Текст книги "Тропа чероки"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

Джейсон Фландрэ сидел за ужином в обеденном зале отеля, когда услышал этот разговор.

– Не могу поверить, – говорил какой-то мужчина. – Кому нужно стрелять в женщину? Будь это Скант Лутер, я бы не удивился, но это какой-то Лонгман. Стрелял в нее из засады.

– Повесить негодяя!

– Слишком поздно, – заметил первый мужчина. – Его настиг Темпль Бун, а Лонгман чуть-чуть замешкался.

– С кем был связан этот Лонгман?

– В том-то и дело – о его связях ничего не известно. Кажется, он был на станции Чероки всего несколько дней назад, но он не видел миссис Брейдон…

– Брейдон? Так вроде бы звали того офицера, которого застрелили в Джулсбурге несколько месяцев назад?

Джейсон Фландрэ сидел к ним спиной, но почувствовал внезапный холодок. Тучи сгущаются. Кто-нибудь непременно вспомнит, кто стрелял в Брейдона, и подумает, нет ли тут связи. Какое-то время Фландрэ сидел очень тихо, перебирая в памяти все свои встречи с Лонгманом.

Видели ли их вместе? Конечно, он проявлял осторожность, но, казалось, тогда в этом не было такой необходимости, как теперь.

Хуже всего, что нужно действовать с чрезвычайной осторожностью. Люди уже размышляют над этим, и, если произойдет что-то еще, они не только начнут задавать вопросы, но и искать на них ответы.

А не убраться ли ему прямо сейчас? Взять и уехать хотя бы в Монтану или в Калифорнию? Глупо. Здесь он уже приобрел вес. Его выдвигают в губернаторы, а может, и в сенаторы. Здесь ему везло, он наткнулся на нужных людей в нужное время. Такого может больше не случится. Неужели он позволит какой-то женщине встать между ним и теми возможностями, которые откроются перед ним просто потому, что он сможет время от времени осторожно пользоваться своей властью?

Но что же теперь делать? Он лишился своей правой руки, но, по крайней мере, Лонгман хоть болтать не будет. Фландрэ задумчиво перебирал людей из старой банды, тех, кто остался еще верен ему. Большинство из них просто негодяи, люди без чести и совести, они преданы ему до тех пор, пока у них есть деньги, чтобы играть в карты и покупать виски. Никому из них он не доверяет.

А как насчет того молодого парня, дружка Индюка Джо? Он, по словам Лонгмана, умеет обращаться с оружием и пьет не сильно.

Джейсон Фландрэ заканчивал свой ужин без всякого аппетита. Конечно, пытаться убить сейчас Мэри Брейдон – чистейшая глупость, но нельзя же оставить ее в живых?

Фландрэ вышел на улицу, огляделся, вытащил из жилетного кармана часы, взглянул на них, снова опустил в карман и отправился в свою контору. Там его поджидал Джорди Нефф.

– Верно, что болтают про Джо?

– Да, его убил Темпль Бун.

– Может, мне заявить на Буна? Индюк Джо был моим партнером.

– Это ведь ты был с ним на станции Чероки? И вы видели только одну женщину?

– Женщину и мальчишку, сына Джона Таннера.

– Я его знаю?

– У него было ранчо где-то у Боннар-Спрингс, к западу от Оул-каньона. Имел несколько голов коров, несколько лошадей, но на его земле было хорошее природное укрытие; что-то вроде каменной крепости в скалах, и некоторые ребята стали там скрываться.

Таннеру это не слишком нравилось, но что он мог поделать? Однажды один из ребят ударил за что-то его мальчишку. Таннер заступился, и этот парень, Моди Мерсер – черт бы его побрал, – избил Таннера до полусмерти. Таннер уполз, а пару дней спустя, когда смог ходить, вернулся с ружьем. Но ему не повезло – Мерсер его убил. А через несколько дней мальчишка исчез. Никто его больше не видел, пока он не объявился на станции Чероки.

– А этот Мерсер, откуда он?

– Как я слышал, из Миссури или что-то в этом роде, но суть дела в другом: в то время Миссури был чем-то вроде отстойника для тех, кто не слишком ладит с законом. Говорили, что он в банде Кровавого Билла Андерсона. Стрелок из него не очень, но он подлый. Может пальнуть в спину или зарубить топором – от него можно ждать чего угодно.

Моди Мерсер… Нужно запомнить это имя.

– Джорди, держись подальше от Буна! Ты меня слышал?

Нефф напрягся.

– Но послушай…

– Нефф! Мне нужно несколько надежных людей, которые могут делать то, что им говорят, и умеют держать язык за зубами. Я рассчитывал на Джо Лонгмана, а теперь подумываю насчет тебя. – Фландрэ вынул из кармана две золотые монеты и положил их на стол. – Это лучше, чем клеймить коров или работать на прииске, гораздо безопаснее того, чем занимается эта шайка у Боннар-Спрингс.

Джорди Нефф колебался, но потом подумал о трех серебряных долларах в своем кармане и взял золотые монеты.

– Что нужно делать?

– Просто быть под рукой, и, если я выну свои часы из кармана левой рукой, жди меня здесь, вот как сегодня. Тебе ведь так говорил Индюк Джо?

Джорди Нефф может пригодиться. На вид молодой, аккуратно одетый юноша, да и с ружьем умеет обращаться. Возможно, в свое время он позволит ему застрелить Буна.

Если тот сможет. Темпль Бун был, все сходились на этом, очень скор на руку.

Все это хорошо, но его заинтересовал Моди Мерсер, и тот, другой, который только что оправился от раны. Человек, которого называют Скантом Лутером.

Правда, Скант пьет больше, чем следовало бы, но Скант жаждал отмщения.

Когда солнце закатилось, Мэри Брейдон вернулась в дом. Плечо почти зажило, хотя она все еще носила повязку. Вроде бы просто царапина, но болит вот уже несколько дней, а когда Мэри забывалась и двигала рукой слишком свободно, появлялась резкая боль.

Индюк Джо Лонгман, так сказали его зовут, больше не придет, но кто будет следующий?

– Он хорошо все спланировал, – говорил Бун. – Его ждал запасной конь, но его украли раньше, чем Джо успел до него добраться. Вот ему и пришлось драться. – Бун помолчал. – Не думайте, что это только из-за вас, мэм. Он нападал из засады, а мы хотим тут спокойной жизни, таких вещей нельзя позволять. Если бы его арестовали, будь в этих местах специальная власть, то тут же отпустили бы. У Лонгмана был друг, который бы его защитил. Однако он не дал нам выбора. Или ты, или – тебя.

– Не поужинаете ли с нами, мистер Бун?

– С удовольствием, мэм. Кто бы мне ни готовил, вы или Мэтти, но у вас самый лучший стол во всем Колорадо.

– Вы преувеличиваете, мистер Бун, но все равно, спасибо.

Когда все сидели за столом, Пег попросила:

– Мамочка, расскажи о своем доме, ну, когда ты была маленькой девочкой.

– Боюсь, что мистеру Буну это не интересно. Как-нибудь в другой раз.

– Наоборот, мэм. Очень интересно.

– Ладно, расскажу, если и Мэтти расскажет о себе.

– Моя история вовсе не такая, как ваша, мэм, хотя, если вы хотите ее услышать, пожалуйста. – Она помолчала, держа в руке чашку. – Но сначала вы, мэм.

– Сейчас уже ничего не осталось от того поместья, где я родилась. Мой дедушка назвал его «Пестрые дубы», моя семья жила там сто лет, еще до того, как был выстроен большой дом.

Когда первый представитель нашего семейства приехал туда в тысяча шестьсот шестидесятом году, это было дикое место. Он вырубил деревья, построил хижину и конюшню и стал пахать землю. Потом выбрал место для большого дома, оставив только прекрасные большие дубы, которые там росли. Он был армейским офицером и привез двоих своих людей, каждый из них получил себе землю поблизости и работал на него.

К тому времени, как я родилась, строительство было закончено. У нас были прекрасные лошади и экипажи…

– И рабы? – поинтересовался Бун.

– Никогда. Корабль моего предка, ну того, что построил первую хижину, был захвачен алжирскими пиратами, и он сам некоторое время был рабом…

– Но он же был белым?

– Да, но в Алжире, Тунисе, да и в других местах было много белых рабов. Если уж речь зашла об этом, в Европе были рабы за тысячу лет до того, как там увидели первого чернокожего. Римляне превращали в рабов греков, а позднее галлов, иудеев, всех, кого завоевывали. Я слышала, так было по всем миру. Когда завоевывают какой-то народ, людей убивают или превращают в рабов.

Однако мой прадед говорил, что рабы слишком дороги. Дешевле нанимать людей на определенную работу, чем кормить их и одевать круглый год.

Кроме дома, у нас было два амбара для сена и зерна, несколько конюшен и коровников для коров, лошадей и мулов, каретный сарай, дымокурня, погреб со льдом. Был также собственный источник.

Камень для постройки дома брали прямо на участке, а лес рубили в горах неподалеку. Мой прадед и мой дед сами присматривали за работами и сами же занимались всеми посадками.

– А в доме было много комнат?

– Я полагаю, двадцать восемь в главном доме. Как входишь – справа кабинет, налево – лестница на второй этаж. В дом можно было попасть прямо из сада. Справа от холла находилась гостиная, а слева столовая.

– Совсем как во дворце, – заметил Бун.

– Мой отец любил развлечения, поэтому у нас часто бывали гости, почти каждый вечер не меньше трех – восьми человек. В те времена люди путешествовали в каретах и по пути нередко останавливались у друзей, и конечно же, у нас часто гостили те, кто ехал из долины Шенандоа в Вашингтон.

– У вас и сейчас полно гостей, – сказал Бун, – только вам теперь приходится их делить с дилижансной компанией.

Мэри посмотрела на Мэтти, которая начала убирать со столов.

– А теперь твоя очередь, Мэтти.

– В другой раз, – ответила та. – Но это будет не такая история, как ваша, потому что я родилась не в огромном доме, а в крошечном домике с соломенной крышей, откуда было видно море. – Она замолчала, держа тарелку в руках. – Мое первое воспоминание – моя мать стоит и, загораживаясь от солнца рукой, пытается разглядеть в море лодку моего отца. Мы жили морем, но мы никогда ему не доверяли. И много бедных парней из деревни так в нем и остались, и среди них мой отец.

– Он был рыбаком?

– Да, но до этого служил солдатом. Воевал в Испании с Вэллингтоном и участвовал в битве при Ватерлоо со своим братом на стороне Бонапарта. Потом мой отец накопил немного денег и женился, женился поздно, купил лодку, и мы хорошо жили, пока море не забрало к себе его и его лодку. Только лодку оно вернуло, а его нет.

– Ты доскажешь нам потом, как-нибудь вечером, Мэтти. – Мэри повернулась к Буну. – А вы, мистер Бун? Определенно, у вас тоже есть что сказать.

Он улыбнулся.

– Ну что я могу рассказать? Я плохо помню свою семью, помню только, что сижу в поле, а отец пашет. Помню также, как высоко поднялась пшеница и как плакала моя мать, когда ее съела саранча. Я был полынным сиротой, как Уот. Холера унесла моих родителей и младшую сестричку. Мой отец хотел добраться до Орегона, но у него не было денег. Он вел шестерых коров, привязанных к задку старого фургона, но они годились лишь на корм воронам. И ни один караван не соглашался его принять. Этот фургон не выдержал бы и пятидесяти миль, и все же наша скотина сдохла первой. Все говорили, что не могут так рисковать – ждать, пока мы его починим. – Бун отодвинулся от стола. – Конечно, они были правы. У нас не хватало припасов для такой поездки. Отец считал, что можно прокормиться охотой. Он не подумал, каково это – оказаться вдалеке от караванных путей и целыми днями никого не видеть. Отец был хорошим охотником, метким стрелком и трудягой, но тут требовалась еще и удача, а ее у отца не было. Год за годом я наблюдал, как его изводили паводки, мороз, засуха и саранча, но он всегда пытался начать все снова.

Когда последняя керосиновая лампа была потушена и только тлеющие в камине угли отбрасывали танцующие по бревенчатым стенам тени, Пег прошептала:

– Мама, если бы этот человек убил тебя, я бы тоже стала полынной сиротой?

– Он не убил меня, Пег, и никогда этого не сделает.

– А все-таки?

Мэри лежала с широко открытыми глазами, уставясь на потолочные балки.

– Да, Пег, боюсь, что да. – Но тут же добавила: – Спи, девочка. С тобой все будет хорошо. Мэтти позаботится о тебе.

Через некоторое время Пег снова прошептала:

– А мистер Бун? А Уот?

– Да, Пег, мистер Бун и Уот – тоже. А теперь, засыпай.

Глава 14

В окне только-только забрезжил свет, а Мэри уже была на ногах. Она нашла свой кошелек и тщательно пересчитала все оставшиеся деньги. Перед отъездом она продала жемчуга, которые подарил ей отец на семнадцатилетие, чтобы купить экипировку. Маршалл продал двух лошадей, которых умудрился сохранить во время войны, и они смогли отправиться на Запад – сперва Маршалл, а потом она с Пег. Деньги быстро таяли, а здесь Мэри не сможет заработать достаточно, чтобы обеспечить дочь.

Она очень трезво размышляла, что станется с Пег, если ее убьют. Люди всегда думают, что такого с ними никогда не может произойти, но она видела, что случилось с Маршаллом, с самым лучшим, самым смелым и добрым из всех мужчин.

Сколько лет должно пройти, прежде чем Пег станет взрослой. А Уот? Нужно думать и о нем. Он крепкий маленький мужчина, делает мужскую работу весело и без возражений, радуясь, что наконец-то обрел свой дом, но Уот теперь член ее семьи.

«Он хороший мальчик, – подумала она, – но слишком скрытный, слишком замкнутый, слишком молчаливый». Вот если бы вернуть те платья, которые она когда-то раздавала, считая их немодными! Будь у нее материя, иголки, нитки, пуговицы, можно было бы починить старую одежду или даже сшить новую.

Ее чемоданы! Почему она не подумала о них! Они хранились у Брустеров, можно написать им, попросить их прислать. К счастью, шитью обучались все молодые леди. Шитье, верховая езда, музыка – все это считалось необходимым для девушки, и танцы, конечно же.

Мэри печально улыбнулась. Кто бы мог догадаться, что ей потребуются навыки конюшенного мальчишки, которые привил ей отец. И всякий раз, проходя по конюшне, видя, какой тут порядок, Мэри снова и снова благодарила своего отца.

Чемоданы… Нужно послать за чемоданами. Можно переделать много платьев – для себя, для Мэтти и для Пег.

Когда Мэри выходила, Мэтти разжигала камин.

– Уот отправился за растопкой. Будьте осторожны на улице, мэм, – предупредила она.

– Не беспокойся, Мэтти. Не жги газеты, ну те, что оставляют иногда пассажиры. Мы так мало знаем о войне. Порой мне просто стыдно оттого, что люди там так страдают.

– Мэм, у нас и своих неприятностей хватает. Газет не было, но я отложила книгу мистера Диккенса, вдруг тот бедняга, что ее забыл, вернется за ней. Я читала его в газетах. Мистера Диккенса, я хочу сказать. – Мэтти помолчала. – А вы не получаете писем из дому, мэм?

Губы Мэри сжались, но ответ прозвучал спокойно:

– Нет, Мэтти. Я из Вирджинии, и большинство моих друзей на стороне южан. Мой муж был офицером армии юнионистов, мой отец был против Гражданской войны. Боюсь, многие из моих друзей считают меня предательницей.

– Я мало что знаю о войне, мэм. Я как раз уезжала, когда началась эта заварушка. Что-то насчет рабства?

– Не совсем, хотя частично и из-за этого. В основном это касается прав штатов – может ли штат или какая-то нация главенствовать над другими. Стыдно сказать, но я знаю об этом меньше, чем должна. Дома об этом много говорили, но я была тогда совсем еще молоденькой девушкой; верховая езда, танцы и вечеринки – вот и все, что меня интересовало. Мало кто понимал тогда, насколько это серьезно, пока не стало слишком поздно. Совершенно неожиданно все молодые люди надели военную форму – либо серую, либо синюю – и уехали на войну. Некоторые наши старые друзья писали, что такое война, но боюсь, меня это только раздражало. Война все разгоралась, но говорили больше о повышении в чинах, кто кем и где командует, а не о самой войне. – Мэри помолчала. – Я пошлю на Восток за чемоданами, которые там оставила. Думаю, там найдется что-нибудь, что можно переделать.

– Мэм, вы уверены, что они еще целы? Я хочу сказать, там ведь стреляют, и все такое…

– Надеюсь, что целы.

Мэри замялась. Она напишет Марте Брустер, но, может быть, стоит написать кому-нибудь еще, какому-нибудь официальному лицу. Да-да, так она и сделает.

Мэри подошла к двери, внимательно посмотрела по сторонам, вышла на улицу и направилась в обход корраля. Нужно изменить распорядок дня. Она вспомнила предупреждения Темпля Буна и кое-что из того, что слышала от отца: следует избегать заведенного порядка, когда сражаешься с индейцами – индейцы быстро схватывают ваш образ действий и используют приобретенные знания.

Мэри прошла через конюшню, где Ридж Фентон запрягал упряжку для подъезжающего дилижанса, и остановилась у двери.

– Мистер Фентон! Вы слышали что-нибудь о войне?

– Не много, мэм. Знаю, что все еще воюют. – Он распря милея, положил руку на шею лошади. – Это так далеко, мэм, а нам тут нужно о стольком думать.

Мэри медленным взглядом обвела холмы, отыскивая какие-нибудь признаки вражеского присутствия. Не очень-то она сильна в этом – вполне может пропустить то, что заметил бы мужчина, такой, как Темпль Бун или Ридж Фентон. Потом прошла через двор, сердце ее сильно билось. От страха? Или это было предчувствие?

Войдя на станцию, Мэри осмотрелась вокруг – как бы сделать станцию еще более привлекательной? Она понимала, что не может соревноваться с бывалыми станционными служащими, у нее нет пока опыта. Но создать успокаивающую домашнюю атмосферу – это она может. По пути из Миссури Мэри заметила, что большинство станций были грязными, неприбранными, а еду зачастую небрежно швыряли на столы.

Она была уверена, что Марк Стейси еще не принял решения относительно нее, а Бен Холлидей и вовсе ничего о ней не знает. Поэтому нужно работать и работать – и не так, как остальные, а гораздо лучше.

А что же Скант Лутер? Время от времени она слышала, что он где-то поблизости, что он вынашивает планы мести.

Первый дилижанс въехал во двор. Пыль лежала на нем черным, блестящим слоем, точно так же, как и на шестерке лошадей, которая везла его. В дилижансе сидели полдюжины мужчин и четыре женщины, все они весело смеялись и болтали.

Мгновение спустя подъехал еще один экипаж, кто-то высунулся из него и спросил:

– Почему мы остановились? Это же не ранчо!

– Да, не ранчо. – Какой-то молодой человек спрыгнул с сиденья рядом с кучером. – Но это последняя остановка, где можно выпить чашку чая или кофе. Нам еще ехать несколько миль.

– Прекрасно. – Молодая женщина приняла его руку и спустилась вниз! – Регина! Ты идешь?

– Почему бы нам не потерпеть? – послышался голос из кареты. – Это же дилижансная станция. Представляю, какая у них ужасная еда!

Молодой человек с кудрявыми волосами повернулся к Мэри:

– Это верно? У вас действительно ужасная еда?

Она улыбнулась.

– Почему бы вам не попробовать? У нас очень хороший кофе, чай тоже есть. Не хотите ли войти?

– Арчи! – позвала Регина. – Ну что же вы?

– Меня мучает жажда, – отозвался Арчи, – а кроме того… – Он повернулся и снова взглянул на Мэри. – И хозяйка очень хорошенькая!

Еще один мужчина сошел с дилижанса и подал руку еще одной молодой женщине.

– Он прав, Регина. Мы действительно хотим пить. Хотя нам и осталось всего несколько миль, я бы почувствовал себя лучше, если бы что-нибудь выпил, пусть даже воды.

– Идите, если хотите, – сказала Регина. – Меня обслужат здесь.

Она повернулась и взглянула на Мэри.

– Чашку чая, пожалуйста.

Мэри Брейдон улыбнулась.

– Простите, мы обслуживаем только за столами.

– Но я – Регина Кольер!

– Как мило с вашей стороны! Но мы обслуживаем только за столами.

Регина Кольер рассердилась. Как? Это станционная служка еще и дерзит?

– Боюсь, вы меня не поняли, – сказала она ледяным тоном. – Я дочь Престона Кольера!

Мэри Брейдон улыбнулась.

– Я прекрасно поняла вас, мисс Кольер. Мы очень заняты, у нас нет времени обслуживать в экипажах или дилижансах. – Мэри снова улыбнулась. – Я не смогла бы обслужить вас в вашем экипаже, будь вы самим президентом Линкольном. Конечно, – добавила она, – он бы меня об этом и не попросил!

Повернувшись, Мэри пошла к столам, где, смеясь и болтая, собрались молодые люди. Мэтти только что обслужила последних и поставила на стол блюдо с пирожными.

Арчи подошел к экипажу Регины.

– Пошли! – пригласил он. – Кофе действительно очень хороший, и пирожные тоже! – Он предложил ей руку.

– Нет, – упрямо сказала Регина. – Я останусь тут. Не желаю подчиняться этой… этой женщине!

– Пойдем же, Регина! Ты ведь понимаешь, у них здесь свои правила. А она в самом деле очень приятная женщина!

– Делай как хочешь. Я не позволю, чтобы меня оскорбляли всякие официантки!

Улыбка исчезла с лица Арчи.

– Ну, извини. – Он вернулся к столу и присоединился к оживленной беседе.

Мэри снова наполнила его чашку.

– Спасибо, – сказал молодой человек. – Нам хоть и недалеко ехать, но на дороге такая пыль!

– Понимаю. Вы едете к Престону Кольеру?

– Да, там бал, прием в честь какого-то важного парня из Англии – приехал сюда поохотиться и посмотреть, как развиваются колонии. Он, правда, отличный малый, и, говорят, это его второй приезд, хоть не думаю, что он тогда заезжал так далеко на Запад.

– Уверена, ему тут понравится. Не хотите ли еще чего-нибудь?

– Нет, ничего, спасибо. – Арчи поколебался и сказал: – Я должен извиниться за мисс Кольер.

– Не стоит. Я нисколько не обиделась. У нас у всех бывает плохое настроение, и, несомненно, она устала.

Арчи посмотрел на нее с несколько озадаченным видом.

– Вы тут недавно, мисс?..

– Брейдон. Миссис Мэри Брейдон.

– О! Значит, тут заправляет ваш муж?

– Майор Брейдон убит. Я – вдова.

– Простите. Я не хотел проявлять излишнее любопытство.

– Уверена, что не хотели. – Мэри увидела, что все подтянулись к своим экипажам. – Надеюсь, у вас будет приятный уик-энд. А теперь прошу меня простить. – Она подошла к столам и стала собирать посуду.

Молодой человек, все еще в замешательстве, проследил за ней взглядом и направился своему экипажу.

– Надеюсь, ты получил удовольствие от беседы? – язвительно спросила Регина.

– Да, получил, – согласился Арчи. – Ваша соседка – удивительная женщина.

– Она – не моя соседка! Это всего лишь станция на Тропе Чероки, и я полагаю, что она работает на компанию. Мы никогда здесь не останавливаемся, – добавила она.

– А сэр Чарльз уже на ранчо? – спросил Арчи, меняя тему.

– Да. Он приехал вчера с отцом. Думаю, хотел пойти на охоту сегодня утром. Ты ведь знаешь – всегда найдется какой-нибудь олень, хотя отец говорит, что олени исчезают – как только сойдут снега, они уходят в горы.

– Говоришь, он уже бывал здесь?

– Да, полагаю, что-то вроде дипломатической миссии. Приезжал в Вашингтон еще до того, как началась война, но провел там всего несколько недель.

– Я кое-что слышал о нем, но мы никогда не встречались, – сказал Арчи. – Мой брат знал его в Париже, они вместе учились. Для такого молодого человека он сделал замечательную карьеру. Был в Каире, в Константинополе, в Вене и Риме – то с тем, то с другим поручением.

– Отец познакомился с ним в Вашингтоне, и, когда он выразил желание поохотиться, пригласил его к нам.

– А кто еще будет?

– О, обычное общество. Тальботы, Кинги, Уильямсы и еще какой-то мужчина, я с ним никогда не встречалась, но говорят, он не только красив, но и очень важная персона – полковник Фландрэ.

– Он мелькал в Денвере. Думаю, вкладывает деньги в золотые рудники. Вокруг столько незнакомых людей, что трудно всех и упомнить. Они приезжают и уезжают, вкладывают деньги в рудники, или в скот, или в строительство городов. Сегодня – одно, завтра – другое…

Арчи посмотрел вперед. Вдалеке, в конце извилистой дороги, показались белые колонны дома Кольеров.

Пег стояла в дверях и наблюдала, как отъезжают экипажи. В течение часа проехало еще четыре кареты, потом показалась пятая.

– Мама, куда это они все едут и едут?

– Думаю, к мистеру Кольеру, на уик-энд.

– Также было и в «Пестрых дубах», когда ты была маленькой?

– Да, только местность здесь позеленее, да и экипажей тогда было побольше, а ближайшие соседи просто приезжали верхом. Мы жили дружнее, чем живут сейчас.

Ближе к полудню прискакал Темпль Бун.

– Миссис Брейдон! Держитесь поближе к станции и не выпускайте детей. Есть сообщение о набеге индейцев на маленькое местечко восточнее Вирджиния-Дейл.

– Но ведь это очень далеко отсюда?

– Мадам, они сожгли дом и убили двоих мужчин. Судя по следам, они держат путь на юг. – Он вскочил на коня. – Надо сказать Риджу. – Бун оглянулся. – Будьте осторожны!

Индейцы… здесь?