Текст книги "Ландо"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 3

Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как мы покинули сосновый лес в Теннесси.

Мне казалось, что мы никогда не оставляли свои места. Здесь, в Техасе, на рыжих глинистых холмах тоже росли сосны и повсюду, куда ни кинешь взгляд, цвели розы.

Расположившись среди деревьев, мы расстелили куртки, и Тинкер принялся чинить сломанный револьвер, который я недавно выменял. Какой-то пожилой человек остановился, наблюдая за нами.

– Какой оружейный мастер появился в наших краях, – сказал он. – Этот человек умеет жить.

– Тинкер может починить что угодно. Даже часы или что-то посложнее.

– В Блонт-Хаус есть отличные старинные часы, но давно сломались…

Тинкер налил в чашку кофе и передал гостю через костер. Старик, присев на корточки, стал рассказывать:

– Сан-Августин 1717 году основали испанцы. Они выполнили свою миссию. Спустя пятьдесят или шестьдесят лет французы захватили его и построили форт. Уверен, Сан-Августин – самый красивый город из всех, которые вы когда-либо видели. Тридцать лет назад только Блонт и Картрайт соперничали с ним. Здесь находился университет, в котором мы учились, пока не началась война между Штатами. Он внимательно оглядел нас, пытаясь сообразить, кто мы такие, потом сказал: – На вашем месте я был бы поосторожней, друзья. За вами, кажется, погоня.

– Трое высоких мужчин, похожих друг на друга?

– Да, они вчера проехали через город. Очень ловкие и опасные люди, от таких жди неприятностей.

– Это его родственнички, – объяснил Тинкер, – и они собираются убить его.

– Нет ничего хуже, чем вражда между родней. – Старик допил кофе и встал. – Я посторонний человек, не знаю, что вам посоветовать. Ясно одно: нужно быть осторожными.

Тинкер оглядел меня.

– Оружие с тобой?

Распахнув куртку, я показал ему «уэлч-нэви».

– Я не очень силен в стрельбе, но если понадобится – справлюсь.

Сан-Августин находился далеко на юге, и я не имел ни малейшего понятия, как до него добраться, но Тинкер хотел, чтобы мы отправились туда.

– Самые большие ранчо располагаются на юге, – настаивал он, – вдоль побережья Галф. Некоторые из них отправляют скот на Запад, где много сочной травы, или в Канзас.

Итак, теперь нам надо ехать на юг, а следом за нами едут Курбишоу, как будто заранее знают, куда мы направимся.

– Не думай, сынок, что тебе удастся убежать от неприятностей, – сказал старик. – Самое лучшее – отыскать их и покончить с ними.

– Они все же моя родня, я никогда не нападал на них. Если же им так хочется неприятностей, то они их получат.

Старик закинул в рот жевательный табак, внимательно посмотрел на плитку, от которой только что отломил кусок, и произнес:

– Тебе придется это сделать. Парни опасны. Они предлагают сотню долларов за твою голову. Ты нужен им мертвый.

Сумма намного превышала годовой доход ковбоя, таких денег хватит, чтобы нанять каких-нибудь негодяев в Техасе и направить по моим следам. Этим Курбишоу явно не хватало родственных чувств. Ну что же, если они так хотят поймать меня, то им придется сжечь лес и просеять пепел, прежде чем найти меня.

Сан-Августин – красивое место, но разве там разбогатеешь? Да и моя кобыла на сносях. Через несколько недель родит жеребеночка. Что нам делать на Юге? Так я думал, сворачивая пожитки. Вдруг Тинкер, чинивший револьвер, спросил:

– Галф недалеко отсюда?

– К югу, вниз по реке.

Отложив револьвер, цыган занялся упряжью, а я отправился за кобылой, и только повернулся, как услышал слова Тинкера:

– Это уединенное место, где человек может укрыться… Большое имение… Хозяин – моряк…

Старик сплюнул и спросил:

– Ты размышляешь или спрашиваешь?

– Если уж зашел разговор, – улыбнулся Тинкер, – то спрашиваю.

Старик указал путь кивком головы.

– Вот дорога. Она ведет к Декроу. Тринадцать или четырнадцать миль отсюда.

Мы забрали кобылу и повозку, на которой теперь красовалась реклама наших товаров: ножи, пилы и тому подобное – словом, все, что мы везли.

Мы шли рядом. Оба в черных шляпах с лихо загнутыми полями. Тинкер – в черной домотканой одежде, с золотыми сережками в ушах, а я – в красной рубашке, куртке из оленьей кожи и черных штанах, заправленных в сапоги. Он – со своими ножами, я – с револьвером. Вместе мы представляли весьма колоритную пару.

Позади осталось почти десять миль, когда навстречу нам попалась юная всадница. Мы подошли к ней, вернее, она подъехала к нам. Ей было около четырнадцати, и держалась она вызывающе. Каштановые волосы до плеч и веснушки, рассыпанные по носу и щекам, очень украшали ее миленькую мордашку. Но, как я уже сказал, девица оказалась слишком дерзкой.

Она посмотрела на Тинкера, потом на повозку и наконец взглянула на меня. Ее глаза задержались на мне какое-то время и, по-моему, не увидели ничего особенного.

– Я Марша Декроу, – сказала она. – У нас есть часы, которые нужно починить.

Она произнесла все с таким видом, словно ожидала, что ее имя прозвучит над нашими головами как грохот барабанов, хотя ни о каких Декроу я до сегодняшнего утра и не слышал. Но даже если бы слышал о них раньше, то едва ли обратил на это внимание. Однако когда мы подошли к дому, я подумал: если деньги придают значимость человеку, то такой дом – зримое воплощение благосостояния.

Передо мной возвышался самый большой дом, который мне когда-либо приходилось видеть. Располагался он в стороне от дороги, в окружении старых могучих дубов и вязов. Зеленая лужайка перед ним занимала пять или шесть акров. К дому вела извилистая тенистая аллея, по обеим сторонам которой располагались фруктовые сады, поля и пастбища. Каретный сарай раза в два превосходил здание нашей школы в Клинче.

– Ты мастер? – спросила она.

– Нет, мэм, – ответил я. – Меня зовут Орландо Сэкетт. Я направляюсь в западные земли.

– Да? – Она сморщила нос. – Значит, ты бродяга?

– Да, мэм. Люди иногда путешествуют.

– Перекати-поле не обрастает мхом, – отрезала она, задрав нос.

– Мох густо растет только на мертвых деревьях, – парировал я, – и если вам так нравится повторять чужие мысли, то, может быть, вспомните, что пчела-путешественница добывает мед.

– Путешественники фу-ты ну-ты! – фыркнула она.

– Ваш дом выглядит как старинный замок, – польстил я. – Должно быть, он самый красивый в округе.

– Да, – гордо ответила она. – Наше имение одним из первых возникло в этих местах. Декроу, – добавила она, – выходцы из Вирджинии!

– Путешественники? – спросил я с долей ехидства.

Она гневно сверкнула глазами и не удостоила меня ответом.

– Вход для слуг – с другой стороны, – указала она Тинкеру.

– Вы не за тех нас принимаете, – обиделся я, опередив приятеля. – Мы не слуги, и не собираемся входить в дом с той стороны. Только через переднюю дверь, или ваши часы никто не станет чинить.

Тинкер странно посмотрел на меня, но не возразил Он совсем ничего не сказал. Просто ждал развития событий.

– Я обращаюсь к Тинкеру, – холодно заявила она. – А ты что умеешь делать? Скорее всего, ничего.

Один из слуг подошел к ней, чтобы поддержать стремя, и она спрыгнула с седла.

– Мистер Тинкер, – ласково сказала она, – угодно ли вам пойти со мной? – Затем, не глядя в мою сторону, добавила: – Ты можешь подождать, если хочешь.

Увидев этот грандиозный дом, я заставил себя рассуждать разумно. Ну кто ты есть? Деревенский мужлан в потрепанной куртке из оленьей кожи, домотканых штанах, покрытых пылью множества дорог, и в стоптанных сапогах. Какое ты имел право даже говорить с такой фифой, как эта Марша? Придя к такому выводу, я уселся на валун около дороги, посыпанной гравием, и посмотрел на свою кобылу.

– Поторопись, – сказал я, – и роди жеребенка. Мы им покажем.

Услышав шаги, я поднял голову и увидел высокого мужчину, худощавого, но крепкого и сильного, который шел по дороге прямо ко мне. На загорелом лице резко выделялись седые усы, что делало его похожим на испанца. Никогда раньше мне не приходилось видеть таких живых черных глаз, как у него. Они мешали мне догадаться, сколько ему лет.

Заметив меня, человек нахмурился и остановился, как будто что-то во мне его насторожило.

– Ты ждешь кого-нибудь? – В его голосе звенел металл, как у офицеров.

– Я путешествую с Тинкером, – промямлил я. – Он пришел починить часы. Марша Декроу, она живет здесь, хотела, чтобы я вошел в дом через вход для слуг. Будь я проклят, если сделаю хоть шаг.

Тень улыбки скользнула по его губам, хотя линия рта оставалась жесткой. Он вытащил длинную черную сигару, отрезал конец и сунул ее меж зубов.

– Я Джонас Локлир, дядя Марши. Разделяю твои чувства.

И я назвал ему свое имя, а потом сам, не зная почему, рассказал и о кобыле, и о жеребенке, которого она носит, и немного о своих планах.

– Орландо Сэкетт… Твое имя мне кажется знакомым. – Он задумчиво посмотрел на меня. – Я знал Сэкетта, который женился на девушке из семьи Курбишоу, родом из Каролины…

– Это мой отец, – ответил я.

– Да? А где же он сейчас?

Я поведал ему о том, как моя мать умерла, а отец ушел, оставив меня у Вилли Кэфри, и что с тех пор ничего не слышал о нем.

– Не верю, что он погиб, – заключил я, – или что Курбишоу убили его. Мне кажется, с таким человеком нелегко расправиться.

На лице Джонаса Локлира появилась кривая улыбка.

– Я должен сказать, что ты верно рассуждаешь. Фэлкона Сэкетта на самом деле нелегко убить.

– Вы точно знали его?

Удивлению моему не было конца, но потом до меня кое-что дошло, и я сразу перестал удивляться. Это же плантация Декроу. То самое место, о котором расспрашивал Тинкер! В конце концов он интересовался моряком.

– Я знал его хорошо. – Локлир вытащил сигару изо рта. – Когда-то мы были партнерами, если можно так сказать. – Он направился к двери. – Входите, мистер Сэкетт. Пожалуйста, входите.

– Меня здесь не ждут, – жестко ответил я.

Увидев, как изменилось выражение его лица, я понял, что передо мной человек вспыльчивого темперамента.

– Вы мой гость, – резко сказал он. – И я говорю, что рад вас видеть. Пожалуйста, входите!

Первой, кто попался мне на глаза, как только мы вошли в дом, была Марша Декроу.

– Дядя Джонас, этот мальчик вместе с Тинкером…

– Марша, мистер Сэкетт – мой гость. Не будешь ли ты так любезна сказать Питеру, что он останется с нами обедать? И Тинкер тоже.

Она собиралась что-то возразить, но дядя Джонас не дал ей произнести ни слова.

– Питеру нужно сказать сейчас, Марша.

Всякий, кто когда-либо слышал голос мистера Локлира, не сомневался, что он принадлежал человеку, который привык отдавать приказания и ожидать повиновения.

– Да, дядя.

Чопорно выпрямив спину, девушка послушно пошла Прочь, но негодование сквозило в каждом движении ее хрупкой фигурки. Я едва сдержал улыбку. Мое лицо осталось серьезным.

Локлир знаком предложил мне следовать за ним и повел внутрь дома. В тот момент, когда мы проходили через высокие двери, я подумал, что вошел в дом человека, совершенно не похожего на тех людей, которых я когда-либо встречал.

В маленьком холле, сразу же за дверью, на стене висел странный щит из толстых шкур и двух скрещенных стрел.

– Это щит зулусов из Южной Африки, – объяснил хозяин дома.

Огромная светлая, с высокими потолками комната, в которой мы оказались, была забита книгами. На столе стояла каменная голова, отлично изваянная и отполированная. Локлир заметил мой интерес и сказал:

– Это античная вещь из Ливии. Красиво, не правда ли?

– Да. Мне бы хотелось, чтобы Тинкер увидел это.

– Он любитель красивых вещей?

– Я подумал о мастерстве того, кто сотворил такую вещь. Тинкер своими руками может сделать все что угодно. Видели бы вы его ножи! Мы оба брились ими.

– Хорошая сталь. – Локлир потушил сигару. – Этот твой мастер, откуда он родом?

– Мы вместе жили в горах. Он мастерил разные вещи и торговал.

Умывшись в ванной, я взял щетку, стряхнул пыль с одежды и вернулся в библиотеку. Мистер Локлир сидел, держа в руках морскую карту. При моем появлении он положил ее, и она свернулась в трубочку, так что я ничего не мог увидеть.

Взяв из буфета бутылку, он налил два бокала вина. Один передал мне.

– Мадера, рекомендую. Вино, на котором выросла эта страна. Вашингтон пил мадеру и Джеферсон тоже. Каждый корабль из Африки, по приказу плантаторов, вместе с рабами вез и бочонки с вином.

Потом, когда мы сидели и пили, он спросил:

– Каковы ваши планы, мистер Сэкетт? Вы сказали, что направляетесь на Запад?

– В Калифорнию или еще куда-нибудь…

– Калифорния – прекрасное место. Однажды я хотел провести там время, но странные вещи случаются иногда с человеком, на самом деле странные. – Он кинул на меня пронзительный взгляд. – Итак, вы сын Фэлкона Сэкетта. Не так высок, как он, плечи – любой атлет позавидует. – Он снова отпил вина. – Отец когда-нибудь говорил с вами обо мне?

– Нет, сэр. Мой отец очень редко говорил о себе или о своих делах. Думаю, даже с моей матерью…

– Мудрый, очень мудрый человек. Кто не прожил такую жизнь, не сможет понять его. Твой отец не был покорным, умел противостоять обстоятельствам, и роскошь, располагающая к лени, не соблазнила его. – Джонас закурил еще одну сигару. – Тогда, значит, вам ничего неизвестно о Мексиканской войне? И о человеке, которому он помог скрыться в дюнах Падре-Айлэнда?

– Нет.

– А когда он ушел, оставил ли что-нибудь вам? Я имею в виду, вам лично?

– Ничего. Он сжал мне плечо и дал несколько советов. Боюсь, что след от его руки держался на теле дольше, чем его советы в моей голове.

Локлир улыбнулся, и вдруг где-то в доме тихо прозвенел колокольчик.

– Идемте, мистер Сэкетт, нас приглашают к обеду. – Он поднялся. – Считаю своим долгом заранее просить вас не обращать внимание на кажущееся или умышленное пренебрежение. Видите ли, – он помолчал, – вы в моем доме. И плантация моя. Все здесь принадлежит мне, но я долго отсутствовал, а когда вернулся, здоровье оказалось подорвано. Я положился на моего зятя, Франклина Декроу, а он попытался прибрать все к рукам. Он вовсе не обрадовался тому, что я вернулся. – Допив вино, Джонас Локлир поставил бокал. – Мистер Сэкетт, не бойтесь человека с ружьем или шпагой, но остерегайтесь ростовщиков. Они растопчут, уничтожат любого.

Мы остановились перед дверью в столовую. В эту минуту я готов был сквозь землю провалиться или удрать куда-нибудь подальше. Никогда прежде мне не доводилось обедать в такой роскоши. По правде говоря, мама кое-что рассказывала. Но я не мог представить, как красив длинный стол под белоснежной скатертью, убранный столовым серебром и дорогим стеклом. В душе я даже упрекнул мою мать за то, что она не научила меня есть должным образом.

– А Тинкер будет с нами, сэр?

– Не волнуйтесь, он сейчас придет.

В белом платье, похожая на юную принцессу, Марша легко и изящно впорхнула в столовую. Ее волосы были тщательно расчесаны и перевиты лентой, и я могу поклясться, что никогда раньше не видел более красивой и нежной девушки.

Она резко отвернулась от меня, высоко подняв подбородок. Но это не шло в сравнение с той гримасой отвращения, которая появилась на лице ее отца, когда, смерив меня снизу вверх, он разглядывал мою видавшую виды простую одежду.

Небольшого роста, широкоплечий, с тонким носом, мистер Декроу отличался болезненной аккуратностью и чрезвычайной требовательностью к одежде. Злое выражение глаз и жесткая линия рта свидетельствовали о дурном характере, а я понял, что этого человека следует остерегаться.

– Право, Джонас, – сказал он, – мы все привыкли к твоему образу жизни, твоим странствиям, но нельзя же переходить определенные рамки, хотя бы в присутствии твоих сестер и племянницы.

Джонас не обратил на него внимания, просто чуть повернулся ко мне и представил:

– Орландо Сэкетт, мой зять Франклин Декроу. Когда он собирается уничтожить кого-то, то делает это росчерком красных чернил и простым пером, а не шпагой.

Две женщины вошли в комнату, прежде чем Декроу смог ответить. Они были привлекательны и изысканно одеты.

– Мистер Сэкетт, моя сестра Лили Энн Декроу…

– Мое почтение, – сказал я, поклонившись.

Она выглядела удивленной, но все же протянула руку. Это была стройная, грациозная женщина, не старше тридцати лет, с приятным, но довольно грустным лицом.

– И моя вторая сестра Вирджиния Локлир.

Смуглой, яркой брюнетке, наверное, еще не стукнуло двадцати пяти. Ее точеная фигура не нуждалась в корсете, и она отлично это понимала. У нее были тонко очерченные, в меру полные губы, темные глаза и живой умный взгляд. Решительностью характера она напоминала брата.

– Мистер Сэкетт, – обратилась она ко мне, – не согласитесь ли вы сопроводить меня к столу?

Джин, как все называли ее, умела дать почувствовать мужчине его значимость. Было ли это следствием воспитания, которое она получила, или природным свойством души, не знаю. Да и какое это имело значение! Но когда она взяла меня под руку и я повел ее к столу, то испытал истинное счастье.

Затем в дверях появился слуга-негр.

– Мистер Космо Ленгро! – объявил он, и будь я проклят, если перед собравшимися предстал не Тинкер.

Но узнать его я не мог – так разительно отличался чело век, вошедший в столовую от того Тинкера, к которому я привык. На нем был отлично сшитый, тщательно отглаженный (он заплатил за это слуге) черный костюм и белая гофрированная рубашка с черным галстуком, волосы тщательно причесаны, а усы аккуратно подстрижены. Он выглядел франтом и, я бы сказал, этаким романтичным героем.

Я видел реакцию Джонаса Локлира на эту метаморфозу, когда он повернулся и узнал Тинкера. Он застыл, будто пронзенный стрелой, и стоял неподвижно, плотно сжав губы. В какой-то момент мне показалось, что он готов выругаться. Тинкер тоже не сводил глаз с Джонаса. И я знал, когда он так смотрит, то может достать стальной клинок и убить любого, кто стоит перед ним.

Тинкер слегка поклонился.

– Прошло столько лет, капитан!

Вирджиния Локлир бросила быстрый, удивленный взгляд на брата, а лицо Франклина Декроу приняло напряженное выражение. Все они были поражены, но не более меня.

В первый раз я услышал имя Тинкера, если, конечно, оно было его настоящим именем. И мне даже в голову не могло прийти, что у него в сумке лежит черный костюм или что он будет выглядеть таким модником.

Не поворачивая головы, Джонас обратился ко мне:

– Вы тоже принимали в этом участие? Вы знали о том, что он знаком со мной? – В его голосе звучала враждебность, если не сказать больше.

– Я никогда раньше не слышал ни его настоящего имени, ни о тех, кто знал его за пределами гор.

Пока мы садились за стол, я снова обратил внимание на свой вид. Декроу прав, моя охотничья оленья куртка совсем не к месту за таким столом. И тогда я поклялся, что никогда больше не попаду впросак в подобной ситуации.

Меня не особо трогали усмешки Марши, но и ее презрительные взгляды в мою сторону, но Вирджиния тоже все видела и решила сгладить обстановку.

– Называйте меня Джин, – предложила она. – Вирджиния – слишком длинно и чопорно. Мне не подходит, Джонас зовет меня Джин, и мне так больше нравится.

За столом шел разговор о вещах, в которых я ничего не смыслил, к тому же чаще всего беседа велась на иностранном языке, возможно, когда это касалось меня. Я никогда много не болтал в компании, потому что слишком мало знал. И теперь сидел и молча слушал.

Но Джин Локлир повернулась ко мне и стала расспрашивать о жизни в горах, нашей хижине, где я так долго спасался один. И я рассказывал ей о лесах, охоте, о том, как расставить капканы, о ловушках, которые мастерят индейцы.

– Ты помнишь своего отца? – вдруг спросила она. – Расскажи мне о нем.

И тут мне стало стыдно, что я так мало знаю о своем отце.

– Он был высоким мужчиной, – начал я, – на четыре дюйма выше меня, и очень сильным…

Она недоверчиво посмотрела на меня.

– Я и не предполагала, что ты такой высокий.

– Я просто широк в плечах, – сказал я. – И руки у меня не очень длинные. Поэтому кажусь ниже, чем на самом деле. Отец, – продолжал я, – владел любым оружием, хорошо знал лошадей, отлично управлялся с топором и другим плотницким инструментом. Я любил его за веселый нрав и доброту…

– Должно быть, он интересный человек, – задумчиво сказала она. – Была бы рада познакомиться с ним.

Ее слова не вызвали во мне ревности. Я вовсе не считал себя каким-то особенным и не мог надеяться, что такая красивая женщина, к тому же старше меня, заинтересуется мною. Во мне, неотесанной деревенщине, не было ничего, что привлекло бы ее.

Неожиданно я почувствовал, что обстановка за столом становится все напряженней. Сначала подумал, что столкнулись между собой Тинкер и Джонас. Но забыл о Франклине Декроу!

После обеда все слуги внезапно удалились. Потом куда-то исчез Декроу, и мистер Локлир пригласил меня и Тинкера в свою комнату.

– Хорошо, Ленгро, – постукивая пальцами по столу, произнес Локлир, – ты пришел сюда, и вовсе не случайно… Так что тебя привело?

– Золото, – просто ответил Тинкер. – Все дело в золоте, мы ждали слишком долго.

– Мы?

– В прежние времена, между нами не сложилось дружеских отношений, – спокойно продолжил Тинкер, – но, надеюсь, все это в прошлом. Золото на месте, и мы знаем, где оно. Полагаю, нам следует отбросить старые обиды и объединить усилия.

Джонас указал на меня.

– Что он знает?

– Думаю, почти ничего. Его отец знал все. Он единственный, кто остался в живых.

– А Сэкетт действительно жив?

– Может, у вас больше информации по этому поводу? – осторожно спросил Тинкер.

– Ты хочешь сказать, что я убил его? Нет, я не убивал… Не мог убить его…

– Не понимаю, о чем вы говорите, – насторожился я. – Но уверен, что мой отец жив. Возможно, он где-нибудь скрывается…

– Ты говорил, он обещал вернуться, – сказал Тинкер. – Думаешь, есть серьезные причины, из-за которых он не появляется?

В этот момент я решил, что совсем не знаю своего отца. Суровый, опасный человек по общим отзывам, и вместе с тем любящий отец и нежный муж. Я никогда не слышал, чтобы в гневе он повысил голос дома, не видел никаких проявлений грубости с его стороны.

– Если сможет, – твердо сказал я, – он вернется.

– Тогда он мертв, – холодно заметил Тинкер.

– Или опасается возвращаться, – сухо вставил Джонас, – как и я четыре года назад.

Была уже глубокая ночь, а мы все говорили. Многое из того, что я не понимал раньше, становилось ясным. Теперь я знал, почему Тинкер появился у нас в горах и откуда он родом, понял, что он никогда не собирался идти на Запад дальше Техаса. Однако кое-что еще, о чем волновались и Тинкер и Джонас, оставалось тайной. Война с Мексикой закончилась двадцать лет назад, но именно тогда все и началось.

Капитан Джонас Локлир вел корабль с продовольствием и боеприпасами для армии генерала Закари Тейлора из Нью-Йорка до устья Рио-Гранде. Там груз ожидал речной пароход, который должен был переправить его вверх по реке на расстояние около двухсот миль до Камарго. Тинкер был боцманом на корабле Локлира.

Капитан Джонас держал в строгости команду. Она уважала его, но не любила, и Тинкер не был исключением.

Миновав пролив Святого Джеймса, корабль взял курс на юг к Боса-дель-Рио и к ночи стал на якорь в устье Рио-Гранде.

Команда, за исключением капитана и Тинкера, крепко спала, когда произошли события, оказавшие столь важное влияние на всю их дальнейшую жизнь.

Прежде чем отправиться на покой, Тинкер еще раз обходил корабль, проверяя все Ли на месте.

Капитан медленно прогуливался по палубе, наслаждаясь прохладой ночи после дневной жары. Только музыка, иногда доносившаяся с берега, из поселка контрабандистов на мексиканской стороне реки, нарушала тишину.

Выстрелы они услышали оба. Первый прогремел со стороны берега, который лишь темной полоской виделся вдали. Затем последовали еще. Вспышку одного из них они отчетливо увидели в море, в полумиле от корабля. Стрельба сопровождалась криками, угрозами, звуками борьбы. Затем все стихло, и стали слышны плеск волн и скрип весел приближающейся лодки.

В лодке оказались солдаты и офицер, который обратился к капитану по-испански. Но тогда Джонас не владел этим языком, хотя позже, находясь в тюрьме, где у него было достаточно времени, хорошо его выучил. Переговоры пришлось вести Тинкеру, который немного говорил по-испански.

Прибывшие искали сбежавшего преступника, перебежчика.

Не получив никакой интересной для себя информации, офицер дал команду возвращаться, а когда лодка начала разворачиваться, – крикнул:

– Вы получите награду в пятьсот песо, за живого!

– Кто бы это ни был, – заметил Тинкер, – он очень им нужен, раз они платят так много. И нужен живым. Беглец знает что-то важное, капитан.

– Он знает, – раздался голос из моря.

За тем они увидели, как некто уцепился за якорную цепь, подтянулся и перевалился на палубу.

– Это я, джентльмены, – спокойно сказал высокий мужчина атлетического сложения, обнаженный по пояс. – Я знаю достаточно, чтобы сделать нас всех богатыми.

Беглец стоял на палубе, возле его ног расплывались лужи, а он говорил и был уверен, что привлечет к себе внимание. К своим доводам приложил еще один самый убедительный аргумент – золотую испанскую монету, совсем новую.

К тому времени трое мужчин уже сидели в каюте капитана и пили кофе. Незнакомец бросил монету на стол и указательным пальцем пододвинул ее к хозяевам.

– Взгляните, неплохая вещица, но там, откуда она взялась, миллион таких. Не миллион долларов – миллион монет, каждая из которых стоит много долларов.

Итак, там на бриге, в капитанской каюте за столом сидели Джонас Локлир, Тинкер и Фэлкон Сэкетт, который несколько лет спустя станет моим отцом. Старшим из них был Джонас, ему уже исполнилось двадцать пять лет. Встреча эта круто изменила их жизнь.

Более тридцати лет назад два корабля Джина Лафита, пирата и работорговца, нагруженные сокровищами, шли в северном направлении вдоль побережья Галф. Страшный шторм разметал их в стороны. Лафит считал, что пропавший корабль пристал к Падре-Айлэнд, длинному, узкому острову, который тянется на много миль от побережья Галф до Техаса. Но он ошибся. Корабль прибило к берегу на шестьдесят миль южнее Падре, поэтому след его затерялся.

Только пять моряков из всей команды выбрались на сушу. Один из них умер через несколько часов от ран, полученных во время крушения, второго убили кочующие индейцы каранкава, когда он пытался спрятаться в чаще подальше от берега. Оставшиеся трое, когда добрались до селения, были едва живы. Голодные, измученные, пришедшие из неоткуда, они поспешили в таверну, где напились до бесчувствия, спустив все золото, сохранившееся в их карманах.

Проснулись они в тюрьме.

Комендант деревни оказался жадным и жестоким человеком, а трое пьяных матросов, выбросивших за одну ночь более трехсот долларов, – настоящая удача для него в таком месте и в такое время. По побережью ходили слухи о сокровищах с пропавших кораблей, и местным жителям ничего не стоило сделать вывод, что трое объявившихся у них моряков где-то наткнулись на богатый клад. Оставалось только любыми средствами убедить их показать, где спрятаны сокровища, За это и взялся комендант.

Правда, он не имел представления, с кем имеет дело. Трое же были пиратами, людьми выносливыми, привыкшими к нужде, лишениям, боли и жестокости. К тому же они умели смотреть на вещи реально и понимали, как только раскроют свою тайну, их тут же убьют. А они хотели жить и быть богатыми. И поэтому молчали. Моряки утверждали, что ничего не знают о пиратских сокровищах, а деньги выиграли в карты в Каллао, в Перу.

Будучи уверенным, что они случайно наткнулись на клад, комендант гнул свою линию. И никто даже не подозревал, что чужаки сами привезли золото к берегам Мексики.

Когда один из матросов умер под пыткой, комендант испугался, что не узнает истину, и изменил тактику. Он решил напоить своих пленников, рассчитывая, что под влиянием винных паров, у них развяжутся языки. Но он недооценил их способности и переоценил свои и своих голодных охранников.

В результате напился комендант, напились солдаты, а арестованные сбежали. А прежде чем удалиться, обчистили карманы всех присутствовавших, прихватили казну, свое собственное золото, которое они успели заранее припрятать, и, едва не загнав лошадей, покинули Мексику, благо граница находилась недалеко. Вот так, шлепая по Рио-Гранде, где вплавь, где вброд, двое счастливчиков, знающих, где хранятся несметные богатства и совершенно недоверяющих друг другу, прибыли в Техас.

Шел 1816 год. Беглецы украли лошадей и отправились дальше на северо-восток, в Луизиану.

Они оба намеревались вернуться как можно скорее – вместе или каждый сам по себе; но никто из них не представлял, как это устроить. Одно дело знать, где находятся сокровища, и совсем другое добраться туда и взять их. Найти желающих финансировать такое рискованное предприятие очень трудно. Кроме того, «крыша» имеет право контролировать их действия. И всегда возникает вопрос: кому можно доверять?

Денежные запасы их скоро иссякли. Пришлось искать работу. Они отправились к морю, вскоре нанялись на разные корабли и больше никогда не видели друг друга. Несметные сокровища продолжали лежать в трюме разрушающегося корабля рядом с диким, пустынным берегом, и о них знали не только два моряка, но и жители поселка и тот комендант, ослепленный страстью во что бы то ни стало добыть золото.

Потом наступил 1846 год. Генерал Закари Тейлор вторгся в северную Мексику и одержал победу, но его армия очень нуждалась в провианте. Пароходы, курсирующие по Рио-Гранде, перевозили продовольствие с якорной стоянки на корабли, которые ждали провиант на Боса-дель-Рио. Корабли плавали вдоль берега.

Капитаном одного из таких ожидающих кораблей был Фэлкон Сэкетт.

Война с Мексикой привлекла в эти места всякого рода авантюристов, преступников, бездельников, которые сразу же отправились к устью реки – в Матаморас, Бронсвилл, Багдад, и прибрежные деревни. Двое из таких бродяг преследовали одну цель: под прикрытием беспорядка и замешательства властей, вызванных войной, добраться до золота и исчезнуть вместе с ним.

Один был последним оставшимся в живых матросом с пиратского корабля, другой – сыном его попутчика. Первый, Дюваль, теперь уже старик, нашел дорогу в Боса-дель-Рио, где получил надежную работу кока на корабле Фэлкона Сэкетта. Он был крепким стариком и, к счастью для команды, отлично готовил.

Эрику Стоутену только исполнилось двадцать четыре года, но он уже считался бывалым моряком, несколько лет плавал на грузовых и торговых судах. Чтобы попасть в Мексику, он поступил на военную службу в кавалерию, в подразделение, которым командовал капитан Элам Курбишоу.

Отправив на юг экспедицию за продовольствием, капитан Курбишоу привел своих людей в деревню, где однажды много лет назад остановились матросы, уцелевшие после крушения корабля с сокровищами. В тот вечер, перед заходом солнца, рядовой Стоутен попросил разрешения поговорить с офицером.