Текст книги "Случайные смерти"

Автор книги: Лоуренс Гоуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 19

Инспектор Гомер Бредли вертел в пальцах потухший окурок сигары и напряженно вглядывался в него, словно ожидая найти ключ к тайнам Вселенной.

Уиллоус прислонился к стене рядом с дверью: руки в карманах, деланная безучастность. Не одна эта поза объясняла происходящее – когда Уиллоус сам искал встречи, хотел сообщить Бредли о чем-нибудь или попросить, он прямиком направлялся к столу инспектора, приближаясь, насколько позволяла учтивость, и выкладывал свое дело. Когда бывало наоборот, детектив всегда держался у двери, готовый быстро удалиться.

До чего похожи, подумала Паркер, хоть и разделяет их целое поколение. Оба подходили к задаче совершенно одинаково – издалека, под углом, а не в лоб.

Затем, прощупав противника, бросались в наступление, вышибали двери, крушили все, что попадется на пути.

Бредли сжал сигару с такой силой, что она тихо пискнула, как перепуганная мышь. Несколько орехового цвета табачных крошек высыпалось на папку для бумаг. Бредли взял папку, наклонил ее над мусорной корзиной, легонько встряхнул.

– Итак, список подозреваемых сократился до предела – вы уверены, что Джоуи вел себя скверно, так?

Уиллоус кивнул.

Бредли повернулся к Паркер.

– Вы согласны?

– Не вижу, кого еще можно было бы привлечь по этому делу. Где был Джоуи, когда застрелили Эмили? Черри предполагал, что в цокольном этаже, мы тоже. Но сейчас мы думаем иначе: его черная «хонда», или что там у него было в ту ночь, стояла неподалеку. Всего-то и требовалось: выбраться незамеченным из дома, нырнуть в машину, подъехать к дому и спустить курок, затем бросить машину и прокрасться в дом. Минут пять или чуть больше, в зависимости от того, где он оставил машину.

– Машину так и не нашли, правильно?

Паркер кивнула.

Уиллоус сказал:

– В ночь преступления Черри был в отключке. Джоуи немногим лучше, да и понятно. Хотел пришить брата, а вместо этого застрелил свою девушку.

– Может, так. А может, узнав про ее беременность, Джоуи решил убрать ее, пока она не сказала Черри.

– Нет, не думаю. Было темно, расстояние около пятидесяти ярдов. Он был в ярости на Черри за то, что тот избивает Эмили. Хотел напугать его, наказать, заставить почувствовать то, что чувствовала Эмили, – страх, большой страх.

– Миссис Чен знает, что Эмили была беременна?

– Еще нет.

– Я приду на дознание. – Бредли обернулся к Паркер. – Вам придется сказать ей раньше.

– Почему мне? – воинственно спросила Паркер. – Почему не Джеку? Просто потому, что я женщина?

– Вы не поняли меня, Клер. Я имел в виду вас с Джеком, а не лично вас. – Уиллоус начал было что-то говорить, но Бредли перебил его. – Что думаете делать с Джоуи? Есть соображения?

– Надежнее всего – установить наблюдение за домом. Он же просто мальчишка. Рано или поздно вернется домой, хотя бы просто потому, что некуда идти. – Уиллоус усмехнулся. – Думается, к концу месяца все закончим. Элан Кэрролл не из тех, кто будет долго дожидаться арендной платы. При том, каково у нас с жильем, вряд ли Джоуи рискнет нарываться на выселение.

Бредли сказал:

– Неверное рассуждение, Джек. На ближайшие двадцать пять лет Джоуи гарантирована камера, и он это знает.

Паркер сказала:

– Может быть, это он звонил мне. На автоответчике записались послания.

– Какие послания? – спросил Бредли.

– Чье-то тяжелое дыхание.

– Сначала вам звонил Черри – или по крайней мере вам так показалось. Теперь его брат. Но ни тот, ни другой ничего не говорят.

Уиллоус сказал:

– Если у Черри был номер, Джоуи мог взять его.

– Лучше смените номер, – сказал Бредли. – Если Джоуи в самом деле хочет поговорить, он позвонит сюда.

Вернувшись за свой стол, Паркер позвонила родителям Эмили Чен. Трубку сняла миссис Чен, и Паркер сказала ей, что объявлен розыск Джоуи Нго и что Джоуи считается вооруженным и очень опасным.

– Что мне делать, если он придет сюда? – Миссис Чен была на грани паники.

Паркер хотела предупредить ее, но не напугать.

– Не открывайте двери и не вступайте в разговор. Снимите телефонную трубку и наберите 911. Запомнили?

– Да, да. Паркер сказала:

– Мы постараемся держать поблизости патрульную машину. Но на самом деле, миссис Чен, я позвонила, просто чтобы вы были в курсе. Не волнуйтесь из-за Джоуи. Вам нечего его бояться, и мы не думаем, что он у вас появится.

– А если появится?

– Тогда наберите 911, и к вам немедленно приедет полиция. Понятно?

– Да.

– Чудесно, – сказала Паркер. – Если будут новости, мы непременно вам сообщим. А пока пообещайте мне, что не будете волноваться, хорошо?

– Обещаю, – неуверенно произнесла миссис Чен.

Паркер прибавила еще несколько успокаивающих слов и повесила трубку.

Уиллоус взглянул на часы. Первыми на наблюдательный пост у дома Джоуи заступали Оруэлл и Спирс. Сменить их должны были Оикава и Кернс, им с Паркер предстояло встретить в засаде рассвет. По-хорошему надо было бы вернуться домой, сунуть что-нибудь в микроволновую печь, залить это пивом и соснуть часок-другой. Он сказал:

– Давненько мы не наведывалась к Фредди.

– Думаешь, он не прогорел без нас?

– А вот съездим и проверим.

– Встретимся там, – сказала Паркер. – А то неохота потом возвращаться за машиной. И не больше одного коктейля, ладно?

– Конечно.

– Один коктейль, – сказала Паркер, – и только один. Я серьезно, Джек.

Уиллоус сказал:

– Слушай, если у тебя такое ощущение, что я тебя силком тащу, давай не будем затеваться.

Фредди пробрался к столику сквозь толпу. На нем были кроссовки с ярко-оранжевыми шнурками, мешковатые розовые хлопковые штаны с нежно-голубыми стрелами и шелковая рубашка неоново-зеленого цвета с короткими рукавами, разрисованная гавайскими танцовщицами, чьи чувственные и, очевидно, обнаженные тела хитроумно располагались за купами кричаще желтых и лиловых цветов. На случай, если останутся какие-нибудь сомнения, на кармане огненно-красными буквами было написано слово «Гавайи».

– Недурственный ансамбль, – сказал Уиллоус, прикрывая глаза ладонью.

– Женщины балдеют, Джек. Двадцать лет в синем костюме – что вы понимаете в высокой моде? – Широко улыбаясь, Фредди обернулся к Паркер. – Одежда делает человека, истинная правда. Признайтесь, я вас завел, а?

Паркер с наигранной серьезностью отодвинулась на самый краешек дивана, так чтобы между нею и Фредди образовалось как можно большее расстояние.

Бармен грустно покачал головой.

– До чего консервативный город. Каждую минуту получаешь оплеухи.

Паркер сказала:

– Послушай меня, Фредди. Если тебя на переходе сшибет грузовик, по крайней мере будешь знать, за что.

– По-вашему, я сейчас неотразим, а видели бы вы меня, когда я сошел с самолета. Рядом с загаром все цветы прямо пылают.

– С какого самолета? – спросил Уиллоус.

– С самолета, который привез меня с Гавайских островов.

– Ты был на Гавайях?

– Как вы догадались? Нет, не отвечайте. По вашей одежде я могу определить: вы высококвалифицированный детектив.

– А ты высококвалифицированный бармен, Фредди, если мне память не изменяет.

– «Катти Сарк», верно, со льдом, для джентльмена, а для леди безо льда, вода отдельно. Двойные?

Уиллоус кивнул. Одновременно Паркер покачала головой, нет.

– Понял, – сказал Фредди и преувеличенно подмигнул Паркер.

Уиллоус сказал:

– Прихвати меню на обратной дороге, Фредди.

– Одно меню, – твердо добавила Паркер.

– Вам не нравится наша еда, вы это хотите сказать?

Паркер улыбнулась.

– Еда замечательная, только вот от того, как она приготовлена, меня наизнанку выворачивает.

– Комики. – Фредди тяжело вздохнул и направился к бару. – Скажу вам, ни с кем больше я так не люблю поболтать, не считая своего доктора.

Над стойкой бара висел большой цветной телевизор, такой же посреди зала и третий – над столиками в самом конце. Все три были настроены на один канал: TSN, «Спортивная сеть».

Паркер спросила:

– Ты когда-нибудь играл в кегли?

– Раза два-три.

– С десятью кеглями?

– Да, наверное. – В последний раз это было в день рождения Энни; по просьбе дочери они с женой взяли ее с несколькими друзьями в местный кегельбан. Уиллоус немножко поиграл. Это было куда хуже, чем ловить форель.

Тогда он и предположить не мог, что это один из последних дней рождения, которые они отмечают все вместе, что его жена вскоре уйдет от него и заберет с собой Энни и Шона.

Уиллоус почувствовал, что на него накатывает гнуснейшее настроение.

Фредди громыхнул поднос на стол, сел на диванчик рядом с Паркер.

– Немножко задержался. Можно посидеть с вами минутку?

– И ни секундой больше, – сказала Паркер.

Уиллоус спросил:

– Выпьешь?

– Естественно, Джек. – Фредди раздал напитки, отхлебнул своей кока-колы.

Уиллоус спросил:

– Ну и в чем дело?

– Прошу прощения?

Паркер и Уиллоус переглянулись.

Паркер сказала:

– Ну, поставим вопрос так: Фредди, в чем дело?

– Никаких дел. – Фредди вытащил кубик льда, раскусил его. – Ладно, есть маленькая головная боль. Но не такая, чтобы беспокоить таких классных детективов, поверьте.

Уиллоус поднял стакан, посмотрел сквозь него на свет. Стакан был чистый, а виски почти правильного цвета.

– Переходи к сути, Фредди.

Фредди изничтожил очередной кубик льда.

– Вымогательство еще считается преступлением, нет?

Паркер спросила:

– Сколько хотят?

– Триста пятьдесят в неделю, но только что подскочило до пятисот.

– Кто-нибудь, кого мы знаем?

– Эти парни, о которых я говорю, они очень мерзкие и очень серьезные. Но неопытные. Так что сомневаюсь.

– Давно они к тебе пристают?

– Третью неделю. Уиллоус спросил:

– Когда срок следующего платежа?

Фредди перегнулся через стол, посмотрел на часы Уиллоуса.

– Двадцать минут седьмого, Фредди.

– Сейчас явятся. Я когда вас сегодня увидел, я глазам не поверил. Надо же, столько месяцев ни слуху ни духу и вдруг – опля. – Фред-дина улыбка была такой искусственной, словно он надел чужие зубы.

Паркер спросила:

– Сколько их?

– Двое, но почему-то всегда кажется, что гораздо больше. Главный – итальяшка-карапуз. В шестерках у него черный хмырь. Зовет себя Ворон. Понятия не имею, как его настоящее имя, только не Билл Косби. Они заявляются сюда, пьют, закусывают…

Уиллоус сказал:

– Можешь описать их – кроме того, что они любят поесть?

Фредди расправился с очередной ледышкой.

– У черного револьвер нечеловеческих размеров. На прошлой неделе, когда я отдал его боссу триста пятьдесят, он, знаете, что сделал?

– Что, Фредди?

– Велел закрыть глаза и открыть рот и положил мне на язык пулю. Засунул мне в рот пулю, Джек. И заставил проглотить. Это больная психика или что?

– Они тебе угрожают?

– А то. Сказали, если я буду выступать, черный хмырь приставит к моей голове пистолет и будет жать на курок, пока останется во что стрелять.

– Это, безусловно, угроза, – подтвердила Паркер.

Уиллоус повертел в руках бокал. Взглянул мимо Фредди в сторону стойки и сказал:

– Не волнуйся и делай, что скажу.

– Джек, я вряд ли смогу.

Паркер взглянула на двух бандитов, которые двинулись в их сторону. Итальянец, который называл себя Дино, немного смахивал на Эла Пачино, только мозгов и привлекательности Пачино ему явно не хватало. Было, конечно, и еще одно весьма существенное отличие. Пачино – чрезвычайно талантливый актер, а Дино – крайне плохой.

Негр, Ворон, был высок, широк в плечах и узок в бедрах. Шеи у него не наблюдалось. Черные джинсы были заправлены в высокие, до колен, черные кожаные сапоги с блестящими металлическими бляхами на голени и заостренных носах. Волосы коротко подстрижены. Черная шелковая рубаха болталась поверх джинсов. По тому, как он шел и как держал руки, Уиллоус заключил, что его револьвер заткнут за пояс джинсов.

У Дино было лицо цвета переспелого банана, дымчато-зеленые глаза. Одет в стильный легкий хлопчатобумажный костюм и остроносые черные туфли. Длинные черные волосы зачесаны назад. Голос звучал так, словно он каждое утро полоскал горло чашкой теплого оливкового масла.

– Скажи своим друзьям, Фредди, чтобы закруглялись.

Фредди сказал:

– Жми, Джек.

Уиллоус взглянул на Паркер:

– Поймай машину, милая.

– А?

– Давай, солнышко!

Паркер, скромно потупившись, выскользнула из-за стола. Ворон указал на Уиллоуса.

– Ты тоже, начальник.

Уиллоус откинулся на спинку дивана.

– У нас с Фредди уговор: я шага не сделаю, пока вы, кретины, не вернете ему деньги.

Ворон сказал:

– Чего-чего-о-о?

Дино положил обе руки на стол и наклонился к Фредди:

– Пятьсот зеленых, столько ты мне должен. Выкладывай, а то твои клиенты пожалеют, что у них костюмы не асбестовые.

Уиллоус сказал:

– Ну-ка, Ворон, ты у нас шустрый? – Он сунул руку под куртку и вытащил свой «смит». – Шустрее, чем пуля?

Ворон сказал:

– Не стреляй, парень. Разве что-нибудь происходит? Расслабься.

Несколько часов спустя Паркер вздохнула, растирая ноющую руку. Решив пойти в полицию, она представляла себе всевозможные опасности, но уж никак не подобную. Встретившись глазами с Уиллоусом, она сказала:

– Вечно одно и то же – разборка секунд на десять, а писанина никогда не кончается.

Уиллоус рассеянно кивнул и снова принялся сосредоточенно жевать ручку.

Дино Натаниэля Макгира и негра, именующего себя Ворон, подвергли всем необходимым процедурам: сфотографировали для картотеки, сняли отпечатки пальцев, препроводили в камеру предварительного заключения и уложили бай-бай. Кроме Уиллоуса, Паркер и Эдди Оруэлла, который появился с полчаса назад, в отделе никого не было.

До сих пор Оруэлл молча трудился за своим столом, но тут вдруг спросил:

– Скрепки есть, Джек?

– Есть, и я не намерен с ними расставаться.

– У меня все вышли. – Оруэлл поднял руку, цепочка из скрепок блеснула на свету. А Уиллоус все гадал, над чем это он так долго корпит. Цепочка свисала до самого пола. – Заковать меня, – скорбно сказал он, – посадить на цепь.

Уиллоус и Паркер переглянулись. Паркер спросила:

– Ты выпил, Эдди?

– Пива немного. Я не пьян… я просто… я не знаю… – Оруэлл посмотрел в потолок и выставил руки, словно боялся, что здание вот-вот обрушится. – Раздавлен, вот подходящее слово.

Уиллоусу пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

– Это не смешно, Джек.

– Ты прав, Эдди. Никто не спорит.

Паркер спросила:

– В чем дело, Эдди?

– Джудит меня ненавидит.

– Не говори глупостей.

– И хочет уйти.

– Ничего подобного.

– Если уже не ушла.

Паркер сказала:

– С чего ты взял? Я видела, что она дает тебе на завтрак. Она в тебе души не чает.

– Когда-то, может, так оно и было. Давным-давно. – Оруэлл обматывал цепочку из скрепок вокруг запястья. – Она беременна. Я сказал, что не хочу быть папой. Что не готов. А она, она взбесилась и сказала, чтобы я убирался и не возвращался.

Паркер переспросила:

– Джудит что? Беременна?

– Ну, во всяком случае, она так думает.

Паркер уселась поглубже.

– Может, когда вы оба все хорошенько обдумаете…

Оруэлл стукнул кулаком по столу.

– Я уже обдумал! – заорал он. – Я только этим и занимался, обдумывал!

Уиллоус сказал:

– Не кипятись, Эдди. Сторожа разбудишь.

– Она упрямая, как сто ослов. Трубку не снимает. Я весь день звоню, автоответчик выключен. Телефон звонит и звонит, я вешаю трубку и все равно слышу, как он звонит… Я боюсь, с ней случилось что-нибудь ужасное. – Оруэлл уперся взглядом в пол. – Это чувство во мне весь день растет. Трагедия. Что-то плохое случилось с моей женой или должно случиться, а я ничего не могу сделать. Это как предопределение. – Он широко раскинул руки. – Я боюсь идти домой.

Уиллоус спросил:

– Ты живешь все там же?

– Да.

Уиллоус обернулся к Паркер:

– Ты можешь дописать тут за меня?

– Нет вопросов.

Уиллоус снял куртку со спинки стула.

– Эдди, поехали.

– Джек, я не могу просить тебя отвезти меня. У тебя часа полтора уйдет на дорогу туда и обратно.

– Мы возьмем мою машину. Утром тебе придется придумать, как добираться на работу.

– Дэн Симпсон живет недалеко. Дэнни меня подвезет.

– Пошли, Эдди. Пора.

– Может, у нас с Джудит утрясется. Ребенок… Я справлюсь. – Он обернулся, помахал Паркер на прощание и похлопал Уиллоуса по плечу. – Такие вещи иногда утрясаются, а?

Весельчак, подумал Уиллоус. Посмотрим, как он будет веселиться, когда узнает, что за бензин платит он.

Глава 20

Ньюту понравился гостиничный номер, что неудивительно, если учесть, во сколько он ему обошелся – триста восемьдесят в сутки плюс всевозможные налоги. Он распаковал багаж, пока не нашел Библию Гедеонского общества, которую тут же сунул в чемодан, чтобы не забыть.

Рикки сказал:

– Зачем опять эта штука?

Ньют улыбнулся:

– Скучаешь, Рикки?

– Ну. Что происходит? Ничего.

Ньют сказал:

– Посмотри телик. Расслабься, будешь жить дольше.

Он снял трубку, набрал местный номер. Рикки взял телевизионную программу, изучил, затем схватил дистанционное управление и стал яростно тыкать в панель обоими указательными пальцами. Ньюту показалось, что Рикки жмет на кнопки одновременно. Лицо его было мрачно, верхние зубы впились в нижнюю губу, глаза выпучены. Ньюту пришлось спросить:

– Что ты делаешь, Рикки?

– Хочу врубить сразу два канала. Косби на пятом, Клинт Иствуд на двенадцатом. Класс будет, если их вместе поймать.

– Ну, давай, давай.

Ньют послушал телефон. Он все еще звонил, и каждый гудок звучал точно так же, как предыдущий. Он собирался выждать не больше дюжины гудков, но из-за Риккиных бредовых технических опытов сбился со счета. Когда-нибудь изобретут телефон, который станет сам считать гудки. На том конце он будет звонить, а вы услышите только номера. Один, два, три… Интересно, сколько чисел запрограммирует телефонная компания. Ньют представил себе, как малышня пытается установить мировой рекорд: миллион гудков, два… Нет, придется ввести ограничения. Скажем, сто гудков. И хватит. Боже, о чем он думает – он еще дурее Рикки.

– Да, что?

От неожиданности Ньют отдернул трубку от уха. Потом откашлялся и назвался. Он звонил после перерыва в несколько лет. Малый на том конце, по прозвищу Слизняк, потому что всегда сильно прилизывал волосы, довольно долго думал, прежде чем вспомнил. А затем назвал Ньюта его старым именем – Малыш, которым тот перестал пользоваться, когда отец купил ферму. Из Слизняка так и сыпались вопросы – где Малыш был последние пару лет, срок мотал или что? Ньют сказал, как его теперь зовут, и приступил к делу. Сколько попросят за «узи», или МАК-10, или М-16, или за любой надежный автомат, который можно купить немедленно, плюс дополнительные магазины и, скажем, пятьсот патронов?

Цифра была названа. Ньют крякнул. На том конце повесили трубку. Ньют ударил трубкой по стене, на штукатурке остался след. Хватит с него старых приятелей. Потом он снова набрал номер и сказал:

– Ладно. Ты продаешь?

Он молча слушал, как показалось Рикки, очень долгое время, затем осторожно положил трубку. Написал адрес большими печатными буквами на листе бумаги с фирменным знаком гостиницы и протянул Рикки вместе с тысячью ста восьмьюдесятью долларами.

– Это что?

– Адрес, что еще, по-твоему?

– Я не знаю этот хренов город. Как я куда-то поеду?

– Помнишь фойе, Рикки? Нет? Ладно, помнишь паровоз, помнишь, как тебе понравилась модель паровоза? Это было фойе, где ты его видел. Теперь слушай внимательно. Сначала ты войдешь в лифт и нажмешь кнопку со стрелкой, которая указывает на пол. Когда ты спустишься в фойе, подойди к стойке и попроси карту города. Объясни, куда тебе надо ехать. Попроси, чтобы тебе нарисовали на карте, как ехать. Спроси, не поедет ли кто-нибудь с тобой.

– За пушками?

– Канадцы очень гостеприимные, ты удивишься, как они из кожи вон лезут, чтоб только угодить приезжему. – Ньют изготовился, как для бейсбольной подачи, бросил Рикки ключи от взятой напрокат машины. – Давай выметайся. – Он похлопал в ладоши. – Vamanos.

– Я знаю, что ты мне говоришь, я понимаю по-английски хорошо.

Ньют ждал со стремительно растущим нетерпением, пока Рикки, присев перед зеркалом, причесывался, затем, придвинувшись ближе, осматривал зубы, проверял, застегнута ли молния. Протирал башмаки о ковер, чтобы больше блестели. Это тюрьма виновата, она отучает человека торопиться, время проходит быстрее, чем должно, и оставляет вас позади.

Когда Рикки наконец ушел, Ньют снял трубку и заказал в номер чизбургер и воду. Потом отправился по коридорам искать холодильник. Он забыл пластмассовое ведерко, пришлось нести лед в ладонях. В чемодане лежала бутылка виски «Уайлд тёки Кентаки». Он щедро плеснул себе и подумал, как здорово будет, закончив дела, вернуться в Лос-Анджелес.

Странно вспомнить, как началась эта история. Года два назад он прочел о Фрэнке в одной ванкуверской газете, позвонил ему и больше из праздного любопытства, чем еще почему-либо, предложил работу. Фрэнк оказался настоящим сокровищем. Он не злоупотреблял наркотиками, не пытался прибрать к рукам Ньютовых милашек и Ньютовы денежки. Чего он еще мог желать, особенно при том, сколько платил?

Затем, несколько месяцев назад, на излете долгой, мучительной ночи Ньюта бесцеремонно отвергла женщина с большими карими глазами и черными волосами – редкость в Лос-Анджелесе, где по временам казалось, что существует лишь одна разновидность особей женского пола, выведенная в местном инкубаторе: с голубыми глазами и спутанными белокурыми волосами. Брюнетка напомнила Ньюту Паркер, он и завелся. Зудел часами о ванкуверских детективах, мужике и бабе, которые сыграли такую роковую роль в его жизни.

Ублаженный бурбоном и удобным шезлонгом под ночными звездами, Ньют пустился в воспоминания о том вечере около пяти лет назад, когда он вступил в перестрелку с Уиллоусом и Паркер и получил пулю 38-го калибра в грудь. И как его папаша – мир его праху – внес залог в четверть миллиона наличными, чтобы Ньют мог залечь на дно, если понадобится, и как адвокат, который стоил много дороже и потому был куда хитрее, чем прокурор, которому пришлось освободить его, благодаря фактам, которые судья назвал неконституционными задержками процедуры.

Ближе к счастливому концу истории Ньют более или менее внезапно решил, что неплохо бы замочить Паркер. Почему он не приказал Фрэнку убрать заодно и Уиллоуса, он не мог сказать. Может, потому, что, хотя стреляли оба детектива, его уложила пуля Паркер. Во всяком случае, ему просто не пришло в голову разделаться разом с обоими.

До сих пор. Нет, нужно выбросить это из головы. Невозможно шлепнуть обоих и выдать их смерти за несчастный случай, нечаянное происшествие. Даже легавые не такие кретины.

Принесли заказ. Ньют ел за столом у окна, запивая каждый кусок виски и водой. Робсон-сквер, открытое пространство в конце Лоу-Кортс, был озарен мириадами крошечных белых фонариков, которые свисали с деревьев, как раздувшиеся трупики светляков. Ньют жевал, глотал и смотрел на машины, что медленно проезжали мимо, на траурную процессию прохожих на тротуаре. Ванкувер – странный город. Дыра дырой, но уровень преступности самый высокий среди крупнейших городов страны. Ньют улыбнулся. Может, потому он и чувствует себя здесь как дома.

Он поймал себя на том, что думает о Феликсе, своем старикане отце, и об огромном доме в западной части Ванкувера, на горе, который ему принадлежал. Оттуда открывался потрясный вид. Если взобраться на крышу, можно было обозреть весь город.

Ньют подобрал кусочки жареного лука, вывалившиеся из чизбургера. Облизнул замасленные пальцы, потянулся и вытер их о покрывало. Любимым его местом в ванкуверском доме был бассейн в форме сердца, выкрашенный в горячий розовый цвет, с подсветкой. Вспомнив купания голышом в лунном свете, в которых он участвовал, и неизбежные последствия, Ньют подумал о Мише, коварной юной подружке отца, которая плохо с ним обошлась.

Что, интересно, поделывает сейчас эта холеная красотка? Без сомнения, что-нибудь скверное. Нарушает уголовный кодекс.

Ньют потянулся к телефону, упал со стула. Сидя на полу, набрал номер и несколько заплетающимся языком спросил, могут ему приготовить банановый десерт? Разумеется. Взбитые сливки натуральные или из флакона? На выбор. Ньют заказал из флакона, а потом, словно спохватившись, попросил двойную порцию жаренных в тесте луковых колечек.

Он успел разделаться с десертом, луковыми колечками и доброй половиной бутылки, когда вернулся Рикки. У его главного мексиканца был свежий фонарь под левым глазом, свежая кровь на костяшках пальцев.

Рикки пошарил в кармане и отдал Ньюту деньги. Ньют считал медленно, но все равно сбивался со счета. Он кинул деньги на кровать.

– Он что, сделал какую-нибудь глупость?

Рикки кивнул, его зализанные волосы блеснули металлическим блеском.

– Что случилось, он хотел нагреть тебя на пару зеленых?

– Да, да. Все так.

– Но ты горячий парень, гордый, ты отказался, и этот придурок взбесился и врезал тебе?

Рикки ухмыляясь кивнул.

– Застал тебя врасплох, а то ему не удалось бы и пальцем до тебя дотронуться?

– Чуть мне нос не сломал. Я увидел звезды. Разные цвета.

– Синие, красные, зеленые…

– И желтые, – сказал Рикки улыбаясь. – Куча желтых.

– И что потом случилось?

– Как его зовут?

– Слизняк.

– Да, Слизняк. У Слизняка нет никакие пушки. Дом, где я его встретил? Он там не живет. Знаешь, что он хотел сделать? Обчистить меня, украсть деньги. Подонок.

– И что случилось?

– Я порезал его приятеля немножко. Слизняк убегает, но не далеко. Я его порезал, сильно.

Ньют сказал:

– И у нас по-прежнему нет пушек.

– Не волнуйся. У меня горло пересохло, пойдем в бар, выпьем.

Ньют сказал:

– Дешевле купить бутылку и выпить в номере.

Рикки уже шел к двери, не обращая на него ни малейшего внимания. Ньют был потрясен. Он потянулся было, чтобы ухватить маленького ублюдка за шиворот и хорошенько встряхнуть, вправить мозги, но передумал. Фрэнк со своей крошкой небось не пьют в номере, нет, наслаждаются красивой жизнью в баре за Ньютов счет.

Они спустились в бар, и верно, два голубка ворковали у стойки, как Ньют и воображал. Словно он обладал над ними странной властью, заставляя материализоваться там, где ему захочется.

Быстро шагая по узорному ковру, Ньют сверлил глазами затылок Фрэнка, стараясь вложить во взгляд побольше яда, чтобы Фрэнк обязательно ощутил его. С каждым шагом Ньют предвкушал, как тот обернется, в ужасе выпучит глаза, жалобно захнычет, осознав, как влип.

Но Фрэнк был занят, а может, Ньютова психическая энергия подкачала. И наконец, обнаружив парочку рядом с собой, он просиял, расплылся в улыбке.

– Ньют, вот здорово! Я как раз рассказывал Лулу о тебе.

– Да? – Ньют засунул руку в карманы брюк, попытался облокотиться на рояль, но сильно не рассчитал расстояние. Стараясь удержаться на ногах, налетел на пианиста, который выругался прямо в микрофон и оттолкнул его одной рукой, продолжая играть другой. Ударившись об острый угол рояля, Ньют задохнулся и рухнул на колени.

Лулу сказала:

– Рада познакомиться, Ньют.

У гнома, который состоял при Ньюте, была такая темная кожа, что рядом с ним Ричард Прайор мог показаться малокровным. А пряжки, большей, чем огромная резная серебряная бляха, что красовалась у него на поясе, ей не доводилось видеть никогда.

– Ты Рикки, верно?

– Ты слышала про меня?

– Видела фотографию.

Рикки нахмурился. Удивительно, сколько людей думают, раз ты из Лос-Анджелеса, значит, бизнесмен.

– На почте, – объяснила Лулу.

Рикки сверкнул глазами на Фрэнка. Фрэнк сказал:

– Это шутка.

– Да?

Рикки помог Ньюту подняться, не сводя глаз с Лулу, что-то прошептал ему на ухо. Тот попытался заглянуть Лулу за вырез. Она дружески ему улыбнулась.

Фрэнк нарочито небрежно взглянул на часы. Золотой «Ролекс», не мог не заметить Ньют. Если Фрэнк купил часы на его кредитную карточку, его песенка спета. Фрэнк, все еще глядя на часы, сказал:

– Что-то вы припозднились. Надеюсь, обошлось без неприятностей?

Ньют рухнул на табуретку рядом с Лулу. До чего белокожая. Он сказал:

– Мы тут гуляли, любовались городом, какие чистые улицы.

Лулу спросила:

– Откуда у тебя фонарь, Рикки, слишком пристально смотрелся в зеркало?

Бармен принес Лулу и Фрэнку свеженаполненные бокалы.

Ньют заметил, что им выбили счет. Платить будет девочка? Вряд ли. Бармен ждал. Ньют спросил воды со льдом, Рикки – пива. Бармен отошел. Ньют небрежно положил влажную руку на обнаженное плечо Лулу, наклонившись поговорить с Фрэнком. В кассовом аппарате неплохо бы сменить ленту, но, насколько он мог разглядеть, в счете стояло 111.48 доллара. Ньюта чуть удар не хватил. Принесли воду, он прижал ледяной стакан к пылающему лбу.

Это его денежки пропиваются – у Фрэнка не хватит своих.

Фрэнк спросил:

– И когда же вы прилетели, Ньют?

– Недавно.

– Хорошо долетели?

– Было бы о чем спрашивать. Знаешь, что такое самолет, Фрэнк? Лифт с крыльями. – Ньют сжал молочно-белое плечо Лулу. – С кем в последний раз на свиданку бегала, с Бела Лугоши?

– Что-что?

– Ты такая бледная, – сказал Ньют. – Не заметила?

– Я альбинос.

Рикки уставился на нее. Ньют сказал:

– Знаешь что надо сделать, чтобы у блондинки загорелись глаза? Посветить фонариком в ухо.

Фрэнк начал разворачиваться к нему.

Лулу сказала:

– Слушай, я была бы очень признательна, если б ты убрал свою лапу с моего плеча.

– И куда ее положить, киска?

– Засунь в одно место, глубоко-глубоко, и сделай тете ручкой через рот, пупсик.

Рикки хмыкнул в бокал, утер пиво с подбородка. Ньют вдруг заинтересовался пианистом. Некоторое время пощелкав пальцами не в такт, он сказал:

– Классная девочка, Фрэнк. А завести она умеет?

Но это было слишком слабо и слишком поздно, он сам понимал, и все остальные тоже. Ньют мрачно отхлебнул из бокала.

Фрэнк заметил, что в пределах его бокового зрения кто-то маячит. Он оглянулся. Роджер. Он махнул рукой, и Роджер исчез.

Затем появился Фил Эстрада, он так плавно приближался к ним, что Фрэнк не удержался и покосился вниз, нет ли на нем роликовых коньков.

Рикки окинул службиста с блестящих черных башмаков до нежной плоти под подбородком быстрым, свирепым взглядом. Это напомнило Фрэнку, как на пирсе в Санта-Монике молниеносно и одним махом рыбак вспорол брюхо рыбине. Фил и ухом не повел. Он улыбнулся Лулу всеми своими зубами, затем обернулся к Фрэнку:

– Познакомишь меня с новыми дружками? Прежде чем Фрэнк успел ответить, Рикки сказал:

– Нам пора, да?

Ньют согласно кивнул. Допил воду, ткнул пальцем в сторону Фрэнка и сообщил:

– В моем номере завтра утром в десять ровно. Явка обязательна. Фрэнк кивнул.

Фил Эстрада улыбнулся Ньюту. Его зубы были словно оттерты отбеливателем и заточены.

– Джентльмены живут в отеле?

Рикки допил пиво и поставил пустой бокал на клавиатуру рояля. Пианист поднял на него глаза. Рикки сказал:

– Знаешь что? Ты играешь, как моя собака поет.

– Ей нужен агент? – отозвался пианист, не сбившись с ритма.

Фил Эстрада тихо засмеялся, похлопал его по плечу и удалился.

Лулу дождалась, когда Ньют, Рикки и Фил окажутся вне пределов слышимости, обернулась к Фрэнку и спросила: