Текст книги "Ручей повешенной женщины"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

Мы ехали к хижине в полном молчании.

Ни один нормальный человек, и я в том числе, не станет легкомысленно относиться к смерти другого человека. Тем более, что Джонни Вард был еще очень молод. Естественно, когда я увидел бездыханное тело на холодной земле, мне стало не по себе. Но еще больше я встревожился несколько минут спустя, когда обнаружил неподалеку следы лошади в мокасинах.

Джонни убили выстрелом в спину и, по моим соображениям, стреляли с расстояния семидесяти футов, не более. Внимательно изучив следы на земле, я пришел к выводу, что куда бы Джонни ни направлялся, он явно не торопился.

Когда всю жизнь учишься разбирать следы, начинаешь видеть куда больше, чем может увидеть любой непосвященный. Хотя у меня практически не было оснований для подобных догадок, но я готов поклясться: Джонни Вард не ждал этого выстрела.

Кто бы ни стрелял в него, это было хладнокровное и коварное убийство. Убийца знал свое дело. Первый же выстрел оказался смертельным.

Когда мы вернулись в лагерь, хижина была пуста, и, похоже, за время нашего отсутствия в нее никто не заходил. Ни разговаривать, ни готовить нам не хотелось, поэтому мы поужинали оставшимися от завтрака лепешками и печеными бобами. Потом я отправился осмотреть брод, однако никаких следов не обнаружил.

И вот, стоя у ручья Повешенной Женщины и прислушиваясь к журчанию воды, я вдруг осознал, что нам с Эдди больше нечего ждать неприятностей. Они уже начались, мы уже по уши увязли…

Что и говорить, сознание того, что в любой момент можешь последовать прямиком за Джонни Вардом, дает богатую пищу для размышлений. Вард был отличным парнем и хорошим наездником. Если живут на свете честные парни, то Джонни, несомненно, был одним из них. Он и погиб-то, видимо, из-за того, что кому-то очень не понравилась его честность. Во всяком случае, такого я придерживался мнения.

А если вдруг случится, что я последую за Джонни, то уже через несколько дней обо мне и думать забудут. Вспоминать меня будет некому. И тут поневоле призадумаешься – а чего ты достиг в этой жизни?

Когда я вернулся в хижину, Эдди читал какую-то старую газету. Он поднял на меня глаза.

– Ты думаешь, этого парня убил тот же, кто стрелял в дверь?

– Нет, ни в коем случае. Тот, кто убил Джонни, не стал бы тратить зря пули. Он залег бы в засаде и поджидал – чтобы бить наверняка, с близкого расстояния. И вот что, Эдди, – добавил я. – Мы имеем дело с безжалостным, хладнокровным убийцей. Если увидишь человека, который едет на лошади, обутой в мокасины, не поворачивайся к нему спиной, кем бы он ни оказался.

Несколько минут Эдди молчал. Потом спросил:

– Ты собираешься отвезти труп в город?

– Угу. Может, задержусь там на время расследования. Сдается мне, неделю, а то и больше ты будешь предоставлен сам себе.

– За меня не беспокойся, – отозвался Эдди. – Поезжай и занимайся своими делами.

Когда я въехал с телом Джонни на Мэйн-стрит, вокруг толпился народ. Одним из первых на глаза мне попался Гранвилл Стюарт, следом за ним – Билл Джастин.

Узнав имя покойника, Джастин несказанно удивился:

– Джонни Вард? Но я слыхал, что он сгоняет скот где-то на Вишневом ручье.

Я коротко рассказал все, что знал сам. Вокруг меня собралась кучка любопытных. Чуть поодаль стоял какой-то человек, показавшийся мне знакомым. Только я никак не мог его припомнить. Стюарт что-то спросил у меня, а когда я ответил и начал озираться по сторонам, тот человек уже исчез.

Я вдруг сообразил, кого он мне напоминает. Что-то в его облике заставляло вспомнить о Ван Боккелене. Но ведь того я в последний раз видел в Дакоте…

На следующий день было проведено дознание, и я дал свои показания. Иными словами, рассказал то, что считал нужным рассказать. В глубине души я был совершенно уверен, что виновен тот, кто ездил на лошади в мокасинах. Но для большинства горожан это означало бы «индейцы», а мне вовсе не хотелось вызвать всеобщую панику. Начались бы сплошные разговоры да пересуды, а потом кто-нибудь непременно учинит карательный набег. Индейцы бы в свою очередь схватились за томагавки, – и вот мы и глазом не успели бы моргнуть, как разразилась бы кровопролитная война. Сам-то я не сомневался: тот всадник мог быть кем угодно, но только не индейцем. Так что о мокасинах я умолчал. Рассказал лишь о том, как нашел труп. И еще добавил, что, судя по всему, Джонни Варда застрелил человек, которого он знал и с которым перед этим беседовал…

Правда, я таки немного проболтался, о чем тотчас же и пожалел. Меня спросили, смогу ли я опознать следы убийцы, если увижу их вновь, а я возьми да и брякни, что скорее всего смогу.

Этими словами я просто сам на себя мишень навесил, не хуже чем в тире.

В комнате, где проходило следствие, присутствовало несколько незнакомых мне мужчин, которые мне не понравились. Правда, одного из чужаков я знал. Это был Джим Фарго.

Я поселился в доме напротив платной конюшни. Там сдавались комнаты внаем. Вечером после следствия, повинуясь внезапному побуждению, я как можно тише передвинул кровать к противоположной стене. По счастью, это была легонькая раскладушка, так что поднять ее л бесшумно перенести не представляло никакого труда. Я уже снял сапоги и начал раздеваться, когда снова вспомнил незнакомцев, присутствовавших на дознании. И тут до меня наконец-то дошло, что один из них был Дустером Вименом. Тем самым, который ссудил мне десять долларов и представлял интересы Тома Гетти в Дакоте.

Если бы не усталость, я бы немедленно оседлал коня и махнул за холмы.

Я уже говорил, что не мастак по части кольтов. Но с тех пор, как Джастин оставил нам оружие, я не расставался ни с шестизарядником, ни с винчестером. И когда все же вытянулся на койке, то положил свой арсенал рядом с собой.

Ночной город постепенно затихал. По мостовой прогромыхали чьи-то шаги. Внизу хлопнула дверь; подгулявший ковбой споткнулся и громко выругался. Наконец все звуки стихли, и я погрузился в сон.

Внезапно ночь взорвалась грохотом выстрела. Я резко поднялся, сжимая в руке револьвер. В следующее мгновение вторая пуля глухо ударилась в стену. Я, не мешкая, выстрелил в ответ.

Наступило секундное затишье, сменившееся ревом голосов. Из коридора доносились негодующие возгласы, сопровождавшиеся яростными ударами в мою дверь. Я спустил ноги на пол, встал и открыл. На пороге стояли владелец дома и дежурный полицейский: позади них толпились мужчины.

– Что здесь стряслось? – заорал полицейский.

– Кто-то стрелял в меня, – объяснил я. – Я проснулся и выпалил в ответ.

Они вошли в комнату и осветили стену фонарем. В стене зияло два отверстия. Не передвинь я кровать, обе пули вонзились бы в меня.

– Ты переставил кровать, – заметил владелец дома. – Ты что же, ждал этого?

– Ваш постоялец за перегородкой жутко храпит, – пожал я плечами, – поэтому мне пришлось отодвинуться.

Как ни странно, они мне поверили. Большинство из них меня знали, и они никак не могли взять в толк: зачем кому-то понадобилось стрелять в такого безобидного малого? Да и сам я терялся в догадках… Ну кому я мог помешать?

Когда все ушли, я передвинул кровать обратно и снова улегся. Но прежде чем задремать, довольно долго размышлял: не пришла ли пора взглянуть на Калифорнию? Если как следует подумать, так мне всегда хотелось в Калифорнию. А уж зимой там, наверное, настоящий рай.

Вот только одно меня беспокоило: я оставил в лагере Эдди, а ему наверняка понадобится помощь. Он не справится с зимовкой один.

Чем дольше я раздумывал, тем больше злился. В конце-то концов не в моих правилах бегать от врагов. Хотя, возможно, иногда разумнее побегать…

Утром я отправился в «Маквин-Хаус» и побаловал себя отличным завтраком со всеми причудливыми гарнирами и приправами. Хотя деньжат у меня было не Бог весть сколько, но на это хватило.

Я еще сидел в ресторане, когда там вдруг появился Билл Джастин. Он уселся рядом со мной.

– Как дела? – осведомился он.

– Вы же видели Джонни Варда, – откликнулся я, нахмурившись.

– Я спрашиваю, как скот?

– В основном, в хорошем состоянии. А вообще, мистер Джастин, у вас там куча лишнего веса. Вам бы отправиться туда и отобрать приличное стадо на продажу.

Мы несколько минут побеседовали, а потом к нашему столу подошел Гранвилл Стюарт. Пожелав нам доброго утра, он опустился на стул.

– Пайк, – начал он, – некоторым из нас кажется, что настало время очистить восточную Монтану, а может быть, даже и западную Дакоту.

Я посмотрел на него, но промолчал.

– У тебя ведь репутация хорошего бойца…

– Только на кулаках.

– Боец – всегда боец. Мне нужно несколько подходящих парней. И некоторых мы уже заполучили.

Он назвал имена, но я отрицательно покачал головой. Гранвилл Стюарт был славным человеком и прекрасным скотоводом, известным всей Монтане. Но вообще-то я недолюбливал виджилантов.

– Я не мастак по части стрельбы, – заявил я. – А если нарушается закон, то пусть закон сам и разбирается.

– У полиции не хватает снаряжения, – возразил Стюарт. – Точно такая же ситуация, как раньше в Вирджиния-Сити.

– Нет уж, мистер, я лучше займусь коровами.

– Ты ведь сейчас в окружении скотокрадов! – Стюарт не мог скрыть раздражения. – Там их, вокруг лагеря, полным-полно. – Он сделал паузу. – В тебя уже стреляли…

– Похоже на то, – кивнул я. – И я сделаю все, чтобы сберечь стадо, за которое я отвечаю. Но за людьми я не охочусь.

На этом они меня и оставили. Покончив с едой, я заказал кофе. Что и говорить, по сравнению с тем кофе, что мы варили в лагере, этот был слабоват. Но все же лучше такой кофе, чем никакого.

Я сидел, не обращая внимания на окружающих, когда ко мне вдруг обратилась какая-то девушка.

Я так увлекся беседой со Стюартом и Джастином, что даже не заметил ее. Она вошла в ресторан позже меня и сидела за соседним столиком. Теперь же я разглядел, что она прехорошенькая.

– Простите, сэр. Не могли бы вы объяснить мне, как добраться до Выдриного ручья?

– Куда именно? Видите ли, мэм, это довольно длинный ручей. – Затем я добавил: – И там нечего делать такой леди, как вы.

– Я хочу проехать к дому Фило Фарлея.

В этой изящной тоненькой девушке чувствовались изысканность и аристократичность.

– Вы что, родственники?

– Родственники? – Она выглядела несколько озадаченной. Затем лицо ее прояснилось. – А, ну конечно! Он мой брат.

Повернувшись в ее сторону, я как можно деликатнее произнес:

– Там не очень много места, мэм. То есть у Фило все идет хорошо… во всяком случае, шло, когда я видел его последний раз примерно год назад. Но хижину он построил сам, а строитель из него не Бог весть какой. Я хочу сказать, что там не самое подходящее место для городской женщины.

– Ему нужна помощь, – сказала она самым естественным тоном. – Если я смогу чем-то помочь ему, я должна сделать это.

Чуть помолчав, она прибавила:

– Больше некому.

– Он ждет вас?

– Нет. Он запретил мне приезжать, поэтому я приехала без спроса.

– Я направляюсь как раз в ту сторону, мэм, – сказал я. – Работаю на Джастина. У него лагерь на ручье Повешенной Женщины. Хотите, отвезу вас туда. Но лучше вам пока остаться в городе, а я бы съездил к вашему брату, чтобы предупредить его.

– Но это же глупо, разве нет? Зачем ему за мной ездить? Пустая трата времени… А я уверена: сейчас он очень занят.

Ну, конечно, с такими женщинами бесполезно спорить… Но я все же предпринял последнюю попытку выяснить истинное положение вещей.

– Он сообщил вам, что у него какие-нибудь сложности?

– Нет… но по тону его последних писем я поняла, что ему необходима помощь.

Об этом она могла бы мне и не говорить. Фило Фарлей, хрупкий молодой ирландец из Старого Света, был славным парнем. В свое время он сражался на Северо-Западном фронте в Индии. В Монтану приехал лет пять назад и, немного осмотревшись, подыскал себе место для ранчо близ Выдриного ручья. Я знал, что забот у него хватает.

В той стороне жили двое ранчевладельцев, весьма недоброжелательно относившихся к чужакам. Вдобавок Фило пришлось выдержать ряд стычек с отрядом молодых индейцев, которые посчитали его легкой добычей.

Но, судя по всему, молодой ирландец оказался неплохим воином. Сиу потеряли двух человек и сочли за благо оставить Фило в покое.

Что до ранчевладельцев, то они пока ничего не предпринимали. Все же я знал: им не по душе новопоселенцы. Само собой, они постоянно заводили разговоры о пропаже скота. Иногда эти разговоры основывались на реальных фактах, но по большей части служили предлогом для решительных действий против новичка.

Оставив девушку в ресторане, я вышел прогуляться.

На тротуаре, беседуя с Романом Беленом, стоял Билл Джастин.

Белен, крупный ранчевладелец, всегда казался мне слишком грубым и непомерно властным человеком. Поэтому я никогда не работал на него, разве что во временной артели, клеймившей скот. Белен и сам неплохой ковбой, хорошо кормил своих людей и платил им по высшему разряду. Но я не мог ужиться с такими колючими людьми.

Смерив меня тяжелым взглядом, Белен сказал:

– Вот уж не знал, что ты дамский угодник, Пайк. Кто она?

Я рассказал ему, рассказал безо всякой охоты.

– Она хочет поехать к брату.

Лишь при этих словах я наконец вспомнил, что Белен – один из тех, кто распространял сплетни про Фарлея. Он разве что впрямую не обвинял его в скотокрадстве.

– Не смей везти ее туда! – закричал он.

Я весь так и вспыхнул… Он что, приказывает мне?

– Я обещал ей отвезти ее, и отвезу, – ответил я.

Глаза Белена вспыхнули злобой.

– Пайк, я, кажется, тебе сказал…

– Слышал, слышал, – перебил я. – Но лучше не лезь не в свое дело!

Несколько мгновений мне казалось, что он вот-вот ударит меня, но он лишь пожал плечами:

– Вези ее и будь проклят.

Поворачиваясь, чтобы уйти, я услышал, как он сказал:

– На твоем месте, Джастин, я бы его уволил.

– Пока я найду другого, все пойдем прахом, – отозвался тот. – А кроме того, Пайк славный парень.

– Может быть… Просто странно – почему он так настойчиво искал работу? И он, наверное, дружок этого Фарлея, раз берет с собой девушку.

Продолжения их разговора я не слышал, да и не хотел слышать. Больше всего я боялся, что не выдержу, вернусь и врежу Роману Белену. А тогда мне бы здорово досталось. Ростом и шириной плеч Белен не уступал Батчу Хогану, но был куда проворнее его. Примерно год назад он отдубасил Хогана, причем крепко отдубасил.

И тут я подумал, что нужно все-таки позаниматься с Эдди Холтом. Если он покажет мне, как правильно боксировать, мне это пригодится. Причем все шло к тому, что очень скоро пригодится.

Выезжая из города, я вовсе не думал о ехавшей рядом девушке. Меня тревожили слова, сказанные Беленом о Фарлее. Ведь Белен злопамятен. Уж если он вбил что-нибудь в свою башку, разубедить его невозможно.

Энн Фарлей глубоко вздохнула.

– О, какой воздух! – воскликнула она. – Неудивительно, что Фило так любит эту изумительную страну.

– Да, мэм, прекрасный воздух, – отозвался я.

Однако мне было не до воздуха и не до красот природы, я думал о Романе Белене.

Глава 8

Она была высокой и стройной; ее густые золотистые волосы имели оттенок, который обычно зовется каштановым, а глаза казались почти фиолетовыми. Возле ее носа я разглядел несколько веснушек.

– Так, значит, прямиком из Ирландии?

– Да, из Ирландии.

– Видать, вам очень захотелось повидаться с ним.

– Он же мой брат, – ответила девушка. А секунду спустя добавила: – Хотя он мне почти как отец…

– У вас что, нет других родственников?

– Есть еще Роберт, старший, но он не в счет. Его еще мальчиком сбросила лошадь, и с тех пор он навсегда остался калекой.

Мы скакали, преодолевая милю за милей. Энн хорошо держалась в седле, и я не удивлялся этому. Ведь среди ирландцев много отличных наездников. Тот же Фило, к примеру, великолепно умел справляться с лошадьми. Он был ласков даже с самыми злонравными из них.

А его сестра выглядела настоящей леди. В ней было что-то такое… Словом, то и дело на нее хотелось взглянуть.

– А вы не очень осторожны, – заметил я. – Вы так откровенны с совершенно незнакомым человеком…

Она одарила меня мимолетной улыбкой.

– Почему же с совершенно незнакомым, мистер Пайк? Мне вас показали. А когда упомянули ваше имя, я сразу вспомнила, что брат писал мне о вас.

– А кто вам меня показал?

Девушка на секунду замялась, потом сказала:

– Мистер Фарго.

– Джим Фарго? – изумился я.

– Он… он работает… точнее, работал на одну фирму, которую иногда нанимает наш адвокат. И когда наш адвокат услышал, что я собираюсь в Майлс-Сити, он посоветовал мне отыскать там его. Мистер Фарго должен был сам отвезти меня, но он оказался занят. Поэтому и указал мне на вас.

Мы продолжали беседовать, и мне почему-то казалось, что мили тают одна за другой еще быстрее, чем прежде. Энн стала расспрашивать про мою жизнь, вот я и рассказал ей про Эдди и про то, как мы с ним встретились. Упомянул и о его советах, о том, что мне неплохо бы обзавестись собственным хозяйством.

– Хотя что толку об этом говорить. У меня нет таких денег и, похоже, никогда не будет.

– Зато вы знаете повадки животных. Почему бы вам не поделиться своими знаниями? С кем-нибудь, у кого имеется капитал…

– Разве простой ковбой встретит такого?

Но потом я всерьез задумался об этом. В последнее время мне постоянно подбрасывали идеи, которые никогда раньше не приходили мне в голову. И каждая новая идея наводила на мысли о предыдущих.

Ведь и впрямь множество крупнейших ранчо в Вайоминге были основаны на иностранные капиталы, а управлялись местными скотоводами.

Мы с Энн немного поговорили об этом, а потом она снова стала расспрашивать про здешнюю жизнь. Она умудрялась задавать вопросы прямо в точку, так что отвечать ей было легче легкого. Я понимал, что в первую очередь ей хочется узнать про неприятности, грозившие ее брату. Поэтому и рассказал о его вражде с владельцами крупных ранчо. Рассказал и про Романа Белена.

Энн заинтересовалась кражами скота, мол, как это делается? Я объяснил ей, как пользоваться раскаленным железом или кольцом от подпруги, – да все ковбои знают такие штучки.

И вот пока я говорил, мне вдруг пришло в голову, что нет ничего проще, чем переделать беленовское клеймо «РБ» на «Стропило 88», о котором упоминал Чин Бакер. Да, видать, это клеймо выбирали не просто так…

Когда солнце село, я свернул в рощу и, высмотрев подходящее место, за несколько минут сколотил навес. Потом развел костер. Чего бояться? Я был совершенно уверен: никто не тронет человека, путешествующего с девушкой. В этих краях вы можете украсть скот или застрелить врага и, возможно, как-то выкрутиться. Но если тронете порядочную женщину, вас наверняка линчуют… Даже бандиты устраивают в таких случаях суд Линча.

Поужинав, мы долго сидели у огня и болтали.

Сдается мне, ничто так не развязывает мужчине язык, как общество хорошенькой девушки. В итоге Энн узнала про мена и про Монтану гораздо больше, чем я про нее и про Ирландию.

Когда мы уже приближались к ранчо Фило, Энн заметила первого бычка с клеймом «РФ». Вообще-то для ковбоя привычка обращать внимание на клейма – вторая натура. Когда куда-нибудь скачешь, ты, сам того не замечая, успеваешь разглядеть клейма на всех встречных коровах. Оно и понятно, такая наша работа. Но от Энн я этого не ожидал. Она сразу же заметила клеймо «РФ» и мгновенно сообразила, что оно значит.

– Должно быть, это клеймо Фило. – Секунду помолчав, она спросила: – Его ведь тоже можно переделать в «Стропило 88», правда?

– Да, мэм, – кивнул я. Однако, решив, что ей следует знать все, тотчас добавил: – И «РБ», клеймо Белена, тоже запросто переделывается в «Стропило 88».

– Да, да, конечно. – Она задумалась. – Так вот почему он подозревает Фило…

– Не только поэтому. По большей части потому, что ни один крупный ранчевладелец не примирится с появлением нового поселенца… скваттера. И не важно, ворует ли тот скот или нет, скотовладелец все равно станет подозревать его в краже. На самом же деле он злится оттого, что новичок пасет свой скот на лугах, распахивает земли и пользуется водой.

– А что, с водой здесь плохо?

– Угу. Сейчас-то ее полно, потому что выдался удачный год, а над Биг-Хорном прошли запоздалые дожди. Но в засушливые годы ее не всегда хватает. Мэм, если вы намерены остаться, вы угодите прямо в осиное гнездо. Эти ранчевладельцы терпеть не могут вашего брата.

Энн задумчиво посмотрела на меня.

– Но вот вы же, например, работаете на крупное ранчо и при этом ничего не имеете против брата…

– Мне-то он по душе. Идет собственной дорогой, занимается своим делом и умеет постоять за себя.

Я натянул поводья.

– Мисс Фарлей, уже недалеко, поэтому я хочу вам кое-что объяснить. Видите ли, в городе, в Майлс-Сити собираются набрать отряд виджилантов. А уж если дойдет до этого, то сразу примутся решать, что делать в первую очередь. И тогда Роман Белен непременно скажет свое слово. А Белен, он такой… По нему лучше линчевать двух честнейших фермеров, чем упустить одного вора. И потом, виджиланты, они всегда рано или поздно отбиваются от рук. Начинают с очищения округи от бандитов, а кончают сведением старых счетов. Скажите Фило, пусть держится поближе к дому. Если Белену дать волю, Фило попадет в их списки.

– Фило? Но это же немыслимо! Фило никогда ничего не крал, а уж тем более коров. Да ему и незачем. Какой вздор!

– Скажите это Белену.

Часом позже мы подъехали к дому.

На пороге появился Фило. Стоя у двери, он во все глаза уставился на нас. Он был повыше меня, светловолосый и худощавый. Впервые увидев его, стремительного и резкого в движениях, вы бы решили, что он – довольно-таки нервный парень. Но так кажется лишь на первый взгляд. По крайней мере, лично я считал, что у него вовсе не было нервов.

Когда мы въехали во двор, он сделал нам навстречу несколько шагов. Казалось, Фило не верит собственным глазам.

– Энн? – промолвил он растерянно. – Энн!

Она соскочила с седла и бросилась ему на шею. Я повернул коня.

Внезапно Фило поднял голову и высвободился из объятий сестры.

– Пайк, погоди, не уезжай. Заходи в дом.

– Пора возвращаться! – прокричал я. – И так уж запаздываю, Эдди будет беспокоиться.

– Это тот негр?

– Ты его видел?

– Он проезжал мимо. – Фило бросил на меня какой-то странный взгляд. – Я и не знал, что вы двое тут рядом.

– Ладно, я поехал. Понадобится помощь, позовите. – Последние слова я произнес, обращаясь к Энн. Затем поскакал прочь.

Но при выезде со двора я едва не остановился. Я не сводил глаз с земли, на которой явственно выделялись следы. Добрая дюжина следов. Небрежно направив коня к колоде с водой, – словно затем, чтобы напоить его, – я осторожно осмотрелся по сторонам.

Так и есть, у колоды с водой виднелось множество таких же следов – отпечатков маленьких копыт в мокасинах.

Луна низко повисла над землей. Выли койоты. Вода плескалась у копыт моего коня. Переправившись через ручей Повешенной Женщины, я выехал на берег. В хижине было темно. Внезапно меня охватила паника. Я остановился.

– Эдди? – негромко позвал я. – Эдди Холт?

Откуда-то из темноты донесся едва слышный ответ:

– Парень, до чего же я рад тебя видеть! – Чувствовалось, что Эдди и в самом деле ужасно рад моему приезду. – А у нас тут неприятности, самые настоящие…

– Я поем, – сказал я, – а ты пока расскажешь.

Расседлав коня, я вошел в хижину. Эдди накрывал на стол при свете свечи, прикрытой пустой жестянкой из-под помидоров.

– Так безопаснее, – пояснил он. – Да и нагара меньше. Я-то ужинал еще до темноты, а потом укладывался. Уж теперь я знаю, зачем Оливер проделал запасной лаз.

Эдди приготовил рагу из бобов и свинины. За ужином он сообщил, что в дверь несколько раз стреляли. Один из выстрелов разбил лампу, так что хижина едва не сгорела.

А потом, несколько ночей назад, приезжали ночные всадники.

– Ночные всадники? – переспросил я.

– Ну да… в таких саванах, как у куклуксклановцев с Юга. Сдается, думали меня напугать. – Эдди усмехнулся. – Невдомек им, что с тех пор, как в детстве меня испугала сова, я привидения ни в грош не ставлю.

Они появились ночью и с пронзительными воплями кружили вокруг хижины. Когда Эдди это надоело, он высунулся и крикнул им, что если у них пересохнет в глотке, то пусть попьют водички из ручья. Тут они впали в бешенство и сказали, чтобы он убирался, пока я не приехал, а не то они вздернут нас обоих.

Это было непохоже на Чина Бакера или Коротышку Коунса. Бакер бы сразу начал стрелять. Скорее уж это напоминало повадки людей Белена.

Со следующего дня мы вновь впряглись в работу. Мы старались держаться вместе и разлучались лишь в случаях крайней необходимости, да и то ненадолго.

С каждым днем становилось все холоднее. Наконец ударили заморозки, и листва окрасилась в пурпур и золото. Деревья покачивались под легким дуновением ветерка, напоминая высокие золотистые свечи. По утрам трава покрывалась инеем, и копыта коня оставляли темную полоску на белой глади луга.

Мы по-прежнему сгоняли скот поближе к хижине. Работали от темна до темна, поднимаясь задолго до рассвета. И не расставались с оружием. Оно всегда находилось под рукой. Однако гости не появлялись – ни чужаки, ни кто другой.

А потом выдалось несколько теплых дней. Отложив остальные дела на потом, мы с Эдди наточили косы и вышли на луг косить. Сено грузили на телегу, отвозили в корраль и складывали в скирды. Я косил неуклюже, как мальчишка. Зато Эдди был великолепен. Под легкими взмахами его косы трава ложилась ровными рядами.

Затем снова похолодало. Как-то ночью вода в бочонке, стоявшем в углу хижины, покрылась тонкой корочкой льда.

Когда мы рано заканчивали работу, Эдди учил меня боксировать. Он выполнил свое обещание и действительно раздобыл перед отъездом из Майлс-Сити две пары боксерских перчаток. Их одолжил ему Чарли Браун. Мы отыскали между деревьев ровную площадку – там и боксировали, – а для отработки ударов использовали набитый опилками мешок.

В первую очередь Эдди показал мне, как наносить прямые и боковые удары, как действовать в клинче и как ограничивать свободу действий противника. А потом добавил к этому еще несколько нечестных приемов, не годных для ринга, зато отлично подходящих для уличной драки.

Сам же Эдди действовал спокойно и уверенно. Он никогда не торопился и не причинял мне боли, но все же я никак не мог его достать.

Однако я не огорчался. Помахать кулаками я всегда любил, а Эдди был превосходным учителем.

– Профессиональный бокс, – объяснял он, – это просто всяческие приемы, отработанные за много лет. Прямой удар, например, всегда быстрее, чем свинг, поскольку идет по кратчайшему расстоянию.

За все это время нас никто не побеспокоил. Работа была тяжелой и грязной, но мы неплохо справлялись со своим делом. Лишь изредка выкраивали часок-другой, чтобы потренироваться да еще один день ушел на косьбу. И все же меня не оставляло чувство, будто мы живем в раю для дураков.

Мне не терпелось навестить хозяйство Фарлея, но я удерживал себя. Само собой, у меня хватало здравого смысла, чтобы сообразить, почему меня туда так тянет. Но тот же здравый смысл подсказывал мне, что такая девушка, как Энн Фарлей, никогда не заинтересуется ковбоем, который зарабатывает сорок монет в месяц. Не заинтересуется, даже если он правильно говорит по-английски, – а я и того не умел.

С тех пор, как я вернулся, по хижине больше не стреляли, не находили мы и следов лошади в мокасинах.

Все было тихо-мирно. Но вот однажды утром мы обнаружили, что за ночь кто-то собрал стадо, которое мы гнали в сторону хижины. Этот кто-то угнал шестьдесят-семьдесят голов скота. Следы вели к югу.

– Надо бы собрать провизии, – сказал я Эдди. – Возможно, придется гнаться за ними несколько дней. – Так мы едем за ними?

Вскоре мы уже выехали из лагеря и поскакали по долине ручья Повешенной Женщины.