355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Луи Анри Буссенар » Тайны господина Синтеза » Текст книги (страница 10)
Тайны господина Синтеза
  • Текст добавлен: 8 сентября 2016, 19:55

Текст книги "Тайны господина Синтеза"


Автор книги: Луи Анри Буссенар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА 7

Предписание. – Ужас зоолога при чтении этой бумаги. – Предстоящее погружение на пятъ-шестъ километров под воду. – Юный господин Артур не в восторге от перспективы отправиться в такую даль на поиски bathybius hceckelii [203]203
  Bathybius состоит из двух греческих слов, означающих «живущая на больших глубинах». Хаксли назвал ее в честь Гекеля, профессора Иенского университета, глубоко изучившего и описавшего монеровидных. (Примеч. авт.)


[Закрыть]
. – «Морской крот». – Аппарат глубоководного зондирования. – Тибоды. – Возле «Лота» и «Подводника». – Шестикилометровый стальной трос. – Господин Синтез промыл свои сосуды. – Последние приготовления подводной экспедиции. – Запертые в металлической капсуле. – Спуск. – Море освещено электрическим светом. – Разговор на глубине пяти тысяч двухсот метров
.

Несмотря на затворническую жизнь господина Синтеза, его прекрасно составленные планы воплощались в жизнь как по мановению волшебной палочки. Приказы отличались такой четкостью, прорабы проявляли такую смекалку, а рабочие трудились так рьяно и сноровисто, что подготовительный период пролетел очень быстро.

Чудо-лаборатория, воздвигнутая на атолле и снабженная всеми пристройками и службами, а также разнообразнейшей аппаратурой, была готова к тому, чтобы в ее стенах воплотилось Великое Дело господина Синтеза. Но пока тут еще царит покой. Электродинамическая машина накрыта большим брезентом, под сводом купола, причудливо сплетясь, застыли неподвижные трубки, а солнце ослепительно сверкает на витраже. Печи и реторты, котлы и жаровни ждут появления таинственной субстанции, чья формула известна только Мэтру. По всему видно, что все эти многочисленные приспособления готовы вступить в действие – и гигантская машина тотчас же придет в движение по первому слову старого ученого.

Невзирая на пугающие прогнозы Роже-Адамса относительно состояния здоровья господина Синтеза, ничто, казалось, не изменилось в замыслах старика. Даже капитан Кристиан, навещавший его два-три раза в день, имел вид как никогда веселый. Зная преданность капитана хозяину, оставалось предполагать, что или мрачные предсказания зоолога не оправдались, или он ошибся в диагнозе. Иначе бы лицо капитана день ото дня не светилось бы все большей радостью.

Наконец утром, ровно через месяц после начала монтажа лаборатории, господин Роже-Адамс, хранивший все время выражение меланхолии и озабоченности, ворвался с искаженным лицом в каюту своего коллеги. Алексис Фармак в марокканской одежде [204]204
  Марокканская одежда – т. е. такая, какую носят в Марокко (Северная Африка)


[Закрыть]
возлежал на койке рядом с открытым иллюминатором и наслаждался дуновениями морского ветерка.

– Господи! Что с вами? Что случилось? На борту пожар? Нет, вы заболели! Вы желты, как айва… У вас что, печень пошаливает? Уже целый месяц вас как подменили… Надо подлечиться, дорогуша.

Зоолог пропустил мимо ушей весь этот словесный поток и сокрушенно ответил:

– Нет, хуже!

– Как, хуже пожара?.. Хуже желтухи?..

– Посудите сами, вот предписание… Прочтите эту распроклятую бумажонку, которую наш с вами господин – черт бы его побрал! – соизволил прислать мне со слугой.

И зоолог протянул своему коллеге маленький листок плотной бумаги, на котором были написаны острым почерком, похожим на почерк древних алхимиков, несколько слов.

– Ты смотри, автограф хозяина! – обрадовался химик.

– Можно подумать, сам Вельзевул [205]205
  Вельзевул – дьявол; владыка ада


[Закрыть]
начертал! – скорбно молвил зоолог.

– Но это же так интересно!

– Вам хорошо говорить!

– Я лично завидую, что вам посчастливится выполнить этот так кратко сформулированный приказ: «Господину Роже-Адамсу предписывается ровно в два часа пополудни занять свое место в „Морском кроте“. Предстоит погружение на глубину пять-шесть тысяч метров под воду, где должен водиться bathybius haeckelii. „Морской крот“ будет оборудован электрическими лампами и микроскопами». Подпись. Ничего не скажешь, – написано точно и ясно.

– Это приводит меня в отчаяние!

– Да что вы?! Так расстраиваться из-за увлекательнейшей морской прогулки? Ведь на глубине пяти-шести километров под водой через иллюминатор «Морского крота» вы увидите столько чудес! Вы достигнете той глубины, на которую еще не спускался ни один живой человек!

– Я достигну ее не живым, а мертвым!..

– Но ведь шеф же отправится вместе с вами! Неужели вы думаете, что он дорожит своей шкурой меньше вашего? Повторяю, вам повезло, я завидую…

– Благодарю вас, вы очень добры!

– С таким человеком, как наш хозяин, я пошел бы к черту на рога и глазом не моргнув.

– Он вас положительно околдовал.

– Да, я. околдован его выдающимися достоинствами, необыкновенной ученостью, его гением. Да, я рад и горжусь в этом признаться.

– Моя натура не так восприимчива…

– Ваше дело. Но как бы там ни было, с энтузиазмом или нет, вы хочешь не хочешь совершите в «Кроте» это замечательное погружение на глубину пяти или шести тысяч метров. Не кажется ли вам, что для пожираемого гангреной старца наш шеф еще куда как энергичен?

– Глазам своим не верю! Я-то думал, что после этого месяца, который он провел отшельником, увижу перед собой умирающего.

– А я – наоборот! Или я очень ошибаюсь, или мы скоро увидим его сильным как никогда. Между нами говоря, думаю, что он использовал этот месяц одиночества для того, чтобы, как говорится, сменить кожу или, если хотите, освободить свои артерии от солевых отложений.

– Это невозможно сделать при помощи лекарств.

– Невозможно для вас, для меня, для всех прочих смертных, но не для него!.. Что же касается вашей вылазки на поиски bathybius и предполагаемого риска, то еще есть время сделать завещательные распоряжения. Отрадно, не так ли? А быть может, вы предпочтете вместе со мной осмотреть эти два превосходных аппарата для подводного спуска, которые уже приготовлены ввиду предстоящего погружения? Это вас успокоит.

– За неимением лучшего, увы, я согласен, – тяжко вздохнул как никогда растерянный зоолог.

Аппараты, о которых с таким восторгом говорил химик, были в чем-то схожи между собой в том смысле, что оба предназначались для глубинных погружений, однако они резко различались размерами. Первый – прибор для зондирования – вместе с кабелем весил не более ста пятидесяти килограммов, второй – для спуска подводников – включая вес троса, семь-восемь тонн.

Операция, предваряющая каждую подводную экспедицию, состоит в непременном измерении глубины исследуемой местности. Поэтому начнем с краткого описания того снаряда, который первым пускают в дело.

Установлен он был непосредственно на палубе и представлял собой большую лебедку, с намотанной на нее стальной проволокой миллиметрового сечения, длиной около десяти тысяч метров. По направляющей проволока поднималась к блоку со стопором [206]206
  Стопор – деталь или устройство для закрепления частей механизма в определенном положении


[Закрыть]
, обеспечивающим работоспособность установки при любом крене судна. Неподвижный блок, размещенный на планшире [207]207
  Планшир – округленный деревянный брус, который проходит по верхней части фальшборта, ограждающей палубу


[Закрыть]
судна, был жестко закреплен на палубе и имел червячную передачу [208]208
  Червячная передача – механизм для передачи вращения между валами; состоит из винта (червяка) и сопряженного с ним колеса с нарезкой


[Закрыть]
, приводящую в движение два зубчатых колеса. На одно из них нанесли разметку до десяти тысяч метров. Так как каждый оборот составлял один метр, число, указанное на зубчатых колесах, означало глубину. Такое ловко придуманное размещение создавало автоматический счетчик непогрешимой точности. Действовало это приспособление просто и почти не требовало приложения силы.

Лебедка со стальной проволокой имела на оси тормозные колодки, управлявшиеся рычагом, на конце которого находился шкив [209]209
  Шкив – колесо, на котором крепится ремень канатной передачи


[Закрыть]
, закрепленный на каретке [210]210
  Каретка – передвигающаяся в обе стороны по определенной линии часть механизма


[Закрыть]
. По мере вращения блока давление стальной проволоки увеличивалось или уменьшалось, вследствие чего каретка скользила вверх или вниз вдоль грузовой стрелы [211]211
  Грузовая стрела – устройство на корабле для погрузки угля (иногда и других грузов)


[Закрыть]
, в большей или меньшей степени надавливая на тормоз, что регулировало скорость разматывания нити. Это устройство называлось лотом. Вес лота достигал семидесяти пяти – восьмидесяти килограммов.

Перед тем как замерить глубину, необходимо было при помощи рычага установить счетчик на нулевую отметку. После чего отпускался тормоз и лот погружался под воду до тех пор, пока не касался дна. Чтобы узнать точную глубину, оставалось лишь взглянуть на счетчик – прибор, являвший собой одновременно счетчик, регулятор и регистрирующее устройство. Его изобретению мы обязаны французу, господину Тибодье, выдающемуся инженеру национального судостроения.

Еще несколько слов о металлической проволоке, внедрение которой обеспечило настоящий прогресс в глубоководном зондировании. Несмотря на то, что сечение ее не превышает одного миллиметра, она не рвется даже тогда, когда удерживает груз весом сто сорок килограммов. Кроме того, эта проволока имеет еще одно очень большое достоинство: сопротивление потоку воды настолько мало, что результаты измерения будут тем точнее, чем тяжелее груз.

В старину, когда для подобных целей пользовались пеньковыми веревками, замеры, особенно на больших глубинах, были очень неточны. Чтобы выдержать вес лота, канат должен был быть довольно толстым, ввиду чего морское течение, действуя на его большую, нежели необходимо, поверхность, относило лот довольно далеко. Вот почему ошибки, допущенные при блестящих научных исследованиях на «Талисмане» в Атлантике, были исправлены после применения лота Тибодье.

Аппарат для подводного спуска располагался на носу корабля. Как было сказано выше, он был гораздо больше первого, – вместо лота в воду погружался настоящий монумент. Высота его равнялась пяти метрам, а диаметр в основании – двум метрам шестидесяти сантиметрам.

Представьте себе чудовищный ребристый снаряд, образца 1864—1866 годов, ныне замененный снарядами с медными ободками. Это сходство подчеркивалось еще и двумя рядами хрустальных иллюминаторов, опоясывавших ребра аппарата, словно ободки в нарезном стволе старинного артиллерийского орудия. Верхняя, цилиндрической формы, часть капсулы заканчивалась усеченным шишаком. Можно было предположить, что и вес ее, и прочность были вполне достаточны, чтобы на указанной в предписании глубине, выдержать огромное давление воды. Установленный вертикально возле фок-мачты непосредственно под лебедкой, аппарат мог быть перемещаем по горизонтали слева направо и справа налево.

Кабель, удерживавший эту махину, тоже был металлическим, сплетенным из девяти жгутов, каждый из которых состоял из стальных нитей, обкрученных вокруг одной, изолированной гуттаперчей. Несмотря на то, что канат состоял из семидесяти двух жил, диаметром он не превышал восемнадцати миллиметров. Однако прочность его была так велика, что, втрое превышая прочность в четыре раза более толстого пенькового каната, обеспечивала грузоподъемность пятнадцать тонн. Длина кабеля равнялась ровно шести тысячам метров.

Для спуска и подъема подводного аппарата, названного его создателем инженером Тозели «Морским кротом», использовалась лебедка, приводимая в движение машиной мощностью тридцать лошадиных сил, и громадная чугунная катушка, на которую с помощью еще одной машины мощностью десять лошадиных сил наматывался кабель. Кстати говоря, ход обоих машин регулировался таким образом, чтобы достигалась абсолютная слаженность движения.

Долго рассматривали два ассистента все узлы этого столь же мощного, сколь и хитроумного механизма. Алексис Фармак не без некоторой иронии утешал коллегу, а юный господин Артур казался все более удрученным. Наконец склянки пробили час, который зоолог упрямо продолжал считать роковым.

С хронометрической точностью человека, не признающего не только препятствий, но и обыкновенных помех, господин Синтез вышел из своих апартаментов и прошествовал по палубе к зонду. Капитан и матросы, назначенные выполнять маневр, заняли свои посты.

Мэтр, холодно ответив на почтительные приветствия и сделав знак следовать за собой, легко зашагал вверх по лестнице. Взгляды ассистентов непроизвольно устремились на его руку, лежащую на поручнях. Крик удивления чуть было не сорвался с их губ – желтоватые пятнышки, в происхождении которых наметанный глаз врача не мог ошибиться, исчезли. Кожа была совершенно чистой и прозрачной, под ней пульсировали голубоватые вены. Не осталось ни малейших следов гангрены!

– Это дьявол, а не человек! – прошептал в сторону не верящий глазам своим профессор зоологии.

«Черт возьми, а он почистился! – подумал химик. – Этот коновал просто дурак, а патрон – крепкий орешек!»

– Готов ли лот к работе? – прозвучал как всегда спокойный голос господина Синтеза.

– Все готово, Мэтр.

– Хорошо. Приступим.

Тотчас же матрос, взявшийся за рычаг, установил счетчик на нулевую отметку, блок закрутился, проволока начала разматываться и лот исчез под водой. После пятиминутного ожидания, во время которого господин Роже-Адамс покрылся гусиной кожей, вращение внезапно прекратилось.

– Глубина пять тысяч двести метров! – глянув на счетчик, прокричал капитан.

– Хорошо, – отозвался господин Синтез. – Прикажи выбрать зонд и проводи нас к «Кроту». Господа, прошу следовать за мною.

Они подошли к тяжелому аппарату, чьи иллюминаторы блестели на солнце как огромные бриллианты.

– Открыть затвор! – приказал Мэтр.

По команде капитана четверо матросов установили вокруг «Крота» четыре шпангоутных шеста [212]212
  Шпангоутный шест (шпангоут) – ребро корпуса корабля


[Закрыть]
, закрепив их сверху и снизу траверсами, привязанными пеньковым тросом. На это четырехугольное основание навели настил для капитана с двумя его помощниками. Стоя на образованном помосте, они на целый метр возвышались над усеченным конусом, образующим верхушку «Морского крота».

В кольцо, невидимое снизу, был продет железный штырь, за концы которого взялись два матроса и начали с силой вращать его, как ворот. Послушная этой силе, головка ракеты повернулась справа налево и, произведя семь или восемь оборотов, обнаружила блестящую, словно золото, винтовую нарезку, – аппарат для подводного спуска наглухо завинчивался, что обеспечило его полную герметичность.

– Стоп! – скомандовал считавший обороты капитан. Он несколько раз дунул в свисток, и за дело взялись два механика, повернувшие пусковые рычаги машин, выбирающих трос, и тот медленно заскользил по неподвижно закрепленному на конце лебедки блоку. Тяжелая крышка поднялась на высоту двух с половиной метров и по команде застыла. К величайшему неудовольствию Роже-Адамса, у которого буквально подкашивались ноги, вход в «Морской крот» был открыт. По знаку Мэтра капитан и два матроса спустились на палубу.

– Проверил ли ты трос и убедился ли в его прочности? – отведя Кристиана в сторону, спросил господин Синтез.

– Так точно, Мэтр. Сегодня ночью я опускал «Крот» на глубину четырех тысяч метров и целый час держал его в подвешенном состоянии на перлине [213]213
  Перлинь – веревка или трос толщиной от 10 до 15 см в диаметре


[Закрыть]
. Несмотря на качку судна, которая еще усиливала натяжение, трос великолепно выдержал испытание.

– А аппарат со сжатым воздухом?

– Я также лично его проверил, как и воздухозаборники.

– А электролампы?

– Они внутри «Крота» и готовы к работе.

– Ты доверяешь своим механикам?

– Как себе самому.

– Я имею в виду не их преданность, а профессиональную подготовку.

– Да, Мэтр, понимаю. Я сам в течение нескольких дней тренировал их на свертывание и развертывание каната. Машины работают абсолютно синхронно.

– Превосходно. Нет надобности повторять, в проведении этого тонкого маневра мои надежды только на тебя.

– Ах, Мэтр, если бы вы позволили мне занять ваше место! Подумать только – пять тысяч двести метров! Я бы рисковал сам, хотя, впрочем, все непредвиденные обстоятельства сведены до минимума.

– Нет, дружок. Я самолично должен отобрать первоматериал для будущего генезиса.

– Но можно ли хотя бы сопровождать вас?

– Нет. Твой пост здесь, наверху. Ведь ответственность за безопасность нашего предприятия в основном ложится на тебя.

– Простите мою настойчивость и можете на меня положиться.

– Хорошо. Поставь лестницу – и вперед!

Старик медленно взобрался на помост и сделал знак зоологу следовать за ним.

– Счастливого пути! – тихо промолвил химик.

У юного господина Артура подгибались колени, в горле пересохло, черты лица заострились – он имел вид приговоренного к смерти. А тут еще, как издеваясь, желают счастливого пути! Механически передвигая ноги, ассистент последовал за Мэтром.

– Спускайтесь! – поторапливал хозяин. – Полезайте внутрь по этой веревочной лестнице.

– Слушаюсь, Мэтр!

– А теперь моя очередь, – заявил господин Синтез, спускаясь в «Крот», казалось, поглотивший их обоих.

Капитан Кристиан дал знак механикам. Висящая на лебедке крышка медленно опустилась на винтовую резьбу. Два затворника больше не видели небосвода, теперь свет просачивался внутрь аппарата лишь через два ряда иллюминаторов. Они слышали, как завинчивалась крышка, как дребезжал металлический штырь, продетый в верхнее кольцо, как топали по помосту механики, как заработала установленная на палубе машина. Аппарат осторожно, без толчков, подняли в воздух. Лебедка, как гигантская рука, развернула «Крот» на четверть оборота, и он завис над волнами. Все стихло.

Злосчастный зоолог, обливаясь холодным потом, застыл неподвижно, схватившись за виски, как будто у него начался приступ морской болезни. Он почти не сознавал, что аппарат погружается. Понемногу становясь зеленоватым, мерк свет. Вскоре в «Кроте» воцарился полумрак. Но тут господин Синтез подключил к свинцовому аккумулятору Гастона Плантэ электрическую лампочку Эдисона. Все сразу же переменилось, как по мановению волшебной палочки. Залитый слепящим светом, «Морской крот» бросал яркие пучки лучей через иллюминаторы, пугая странных и причудливых обитателей моря.

Вдали, в сумраке, сияла кровавыми отблесками, поверхность кораллового рифа. Несколько коричневых стеблей, сорванных с рифа, жестких, как железные стержни, водорослей, подхваченные течением, скребли металлический корпус. Большие пучеглазые рыбы уткнули в хрустальные иллюминаторы безмозглые головы и замерли, загипнотизированные резким светом. Огромные крабы царапали клешнями прочные стенки подводного аппарата. Необычайно длинные угри, словно змеи, извивались среди стаи акул, этих свирепых хищников, чьи тела уже не фосфоресцировали – их затмевал свет прожектора. «Крот» продолжал погружение, вот он уже на глубинах, недоступных живым существам.

Зоолог, в котором начал пробуждаться инстинкт ученого, разбуженный этой внезапно открывшейся восхитительной панорамой, очнулся от своего оцепенения и начал озирать помещение, где они с Мэтром очутились. Роже-Адамс сразу заметил, что пол кабины почти на метр поднят над днищем аппарата, – значит, под полом существует полость, назначение которой он пока не мог определить. В «Морском кроте», имеющем форму огромного улья, размещалась настоящая, хоть и примитивная, лаборатория, оснащенная инструментами первой необходимости: два микроскопа, флаконы с реактивами, спиртовая горелка, тубусы [214]214
  Тубус – трубка, в которой заключены окуляры микроскопа или другого оптического прибора


[Закрыть]
, пробирки, маленькие весы, несколько фарфоровых чаш для выпаривания, аппарат для моментальной фотосъемки и так далее. Предметы располагались в чем-то наподобие серванта шириной сантиметров сорок, установленного вдоль стен на высоте рабочего стола. На самих же стенах цвета нового золота, приглушенного тонким слоем коричневого лака, на вбитых с помощью гидравлического пресса [215]215
  Гидравлический пресс – механизм, производящий давление силой воды, направляемой поршнем в особом цилиндре


[Закрыть]
болтах висели веревочные лестницы, по которым два подводных путешественника проникли внутрь капсулы. А на потолке размещался маленький аппарат неизвестного назначения.

«Крот» продолжал спуск. Живые существа встречались все реже. Для ассистента-зоолога время тянулось ужасно медленно; напрасно он ждал, чтоб его бестрепетный спутник вымолвил хоть слово. Снаряд входил в толстый слой слизи, вода становилась мутной – это напоминало туман, непроницаемый даже для электрического луча. Суровые черты Мэтра смягчила улыбка. Впервые с начала погружения он встал, прижался лицом к одному из иллюминаторов и пробормотал:

– Приехали.

В этот момент «Морской крот» сотряс легкий, но тем не менее ощутимый удар и начал громко звенеть электрический звонок.

Господин Синтез снял эбонитовую трубку [216]216
  Эбонитовая трубка – трубка из эбонита, твердого вещества, получаемого путем вулканизации каучука большим количеством серы


[Закрыть]
телефонного аппарата, поднес ее к уху и, приблизившись к сосновой панели передатчика, громко произнес:

– Это ты, Кристиан?

– Да, Мэтр, – отчетливо послышался голос капитана.

– Здесь все в порядке. А как там наверху?

– Все благополучно, Мэтр. Вы погрузились на глубину пять тысяч двести метров. Каковы будут дальнейшие распоряжения?

ГЛАВА 8

Малодушие. – Устройство «Крота». – Неожиданная благосклонность господина Синтеза. – Прочный, как сталь, легкий, как стекло. – Алюминиевая бронза. – Две тысячи килограммов балласта. – Переговоры с поверхностью. – Испуг ассистента. – Хоть и простой, но инженерный механизм. – Что видно под микроскопом на глубине пяти тысяч метров. – Телефонный разговор. – Капитан подает сигнал тревоги. – Bathybius hackelii. – Роже-Адамс читает лекцию как ни в чем не бывало. – Буря. – В корабль попала молния. – Связь прервана. – Трос оборвался!

Господин Синтез любезно передал зоологу трубку и уступил ему свое место у передатчика, таким образом тот смог обменяться несколькими словами с капитаном Кристианом.

Вследствие странной аберрации человеческой психики [217]217
  Аберрация человеческой психики в восприятии, при котором теряется представление о действительной последовательности событий во времени


[Закрыть]
, разговор этот, простой обмен банальными фразами, обычная вибрация, переданная по проволоке, изолированной гуттаперчей, подбодрила зоолога и отчасти восстановила его прежнюю энергию. Как если бы в случае грозившей ему сейчас смертельной опасности несколько хрупких звуков, дошедших с поверхности, могли отвратить угрозу! Как если бы трусу, заблудившемуся в ночном лесу, довольно было бы увидеть слабый свет в отдалении, чтобы отвести от себя реально существующую угрозу!

От господина Синтеза не укрылось настроение его ассистента. Он заметил, как тот поначалу трясся от ужаса, и его радовало, что сейчас зоолог держится с прежней уверенностью, – страх мог бы помешать работе. Желая еще больше его успокоить, господин Синтез снисходительно, но не без ноток сердечности, кратко пояснил некоторые детали устройства подводного аппарата.

– Вы ведь не ощущаете никаких затруднений при дыхании, не так ли? – спросил Мэтр.

– Ни малейших. Наоборот, мне дышится даже легче, чем на поверхности. К тому же, учитывая большие размеры аппарата, мы обеспечены воздухом в достаточном количестве.

– Даже в большем, нежели вы думаете. Так как, если наши опыты затянутся, мы прибегнем к резервуару, установленному в верхней части аппарата – в нем воздух, накаченный под давлением в несколько атмосфер. Чтобы пополнить наш запас кислорода, стоит лишь повернуть кран.

– А углекислый газ, который мы выдыхаем?

– Загляните под полку, укрепленную по окружности. Там сосуды, наполненные каустической известью. По мере накопления углекислоты она будет адсорбироваться. Так что асфиксия [218]218
  Асфиксия – смерть от удушья


[Закрыть]
нам не грозит. Если вы проголодаетесь, то я захватил запас провизии, а также вина и питьевой воды. О себе я тоже позаботился и взял свою обычную пищу. Каждому – согласно его обыкновению и… его желудку. Зоолог молча почтительно поклонился, он безо всякой задней мысли испытывал восхищение перед твердостью, предусмотрительностью и ясностью ума этого старика.

– «Морской крот», – продолжал господин Синтез, – обеспечивая необходимый для исследований комфорт, должен давать нам и гарантии полной безопасности. Смотрите, как он прекрасно выносит давление такого огромного слоя воды!

– Честно признаться, во время спуска я опасался, что если при погружении на каждые десять метров давление возрастет на одну атмосферу, снаряд даст трещину, а то и вовсе будет раздавлен.

– Тем не менее мы беспрепятственно опустились на глубину пять тысяч двухсот метров, то есть на глубину, где давление пятьсот двадцать атмосфер, а значит, аппарат выдерживает давление приблизительно в пятьдесят четыре тонны на квадратный сантиметр. Но ему все нипочем!

– Однако мне кажется, что толщиной стенок нельзя объяснить подобную прочность!

– Не беспокойтесь, все рассчитано. К тому же это совсем несложно. Стремясь придать снаряду максимальную прочность, не увеличивая вес, я употребил для его изготовления алюминиевую бронзу – один из самых прочных и самых легких металлов.

Известно, что удельный вес алюминия 2,56, почти как удельный вес стекла, а удельный вес меди – 8,70. В состав алюминиевой бронзы входит одна десятая меди, следовательно, удельный вес сплава не будет превышать 3,50. Но несмотря на это, его прочность на излом вдвое превышает прочность железа, чей удельный вес равен 7,78. Таким образом, «Морской крот», сделанный из алюминиевой бронзы, весит в десять раз меньше и вдвое прочнее, чем если бы он был изготовлен из железа.

– Все, что вы мне рассказали, Мэтр, звучит так убедительно, что мне совестно вспоминать о своих опасениях. Но если корпус «Крота» имеет такую прочность, то не могут ли иллюминаторы вдавиться внутрь?

– Это невозможно. Чтобы в этом убедиться, достаточно изучить их строение. Смотрите, они имеют форму усеченного конуса и вставляются обратной стороной в полость, которая также имеет форму усеченного конуса, таким образом давление осуществляется на самое широкое основание, расположенное извне, а это усиливает соприкосновение хрустальной друзы с ее рамой.

Ободренный благосклонным отношением старика, зоолог рассыпался в извинениях и осмелился выдвинуть еще одно возражение:

– Если «Морской крот» имеет такой относительно малый вес, то каким образом он достигает такой глубины – ведь это же противоречит, во всяком случае на первый взгляд, принципу Архимеда?

– Это происходит потому, что в его основании расположены в качестве балласта две чугунные болванки весом по тысяче тонн каждая.

Над нашими головами – закрытая камера объемом два кубических метра. Под этим колоколом расположены чугунные листы, весом в две тонны. Вы, должно быть, задаетесь вопросом о назначении этого добавочного веса. Дело в том, что в этот резервуар поступает вода, вот рукоять, с помощью которой я открываю кран. Стоит ее слегка повернуть, и тотчас же резервуар начинает наполняться и весить чуть больше двух тысяч килограммов, учитывая, что удельный вес морской воды равен максимум 1,10.

Таким образом, мы, нажав эту кнопку слоновой кости, сбросим две тонны чугунного балласта для того, чтобы приобрести две тысячи килограммов балласта воды. Этот обмен элементов, приблизительно равных по весу, является единственной целью нашей подводной экспедиции. Ибо, как вы уже и сами догадались, мы спустились на такую глубину для того, чтобы набрать воду, содержащую хорошо вам известную слизь. А теперь за работу!

С этими словами господин Синтез взял пробирку на ножке, старательно ее вытер, наклонился и поставил на металлический пол аппарата так, чтобы горлышко находилось прямо под изогнутым краном, чье назначение уже давно возбуждало любопытство зоолога. Господин Синтез медленно повернул маленькое боковое колесико и стал его вращать. Из рожка крана внезапно послышался резкий отрывистый свист.

Сам не зная почему, ассистент вздрогнул всем телом. Он бросил испуганный взгляд на Мэтра, остававшегося, по своему обыкновению, абсолютно спокойным.

– Это пустяки. Просто под давлением из трубки вырывается находившийся там воздух, – пояснил господин Синтез.

«Вот оно как выходит, – подумал про себя бедолага-зоолог, – этот дьявол, прежде чем раздавить в лепешку, подвергнет меня всем ужасам медленной смерти».

Свист прекратился, затем из крана потекла струйка мутной, полной хлопьев жидкости, на две трети заполнив подставленную пробирку.

– Ну вот, дело сделано, – снова заговорил старик с явным удовлетворением, внимательно разглядывая на свет содержимое сосуда. – Вас, вероятно, смущает, что я добываю опытный образец способом, с первого взгляда кажущимся невероятным?

– Совершенно верно, Мэтр. Осмелюсь вам признаться, что я не перестаю восторгаться вами, хотя вы и заставляете меня испытывать немыслимые страхи.

– Сдается мне, вы – человек нервный. Но это не беда, хотя, должен заметить, что вы легко поддаетесь и восторгу, и испугу. Между тем, дражайший, все это – просто вопрос механики; маленькое колесико регулирует положение трубки из алюминиевой бронзы, на нижнем конце которой – большая гайка с отдушиной. Пока водозаборник бездействует, отверстие перекрыто, но, если я привожу в движение колесико, трубка под влиянием этого импульса сдвигает гайку на четверть окружности и вода проникает в отверстие. Таким образом пробирка наполняется необходимым нам количеством воды. Если бы «Крот» напрямую сообщался с окружающей средой, то вода, поданная под давлением пятисот атмосфер, немедленно разорвала бы обшивку.

– Разумеется, но ведь происходит обратное?

– Понять это несложно. Я манипулирую моим маленьким колесиком, которое продолжает вращать трубку и гайку таким образом, чтобы отверстие переместилось в первоначальную позицию, – сообщение с внешней средой прекращается… А теперь соблаговолите настроить ваш микроскоп, наладьте должным образом освещение и внимательно исследуйте эту жидкость.

Привычный к таким опытам, зоолог концом стеклянной палочки подцепил каплю воды из пробирки, нанеся на тонкую хрустальную пластинку, вложил ее в микроскоп и приник глазом к тубусу.

– Потрясающе! – воскликнул он после минутного внимательного наблюдения.

– Что вы увидели? – спросил господин Синтез с живостью, выдававшей интерес, с которым он относился к производимой операции.

Пронзительный звонок телефона помешал ассистенту ответить.

– Ну что они там еще от меня хотят! – Нетерпеливый тон старика странным образом контрастировал с его обычной сдержанностью. – Это ты, Кристиан? Что случилось? – заговорил он в микрофон.

– Мэтр, начинается сильная гроза. Небо покрыто черными тучами. Сильно упала стрелка барометра.

– Гроза уже над нами?

– Нет еще. Но тучи сгущаются с невиданной быстротой. Вы же знаете, как быстро налетают тропические бури.

– Нам угрожает опасность?

– Корабль будет раскачиваться, его может отнести. Боюсь, как бы эти движения не перенапрягли трос.

– Отпусти его на двадцать метров.

– Но тогда вы, даже слегка задержавшись, не сможете подняться на поверхность. Если море станет бурным, трос ни за что не выдержит веса «Крота».

– Мы переждем, пока море успокоится.

– Однако, Мэтр…

– Хватит! Это мой приказ. Так вы, говорите, господин ассистент, что увидели под микроскопом потрясающие вещи?

– Да, Мэтр, – подтвердил зоолог, чей лоб при тревожном сообщении капитана Кристиана покрылся испариной. – Я вижу среди громадного числа лучевиков (радиолярий) [219]219
  Лучевики (радиолярии) – подкласс простейших животных (размер до 1 мм) с твердым скелетом (свыше 7 тыс. видов)


[Закрыть]
слизистые сгустки округлой формы, другие аморфные тела образовали клейкие цепи. Вне всякого сомнения, это монеры. Я даже вижу заключенные в слизи маленькие частички кальция, дисколитов и циатолитов, являющихся, без сомнения, продуктами физиологического выделения…

Сгустки живут и умирают, дышат и питаются… Однако у них нет ни тела, ни формы. Это первичная материя в своем самом простом выражении, органическая клетка, углеродный белковидный компонент. Изменяясь в бесконечности, он образует постоянный субстрат [220]220
  Субстрат – здесь: среда постоянного обитания и развития микроорганизмов


[Закрыть]
феномена жизни во всех организмах!..


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю