Текст книги "Лорд и своевольная модистка"

Автор книги: Луиза Аллен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Лорд Нарборо довольно долго молча растирал между пальцами пахучую веточку. Потом он бросил ее на бумагу, из которой она выпала, взял свою почту и встал. Он был бледен, но не шатался. Маркус, который собирался было поддержать отца под локоть, поспешно отдернул руку.

– Извини меня, дорогая, – обратился граф к жене. – Маркус, ты не проводишь меня в кабинет?

– Да, конечно.

Нелл ошеломленно смотрела на лорда Нарборо. Если она как-то замешана в новой посылке, значит, она хорошая актриса. Маркус мрачно посмотрел на нее, злясь на себя за то, что хочет ей доверять.

Граф решительно сжал челюсти. Маркус понял: пережив удар после первой угрозы, посылки с веревкой, граф стал сильнее – словно закалился.

– Мисс Латам процитировала Шекспира: «Розмарин – это для памяти», – заметил он, закрывая за ними дверь кабинета. – Вы что-то вспомнили, отец?

– О да. – Граф сел за дубовый стол и жестом пригласил Маркуса занять стул напротив. – В ту ночь, когда погиб Кит Хебден, я застал их с Уордейлом в саду, перед нашим лондонским особняком… Они боролись под окном моего кабинета. Я тебе рассказывал. – (Маркус кивнул.) – Тогда была сильная гроза с громом и молнией. Все промокли насквозь. Но гроза усилила ароматы… Под моим окном рос куст розмарина.

– Сейчас его нет. – Маркус с трудом вспомнил, что посажено у их городского особняка.

– Я приказал его выдрать. Сражаясь, они упали на него. Листья розмарина были повсюду, все пропахло розмарином… Теперь, стоит мне понюхать розмарин, как я вспоминаю тот день… – Граф рассеянно поднес к носу веточку. – Розмарин и запах крови… Я пригласил их обоих к себе, чтобы поговорить о розысках шпиона, предателя, затесавшегося в наш круг. Но меня запиской вызвали в министерство иностранных дел. Оказалось, дело пустячное – какой-то клерк неправильно расшифровал депешу. Позже мне пришло в голову, что меня намеренно хотели выманить из дому.

– Ты вернулся домой, зашел в кабинет и увидел, что большое окно открыто, – кивнул Маркус. Он слышал страшную историю перед Рождеством, когда Вериан привел к ним в гости своего нового помощника и молодой человек принялся расспрашивать графа о прошлом.

– Хебден умер на мокром камне, у меня на руках. Он сказал только: «Верити… veritas [6]6
  Истина, правда (лат.).


[Закрыть]». Его последние слова показались мне лишенными смысла. Я решил, что он бредит. Верити тогда была совсем младенцем. Рядом с Хебденом стоял Уордейл – весь в крови, с ножом в руке. Он сказал, что, когда он пришел, Кит уже был смертельно ранен, а он лишь вытащил нож и попытался помочь ему. Откуда сам Уордейл пришел ко мне, он не сказал, я и сам догадался. Он был с Амандой, женой Кита.

– Значит, изменник, о котором вы упомянули тогда за ужином, был Уильям Уордейл, лорд Лейборн?

Прежде отец не называл ему имени.

– Да. Конечно, и Хебдена нельзя назвать безупречным. Своеобразный человек! В начале брака, когда он считал жену бесплодной, он взял в свой дом своего незаконнорожденного сына и заставил жену воспитывать мальчика. Он был очень умен и задирист. Его задевало, что мы, его друзья, – графы, а он – всего лишь барон. И он всячески стремился одержать над нами верх, доказать свое умственное превосходство. – Граф пожал плечами. – И в самом деле, он значительно превосходил меня в математике и расшифровке тайных кодов. Да, он отличался надменностью, бывал груб с женой… И все же мы все дружили и работали сообща. Уордейл не имел права соблазнять Аманду.

– Может, ей хотелось утешения, вот он ее и утешил. – Маркус почему-то думал не о несчастной жене Хебдена, а совсем о другой женщине. – Но зачем убивать мужа? По-моему, все наоборот. Потерпевший – Хебден, он и должен был нанести удар.

– Мы так и не узнали, был ли Уордейл предателем, – медленно проговорил его отец. – Кит убеждал нас, что почти расшифровал перехваченные секретные письма. Доведи он свою работу до конца, и личность предателя была бы установлена. – Граф поднес веточку розмарина к пламени свечи, и она затрещала, занялась и превратилась в пахучий уголь. Граф брезгливо отряхнул пальцы. – После смерти Кита ни его заметок, ни писем не нашли. След остыл, а шпион прекратил свою деятельность.

– Как и следовало ожидать, если он сидел в тюрьме, – заметил Маркус.

– Вот именно. Как мог я защищать Уордейла? Как мог я не рассказать о том, что видел собственными глазами? Он был моим лучшим другом – но он убил человека у меня на глазах, и он, очевидно, предал свою страну. Как я должен был поступить?

Граф растравлял старую рану; прошлое не давало ему покоя.

– Вы поступили совершенно правильно, отец, – ответил Маркус – он искренне верил в то, что говорил. – Итак… Шелковая веревка, на которой вешают представителей знати, веточка розмарина – память о той страшной ночи. Кто-то напоминает о гибели Хебдена, поисках предателя и казни Уордейла.

– Но кто пытается оживить прошлое – и почему именно сейчас? – Граф провел рукой по волосам.

– Мне почему-то сразу приходит в голову сын Уордейла. Он тогда был совсем мальчиком, но вырос, лелея в душе ненависть.

– А твоя мисс Латам – его сообщница? Не верится… Она кажется мне очаровательной молодой женщиной.

– Очаровательной во всех отношениях была и Лукреция Борджиа, – мрачно заметил Маркус. Нельзя расслабляться, особенно сейчас, хотя… тело призывает поверить ей, а разум готов согласиться с телом. – Она что-то от нас скрывает, и, насколько я могу судить, у нее не одна тайна.

– Письмо не подписано, – заметил граф, переворачивая развернутый листок. – И марок на нем нет.

– Его передали из рук в руки. Могла и мисс Латам; здесь у нас розмарина много. Я спрошу Уотсона.

– Маркус… – позвал граф, когда сын стоял на пороге. – Не нужно, чтобы твоя матушка об этом знала.

– Конечно, отец. Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо… Как ни странно, лучше я себя давно уже не чувствовал. – Граф покачал головой, и на губах его появилась слабая улыбка. – Как в старые времена, когда есть кому довериться, с кем подумать. Я рад, что ты рядом со мной.

Сердце екнуло у Маркуса в груди.

– Отец, я всегда рядом с вами.

– Знаю, и много лет опирался на тебя больше, чем следовало бы. Но сейчас речь не идет об управлении поместьем. Дело связано с тайной и угрозой для семьи… Воспоминания о прошлом и мучают, и радуют меня!

– Вот и хорошо, – с трудом ответил Маркус, вдруг испугавшись, что сейчас расплачется. – Вот и хорошо, – хрипло повторил он и вышел, пока он еще способен был держать себя в руках.

Нелл тихо прикрыла за собой дверь оранжереи. Лакей перестал следить за ней после того, как увидел, что она пошла в гостиную к леди Нарборо. Та тут же попросила мисс Латам передать садовнику, чтобы тот украсил дом не только тепличными цветами, но и вечнозелеными растениями.

На досуге она размышляла о веточке розмарина, которая так потрясла лорда Нарборо. В чем же дело? Шелковую веревку истолковать нетрудно, на шелковой веревке вешали представителей знати. Хотя зачем кому-то мучить графа Нарборо и напоминать о гибели ее отца? Загадка!

И зачем она не к месту вспомнила Офелию, ведь сразу увидела по их лицам: что-то не так! А теперь Маркус, несомненно, обвинит ее в чем-то еще.

– Уотсон!

А вот и он. Нелл забилась в угол, за массивную статую рыцаря, когда Маркус остановил лакея посреди коридора.

– Да, милорд?

– Утром его светлости передали письмо. Оно пришло не по почте?

– Совершенно верно, милорд. Его принес юный Фрэнсис, сын Поттера.

– Молодой егерь? Выясните, пожалуйста, кто дан ему письмо.

– Я уже все выяснил, милорд. По словам Поттера, сегодня утром письмо вручил ему какой-то человек – и дал за услугу мелкую монету.

– Незнакомый человек?

– Да, милорд. Расспросить его поподробнее?

– Будьте так любезны. И пусть опишет того человека. – Нелл осторожно выбралась из своего укрытия и застыла на месте, когда Маркус спросил: – Мисс Латам сегодня встала рано? Может, вышла погулять до завтрака?

– Вы считаете, она могла видеть, как передавали письмо, милорд?

Нелл с горечью подумала: Уотсон прекрасно вымуштрован и не задает очевидного вопроса: почему бы Маркусу не выяснить все у самой мисс Латам?

– Насколько мне известно, мисс Латам до завтрака не покидала своей комнаты, после того как поднялась к себе вчера вечером, но я наведу справки.

Она дождалась, пока дворецкий уйдет и, не давая себе времени подумать, вышла из своего укрытия.

– Маркус!

Он круто развернулся к ней; когда она, не подумав, обратилась к нему, на лбу у него появилась привычная складка.

– Неужели вы так и не перестанете хмуриться?

К ее удивлению, он рассмеялся и сразу показался ей совершенно очаровательным – к тому же словно сбросил несколько лет.

– Нелл, мне хватает поводов для забот.

– Вашему отцу снова плохо? Из-за розмарина, да?

– Да. Но, как ни странно, он, похоже, оживился.

– Милорд… – Уотсон деликатно кашлянул. – Я расспросил молодого Поттера – он сейчас как раз бездельничает на кухне. Человека, который передал ему письмо, он не знает, но, судя по платью, речи и поведению, принял его за конюха. По словам Поттера, он низкорослый и жилистый, а волосы рыжие.

– Спасибо, Уотсон. – Маркус взял Нелл под локоть и подвел ее к ближайшей двери. – Значит, письмо передал не ваш смуглый незнакомец.

– Может, его подручный? – Нелл присела на край высокого дубового сундука; ноги ее не доставали до пола. Садиться в глубокое, мягкое кресло она опасалась, а стоять не хотела. – Милорд… Маркус. Как убедить вас, что мне об этом ничего не известно?

Кое-что ей, конечно, было известно. Она знала, что прошлое семьи Карлоу отмечено темным пятном. Лорд Нарборо дружил с ее отцом – и, возможно, в какой-то степени повинен в его смерти и в судьбе всех Уордейлов. Не случайно посыльной выбрали именно ее. Если она откроет Маркусу, кто она такая, он, возможно, сумеет разгадать загадку – и, скорее всего, решит, что она намеренно покушалась на жизнь его отца!

– Я всего лишь модистка, – продолжала Нелл. – Не знаю, в чем тут дело. Если бы я могла вам помочь, я бы помогла. – Она незаметно скрестила пальцы за спиной. Все зависит от того, что откроется из отцовских писем!Лорд Нарборо просто не сумел помочь ее отцу – или сыграл более зловещую роль в судьбе друга? – Отпустите меня домой! – воскликнула она. Маркус смотрел в окно, сунув руки в карманы бриджей. Ей показалось, что он ее не слышит. – Я не могу долго здесь оставаться. Мне надо зарабатывать себе на жизнь.

– Отпустить вас домой – в вашу мансарду? – Он круто развернулся к ней. – Позволить и дальше зарабатывать жалкие крохи, пока пальцы у вас еще ловкие, а зрение – острое… А что потом? Нелл, что с вами будет через десять… через двадцать лет?

– Ничего, как-нибудь проживу. Тысячи женщин живут так, как я. – Нелл старалась не слушать внутренний голос, который не давал ей спать по ночам, нашептывая о неизбежной нищете и одиночестве.

– У вас есть другой выход, – заметил Маркус.

– Какой? Пойти в услужение?

– Вы привлекательная женщина. Если бы вы чуть-чуть пополнели, вас можно было бы назвать красавицей, – хрипло продолжал он.

Она посмотрела на него, и у нее заныло внизу живота.

– Вы предлагаете мне торговать своим телом? – возмутилась она.

– Найти себе покровителя.

Нелл заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

– Вы предлагаете мне стать вашей… любовницей, милорд?

– Может быть. – Он подошел ближе; сейчас его ноги почти касались ее колен. Нелл вцепилась обеими руками в сундук.

Маркус Карлоу обладает силой и властью. Он будет защищать ее – до тех пор, пока она будет оставаться его любовницей. Он не станет жалеть на нее деньги; если она проявит благоразумие, ей кое-что удастся отложить на черный день. Он красив… Да, потому-то она и готова ему отдаться… Готова торговать своим телом, отдаться на милость мужчины… и погубить себя.

Как она устала от одиночества, от ежедневной, ежечасной борьбы за существование! Как устала жить на грани нищеты…

– Почему именно я? – спросила она. – Кажется, вы говорили, что у вас уже есть любовница.

– Еще нет. – Маркус подошел еще ближе. – Хотелось бы мне самому понять, почему именно вы! Я не доверяю вам, но в ваших глазах вижу страх, а не хитрость. Вы не в моем вкусе – я люблю женщин в теле, – вы никак не пытаетесь меня соблазнить. И все же, когда я поцеловал вас, вы так вспыхнули, что я едва не сгорел!

Сердце у Нелл готово было выскочить из груди. Он подошел еще ближе, раздвинул ее ноги коленом… И вот он уже прижимается к ней, и она чувствует идущий от него жар!

– Нелл, в вас есть чистота, – прошептал он, нежно гладя ее по щеке.

Она прильнула к нему, все больше загораясь от его близости.

Чистота. Он считает меня девственницей. Так нельзя… Я должна ему сказать!

– Маркус…

Он приподнял ее подбородок и смотрел ей в глаза.

– Я должна сказать… Я не девственница.

Он долго стоял без движения, потом отвернулся. Ей вдруг стало холодно.

– Значит, я был прав. Вы его любовница! – с горечью заметил он.

– Чья любовница? – Нелл не сразу сообразила, о чем он. – Вы думаете, я живу с Салтертоном? Считаете меня шлюхой?

– Не говорите так! – Маркус круто развернулся к ней, лицо его потемнело от гнева. – Никогда не называйте себя так!

– Почему? – Нелл соскользнула с сундука, каблуки звонко стукнули об пол. – Ведь вы считаете меня такой… или хотите такой сделать! А может, вы из лицемерия откажетесь признать очевидное? Вы обвиняете меня во всех смертных грехах, не даваямне возможности объясниться! Разочарованы, что я не девственница? Да, конечно, вы такой же, как все мужчины… Ступайте к вашей искушенной и дорогой куртизанке, сделайте ей деловое предложение и радуйтесь ее заученным трюкам! Они не так возбуждают, как страх, крики и боль, но не сомневаюсь, если женщина искушена в постели, это тоже приятно.

– Нелл, ради всего святого! – Маркус одним прыжком оказался рядом. Она пылала гневом – но испытывала и облегчение. Наконец-то она вслух сказала то, о чем столько думала! – Иди ко мне…

– Нет! – неожиданно для самой себя, она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину. Потом они долго смотрели друг на друга; его глаза стали такими большими, что она увидела в них собственное отражение. – Нет!

Страх, крики и боль…Ее слова ранили гораздо больнее, чем пощечина. Ее изнасиловали? Теперь понятно, почему она с такой яростью вырывалась в карете, почему так вела себя в Длинной галерее. Она вовсе не хранит верность другому, она вспоминает о пережитом ужасе!

Когда за ней захлопнулась дверь, он громко чертыхнулся. Что он наделал? Он пробудил в ней воспоминания о мучительном прошлом. Предложил ей свое покровительство, хотя она в нем не нуждается. Он тоже применил насилие, вынудил ее уехать за город, жить в своем доме… А теперь еще и напомнил, что она в его власти!

Маркус направился было к двери, но остановился. Нелл наверняка не понравится, если он не будет давать ей проходу. Здесь она совершенно одна, в окружении чужих для нее людей, которым она не может доверять… И меньше всего она может доверять ему!

Нелл взбежала по лестнице, закрыв лицо руками. Как будто можно было силой остановить горькие слезы! Будь он проклят! Теперь он знает, что с ней случилось, и презирает ее. В таких случаях принято винить женщину – пусть она и страдает.

Усилием воли Нелл заставила себя успокоиться и огляделась. Она оказалась где-то на втором этаже, но в смятении чувств пропустила поворот в крыло, где находилась ее спальня, и теперь заблудилась. Она брела бесконечными коридорами, попадала в комнаты, на лестницы или в другие коридоры.

Толкнув наугад очередную дверь, она очутилась в небольшой библиотеке. У окна стоял письменный стол, в камине горел огонь. В комнате приятно пахло яблоневыми дровами и кожей. Книга – вот что ей сейчас поможет! Нелл подошла к полкам и, глубоко дыша, принялась читать надписи на корешках. Открыла наугад «Календарь скачек» за 1810 год и тут же закрыла его. Не соблазнили ее и издания классиков в кожаных переплетах. У одной стены стоял застекленный книжный шкаф. Она потянула за ручку. Заперто. Видимо, в шкафу личные дневники – на каждом корешке дата.

Нелл вздохнула.

– Мисс Латам, поэзия и романы внизу, в главной библиотеке, – произнес низкий голос у нее за спиной.

Она вздрогнула и обернулась.

– О, лорд Нарборо! Извините, пожалуйста, я понятия не имела, что здесь кто-то есть, и просто…

– Искали, где бы спрятаться? – Граф положил книгу, встал из глубокого кресла с подголовником и протянул ей большой белый носовой платок. – Вот, возьмите.

Поняв, что бесполезно притворяться, будто ничего не случилось, Нелл взяла платок и вытерла выступившие слезы.

– Спасибо, милорд!

– Скучаете по дому?

Она покачала головой.

– Вас обидел Маркус?

– Да. Он мне не верит, и боюсь, мы с ним… поссорились. Я только что дала ему пощечину, – призналась Нелл.

– Не сомневаюсь, это пойдет ему на пользу! Будьте добры, позвоните, пожалуйста. Сейчас нам с вами не помешает чашка кофе. Садитесь, дорогая моя.

– Нет, лорд Нарборо, вы не понимаете! – Как же ему сказать? Что его сын предложил ей свое покровительство, а она долго колебалась, прежде чем ему отказать?

– Вы имеете какое-то отношение к веревке и веточке розмарина? – вдруг спросил лорд Нарборо.

– Нет! – Нелл прикусила губу. – Но кое-что мне бы действительно пока не хотелось открывать. Понимая это, лорд Стейнгейт подозревает меня во всех смертных грехах! Но даю вам слово, милорд, я понятия не имею, зачем кто-то прислал их вам!

– Что ж, тогда больше не будем о них говорить. А, Эндрюс! Будьте добры, принесите нам кофе с печеньем. А если кто-нибудь спросит, где мисс Латам, прошу вас, отвечайте, что не видели ее с завтрака.

– Хорошо, милорд.

– Ну, а теперь… – Граф снова сел в кресло, сцепил пальцы рук и смерил ее доброжелательным взглядом. – Расскажите, как делают шляпки.

– Зачем вам это знать, милорд?

– Сейчас объясню. Как по-вашему, сколько денег у меня уходит в год на шляпки для трех дам?

– Сто гиней? – предположила Нелл.

– Почти триста. И поэтому мне очень интересно, как делают шляпки. Хочу знать, на что тратятся мои деньги!

К тому времени, как прозвучал гонг к обеду, Нелл забыла о Маркусе, о своем огорчении, даже о том, кто тот человек, с которым ей так уютно. Они с графом выпили кофе, съели все печенье; он расспрашивал ее о шляпках, поддразнивал, рассказывал о последнем выводке щенят в конюшне и о том доме, в котором они сейчас находятся.

– Здесь в самом деле было убежище священника?! [7]7
  Убежище священника– потайная комната, где укрывались католические священники во время преследования католиков.


[Закрыть]– охнула Нелл.

– Да, потайная комната, которой пользовались во время Гражданской войны [8]8
  Гражданская война– события 1642–1652 гг., известные также как Английская буржуазная революция.


[Закрыть], – как вы понимаете, наша семья была на стороне короля. – Джордж Карлоу благожелательно улыбнулся своей собеседнице. – Знаете, дорогая моя, вы мне кого-то напоминаете. Жаль только, не могу вспомнить, кого именно. Ваша улыбка…

– А… – Нелл всегда говорили, что она – копия матери. Вот только цвет волос папин. Ну конечно! Раз лорд Нарборо был близким другом ее отца, значит, он и с мамой наверняка был хорошо знаком. – Кажется… звонят к обеду?

Так ничего и не вспомнив, лорд Нарборо встал.

– Действительно. Пойдемте вниз?

За обедом Нелл села между Верити и Онорией. Боялась она напрасно: Маркус так и не вышел. Через полчаса – всякий раз, как открывалась дверь, она вздрагивала – Онория разрешила ее сомнения, заметив:

– Жаль, что Маркус уехал в Эйлсбери не спросив, что нужно для нас купить!

– Он поехал в банк, дорогая, – ответила ее мать. – А ужинать будет у Уоллисов. Едва ли можно ожидать, что он станет ходить по галантерейным лавкам!

– Мог бы и меня взять с собой к Уоллисам! – не сдавалась Онория. – Я уже сто лет не разговаривала с Джорджиной!

– Кажется, он решил ехать в последнюю минуту. Он заедет к ним наудачу, – ответила леди Нарборо. – Если погода позволит, на следующей неделе мы пригласим к себе Джорджину и Гарриет погостить.

Итак, Маркус вдруг уехал – лишь бы не встречаться с ней. Нелл охватила глубокая тоска. Как он посмотрит на нее при следующей встрече – с жалостью или с презрением?

В тот вечер Нелл рано ушла к себе. Смешанные чувства по отношению к лорду Нарборо не давали ей покоя, и она снова обратилась к маминой шкатулке. Граф ей нравился, она инстинктивно доверяла ему. Неужели она заблуждается?

Дневник лежал на дне шкатулки. Нелл не сразу решилась достать его. Красная сафьяновая обложка потерлась; когда она открыла дневник, оттуда выпал сухой цветок и тут же рассыпался в прах.

Стиснув в кулаке носовой платок, который дал ей лорд Нарборо, Нелл начала читать.

Через час она отложила дневник. Глаза ее были сухими. В 1795 году ее отца, Уильяма Уордейла, графа Лейборна, признали виновным в убийстве Кристофера Хебдена, барона Фрамлингема, в саду лондонского особняка Карлоу. Лорд Нарборо увидел его над умирающим Хебденом. Отец был весь окровавлен и стоял с ножом в руках. Любовницей отца была Аманда, жена Хебдена. Но хуже всего, как написала мать, поливая страницы дневника слезами, – графа Уордейла подозревали в шпионаже в пользу Франции, хотя вслух об этом не говорилось. Имя Аманды также удалось сохранить в тайне.

Отца лишили титула и земель – значит, ее брат Натан ничего не может наследовать. А потом отца повесили.

Застывшая, потрясенная, Нелл убрала дневник и заперла шкатулку на ключ. Совпадение исключено! Кто-то нарочно втянул ее в заговор против Карлоу. Но зачем? Если ее отец был виновен, он заплатил за свои преступления ужасную цену. И его семья тоже расплачивалась вместе с ним. Зачем вспоминать прошлое и впутывать ее в заговор?

Если таинственный мститель убежден в невиновности ее отца, почему не пришел к ней, не рассказал обо всем откровенно? Похоже, кто-то решил отомстить обоим семействам…

Часы пробили полночь. Лорд Нарборо часто ложился поздно; Нелл своими ушами слышала, как графиня пеняет ему за это. Возможно, он еще не спит… Надо пойти к нему и все рассказать!

Не дожидаясь, пока ее решимость ослабеет, Нелл накинула капот, сунула ноги в домашние туфли, взяла свечу и вышла в темный коридор.

Из спальни графа не доносилось ни звука. Из-под двери не пробивалась полоска света. Нелл прислонилась к стене, чувствуя себя странно опустошенной. О чем она только думала? Глупо заводить подобные разговоры среди ночи, не говоря уже о том, чтобы идти в спальню к мужчине. Гораздо лучше поговорить с ним утром, внушала она себе, дрожа не только от холода.

Вдруг из-за двери донесся тихий звон – как будто разбилось стекло. И снова тишина.

Нелл покосилась на дверь. Может, граф нечаянно разбил стакан с водой? А если ему нехорошо, если у него снова сердечный приступ? Нельзя делать вид, будто ничего не произошло! Она бесшумно повернула ручку, вошла и услышала со стороны постели ровное дыхание. И тут она почувствовала дуновение ветра, от разбитого окна. Краем глаза она уловила какое-то движение. Свеча погасла от сквозняка, но на фоне окна чернел чей-то силуэт. Гибкая фигура, которую она уже видела раньше!

Нелл бросилась к окну. Блеснул металл. Ее грубо отшвырнули в сторону. Она споткнулась, не нашла за что ухватиться и упала. Открыла рот, чтобы закричать, но голова ударилась обо что-то твердое. Комната вдруг закружилась перед глазами. Потом ее окутал мрак.