Текст книги "Флинт"

Автор книги: Луис Ламур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7

Когда Флинт проснулся, уже стемнело. Со двора слышались движение и звон тарелок, значит, настало время ужина. Флинт сел и опустил ноги на пол.

Нэнси вошла, когда он застегивал оружейный пояс.

– Вы ведете себя, как мальчишка, – строго сказала она. – Вам нужен отдых.

– Скоро меня ждет очень долгий отдых. – Он помедлил, глядя на нее в полутьме. – А сейчас я голоден. Так или иначе, – добавил он жестко, – я не люблю валяться в постели, когда есть дела.

Он засунул револьвер за пояс, накинул куртку и прошел за Нэнси в гостиную, заметив по дороге, что у нее очаровательная фигура.

Гостиная была просторной и удобной. На полках стояли книги: Чарльз Диккенс, Энтони Трэллоп, сэр Вальтер Скотт, Вашингтон Ирвинг, Шекспир, «История Англии» Хьюма.

Он не удивился такому подбору авторов, потому что был знаком со многими людьми на Западе и знал, какие книги они читают. Они брали с собой на Запад мало книг, зато везли лучшие.

Нэнси повернулась к нему.

– Вы интересуетесь книгами? – спросила она.

– Как вы уже обратили внимание, мисс Керриган, я одинокий человек, а одинокие люди часто склонны к чтению. По счастью, один из моих учителей привил мне вкус к Плутарху и Монтеню.

– Вы очень странный. Вы производите впечатление интеллигентного и образованного человека, однако…

– Моя реакция вчера привела вас в замешательство, не так ли? Почему люди с такой готовностью верят, что образованный человек не может применить насилие, когда насилие оправдано? Сократ был солдатом, к тому же хорошо боролся. А Бен Джонсон в поединке перед битвой победил лучшего бойца французской армии. Поверьте, список можно продолжить, ведь многие образованные и интеллигентные люди не отвергали насилия. Например, интеллигенту требуется право на доступ к информации. Лишите его этого права или введите институт цензоров – это даст интеллигентным людям повод к насилию.

– Вы считаете себя человеком Запада, мистер Флинт?

– Наверное. Но любой человек Запада приехал сюда откуда-то еще: на станции дилижансов в Аламитосе я за несколько минут услышал немецкий, шведский и ирландский акценты. По-моему, быть человеком Запада – это значит иметь особый склад характера. Сам факт, что человек добровольно едет на Запад, уже говорит об этом особом отношении к жизни, а затем у него характер меняется в зависимости от природных условий и многого другого. Обычными людьми руководят инстинкты самосохранения, продолжения рода и желание жить в безопасности, а здесь все подавляется необходимостью выжить.

– Мистер Флинт…

– Зовите меня Джим, мне так привычнее.

– Ладно… Джим. Когда вы нашли Эда, он что-нибудь говорил? Он отправился по делам ранчо, и мы не знаем, когда в него стреляли – когда он ехал по делу или когда возвращался.

– Он о чем-то беспокоился, в бреду говорил о Санта-Фе и какой-то Глэдис, вот, пожалуй, и все. При мне он не приходил в сознание, нет.

Нэнси провела Флинта к длинному столу, и он отодвинул стул, чтобы она села.

– Спасибо, – сказала она. – Такая галантность – здесь в диковинку.

Медленно, по одному, вошли работники ранчо и начали рассаживаться, бросая украдкой взгляды на Флинта.

– Вы ничего не хотите мне рассказать? – спросил он. – Я знаю, что у вас сложные времена, может быть, я смогу чем-то помочь.

– Все очень просто, – сказала Нэнси. – Порту Болдуину понадобилось очень много земли для сорока тысяч коров.

Флинту не нужны были объяснения, он хорошо знал, о чем идет речь. Очень немногие переселенцы оформляли документы на свою землю. Когда они обживали Запад, там не было ни возможности официально сделать заявку, ни тех, кто стал бы оспаривать их право на землю, если не считать индейцев. Позже судебные чиновники и бюрократы западных штатов предпочли забыть, что сделали первопроходцы для освоения Запада, и объявили о намерении заселить их земли. Эти действия, естественно, встретили сопротивление скотоводов-ранчерос.

Иногда они покупали землю у индейцев, но и в этом случае правительство редко признавало такие сделки законными.

– Ваши ковбои делали за вас заявки?

Она быстро подняла глаза, а Флинт вдруг ощутил напряженное внимание со стороны ковбоев.

– Разве это незаконно? – спокойно спросила Нэнси. – Вот ответ на ваш вопросе: да! У меня нет выбора, ну а если кто-нибудь из работников захочет оставить заявки за собой, я возражать не буду. Если нет, то я выкуплю у них землю. Иначе мы просто потеряем ранчо, которое с таким трудом построили отец и дядя.

– Должен быть другой выход, – ответил Флинт. – Вы пасете скот на земле, которая принадлежит железной дороге?

– Нет. Пасет Том Наджент и некоторые другие. Порт Болдуин, например! Но мы никогда не выгоняли скот на чужие земли, к тому же наши пастбища южнее.

После ужина они долго сидели на веранде и слушали, как у барака поет Джонни Отеро.

Флинт завел разговор о ранчо и выслушал рассказ Нэнси о ее трудах на этой земле. Его удивило, что девушка так хорошо разбирается в скотоводческих проблемах. Один из ее работников – немец по национальности – все лето проводил на ранчо, где ремонтировал дом и изготавливал мебель. Он рассказал ей о выпасе скота в Германии и Швейцарии, и она переняла эти методы: на ее земле построили дамбы, которые задерживали талую воду, сбегавшую со склонов холмов, выкопали колодцы, расчистили родники. За поголовьем следили, чтобы скоту хватало корма.

– Мой отец считал, что дети не должны попусту тратить время. Сколько я себя помню, он всегда поручал мне какую-нибудь работу, и я за нее несла ответственность. Он все время говорил со мной о ранчо, объяснял все, что делает и почему так делает. Вы ведь знаете детский характер. Дети очень любопытны и расспрашивают обо всем на свете. Я не помню ни одного вопроса, который остался бы без ответа. Прежде чем выучиться читать, я знала все стада в округе и какое клеймо кому принадлежит.

Флинт долго лежал в постели и думал о ней, об их разговоре на темной веранде. Он никогда в жизни ни с кем не разговаривал так долго, даже с Флинтом.

Он гостил на ранчо три дня, и все это время, он заметил, рядом находились Пит Геддис, Джонни Отеро и огромный здоровяк с добродушным лицом.

Ему рассказали, что Болдуин хотел получить ордер на его арест, но местный судья отказал.

«Я видел, что произошло, – проскрипел судья, – и, насколько мне известно, его действия не превышали пределов допустимой самообороны».

«Он не оборонялся. – сердито воскликнул Болдуин. – Он нападал!»

«Нападение может быть лучшим способом обороны, – серьезно ответил судья Хетфилд. – Вы избили его без малейшего повода, поэтому у него имелись все основания считать, что нападение повторится. Жаль только, что он не довел дело до конца – надо было пострелять еще немножко».

Болдуин сердито хлопнул дверью, а Хетфилд посмеялся и вернулся к своим бумагам.

Болдуина грызло беспокойство, и он не мог понять причины. Он действовал, как безжалостный хищник: атаковал слабого, ожидал своего часа при встрече с сильным и часто полагался на шестое чувство, которое предостерегало его от опасности.

И вот теперь он чувствовал опасность, и это беспокоило его, тем более что он не знал, откуда она исходит. Он тщательно перебрал события того дня и остановился на одном: Флинт спросил, что его интересует, скотоводство или… земля.

Спросил просто так или о чем-то догадался?

Нет, вряд ли Флинт что-нибудь знает, однако отбрасывать такую возможность не следует. Людей Болдуина поразила быстрота ответных действий Флинта и в Хорс-Спрингс, и на Северных равнинах. Теперь они с опаской относились к нему, да к тому же всплыла старая история о другом Флинте – известном убийце.

Болдуин задумчиво жевал сигару, сидя в одной рубашке на кровати в своем гостиничном номере. Пока все шло по плану. Флинн остался в живых, но это не важно, главное, что его вывели из игры.

«Кейбар» больше не мешал, и Болдуин решил заняться Наджентом. Нападение скваттеров не прибавило Тому популярности в Аламитосе. В Сокорро или Санта-Фе ему это тоже припомнят. У Наджента в любом случае мало друзей из-за его заносчивости и вспыльчивого характера. Несколько ковбоев уже ушли от него.

Жизнь научила Порта Болдуина одному: победитель получает все, побежденный – ничего. Он начал с самых низов и приобрел имя и деньги на спекуляциях, рэкете и граничащих с мошенничеством финансовых операциях. Его не интересовало будущее страны. Он думал только о себе и о своих барышах. Болдуин спекулировал акциями железных дорог и шахт, участками городской застройки, но расположение и состояние земель, принадлежавших железнодорожным компаниям и государству, привлекло его возможностью быстро и хорошо заработать.

Из Вашингтона пришло известие, что ожидаются изменения в земельном законодательстве, и Болдуин почуял огромные прибыли для землевладельцев. Но, решил он, деньги можно сделать и не дожидаясь новых законов.

Он знал, что железным дорогам трудно продать свои земли. Им принадлежали многочисленные участки по обеим сторонам полосы отчуждения, но скотоводы, привыкшие к свободному выпасу, выгоняли скот и на земли железной дороги, и на государственные, без разбора, не обращая внимания на право собственности, а по существующим законам изменить это положение вещей было невозможно.

Когда продавалась железнодорожная земля, в контрактах обычно оговаривалось, что если покупатель не выплачивает деньги в срок, земля возвращается прежнему владельцу.

На Запад в поисках свободной земли переезжали тысячи людей, у некоторых был кое-какой капитал, но очень немногие имели представление о земле вообще. Болдуин планировал спекулировать участками, из которых лишь очень небольшая часть годилась для фермерства. Плодородный слой у здешней земли тонкий, поэтому она могла использоваться только под пастбища, а для того, чтобы скотоводство приносило прибыль, необходимы тысячи акров.

Болдуин надеялся продать землю – как только разделается с «Кейбаром» и Наджентом – фермерам, составляя контракты по принципу железнодорожных компаний. Он добился также осторожного согласия этих компаний на продажу их земель, зная, что большинство покупателей не имеет представления о правилах купли-продажи земли, поэтому лишь немногие потребуют доказательств собственности, а для этих у него были приготовлены свои меры убеждения. Если они будут слишком много болтать, то очнутся здорово избитыми в пустом вагоне, следующем на Восток.

И только ничтожное меньшинство сможет вовремя расплатиться за землю, остальная отойдет к нему. Оформив все сделки, он сразу продаст скот и уедет обратно на Восток, сохранив за собой только те участки, по которым запоздали платежи. Он хладнокровно рассчитывал продать чужую землю.

Это было мошенничеством, и Болдуин рассматривал все задуманное именно как мошенничество, однако дела такого рода очень запутаны, их разбирательство в суде может затянуться на многие годы, а ему было известно немало способов оттянуть слушания в суде или вообще прекратить их.

Болдуин знал, что у части местных скотоводов есть законные права на пастбища, и думал, как заставить работать этот факт на себя. Перекатывая во рту сигару, Болдуин с удовлетворением подсчитывал будущие барыши.

Флинна убрали. Наджента скоро уберут. С этой девицей Керриган у него проблем не будет. О Пите Геддисе он много думал и решил, что хотя тот несомненно крепкий орешек в драке, но ничего не стоит как бизнесмен и лидер.

Флинту не за что драться в предстоящей схватке, а его дружбу с Керриган надо немедленно пресечь. Этим займется Бакдан.

Болдуин довольно улыбнулся. Через девяносто дней он станет обладателем трех миллионов акров земли.

Он взял газету и спустился в ресторан. Там он прочитал, что Гарриман вступил в решающую фазу финансовой борьбы с группой Морганов-Вандербильтов. Ожидалось вмешательство Кеттлмена. Болдуин с раздражением уставился на это имя. В сделке с акциями железной дороги «Юнион пасифик» он попытался повторить маневр Кеттлмена, но не смог рассчитать все до конца и потерял много денег.

Кеттлмен был основным держателем акций и распорядителем. Он получил контрольный пакет «Канзас пасифик» и объявил о намерении построить еще одну трансконтинентальную железную дорогу, которая соперничала бы с «Юнион пасифик». Придя в ярость при мысли о возможном конкуренте, «Юнион пасифик» принялась скупать акции «Канзас пасифик». Стоимость акций была ниже номинальной, однако Кеттлмен вынудил «Юнион пасифик» покупать по номиналу и получил в результате десять миллионов.

От тестя Кеттлмена Болдуин знал, что тот покупает акции «Канзас пасифик». Бросившись на биржу, он сам начал скупать акции этой компании, но сделка Кеттлмена с «Юнион пасифик» держалась в тайне, Болдуин узнал о ней слишком поздно, акции стремительно упали, и он почти разорился.

Десять миллионов! Болдуин сердито зашуршал газетой. Если бы Кеттлмен умер, Лотти унаследовала бы все его состояние.

Как Кеттлмен смог убить своего соперника? Этот игрок заработал дурную репутацию на миссисипских пароходах, его несколько раз нанимали для убийств, которые всегда удавались. Болдуин специально постарался не присутствовать при убийстве, но, по рассказам, игрок выхватил оружие и уже собирался выстрелить, когда у Кеттлмена в руке как по волшебству появился револьвер и он убил игрока.

С той поры Болдуина не покидало беспокойство. Говорили, что Кеттлмен злопамятный и обид не прощает. Говорили также, что игрок перед смертью признался. В чем? Вот вопрос.

У него еще есть время, думал Болдуин. Ему всего сорок, у него отменное здоровье. За двадцать лет, с тех пор как Болдуин начал работать на Тома Пула, он прошел большой путь. А остальные, с кем он начинал, – где они? Умерли или спились, заведуют подпольными лотереями или стоят за стойкой бара.

В зал вошел Джим Флинт и сел напротив Болдуина. Лицо у Флинта представляло собой один сплошной синяк, и по ресторану пробежал шумок, потому что все присутствующие слышали об избиении и о том, чем оно закончилось.

Болдуин почувствовал, что краснеет. Чего добивается этот дурак, зачем он сюда пришел? С нарастающим гневом Болдуин решил, что единственная управа на этого человека – Бакдан.

Флинт посмотрел на него и насмешливо улыбнулся.

– Привет, Порт, – сказал он. – Как-нибудь попробуй меня ударить, когда я стою к тебе лицом.

– Не зарывайся.

– По-моему, ты трус, Порт. Ты дерешься чужими руками. Но знаешь, что я хочу тебе сказать, Порт? Тебе надо вернуться в Нью-Йорк. Если ты не отправишься сейчас, можешь вообще туда не попасть.

Аппетит у Болдуина пропал. В зале застыла тишина. Странно, что он не заметил ее раньше.

Глава 8

Флинт тоже не доел ужин. Встреча с Болдуином была коротка, но оставила тяжелый осадок. Он начал сознавать, что его поступки и мысли стали такими же, как если бы он вообще не покидал Запада.

Ночь была прохладной, на черном небе высыпали звезды. Он вышел на улицу и огляделся, чувствуя, что к нему возвращается давняя настороженность.

Во время скитаний с настоящим Флинтом эта настороженность его не покидала, хотя Флинт и не допускал его к своей работе и даже не объяснял, в чем она заключается. Мальчишкой он всегда отсиживался в каком-нибудь тихом, уединенном месте, присматривая за лошадьми. Всегда полезно знать, что в условленном месте тебя ожидают свежие, отдохнувшие кони.

После ужина Кеттлмен почувствовал себя лучше. Боль уже не слишком беспокоила его. Возможно, наступило то самое состояние мнимого благополучия перед смертью, о котором предупреждал врач.

Но Флинт не чувствовал приближения конца. Умом он смирился с неизбежностью, но кровь в жилах текла, как и раньше, а ночной ветер нес такую же свежесть. Тело начинало верить в смерть только во время приступов боли и рвоты, когда на губах появлялась кровь.

Он пересек улицу, отвязал кобылу и сел в седло. В это время из густой ночной тени неподалеку появился человек и направился к заднему входу в отель. Флинт узнал высокого, худого мужчину из поезда, а вспомнив услышанные разговоры, он предположил, что это и есть Бакдан.

Флинт импульсивно развернул лошадь и подъехал к нижним ступеням черной лестницы.

– Бакдан!

Мужчина настороженно обернулся. Едва различимый в тусклом свете окон, он пристально посмотрел на Флинта из-под опущенных полей шляпы. Флинт знал, что его лицо так же неразличимо в темноте, хотя он сидел на лошади перед ярко освещенным парадным окном отеля.

– Бакдан, оставь в покое «Кейбар». Я тебя предупреждаю. Больше предупреждать не буду.

Бакдан убивал за деньги, из-за угла, у него не было желания рисковать понапрасну.

– Не помню, чтобы я слыхал о «Кейбаре», – ответил Бакдан. – А кто вы такой?

– Я Флинт.

Для Бакдана это имя значило больше, чем для остальных, потому что он знал и легенды, и факты, связанные с этим именем.

– Я бы сказал, что вы чуток молоды. По-моему, Флинту было бы сейчас… ну, около шестидесяти.

– Может, и так, – Флинт развернул кобылу. – Кажется, мы понимаем друг друга, Бакдан. Это не вызов, а всего-навсего совет. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нас хочет драться.

Шагом он выехал из города.

Бакдан стоял на ступеньках и смотрел ему вслед. Сколько лет было Флинту? Перегонщики скота из «Трех X», по слухам, убили его в «Кроссинге» много лет назад. Но тела так и не нашли. Когда в салуне зажгли свет, там не оказалось ни Флинта, ни мальчишки.

Скорее всего это не тот Флинт, но если готовиться к худшему, можно избежать многих неприятностей.

Когда Бакдан стрелял в Эда Флинна, тот находился точно у него на мушке, пока не заплясал конь. Впервые Бакдан не убил жертву. Он не верил в приметы, однако в этом могло таиться предзнаменование. Лучше не трогать «Кейбар».

Бакдан поднялся в одну из комнат отеля. Несколько секунд он постоял перед дверью, прислушиваясь.

Когда в комнату вошел Болдуин, Бакдан сидел в темноте на кровати.

– Посылали за мной? – спросил Бакдан.

Болдуин вынул сигары и предложил одну Бакдану.

– Нам надо поторопить события. Мне нужен Том Наджент.

– Ладно.

– Мне нужен кто-нибудь из ковбоев «Кейбара». Выбирай сам. Я хочу взять девицу на испуг.

– Нет.

Болдуин посмотрел на него поверх пламени спички.

– Меня предупредили, чтобы я оставил «Кейбар» в покое.

– Кто? Флинт? Ерунда. Он – мелочь.

– Это еще вопрос, мелочь ли. Мистер Болдуин, несколько лет назад в моем бизнесе работал человек по имени Флинт. Каждое дело он проводил чисто и гладко, без осложнений.

– Он мертв?

Бакдан коротко пересказал ему события в «Кроссинге».

– Это может быть тот самый. Если так и он начнет стрелять, дело дрянь.

– Ты боишься? – В голосе Болдуина прозвучал нескрываемый сарказм.

– Я бизнесмен, мистер Болдуин, и занят в деле, где не смогу работать, если не буду беспокоиться о собственной безопасности. Есть ли связь со старым Флинтом или нет, этот человек непредсказуем, как вы имели возможность убедиться.

– Ладно, оставь его мне.

– С удовольствием. – Бакдан встал. – Мистер Болдуин, на вашем месте я бы не трогал «Кейбар». Если он начнет охотиться, то вы конченый человек.

Болдуин хотел было ответить, но Бакдан прервал его.

– Вы в течение нескольких минут стоите у освещенного окна. Если бы я охотился на вас, вас бы уже не было. Вы не привыкли к городам, где каждый мальчишка владеет винтовкой, как снайпер, это моя профессиональная точка зрения.

– Ты позаботься о Надженте, – сердито ответил Болдуин, – а я позабочусь о себе.

– Ладно. Но сначала заплатите мне за Флинна и аванс за Наджента.

– Ты мне не доверяешь?

– Такие дела не строятся на доверии, мистер Болдуин. Нельзя никому доверять. Особенно если люди стоят у освещенного окна. А в суде, если я вдруг после вашей смерти попробую оспаривать завещание, у меня вообще нет шансов.

Получив деньги, Бакдан вышел и неслышно затворил за собой дверь. Болдуин даже не услышал удаляющихся шагов. Он снял сюртук, улегся и стал обдумывать ситуацию. Странное поведение Бакдана лишь подогрело его нетерпение.

Флинт выпустил кобылу пастись. Рыжий щипал траву поблизости. Флинт протянул ему кусок сахара, но конь не хотел брать из рук, однако съел сахар со скалы в ярде от Флинта.

Второй кусочек гнедой взял из рук, после того как долго принюхивался. Ближе к вечеру Флинту удалось похлопать его по груди, потом, подкрепляя действия ласковыми уговорами, почесать грудь и шею. Сахар и ласки постепенно брали свое.

Той ночью Флинт впервые за несколько месяцев спал крепко, без сновидений и проснулся с мыслями о Нэнси Керриган.

Он побрился, надел чистую одежду, подумал и принял решение. Хорошо бы разорить Порта Болдуина. Он с минуту прикидывал, какие у него есть связи, сколько у него акций, дававших право голоса, и его возможные действия.

Флинт оседлал кобылу. Потом занялся гнедым и даже попробовал его оседлать. Гнедой чуть отступил, его более заинтересовал сахар, чем упряжка. Флинт убедился, что, если Понадобится, он сможет сесть на него верхом.

Ведя кобылу на поводу, Флинт прошел по лавовому лабиринту и вдруг, не доходя нескольких ярдов до выхода на тропу, услышал голоса. Всадников было семеро. Люди Болдуина.

Там, куда они направлялись, не было ничего, кроме ранчо «Кейбар». Или же они могут ехать в Хорс-Спрингс, хотя вряд ли. Подождав несколько минут, он вывел кобылу, замел следы и сел в седло.

По небу плыли кучки белых облаков, воздух был свежим, солнце пригревало.

Тем утром в Аламитосе Порт Болдуин приобрел контору по продаже пастбищ, фермерских и городских участков.

В Нью-Йорке Лотти Кеттлмен обнаружила, что ее муж исчез.

Недалеко от лавовых полей Флинт шел по следу семи всадников Болдуина. Они держались все вместе, продвигались медленно, чтобы не поднять пыль. Когда они въехали в рощу в конце Северной равнины, он не поехал следом, а направился стороной к той же роще и под прикрытием деревьев повернул в их сторону, погнал лошадь чуть быстрее, чтобы наверстать упущенное время.

Теперь у него не было сомнений, что они ехали на ранчо «Кейбар». Прямо перед Флинтом поднимался самый высокий пик гор Зуни, он знал, что у его уступов раскинулось ранчо «Кейбар».

Он хотел обогнать людей Болдуина, но затем решил, что старая кобыла не выдержит долгой скачки.

Он ехал с величайшей осторожностью, держа винтовку поперек седла, готовый ко всяким неожиданностям.

Семеро всадников держались ближе к лавовым полям, поэтому Флинт старался держаться от них подальше, используя любое укрытие, и в конце концов немного их опередил. Он поднялся на северный склон Зуни, и «Кейбар» уже лежал перед ним, когда далеко на севере он заметил облако пыли. Это означало, что к ранчо приближается вторая группа всадников.

Флинт стал подгонять лошадь и выиграл еще немного, используя складки местности. Всадники у лавовых полей пришпорили коней, и, словно по команде, вторая группа на северном склоне Зуни сделала то же самое.

– Ну, ладно, старушка, – сказал Флинт кобыле, – посмотрим, умеешь ли ты бегать.

Он вывел ее из-за деревьев и припустил вниз по склону. Флинт находился между двумя группами ковбоев, которые стремительно сближались.

Кобыла перешла на рысь. Пока еще его не увидели. Словно чувствуя его нетерпение, лошадь шла все быстрее и быстрее. Теперь Флинт находился на одном уровне с ранчо. Сзади он услышал крик, затем выстрел. Расстояние было слишком большим, выстрелы его не беспокоили, но кобыла вытянулась и пошла вскачь.

На ранчо кто-то выбежал во двор, и он заметил блеснувший на солнце ствол винтовки. Флинт словами ободрял кобылу. Обернувшись, он увидел, что в него целятся из винтовки, резко повернул лошадь к пролегавшей рядом ложбине, и услышал свист пуль.

Выбравшись из ложбины, Флинт отпустил поводья, и кобыла понеслась во весь опор, не жалея сил.

Затем из-за деревьев и кустарника показались остальные. Они растянулись цепью, приближались к ранчо, стреляя на скаку. Кто-то со двора выстрелил в ответ, и наконец Флинт влетел на ранчо.

Он сделал круг рукой, чтобы показать, что нападения следует ожидать со всех сторон, подъехал к конюшне, спрыгнул с седла и побежал к оборонявшимся.

Джонни Отеро лежал за дощатой поилкой с винтовкой наготове. Пит Геддис выскочил из барака, неся запасной патронташ.

Отеро быстро выстрелил, и серый конь на полном скаку споткнулся и выкинул из седла всадника, который кувырком полетел на землю. Он попытался подняться, и Отеро снова выстрелил.

Всадники ворвались на ранчо, один из них позади Отеро поднял револьвер. Флинт выстрелил из своей винтовки, и человека вышвырнуло из седла на землю. Пришло время ближнего боя. Бросив винтовку, Флинт выскочил из-за укрытия и разрядил револьвер в нападавших. Затем «пограничным приемом» сменил револьверы, перебросив правый пустой в левую руку, а левый – в правую, да так быстро, что перерыва в выстрелах почти не было.

Два седла опустели, а один скачущий прочь ковбой вдруг неловко повернулся и упал, не успев выдернуть ногу из стремени.

Атака внезапно прекратилась. Из огромной копны выбивались язычки пламени. Отеро обожгла пуля, порвав рубашку на плече, но других потерь у защитников ранчо не было. Флинт перезарядил револьверы и подобрал винтовку.

В конюшне он расседлал кобылу, быстро обтер ее пучком сена и набросил попону. Он засыпал ей овса и положил сена в ясли. Флинт выходил из денника, когда его вдруг схватила боль, переворачивая желудок. Он согнулся пополам и оперся о стену денника, затем медленно сполз на колени.

В дверях появился Джонни Отеро.

– Эй, вы ранены?

Флинт покачал головой. Отеро в нерешительности подождал и пошел обратно в дом. Постепенно приступ прошел. Флинт выпрямился, сплюнул и увидел на сене кровь.

Он вышел из конюшни, чувствуя себя слабым и разбитым. Флинт зажмурился и некоторое время постоял в дверях, стараясь прийти в себя.

Со стороны барака подошел Отеро, неся две винтовки. За пояс он заткнул второй револьвер. Джонни с удивлением взглянул на Флинта.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– В порядке, – коротко ответил Флинт.

– В доме есть еще оружие, – сказал Отеро.

С запада донеслась стрельба, и показались два всадника, мчавшихся бешеным галопом.

– Не стрелять! – закричал Отеро. – Это Джулиус.

Джулиус Бент спрыгнул с седла и успел поймать падавшего спутника, которого ранили дважды: в ногу и в грудь.

Флинт прошелся по двору, пытаясь оценить ситуацию. Они могли успешно обороняться днем. Ночью, однако, они были обречены на поражение при первой же атаке. Нападавшие могли скрытно приблизиться под покровом темноты, поджечь постройки, а потом поодиночке перестрелять всех подряд.

Помощи ожидать не приходилось. Если Болдуин решил охранять телеграфную станцию, то едва ли власти узнают о нападении до того, как оно завершится, а после этого Болдуин мог сказать, что произошла стычка между скотоводами и скваттерами.

Телеграфная станция…

Джим Флинт, задумавшись, перестал расхаживать по двору. Болдуину можно нанести поражение – ведь есть Нью-Йорк. Туда можно дать телеграмму. Он вошел в дом.

– Как только стемнеет, нам надо уходить, – сказал он Нэнси.

Геддис кивнул.

– Правильно. Сегодня ночью они все равно сожгут ранчо.

Сожгут ранчо? Нэнси медленно огляделась, не представляя жизнь без этого дома. Она в нем выросла. Здесь все напоминало отца и дядю. Однако она понимала, что Флинт и Геддис правы.

– Нам нужно взять с собой как можно больше еды, – сказала она. – И вьючных лошадей. Вряд ли они думают, что мы убежим.

– Куда мы поедем? – мягко спросил Геддис.

– Есть только одно место, – сказала Нэнси. – Мы поедем в Дыру В Стене. – Она повернулась к Флинту. – Это пастбище, обнесенное лавовыми полями – двенадцать тысяч акров. Вряд ли люди Болдуина знают о нем.

Флинт внимательно смотрел на Нэнси. Он понимал, чего ей это стоило. Дом был для нее жизнью, памятью, всем, что она имела.

– Нам придется взять Флинна, – сказала она, – и Ли Томаса.

Раненый Томас усмехнулся Флинту.

– Вы меня только посадите на коня, мне больше ничего не надо.

Когда они остались одни, Нэнси обернулась к Флинту.

– Джим, я рада, что ты здесь.

– Да, – сказал он. – Мне бы не хотелось быть вдали от тебя. – Поймав ее быстрый взгляд, он добавил: – В такое время.

Флинт вышел во двор. Над континентальным водоразделом сиял раскаленный огненный шар солнца.

– Если ты не будешь осторожен, – сказал он вслух, – ты окажешься страшным дураком.