Текст книги "Жестокие слова"

Автор книги: Луиза Пенни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Это означает, что нам осталось проверить только весь остальной мир, – фыркнул Бовуар.

– Мы знаем про парафин и морилку. И мы знаем, что в деле каким-то образом замешан Оливье.

– Но мы даже не знаем, кто жертва.

Бовуар в разочаровании подчеркнул этот вопрос на прикнопленном к стене листе бумаги. Гамаш дал этим словам осесть, после чего сказал:

– Не знаем. Но будем знать. Рано или поздно мы узнаем все. Это головоломка, но мы ее разгадаем. Нам нужно проявить терпение. И настойчивость. Нам требуется больше информации о предыстории других возможных подозреваемых. Например, Парра.

– У меня есть информация, о которой вы спрашиваете, – сказал агент Морен, расправляя щуплые плечи. – Ханна и Рор Парра приехали сюда в середине восьмидесятых. Беженцы. Подали заявление на получение гражданства и получили его – они теперь канадцы.

– Все законно? – не без сожаления спросил Бовуар.

– Все законно. Один ребенок, Хэвок. Двадцати одного года. Семья активно участвует в жизни чешского сообщества. Спонсируют нескольких человек.

– Хорошо, – сказал Бовуар. – Есть что-нибудь интересное?

– Удалось узнать что-нибудь об их жизни до приезда сюда? – спросил Гамаш.

– Нет, сэр. Я звонил в Прагу, но их архивы тех лет далеко не полны.

– Ладно. – Бовуар вернул на место колпачок фломастера. – Что еще?

Агент Морен положил на стол бумажный пакет:

– Сегодня утром я зашел в местный магазин и купил вот это. – Он достал из пакета кирпичик парафинового воска. – Месье Беливо говорит, что в это время года тут все покупают парафин.

– Нам от этого мало толку, – сказал Бовуар, снова садясь на свое место.

– Да. Но вот от этого может быть толк. – Морен вытащил из пакета жестяную банку с надписью «Варатан». – В июле он продал две такие банки двум разным людям. Одну – Габри, а другую – Марку Жильберу.

– Правда? – Бовуар снял колпачок с фломастера.

* * *

Как и любой монреалец, агент Лакост знала про «Абита́» – странный, экзотический жилой комплекс, созданный к Экспо-67, большой Всемирной выставке. Этот комплекс считался авангардным тогда и оставался таким до сего дня. Располагалась эта дань творческой мысли и фантазии в Сите-дю-Авр на реке Святого Лаврентия. Тот, кто видел «Абита́» хотя бы раз, уже не мог его забыть. Архитектор построил не квадратный или прямоугольный дом – он сделал каждую комнату отдельным блоком, удлиненным кубом. Комплекс напоминал хаотическое нагромождение детских кубиков. Они соединялись друг с другом то нижней, то верхней, то боковыми гранями, отчего солнечный свет пронизывал комплекс насквозь, а отдельные комнаты купались в солнечных лучах. Из каждой комнаты открывался эффектный вид на величественную реку либо на великолепный город.

Лакост никогда не приходилось бывать в самом комплексе, но теперь она собиралась его посетить – там жил Жак Брюле, отец Оливье.

– Входите, – сказал он, открыв дверь и глядя на нее неулыбчивым взглядом. – Вы сказали, что хотите поговорить о моем сыне?

Месье Брюле ничуть не походил на сына. Густая копна темных волос, крепко сбитая фигура. За его спиной Лакост видела сияющий пол, камин и огромные окна, выходящие на реку. Квартира была дорогая и обставленная со вкусом.

– Может быть, мы присядем?

– Может быть, вы перейдете к делу?

Он стоял в дверях, не позволяя ей войти в его дом.

– Я вам уже говорила по телефону, что работаю в отделе по расследованию убийств. Мы расследуем убийство в Трех Соснах.

Месье Брюле посмотрел на нее пустыми глазами.

– Там живет ваш сын.

Он кивнул. Лакост продолжила:

– Там в бистро было найдено тело.

Она намеренно не сказала, в чьем бистро. Отец Оливье ждал, никак не выдавая своих чувств – тревоги ли, озабоченности ли.

– Это бистро принадлежит Оливье, – сказала наконец Лакост.

– И чего вы хотите от меня?

В деле об убийстве следователи нередко сталкивались с расколотыми семьями, но она никак не ожидала, что такой будет и семья Оливье.

– Я бы хотела узнать об Оливье – о его воспитании, его учебе, его интересах.

– Вы пришли не к тому родителю. Вам нужно бы поговорить с его матерью.

– Простите, но мне казалось, что она умерла.

– Она и в самом деле умерла.

– Вы сказали по телефону, что он поступил в «Нотр-Дам де Сион» – очень хорошая школа, насколько я знаю. Но там только шесть классов. А что было после?

– Кажется, он поступил в «Лойолу». Или в «Бребёф». Не помню.

– Pardon. Вы с его матерью разошлись?

– Нет, я бы никогда не развелся.

За все время их разговора именно в этот момент он проявил максимум эмоций. Предположение о разводе выбило его из колеи больше, чем известие о смерти, и определенно больше, чем об убийстве. Лакост ждала. Ждала. Наконец Жак Брюле заговорил:

– Я уезжал надолго. Делал карьеру.

Агент Лакост, которая охотилась на убийц, но все же знала, в какой школе учатся ее дети, понимала, что Жак Брюле предложил плохое объяснение.

– Случались ли у него неприятности? Был ли он драчуном? Какие-нибудь проблемы?

– С Оливье? Никаких проблем. Он был правильный мальчик, имейте это в виду. Царапины и синяки получал, но ничего серьезного.

Это было похоже на разговор с ватой. Или с продавцом о комплекте мебели для столовой. Месье Брюле, казалось, вообще забыл имя своего сына и говорил о нем как о предмете.

– Когда вы разговаривали с ним в последний раз? – Лакост не думала, что этот вопрос актуален, но ей хотелось знать.

– Не помню.

Она должна была бы догадаться. Когда она уходила, он сказал ей вслед:

– Передайте ему привет от меня.

Лакост остановилась перед лифтом, нажала кнопку и оглянулась на этого крупного человека, стоящего в дверях и загораживающего свет, который – она знала – лился бы из комнаты, если бы не эта фигура.

– Может, вы сами ему это скажете? Может, даже съездите к нему? Вы знакомы с Габри?

– Габри?

– Габриэль – его партнер.

– Габриэль? Он мне про нее не говорил.

Подошла кабинка лифта, и Лакост шагнула в нее, спрашивая себя, доберется ли месье Брюле когда-нибудь до Трех Сосен. И еще она думала об этом человеке, который вел такой закрытый образ жизни.

Правда, его сын в этом смысле был ничуть не лучше.

* * *

Поздним утром Оливье стоял у входа в бистро. Он никак не мог решить, отпирать дверь или нет. Начинать работу или нет. Может быть, пришедшие клиенты выдавят этот голос из его головы. Голос Отшельника. И ту ужасную историю, что их связывала. Связывала даже после смерти.

* * *

У подножия опустевшей горы появился юноша. Как и все жившие в округе, он знал всякие легенды. О плохих детях, которых приводили сюда, чтобы принести в жертву страшному Королю Горы.

Он посмотрел, нет ли маленьких костей на пыльной земле, но ничего не увидел. Ни жизни. Ни даже смерти.

Он уже собирался уходить, когда услышал тихий вздох. Там, где раньше не было ни малейшего движения, подул ветерок. Он почувствовал его своим загривком, он почувствовал холодок на коже, почувствовал, как шевелятся его волосы. Он посмотрел на зеленую сочную долину, густой лес и соломенные крыши и удивился, как ему хватило глупости прийти сюда. Одному.

– Не делай этого, – услышал он шорох ветра. – Не делай.

Юноша развернулся.

– Уходи, – услышал он.

– Не уходи, – прошептал вздох.

Глава пятнадцатая

Три следователя одновременно вышли из оперативного штаба, но на деревенском лугу расстались. Бовуар оставил шефа и агента Лакост еще раз допрашивать Оливье и Габри, а сам направился в старый дом Хадли.

Инспектор пребывал в воинственном настроении. Они поймали Жильберов на лжи. Доминик вчера сказала им, что они никогда не пользовались морилкой для дерева. С удовольствием рассказывала, как они сражаются за экологию. Но теперь имелось доказательство того, что они приобрели по меньшей мере пол-литра этой морилки.

А еще ему ужасно хотелось увидеть, что сделали Жильберы со старым домом Хадли.

* * *

Гамаш нажал на ручку дверей бистро и с удивлением обнаружил, что заведение открыто. Утром за завтраком из жареных хлебцев, ломтиков клубники и бананов, кленового сиропа и бекона Габри сказал, что не знает, когда Оливье откроет бистро.

– Может быть, вообще не откроет, – сказал он. – И что тогда? Тогда мне придется сделать гостиницу платной.

– Хорошо, что она у вас дешевая, – заметил Гамаш.

– Вы считаете, что это дает мне преимущество, да? Так бы оно и было, если бы не моя крайняя лень.

Но когда Гамаш и агент Морен вошли в бистро, они увидели Габри – он стоял за стойкой бара и протирал ее. Из кухни доносился аромат вкусной еды.

– Оливье, – позвал Габри, выходя из-за стойки. – Пришли наши первые клиенты после убийства, – пропел он.

– Бога ради, Габри, – услышали они с кухни.

Звякнула кастрюля о плиту. Мгновение спустя распахнулась дверь – и появился Оливье.

– А, это вы.

– Всего лишь мы, к сожалению. У нас к вам два-три вопроса. Найдется минутка?

Вид у Оливье был такой, будто он сейчас скажет «нет», но он передумал и показал на место перед камином. Там снова горел огонь. И кочерга была на своем месте.

Гамаш посмотрел на агента Морена. Глаза молодого человека расширились. Неужели старший инспектор хочет, чтобы он вел допрос? Секунды шли, молчание продолжалось. Морен лихорадочно вспоминал. «Не проявлять настойчивость». Впрочем, с этим проблем не будет. «Создать обстановку доверия с подозреваемым». Габри улыбался ему, вытирая в ожидании руки о передник. «Пока все идет хорошо, – подумал Морен. – Похоже, действует эффект агента-идиота. Хорошо бы иметь на вооружении еще что-нибудь».

Он улыбнулся Оливье и Габри, насилуя свой мозг. До сего момента ему приходилось задавать только вопросы, касающиеся нарушений скоростного режима на автостраде 10. Необходимости спрашивать Габри о наличии у него водительских прав вроде бы не было.

– Вы хотите задать вопросы об убийстве? – спросил Габри, стараясь быть полезным.

– Да, – произнес Морен, обретя голос. – И даже не столько об убийстве, сколько о некоем незначительном обстоятельстве.

– Прошу, садитесь, – сказал Оливье, указывая на стул.

– На самом деле речь идет о мелочи, – начал Морен, садясь вместе со всеми остальными. – Просто какая-то неясность. Мы бы хотели знать, зачем вы в июле покупали морилку фирмы «Варатан» у месье Беливо.

– Разве мы покупали? – Оливье посмотрел на Габри.

– Да, я покупал. Нам нужно было привести в порядок бар, ты что, забыл?

– Ты прекратишь это делать? Мне бар нравится таким, какой он есть, – сказал Оливье. – Я огорчен.

– Я огорчен тем, во что он превращается. Помнишь, когда мы его купили, он весь сверкал?

Они посмотрели на длинную деревянную стойку с кассой, разнообразными сосудами, жевательными конфетами и лакричными трубочками. За стойкой на полках стояли бутылки со спиртными напитками.

– Тут все дело в атмосфере, – сказал Оливье. – Все здесь должно быть старинным или иметь вид под старину. Не говори этого. – Он поднял руку, предупреждая ответ Габри, потом повернулся к полицейским. – Мы с ним всегда из-за этого спорим. Когда мы сюда переехали, здесь был магазин стройтоваров. Его владельцы все тут переделали, исказив первоначальный облик заведения.

– Балки были спрятаны под звуковой изоляцией и потолками, – подхватил Габри. – Даже камины были вытащены, а из камней сделали кладовку. Пришлось приглашать каменщика, чтобы их восстановить.

– Правда? – На Гамаша это явно произвело впечатление. Камины выглядели так, будто стояли тут испокон века. – Так что насчет морилки «Варатан»?

– Да, Габри, что насчет морилки? – спросил Оливье.

– Я собирался снять краску со стойки, пройтись по ней песком и покрыть морилкой, но…

– Но?

– Я надеялся, что вместо меня это сделает Старик Мюнден. Он это умеет. Любит заниматься такими вещами.

– Забудь об этом. Он не должен прикасаться к стойке.

– А где та жестяная банка с морилкой, что вы купили у месье Беливо? – спросил агент Морен.

– У нас дома, в подвале.

– Могу я ее увидеть?

– Да ради бога! – Габри посмотрел на Морена так, словно тот был сумасшедший.

* * *

Жан Ги Бовуар не верил своим глазам. Но он бы не поверил, даже если бы увидел что-нибудь менее великолепное. Он с удовольствием совершал экскурсию по старому дому Хадли. Марк и Доминик Жильбер уже показали ему отличные спальни с каминами и плазменными телевизорами, со спа-ванными и паровыми душами. Сверкающую мозаичную плитку. Эспрессо-машины в каждой комнате.

Всё в ожидании постояльцев.

Сейчас они находились в спа-пространстве на нижнем этаже, где свет был приглушенный, тона мягкие, а в воздухе витали успокаивающие ароматы. Уже разбирались коробки с флаконами, которые будут поставлены на еще не сделанные полки. Эта часть дома, хотя и не менее эффектная, чем все остальные, явно оставалась пока в меньшей степени готовности.

– По нашим расчетам, через месяц все будет готово, – сказал Марк. – Надеемся принять первых гостей на длинный уик-энд Дня благодарения. Сейчас обдумываем, какую дать рекламу в газеты.

– Я считаю, что еще рановато, но Марк говорит, что успеет закончить. Большинство персонала мы уже наняли. Четыре массажиста, инструктор по йоге, персональный тренер и администратор. И это только для спа.

Супружеская пара радостно щебетала. «Энид здесь понравилось бы», – подумал Бовуар.

– Сколько будет стоить у вас пребывание семейной пары?

– Ночь в гостинице и разовые целебные спа-процедуры начинаются с трехсот двадцати пяти долларов, – сказал Марк. – Это в обычный будний день на неделе в стандартном номере. Но сюда включены завтрак и обед.

Ни один из номеров не казался Бовуару стандартным. Как не казалась стандартной и цена. Сколько на самом деле стоят все эти крема? Впрочем, на юбилей они себе смогут это позволить. Оливье и Габри его убьют, но им вовсе не обязательно знать. Они с Энид могут оставаться здесь и не гулять по Трем Соснам. Да и кто бы стал уходить из этой роскоши?

– Это на человека, – уточнил Марк, выключив свет.

Они пошли вверх по лестнице.

– Что вы сказали?

– Триста двадцать пять долларов на человека. Без налога, – добавил Марк.

Бовуар был рад, что идет сзади и никто не видит его лица. Похоже, исцеление доступно только богачам.

Пока он нигде не обнаружил следов морилки. Он смотрел на полы, столы, двери, к удовольствию Жильберов восхищался работой. Но при этом не забывал искать красноречивого блеска морилки. Неестественного сияния.

Ничего подобного не обнаруживалось.

Подходя к дому, он хотел было спросить у них напрямую, но решил, что не стоит сразу раскрывать карты. Он прошелся по двору, отметил ухоженные газоны, заново спланированный сад, подстриженные ровные деревья.

Все это отвечало его стремлению к порядку. Вот такой должна быть страна. Цивилизованной.

Из-за дома появился Рор Парра, толкая тележку. Увидев Бовуара, он остановился.

– Вам чем-нибудь помочь?

Бовуар представился, посмотрел на конский навоз в тележке.

– Для вас, вероятно, стало больше работы. – Он зашагал в ногу с Паррой.

– Я люблю лошадей. Хорошо, что они вернулись. У старой миссис Хадли тоже были лошади. Теперь те конюшни обвалились, дорожки заросли.

– Я слышал, что новые владельцы просили вас проложить их заново.

Парра хмыкнул:

– Большая работа. Но сын помогает, когда у него есть время, и мне нравится этим заниматься. В лесу так тихо.

– Если не считать, что иногда бродят какие-то чужаки.

На лице Парры появилось настороженное выражение.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали агенту Лакост, что видели какого-то незнакомца, скрывшегося в лесу, но это был не тот, кого убили. Кто, по-вашему, это был?

– Может, я и ошибся.

– Зачем вы это говорите? Вы ведь сами в это не верите, да?

На сей раз Бовуар заглянул ему в лицо. Парра был покрыт потом, грязью, испачкан навозом. Он был коренастый и мускулистый. Но это не делало его глупцом. Напротив, Бовуар считал его весьма умным. Так зачем же он солгал?

– Не нравится мне, когда на меня смотрят так, будто я сказал им, что меня похитили инопланетяне. Я его видел. А через секунду он исчез. Я его искал, но безрезультатно. А после этого я его не видел.

– Может, он уехал?

– Может.

Некоторое время они шли молча. В воздухе висел терпкий запах свежескошенного сена и навоза.

– Я слышал, новые владельцы очень озабочены вопросами экологии. – Бовуар произнес это с некоторой укоризной, будто относился к таким чудачествам как к глупости: новомодная чепуховина, капризы горожан. – Они наверняка не позволят вам пользоваться пестицидами или удобрениями.

– А я их и так не использую. Сам им об этом сказал. Пришлось обучать их компостированию и вторичной переработке. Не думаю, что они когда-либо слышали о таких вещах. К тому же они пользовались пластиковыми пакетами при покупке товаров. Вы можете себе такое представить?

Бовуар, который тоже пользовался пластиковыми пакетами, покачал головой. Парра свалил навоз в парящую кучу и, улыбаясь, повернулся к Бовуару.

– Что такое? – спросил Бовуар.

– Они теперь зеленее «зеленых». В этом, конечно, нет ничего плохого. Все бы так!

– А это значит, что во время ремонта они не пользовались всякими токсичными вещами, например морилкой «Варатан».

И опять его коренастый собеседник рассмеялся:

– Собирались. Но я их отговорил. Рассказал про тунговое масло.

Бовуар почувствовал, как рушатся его надежды. Оставив Рора Парру перекапывать компостную яму, Бовуар направился к дому и позвонил в звонок. Пора было задать хозяевам прямой вопрос. Дверь ему открыла мадам Жильбер, мать Марка.

– Я бы хотел еще поговорить с вашим сыном, если вы не возражаете.

– Конечно, инспектор. Вы войдете?

Она была вежлива и любезна. В отличие от сына. Под ее веселыми и обходительными манерами время от времени проглядывала снисходительность, понимание того, что у ее сына есть то, чего нет у других. И это каким-то образом принижало их.

– Я подожду. Вопрос небольшой.

Она исчезла, а Бовуар остался у входа, восхищаясь свежей белой краской, полированной мебелью, цветами в коридоре чуть дальше. Все это создавало ощущение порядка, покоя и гостеприимства. В старом доме Хадли. Бовуар никак не мог в это поверить. Несмотря на все недостатки Марка Жильбера, ему удалось это сделать. Свет проникал внутрь сквозь окно в фойе и отражался от деревянного пола.

Сверкающего пола.

Глава шестнадцатая

Когда вернулась мадам Жильбер с Марком, инспектор Бовуар, подняв коврик, разглядывал пол в небольшой прихожей.

– Что случилось? – спросила она.

Бовуар поднял глаза и жестом попросил их оставаться на месте. Потом снова согнулся.

Пол был обработан морилкой «Варатан». Он был ровный, твердый, чистый, матовый. За исключением одного небольшого мазка. Бовуар встал, отряхнул колени.

– У вас есть беспроводной телефон?

– Сейчас принесу, – сказал Марк.

– Может, ваша матушка сделает это? – Бовуар посмотрел на Кароль Жильбер, та кивнула и вышла.

– Что случилось? – спросил Марк, наклоняясь и всматриваясь в пол.

– Вы знаете, что случилось, месье Жильбер. Вчера ваша жена сказала, что вы никогда не пользовались «Варатаном», что вы старались быть максимально экологичными. Но это была ложь.

Марк рассмеялся:

– Вы правы. Мы и в самом деле использовали здесь «Варатан». Но это произошло до того, как мы узнали, что есть кое-что получше. Поэтому мы отказались от «Варатана».

Бовуар уставился на Марка Жильбера. Он слышал шаги Кароль, которая возвращалась с беспроводным телефоном, постукивая каблучками по деревянному полу.

– Я пользуюсь «Варатаном», – сказал инспектор. – Видимо, меня экологические проблемы волнуют не так сильно, как вас. Я знаю, этой морилке требуется около суток, чтобы впитаться. Но по-настоящему затвердевает она примерно через неделю. Этот «Варатан» положен не месяц назад. Вы не начинали работать с ним. Вы его использовали в последнюю неделю.

Наконец Марк Жильбер разволновался:

– Послушайте, я воспользовался этой морилкой как-то ночью, когда все спали. Это было в прошлую пятницу. Дерево тут хорошее, и оно будет изнашиваться сильнее, чем все остальные полы в гостинице. Поэтому я и решил воспользоваться ею. Но только здесь. Нигде больше. Я думаю, что Доминик и мама даже не знают об этом.

– Вы все время пользуетесь этой дверью? Ведь это же у вас главный вход.

– Мы паркуемся за углом и входим через кухню. Парадным входом никогда не пользуемся. Он для наших гостей.

– Вот телефон, – сказала появившаяся Кароль Жильбер.

Бовуар поблагодарил ее и позвонил в бистро.

– Старший инспектор Гамаш у вас, s’il vous plaît? – спросил он у Оливье.

– Oui? – услышал он низкий голос шефа.

– Я тут нашел кое-что. Думаю, вам надо подойти. И принести набор для обследования места преступления.

– Места преступления? Это что еще значит? – спросил Марк, начиная раздражаться.

Но Бовуар перестал отвечать на вопросы.

Через несколько минут появились Гамаш и Морен, и Бовуар показал им покрытый морилкой пол. И еще маленький мазок, портивший идеальное покрытие.

Морен сделал снимки, потом, надев перчатки и взяв пинцет, отобрал образцы.

– Я немедленно отвезу это в лабораторию в Шербруке.

Морен ушел, а Гамаш и Бовуар повернулись к Жильберам. Доминик как раз пришла из магазина с покупками.

– Что случилось? – спросила она.

Все они стояли в большом холле вдали от входа, на котором повесили желтую полицейскую ленточку; ковер теперь был свернут.

Лицо Гамаша стало суровым, всякое подобие дружелюбия исчезло.

– Кем был убитый?

Трое ошарашенных людей смотрели на него.

– Мы вам уже сказали, – ответила Кароль. – Мы не знаем.

Гамаш задумчиво кивнул:

– Да, вы это говорили. А еще вы говорили, что никогда не видели человека, отвечающего описанию убитого, однако вы видели. По крайней мере, видел один из вас. И один из вас точно знает, каковы будут результаты лабораторного анализа.

Теперь они уставились друг на друга.

– Мертвец был здесь, лежал в вашей прихожей, когда морилка еще не схватилась. Она прилипла к его свитеру. И у вас на полу – клочок его свитера.

– Но это смешно, – сказала Кароль, переводя взгляд с Гамаша на Бовуара. Она тоже могла перевоплощаться, и милая хозяйка превратилась в фурию, непримиримую, со злыми глазами. – Немедленно оставьте наш дом.

Гамаш едва заметно поклонился и, к удивлению Бовуара, повернулся к выходу, перехватив взгляд подчиненного.

Они двинулись по грунтовой дороге в Три Сосны.

– Отличная работа, Жан Ги. Мы два раза обыскивали этот дом и оба раза не обратили на это внимания.

– Так почему мы уходим? Надо было остаться и допросить их.

– Возможно. Но время играет на нас. Один из них знает, что у нас будут доказательства, вероятно, еще до конца этого дня. Пусть он понервничает. Поверь мне, я не оказываю им ни малейшей услуги.

И Бовуар, прикинув, как обстоят дела, понял, что его шеф прав.

* * *

Перед самым ланчем в оперативном штабе появился Марк Жильбер.

– Могу я поговорить с вами? – обратился он к Гамашу.

– Вы можете поговорить с нами со всеми. Никаких секретов больше нет, не правда ли, месье Жильбер?

Марк ощетинился, но сел на указанный ему стул. Бовуар кивнул Морену: мол, присоединяйся со своим блокнотом.

– Как видите, я пришел добровольно, – сказал Марк.

– Вижу, – ответил Гамаш.

Марк Жильбер шел на старый железнодорожный вокзал медленно, тщательно обдумывая, что им сказать. Когда он объяснялся с деревьями, камнями и летящими на юг утками, его объяснения звучали вполне убедительно. Теперь он не был так уверен.

– Слушайте, я знаю, это звучит смешно, – начал он с той самой фразы, которую зарекся произносить. Он пытался обращаться к старшему инспектору – не к этому хорьку-заместителю или идиоту-мальчишке с его блокнотом. – Но я просто нашел там тело. Меня замучила бессонница. Я встал и направился в кухню, чтобы приготовить сэндвич. И тут увидел его. Он лежал у передней двери.

Он смотрел на Гамаша, который наблюдал за ним спокойными, заинтересованными карими глазами. Они не обвиняли, даже не выражали недоверия. Старший инспектор просто слушал.

– Было уже, конечно, темно, и я зажег свет и подошел поближе. Я подумал, что какой-то пьянчужка забрел на холм из бистро, увидел наш дом и устроился поудобнее.

Он был прав: эта версия звучала смешно. Но Гамаш ничего не сказал.

– Я хотел позвать на помощь, но не решился расстраивать Доминик или мою мать. И тогда я подошел к нему поближе и увидел его голову.

– И вы поняли, что он убит, – сказал Бовуар, не веря ни слову из объяснений Марка.

– Именно. – Марк благодарно посмотрел на инспектора, но увидел его ироническую ухмылку. Тогда он повернулся к Гамашу. – Я не мог в это поверить.

– Итак, в вашем доме ночью оказывается убитый человек. Разве вы не запираете дверь? – спросил Бовуар.

– Запираем. Но нам много чего привозят, и, поскольку сами мы этой дверью никогда не пользуемся, я полагаю, мы просто забыли.

– И что же вы сделали, месье Жильбер? – спросил Гамаш спокойным, рассудительным голосом.

Марк открыл рот, закрыл его и посмотрел на свои руки. Он поклялся себе, что, когда разговор дойдет до этого, он не будет отводить взгляд в сторону или вниз. Не дрогнет. Но теперь он сделал и то, и другое, и третье.

– Я подумал какое-то время, затем поднял этого человека и потащил его в деревню. В бистро.

Ну наконец-то.

– Зачем? – спросил Гамаш.

– Я собирался вызвать полицию, даже телефон в руке держал. – Он протянул им пустую руку, словно в качестве доказательства. – Но потом я задумался. Задумался обо всей работе, которую мы здесь проделали. И мы уже почти закончили, почти закончили. Мы собираемся открыться через месяц, вы же знаете. А тут я понял, что обо всем этом раззвонят в газетах. Кто захочет останавливаться в гостинице и спа-салоне, если там кого-то убили?

Бовуару не хотелось с этим соглашаться, но он был вынужден. В особенности при таких ценах.

– И вы, значит, подкинули его в бистро? – спросил он. – Почему?

Теперь Жильбер повернулся к нему.

– Потому что я не хотел подсовывать его в чей-то еще дом, чтобы его там нашли. А я знал, что Оливье держит ключ под вазоном у входа. – Он видел их скептические взгляды, но все равно продолжил: – Я отнес мертвеца в деревню, оставил его на полу в бистро и вернулся домой. Потом принес коврик из спа-салона и укрыл им то место, где лежал мертвец. Я знал, что никто не хватится этого коврика, который я принес снизу. Слишком много дел.

– Ситуация для вас очень опасная, – сказал Гамаш, глядя на Марка. – Мы можем предъявить вам обвинение в воспрепятствовании следствию, в надругательстве над телом, во введении полиции в заблуждение.

– В убийстве, – добавил Бовуар.

– Нам необходима вся правда. Почему вы отнесли тело в бистро? Вы могли оставить его в лесу.

Марк вздохнул. Он рассчитывал, что они не будут поднимать этот вопрос.

– Я думал об этом. Но в Трех Соснах в это время много детей на долгий уик-энд, и я не хотел, чтобы кто-нибудь из них наткнулся на него.

– Благородно, – не без иронии сказал Гамаш. – Но вероятность этого была чрезвычайно мала, верно? Как часто ребята играют в лесу близ вашего дома?

– Это случается. Вот вы стали бы рисковать?

– Я бы вызвал полицию.

Старший инспектор сделал паузу, чтобы его последнее предложение произвело надлежащий эффект. Оно лишало Марка Жильбера возможности ссылаться на то, что он руководствовался какими-то высокими материями. Оно разоблачало его. Выставляло человеком, который в лучшем случае совершил что-то бессовестное. А в худшем – убийство.

– Говорите правду, – почти шепотом произнес Гамаш.

– Я отнес тело в бистро, чтобы все думали, будто его убили там. Оливье нам все время палки в колеса вставлял.

– И вы отплатили ему, принеся в бистро убитого? – спросил Бовуар.

Он знал нескольких человек, которым с удовольствием подбросил бы в дом покойника. Но он никогда этого не делал. А этот человек сделал. Что говорило о его ненависти к Оливье. Редкой и удивительной степени ненависти. И о его решимости.

Марк Жильбер посмотрел на свои руки, посмотрел в окно, скользнул взглядом по стенам старого железнодорожного вокзала, и наконец его глаза остановились на крупном человеке, сидящем напротив него.

– Да, я сделал это. Не должен был делать, знаю. – Он покачал головой, удивляясь собственной глупости.

Молчание затянулось, и он поднял голову. Глаза его прищурились, засветились пониманием.

– Постойте. Уж не думаете ли вы, что я его убил?

Они ничего не ответили.

Жильбер переводил взгляд с одного на другого. Он даже посмотрел на идиота-агента, который замер с авторучкой в руке.

– Да зачем бы мне это делать? Я даже не знаю, кто он такой!

Полицейские по-прежнему молчали.

– Да нет же! Я ведь его даже никогда не видел.

Наконец Бовуар нарушил молчание:

– И тем не менее он оказался в вашем доме. Мертвый. Каким образом тело постороннего человека очутилось в вашем доме?

– Вы же сами говорите! – Жильбер вытянул руки, взывая к Бовуару. – Вы же сами говорите! Именно поэтому я и не вызывал полицию. Потому что знал, что вы подумаете. – Он обхватил голову руками, словно стараясь сдержать мечущиеся мысли. – Доминик меня убьет. О господи! Боже мой!

Плечи его опустились, голова поникла под грузом того, что он сделал, и того, что ему еще предстоит.

В это время зазвонил телефон. Агент Морен снял трубку:

– Полиция Квебека.

Торопливый голос на другом конце звучал приглушенно.

– Désolé, – сказал Морен, испытывая неловкость из-за того, что ему приходится мешать допросу. – Я не понимаю.

Все посмотрели на него. Он покраснел и заставил себя слушать внимательнее, но все равно не мог понять, что ему говорят. Наконец он услышал, и цвет его лица изменился.

– Un instant.[50]50
  Одну минуту (фр.).


[Закрыть]

Он закрыл рукой микрофон.

– Это мадам Жильбер. На их территории какой-то человек. Она увидела его в лесу с задней стороны дома. – Морен снова стал слушать. – Она говорит, что он направляется к дверям. Что будем делать?

Все трое мужчин встали.

– Боже мой, он, вероятно, видел, как я ушел, и знает, что они одни, – выпалил Марк.

Гамаш взял трубку:

– Мадам Жильбер, задняя дверь дома заперта? Вы можете ее запереть? – Он подождал. – Хорошо. Где он теперь?

Он послушал несколько мгновений и двинулся к двери. Инспектор Бовуар и Марк бросились за ним.

– Мы будем через две минуты. Возьмите свекровь и закройтесь в ванной наверху. В той, которую вы мне показывали. Да, с балконом. Заприте двери, задерните шторы. Оставайтесь там до нашего прибытия.

Бовуар завел машину, Гамаш хлопнул дверью и отдал трубку Морену.

– Оставайся здесь. И вы тоже.

– Я еду, – сказал Жильбер и потянулся к ручке задней двери.

– Вы останетесь здесь и будете говорить по телефону с вашей женой. Сохраняйте спокойствие. Вы нас задерживаете, месье.

Жильбер выхватил трубку у Морена, а Бовуар нажал на педаль газа – и машина рванулась с места. Они проскочили каменный мостик, миновали деревенский луг, мигом преодолели склон Дю-Мулен и через несколько секунд притормозили перед старым домом Хадли. Быстро и без шума вышли из машины.