Текст книги "Маленькие мужчины"

Автор книги: Луиза Мэй Олкотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Разве не была коробка слишком тяжелой для тебя?

– Она такая круглая. Было страшно неудобно ее тащить, я думала, у меня прямо руки отвалятся.

– Не представляю, как начальник станции позволил тебе забрать ее, – сказал Томми.

– Я ему ничего не сказала. Он сидел в кассе и не видел меня, так что я просто взяла свою коробку с платформы.

– Сбегай и скажи ему, что все в порядке, Франц, а то старый Додд будет думать, что ее украли, – сказал мистер Баэр, присоединяясь к взрыву смеха, который вызвало у присутствующих дерзкое хладнокровие Нэн. – Я сказал тебе, что мы пошлем за твоим багажом, если его не привезут. В следующий раз ты должна ждать, а то попадешь в какую-нибудь беду, если убежишь. Обещай мне это, а то я не осмелюсь выпустить тебя из вида ни на минуту, – сказала миссис Баэр, вытирая пыль с разгоряченного лица Нэн.

– Ладно, не буду, только папа говорит мне всегда, что не следует ничего откладывать на потом, вот я и не откладываю.

– Это трудный вопрос, так что я думаю, нам лучше дать ей теперь ужин со всеми остальными, а позднее – полезный урок наедине, – сказал мистер Баэр, слишком развеселившийся, чтобы сердиться на юную леди за ее необычный подвиг.

Мальчики нашли, что это "здорово забавно", и Нэн развлекала их весь ужин отчетом о своих приключениях: большая собака залаяла на нее, а мужчина засмеялся над ней, а женщина дала ей пончик, а ее шляпа упала в ручей, когда она остановилась попить, измученная жарой и напряжением.

– Я думаю, у тебя теперь будет хлопот полон рот, моя дорогая. Томми и Нэн – этого вполне достаточно для одной женщины, – сказал мистер Баэр полчаса спустя.

– Я знаю, потребуется какое-то время, чтобы укротить этого ребенка, но она такая щедрая девочка с горячим сердцем, что я любила бы ее, даже если бы она была гораздо более озорной, – отвечала миссис Джо, указывая на веселую группу, в центре которой стояла Нэн, раздавая свои вещи направо и налево, так щедро, словно большая картонка была бездонной.

Именно эти хорошие черты скоро сделали маленькую Сумасбродку, как они называли ее, всеобщей любимицей. Дейзи больше никогда не жаловалась на скуку, так как Нэн изобретала восхитительнейшие игры и забавляла всю школу своими проделками, которые были ничуть не менее забавны, чем проделки Томми. Она похоронила свою большую куклу и забыла о ней на неделю, а потом, когда откопала, обнаружилось, что кукла совсем испорчена плесенью. Дейзи была в отчаянии, но Нэн отнесла куклу к маляру, работавшему в доме, и тот покрасил ее в кирпично-красный цвет и снабдил вытаращенными черными глазами, после чего Нэн обрядила ее в красную фланель, украсила перьями, вручила ей один из свинцовых топориков Неда, и в виде индейского вождя покойная Поппидилла била томагавком всех других кукол, так что воображаемая кровь текла по детской ручьями. Она отдала свои новые туфли нищему ребенку, надеясь, что ей позволят ходить босиком, но обнаружила, что не всегда возможно сочетать благотворительность и комфорт, и ей было приказано впредь просить разрешения, прежде чем раздавать свою одежду. Она восхитила мальчиков, устроив огненный корабль из кровельной доски с двумя большими парусами, пропитанными скипидаром, которые она подожгла, прежде чем пустить его в плавание по ручью в сумерки. Она запрягала старого индюка в плетеную тележку и заставляла носиться вокруг дома на безумной скорости. Она отдала свои коралловые бусики за четырех несчастных котят, которых мучили какие-то бессердечные мальчишки, и ухаживала за мохнатыми крошками несколько дней нежнее матери, смазывая их раны кольдкремом и кормя их с кукольной ложечки, а потом, когда они все-таки умерли, горевала о них, пока не утешилась одной из лучших черепах Деми. Она заставила Сайласа вытатуировать якорь у нее на плече, такой же, как у него, и умоляла еще и изобразить голубую звезду на каждой щеке, но он не осмелился, хотя она уговаривала и настаивала так, что мягкосердечному человеку было нелегко противиться ее желанию. Она пыталась прокатиться верхом на каждом из животных в имении, от большой лошади Энди до сердитой свиньи, от которой была спасена с большим трудом. На что бы ни вызывали ее мальчики, она тут же пыталась это сделать, каким бы опасным ни было задание, а они никогда не уставали испытывать ее храбрость.

Мистер Баэр предложил им заменить всякое другое соперничество соревнованием в учебе, и Нэн находила не меньшее удовлетворение от использования своего живого ума и прекрасной памяти, чем резвых ног и веселого языка, в то время как мальчикам пришлось стараться изо всех сил, чтобы не отстать, так как Нэн показала им, что девочки могут делать почти все так же хорошо, как мальчики, а кое-что и получше. В школе не было наград, но одобрительное "Молодец!" мистера Баэра и хорошая запись в Книге Совести миссис Баэр, учили их любить долг ради самого долга и стараться исполнять его в уверенности, что рано или поздно вознаграждение придет само. Маленькая Нэн быстро почувствовала преимущества новой атмосферы, наслаждалась ею, и было очевидно, что это именно то, что в чем она нуждается: маленький заброшенный садик был полон душистых цветов, увидеть которые мешали сорняки, но когда добрые руки начали ухаживать за ним, появились всевозможные новые зеленые ростки, обещая расцвести пышным цветом в теплом климате любви и заботы – лучшем климате для молодых сердец и душ по всему миру.

Глава 8
Шалости и игры

Так как у этой истории нет особого плана и иной цели, кроме как описать несколько сцен из жизни Пламфильда, чтобы доставить удовольствие некоторому количеству маленьких читателей, мы неторопливо побродим в этой главе по имению и расскажем о разнообразных развлечениях мальчиков мамы Джо. Я заверяю моих досточтимых читателей, что большая часть происшествий взята из реальной жизни и что самые странные из них являются и самыми правдивыми, так как никто, каким бы живым воображением ни обладал, не может выдумать ничего даже вполовину такого смешного, как выходки и фантазии, которые зарождаются в живых умах маленьких людей.

– Ох, это прямо как история с горохом, – сказала тетя Джо, снова разражаясь смехом.

– Расскажи, – попросила Дейзи, чтобы переменить тему.

– Жила-была одна бедная женщина, у которой было трое или четверо детей, и она обычно запирала их на замок в своей комнате, когда уходила на работу, чтобы с ними ничего не случилось. Однажды, уходя, она сказала: "Ну мои дорогие, смотрите, чтобы малыш не выпал из окна, не играйте со спичками и не суйте горох себе в нос". Так вот, дети и не думали совать горох себе в нос, но она сама заронила эту идею им в головы. Едва она ушла, как они бросились к буфету и набили свои любопытные маленькие носы горохом, просто чтобы посмотреть, как это будет, и, вернувшись домой, она нашла их всех плачущими.

– Им было больно? – спросил Роб с таким напряженным интересом, что мать поспешила добавить предостерегающее заключение, чтобы эта история в новом варианте не повторилась в ее собственной семье.

– Очень больно, насколько я мне известно, так как когда моя мама рассказала мне эту историю, я была так глупа, что пошла и попробовала сама. У меня не было гороха, так что я взяла несколько маленьких камешков и засунула себе в нос. Это было совсем неинтересно и неприятно, и я очень скоро захотела их вытащить, но один никак не вылезал, а мне было так стыдно признаться, как глупа я была, что я несколько часов ходила с камешком, причинявшим мне ужасную боль. Наконец боль стала невыносимой, и мне пришлось все рассказать маме, и после того как ей тоже не удалось вытащить его, пришел доктор. Тогда меня посадили в кресло и крепко держали, Роб, пока он действовал своими противными маленькими щипчиками, извлекая камешек. Ах! Как болел после этого мой несчастный маленький нос, и как все смеялись надо мной! – и миссис Джо покачала головой с ужасом, словно воспоминания о пережитых страданиях были слишком тяжелы для нее.

Любимым развлечением Ната было работать на своем огородике или сидеть на иве со скрипкой, так как это уютное зеленое "гнездышко" превращалось для него в сказочный мир, когда он сидел там, создавая свою собственную музыку, как счастливая птица. Мальчики называли его "Друг Чирикалка", так как он всегда напевал, насвистывал или играл на скрипке, и они часто приостанавливались на минуту во время работы или игры послушать нежный голос его инструмента, который, казалось, вел весь оркестр летних звуков. Птицы, без сомнения, принимали его за одного из себе подобных и бесстрашно опускались на ветки совсем рядом с ним, чтобы взглянуть на него быстрыми блестящими глазками. Малиновки, свившие гнездо на ближайшей яблоне, явно считали его другом, так как папа-малиновка охотился на насекомых совсем рядом с ним, а маленькая мама высиживала свои голубые яички так спокойно, словно мальчик был всего лишь представителем новой разновидности дроздов, развлекавшим ее своей песней в долгие часы ее терпеливого бдения. Темный ручей журчал и сверкал у корней ивы, пчелы жужжали на клеверовых лугах по обе стороны от нее, знакомые дружеские лица проходящих мимо мальчиков улыбались ему, старый дом гостеприимно простирал к нему свои широкие крылья, и с блаженным ощущением покоя, любви и счастья, Нат часами мечтал в этом укромном уголке, не сознавая, какие благие чудеса творит все это вместе в его душе.

Среди его слушателей был один, который никогда не уставал от его мелодий и к которому он испытывал нечто большее, чем просто приязнь к товарищу по школе. Главной радостью бедного Билли было лежать у ручья, следя за листьями и клочками пены, танцующими на воде, и мечтательно слушать музыку, льющуюся с ивы. Он, казалось, принимал Ната за ангела, который сидит в вышине и поет – вероятно, некоторые младенческие воспоминания сохранились в его уме и становились ярче в эти моменты. Видя интерес, который Билли проявлял к Нату, мистер Баэр попросил юного скрипача помочь своим пленительным искусством рассеять туман, окутывающий слабый ум. Радуясь возможности сделать что-то для тех, кому был так благодарен, Нат охотно откликнулся на просьбу. Он всегда улыбался Билли, когда тот следовал за ним повсюду, и позволял ему спокойно слушать музыку, говорившую, казалось, именно тем языком, который тот понимал. "Помогайте друг другу" – таков был девиз Пламфильда, и Нат узнал, сколько радости привносит он в нашу жизнь, если стараться всегда следовать ему.

Любимым развлечением Джека Форда была коммерция, и он обещал пойти по стопам своего дяди, деревенского лавочника, который продавал всего понемногу и быстро наживал капитал. В его магазине Джек видел, что в сахар подсыпается песок, патока разбавляется водой, масло смешивается с бараньим жиром и прочее в том же роде, и пребывал в заблуждении, что все это необходимая часть бизнеса. Его собственный товар был иного рода, но он старался получить как можно больше прибыли с каждого червяка, которого продавал, и всегда умудрялся заключить наивыгоднейшую сделку, продавая и обменивая шнурки, ножики, рыболовные крючки и всякие прочие предметы. Мальчики, которые все имели прозвища, прозвали его "Скрягой", но Джека это не волновало, и старый табачный кисет, в котором он держал свои деньги, становился все тяжелее и тяжелее.

Он устроил нечто вроде аукционного зала и иногда распродавал там всякий хлам, который насобирал, или помогал мальчикам обмениваться вещами друг с другом. Он покупал биты, мячи, хоккейные клюшки и прочее за бесценок у одних мальчиков, приводил вещи в порядок и продавал другим на несколько центов дороже, часто распространяя свой бизнес за ворота Пламфильда, вопреки установленным правилам. Мистер Баэр положил конец некоторым из его спекуляций и старался объяснить ему, что талант делового человека – это нечто иное, чем простая способность перехитрить соседей. Иногда Джеку случалось прогадать на какой-нибудь сделке, и тогда он страдал от этого больше, чем от любой неудачи в учебе или поведении и стремился отыграться на следующем простодушном клиенте, который подворачивался ему. На его аккуратную книжку счетов стоило взглянуть, а быстрота, с которой он производил любые подсчеты, поражала воображение. Мистер Баэр хвалил его за это и старался развить в нем в той же степени чувство чести и стремление неизменно оставаться честным, и, постепенно, поняв, что не сможет обойтись без этих добродетелей, Джек признал, что его учитель был прав.

В крикет и футбол мальчики, конечно, играли, но после волнующего описания этих великолепных игр на страницах бессмертного "Тома Брауна в Регби"*, ни одно слабое женское перо никогда не решится ни на что большее, чем почтительное упоминание о них.

Эмиль проводил свои каникулы на реке или пруду, где готовил старших мальчиков к гребным гонкам, в которых им предстояло соревноваться с юными горожанами, иногда вторгавшимися на своих лодках в их владения. Эти гонки состоялись в то лето, но так как кончились общим кораблекрушением, о них не упоминали на публике, а сам Коммодор некоторое время серьезно подумывал о том, чтобы удалиться на необитаемый остров, такое отвращение он испытывал ко всему роду человеческому. Никакого необитаемого острова ему не подвернулось, и он был вынужден остаться среди друзей и нашел утешение в строительстве нового причала на берегу.

Девочки предавались обычным играм своего возраста, внося в них усовершенствования, подсказанные живой фантазией. Главная и весьма увлекательная игра называлась "Миссис Шекспир Смит". Название было предложено тетей Джо, и испытания, выпадавшие на долю этой миссис Смит, были довольно оригинальны. Дейзи была самой миссис Смит, а Нэн, по очереди, ее дочерью или соседкой, миссис Прыг-Скок.

Никакое перо не способно описать приключения этих дам, так как за один короткий день их семья становилась сценой рождений, свадеб, смертей, чаепитий, переживала потопы, землетрясения, предпринимала дальние путешествия и полеты на воздушном шаре. Миллионы миль преодолевали эти, одетые в доселе невиданные наряды, энергичные женщины, когда, усевшись на кровати, правили столбиками для полога, как горячими скакунами, и подпрыгивали, пока у них не начинали кружиться головы. Обмороки и пожары были любимыми огорчениями, с предлагаемой иногда, для разнообразия, всеобщей резней. Нэн никогда не уставала изобретать свежие комбинации ужасов, а Дейзи подражала ей со слепым восхищением. Жертвой часто оказывался бедный Тедди и не раз бывал спасен от реальной опасности, так как возбужденные дамы были способны забыть, что он не из того же материала, что их многострадальные куклы. Как-то раз он был заперт стенной шкаф, объявленный на время "тюрьмой", и забыт там девочками, которые убежали играть во двор. В другой раз он чуть не утонул в ванне, когда был назначен "миленьким маленьким китом". И – самое ужасное – однажды он был срезан с веревки как раз во время, после того как был повешен за кражу.

Но наибольшим успехом пользовался заведенный в имении Клуб. У этой институции не было другого названия, да она в нем и не нуждалась, будучи единственным клубом в округе. Старшие мальчики руководили его деятельностью, и младшие иногда допускались на собрания, если хорошо себя вели. Томми и Деми были почетными членами, но всегда были обязаны удаляться с вечерних заседаний неприятно рано, в связи с обстоятельствами, которые были им неподвластны. Процедуры этого клуба были несколько необычны, так как он собирался во всевозможных местах и в самое разное время, имел всевозможные странные церемонии, а иногда прекращал свое существование после каких-нибудь бурных событий, но, впрочем, с тем лишь, чтобы быть восстановленным спустя некоторое время на более прочных основах.

В дождливые вечера члены встречались в классной и проводили время за играми: шахматы, камешки, трик-трак, фехтование, декламация, дебаты, или театральные представления мрачного трагического свойства. Летом местом встреч был скотный двор и о том, что происходило там, не знал ни один непосвященный смертный. В знойные душные вечера Клуб переносил заседания к ручью для того, чтобы разнообразить их водными упражнениями, и члены сидели вокруг в небрежных позах, как лягушки, и прохлаждались. В таких случаях речи были необыкновенно красноречивы и довольно текучи, как можно было бы сказать, а если замечания какого-либо выступающего не нравились аудитории, в него плескали холодной водой, чем удавалось успешно угасить его ораторский пыл. Франц был президентом, и, если учитывать буйную натуру членов, можно сказать, что порядок он поддерживал восхитительно. Мистер Баэр никогда не вмешивался в их дела и был вознагражден за эту мудрую снисходительность тем, что его иногда приглашали посмотреть, как раскрываются тайны Клуба, что, казалось, доставляло ему большое удовольствие.

Когда в Пламфильде появилась Нэн, она пожелала вступить в Клуб, чем вызвала большое волнение и раскол среди джентльменов. Она представляла им бесконечные петиции, как письменные так и устные, нарушала торжественность их собраний, оскорбляя их через замочную скважину, исполняла энергичные соло на двери как на барабане и писала язвительные замечания на стенах и заборах, так как принадлежала к породе "неукротимых". Найдя, что все эти призывы тщетны, девочки, по совету миссис Джо, создали свое собственное заведение, которое назвали Уютный Клуб. В него они великодушно пригласили джентльменов, которым их молодость не позволяла присоединиться к другому клубу, и так успешно развлекали этих привилегированных членов новыми играми, изобретенными Нэн, маленькими ужинами и другими приятными празднествами, что, один за другим, старшие мальчики признались в желании принять участие в этих изысканных развлечениях и после продолжительных консультаций наконец решили предложить обмен любезностями.

Члены Уютного Клуба были приглашены украсить своим присутствием собрания соперничающей организации в определенные вечера, и, к удивлению джентльменов, их присутствие не стало помехой для разговоров и развлечений постоянных членов, чего нельзя, я думаю, сказать обо всех клубах. Леди ответили любезно и гостеприимно на эти мирные подходы, и обе институции процветали долго и счастливо.

Глава 9
Снова дома

Наступил июль, и начался сенокос. На маленьких огородиках все росло отлично. Долгие летние дни были полны приятных часов работы и отдыха. Дом стоял с распахнутыми дверями с утра до вечера, и мальчики проводили почти все время на открытом воздухе, если не считать ежедневных непродолжительных школьных занятий. Баэры придавали большое значение правильному физическому развитию детей, а наше короткое лето лучше всего использовать, работая на свежем воздухе. Какими румяными, загорелыми, крепкими стали мальчики, какие у них были аппетиты, какие крепкие руки и ноги, как выросли они из своих курточек и брючек, какой был смех и беготня по всему имению, какие проделки в доме и на скотном дворе, какие приключения в окрестных лесах, на холмах и в долинах, и какое удовлетворение в сердцах достойных Баэров, наблюдавших, как процветают души и тела их питомцев, я не берусь даже описать. Только одного не хватало для полноты их счастья… и то, чего они так желали, произошло, когда они меньше всего этого ожидали.

В один благоуханный вечер, когда малыши были в постели, старшие купались в ручье, а миссис Баэр раздевала Тедди в своей гостиной, он вдруг крикнул:

– Мой Дэнни! – и указал на окно, за которым ярко сияла луна.

– Нет, милый, его там нет, это только красивая луна, – сказала его мама.

– Нет, нет, Дэнни у окна, Тедди его видел, – упорствовал малыш, очень взволнованный.

– Может быть… – и миссис Баэр поспешила к окну, в надежде, что это окажется правдой. Но нигде не было и признака присутствия мальчика, она окликнула его по имени, побежала к парадной двери, держа на руках Тедди в одной ночной рубашке, и заставила его тоже окликнуть, думая, что голос малыша произведет больше впечатления, чем ее собственный. Никто не ответил, никто не появился, и они вернулись очень разочарованные. Тедди не желал утешиться видом луны и, уже лежа в кроватке, продолжал поднимать голову и спрашивать, скоро ли придет Дэнни.

Потом он уснул, старшие мальчики толпой прошли спать, дом затих, и ничто кроме стрекота сверчков не нарушало тишину летней ночи. Миссис Баэр сидела за шитьем, так как большая рабочая корзинка всегда была верхом полна носков с огромными дырами, и думала о пропавшем мальчике. Она решила, что малыш ошибся, и даже не стала беспокоить мистера Баэра рассказом об этих детских фантазиях, так как у бедного профессора и так оставалось мало времени для себя днем, пока мальчики не лягут в постели, и обычно он использовал вечернее время, чтобы написать самые необходимые письма. Было уже за десять, когда она поднялась, чтобы закрыть дом. Когда она задержалась на минуту, чтобы полюбоваться со ступенек прелестным пейзажем, что-то белое на одном из стогов сена на лужайке привлекло ее взгляд. Дети играли там весь день, и, подумав, что Нэн как обычно забыла на сене свою шляпу, миссис Баэр подошла забрать ее. Но, приблизившись, она увидела, что это не шляпа и не носовой платок, а рукав рубашки, с торчащей из него смуглой рукой. Она торопливо обошла стог, и увидела крепко спящего Дэна.

Был он оборванным, грязным, худым и очень усталым на вид; одна нога была босой, другая обмотана старым клетчатым жакетом, который он, очевидно, снял с себя, чтобы перевязать пораненную ступню. Он, похоже, спрятался за стогом, но во сне откинул в сторону одну руку, и она выдала его. Он вздохнул и пробормотал что-то, словно сны его были тревожными, и, сделав один раз движение ногой, застонал, словно от боли, но по-прежнему продолжал спать, совершенно измученный усталостью.

– Он не должен лежать здесь, надо забрать его в дом, – сказала миссис Баэр и, наклонившись над ним, нежно позвала его по имени. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Вероятно, он решил, что видит ее во сне, так как, улыбнувшись, сказал сонно:

– Мама Баэр! Я вернулся домой!

Взгляд и слова очень тронули ее; она положила руку ему под голову и слегка приподняла ее, сказав сердечно, как всегда:

– Я знала, что ты придешь, и рада видеть тебя, Дэн.

Тогда он, казалось, окончательно проснулся и, вздрогнув, приподнялся, словно вдруг вспомнил, где находится, и усомнился в ее доброте и гостеприимстве. Его лицо изменилось, и он сказал грубовато, как прежде:

– Я собирался уйти утром. Я только задержался на пути, чтобы заглянуть в дом.

– Но почему ты не захотел зайти к нам, Дэн? Разве ты не слышал, что мы звали тебя? Тедди увидел тебя и звал.

– Я думал, что вы меня не впустите, – сказал он, пошарив в маленьком узелке, который поднял, словно собираясь уйти немедленно.

– Зайди и увидишь, что мы тебе рады, – вот все что ответила миссис Баэр, широким жестом указывая на дверь, где гостеприимно горел свет.

С долгим вздохом, словно тяжесть упала с его души, Дэн взял толстую палку и захромал к дому, но вдруг остановился и сказал с сомнением в голосе:

– Мистеру Баэру это не понравится. Я ведь убежал от Пейджа.

– Он знает об этом и очень жалел, что так случилось, но это ничего не меняет. Что у тебя со ступней? – спросила миссис Джо, когда он захромал дальше.

– Камень упал мне на ногу, когда я перелезал через стену. Пустяки, – и он постарался скрыть боль, которую причинял ему каждый шаг.

Миссис Баэр помогла ему пройти в ее комнату, и, оказавшись там, он упал в кресло и откинул голову на спинку, бледный и слабый от усталости и страдания.

– Мой бедный Дэн! Выпей вот это и поешь немного, ты теперь дома, и мама Баэр позаботится о тебе.

Он только поднял на нее глаза, полные благодарности, когда выпил немного вина, которое она поднесла к его губам, а затем медленно начал есть то, что она принесла ему. Каждый глоток, казалось, возвращал ему энергию, и вскоре он начал говорить, словно желая, чтобы она поскорее узнала все о нем.

– Где ты был, Дэн? – спросила она, доставая все необходимое для перевязки.

– Я убежал больше месяца назад. Пейдж был неплохим человеком, но слишком строгим. Мне это не понравилось, так что я сбежал вниз по реке с человеком, который плыл на своей лодке. Вот почему они не могли сказать вам, куда я ушел. Потом я расстался с этим человеком и пару недель работал у одного фермера, но я отлупил его мальчишку, и тогда старик отлупил меня, и я опять убежал и добрался сюда.

– Всю дорогу шел пешком?

– Да, тот фермер мне не заплатил, а я не хотел просить. Взял плату, тем, что отлупил его мальчишку, – и Дэн засмеялся, однако выглядел пристыженным, когда бросил взгляд на свою оборванную одежду и грязные руки.

– Как же ты жил? Мальчику трудно так долго бродяжничать.

– О, жил неплохо, пока не повредил ногу. Люди давали мне поесть, а спал я в амбарах и шел днем. Я заблудился, когда хотел сократить путь, а то был бы здесь раньше.

– Но если ты не собирался зайти и остаться у нас, куда же ты шел?

– Я хотел снова повидать Тедди и вас, а потом собирался вернуться к прежней работе в городе, только я так устал, что уснул на сене. Я ушел бы утром, если бы вы меня не нашли.

– Тебе жаль, что я нашла тебя? – и миссис Джо взглянула на него с веселым упреком, опускаясь на колени, чтобы осмотреть его пораненную ногу.

Краска бросилась в лицо Дэну, и, продолжая пристально смотреть в свою тарелку, он сказал очень тихо: – Нет, мэм, я рад, я хотел остаться, но боялся, что вы…

Он не кончил, так как миссис Баэр перебила его восклицанием жалости, когда увидела серьезно поврежденную ступню.

– Когда ты поранился?

– Три дня назад.

– И ты продолжал идти в таком состоянии?

– У меня была палка, и я промывал рану в каждом ручье, мимо которого проходил, а одна женщина дала мне чистую тряпку, обернуть ногу.

– Надо немедленно позвать мистера Баэра, чтобы он помог сделать перевязку, – и миссис Джо поспешила в соседнюю комнату, оставив дверь приоткрытой, так что Дэн мог слышать все, что там происходило.

– Фриц, мальчик вернулся.

– Кто? Дэн?

– Да, Тедди видел его из окна и звал его, но он убежал и спрятался за стогом на лужайке. Я только что нашла его там спящего и полумертвого от усталости и боли. Он убежал от Пейджа месяц назад и с тех пор пробирался к нам. Он делает вид, что не хотел, чтобы мы заметили его, и говорит, что хотел вернуться в город к старой работе, после того как взглянет на нас. Однако, очевидно, надежда на то, что его возьмут обратно, вела его сюда через все препятствия, и вот он сейчас в моей комнате, хочет узнать, простишь ли ты его и возьмешь ли снова к себе.

– Он это сказал?

– Сказали его глаза, и когда я разбудила его, он сказал, как потерявшийся ребенок: "Мама Баэр, я вернулся домой". У меня не хватило духу ругать его, и я только взяла его как бедную черную овечку, вернувшуюся в загон. Можно мне оставить его у нас, Фриц?

– Конечно! Его возвращение говорит о том, что мы нашли путь к его сердцу, и я не мог бы отослать его теперь, как не мог бы отослать моего собственного Роба.

Дэн услышал негромкий мягкий звук, словно миссис Джо благодарила мужа без слов, и во время последовавшей за этим паузы две большие слезы медленно навернулись на глаза мальчика, переполнили их и скатились по запыленным щекам. Никто не видел этого, так как он торопливо смахнул слезы рукой, но в тот момент, как мне кажется, прежнее недоверие Дэна к этим добрым людям исчезло навсегда. Заветная струнка в его сердце была затронута, и он внезапно почувствовал желание показать себя достойным любви и жалости тех, что проявили такое терпение и готовность простить. Он не сказал ничего, но желание это завладело всей его душой, и он решил, по-мальчишески безоглядно, попробовать осуществить его, и скрепил свое решение, как печатью, слезами, которые прежде не могли выжать из его глаз ни боль, ни усталость, ни одиночество.

– Пойди и взгляни на его ногу. Боюсь, рана в плохом состоянии, так как он шел три дня по жаре и пыли, и у него не было ничего кроме воды и старого жакета, чтобы перевязать ее. Говорю тебе, Фриц, Дэн – храбрый паренек, и из него еще выйдет прекрасный мужчина!

– Надеюсь, что так и будет. Ты так полна энтузиазма, что заслуживаешь успеха. Теперь, я пойду и взгляну на твоего маленького спартанца. Где он?

– В моей комнате, но, дорогой, ты ведь будешь очень добр к нему, каким бы грубым он ни казался? Я уверена, что только так можно завоевать его дружбу. Он не вынесет ни суровости, ни слишком больших ограничений, но мягкое слово и бесконечное терпение выведут его на правильную дорогу, как прежде вывели меня.

– Как будто ты когда-то была такой же, как этот маленький негодник! – воскликнул мистер Баэр со смехом, однако одновременно несколько рассерженный такой мыслью.

– Да, была, хотя проявлялось это иначе. Я, похоже, инстинктивно знаю, что он чувствует, понимаю, что привлечет и тронет его, и сочувствую его искушениям и недостаткам. Я рада, что это так, это поможет мне помочь ему, и если мне удастся вырастить хорошего мужчину из этого буйного мальчика, это будет лучшим делом моей жизни.

– Да благословит Бог этот труд и да поможет работнику!

Мистер Баэр говорил теперь так же серьезно, как она, и оба вошли вместе в ее комнату, где нашли Дэна с головой, упавшей на руку – мальчика сморил сон. Впрочем, он тут же поднял голову и попытался встать, когда мистер Баэр сказал приветливо:

– Значит, Пламфильд понравился тебе больше чем ферма Пейджа? Что ж, посмотрим, не удастся ли нам на этот раз поладить лучше, чем прежде.

– Спасибо, сэр, – сказал Дэн, стараясь говорить так, чтобы его слова не прозвучали грубо, и находя, что сделать это легче, чем он ожидал.

– Теперь посмотрим на твою ногу! Ох! Дело плохо. Надо позвать завтра доктора Ферта. Принеси теплой воды, Джо, и чистых старых тряпок.

Мистер Баэр обмыл и перевязал раненную ногу, пока миссис Джо готовила единственную свободную постель в доме. Постель эта находилась в маленькой спаленке для гостей, примыкавшей к гостиной, там иногда укладывали кого-нибудь из заболевших мальчиков, что избавляло миссис Джо от необходимости бегать вверх и вниз по лестнице, и позволяло больному видеть все, что происходит в доме. Когда постель была готова, мистер Баэр поднял мальчика на руки, перенес его туда, помог ему раздеться, положил на белые простыни и оставил одного, еще раз пожав ему руку с отцовским "Доброй ночи, сын мой".

Дэн сразу уснул и спал тяжелым сном несколько часов, но затем его разбудила пульсирующая боль в ноге. Он беспокойно метался в постели, стараясь не стонать, чтобы никто не услышал его, так как он был мужественным мальчиком и переносил боль стойко, тем самым оправдывая данное ему мистером Баэром название "маленького спартанца".