Текст книги "Дракон в огороде (СИ)"
Автор книги: Любовь Белых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Атмосфера напряжена. Я не улавливаю опасности от незнакомца, не могу разделить напряжение нашего спасителя, но и спокойно не могу себя чувствовать.
Что мне вообще делать? Ждать, убьёт ли мою дочь это место? Бежать сломя голову, хоть куда-то прямо сейчас, не теряя ни секунды? А куда бежать? Если здесь везде горы, а выхода нет, и в центральной части находится что-то, что гораздо опаснее…
– Будешь жить у северного подножья. – Клинвар медленно раскачивает топор, не сводя взгляда с мужчины, замершего на его пороге.
Я не могу никого осуждать. Этот разодетый, скорее всего, просто баловень судьбы и явно не понимает, куда попал. Возможно, это всё притворство и ему легче вести себя именно подобным образом, чтоб не поддаваться унынию и отчаянию. Клинвар… Судя по всему, он здесь не первый день. Ему виднее, как и с чем в руках встречать незваных гостей в своём доме. То, что это именно топор, а не хлеб и соль, ничего не меняет. Плохой человек вряд ли бы стал с нами возиться.
– А рядом разве не пустая халупа? – даже у меня от этого наглого вопроса брови приподнялись.
– Пустая. Идём, покажу. – глаза Клинвара опасно сверкают. Топор в его руках замирает, а плечи расправляются.
Незнакомец усмехается:
– Всенепременно. – высокомерно скривившись, он смещается вбок и заглядывает мне за спину. – У вас и ребёнок… Что с ней? Ей нездоровится?
На какое-то мгновение я впадаю в ступор. Реакция этого разодетого слишком… странная. Секунду назад он высокомерно кривился и самодовольно усмехался, а, увидев мою дочь, человека тут же поменяло. Он будто весь напрягся и сжался.
– У тебя тоже проблемы с памятью? Не знаешь, как быстро Выжженные расправляются даже с сильными магами?
– Да отцепись ты. – не сводя обеспокоенного взгляда с кровати, где мирно посапывала Лизка, мужчина машет на Клинвара рукой, будто хочет его отогнать, как назойливую муху. – У меня было кое-что…
Под мой ошарашенный взгляд, мужчина быстро выходит из дома, не закрывая за собой дверей, и мы с нашим спасителем имеем возможность наблюдать три огромные мешка, стоящие чуть поодаль невысокого порожка.
– Ничего у него без меня не бери. – едва слышно выдыхает наш защитник. – Не нравится он мне.
Я послушно киваю, как та собачка на торпеде в маршрутке, которой я частенько ездила в сад за Лизой несколько лет назад.
– Где же это у меня было… – слышу недовольное ворчание. – Наверное, здесь.
Повертев один из мешков так и эдак, разодетый щупает его со всех сторон и наконец-то развязывает. Мне стоит огромных усилий не податься вперёд и не выглянуть из дома, чтоб узнать, что же там этот мужчина взял с собой.
Что в мешках? Неужели наряды?
– Нашёл.
Клинвар напрягается. Этот новоприбывший вновь заходит к нему в дом, как к себе домой, и протягивает мне цепочку с каким-то кулоном.
Я замираю, настороженно глядя на хозяина дома и помня его предостережение.
– Это спасёт твою дочь. Просто накопитель. Полный. Когда энергия в артефакте закончится, что-нибудь придумаем, а пока… Возьми же.
Не пойму, в этих безумных мирах дети – божество какое-то, что ли? Например, для всех, кроме королевы Даинаи.
Я не питаю иллюзий, что люди или всякие непонятные местные расы какие-то другие и более хорошие, чем мои соотечественники. На самом деле я думаю, что этот Клинвар даже не меня пожалел, а как-то… Не знаю. Мне показалось, что он не собирался сразу предлагать помощь, а вот услышав, что моей дочери нездоровится… Может быть, я ошибаюсь, но ведь и этот чудак туда же. Первый – просто приютил, проявил гостеприимство и заботу, но вот второй… Как бы это сказать?
В общем, не понимаю, ему разве самому подобная штука не нужна? Не может же он во вред себе разбрасываться подобной всячиной?
Пока я нахожусь в шоковом состоянии и мечусь не только мысленно между двумя мужчинами, Клинвар всё уже решил:
– Это на самом деле поможет. – слышу разрешение в этой фразе и тут же вырываю цепочку с кулоном из рук раздетого. – Это очень мощный накопитель…
Замираю. Нет, правда, если бы мне протянули кобру и сказали, что она спасёт жизнь моей дочери, я бы и кобру схватила, но, ввиду последних событий, как-то моё доверие к людям… просело и поредело.
Вон, королева намагичила такого, что вообще непонятно, чего она там на самом деле хотела.
– Я не поняла, его можно носить моей дочери или нет? – против воли в голос пробираются истерические нотки. Мне кажется, что Клинвар несколько противоречит сам себе или я его неправильно поняла сразу.
– Можно.
– Нужно.
Снова киваю и поворачиваюсь к кровати. Оба дали разрешение, послушаюсь.
Надеваю на дочь цепочку, как ожерелье, что мы плели из резиночек. Через голову, не разобравшись с застёжкой и особо не осторожничая.
– Волосики, волосики… – сонно бормочет Лизка, нахмурив курносый носик.
Приходится вытягивать волосы очень медленно, чтоб снова не потянуть несколько волосинок.
– Я осторожно, солнышко моё. – шепчу, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
– Уже пора вставать? – не размежая век, недовольно вопрошает.
– Лучше поспи ещё, радость моя.
Не представляю, что я ей скажу, когда она увидит, где мы оказались. Понятия не имею, как смогу ей объяснить хотя бы половину из того, что с нами произошло, пока она спала. Я стану для неё врагом на какое-то время… Потеряю доверие своей дочери.
Ай да гори оно всё огнём! Свалю всё на королеву! В конце концов, это не такая уж и ложь. Из-за неё же мы здесь оказались. А вот детали, пожалуй, опущу.
Только непонятно, что мы будем есть и как вообще жить.
Чувствую, как в уголках глаз выступают слёзы. Самое время наконец-то разреветься и дать волю эмоциям, но у меня получается заткнуть занудный голос моего внутреннего негативщика.
Разберусь! Со всем разберусь! Я вообще не имею права не разобраться со всем этим. Пять минут назад я думала, что моя дочь умрёт, мне об этом сказали в весьма равнодушной форме…
Почему это я сейчас расклеилась? Нормально всё у нас будет. Может, даже очень хорошо у нас всё будет.
Лизка разворачивается и быстро засыпает. Её личико расслабляется, а дыхание вновь становится равномерным.
Убираю руку с головы дочери и оборачиваюсь.
Поразительно, но я даже не слышала, как мужчины покинули дом.
Комната пуста. Дверь осталась незапертой. Бардак, горы барахла, грязь и только мы вдвоём.
Мне неймётся.
Наверное, сейчас я понимаю тех, кого раньше считала одержимыми. Бывает, что люди добиваются какого-то успеха или развивают какой-то навык, неустанно говоря о нём, демонстрируя и ставя на первое место. Как одержимые, они посвящают этому всё своё время, будто просто не могут остановиться.
…кажется, то же самое происходит и со мной.
Бесшумно добираюсь до двери, выхожу на улицу, крадусь вокруг деревянного, немного покосившегося домишки и останавливаюсь в нескольких метрах от пологой горы.
Хотела огород? Получай.
Больше похожий на длинную могилу, участок земли перерыт или перекопан. В три ряда пробиваются какие-то ростки, с синеватым оттенком на кончиках. Чуть дальше, метрах в пяти, там, где обрывается именуемый мной участок огородом, краснеют маленькие кругляши.
Помидоры, что ли?
Двигаюсь в сторону чего-то уродившего и прислушиваюсь к звукам этого места.
Очень тихо. Слишком тихо.
Пугающая тишина придаёт ускорения. Сердце грохочет, разбавляя нервирующую меня тишину, а глаза изучающе щурятся.
Ну точно, помидоры. Черри, скорее всего, уж больно маленькие.
– Эх, ладно, была не была. – срываю красный кругляш и разламываю его в руках.
Запах свежего помидора бьёт в нос. По ладоням струится сок, щекоча кожу и радуя.
На всякий случай кладу одну половинку в рот, боязливо покатав её на языке.
– Хм… И правда, помидор. Интересненько… – жуя, я отхожу от этого места и присаживаюсь на корточки. Вторая половинка помидорины отправляется вслед за первой. Отчего-то её очень жалко выбрасывать, учитывая скромный огородный участок Клинвара. – Ну что, попробуем собрать урожай раньше времени?
Глава 12
Пресвятая клубника, что это?
Едва успеваю выдернуть из земли, мигом ставшей горящей лавой, руки, как в меня врезается толстенный стебель, резко взмыв вверх.
«А как же помидоры черри?» – визжат остатки моего здравомыслия.
На помидоры это недоразумение походит меньше всего. На пальму какую-то – походит. На помидор – нет.
Да и пальмы из кустиков с помидоринками странные вышли. Толстый и прямой стебель, в обхват моих рук, переходящий в ажурные листочки аккурат над моей головой. Ещё выше и вовсе смотреть страшно…
Огромные, идеально круглые, с коричневыми тонкими бороздами красные плоды не внушают никакого доверия.
– Я, вообще-то, себе куст с помидорами представляла, а не дерево! Это не по правилам. Нечестно. – прижав к груди покрасневшие и зудящие ладони, я решительно отгибаю первый стебель.
Спешу покинуть эти джунгли на минималках, пока меня здесь этим помидором-переростком не прибило. И так плечо ноет. Как бы этот "стебелёк" мне синяк ни оставил, что уж говорить о голове и помидорах, прости господи. С моим-то везением, даже если не убьёт, то захлебнусь в соке.
Жмусь к стене дома и, пригнувшись и ссутулившись, упрямо двигаюсь уже знакомым маршрутом.
Я не я и хата не моя. Хата и правда не моя, а вот доказывать, что я не имею никакого отношения к распоясавшейся рассаде, мне решительно не хочется.
Стоит поторопиться.
Огибаю стену и ускоряюсь. Джунгли позади. Место преступления покинуто. У меня непременно всё получится. Огибаю ещё одну. Делаю шаг к приоткрытым дверям, которые я нарочно не закрывала плотно, и почти хватаюсь за выпирающий обломок доски, служащий дверной ручкой, как слышу сбоку громкое: «Стоять».
– Я по маленькому ходила! – вряд ли это вообще я кричу.
Очень странно на меня последнее время паника и страх действуют. Никакого шаблона. Одни сюрпризы. От себя же.
Испуганно оборачиваюсь и упрямо поджимаю губы.
А ничего они не докажут! Подумаешь, у дверей поймали…
Около минуты ничего не происходит. Я смотрю на Клинвара и раздетого, которые в нескольких метрах от меня остановились, задрав вверх головы, и готовлюсь стоять на своём до последнего.
В конце концов, я не знаю, что это за место и какие здесь живут люди. Да, наш спаситель говорил, что сюда вроде бы как давно уже преступников не отправляют, но, на минуточку, это всё-таки тюрьма.
Откуда мне знать, что я с Лизой буду в безопасности, когда о моих садово-огородных талантах узнают?
– Ничего себе ты пис… Нужду справляешь. – ошеломлённо тянет ряженый, медленно поворачивая голову в мою сторону.
Что? Куда они смотрят, вообще?
Делаю шаг к ним, а мозг тут же отправляет сигнал бедствия.
Вот это я дура. Вот это я…
Едва не спотыкаюсь, осознав, что томатные джунгли-то перемахнули высоту покосившегося домишки и прекрасно видны мужчинам.
Озноб пробивает тело. Я не просто попалась с поличным, я ещё и опозорилась.
Господи, как же стыдно. Это они теперь будут думать, что я помидоры мочеиспусканием выращиваю… или ещё чего похуже.
Стыдоба какая.
– Не понимаю, о чём ты. – кое-как выдавливаю из себя, не узнавая собственный голос – хриплый, слабый и протестующий. – Куда вы смотрите? – нахожу в себе силы встать рядом с Клинваром, так и не оторвавшего взгляда от помидорного буйства, и театрально прижимаю руки к щекам. – Ничего себе. Это разве здесь росло, когда мы сюда шли?
Хочется провалиться сквозь землю. Награда за худшую женскую роль, определённо, моя. Я вне любой конкуренции. Понимаю это, а ничего с собой поделать не могу. Признаться страшно.
– Не знаю, что здесь росло, когда вы сюда шли, – зло выдыхает разодетый, – Но когда мы уходили, твои руки были в порядке.
Что я там говорила о награде за худшую женскую роль? Так и быть, забираю ещё и награду за тупость.
…может, поэтому я никогда и не совершала никаких преступлений? Куда мне, мозгами не вышла.
С промедлением убираю руки от лица и прячу их за спиной. Взгляд спотыкается о пламя в глазах ряженного и уносится, моля о помощи, к тому, кто нас с дочерью уже спасал.
– Ты как это сделала? – от голоса Клинвара веет холодом и подозрительностью. Я понимаю, что заслужила, но неприятно всё равно. – Томатная ягода никогда не дозревала в Выжженных. С момента восстания и предательства владыки Светлых… Она кормила тех несчастных, кому не посчастливилось сюда попасть, годами, но… Кто ты такая?
Да я бы и сама не отказалась узнать, кто я такая и откуда у меня такие способности… Только как об этом сказать? Вряд ли после всей моей лжи мне поверят.
– Да, кто ты такая и как, интересно, сюда попала?
А этого вообще кто спрашивал?
– А твоё какое дело? Возьми тебе всё и расскажи… – не на шутку распаляюсь я. – Перетопчешься!
– Возьми и расскажи. – невозмутимо выговаривает ряженый, будто и вариантов других у меня нет.
– Тебе?
– Мне.
– Да с чего бы?! Я даже имени твоего не знаю, почему я должна ТЕБЕ что-то рассказывать?
– Я… – он смолкает так резко, что мне невольно кажется, будто бы тот вспоминает собственное имя. – Я Дэйвар. – спустя несколько ударов моего сердца произносит он.
Странный какой-то. Подозрительный, я бы даже сказала. По-любому имя не настоящее.
– Молодец! Я Оля! – выплёвываю, моляще взглянув на Клинвара. Голос тут же меняется. Становится тише и слабее. – Мы можем поговорить… одни? Прошу тебя…
Да почему он вообще с этим, кто назвался именем Дэйвар, вернулся? Этого ряженого апартаменты не устроили? И где, спрашивается, топор? Зыркает на меня так зло, ещё, не дай бог, бросится с кулаками, а топора нет.
– Мы можем… – Клинвар рвано выдыхает и растерянно оглядывается.
Я делаю шаг в сторону и замираю. Под прицельным взглядом хамла как-то соображается не очень. Да и неуютно. Почему он так пялится?
– Мама!
Всё, мне конец! Окончательный и бесповоротный.
– Где мы?
Медленно оборачиваюсь на голос дочери и сгораю от стыда.
Лизка стоит на порожке, глядя на безумие вокруг широко распахнутыми глазами, а я не нахожу других слов:
– Это всё злая королева! Она нас отправила в это богом забытое место! – не оправдываюсь – выкрикиваю это со всем отчаянием и бросаюсь к дочери.
Сердце сжимается от боли. Так хочется, чтоб она мне поверила. Хочется обнять её крепко-крепко, не позволить никаким трудностям проникнуть в её жизнь, но… Пока что трудности в её жизни ей подкидывает не кто другой, как родная мать.
– Лиз… – впервые я обнимаю своего ребёнка, будто чужого. Осторожно, нерешительно и боясь быть отвергнутой. – Мы со всем справимся… Хочешь, я тебе покажу огромные помидоры? Больше арбуза, Лизок… – голос дрожит. Хочу успокоить дочь, а сама вот-вот закачу истерику и разревусь.
Она это чувствует. Возится в моих объятиях и недовольно сопит:
– Мам, ну ты что? Как маленькая… – поучает меня. – Дядя Драк нас обязательно спасёт. Сама же говорила, добро всегда побеждает. Вот и злая королева будет наказана.
О господи, за что ты наградил меня такой замечательной дочерью?
Всё чаще я ловлю себя на мысли, что я её недостойна.
– Ты права, ты абсолютно права, солнышко моё. – отворачиваюсь, пряча помокревшие глаза от своего ребёнка. – Конечно же, добро всегда побеждает.
Хочу подать знак мужчинам, чтоб не устраивали мне разбор полётов при ребёнке, но встречаю два противоположных взгляда. Клинвар выглядит ошеломлённым и сбитым с толку. Его рот приоткрыт, отчего борода практически сливается с его воротником, а брови приподняты. Дэйвар, напротив, смотрит с вызовом и надменностью. Будто говорит извечное: «я же говорил». Его руки сложены на груди, а глаза неотрывно следят за каждым моим движением.
– Мам, я в туалет хочу… – тихонько шепчет дочь, кося заинтересованным взглядом в сторону, где застыли мужчины. – И кушать… И это… Кто эти дяди?
Я не спешу с ответом. Обдумываю каждое слово, прежде чем громко проговорить:
– Эти дяди помогут нам дождаться твоего дядю Драка, Лизок. Они не причинят нам зла.
Поворачиваюсь в сторону к Клинвару с Дэйваром и поочерёдно смотрю на каждого, пытаясь поговорить с ними взглядом.
«Не причинят ведь, правда?» – немой вопрос, кажется, был понят.
Оба смущённо отворачиваются, затем нерешительно переглядываются и, нервно улыбнувшись, шагают в нашу сторону.
Глава 13
Деревянный, шаткий настил на земле, кривая, круглой формы дыра в нём… Собственно, вот и весь туалет. Ни нам стен, ни дверей. Лопухов бы кто нарвал каких.
Мда.
– Идём, солнышко в кустики. – решительно сжав детские плечики, я разворачиваю дочь в сторону дома Клинвара. – Как раз на огромные помидоры посмотришь вблизи.
Не уверена, что наш спаситель оценит импровизированный туалет за одной из стен его дома, но ни доски, ни зияющая дыра в них не вызывают у меня никакого доверия.
– Интересный туалет, да. Вот уж у кого точно нет никаких комплексов… – ряженный не отстаёт. – Я что-нибудь придумаю.
Пф. А то я в свои годы не знаю, как прекрасно мужчины могут делать свои дела. Им что? Где встал, там, простите, и поссал.
…правда, конкретно этому придётся наверняка повозиться со своими штанами, на которых я в упор не вижу, ни пуговиц, ни молнии, ни даже шнурка.
– Какие комплексы? – настороженно кошусь на увязавшегося за нами, якобы тоже познакомиться с местным сортиром, мужчину. – Кроме вас, мы здесь вообще никого не видели. Может, совпадение, а может, здесь только Клин и выжил.
Слишком тяжело мне даются все эти «…вары». Немного нагло, но я безжалостно отняла часть имени у каждого.
Дэй и Клин. Чем плохо? Не побьют же меня за это? Ну а начнут возмущаться, буду стараться привыкнуть к этим именам. Не очень хочется их нервировать.
– Я не знаю. – Дэй равнодушно пожимает плечами. – Мне нужно уединение в таком непростом деле.
Ого. Кажется, я чего-то не знаю.
Что там сложного? Сел и делай свои дела. Нужда сама, можно сказать, всё сделает. Не может же быть у нас настолько разная физиология?
– Ты очень странный.
– Сказала та, из чьих опорожнений деревья выросли…
Хам.
– Это не деревья. И не росло у меня ничего из… Да ну тебя!
Лизка тихонько посмеивается, с любопытством разглядывая всё вокруг себя, а я прикусываю язык.
Дядь она, конечно, не понимает, но я мелю языком без остановки, а меня она прекрасно понимает. Не хочу сболтнуть лишнего, потому решаю молчать.
Доходим до домишки Клина и я, безмолвным приказом, указываю пальцем на угол дома.
Нечего ему с нами идти. Совсем уже мужик рехнулся.
К моему удивлению, Дэй понятливо кивает.
– Помогу тогда Клинвару с едой. Вы только это… Новыми деревьями его жилище в небо не поднимите. Мы внутри будем.
Господи, какой придурок.
– Мам, ну я уже терплю, терплю…
– Бежим, Лизок. – улыбаюсь я, припустив над домом.
Входя в томатные джунгли, я некоторое время примеряюсь, пытаясь рассчитать возможную траекторию падения помидора-переростка, и, в конце концов, указываю Лизке на условно безопасный участок между двух толстенных стеблей.
Жду дочь, пытаясь составить хоть какой-то список вопросов, дел и нужностей.
Дальше воды и еды мой мозг не работает. Прописная истина. Будет еда, будут силы на какую-то работу, на бытовые вопросы. Будет вода, будет жизнь.
Какие-то у меня очень минимальные требования к жизни и потребностям.
Стоп! Ещё обувь и одежда.
Прекрасно, голова работает, хоть и медленно. Уже какой-то плюс. Ещё немного подумаю, и список расширится.
Возвращаемся с дочерью в абсолютной тишине. Входим в дом Клинвара и двигаемся в сторону кровати. Просто до неё я не замечала особо каких-то ещё одних дверей или проходов в другую комнату.
– Идите к столу. – слышу голос хозяина дома из темноты.
Настороженно всматриваюсь в тёмный угол и внезапно он, разрезанный тусклым светом, исчезает.
Занавеска. Просто занавеска на дверном проёме приходит в движение, а я уже чуть в обморок не падаю.
Завожу дочь за спину и осторожно двигаюсь в сторону предполагаемой кухни.
Перед моими глазами проступают очертания небольшого стола, подоконника, заставленного железной и глиняной утварью, двух табуретов, огромного корыта, занимающего большую часть комнаты, и пузатой деревянной бочки, на крышке которой стоит впечатляющих размеров кувшин.
Разумеется, ни мне печки, ни мне раковины, ни намёка на цивилизацию.
Я расстроена, но не слишком. Предполагая подобное, я имела возможность морально подготовиться к тому, что любое привычное для меня действо будет стоить физических трудов и усилий.
Шумно сглотнув, я покосилась на сидящего на одном из табуретов Дэя. Несмотря на плохое освещение, я не могла не заметить его напряжённое, позеленевшее лицо.
– Присаживайся, золото моё. – выбирать особо не приходится. Нас четверо, а табуретов всего три.
Усаживаю дочь за стол и шумно сглатываю.
Может, нам лучше помидоров поесть? Какое-то странное содержимое стола: пустые чашки, тяжёлая, с высокими бортами, накрытая крышкой сковородка и стопка каких-то веточек, условно напоминающих палочки корицы.
– Всем приятного аппетита. – доброжелательно произносит Лизка, разглядывая Дэйвара и пустующий участок стола перед ним.
– На каком языке говорит твоя дочь? – Клинвар, как и я, не спешит занимать последний табурет. Стоит рядом с проходом,придерживая занавеску из плотной, тёмной ткани и выжидательно хмурится.
– На великом и могучем. – неопределённо веду плечом, спеша перевести разговор в нужную тему. – Что вы едите?
– О-о-о-о-о, – будто только-только возвращается в реальность Дэй, – А это очень любопытно. Я бы съел твою томатную ягоду. Вы как?
Завозившись, разодетый несколько раз провёл ладонями по коленям, – подозреваю, вытирая пот, – и осторожно вышел из-за стола.
– Мне бы не помешала помощь. Поможешь? – вопрос адресуется моей дочери.
Я напрягаюсь. Хочу возразить, но взгляд мужчины мне кажется таким требовательным, что я глупо киваю.
– Сходишь с дядей за помидором-переростком? – не хочу отправлять дочь с человеком, которого она видит всего пятнадцать минут, против её воли.
– Конечно!
Клин выпускает их, всё так же придерживая занавеску, а я, дождавшись, когда шаги смолкнут, резко хватаюсь за крышку на сковородке.
Пахнет мясом. Настоящим жареным мясом. Но стоит мне наклониться над сковородкой, как рвотный спазм несётся к глотке.
– Господи, что это?!
Испуганно шарахнувшись в сторону, я налетаю на корыто. Теряю равновесие, выронив из рук крышку и едва не угодив в плескающуюся на дне воду.
Клинвар приходит на помощь. Стремительно хватает меня за мой единственный свитер, отчего ткань издаёт жалобный треск, и спасает мою пятую точку от купания в сомнительной водице.
– Это просто проты. В них много протеиновой нити. Они хорошо утоляют голод, да и… Слушай, здесь выбирать не приходится. Чем раньше вы привыкните, тем дольше проживёте. – поставив меня на ноги, он удерживает мои плечи, выговаривая строгим голосом сомнительные для меня объяснения. – Их прелесть в том, что их в достатке. Попадаются ещё жуки – грады. Они забавно хлопают на сковородке, наверное, их потому так и назвали. Они вкуснее, но для этих краёв, можно сказать, редкость. В Выжженных Землях всё редкость.
Заторможенно киваю и дёргаю плечами.
Мне нужно время, чтобы всё обдумать. Не хочу это делать под каким-либо давлением и в такой близи от Клина. Одно я знаю точно, такую гадость – жареных, пузатых червей в сковороде, я не позволю есть своей дочери.
…хотя бы не в таком виде!
– А палки?
– Какие палки?
Мои плечи отпускают.
Я отступаю в сторону, на шаг от мужчины, и кошусь на теперь уже подозрительную стопку тёмных палочек.
Может, оно тоже раньше ползало или летало?
– Это не палки. Подкорок от уцелевших деревьев. Если его сосать, то он тает во рту. Просто сладкая молодая древесина. – вздохнув, Клин присаживается на табурет и, широко расставив ноги, складывает между ними руки в замок. – Иногда мне кажется, что лес восстанавливается, потому что между обгорелой корой и поражённым стволом дерева появляется подкорок, но… Если его не использовать и не собирать, то и он превращается в головешку. Толку от него никакого, но всё какое-то разнообразие и на время утоляет голод.
Слышу хохот Лизки и спешу дать обещание мужчине, к которому, казалось, потянулась сама душа:
– Я очень постараюсь помочь. – карман шорт прожигают стыренные из драконьего сада зёрна и косточки. – Только не показывай это мой дочери. Я очень тебя прошу… Давай сегодня есть помидоры, томатную ягоду… как бы это ни называлось. Но не этих червей или личинок… Убери, пожалуйста.
– Мама, дядя такой смешной! – слышу из-за занавески весёлый голос Лизка. – Он два раза упал с дерева, пока доставал помидор. – хохочет моя отдушина.
– Да не дерево это, господи. – наигранно ворчу я, спеша на помощь "смешному дяде" и дочери.
Надеюсь, мы с Клином договорились.
