Текст книги "Тайна сломанного револьвера"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Глава 7

Я шел к Затерянной Реке. Она должна быть где-то недалеко, из описания было довольно ясно, где ее искать. Это место должно напоминать окрестности Фоссил-Спрингза, где теперь стоит электростанция.

Затерянная Река была затерянной в буквальном смысле слова: ложе ее небольшое и скалистое, поток вырывается из-под земли, стремительно пробегает по короткому каменистому руслу и исчезает под скалой. Вода, как писал в дневнике Джон Туми, чистая и холодная, без минеральных примесей. Когда я туда доберусь, глоток воды будет мне просто необходим, если раньше не набреду на какой-либо другой источник. Вряд ли когда-нибудь еще доведется оказаться так близко к этим местам, поэтому хотелось проверить то, о чем писал Туми. Если бы это удалось, а затем я смог бы пробраться в старый каменный форт на ранчо, у меня был бы готовый сюжет.

Но мне уже нужен был не только сюжет. Сначала я просто не мог поверить в то, что происходило, затем вообще не думал ни о чем, кроме спасения, теперь же совершенно сходил с ума. Меня распирала ярость. Уже были вспышки неприязни, раздражения, страха, а сейчас на смену им пришел гнев. И это был отнюдь не внезапный всплеск эмоций, который быстро проходит, а глубокий, сильный гнев, жажда мести.

Жизнь научила меня никогда не драться ради одной победы. Всегда должно быть нечто большее, чем победа. Я говорил себе: «Ты преуспеваешь, времена скитаний давно закончились, война стала достоянием истории, через насилие и жестокость ты уже прошел. Ты стал цивилизованным человеком». По теперь за мной гнались. На меня напали и вынудили бежать. Эта мысль приводила меня в бешенство! Меня заставили скрываться. Надо мной издевались, в меня стреляли. К тому же и это больно задевало меня не воспринимали всерьез.

Теперь у меня была более важная цель. Сюжет для романа уже не имел такого значения. Я должен вытащить на свет божий то, что они так тщательно скрывали, и разоблачить их.

В глубине моего сознания засела еще одна мысль. Жили два человека по фамилии Туми, которые, если моя догадка верна, перегнали скот на запад только для того, чтобы здесь их убили и ограбили. Читая и перечитывая несколько страничек из дневника, погружаясь в изучение их жизни в Техасе, я сам не заметил, как полюбил этих сильных, независимых людей, которые действовали в духе лучших американских традиций. Да, я должен признать, наряду с гневом появилось и осознанное желание отомстить за них, доказать, что их усилия не пропали даром.

Остановившись в тени под скалой, я изучал окрестности того места, где стоял. Теперь каждый шаг нужно делать осмотрительно, каждое движение должно быть обдуманным. Если эти парни поджидают внизу, нельзя, чтобы они меня обнаружили. Не налететь бы на кого-нибудь из них случайно. Я осторожно вышел из укрытия. Держась в тени скалы, начал спускаться по отлогому склону, укрываясь за кедрами, которые часто попадались на пути, и прячась за большими камнями и кустами.

Внизу я заметил старую индейскую тропу, которая шла по дну ущелья. Выло очень тихо. В глубине каньона уже сгущалась жара. Крадучись, я пошел вдоль тропы. Следов лошади или человека не было, только однажды я заметил след оленя или горного козла. На мягком песке отпечатки копыт были нечеткими, и трудно было с точностью определить вид животного. Тут и там попадались кучки сплетенных сучьев, принесенных сюда водой и застрявших между валунами. Я высматривал себе палку, которая могла бы служить оружием и в то же время пригодиться как посох.

На лбу у меня выступил пот, рубашка взмокла. Время от времени я останавливался и прислушивался. За мной охотились, охотились люди, которые, несомненно, убьют меня, как только обнаружат. Без оружия я был беспомощен или почти беспомощен.

Снова и снова я непроизвольно останавливался, ожидая, что сейчас раздастся какой-нибудь звук, боясь увидеть глаза человека, стоящего неподалеку. Я знал, что пустынные горы могут довести до такого состояния кого угодно, даже если он находится в менее отчаянном положении. И раньше, когда мне ничто не угрожало, я часто испытывал такое же чувство.

К юго-западу возвышалась плоская громада плато Нью-Ривер. Когда-то давно я ночевал в каньоне у подножья его скалистого склона и вроде бы хорошо должен был запомнить местность в том районе. Если в удалось напиться из Затерянной, я бы мог двинуть на юг и подняться на плато. Там, на северной стене каньона, было старое тайное убежище, где скрывались джентльмены удачи.

Внезапно до меня донесся стук копыт и грубая брань. Я мгновенно бросился на землю и спрятался за каким-то колючим кустом. Это было неподходящее укрытие, но другого не было. Я встал на одно колено, моя рука сжала гладкий, отполированный водой булыжник величиной с кулак. Всадник появился из узкого бокового каньона, который я не заметил, прямо передо мной. Ковбой привстал в стременах и огляделся. Он все еще бормотал проклятия, обращаясь к своей лошади, которая, очевидно, поскользнулась на камне. Бросив взгляд вокруг, он сунул руку в нагрудный карман и, достав табак и бумагу, начал скручивать сигарету. Он стоял ко мне вполоборота, но я знал, как опасно, когда тебя замечают краем глаза. Это еще хуже, чем если тебя видят прямо перед собой. Поэтому я выжидал.

До него было не более двадцати метров и все же слишком далеко, чтобы попасть камнем, даже если бы я был уверен в своей меткости. А уверен я не был. Много лет прошло с тех пор, как я играл в мяч, да и в бейсбольной команде я не блистал. Но мне очень нужна была эта лошадь, а если не лошадь, то хотя бы револьвер.

Сосредоточенно, стараясь не смотреть прямо на него из страха, что мой взгляд привлечет внимание, я изучил разделявшее нас пространство можно ли пересечь его бесшумно. Это место было все же попроще, чем некоторые места, которые мне приходилось пересекать в Корее, в столь же неблагоприятных условиях. Но с тех пор прошло уже несколько лет.

Если бы он повернул голову в любую сторону, то почти наверняка увидел бы меня. Со всей осторожностью, на какую только был способен, я ступил одной ногой вправо, затем перенес на нее вес тела и придвинул другую ногу. Теперь я был сзади него. Я выпрямился, наблюдая за лошадью так же внимательно, как за всадником. Поле зрения у лошадей шире, чем у человека, и из них двоих, как я опасался, она может заметить меня первой.

Пощупав ногой песок, я сделал большой шаг к ним. Ветер дул от лошади в мою сторону, поэтому я сделал еще шаг, затем еще один. Теперь на пути лежал большой валун округлой формы. Пригнувшись, я стал обходить его справа. Сделал еще два шага как вдруг лошадь отпрянула в сторону и фыркнула. Мгновение, и я рванулся к ним. Тут всадник заметил меня и потянулся к револьверу.

Давно прошли времена, когда умение выхватить револьвер решало все. Сноровка у этого парня была не лучше, чем у обычных людей. Лошадь нервно переступала с ноги на ногу, я мчался на них. И в тот момент, когда рука его сжала револьвер, я швырнул камень, вложив в бросок весь вес тела и всю силу руки. Я рассчитывал и на то, что он может уклониться, но это позволило бы мне приблизиться. Однако, хотя он и сделал быстрое движение головой в сторону, камень попал ему точно в подбородок. Револьвер был уже почти вытащен, когда пальцы всадника конвульсивно сжались, указательный нажал на спуск, и раздался выстрел. Пламя, вырвавшееся из ствола, прожгло борозду на боку лошади. Животное шарахнулось. Удар камня и рывок лошади вышибли всадника из седла. Я бросился к нему и в тот момент, когда он коснулся земли, заехал ему правой в челюсть. Что-то хрустнуло, он пронзительно вскрикнул: челюсть была сломана еще камнем, а мой кулак окончательно раздробил ее. Наполовину вытащенный револьвер снова скользнул в кобуру. Быстрым движением я выхватил его и, пока ковбой стонал, обхватив руками подбородок, сорвал ремень с кобурой.

Затем, не обращая на беднягу внимания, поискал глазами лошадь. Испуганное животное отбежало метров на сто, наступило на повод и остановилось. Мне нужна была лошадь, но ружье, висевшее у седла, еще нужнее. Оставив ковбоя, который все еще стонал, я пошел к лошади. Она подпустила меня на близкое расстояние, а затем отбежала на несколько шагов. Я пошел за ней, говоря ласковые слова, и, наконец, она позволила подойти настолько близко, что я смог ухватить повод. Через мгновение я был уже в седле.

Этот выстрел мог накликать беду, и я не желал дожидаться неприятностей там, где он прогремел. Трудность была еще в том, что на дне каньонов дороги особо выбирать не приходится. Я поехал в сторону Нью-Ривер, я взял курс на седловину между холмами к тропе, которая шла по краю каньона Грейпвайн. Затем, повернув к ущелью Грея, обогнул громаду Нью-Ривер и увидел впереди себя след на тропе. Это были следы лошади, идущей шагом. Я узнал их еще до того, как услышал голос:

Это вы стреляли?

Голос принадлежал Белл. Она сидела в седле, в густой тени от зарослей можжевельника.

В меня стреляли. Вернее, он вытаскивал револьвер, чтобы выстрелить, но я оказался проворнее.

Вы его убили?

Нет... Но теперь он топает пешком, и у него сломана челюсть. Можете быть уверены, он уже вышел из игры.

Куда вы направляетесь? поинтересовалась она.

Я пожал плечами.

К Роберз-Руст или куда-нибудь еще. Нам лучше убраться из этого района.

И оставить мое ранчо?

Но вы же оставляли его раньше. Вернетесь с помощником шерифа. Я сделал бы так.

В лощине мы пустили лошадей шагом. Плато отбрасывало тень на большую часть тропы, лишь изредка солнце пробивалось между скалами и заливало ее своим светом. Я почувствовал голод. У седла висели сумки, но в них не было ничего съестного. Там был табак, но я не курю. Кроме табака я нашел спички, обрывки сыромятных ремней, горсть патронов к винчестеру и два к револьверу.

Только бы выбраться отсюда живыми, сказала Белл.

Я посмотрел на нее. Голова моя была занята теми же мыслями, но я не знал, действительно ли она понимает, в каком положении мы оказались. Конечно, им известно, что до нас всего несколько миль. Теперь уже, наверное, нашли человека, которого я изуродовал, или найдут еще до темноты. Я надеялся, что его обнаружат. Так будет лучше для него. Он тяжело ранен, а вреда нам уже не причинит.

Города, автострады, люди всего в нескольких милях отсюда. Пустяковое расстояние по нынешним временам. Но между нами и спасением, которое они сулят, лежат эти несколько пустынных горных миль. А люди верхом и на джипах здесь, рядом. Они охотятся за нами.

Знаете, кто меня сейчас интересует? спросил я, оглядывая холмы. Пио Альварес.

Пио?

По мере того как мы продвигались все дальше вглубь каньона, я рассказывал ей о Пио. Я говорил о Корее, о холоде и мучительном отступлении, о том, как мы с Пио сражались плечом к плечу, вместе укрывались в скалах и зарослях, ползали на брюхе. Многого я ей не стал рассказывать; ведь тот, кто не испытал этого на себе, не поймет. Мирным обывателям, которым ничего не угрожает, тем, кто живет в теплых квартирах, сидит в мягких креслах и спокойно спит по ночам, не понять отчаяния и безумия доведенных до крайности людей, которые идут в бой и сражаются за свою жизнь, преодолевая чудовищные трудности. Мы с Пио убивали, убивали умело и жестоко, наводя ужас на врага. У тех, кто вставал между нами и свободой, было мало шансов устоять против нас. Мы их убивали, не предавая трупы земле.

Я знал Пио, по крайней мере я так считал. Его братья убиты. Он должен знать, кто это сделал и почему.

Эти люди даже не представляют себе, что они затеяли, сказал я Белл. Пио один из лучших специалистов по партизанской войне, каких я когда-либо знал... И он не ведает пощады.

Мы нашли каменную пещеру, где текла Затерянная Река. Холодная чистая вода поднималась из земных глубин на поверхность, пробегала несколько ярдов и вновь исчезала под скалой. Мы обнаружили реку в горной нише, куда лишь немногие догадались бы заглянуть. Нашим взорам открывалось углубление в скалах, где росли деревья и кустарники. К нише вел единственный проход, который в принципе мог обнаружить любой. Должен был быть и другой лаз: о нем говорилось в дневнике Джона Туми и объяснялось, как его найти.

У нас нет никакой еды, сказала Белл. Они могут просто не выпускать нас отсюда и дожидаться, пока мы умрем с голода.

Может быть, ответил я.

По бокам вздымались скалистые стены, впереди был вход в пещеру, где из узкой расщелины выходила на поверхность река. Должно быть, за многие столетия своего существования она много раз разливалась, и уровень ее поднимался, поскольку на стенах ниши, где мы стояли, были видны следы работы воды. Внизу стены были подмыты, образуя углубления, где можно укрыться. Здесь было очень тихо. Слышен был лишь рокот воды, быстро струящейся по отполированной скале. На дне речки лежало несколько обкатанных водой камней. Поток добегал почти до самого выхода из ниши и нырял в скалу, с глухим звуком исчезая в неведомых глубинах. Скалистое углубление было небольшим, всего несколько квадратных ярдов.

Вы знали об этом месте? поинтересовалась Белл.

Я прислушивался и ответил не сразу. А затем сказал:

А вы знаете что-нибудь о Джоне и Клайде Туми?

Туми? Кажется, нет, она говорила нерешительно, стараясь заглянуть мне в глаза. А почему вы спросили?

Видите ли, мне в голову пришла идиотская мысль, что все это из-за них. Я сказал «идиотская», потому что их нет в живых уже девяносто лет.

Я переменил тему:

Как ваша семья поселилась в этих местах?

Думаю, как любая другая семья пионеров Дикого Запада. Они пришли сюда, нашли подходящий участок и построили дом.

Сами построили?

Не совсем. Однажды я слышала, что он был построен другим человеком, который работал на моего деда или прадеда. Родители никогда не рассказывали мне о нашем ранчо, но настойчиво требовали никогда не продавать его. Вот почему завещание было составлено таким образом, чтобы, несмотря ни на что, земля оставалась собственностью семьи.

Какую фамилию носил ваш дед?

Кажется, Досон. Меня никогда это особенно не интересовало, да никто об этом и не рассказывал. Папа и мама упорно не хотели, чтобы эту тему затрагивали, но я случайно услышала разговор между ними и задала несколько вопросов.

А тот человек, который работал на вашего деда? Вы помните его имя?

Да, его звали Бэл Мур. Он подал заявку на эту землю и передал ее своему хозяину. Когда приходило время пасти скот, земля снова переходила к Муру.

К этому способу прибегали землевладельцы Дальнего Запада, стараясь застолбить больше площади. Их работники подавали заявку на землю обычно на те участки, где была вода, а затем либо продавали ее своим хозяевам, либо заключали какую-нибудь иную сделку, по которой земля переходила к господам, и те таким образом получали контроль над водой. А у кого вода тот и хозяин.

Что случилось с Бэлом?

Его убили. Кажется, апачи.

Отдельные детали начали складываться в общую картину. Имя Бэла Мура я знал. Он был сегундо правой рукой Туми во время перехода на Запад. Его имя дважды упоминалось на страницах дневника. Он был решителен и надежен, этот Мур, и умел обращаться со скотом, к тому же работал на семейство Туми еще с довоенных времен.

Здесь было небезопасно. Эта мысль все время сидела у меня в голове, пока мы беседовали. Сознание мое раздвоилось, и часть его постоянно была занята поиском выхода из создавшегося положения. Конечно, в горах полно укромных уголков, где можно спрятаться, но беда в том, что Рис, вероятно, знает их все. Колину они тоже знакомы. Руст, конечно, недалеко с противоположной стороны плато, но им наверняка известно и это.

Теперь они уже перекрыли все дороги, ведущие с территории ранчо, прекрасно понимая, что, если нам удастся выбраться отсюда, молчать мы не будем, а это грозит неприятностями. Однако, хотя нам и нельзя было оставаться здесь, я понятия не имел, куда направиться. Пока лучше подождать, нельзя же отправляться в путь, не зная куда. Эта передышка нам нужна. Да, мы в западне, но если Джон Туми не ошибся, где-то должен быть выход. Ведь он пытался выбраться отсюда. Здесь его, видимо, настигли, и именно тут он нацарапал последние строчки на полях страниц, вырванных из дневника.

Понимая, что дневник может быть уничтожен, Джон Туми хотел, чтобы правда жила и после его смерти. Он надеялся, что сломанный, незаряженный револьвер никто не будет осматривать... И он не ошибся.

Я нетерпеливо поднялся. У нас было мало времени. С винтовкой еще можно продержаться какое-то время, но эти парни конечно же знают, сколько у меня патронов, и, когда патроны кончатся, они придут и убьют нас. Или же бросят здесь подыхать с голоду. Я выбрался из одной ловушки только для того, чтобы попасть в новую... Если только мне не удастся найти путь к спасению, о котором писал Джон Туми.

Он рассказывал о проходе, по которому собирался выбраться. Но Туми так и не ушел из западни, в которую теперь угодили и мы. Он погиб.

Дэн, обратилась ко мне Белл, мы выберемся отсюда? Или нас убьют?

Не знаю, Белл.

Что я еще мог ответить?

Правда не знаю.

Глава 8

Ниша, в которой мы стояли, была создана водопадом. Когда-то давно, перекатываясь через край скалы, сверху низвергался поток, пробивая себе в камне русло, а затем вытекал сквозь пролом, через который мы вошли, и бежал дальше в лежащую внизу долину. Это было видно по скале и по ложу реки. Раненный, попавший в западню, Джон Туми тоже понял это. Но он пошел дальше, сделав вывод, что русло было пробито самой Затерянной Рекой. Тот поток, который падал с края скалы, подумал он, пробил себе другой путь: нашел какую-то трещину и расширил ее до таких размеров, что смог весь нырнуть сквозь нее в пещеру и выйти к подножию. Об этом и рассказывали последние строчки, которые Туми торопливо написал на полях страничек из дневника, прежде чем спрятать их в ствол кольта Бизли. Он добавлял, что теперь идет в пещеру, откуда выходит река, и постарается вылезти наружу.

Удалось ли ему выбраться? Видимо, нет. А если и удалось, то его нашли и убили вскоре после этого: ведь он так никогда и не вернулся, чтобы забрать свой сломанный револьвер. Он пытался выбраться. Раненный, в безнадежном положении, но пытался. Туми отважился залезть в черный вход в пещеру, где ревел поток.

Мысль о раненом, которого, как дичь, загнали сюда убийцы, но который имел достаточно мужества, чтобы полезть в эту черную дыру, придала мне уверенности. Я снова заговорил:

Мы выберемся, Белл. Да, мы выберемся.

Оружие тоже придавало мне уверенности: ведь я считался экспертом по шести видам оружия еще в учебном лагере перед отправкой в Корею, а уж в Корее и Вьетнаме практики было хоть отбавляй. Если они желают заполучить мой скальп, то заплатить им за него придется сполна.

Сколько еще до темноты? Я с тоской посмотрел на небо. У нас был шанс выбраться под покровом ночи и даже, может быть, пробиться «к людям». Если бы нам удалось добраться до деревни Кейв-Крик или до шоссе, то у нас появлялся реальный шанс. Но я знал, что на всех тропах стоят наготове их люди, которые только и ждут, чтобы всадить в нас по пуле. Можно было попытаться идти через горы. Если бы удалось преодолеть Агуа-Фриа, то мы попали бы в район Мейера и Дьюи, который я знал. А сумей мы добраться до телефона, я позвонил бы Тому Райли. В лощинах и каньонах сгущались тени, в воздухе чувствовалась легкая прохлада. С винтовкой в руках я подошел к выходу и выглянул. Белл сидела неподвижно. Было тихо, слышался лишь приятный шум воды, да хрумканье лошадей, щипавших грубую траву. Тишина, покой...

Затем послышался отдаленный рокот самолета. Белл тоже услышала его. Она встала и быстро подошла ко мне.

Дэн, это Колин. Вы знаете, у него свой самолет.

Зачем самолет? удивился я. Он и так должен знать, где мы... Хотя бы приблизительно.

Я видела, как они охотились с самолета на койотов.

Конечно, я часто видел, как на койотов охотятся с вертолета; можно стрелять и с самолета. Но для этого местность здесь слишком изрезанная, не то что в Техасе, Оклахоме или Канзасе, где открытое пространство, равнина. Там и охотятся с самолета. Я тихо сказал Белл:

Если выберетесь отсюда, идите к Тому Райли, который расследует убийство Альвареса. Он честный парень. Доберитесь до него и расскажите все, что знаете.

Да что я знаю, Дэн?

Думаю, вы знаете столько же, сколько и я. Два человека по фамилии Туми пригнали сюда стадо коров в 1872 году. Потом они пропали, а их скот исчез. Я полагаю, их убили, а коров украли. У меня есть основания считать, что они имели законную заявку на большие территории в этом районе. Убийцы перехватили заявку и живут с тех пор на этой земле. Они никогда не пытались продать землю. Никто серьезно не занимался вопросом, имеют ли эти люди на нее права. А наследники Туми, которые у них могли быть, даже не знали, что они наследники и что есть наследство. А если и знали, то боялись заявить об этом, опасаясь последствий. С тех самых пор семейство Уэллзов живет под страхом потерять ранчо, и их страх растет пропорционально росту цен на землю. Полагаю также, что вы можете оказаться одной из наследниц Туми... Но все это одни догадки.

Проход, через который мы въехали сюда, был уже погружен во тьму. На землю спустились сумерки, и снаружи не видно было никакого движения.

Хорошо, сказал я, садитесь на лошадь.

Белл легко взлетела в седло и взяла повод. Делать нечего, нужно ехать. В том, чтобы сидеть здесь, не было никакого прока. Поскольку они могли ждать нас где-то снаружи, чтобы взять на открытом месте, следовало ехать в сумерках, когда уже темно и стрелять неудобно. А скоро совсем стемнеет. Сейчас у нас был слабый шанс, и я хотел им воспользоваться.

Итак, мы выехали из нашего укрытия... И ничего не случилось. Где-то раздался крик куропатки, я был уверен, что это кричала именно куропатка. Мы ехали шагом вдоль склона, от одной группы деревьев к другой. Было уже совсем темно, когда лошадь Белл фыркнула и внезапно с земли к ней метнулась фигура человека, который схватил лошадь за узду. Другой вцепился в повод моего коня, и из темноты раздался голос Риса:

Бросай винтовку, Шеридан!..

Сбоку ко мне подъехал всадник и потянулся к винтовке, я вскинул ее и нанес короткий, жесткий удар прикладом в череп, голова хрустнула как спелый арбуз. В ту же секунду я скатился с седла и, упав в грязь за толстый ствол кедра, несколько мгновений лежал неподвижно. Лошади пятились, рвались, я, пригибаясь, побежал к другой группе деревьев, проехался несколько метров по крутому склону и нырнул в густую тень кедра, который стоял в добрых двадцати метрах от того места.

Рис изрыгал проклятия, наезжая лошадью на кучку людей.

Где он, черт возьми? С кем я связался, жалкие трепачи! Куда он подевался?!

Если бы я промедлил хоть секунду и не выпрыгнул вовремя из седла, они не дали бы мне уйти. Это внезапное движение застало их врасплох, к тому же я все еще был вооружен. Белл сидела в седле не шевелясь, просто ждала.

Вы бы лучше позаботились об человеке, который тут лежит на земле, сказала она спокойно. Кажется, ему здорово досталось.

Рис не обратил внимания на ее слова.

Ну, подожди, я до него доберусь.

Он хрипел от злости.

Вы уже раз попытались, заметила Белл, и ничего хорошего из этого не вышло.

Послышался звук удара, потом все стихло. Через некоторое время я услышал голос Белл:

Конечно, легко бить женщину, когда у нее связаны руки, Флойд. Я всегда знала, что вы трус. Интересно, осмелились бы вы...

Он ударил ее еще раз. Я в ярости вскочил на ноги.

Прекрати, Флойд! это был голос одного из всадников. Давай искать Шеридана, я не нанимался драться с бабами.

Черт подери! голос Риса дрожал от ярости. Да я...

Подумай хорошенько, Флойд, прежде чем начинать, голос всадника был спокоен. Здесь не место драться со своими, не то тебя ждет куча неприятностей.

Пятясь назад, я сделал неверный шаг, и камень сорвался вниз из-под моей ноги. Я пролетел фута три и под грохот камней свалился на дно овражка, промытого сбегавшей с горы водой. Тут же послышался конский топот. «Хватай его!» крикнул кто-то. По меньшей мере три всадника скакали в мою сторону. Я вскинул винтовку, поймал одного из них в прорезь прицела и выстрелил. Затем бросился на дно овражка и начал карабкаться вверх по острым камням и галечнику. Пули щелкали по скале, свистели над головой, но я двигался быстро и к тому же был хорошо защищен. Я не знал, попал ли в того парня, но теперь они будут поосторожнее, охотясь на меня в темноте. Никто не хочет умирать, а было ясно, что кто-то может отправиться на тот свет... И не обязательно я. Погоня внезапно прекратилась.

Слушайте! крикнул Рис. Он не мог далеко уйти.

К этому времени я уже ступал по мягкому песку, было совсем темно, и я продолжал лезть вверх. Вряд ли они станут убивать Белл, когда я на свободе. Но пока я ничем не мог ей помочь. Я был уже довольно высоко на склоне плато и, наконец, остановился. Он тропы меня отделяла пара сотен метров. Подъем был пологий. В некоторых местах это можно было сделать даже верхом. Так, во всяком случае, казалось днем, хотя я и не заметил никакой тропы. И конечно же любой человек мог подняться по склону пешком.

Я уже не думал о том, чтобы спастись. Мои мысли занимала только Белл, которая была в руках шайки Уэллза. Ее нужно было как-то выручать. Если у этих людей и была капля рассудка, то теперь они совсем обезумели. Им казалось, что очень просто пригласить меня на ранчо, где может произойти «несчастный случай». Но их планы провалились, поэтому они становились все отчаяннее и безрассуднее. Сталкиваясь в прошлом с преступниками, я понял одну вещь все они неисправимые оптимисты с раздутым самолюбием. Они уверены, что все их планы осуществятся, и не испытывают ничего, кроме презрения, к закону и честным гражданам.

Колин Уэллз и понятия не имел о терпении и аккуратности такого полицейского, как Том Райли. Райли сумел обнаружить связь между Мануэлем Альваресом и мною. Уже сейчас, если этого не произошло раньше, должен возникнуть вопрос по поводу смерти Пита Альвареса на ранчо Уэллза. Терпеливое расследование или же проверка, проведенная его ведомством, несомненно, обнаружат, что я служил в Корее (кстати, об этом написано и на обложках моих книг). Наверняка полиция располагает военным послужным списком Пио Альвареса.

В наши дни лишь немногие стороны жизни могут быть скрыты даже от очень нерадивого следователя, а Райли таковым отнюдь не являлся. Можно не сомневаться, что у него уже возникли серьезные вопросы в отношении Колина Уэллза. Но этот Уэллз наверняка ни о чем не догадывается.

Хотя некоторые из тех людей, что жили на ранчо, и были помощниками шерифа, вряд ли они хоть раз принимали участие в расследовании дел, выходящих за пределы округа.

Колин Уэллз, однако, прекрасно понимал, что если мы сумеем выбраться с территории ранчо, то расследования не миновать. Все свидетели будут, конечно, на его стороне, но даже если и не удастся доказать, что он совершил преступление, выяснится, что его право на землю не бесспорно, и начнут выяснять, кто же истинный владелец.

И тут я понял, что нужно делать. Нужно вернуться на ранчо и воспользоваться телефоном. Я должен срочно дозвониться в город до Тома Райли. Он может запустить машину закона, даже не находясь здесь.

Мы были в двадцати милях или чуть больше от ранчо Уэллза. Но в горной местности, если избегать тропинок, мне потребуются многие часы, чтобы добраться туда. Я подумал о ранчо Бентона Сьюарда. До Бар-Белла было вдвое ближе, но Сьюард, вероятно, дома, а с ним и его парни. Между ними, в каньоне Кугуар, было ранчо Белл, но я сомневался, есть ли там телефон. Я не мог вспомнить, упоминала ли она хоть раз о нем. Итак, если мне повезет и я не свалюсь со скалы, то доберусь до ранчо Сьюарда до рассвета. Верхом я доехал бы туда менее чем за два часа, но я слишком хорошо знал горы, чтобы недооценить время, которое придется затратить на дорогу.

Не обращая внимания на звуки, раздававшиеся сзади, я в быстром темпе двинулся вперед. Спустившись с плато, пересек ущелье Кейв-Крик, нашел тропу, которая огибала гору Крэмм, и перешел на бег. Пятьдесят шагов бежал, пятьдесят шел, временами останавливаясь, чтобы прислушаться или посмотреть на часы. Сейчас я поднимался по старой индейской тропе, которая едва различимой серой линией пересекала плато Бульдог.

Я наткнулся на нее случайно, это была большая удача. Мои глаза давно научились различать такие тропки, и внезапно я отыскал ее в темноте. Когда ходишь в горах по таким тропам многие мили, вырабатывается почти инстинктивное чутье на них. Часто я находил тропы, невидимые глазу неопытного человека.

Когда я добрался до ранчо Бентона Сьюарда и присел за конюшней, мои часы показали начало четвертого. Было совершенно темно и тихо. Глаза привыкли к темноте, и я легко различал предметы. Большой дом, построенный из природного камня, был развернут фасадом к горам. С противоположной стороны было большое окно с видом на долину Верда. Там же была терраса.

Сьюард, несомненно, дома, наверняка где-то здесь и часть его людей. Должна быть и собака, но лая пока не слышно. Меньше всего мне хотелось, чтобы она меня заметила в тот момент, когда я буду входить в дом.

Обогнув конюшню, я начал кружным путем подбираться к дальней стене дома. Тихо подкравшись, перемахнул через низкие перила, которые шли по краю террасы, и подошел к стене. Раздвижная дверь легко поддалась в этом краю замки до сих пор не нашли широкого применения, я вошел внутрь. Оказавшись в комнате, остановился и прислушался.

Винтовку я оставил за дверью, но револьвер торчал у меня за поясом, в любой момент я готов был пустить его в дело. Комната была погружена в темноту, смутно различались телевизор, диван и стол. Меня скрывала тень от шторы. Я выжидал и самым тщательным образом изучал помещение. Мне удалось разглядеть две двери и нечто, похожее на бар. Где-то здесь должен быть и телефон.

Но на баре его, кажется, не было... Не было и на столе. С величайшей осторожностью я двинулся с места и шагнул вглубь комнаты. Медленно продвинулся к одной из дверей. Диван был плохо виден и нельзя было поручиться, что на нем никто не лежит... Но диван был пуст. У двери остановился и прислушался, но ничего не услышал. Протянув руку, а взялся за ручку и мягко повернул ее, затем медленно открыл дверь.

Сердце колотилось, во рту пересохло. Поскольку сквозняка не было, я оставил дверь приоткрытой и шагнул в коридор. Справа была дверь на кухню, а там, прямо за дверью, на столе стоял телефон. Я осторожно снял трубку с рычага и набрал номер телефонной станции. Когда телефонистка ответила, я начал говорить:

Я звоню с ранчо Бар-Белл. Здесь совершено убийство, а на ранчо Колина Уэллза покушение на убийство. Пожалуйста, сообщите об этом Тому Райли, он...