинваром пациенту и спрашивает у мой дочери: – Не посмотришь в доме какие-нибудь тарелки?
Лизка активно кивает и не выглядит встревоженной. Возможно, это к лучшему, вот только, мне кажется, что я волнуюсь за нас двоих. К моим страхам и тревогам будто добавляются страхи дочери, а ей хоть бы хны.
Она несётся в сторону домика Клина, а сам Клинвар быстрым шагом уходит куда-то вправо, где виднеются несколько домишек и треклятая скальная стена.
Я словно на каком-то распутье. Мне нужно помочь дочери. Она может пораниться, пока будет искать в чужом подобии кухни тарелки, которых я сама там не наблюдала. Но…
Что, чёрт возьми, происходит?! Клинвар говорит, что здесь нет женщин! А кричала она – ЖЕНЩИНА! Почему мы не пошли все вместе? Почему он не взял с собой хотя бы разодетого? Если там опасно, то не лучше ли иметь союзника, пусть и такого, как Дэйвар?
Нет, что-то здесь нечисто.
– Присмотри за дочерью. – наблюдая за уменьшающимся силуэтом Клина, я шумно сглатываю и спешу переложить ответственность за собственного ребёнка на едва знакомого мужчину. Оправдываюсь тем, что я могу узнать и увидеть нечто гораздо более значимое, спасти нас от опасности, о которой никто не предупредил и, очевидно, не собирается предупреждать.
– Не ходи! – рыкнули сбоку.
– Присмотри! – рычу в ответ, срываясь с места.
Не хочу терять время. Клинвар и так успел уйти на такое расстояние, что превратился в едва заметную точку, пока я сомневалась в правильности принятого решения.
– Уши спрячь! – громкий приказ бьёт в спину.
Останавливаюсь. Оборачиваюсь, недоумённо глядя на сердитого Дэйвара, и, так и не дождавшись объяснений, пожимаю плечами.
При чём здесь мои уши?
На бегу касаюсь собственных ушей, ощупав их со всех сторон. Нормальные они у меня. Да, немного длинные и лопоухие, но… Я видела локаторы и похуже! Например, у Лазарева, моего одноклассника, сидящего за партой передо мной. Вот там были настоящие лопасти!
…о чём я думаю?
Удовольствия от пробежки никакого. Босиком не набегаешься. Приходится постоянно смотреть под ноги и выискивать место для следующего приземления пятки.
Наконец-то добираюсь до нужного участка. Понимаю это по запоздало замеченному силуэту пышнотелой женщины, сидящей на земле и прячущей лицо в ладонях. Но больше меня шокирует не это…
Проход! В горе есть огромный проход! Да в него спокойно два грузовика проедут и преспокойно разминутся! Отсюда есть выход! За ним вода и поле! Есть! Вот он! У него стоит Клинвар, активно жестикулируя и переступая с ноги на ногу.
Почему он не выходит? Почему не ушёл отсюда раньше?
Замираю. Застываю, как вкопанная, и даже не дышу. В проходе появляется какой-то высокий мужчина, вооружённый тонкой саблей, и швыряет к ногам Клина что-то тёмное.
Что происходит, чёрт возьми? Кто тот мужчина с саблей? Охранник? Что он бросил? Деньги? Плату за людей, которые здесь погибли? Не уверена, но судя по тому, что Клинвар быстро поднял с земли то, что на эту сторону забросили, и сунул в карман, мои предположения не так уж и необоснованны.
Я должна как можно скорее рассказать об этом Дэю. Пусть он мне не нравится, но сейчас мы должны быть на одной стороне. Я обязана его предупредить. Клинвар от нас многое утаивает. Возможно, Клин вообще не один из нас.
Пячусь. Хочу вернуться к дочери и разодетому так, чтоб моё присутствие здесь осталось незамеченным, но не тут-то было.
Он оборачивается. Полы чёрного плаща взлетают вверх. Клинвар поворачивается в мою сторону.
Увидел? Он меня увидел, да?
Сознание панически мечется, борясь с запоздало проснувшимся инстинктом самосохранения.
Прекращаю пятиться и останавливаюсь, подняв правую руку вверх.
– Помощь нужна? – выдавливаю из себя, едва ли им услышанное, и делаю несколько махов рукой.
Ну а что? Может, я только-только подошла? Не умеет же он читать мысли?
…или умеет?
Глава 15
Ну точно, надзиратели. Воинственные, недовольные и вооружённые, два типа смотрят на меня, ехидно скалясь. Вообще, я подошла не для того, чтоб меня разглядывали. Я хотела помочь женщине, сидящей на земле и тихонько всхлипывающей. Даже в мыслях не было привлекать к себе внимание или таращиться на кого-то. Но уши!
Я слышала не один раз выражение о глазах на затылке. Да я сама им пользовалась, когда Лизка оставила ходунки и активно стала топать и ползать, где только можно и нельзя. Очень мне, знаете ли, в декрете не хватало этих глаз на затылке. Но уши… на затылке… Это прям меня деморализовало.
– Не стоит так откровенно их разглядывать! – шипит Клинвар, подошедший к ошарашенной мне.
Переступаю с ноги на ногу и ещё раз присматриваюсь к тому мужчине с саблей, который так удобно повернулся боком.
Ага. Ясно. Уши не совсем на затылке. Просто как-то там зафиксированы кончики ушей в причёске, которая недвусмысленно отдаёт каким-то фильмом о викингах. То ли дреды там, то ли косички… Не разбираю с этого расстояния. Но эта безумная причёска как бы оттягивает уши к затылку. Огромные уши. И, кажется, даже волосатые… Я в упор не вижу там каких-то резинок или заколок, благодаря чему эти самые уши могли бы там в волосах держаться.
Вот это приехали… И правда… эльфы, получается?
– Прекрати таращиться! – громче приказывает Клинвар, встряхнув меня за плечи.
Вздрагиваю. Желание отстраниться так высоко, что мне требуется огромные усилия, чтобы заставить себя оставаться на месте.
Раскомандовался здесь, предатель! Что ж не говоришь, что ты с ними в сговоре?!
– Здесь есть выход… – шепчу, собрав остатки самообладания.
– Это вход. – карие глаза сужаются.
– Какая разница? Это одно и то же.
Клин морщится и отпускает мои плечи.
Что не так? Огромных размеров проход в скале, в этой треклятой стене из камня, охраняется всего-то двумя мужчинами. Эльфами. Да, вооружёнными. Но можно же наверняка как-то проскользнуть мимо них. Или… не знаю, оглушить и сбежать. Можно отсюда выйти – это главное!
– Это совсем разные вещи. И почему ты об этом говоришь? Ты разве сама не видела барьера, когда вас с дитём сюда загнали?
Мой воинственный настрой несколько убавляется.
Какой ещё барьер? То есть, проход – не проход? Игра моего воображения? Или там какая-то опасная магия? И что значит, загоняли? Я что, дичь какая-то?
– Я… не помню. – отвожу взгляд в сторону и снова впиваюсь им в манящий горизонт.
Там за этими стенами бескрайние поля. Жёлтые и ровные. Будто с картины какого-то живописца. Идеальные. За ними, неподалёку скалы, виднеется кусок бледно-голубой глади. То ли река, то ли озеро так же манит, как и выход отсюда.
– Даже не думай об этом. – перехватив мой взгляд, Клинвар подаётся вперёд. – Ты умрёшь, как только сантиметр твоего тела окажется в радиусе поражения сдерживающего барьера. Сгоришь изнутри за одно мгновение.
Мне бы испугаться и понятливо кивнуть, но только… я ему не верю.
Я знаю, что я видела. Никто не горел. Он стоял близко к проходу. Сюда что-то пролетело, брошенное с той стороны, и не сгорело, как он мне тут пытается внушить. Это что-то достигло цели. Целёхонькое упало на землю, к ногам мужчины. Было поднято и спрятано в карман штанов.
Глаза невольно опускаются. Пытаюсь рассмотреть в оттопыренном кармане хотя бы что-то, что дало мне какую-то подсказку. Всё тщетно. Там может быть и кошелёк, и булыжник, и что угодно.
– А камень?
С шумом сглатываю и встречаюсь с карими глазами.
– Что камень?
– Камень пройдёт через этот сдерживающий барьер?
Клинвар не выглядит испуганным. Он совсем непохож на того, кого поймали с поличным, кто в шаге от разоблачения. Взгляд открытый. Лицо расслабленное. Движения выверенные.
Имея горький опыт замужества, я прекрасно понимаю, что мужчинам прекрасно удаётся играть роли, нужные им для того или иного. Мой муж долгое время не показывал своё истинное нутро. Что говорить о мужчине, живущем здесь, в таких условиях? Возможно, у него на кону не уличение в изменах и развод, а сама жизнь. Конечно, он будет врать как можно искуснее. Здесь нечему удивляться.
– Камень не имеет души и магической энергии. Разумеется, он пройдёт с нашей стороны.
– Почему с нашей? С их, – кивок в сторону двух обладателей ушей на затылке, – Разве не так же?
Играю с огнём. Мне кажется, мой язык совсем не умеет держаться за зубами и живёт своей жизнью, не задумываясь об опасности, которой он же меня и подвергает.
– Ну мы же пришли сюда оттуда. С той стороны пройдёт и живое. – подозрительно щурясь, выдаёт мужчина. – Почему ты спрашиваешь о таких нелепых вещах?
Не знаю, что ответить. Сказать ему, что нас сюда совсем не привели и не загнали, как он выражается? Рассказать, как мы сюда попали? Объяснить, что я вообще ничего не знаю о мирах и местах, наполненных этой их магической энергией? Я бы с радостью, вот только боязно. Не хочется снова совершить ошибку и довериться тому, кто этого не заслуживает.
– Что у тебя в кармане?
От собственных мыслей становится тошно. Не хочу больше каких-то секретов и недоверия. Не хочу подозрения. Пусть в таких ужасных условиях, пусть борясь за жизнь и выгрызая своё право на счастье и комфорт, но только не рядом с предателями и интриганами. Лучше спросить сейчас.
– Соль. – Клинвар ведёт плечом, отворачиваясь от меня.
Я слежу за его взглядом и мысленно вою.
Господи, женщина! Мы же совсем забыли за женщину!!!
– Покажешь? – напрягшись, я заглядываю в лицо мужчины и внутренне холодею.
– Ты никогда не видела соли? – ухмылка приводит в движение его растительность вокруг губ. – Хорошо.
Минута и я убеждаюсь, что в тряпичном, грязно-коричневом мешочке на самом деле кусок каменной соли.
– За что они тебе её дали? Могут дать что-то ещё? – надежда в моей груди расправила крылья. – Мы можем попросить ещё и…
– Может, мы поможем Энлии? – перейдя на шёпот, Клинвар неопределённо машет рукой в сторону женщины. – Бедняжка и так здесь долго не протянет, но не хотелось бы её просто оставлять у барьера и идти по своим делам. Или ты несогласна?
Его глаза в одно мгновение оказываются на одном уровне с моими. Мне кажется, он не просто так говорит об этом. Кажется, что мой ответ имеет огромное значение.
Становится стыдно и неловко. Я ведь неплохой человек. Просто… Подозрительно это всё было. На первый план вышли мои подозрения и страхи, затмив во мне человечность и сострадание.
Если Клин не утратил в этом ужасном месте доброты и сострадания, то как я за считаные часы могла так очерстветь?
– Энлии? – закусив губу, я переспрашиваю имя плачущей женщины и делаю шаг в её сторону.
Он кивает.
– Здравствуйте… – несмело кладу руку на подрагивающие плечо и даю себе мысленный подзатыльник. Могла бы придумать что-нибудь обнадёживающее, а, кроме «здравствуйте», в голову ничего не приходит. – Э-э-э-э…
Женщина резко вскидывается и запрокидывает голову, отчего её огромные, длинные уши стремительно расправляются по бокам, как крылья бабочки:
– За что они так со мной, госпожа? Что я сделала? Отдала объедки в приютский дом? Разве это преступление? – округлое, опухшее лицо требует от меня ответов, которых, разумеется, у меня нет. Наверное, от меня этих самых ответов и не ждут, потому что Энлии прорывает: – В помойную яму или в приютский дом?! Да какая разница, истинные владыки?! – голубые глаза округляются и застывают. – Какое же это воровство? Какое хищение? Как так можно? – словно в бреду бормочет несчастная, явно не справляющаяся со стрессом женщина. – Почему владыки так несправедливы ко мне? Почему за добрый поступок я получила от тех, кому отдала большую часть своей жизни, такой приговор?
Улучив момент, паузу, между не совсем понятными бормотаниями, я выдаю единственное, что приходит на ум:
– Потому что жизнь – дерьмо... но мы с лопатой. Вставайте уже с земли, захотите сидя поплакать, мы вам табуретку предоставим. Чуть дальше. Нужно будет немного пройти, вон туда… – указываю на место, откуда совсем недавно прибежала, и выдавливаю из себя подобие улыбки. – Пойдёмте.
Клин одобрительно улыбается и помогает Энлии подняться.
Ну вот, в нашем полку прибыло. Правда, ушастых, но тоже неплохо. Во всяком случае, я теперь знаю, как выглядят эльфы. Да и в мешочке, что прижимала к себе женщина, что-то обнадёживающе позвякивает и тарахтит.
Глава 16
Тарелки Дэй с Лизкой не нашли. Зато нашли огромную сковороду с низкими бортами, куда и сложили четверть уже нарезанной мякоти помидора. Впрочем, Клинвар подтвердил, что в его доме посуда не водится, а та, что водится, сугубо для костра. Я готова была с ним поспорить, ведь абсолютно точно помнила, что видела на подоконнике в его кухне гору всяких кружек, но не стала этого делать. Может, он и их на костёр как-то приспосабливает.
– Мы её не прокормим… – с невозмутимым видом, Дэйвар останавливается напротив меня и кивает в сторону сидящей чуть поодаль, – на табурете, как и было обещано, – Энлии. – Да и амулетов и артефактов у меня лишних нет. Не хотелось бы мне копать для неё яму таких размеров…
Пришлось несколько раз моргнуть и потратить несколько минут своего времени, всматриваясь в лицо разодетого.
– Это шутка такая? – с сомнением в голосе тихо уточнила я, потому что по его наглой морде мне было понятно... решительное НИЧЕГО.
– Нет, не шутка.
– О чём вы говорите? – подслушивающий нас Клин тоже присоединился к отвратительному разговору. – Кого вы там уже хороните, ещё и в ямах? Мы отправляем тела на ту сторону. Здесь нет круглых сирот. Родственники имеют право не только похоронить своих близких со всеми почестями, но и получить на усопшего бумагу.
Так, стоп. У меня мозг опухать начинает.
Никто же не умер. Зачем мне эта информация? Не спорю, возможно, она мне и пригодится, – НЕ ДАЙ БОГ, – но сейчас обсуждать это…
– Я в этом разговоре не участвую. – делаю шаг назад и качаю головой.
Мне достаточно своих страхов и сомнений. Не стоит вникать в похоронную процессию этого места. Уверена, это лишь добавит негатива и ослабит мою надежду.
– Мамочка, смотри, что мне тётя дала!
Отхожу от беседующих мужчин ещё дальше и улыбаюсь спешащей мне навстречу дочери.
– Что там, золото моё?
…а там изумительный набор детской… э-э-э-э, пусть будет посуды.
Разглядываю золотые, миниатюрные столовые приборы и умиляюсь. Такие крошечные. Вилочка, ложечка, ещё ложечка, ну очень глубокая, похожая на половник, и маленькая лопаточка – всё такое красивое и сверкающее.
Закусываю губу и подношу к глазам тиснение на рельефной ручке ложки. В груди словно горячий источник журчит. Мне почему-то делается так волнительно и приятно, будто я держу в руках не безделушку какого-то высокородного дитятки, а своего плюшевого зайца с оторванным ухом… Что-то бурлящее и томительное замирает в районе солнечного сплетения.
Красивые лозы, мелкие горошинки и абсолютно идеальное деревце – вот и вся гравировка на детских столовых приборах.
Перевожу дыхание, медленно убирая подальше от глаз ложку, и грустно вздыхаю:
– Лизок, это очень дорогие вещи. Их нельзя принимать в подарок. Наверняка Энлии они важны как память… Мы не можем их принять, солнышко моё.
– Но это нечестно! – округляет глаза дочь. – Тётя с большими ушами подарила их мне! Мне и решать!
Волна раздражения прокатывается внутри меня, сметая тёплый комочек сомнительного тепла и эмоций. Кое-как беру себя в руки и рвано выдыхаю:
– У тёти есть имя, Елизавета! Её зовут Энлии! Чтоб я больше ни про каких тёть с большими ушами не слышала. – хоть я и стараюсь говорить как можно мягче, а в голосе всё равно звенит раздражение. – Услышь и пойми она, как ты её называешь, вряд ли бы у неё возникло желание дарить тебе что-либо!
…вообще-то, я предполагаю, откуда у эльфийки возникло такое желание.
Дело в том, что когда мы пришли и выдали опечаленной женщине обещанный табурет, она долгое время отнекивалась и пресекала все попытки её отвлечь или разговорить. Отдавала предпочтение своему горю и предавалась унынию, а время от времени и безмолвным слезам, сидя в одиночестве. Но моя Лиза… это просто Лиза. Мне кажется, что моя дочь может разговорить и мёртвого, но в конкретно этом случае всё просто удачно совпало.
Как я поняла из сбивчивых философских, наполненных болью и несправедливостью, вопросов, Энлии очень любит детей. Ну не просто же так она объедки, – а там, кто знает, объедки ли, – в приютский дом таскала с хозяйского дома? Вряд ли её заставляли. Да и завидев с интересом рассматривающую её Лизку, идущую вокруг её табурета на пятый круг, эльфийка будто ожила. Уши опять расправились, встали торчком по бокам, а пухлая рука живо вытерла мокрые щёки.
Лизка стала её маленькой отдушиной. Наверное, в порыве благодарности бедная женщина и отдала Лизе такие дорогие приборы.
– Идём! – тоном, не требующих препирательств, приказываю я. – Спросим у Энлии ещё раз. Может, ты что-то не так поняла.
Помня, что, в отличие от меня, моя дочь ни слова не понимает на местном языке, я беру недовольную Лизу за руку и веду к насторожившейся эльфийке.
– Я что-то сделала не так, госпожа? – сверкнув голубыми, печальными глазами, женщина привстаёт, отставляя свой небольшой мешочек в сторону.
Она выглядит испуганной.
Неужели это я её напугала?
Прислушиваюсь к себе, пытаюсь взглянуть на себя со стороны и понимаю, да, я бы могла.
Брови нахмурены. Глаза прищурены. Губы поджаты. Глаз дёргается от мелких, сухих комьев земли, что изредка встречаются с моими стопами. Да, я могла бы испугать кого угодно.
Выдыхаю, пытаясь расслабить мышцы лица и улыбнуться:
– Я не госпожа. Я Оля. Мою дочь зовут Лиза. Вы ничего не сделали плохого. – уверяю, пеступая с ноги на ногу. – У нас с дочерью возникло недопонимание. – мнусь, не желая позориться. – Она утверждает, что вы ей подарили набор посуды… столовых приборов.
Какое-то время Энлии смотрит на меня не моргая. Я даже начинаю бояться, что эффект от насильно влитого в меня зелья испарился. Кажется, меня не понимают.
– Но… я подарила. – несмело, после затянувшегося молчания и раздумий, отзывается женщина. – К чему они мне теперь?
Так, дело ясное, что дело тёмное.
Какая-то часть меня понимает эту женщину. Найти свою любовь, выносить и родить ребёнка в таком месте… это уже даже не из разряда фэнтези, а из разряда фантастики. Но ведь это не повод раздаривать свои, возможно, семейные ценности.
– Они очень красивые. И дорогие. Мы не можем их принять… – говорю, а сама понимаю, что несу бред.
Вот уж вряд ли в этом месте набор детских столовых приборов, будь он хоть трижды золотым, ценится. Будь он нормального размера, я бы ещё оправдала свою настойчивость, но он детский. Очень маленький, а его хозяйка… не очень маленькая.
– Если госпожу это утешит, то они не мои. – осознав, что претензий к ней нет, Энлии вновь опускается на табурет и тяжело вздыхает. – Я же из этих мест. Моя семья и я бежали в числе первых, когда поняли, что Владыка не намерен отступать перед знатью Зиардэна. Его жена… Светлая Агнелия накануне потеряла ребёнка и… Этот набор делали специально для их погибшей в утробе матери дочери, госпожа Оля. Она сунула мне его перед нашим отбытием из Светлых Лесов… Ей он был уже без надобности. Все понимали, что поддерживающие власть Владыки Светлых обречены на погибель. А я… Я была очень дружна со своей первой госпожой. Наверное, она мне желала лучшей участи, чем прислуживать в доме тех, кто погубил весь их род и принёс скверну, обратившую наши леса в Выжженные Земли. Но… – смутившись, эльфийка грустно улыбается. – Двое, любые моему сердцу, пытались получить одобрение на брак от моей госпожи, но вот… видимо, не судьба. Какие уж у меня дети? А ваша дочь… Настоящая красавица. Пусть ей достанется то, что мне уже точно не пригодится. Это… сделало бы меня счастливой, госпожа Оля.
Тьфу ты! Госпожа, госпожа, госпожа, госпожа... Бесит. Я прям чувствую, что до конца не прониклась историей этой женщины из-за подобного к себе обращения.
– Ну что, мам? – Лиза дёргает меня за руку и моляще заглядывает в глаза.
Маленький манипулятор.
– Приборы твои. Только мыть их сама будешь, если надумаешь такой красотой есть. – добавляю немного дёгтя в бочку с мёдом и киваю.
…так-с, теперь бы выяснить, где здесь вода вообще.
