Текст книги "Золотые слезы"
Автор книги: Лори Макбейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
Глава 3
Свершило колесо свой полный оборот – и круг замкнулся.
Шекспир
В долине ранчо Виллареаль дни тянулись медленно и однообразно. Mapa и Брендан легко приняли по‑деревенски простой образ жизни калифорнийцев и продолжали играть свои роли в надежде на скорое завершение спектакля. Однако дон Луис не торопился расторгнуть контракт со своей труппой, довольный тем, как она справляется с поставленной задачей, и вовсе не намеревался подгонять события. Что касается Брендана, то тот понемногу терял терпение и все чаще заглядывался на синие вершины гор, страдая оттого, что до золота, к которому он так стремился, теперь рукой подать, но от этого оно не стало ближе.
Ежедневно с восходом солнца обитатели ранчо включались в угнетающий отсутствием новизны и ленивой размеренностью ритм жизни. Mapa каждое утро просыпалась с головной болью, которая с тех пор, как они поселились здесь, стала ее постоянной спутницей. Она выходила в патио и садилась на каменную скамеечку, где изо дня в день наблюдала одну и ту же повторяющуюся сцену: на заднем дворе появлялся дон Андрес в широкополом, с плоским верхом сомбреро, надвинутом по самые брови, и в сапогах со шпорами, которые позвякивали при каждом шаге. Оставаясь незамеченной в тени деревьев, Mapa следила за тем, как он отдавал приказания слугам, кланявшимся ему в пояс, а затем садился на лошадь, которую почтительно придерживал конюх, и выезжал через широкие ворота в долину. Донья Исидора также поднималась с первым лучом солнца, надевала скромное черное платье, покрывала голову кружевной мантильей и отправлялась в сопровождении служанки, несшей за ней маленький коврик, к ранней мессе в часовню у подножия холма. По возвращении она собирала на заднем дворе прислугу и отправляла кого прибирать в доме, кого на кухню готовить завтрак. Вскоре после этого из открытой двери пристройки, в которой размещалась летняя кухня, начинал виться ароматный дымок.
Каждое утро Маре подавали в комнату чашку горячею шоколада, которую девушка выпивала, пока одевалась. Позже, когда дон Андрес возвращался домой после объезда своих владений, все собирались в столовой за завтраком, чтобы обсудить планы на предстоящий день или продолжить беседу, не законченную накануне прошлым вечером. На ранчо любили принимать гостей, и Mapa быстро привыкла к нескончаемой смене лиц за столом. Каждый день приезжал кто‑то из знакомых или соседей дона Андреса, поэтому хозяин ранчо всегда был в курсе событий, происходящих в Калифорнии. То до них доходило известие о смерти дальнего родственника в Сан‑Диего, то сообщение о свадьбе какой‑то красавицы в Санта‑Барбаре, то вести от правительства в Монтеррее, древней испанской столице государства.
И это утро не стало исключением из правил. Mapa с удовольствием попивала кофе, вполуха ловя обрывки вяло текущего за столом разговора. Головная боль отпустила, но не прошла совсем, поэтому Mapa позавтракала без аппетита; девушка заставила себя проглотить кусочек тортильи и съела несколько ложечек яйца всмятку. Она прижала к виску прохладные пальцы, стараясь унять пульсирующую жилку. Mapa никогда раньше не страдала подобными недомоганиями и списывала свое нынешнее состояние на перемену обстановки и постоянную напряженность, которой требовала ее роль. Она вдруг обнаружила, что отбивает пальцами по столу какой‑то ритм – верный признак того, что нервы ее до предела расшатаны бессонницей и тревожными раздумьями.
Дон Андрес оторвал взгляд от тарелки, и вилка в его руке застыла с наколотым на нее кусочком телятины, обильно политым соусом, когда донья Исидора поинтересовалась, доволен ли он утренним объездом.
– Я недосчитался еще сотни голов в стаде. Кроме того, между ранчо и Каса‑Кинтеро обосновалась новая семья незаконных поселенцев, – ответил он, задумчиво отправляя телятину в рот.
– И что же ты собираешься предпринять? – Суровое лицо доньи Исидоры потемнело от гнева, а голос воинственно огрубел. – Как ты можешь спокойно сидеть здесь и завтракать? Непостижимо!
– А что я могу сделать, мама? – устало ответил Дон Андрес. – Скот пропал, и его не вернешь. Скорее всего, он давно забит, туши освежеваны, мясо с костей срезано, а скелеты брошены на растерзание шакалам. Ты хочешь, чтобы я вооружил своих крестьян и пошел войной на поселенцев, захвативших мою землю? Но я не могу стрелять в женщин и детей. А никакие угрозы тут не помогут, они не уйдут. Кому подавать жалобу? Американскому судье? Ты полагаешь, он будет отстаивать мои права и не решит дело в пользу своих соплеменников? – Он горько усмехнулся.
– Сдается мне, что вы не очень обеспокоены этой новостью, дон Луис, – заметил Брендан и продолжал, невзирая на леденящий взгляд, брошенный на него испанцем. – На вашем месте я бы сломя голову помчался в Каса‑Кинтеро, чтобы убедиться, что дом не разграбили, а поместье не захвачено бандитами.
– Но ведь этого не произошло… – начала донья Хасинта, но тут же замолчала, повинуясь властному жесту мужа, требующему тишины.
– Честно говоря, я собирался отправиться туда сегодня днем. Дон Андрес, вы не сочтете за труд развлечь мою племянницу и сеньора О'Фли… Салливана в мое отсутствие? – едва не проговорился дон Луис.
– Разумеется, – ответил дон Андрес, от которого, однако, не укрылось замешательство гостя. – Я вас не вполне понимаю, но вы вольны поступать как угодно.
– Возможно, донья Амайя захочет осмотреть ранчо, Андрес? – тихо предложила донья Фелисиана. – Вы ездите верхом? Для того чтобы объехать всю долину, понадобится не один час. Такая поездка вас не затруднит?
Mapa улыбнулась, почувствовав в словах Фелисианы вызов, и приняла его:
– Думаю, что она мне будет и полезна, и приятна.
– Должна предупредить, что опасения Фелисианы небезосновательны, – вмешалась донья Исидора, и на лбу у нее залегли тревожные морщинки. – Путь вам предстоит нелегкий. Может быть, передумаете? Мы поймем.
– Благодарю вас, донья Исидора, – решительно возразила Mapa. – Рано или поздно мне придется привыкать к этой земле. Так почему бы не начать сегодня же?
Через час Mapa закрыла за собой дверь комнаты и направилась к конюшне. Девушка надела костюм для верховой езды из темного дорогого сукна; состоявший из длинной, до пят, юбки и доверху застегнутого жакета, из‑под воротника которого выбивались кружева тончайшей шелковой блузки. Выйдя из тенистой прохлады патио на задний двор, она опустила на лоб вуаль, приколотую к шляпке, чтобы яркое солнце не слепило глаза.
Брендан уже был в седле и крепко держал сидящего перед ним Пэдди, который все время беспокойно ерзал, норовя свалиться. Mapa старалась не встречаться взглядом с братом, который не испытывал восторга от этой затеи и то и дело мученически поднимал к небу глаза. Его недовольство можно было понять. Калифорнийцы с детства приучены к седлу и поводьям, и Брендану вовсе не хотелось, чтобы его сын, рискуя жизнью, вступал в состязание со смуглыми ребятишками, которые носились по долине верхом, визжа от радости и подставляя лицо свежему ветру.
Mapa с изумлением обнаружила перемену в донье Фелисиане, гарцевавшей по двору на черно‑белом скакуне, поднимавшем копытами облака пыли, сидя боком в седле и крепко сжимая поводья рукой, затянутой в шелковую перчатку. Она так и не рассталась с траурным одеянием, и все же куда исчезла застенчивая робкая школьница, тихо сидевшая за столом во время завтрака? Донья Фелисиана ожила: на ее коже играл румянец, а глаза сияли из‑под полей низко надвинутой шляпы в предвкушении бешеной скачки.
Mapa ухватилась за кожаный повод и легко перекинула колено через луку дамского седла. Вставив ногу в стремя, девушка устроилась поудобнее и терпеливо ждала, пока остальные члены экспедиции сядут на коней. Из всадников составилась довольно значительная кавалькада, которую замыкала повозка, груженная корзинами с провизией для пикника и толстыми пледами.
– Такое ощущение, что тихая маленькая голубка обрела крылья беркута, – заметил Брендан, с восхищением наблюдая, как легко и умело донья Фелисиана управляется с лошадью.
Наконец процессия выехала со двора ранчо, поднимая клубы пыли, и двинулась по направлению к холмам, замыкающим долину у самого горизонта. Над их головами простиралось глубокое ярко‑голубое небо, по которому плыли од вереницы перистых облаков, то и дело меняющих свои причудливые очертания под влиянием воздушных течений. Лошади размеренным шагом несли своих седоков по лугам, заросшим бледно‑желтым и красным маком, склоняющим хрупкие головки под порывами теплого летнего ветерка. Среди безбрежного моря цветов попадались островки дубрав. Массивные стволы деревьев напоминали застывшую в карауле стражу, а могучие ветви тянулись к небу в немой мольбе, переплетаясь и отбрасывая на землю резную тень.
Mapa резко натянула поводья, когда из‑под копыт ее лошади метнулся заяц, который притаился в траве, но в последний миг испугался и решил спасаться бегством. Черная кисточка его хвоста долго мелькала по лугу и, наконец, исчезла в зарослях кустарника. Их путь лежал вдоль пересохшего русла реки, среди колючих островков шалфея, затем вверх по каменистому склону холма. Достигнув его вершины и оглядев сверху широкое пространство долины, раскинувшейся перед ними, всадники впали в буйное, необъяснимое веселье, и их звонкие голоса разнеслись далеко окрест.
Mapa смотрела на ранчо, купающееся в полуденном зное, его красная черепичная крыша плавилась на солнце, а толстые глинобитные стены надежно защищали покои и внутренний дворик от жары. Лошадь Мары зацепила крупом за ветку кустарника, и от его корней вниз по склону бросилась рыжая лисица под смех и улюлюканье собравшихся.
– Не думал я, что верховая езда может так изматывать, – сказал Брендан, подъехав вплотную к Маре и подставляя солнцу покрасневшее, разгоряченное лицо.
– Я знаю одного человека, который утверждал, что никогда не устанет развлекаться, а сам проспал все праздничное гулянье в парке, – с улыбкой напомнила она брату эпизод из их лондонской жизни.
– Одно дело – приятная прогулка верхом в парке с дамой и совсем другое – эта бесконечная скачка по пересеченной местности, – жалобно отозвался Брендан, не реагируя на насмешку. – Видимо, мне следовало одеться подобно пионерам прерий – в куртку из оленьей кожи с бахромой.
– И для полноты образа нацепить треух из шкуры енота, – рассмеялась Mapa.
– Это было бы так же смешно, как если бы моя сестра надела чепчик, украшенный искусственными цветами и похожий на бисквитный торт с кремом, – парировал Брендан.
– Я рада, что в тебе достаточно здравого смысла, чтобы понять, насколько такая безвкусица мне претит.
– Ты из тех, кто за словом в карман не лезет, – заметил Брендан и одобрительно рассмеялся.
– Смотрите! – воскликнул Пэдди, запрокинув голову и указывая пальцем вверх, где высоко в небе парил гордый орел, распластав крылья, отбрасывая на землю плавно и медленно передвигающуюся тень.
Брендан долго следил за полетом птицы, козырьком приложив ладонь ко лбу, до тех пор пока она не скрылась за вершиной холма. От Мары не укрылась тоска в его взгляде, устремленном к горизонту.
– Брендан, а почему ты не сбежал от дона Луиса, когда мы высадились в Сан‑Франциско? – спросила она, пытаясь угадать мотивы, побудившие брата выполнить долг чести.
– Почему я не сбежал от старого мерзавца? – задумчиво переспросил он. – Знаешь, я и сам не раз задавал себе этот вопрос, но так и не нашел ответа. Наверное, потому, – добавил Брендан с самоуничижительной улыбкой, – что бежать от уплаты долга бесчестно. Тебе известно, что не в моих правилах пускаться в бега, поджав хвост. Во многом я поступил так из‑за тебя и Пэдди. Не мог же я оставить вас без средств к существованию! И потом, мыслимое ли дело добраться до Сьерра‑Невады без запаса провизии и застолбить участок, не имея ни гроша? Хорош бы я был, оставив вас на произвол судьбы в чужом городе, особенно таком, как Сан‑Франциско, а сам подавшись на рудники! – Очевидно, Брендан старался убедить самого себя в искренности своих слов, поэтому, произнося их, предпочитал смотреть вдаль и не встречаться глазами с Марой. – А иногда мне кажется, что виной всему моя трусость, страх перед лицом неизвестности. Я боюсь потерпеть неудачу. Тогда придется хвататься еще за какую‑нибудь хрупкую и эфемерную надежду. Ты знаешь, я не умею упорно, изо дня в день бороться за кусок хлеба. Пойми, Mapa, меня страшно угнетает то, что мы не живем, а постоянно бьемся за свое убогое существование. Я не могу так больше. Меня не оставляет мысль о том, что мы рождены совсем для другой жизни, которую у нас украли, – печально сказал он. – И я готов умереть, но вернуть то, что принадлежит О'Флиннам по праву. Если мне суждено сложить голову на этом пути, жертва будет оправданна. Если нет… Меня беспокоит только одно – возможно, справедливость восторжествует не скоро, буду ли я еще достаточно молод, чтобы успеть порадоваться жизни? Кстати, дон Луис ничего не говорил тебе? Когда он намерен закончить это представление? Я хочу поскорее получить свои деньги и навсегда с ним распрощаться.
– Тебе прекрасно известно – дон Луис не любит распространяться о своих планах. Он считает, что Виллареали сначала должны присмотреться ко мне хорошенько и не стоит торопить их. Договоренность о нашем браке с доном Андресом войдет в силу только в том случае, если мы дадим на это согласие, будучи взрослыми людьми. Полагаю, дон Луис рассчитывает на какие‑то уступки в делах со стороны дона Андреса в преддверии свадьбы.
– Меня это не касается. Я хочу лишь скорее получить гонорар, – раздраженно заявил Брендан.
Mapa устало вытерла испарину над бровью, и в этот момент ее догнала донья Фелисиана.
– Я вижу, вы плохо переносите жару, – сказала она, внимательно вглядываясь в изможденное, раскрасневшееся лицо Мары. Сама донья Фелисиана выглядела так же бодро и свежо, как и в начале прогулки. – Если хотите передохнуть, можно сделать короткий привал.
Mapa заложила за ухо выбившуюся из‑под шляпки прядь волос и ответила с вымученной улыбкой, которая, однако, никого не ввела в заблуждение относительно ее истинного состояния:
– Благодарю вас, в этом нет необходимости.
– Как угодно, – бросила на ходу донья Фелисиана и, пришпорив коня, галопом умчалась вперед, так что ее черная юбка затрепетала на ветру, подобно пиратскому штандарту.
– Похоже, наша тихая голубка имеет веские основания недолюбливать Амайю Воган, – заметила Mapa Брендану, провожавшему восхищенным взглядом хрупкую фигурку наездницы.
– Ты права, моя дорогая, – согласился Брендан. – А вот кузен Рауль, судя по всему, питает к тебе куда более теплые чувства, – добавил он, глядя, как юный калифорниец мчится по направлению к ним во весь опор. В нескольких ярдах от них юноша резко натянул поводья и остановил лошадь, в результате чего все трое оказались в облаке рыжей пыли.
Брендан неодобрительно покачал головой, а Раулю было невдомек, насколько легкомысленно и смешно выглядело со стороны его желание похвастаться мастерством наездника. Все свое внимание Рауль сосредоточил на Маре, его страстный взгляд блуждал по ее лицу и шее.
– Вы держитесь в седле гораздо лучше, чем можно было ожидать от англичанки. Вероятно, это потому, что в ваших жилах течет испанская кровь, – сделал он Маре комплимент.
– Благодарю вас, Рауль, – ласково улыбнулась девушка, не обращая внимания на насмешливое фырканье Брендана. – Но я думаю, что донья Фелисиана не разделяет вашей точки зрения. Она более чем скептически относится к моим способностям.
– Ее можно понять, она ревнует, – небрежно пожал плечом Рауль. – Фелисиана прочно попала в сети, и ситуацию не спасает даже то, что Андрес ее опекун.
– А при чем здесь я? – поинтересовалась Mapa, стараясь скрыть то, что в высшей степени заинтригована.
– Разве вы не знаете? Фелисиана давно и безнадежно влюблена в дона Андреса. Она не перестает надеяться, что наступит день, когда он назовет ее своей женой. – Рауль вдруг грубо рассмеялся. – Во всяком случае, так было до тех пор, пока вы не появились на ранчо.
– А что думает об этом дон Андрес? – спросил Брендан.
– Он поступит так, как велит долг чести, интересы семьи и как захочет его мать, – усмехнулся Рауль. – Кроме того, он приверженец старых традиций. Я не думаю, что дон Андрес захочет отступить от своих принципов после знакомства с вами. Любой почтет за счастье повести вас под венец, Амайя, – добавил юноша вкрадчиво, и его жгучие глаза стали бездонными.
Так вот откуда тонко завуалированная враждебность во взгляде и словах Фелисианы! Она влюблена в дона Андреса и боится, что тот женится на Амайе, следуя старинному соглашению. Интересно, а какие чувства испытывает дон Андрес к своей воспитаннице? Давал ли он ей когда‑нибудь повод надеяться на то, что ее любовь перестанет быть безответной? Насколько Mapa могла заметить, на людях он не позволял себе никаких иных проявлений чувств по отношению к Фелисиане, кроме братской привязанности. Скорее всего, первая любовь Фелисианы со временем уступит место более серьезному чувству, а пока слепое обожание опекуна наполняет смыслом ее жизнь.
Mapa едва не отстала от группы всадников, направлявшихся к лощине, образованной пологими склонами холмов, которую пересекал стремительный водный поток. Повозка с провизией и всем необходимым для пикника тащилась далеко позади и вскоре остановилась в тени двух развесистых дубов, склонивших тяжелые ветви над небольшой запрудой.
Дон Андрес на тонконогом и длиннохвостом кауром жеребце выехал вперед и объявил привал. Усталые всадники стали спешиваться, радуясь возможности отдохнуть под сенью тучных крон и размять затекшие конечности. Mapa слезла с лошади и присела на траву под дубом, вокруг нее раскинулось золотисто‑лиловое поле диких ирисов, прекрасная декорация, выгодно подчеркивавшая утонченное очарование главной героини пьесы.
Неподалеку от запруды, выше по течению речки, Пэдди и несколько его калифорнийских сверстников исследовали берега, ловили лягушек и просто резвились на свободе. До Мары донесся их радостный смех, и девушка подумала, что для детей не существует преград, ибо они владеют универсальным языком, недоступным утратившим невинность взрослым, забывшим о том, что такое доброта.
Она с благодарностью приняла из рук дона Андреса бокал чистой прохладной воды из родника, который попался им по пути выше по течению и из которого мужчины предусмотрительно пополнили фляги.
– Прогулка не слишком утомила вас, Амайя? – заботливо поинтересовался дон Андрес, невольно любуясь ею.
– Напротив, она привела меня в восторг, – ответила Mapa с чарующей улыбкой. – Ваше поместье, оказывается, очень большое и невероятно красивое.
– И все же его красота меркнет рядом с вашей. Я… – Дон Андрес смущенно замолчал, заметив приближающуюся Фелисиану.
– Андрес. – Воспитанница строго поджала губы и взяла опекуна под руку с подчеркнутой фамильярностью. – Я думаю, тебе пора распорядиться насчет костра. К тому же нехорошо забывать об остальных гостях.
– Донья Фелисиана права. С вашего разрешения… – Дон Андрес отвесил Маре учтивый поклон и позволил Фелисиане увести себя.
– По‑моему, все не так плохо, моя радость, – заявил Брендан, усаживаясь рядом с сестрой. – Пожалуй, мне по душе эта беззаботная жизнь. Говоря откровенно, она соответствует моему представлению о том, как должен проводить время настоящий джентльмен. – Он с блаженным вздохом растянулся на травке.
Mapa в полудреме размышляла над словами брата. Такая жизнь действительно имела много преимуществ, и ею вполне можно наслаждаться, если бы дьявольская затея дона Луиса не была тому помехой. В тени солнце не припекало, а ласково грело. Время тянулось неторопливо и размеренно. На металлических решетках жарилось мясо, его аромат причудливо смешивался с благоуханием цветущего луга. Полуденные тени удлинились, проголодавшиеся, но не знающие усталости и покоя калифорнийцы развлекались, устроив на берегу речки импровизированное родео.
Господа и их слуги демонстрировали перед благосклонной дамской аудиторией высочайшее искусство верховой езды, соревнуясь друг с другом в храбрости. Затем они поймали отбившегося от стада молодого бычка и стали играть в корриду, дразня его красной тряпкой. Бык вскоре по‑настоящему рассвирепел, и Mapa затаив дыхание в ужасе наблюдала, как обезумевшее животное бросалось на своих мучителей. Несколько раз, его острые рога едва не задели бок лошади, но всаднику всегда удавалось в последний момент уклониться и под овации зрителей нацепить быку на морду красное полотнище.
Донья Исидора чинно восседала на складном стульчике и бдительно следила за тем, чтобы приготовление трапезы шло своим чередом, а гости между тем не скучали. Она ехала верхом наравне с остальными, не выказывая ни малейшего признака усталости и держась в седле с завидной непринужденностью.
Даже нежные маленькие ручки доньи Хасинты за время путешествия не раз проявляли неженскую силу в обращении с лошадью. Тем более странным казался ее изящный наряд – кружевная муслиновая юбка, цветастая блузка и зеленые туфельки с атласным верхом.
Рауль, принимавший участие в увеселениях, отделился от компании молодых господ и направился к Маре. На полпути он задержался, чтобы утолить жажду глотком вина, которое ему подали в отполированном, инкрустированном серебром роге. Он вытер губы тыльной стороной ладони и через миг уже стоял перед девушкой.
– Вам понравилось, как я езжу верхом? Здесь со мной мало кто может сравниться. – На жаре винные пары быстро ударили ему в голову, и Рауля неудержимо потянуло на похвальбу. – Я могу на полном скаку поднять с земли золотую монету. Я еще ни разу не промахнулся.
– Полагаю, ваши способности этим не исчерпываются, – с полным равнодушием произнес Брендан. – Впрочем, что монета… Вот если бы вы могли поднимать золотые самородки, не слезая с лошади… – задумчиво пробормотал он, и взгляд его затуманился.
– Вы мне не верите?! – с обидой и негодованием воскликнул Рауль. – Ну ладно. Однажды я в одиночку заарканил медведя гризли. В это вы не можете не поверить, потому что это правда. Да, Джереми? – обратился он к американцу, который как раз проходил мимо.
– Как тебе будет угодно, – ответил тот безразлично. Рауль бросил торжествующий взгляд на О'Флиннов, не заметив покровительственной интонации в тоне Джереми, вскочил и снова наполнил вином рог. Он с жадностью пил, и из уголка его рта текла тоненькая красная струйка.
– Тебя искала мать, Рауль. Она хочет, чтобы ты был рядом и кое с кем познакомился, – сказал Джереми, с усмешкой глядя, как молодой повеса меняется в лице.
– Она вечно хочет, чтобы я был рядом! – раздраженно отозвался Рауль. – Хорошо, я пойду. А ты, Джереми, пока расскажи гостям о моей храбрости. Тебе ведь все равно больше не о чем говорить с ними, – добавил он, не задумываясь над тем, насколько оскорбительно звучат его слова, и нетвердой походкой направился к группе дам, среди которых находились донья Хасинта и какая‑то полная взволнованная девушка.
Зловещий румянец вспыхнул на мальчишеском лице Джереми, когда он провожал взглядом Рауля.
– Дурак, – еле слышно, сквозь стиснутые зубы, процедил американец.
Когда Джереми обернулся к О'Флиннам, в его глазах как ни в чем не бывало отражались лишь привычная услужливость и поддельное добродушие.
– Я не помешаю вам, донья Амайя, сеньор О'Салливан? – вежливо спросил он. – Как вам понравилось родео? И вообще прогулка?
– Разумеется, не помешаете. Напротив, мы будем рады, если вы к нам присоединитесь, – радушно пригласил Брендан, скрывая под маской беспечности свое любопытство. – Вам, должно быть, надоело постоянно слышать вокруг испанскую речь.
– Это часть моей работы, – ответил Джереми. – К тому же теперь в Калифорнии больше говорят на английском, чем на испанском, – заметил он с оттенком удовлетворения, дернув верхней губой в злорадной усмешке. – Недалеко то время, когда испанский здесь совсем забудут.
– Похоже, для вас это не будет большой потерей, – сказал Брендан, хитро прищурившись. – Не пугает то, что останетесь без работы?
Джереми Дэвис улыбнулся так, словно его собеседник только что рассказал старый, но забавный анекдот.
– Капитал иногда бывает общим, а судьбы – разными, – загадочно ответил он.
– Значит, у вас сбережения? Или вы рассчитываете получить наследство? А может быть, вас окрыляет надежда разбогатеть на золотых приисках? – вкрадчиво поинтересовался Брендан, уловив мимолетный блеск в обманчиво невыразительных глазах американца.
– На золотых приисках? – равнодушно переспросил Джереми. – Зачем мне отправляться за тридевять земель за золотом, когда оно у меня под носом? Нужно только правильно взяться за дело, чтобы добыть его, вот и все.
– Вы хотите сказать, что в окрестностях ранчо дона Андреса есть золото? – недоверчиво спросил Брендан, но в груди его на минуту вспыхнула искра надежды на то, что лицемерный секретарь не лжет.
– Вы такой же, как и все остальные, – пренебрежительно хмыкнул Джереми. – Как те, что роют землю днем и ночью, мечтая наткнуться на богатую жилу. Глупцы! Им не понять, что сама земля, тонны которой они переворачивают, имеет огромную ценность! Ослепленные блеском мифического золота, они не видят реального богатства, лежащего у них под ногами. А я вижу, мистер О'Салливан.
Луч ожившей надежды погас в глазах Брендана после такого странного ответа американца, и он отвернулся, утратив к разговору всякий интерес.
– Будет лучше, если вы вернетесь в Англию, донья Амайя, – раздался в тишине голос Джереми.
Mapa изумленно посмотрела на него, но Джереми тут же стушевался и с невинной улыбкой поднес руку к сердцу.
– Это всего лишь добрый совет, и ничего больше. Вы куда больше англичанка, нежели испанка. Вам будет трудно приспособиться к этой стране. И кроме того… – добавил он двусмысленно, – дон Андрес не такая уж блестящая партия, как вам, вероятно; кажется. На вашем месте я подыскал бы себе в мужья богатого американца.
– Я вижу, вы любитель загадывать загадки, мистер Дэвис, – холодно ответила Mapa. – Боюсь только, у меня нет ни времени, ни желания их разгадывать.
Джереми с сожалением покачал головой, затем поднялся и оглянулся на юных калифорнийцев, весело резвившихся на лужайке. Их одежда представляла собой калейдоскоп красок и тканей: белые муслиновые сорочки с красными, голубыми, зелеными и фиолетовыми кружевами, китайские шали и газовые шарфы, яркие шелка и тяжелый бархат с золотым и серебряным шитьем. Над этой пестрой толпой раскинулся шатер первозданно голубого неба.
– Взгляните на них, они мало чем отличаются от детей, беспечно смеются и играют, ведут себя так, словно ничто в мире их не волнует. Они не привыкли думать о завтрашнем дне до тех пор, пока тот не наступит, – презрительно заявил Джереми. – Им нравится жить в их идиотском раю. Но так не может продолжаться вечно. Грядут перемены, которые эти несчастные пока отказываются замечать. Неужели вы действительно хотите связать с ними свою судьбу? – Он хмыкнул и, не говоря больше ни слова, зашагал прочь.
Mapa с отвращением наблюдала за тем, как Джереми почтительно раскланялся с пожилым калифорнийцем, а затем помог ему положить на тарелку мясо и найти удобное место, чтобы сесть.
– Мерзкий червяк! – заключил Брендан. – Хотя следует признать, актер из него получился отменный. Впрочем, играть с ним в паре я бы не хотел. Он станет все время наступать мне на пятки и сбивать с текста, стараясь перетянуть сцену на себя.
– Он больше похож на паука. Надо держаться от него подальше, – ответила Mapa.
– Не волнуйся, моя радость, – успокоил ее Брендан. – Твой брат умеет обращаться с такими пронырами. Кроме того, вряд ли нам придется по ходу пьесы иметь с ним дело. Слуги всегда играют немые роли, – высокомерно кивнул Брендан в сторону американца.
Час спустя женщины принялись собирать вещи после пикника, a Mapa отправилась на поиски Пэдди, который куда‑то запропастился. Она надеялась, что малыш не забрел слишком далеко, и медленно брела по берегу речки, стараясь держаться в тени кустарника и задумчиво глядя на бегущую по каменистому дну воду. То и дело Mapa останавливалась и прислушивалась – не донесутся ли откуда‑нибудь детские голоса.
– Пэдди! Пэдди! – звала девушка его время от времени. Незаметно для себя Mapa довольно далеко ушла от места привала и оказалась на противоположной стороне пруда.
Вокруг разливалась благодатная тишина, которую лишь изредка нарушали птичьи трели. Mapa уже собиралась возвращаться в лагерь, как вдруг услышала за кустами голоса, но вовсе не детские. Она замялась в нерешительности, и тут до нее донеслась загадочная фраза, помешавшая ей уйти.
– Я не хочу в этом больше участвовать, – твердо заявил молодой мужской голос. – Теперь, когда он вернулся, это покажется подозрительным.
– Ты по‑прежнему, как маленький мальчик, боишься, что отец тебя выпорет, Рауль? – насмешливо отозвался глухой баритон, обладателем которого, как догадалась Mapa, был не кто иной, как Джереми Дэвис. – Разве тебе разонравилось иметь деньги на карманные расходы и не зависеть от переменчивого настроения отца?
– Да, мне нужны деньги, – с жаром подтвердил Рауль, хотя абсолютной уверенности в его голосе и не прозвучало. – Но я не хочу получать их таким способом. Красть скот у дона Андреса… подло и бесчестно.
Mapa слышала, как американец рассмеялся в ответ.
– По‑твоему, дон Андрес поступил с твоим отцом честно и благородно? Ты имеешь полное право получить кое‑что с этого богача. Он тебе должен, – убеждал юношу Джереми, разжигая в его сердце жажду мщения.
– Когда же я получу деньги? – наконец с вызовом спросил Рауль.
– Ты снова в долгах? – поинтересовался Джереми. Mapa явственно видела ехидную усмешку на его губах. – Ты получишь свою долю, как только скот продадут в Сан‑Франциско. И не бойся разоблачения. Тавро мы меняем, а в то, что кто‑то из нас двоих предаст другого, я не верю.
– А что ты делаешь со своей долей, Джереми? – безапелляционно спросил Рауль. – Я никогда не видел тебя за карточным столом, и любовниц у тебя нет. На что тебе деньги, если нет никаких увлечений?
– Не беспокойся обо мне, мой юный друг. Когда денег у меня будет достаточно, я найду, на что их потратить. Скоро ты узнаешь, в чем состоит мое настоящее увлечение, – заверил его американец, тихо посмеиваясь.
Mapa не хотела обнаруживать своего присутствия, но, неловко повернувшись, зацепилась каблуком за небольшой камушек, который с грохотом прокатился по гравию. На миг она застыла на месте, а потом, не дожидаясь, пока заговорщики ее обнаружат, бросилась бежать по направлению к лагерю.
