Текст книги "Жертва негодяя"

Автор книги: Луиза Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Она вспомнила вкус и запах его кожи. Но на его груди не было столько поросли восемь лет назад. «Теперь он мужчина», – напомнила она себе. Что, если бы она протянула руку и распутно прижала руку к тому месту, где его желание было столь очевидно?

– Жаль, – удивила ее Эйврил еле слышным замечанием, помогая завязывать широкий кушак на платье. – Может статься, он передумает. Впереди долгое путешествие.

– Не передумает, – сказала Перси. – Он знает о моем побеге. Черт, наверное, ресница попала в глаз – заслезился. Ах, благодарю вас. – Она промокнула глаза носовым платочком Эйврил. – Вот и прошло.

«Не собираюсь распускать нюни из-за него – отныне и впредь».

– Но вы – леди Перси Брук, – возразила Эйврил. – Дочь графа.

– А Элис – без пяти минут маркиз или уже маркиз. Он может придирчиво выбирать себе жену в самых высоких кругах, и ему вовсе не надо тратить время на особ с подмоченной репутацией. Если бы у нас была страстная любовь, он, думаю, пренебрег бы этими обстоятельствами. Но между нами, разумеется, ничего такого нет. – «Одна только похоть», – подумала она. – Не могу сказать, что желаю его, – солгала она. – «Мы оба не желаем вступать в брак».

– Не понимаю вас, – заметила Эйврил с обезоруживающей честностью. – Полагаю, любая незамужняя женщина обратила бы на него внимание. Он может влюбиться в вас, – настаивала она с несвойственной ей бестактностью. Или, возможно, Перси преуспела в своих стараниях скрыть истину.

– Влюбиться? – рассмеялась Перси.

Эйврил, если даже и заметила некую натянутость ее веселья, и бровью не повела.

– У него было столько возможностей, когда мы были моложе.

Она расчесала волосы и скрутила их на затылке в незатейливый узел.

Нельзя сказать, что она считала свою детскую привязанность к нему чем-то очень серьезным. Вплоть до того вечера, когда он предстал перед ней таким несчастным, что она невольно потянулась к нему, желая утешить, – и этот порыв внезапно превратился в нечто большее. Но теперь она поняла, что он вряд ли тогда сознавал, с кем был; и как бы нежно он там ни бормотал, осторожно раздевая ее, он нисколько не заботился о ее чувствах. Иначе никогда не оттолкнул бы ее затем так безжалостно.

Какое благо, что он не помнит об этом: увидел лишь невинную любовь, сиявшую в ее глазах и безграничное доверие к его рукам!

Она и сейчас остро переживала ту жестокость, с которой Элис отшвырнул ее перед разлукой, то отвращение, с каким он отвернулся от нее. Он был чем-то расстроен – до крайности, до безмолвного отчаяния, он пил в одиночестве – ничего такого за ним раньше не наблюдалось. Ее объятие должно было просто утешить его – Перси в восемь лет так и поступила бы, случись ее кумиру упасть и поранить голову. Но в объятиях восьмилетней девочки не было той чувственности, которую шестнадцатилетняя Перси не смогла сдержать.

Он рывком притянул ее в свои объятия и коснулся в поцелуе ее встревоженных губ. Он целовал ее настойчиво, она неуклюже отвечала. И все унеслось в безудержной, волшебной страсти, но, несмотря на всю свою неопытность, она поняла, что Элис достаточно искушен и может рассеять ее страхи, утопить их в волнах восторга, в том, чему он учил ее тело... Все разрушилось, когда он погнал ее из своей спальни, хлестнув напоследок несправедливыми, злыми словами.

Она промучилась несколько месяцев, полагая, что его оттолкнула ее неумелость и он был шокирован ее готовностью уступить. Затем, чтобы утешиться, она постаралась забыть ненужное и приукрасить реальность. Но как-то раз она подслушала разговор родителей и узнала, что Элис уехал после крупной ссоры со своим отцом.

– Когда Элис оставил свой дом, – рассказывала она Эйврил, закрепляя прическу гребнями, – я вообразила, что его отец запретил ему ухаживать за мной. Правда, глупо? Тогда не было абсолютно никаких причин для разрыва наших отношений, мы могли бы стать прекрасной парой. А они поскандалили – смешно сказать – из-за права Элиса вступить во владение каким-то их поместьем или что-то в этом роде.

– Так вы были влюблены в него? – спросила Эйврил.

– Воображала, что да! – Перси осталась довольна тем, как прозвучал ее смех, и, улыбаясь, созналась с легким сердцем: – Мне было тогда шестнадцать, и я страдала от неразделенной любви. Но я давно переросла те глупости и, пожалуй, умерла бы от стыда, если б он догадался, как я его обожала. Поэтому поклянитесь, что не пророните ни слова об этом.

Вот так – все в кучу: преклонение перед героем, привязанность, телячья любовь и плотское желание – попробуй разберись.

– И мысли такой нет, – заверила Эйврил. – Сама сгорела бы со стыда, если бы мужчина заподозрил обо мне нечто подобное.

– Я тоже, – подтвердила Перси, набрасывая шаль.

Им удалось бодрым шагом совершить круг по палубе – и тем самым навести на щеки румянец, после чего они сразу направились завтракать. Элис уже сидел за столом между близнецами Чаттертон; Перси нарочно уселась напротив. Мужчины привстали, приветствуя леди; затем возобновили беседу.

– Собирался сегодня с утра пораньше попрактиковаться в фехтовании с палкой, но меня отвлекли, – пожаловался Элис Колю.

Так вот зачем он поднялся в такую рань! Перси взяла с подноса чашку кофе и ломтик поджаренного хлеба.

– Думаю, теперь каждое утро буду упражняться, – продолжал он, бросив мимолетный предостерегающий взгляд в ее сторону. – Не хотите ли вдвоем составить мне компанию? Можно было бы боксировать, бороться, фехтовать на палках.

– Неплохая идея, – согласился Коль и ткнул локтем в ребро Дэниела – тот ворчал что-то себе под нос насчет раннего подъема. – Мы наверняка не смутим леди.

И это положит конец ее утренним разминкам, поняла Перси, раздраженно накладывая кусочек мармелада на свой тост. Сердиться на Элиса было гораздо легче, чем противиться желанию, которое он возбуждал в ней.

– Как приятно вы смотритесь вдвоем, леди, – улыбнулся им Элис. Эйврил, сидевшая рядом с Перси, неопределенно улыбнулась – то ли ей приятен комплимент, то ли ее подвели нервы. – Муслин, батист и кружевные накидки – это так по-английски.

– Разве вам не нравятся индийские платья, милорд? – осведомилась Перси.

Нельзя позволять ему подкалывать ее, тем более, подозревала Перси, ему доподлинно известно, зачем она надела такой милый его глазу безупречный наряд. Было ошибкой с ее стороны показать этим, что его мнение ей небезразлично. У нее есть утренние платья, способные распалить его желание, говорила она себе, мысленно перебирая свои туалеты.

– Они идут индианкам, но англичанкам не подобает обезьянничать в них.

– Но английские джентльмены не гнушаются индийским гардеробом в часы отдыха, разве не так? Почему бы и леди не расслабиться в удобной одежде? Хотя вы, – продолжила она, – конечно же не в силах оценить непередаваемое чувство блаженства, которое испытываешь, освобождаясь от корсета.

Эйврил, ужаснувшись, нервно рассмеялась; Коль зарумянился, а Элис ухмыльнулся.

– Нет, но можно себе вообразить, – произнес он таким тоном, что у нее не осталось сомнений: если он и вспоминает, как некогда распутывал некие покровы – это ее не касается.

Его не пронять, подумалось ей, своими замечаниями она только смутила Эйврил и вогнала в краску Коля Чаттертона, который был весьма умен и добропорядочен для таких наскоков с ее стороны.

– А как леди намереваются провести день? – отважно осведомился тактичный Коль, меняя тему разговора.

– Я готовлю подарки к Рождеству, – призналась Эйврил. – Подумала, что вся наша застольная компания соберется здесь, как на домашней вечеринке. В сочельник, после ужина, будет приятно обменяться небольшими сувенирами, как и принято среди друзей, встречающих этот праздник вместе, правда?

– Подарки для каждого? – насторожился Дэниел, безуспешно кромсая жестковатый кусок бекона в своей тарелке.

– Думаю, было бы возмутительной несправедливостью оставить кого-то без подарка, – нахмурилась Эйврил. – Конечно, нелегко подобрать подарок, не зная наверняка вкусы человека. Но не так трудно подобрать два десятка маленьких сувениров, которые подойдут каждому.

– Двадцать один – с капитаном, – поправила Перси. – Полагаю, это милая идея, но надо посвятить в наши замыслы всех, не так ли? Иначе тот, кто не подумал о подарках, будет поставлен в неловкое положение.

– Да, я упустила это из виду. Действительно, если кому-то будет нечего предложить в ответ, он, безусловно, расстроится, – опечалилась Эйврил.

– Если вы сообщите об этом сейчас, то все, кому было до сих пор недосуг, успеют приобрести что-нибудь подходящее на базаре, когда мы зайдем в Мадрас, – предложил Элис.

Эйврил одарила его лучезарной улыбкой, а Перси невольно встретилась с ним взглядом, как бы благодаря за заботу о своей подруге.

– Замечательная идея, – сказала она своему визави, пока Дэниел отвлекал Эйврил, шутливо предполагая, что она может подарить капитану. – Благодарю вас.

– Со мной такое бывает, – ответил он лаконично. – Мисс Хейдон – очаровательная и душевная юная женщина, мне не хотелось бы видеть ее смущение.

– Я не обвиняю вас в черствости, – ринулась Перси в бой: его ответ прозвучал для нее как завуалированная пощечина – словно он ничуть не раскаивался по поводу ее смущения.

– Вы, любезнейшая Перси, из породы кошачьих. Вы гуляете сами по себе, скрытны и подчиняетесь только своим желаниям. Мисс Хейдон – горлица, нежная, верная, умеющая любить. Хотя, – он искоса взглянул на Эйврил, искусно отражавшую остроты Дэниела, – у нее больше ума и смелости, чем кажется поначалу. Она умеет сражаться за то, что ей дорого.

– Из чего следует, что я – просто эгоистка? – Перси вздернула подбородок.

– Умна, смела и весьма соблазнительна – что самое удивительное. Но вам, Перси, трудно будет укротить свой нрав, чтобы уступить мужу.

– С какой стати? Чтобы соблазнить?

Неожиданный комплимент был подпорчен ложкой дегтя: он недоумевал, отчего такая особа должна казаться мужчине привлекательной. Одним взмахом ножа она разрезала свой тост по диагонали.

– Женатым мужчинам не приходится идти на компромиссы. Не могу представить себе, что вы способны уступить, даже любимой.

Элис горько усмехнулся:

– При чем здесь любовь? Полагаю, это ничтожный повод для женитьбы. Извините. – Он отодвинул стул и вышел из-за стола.

Надо же было так выдать себя, думал Элис, быстро спускаясь в свой закуток около пассажирского салона. Или те видения, что преследовали его по ночам, разбередили его совесть и вселили этот страх?

Любовь ослепляет и вознаграждает ложью за доверие. Любовь унизила его – и второй раз он не попадется в эти сети. Физическая любовь не несет в себе таких сложностей, даже если партнер – такой, как он, – изощрен и привередлив. Элис поморщился, присаживаясь на койку, и попытался вспомнить, зачем он сюда спустился. Не затем, чтобы бежать от Перси Брук – он искренне надеялся, что не струсил. Вместе с тем нельзя не признать: эта негодная девчонка действует ему на нервы.

Легче думать о сексе, нежели о переживаниях, а мысль о Перси вызывала в нем необычный эмоциональный отклик: неодолимую страсть и желание защитить. Защитник, черт побери! Да, лучше сосредоточиться на сексе, а она определенно вызывала в нем и такие фантазии.

Он мечтал о ней целую вечность: эротичные, трепетные, тщетные ночные грезы – они терзали его плоть и озадачивали его ум. Они были слишком реальны. Неужели та девочка, с которой они вместе росли, могла возбудить в нем подспудное желание, которое прорывалось только во сне? И теперь чертовски трудно было сдерживать эти проснувшиеся мечты, видя наяву перед собой уже взрослую женщину.

Трехмесячный целибат – это не для него, признался он себе. Он достаточно темпераментный по натуре, но ему дано и самообладание, так что он не пойдет искать развлечений ни на борту корабля, ни в портах. К счастью, на борту «Королевы Бенгалии» не было никого, кто вызывал в нем такое желание. Никого, кроме леди Перси Брук, разумеется.

Дьявол! Как он может теперь чувствовать себя ее опекуном – это, похоже, похмельный отголосок детских лет – и в то же время делать то, за что он убил бы любого другого, посмей тот занять его место подле нее?

Она была чутким, отзывчивым ребенком – и в ней, взрослой, осталась та беззаветно-отважная девочка. Вот она бесшабашно мчится верхом на лошади, грациозно и стремительно выпрыгивает из седла и бросается к нему с безудержной нежностью заботы.

Тот поцелуй, Элис откинулся на кровать и предался сладким, возбуждающим воспоминаниям.

Он просто наслаждался тогда – совершенно беззаботно, поскольку тот поцелуй ни к чему его не обязывал. И Перси тоже. А авантюрный характер любознательной Перси ему известен: если ей что понравилось, она непременно попробует повторить. Страсть. Дрожь разрядки пробежала по всей его страждущей плоти, так что даже койка отозвалась, вздрогнув, стоило ему соединить в воображении мысли о любовных утехах и о Перси.

Нет, к черту все это! Она достаточно пострадала из-за своей глупости – интрижка с ним нужна ей сейчас меньше всего. И он, появившись в лондонском свете, менее всего нуждался бы в порочащих его слухах о связи со скандально известной леди Перси. Он будет выискивать невесту чистую, как первый снег, – и чтобы преуспеть в таком важном деле, ему понадобится сохранить имидж предельной респектабельности. Его имя поможет ему. И он сам может помочь себе, если благоразумно отстранится от той, которая ожидает от него большего, чем он готов себе позволить.

Элис рывком поднялся и сел на постели. Мысли о Перси не давали ему покоя: чего она ожидает? Она знает, что он не святой. Его губы изогнулись в чувственной полуулыбке. Если девушка желает попробовать той каши, что сама заварила, – что ж, им есть во что поиграть: эти игры обещают быть забавными – как и те невинные спортивные развлечения их детства, – но в них будет своя изюминка.

Спустя полчаса Элис покинул каюту, прихватив с собой тетради и дорожную чернильницу. Ведь он говорил Перси, что собирается писать книгу; настало время попробовать свое перо и изложить путевые заметки хорошей прозой, способной заинтересовать читателя.

За общим столом, в середине салона, сидела леди, на столешнице стояла открытая корзинка для рукоделия, и часть ее содержимого была высыпана рядом. Ах да, миссис Эшуэлл, жена нувориша Сэмюела Эшуэлла. Он уже как-то видел ее за работой, именно тогда у него возникла идея насчет рождественской омелы.

– Очень мило, мэм, – похвалил он, окинув взглядом ее работу.

Дама зарделась от удовольствия:

– Ах! Вы имеете в виду мои искусственные цветы? Я была... То есть я, бывало, всегда делала их для себя и друзей. Знаете ли, мне нравится это дело...

Другими словами, она зарабатывала таким образом на жизнь, пока ее муж не разбогател. Он, несомненно, желал бы скрыть сей факт, но она находила удовольствие в своей работе. А цветы ее были и впрямь великолепны – любая светская леди рада была бы приобрести их.

– Вы смогли бы изготовить омелу? – спросил Элис. – Веточку, которую леди могла бы приколоть к прическе.

– Отчего же нет, вполне возможно. Правда, мне еще не приходилось делать омелу, но, думаю, это будет весьма несложно. – Она нахмурилась и порылась в корзинке. – Вот ленточка подходящего зеленого цвета. Но мне понадобятся белые бусины для ягод, а у меня нет таких.

– У меня есть. – Элис вернулся в каюту и отпер небольшой прочный ящик, который он привинтил к палубе. – Возьмите. – Он вручил ей бархатный мешочек. – Используйте все, если нужно. – Кстати, надо подумать о достойном вознаграждении за такую кропотливую работу, – пожалуй, обидится, если предложить ей деньги. – Хочу поблагодарить вас. Вы выручаете меня из неловкой ситуации – у меня не было подходящего подарка для леди. Но я надеюсь, что, когда мы прибудем в Лондон, вы окажете мне честь и оставите вашу визитную карточку. Я был бы чрезвычайно рад пригласить вас и мистера Эшуэлла к себе на званый вечер.

– Милорд! Но... То есть... Мы будем очень рады. – Он поговорил с ней еще минут десять и ушел, оставив ее пылать от восторга. Если бы всегда было так легко доставить женщине удовольствие.

Глава 7

Мадрас, 20 декабря 1808 г.

«Королева Бенгалии» бросила якорь напротив форта Святого Георгия, неподалеку от устья реки Кувам, и утомленные помощники капитана занялись распределением пассажиров по группам. Некоторые желали сойти на берег, чтобы посетить торговые лавки Мадраса; нашлись охотники нанять лодку и подняться вверх по реке, чтобы пострелять уток; а суперкарго Ост-Индской компании – весьма почтенные персоны – требовали, чтобы их как можно скорее доставили на берег, поскольку их дело не терпит отлагательства.

– Полагаю, нам не следует сходить на берег без сопровождения мужчины. – Миссис Бастэбл уже который раз упоминала об этом после утренней трапезы. – А мистер Бастэбл служит у сэра Уиллоби и будет весь день разъезжать по делам компании. Возможно, мы сможем присоединиться к Уайтонам.

Эйврил и Перси обменялись взглядами. Провести утро в компании миссис Уайтон – все равно что обречь себя на мучительную пытку.

– Э... Полагаю, у них уже достаточно большая группа. Я просила братьев Чаттертон, – сказала Перси, – но Дэниел уезжает с охотниками, а Коль едет в офис вместе с сэром Уиллоби. – Она без энтузиазма обозрела остальных претендентов в эскорт. – Попрошу, пожалуй, лейтенанта Томпкинса помочь нам, если он свободен от вахты.

– Есть проблемы, леди?

Перси обернулась, и ее сердце ухнуло самым неприятным образом.

– Нужны сопровождающие на рынок, лорд Линдон. Вы очень любезны, но не смеем задерживать вас – уверена, утки уже заждались.

– Я не собирался на охоту, у меня свои дела на рынке. – Он даже не потрудился испросить их согласия. – Вы готовы?

– Да. Премного благодарны вам, милорд. – Миссис Бастэбл и глазом не моргнув радостно ухватилась за шанс обрести сопровождающего. – О боже! Снова эта ужасная беседка.

– Это самый безопасный способ спуститься в баркас, – заметил Элис. – Позвольте помочь вам, мэм. Вот и чудесно!

Эйврил и Перси наблюдали, как их компаньонка вознеслась в беседке.

– Она уже приземлилась, все в порядке, – возвестила Эйврил. – Взгляните.

– Спасибо, избавьте меня от этого удовольствия. – Перси упорно не желала подойти к перилам.

– Зачем же вы полезли по снастям, если даже за борт не можете заглянуть? – спросил Элис, между тем как Эйврил без суеты уселась в кресло.

– Чем дальше я от моря, тем мне спокойнее, – заявила Перси и развернулась спиной к перилам, не желая смотреть на это действо. Она сосредоточенно смотрела на рот Элиса – пытаясь отвлечься от зрелища открытой воды и покачивающихся лодок. – Не ждите от меня объяснений – я знаю, что ничего вразумительного не скажу.

– Ничего удивительного, вы ведь женщина, – заметил Элис.

Она внимательно посмотрела на него – в его глазах вспыхивали похотливые огоньки.

Перси хотела было сказать что-нибудь язвительное, но, видя усмешку в его глазах, быстро отступила на пару шагов. Элис подошел, подтолкнул ее еще на полшага – и она шумно плюхнулась в кресло беседки.

– Да вы...

Он одним движением закрепил веревку поперек подлокотников и просигналил матросам подъем. Когда Перси очнулась, беседка уже была в плоскодонке, и Эйврил поддерживала ее за руку, помогая выбраться из кресла.

– Вы хитрый, коварный притворщик, – шипела она непослушными губами, пока Элис спрыгивал в лодку с лестницы.

– Сработало, – усмехнулся он, усаживаясь рядом. – Спешу исправиться: вы неразумны, но не потому, что женщина. Однако, должен признаться, я восхищен вами – вы действительно прелестно выглядите.

Перси обдумала его фразу и решила, что такие извинения вполне приемлемы.

– Спасибо. Но вы умеете досадить, как никто, – добавила она. – Насколько помню, прежде вы таким не были. Правда, когда вы не позволяли мне делать то, что я хотела, было досадно.

– То есть почти всегда. Вас обычно тянуло на сумасшедшие подвиги.

– Неправда!

Баркас ткнулся о ступени гхата.

– Негодник! Вы снова нарочно спорили, чтобы отвлечь меня.

– Понять не могу, на что вы жалуетесь, – притворно удивился Элис, сходя на каменные ступени и протягивая руку озадаченной миссис Бастэбл, которая подозрительно прищуривалась то на него, то на Перси. – Вы сошли с корабля на берег и даже не позеленели.

Едва ступив на гхат, они оказались окружены будничной суматохой: портовые носильщики наперебой предлагали свои услуги, торговцы совали сувениры и цветные гирлянды, кричали зазывалы и канючили нищие. Элис вклинился в толпу, прокладывая путь для леди, и перешел на беглый разговорный хинди, так что, когда они наконец оказались на верхней ступени лестницы, за ними по пятам уже следовали два внушающих доверие проводника.

«...уплачу вдвойне, когда мы вернемся сюда с покупками – в целости и сохранности», – перевела Перси то, что ей удалось расслышать. Деньги перешли из рук в руки, мужчины улыбнулись и повели их в город.

– Я сказал им, что желаю попасть на самый лучший большой базар, – говорил Элис, пока они обходили стороной процессию людей в белых одеждах, несущих закутанное тело к погребальному костру гхата.

– О, никогда не смогу привыкнуть к этому. Невыносимо! – простонала миссис Бастэбл и отвернулась. – Так скучаю по тихому зеленому двору нашей церкви.

– Надеюсь, еще не время, – пробормотал Элис.

Перси поймала его взгляд и сдержала смешок.

Раскусив его трюкачество, она теперь сменила гнев на милость, всецело полагаясь на этого – опасного – мужчину. Она размышляла, что сулит такая ее доверчивость, обходя рытвины на дороге и посматривая на священную корову, которая стояла у овощного прилавка и безмятежно жевала товар несчастного лавочника.

– А коровам полагается мило пастись в поле, – заметила она.

Рынок, на который их вели, начинался сразу за простыми узкими воротцами с аркой. От этого «игольного ушка» он расползался лабиринтом тесных улочек, облепленных по обеим сторонам крохотными прилавками, лавчонками и духанами; во многих тут же сидел сам хозяин в позе лотоса.

– Вы уже определились с выбором?

– Только не рыбу! – Миссис Бастэбл с содроганием отвернулась от прохода по левую руку: там между булыжниками сочилась водица, окрашенная кровью, а вокруг серебристых куч носился рой мух.

– Сюда вниз. – Эйврил уверенно прошла в следующий переулок, и вскоре они очутились среди лавок, торгующих специями, корзинами, игрушками, резными поделками и вышивками. – Отлично!

Вскоре их носильщики оказались с ног до головы обвешаны пакетами, свертками и мешочками. Миссис Бастэбл задержалась у прилавка с резным мыльным камнем, и Элис остался с ней, чтобы помочь в торгах.

– Мы будем в следующем ряду справа, – предупредила Эйврил. – Вот веера из перьев павлина. Они изящны и прекрасно обдувают, – рассуждала Эйврил, пока они рассматривали красочный товар. – Можно купить сразу дюжину, по секрету от остальных, это будут замечательные подарки.

– Да, я... что там такое?

Обе обернулись: издали послышались пронзительные крики, топот бегущих босых ног и глухое рычание. Проулок моментально обезлюдел, словно по нему прошлись гигантской метлой. Мужчины вспрыгивали на прилавки, втаскивая за собой женщин, между тем как мальчишка мчался между торговыми рядами, визжа от страха: за ним бежала собака, рыча и клацая челюстями, на ее пасти висела липкая пена.

– Наверх! – Перси сгребла Эйврил в охапку и втиснула ее внутрь, а торговец веерами, ухватив девушку за запястья, втащил на узкий прилавок, заваленный кучей перьев. Время словно замедлило свой бег, и, пока мальчишка и собака мчались прямо на нее, Перси успела осознать, что все ближние прилавки до отказа забиты тесно прижавшимися друг к другу людьми, а этот проулок – всего лишь тупик. Перси подхватила бегущего мимо мальчика и вскарабкалась с ним на высокую груду корзин. Они балансировали на верху шаткой кучи, а рычащая собака подпрыгивала внизу.

– Хило дуло наха, – шепнула она вцепившемуся в нее испуганному ребенку: его грязное худое тельце скрючилось у нее под боком. Но его вовсе не требовалось призывать к спокойствию, и, когда их хрупкое прибежище накренилось и угрожающе затрещало, он, казалось, даже перестал дышать.

Собака пыталась допрыгнуть до них и скребла по корзинам когтями. Несомненно, она взбесилась. Перси старалась не вспоминать их джемадара, которого укусило бешеное животное. Он был обречен на мучительную смерть. А ей надо сохранять спокойствие. Если корзины обвалятся... – когда они обвалятся, – она бросит мальчишку Эйврил и будет молиться, чтобы той удалось его поймать и удержать. А сама попытается спрятаться за корзинами...

Что-то пронеслось в воздухе и ударило собаку – она повернулась и визгливо залаяла. Элис, вооруженный длинным окровавленным ножом, пробежал вниз по проулку, подпрыгнул и ногой ударил под челюсть бросившуюся на него собаку. Она закрутилась и отлетела, Элис попытался достать ее ножом, но поскользнулся на ошметках гнилых овощей в водостоке и повалился на огрызающееся животное.

Перси пронзительно закричала, соскальзывая с груды корзин, и всунула мальчишку в подставленные руки Эйврил. Пока она лихорадочно шарила по земле, отыскивая брошенный им камень, Элис уже встал на ноги. Собака – с перерезанным горлом – судорожно извивалась в канаве.

– Она укусила вас? – Не помня себя от ужаса, она схватила его руки и подолом юбки начала оттирать с них кровь. – Она вас поцарапала? Есть раны на руках?

Элис отбросил нож и поймал ее запястья:

– Прекратите, Перси. Со мной все в порядке.

– Вы так грохнулись, что, наверное, и не почувствовали укуса. – Она рассматривала его сюртук и брюки, нет ли где прорех от когтей или зубов животного. – Элис, разве вы не знаете, что будет, если она вас укусила, даже маленькой царапины достаточно...

– Я знаю. Но со мной все в порядке, – повторил он. – Перси, вы вся перемазались в крови. За каким дьяволом вы карабкались туда с этим ребенком?

– Но больше некуда было, – возразила она.

Между тем улочка вновь наполнялась людьми.

Мужчина в фартуке – как видно, торговец рыбой, – подобрал окровавленный нож и ушел прочь. Прибежала плачущая навзрыд женщина и забрала ребенка из рук Эйврил. Шум стоял оглушительный.

– Эта башня не выдержала бы вас двоих. – Элис отпустил ее, и Перси задрожала. – Она могла обвалиться в любую секунду.

– Знаю. Но я не могла оставить его!

– Многие смогли бы.

Кто-то принес воду в чаше, и Элис окунул туда руки. Перси затаила дыхание, пока он смывал грязь – нет, кожа не повреждена. На сюртуке были пятна, но отметин от зубов она не нашла, брюки тоже не порваны.

Элис жестом попросил принести еще воды. Налили чашу, и Элис так же тщательно промыл ее руки, пока она сама была поглощена воспоминаниями о тех ужасных минутах, когда не время было размышлять.

– Вы пришли на помощь ребенку, – заметила Перси. – Вы, верно, сразу побежали и взяли нож, как только услышали его крики, иначе не оказались бы здесь так быстро.

– Что ж, мы с вами – два сапога пара, оба сентиментальны. – Тон его был резок, но в его глазах она увидела восхищение и тревогу – не за себя, за нее. – Не проделывайте больше такие трюки со мной, Перси. Мои нервы не выдержат. Та мачта, теперь бешеная собака...

Они стояли, сцепив руки в красноватой воде, и шум толпы постепенно таял. Перси чувствовала, что может упасть в обморок. Элис смотрел на нее так, словно никогда не видел прежде.

– Перси! Перси, вы в порядке?

Она медленно огляделась по сторонам – немного кружилась голова – и увидела свою подругу: та поддерживала плачущую компаньонку.

– Не думаю, что миссис Бастэбл сможет идти.

– Рикшу, – крикнул Элис носильщикам. – Двоих. Вы поможете леди Перси, мисс Хейдон?

Как только рука Эйврил взяла ее под локоть, он сгреб в охапку миссис Бастэбл и, взвалив ее на плечо, последовал за носильщиками к выходу с рынка.

– Боже мой, – тихо засмеялась Эйврил, и ее смешок оборвался всхлипыванием. – Она вся раскраснелась. Но хоть рыдать перестала.

– Вы хорошо себя чувствуете? – Лучше думать об Эйврил, чем о том, что могло случиться с ребенком, с Элисом, с ней самой.

– Я? Конечно. У меня занозы от перьев и, несомненно, пара синяков, но если бы не вы, не знаю, чем все могло кончиться. Вы героиня, Перси.

– Что вы, вовсе нет. Дрожу как осиновый лист, мне хочется последовать примеру миссис Бастэбл и закатить истерику – здесь и сейчас.

«Жаль, что он несет не меня. Жаль...» – подумала она.

Миссис Бастэбл со стоном повалилась на сиденье коляски рикши.

– Я поеду с ней, – предложила Эйврил. – У меня в ридикюле есть флакон с нюхательной солью и носовой платок.

Пока Элис усаживал Эйврил в коляску, Перси держалась за повозку другого рикши. Она хотела бы взобраться на сиденье, но не была уверена, сможет ли справиться сама. Ноги плохо слушались, и шум оживленной улицы доносился будто издалека.

– Смотрите, не усните на мне. – Элис поднял ее, влез в коляску и уселся вместе с нею на руках.

– А разве нельзя? – прошептала она у его груди. – Боюсь, я не прочь. Но пока не случалось.

– Если нельзя, но очень хочется, то можно. – Тон его был чуть насмешлив.

Он слегка приподнялся, чтобы понадежнее обхватить ее обеими руками: сиденье коляски накренилось назад – рикша поднял оглобли и потрусил вперед.

– Наверное, не буду. Так приятно. – «То же самое он сказал, когда поцеловал меня на пустыре. Приятно». – А где моя шляпка?

– Бог ее знает. Сидите смирно, Перси.

– Гм? Почему?

«Он очень сильный, все эти мускулы такие крепкие на ощупь. Его грудь широка, его руки надежны, его бедра... пора прекратить, в самом деле, мечтать о его бедрах».

– Не важно.

Определенно, ему весело, но в его голосе послышались и иные нотки. Потрясение, конечно. Элис тоже не каменный: те несколько минут были просто ужасными.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила она, когда миновал острый приступ панических переживаний. – Ведь вы обязательно сказали бы мне, если бы собака вас укусила или оцарапала?

– Все нормально. Сказал бы, если бы что-то было.

Элис солгал и склонил голову так, что губами почти касался пышной копны ее каштановых волос. Он сам до сих пор не мог поверить, что остался невредим; живот сводило судорогой, стоило ему вспомнить того пса, агонизирующего в канаве, – и он снова и снова прислушивался к своим ощущениям, пытливо всматривался в лицо Перси.

Хорошо, что он держит ее, иначе – подозревал он – его руки дрожали бы сейчас. Никогда он еще не испытывал такого страха – и за себя, и за другого человека. Она полагала, он схватил нож, когда услышал крик, и решил спасти ребенка, но он не мог сказать ей правду: он действовал инстинктивно, поскольку крики донеслись с той стороны, где находилась она.

– Что-то пахнет рыбой, – сказала она севшим от пережитого волнения голосом; чем скорее доберется она до теплой постели, тем лучше: несмотря на жару, ее бил озноб.