Текст книги "Продана: по самой высокой цене (ЛП)"
Автор книги: Лорен Лэндиш
Соавторы: Уиллоу Винтерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Это не то, что вы думаете.
Ее дыхание учащается, когда я трогаю цепочку на ее шее, целуя ее тело и наслаждаясь тихими звуками ее вздохов.
– Что такое?
Что бы это ни было, оно может подождать до сегодняшней ночи. Я планирую вознаградить ее огромным удовольствием, пока мы оба не пресытимся.
Я скольжу по гостиной и становлюсь перед ней на колени, мои пальцы проходятся вдоль ее бедер, играя с подолом платья, медленно поднимая его вверх.
– Все кажется таким реальным, – говорит она, и ее голос срывается.
Она зарывается пальцами в плотную белую ткань, когда я наклоняюсь вперед, глазами сканируя ее тело.
Я оставляю открытым ртом поцелуй на внутренней стороне ее колена и направляюсь вверх, приближаясь к ее клитору. Катя была такой хорошей девочкой. Она заслужила это.
– Все по-настоящему, котенок.
– Я боюсь,… что это будет для меня чем-то большим, чем просто… больше, чем просто Хозяин.
Мои руки все еще находятся на ее бедрах, кончики пальцев едва касаются ее нежной кожи, и на мгновение я замолкаю.
– Я боюсь, что влюбляюсь в тебя, – признается она.
Я уже почувствовал, что она была неравнодушна ко мне, но ее признание все ухудшает.
Я целую ее чуть ниже подола, а затем поднимаю ее платье еще выше, сдвигая ее задницу к краю ближе ко мне.
Оставаясь спокойным снаружи, мое сердце учащает пульс.
Я не могу дать ей больше. Но я слишком эгоистичен, чтобы отослать ее прямо сейчас. Я бросаю взгляд на браслет, который она по-прежнему носит. Она нуждается во мне до сих пор. Я не могу позволить ей уйти.
– Кому принадлежат твои заботы, котенок?
– Вам, Хозяин.
Я притягиваю ее киску к своему лицу и неспешно и томно прохожусь по ней языком.
– А твое тело?
– Вам, Хозяин.
Я посасываю ее клитор, двигая ее руку к своему затылку, а потом и другую, давая понять, что она может коснуться меня, может вести меня.
Я слегка отстраняюсь, ее пальцы вцепляются в мои волосы.
– А твое удовольствие? Кому оно принадлежит? – спрашиваю я.
Я – эгоистичный мудак, позволяющий это. Но я пообещал себе, что как только она выздоровеет, я ее отпущу. Осталось только пятнадцать дней.
Я не нарушу обещания.
Я только излечу ее, а потом позволю уйти.
– Сегодня оно принадлежит тебе, котенок.
Я лижу ее один раз, а затем гляжу в ее красивые глаза, мутные от желания.
– Прими это от меня.
– Катя, как ты понимаешь, что означает быть Хозяином? – спрашиваю я ее, лежа в постели с ней.
– Это означает, что вы владеете кем-то. Умом, телом и душой. Они полностью принадлежат вам. И их рабы желают этого. Они единое целое с их Хозяином.
– Это все, котенок? – спрашиваю я ее.
– Не знаю, Хозяин, – отвечает она глухим голосом, изнемогая от долгой ночи.
Она очень близка к пониманию.
Глава 26
Катя
Я все еще лежу в постели, мои глаза широко открыты, и я смотрю в потолок. Так же как и последние несколько ночей. Кошмары не приходят, пока я сплю. Теперь они проносятся перед глазами, как только я ложусь.
Тихие звуки ночи превращаются в нечто другое. Щебетание сверчков трансформируются в капли воды из трубы в подземелье. Она капала каждый чертов день, когда я находилась там. Кап, кап, кап. На мой взгляд, это стало моим гребаным наказанием. Отсутствие дневного света, отсутствие тишины.
Но звук, который я продолжаю слышать и слышать в моей голове, совсем другой. Звук, который заставляет меня бодрствовать и держит на краю – звук металла. Скребущей цепи по голому бетонному полу.
Цепь. Всегда цепь.
Они таскали меня за них, либо за одну – на лодыжке или за другую – на горле. Она перекрывала мне поток воздуха, а их не заботило, сломали ли они мне шею или сколько боли это вызывало у меня. Я еще ощущаю все это сейчас, цепь, впивавшуюся в мою нежную плоть, когда меня тащили по бетонному полу. Мои бедра шаркали по полу, пока меня волочили, вскрывая раны и вызывая неприятные ссадины, которые будут заживать в течение нескольких дней. Я научилась быть послушной благодаря этим цепям.
Цепь на лодыжке были еще хуже, чем на шее, потому что даже, когда она отсутствовали на ноге, я была порабощена ей. И звук царапания цепи следовал за мной повсюду. Боль в лодыжке из-за кандалов была постоянной в течение четырех лет, которые я провела там.
Я сижу со сжатыми руками, гнев поглощает меня в моей полутемной спальне, пот покрывает мой лоб. Поток лунного света проникает через окно, делая все легко узнаваемым. В этот момент все кажется таким простым, чтобы увидеть.
Я срываю одеяло, чтобы посмотреть на свою щиколотку. Мое сердце пропускает удар. Браслет поблескивает в лунном свете, словно насмехаясь надо мной. Ярость наполняет меня. Я ненавижу его. Я в бешенстве от того, что эти ублюдки сделали со мной. Я никогда не смогу снять браслет. Никогда. Слезы подступают к глазам, но я отказываюсь позволить им пролиться. Вместо этого я вглядываюсь своим размытым зрением в красивый браслет. Я до сих пор нахожусь в темнице под его контролем. Эта мысль посылает озноб по моему телу. Он не владеет мной.
Он никогда не владел мной. Никогда!
Я сжимаю зубы, когда пламенная ярость поднимается из моего желудка, подстегивая меня сорвать с ноги браслет. Я почти кричу от разочарования, когда мои ногти впиваются в нежную кожу в попытке избавиться от этой чертовой штуки.
Снять его!
Небольшие порезы – ничто, они не могут оставить шрамы хуже, чем у меня уже есть.
Благодаря ему.
Из-за этого! Я пулей вылетаю с кровати, держа браслет в руках, гляжу на него, как будто это он сам. Искры кристаллов сродни его сверкающей улыбки.
Всегда улыбающийся. Я делала его таким счастливым. Болезненное чувство поднимается в желудке. Я слышу его смех, ощущаю его дыхание. Даже той ночью, когда я убила его, перед тем моментом, когда я нанесла ему удар, вонзая осколок стекла глубоко в горло снова и снова, даже тогда он улыбался.
Я бросаюсь к тумбочке и мягко кладу его на нее, очень мягко, хотя мои руки дрожат. Я быстро хватаю лампу, находящуюся рядом. Она очень красивая, с кристаллическим основанием, но при этом крепкая. И тяжелая.
Крича от ярости, я бью основанием лампы по нему снова и снова, пока браслет не разбивается на красивые куски драгоценностей.
Но этого не достаточно. Я бросаю лампу вниз и хватаю браслет, вбивая его в тумбочку, пока он находится в моем кулаке. Он должен быть уничтожен. Это все, что я знаю. Мне необходимо от него избавиться.
– Пошел ты, пошел ты, пошел ты! – кричу я, ударяя изо всех сил металлом об стену. Я чувствую, что-то мокрое и теплое стекает по ладони и руке, а затем капает на пол. Холодок пробегает по мне, когда я понимаю, что это моя собственная кровь. Я порвала кожу, находясь в состоянии ярости, но мне плевать. Я хочу быть свободной. Свободной от этого. Свободной от них.
– Ты ни черта не владеешь мой! – кричу я в потолок, мое горло сухое и болезненно першит, я знаю, что потом оно будет болеть. Тут же швыряю скрученный и искалеченный браслет снова в стену, слезы льются потоком из моих глаз по лицу. По всей стене заметы вмятины от ударов, и в нескольких местах причудливо откололась краска. Но меня это не волнует.
– Ты никогда не был моим Хозяином! – кричу я с бешеной яростью, бросаю браслет через комнату, где он попадает в стену, оставляя на ней зазубренную отметину, прежде чем упасть на пол с громким звоном. Я смотрю на него, мое дыхание прерывистое, а плечи вздымаются.
Это только браслет для щиколотки, только кусок драгоценности, но он имел так много власти надо мной, власть, которую я не отдавала добровольно. Власть, которую я забираю.
Усталость наваливается на мое тело, когда я понимаю, что мне это чертовски не нужно. Я не хочу ничего такого. Может быть, ночные кошмары придут, а, возможно, и нет. Но я не дам этому поддонку никакой власти надо мной.
Никогда.
Я резко прихожу в себя, слыша скрип открываемой двери и щелчок выключателя. Свет слепит мне глаза, хотя я и так едва могу видеть сквозь слезы. Я даже не заметила, что плакала. Я вытираю слезы, и вдруг чувствую, что не могу дышать. Я смотрю на свою руку, видя, что она дрожит. Я закрываю глаза и стараюсь успокоиться, адреналин пульсирует в моих венах и его слишком много.
– Катя? – глубокий голос Айзека полон беспокойства, но я едва замечаю его.
Это так мучительно.
– Прости, – каркаю я, мой голос настолько хриплый и искаженный, что даже не похож на человеческий.
Я слышу звук тяжелых шагов, и неожиданно чувствую, что меня поднимают и нежно кладут на кровать. Я смотрю сквозь слезы и вижу, как глаза на прекрасном лице Айзека смотрит на меня неодобрительно. Его зеленые глаза медленно проходятся вниз к моим окровавленным рукам, и в них вспыхивает гнев.
– Айзек, – я издаю непонятный звук, качая головой.
Я не могу видеть его осуждение. Только не это. Пожалуйста. Прошу, не надо.
Он садится на кровать рядом со мной. Постель издает стон под его весом, когда он склоняется и убирает волосы с моего лица.
– Шшш, котенок, – тихо говорит он мне, пока я продолжаю плакать. – Мне нужно, чтобы ты успокоилась сейчас, чтобы я мог очистить тебя. Затем ты сможешь рассказать мне, что случилось.
Звук его глубокого голоса успокаивает, и я немного расслабляюсь, прижимая ладони к моим горячим, раскрасневшимся глазам, чтобы прекратить плакать. Я не хочу ничего чувствовать по отношению к своему прошлому. Айзек смотрит на меня мгновение, прежде чем покинуть меня на пару минут, чтобы что-то достать из шкафчика в ванной. Я слышу, как открывается дверь, и он что-то ищет, в то время как мое сердце болит. Это хуже, чем пульсирующая боль в руках. Он сходил за чем-то, чтобы почистить мне руки. Они чертовски горят, и я закипаю от боли, но он быстро очищает мои раны и забинтовывает. Мы не произносим ни звука.
Я боюсь сказать ему, не знаю, поймет ли он меня полностью. Но если кто и сможет понять, то это он.
– Итак, что случилось? – спрашивает он, когда заканчивает, кладя испачканные тряпки на тумбочку.
Когда я смотрю в его зеленые глаза, то неожиданно понимаю, что сделала. Я позволила своим эмоциям одолеть себя, и, действуя таким образом, могла рассердить его. Глядя на разбитые стены, я чувствую, что проявила неуважение к его дому. Стыдно. Я пытаюсь быстро подняться с кровати и падаю на колени у его ног, но он хватает меня за талию и останавливает, тянет обратно на постель.
– Пожалуйста, Хозяин, не расстраивайтесь из-за меня, – плачу я, дрожа.
Мое сердце разрывается. Я хочу спрятаться. Не хочу, чтобы он видел, что я натворила. Не хочу признаваться в таком.
– Шшш. Довольно, – тихо произносит Айзек, притягивая меня к себе, обнимая и нежно покачивая меня взад-вперед.
Окутанная его теплом, я чувствую себя в безопасности в его объятиях. Мне жаль, что я не могу остаться здесь навсегда.
– Я бы никогда не смог сердиться на тебя из-за твоей боли.
Он снова убирает волосы с моего лица и кладет руку на мою щеку, заставляя меня посмотреть на него. Его рука ощущается такой холодной на моей горячей коже.
– Тебе только нужно рассказать мне, чем это вызвано.
Айзек вглядывается в меня, взгляд его великолепных зеленых глаз мягкий и заботливый. В них нет никакого осуждения. Я благодарна, так как думала, он будет сердиться на меня.
Я слегка качаю головой, пытаясь проглотить комок в горле.
– Мне это больше не нужно, – говорю я, и мне даже больно произнести эти несколько слов.
– Я вижу, – говорит он с иронией в голосе, прежде чем обхватить мой подбородок большим и указательным пальцем. – Скажи мне, чем это вызвано.
Я делаю долгий и рваный вздох.
– Я не знаю, чем. Я просто знаю, что он мне больше не нужен, и не хочу больше никаких напоминаний.
Я тяжело сглатываю, закрывая глаза и не зная, как объяснить, и даже не желая больше ничего объяснять.
Видя мое опустошенное выражение лица, Айзек нежно приглаживает мои растрепавшиеся волосы на моем лице и придвигается ближе, целуя меня в щеку, в губы, а затем поцелуями стирает мои слезы своими полными губами.
– Мне нужно сказать тебе кое-что, и думаю, что тебе нужно узнать это именно сейчас.
Я вглядываюсь в его пронзительный взгляд, мое сердце отказывает биться. Он серьезен, и выражение его лица дает мне понять, что, на самом деле, ему не хочется говорить.
– Они мертвы, – сообщает Айзек.
Он произносит слова четко и в его речи чувствуется какая-то завершенность. Это констатация факта
– Остальные в картеле Карвера Дарио. Они все мертвы.
У меня от шока скручивает желудок, перехватывает дыхание. Я действительно правильно его поняла? Я не смогла бы. Но я смотрю в его глаза, и мою кожу покалывает от того, какую безжалостность я вижу в них.
– Мертвы? – шепчу я.
Айзек нежно гладит меня по щеке, его заботливые действия расходятся с тем, что он говорит мне.
– Я провел небольшое расследование. Мне нужно было знать.
– Они действительно мертвы?
Слова, кажется, медленно доходят до меня, теплота от удовлетворения окружает меня, а затем проникает и пульсирует во мне, придавая мне ощущение силы, которую я никогда не чувствовала раньше.
– Если бы я мог, я бы убил их сам.
Он охватывает мой подбородок и заставляет посмотреть в его великолепные глаза.
– Я хотел. Я желал заставить их страдать. Но мне нельзя. И мне так жаль, что я не могу дать тебе это.
Мое сердце бьется быстрее, и я чувствую сильную тягу к Айзеку, прочную связь, образующуюся и притягивающую меня ближе к нему.
– Они никогда не навредят тебе. Ты в безопасности. Навсегда. Понимаешь?
Я киваю головой, ища в его зеленых глазах то же, что чувствую я сама.
– Да, Хозяин, – шепчу я.
Глава 27
Айзек
– Я хочу, чтобы ты выбрала один, когда будешь готова надеть его.
Осталось всего пять дней до окончания нашего договора. Даже если она будет носить его в течение одного дня, я буду удовлетворен. Я еще не решил, как сказать ей, что мы не можем продолжать все это…после того, как договор окончится. Ее раны, полученные несколько дней назад, еще не зажили. Я не оставлю ее одну, пока она исцеляется, но продолжать что-то дольше, было бы несправедливо с моей стороны.
Я знаю, что мне нужно сказать ей, но не сейчас. Я не готов попрощаться.
– Теперь я готова, Хозяин.
Ее мягкий голос и признание шокирует меня. Легкость ее тона, и то, как она смотрит на ряд купленных мной для нее ошейников, как на награду, и то, как она выбирает лучший – это не то, что я ожидал. Хотя это должно меня успокоить. Мне следует быть счастливым, но это не так. Это означает только то, что она продвинулась куда дальше, чем думала.
Я знаю, что мне нужно отослать ее прочь.
Однако я не хочу. И у нас контракт. Мне, в конце концов, нужно двести все до конца.
Но как только все закончится, мне больше нечего предложить ей. Я ничего не могу сделать для нее в том направлении, что ей нужно. Я могу направить ее, но она только больше привяжется. Это слишком эгоистично.
Она поджимает губы, беря один из пяти ошейников. Звенит браслет на запястье от Pandora, который я подарил ей на Новый год, когда она поднимает ошейник и прикладывает его к горлу.
Он самый тонкий из всех, выполненный из розового золота, и представляет собой две тонкие полоски металла, пересекающиеся в центре. Он будет великолепно смотреться на ней, как, впрочем, и все остальные.
По правде говоря, мне бы хотелось, чтобы она пожелала их все. Я хочу, чтобы ошейник находился постоянно на ее шее. Даже, когда она выходит из дома и находится рядом с людьми, которые не в курсе этого образа жизни. Вот почему четыре из них напоминают ювелирные изделия.
Пятый ошейник – традиционный, но кожа на нем нежно-розового цвета лепестков роз.
– Мне действительно нравится этот, – говорит Катя, когда поворачивается и демонстрирует мне ошейник. Она догадывается, что надеть его на нее должен я. Мои цепи должны быть размещены на ней по-моему, и сняты только мной.
– Хозяин? – негромко спрашивает Катя, пока я застегиваю ошейник на ее шее. – Могу ли я также носить цепочку?
– Конечно,– я рассеянно касаюсь тонкой цепочки, в очередной раз удовлетворен моими правами на нее. – Я жду.
Пока она играет со своим ошейником перед зеркалом, я вспоминаю прошлую ночь. Она попросила меня спать с ней, и когда я задал ей вопрос, было ли это связано с ее потерянным браслетом на щиколотке, она ответила, что нет. Она не просила утяжеленное одеяло, и последние три ночи спала, не просыпаясь.
Она хотела быть доступной для моих потребностей. И она призналась, что ей доставляет удовольствие, когда я держу ее спящую в своих объятиях.
Я также наслаждаюсь этим.
Я почти сказал «да», просто потому, что хотел чувствовать ее мягкое тело рядом со своим, пока мы спали. Я хотел находиться там на случай, если у нее будет еще один ночной кошмар. Но в ее глазах было кое-что еще, что заставило меня оттолкнуть ее.
Для нее все изменилось, я знаю, что изменилось. Когда она прикасается ко мне, целует меня, даже то, как она разговаривает со мной.
Катя чувствует себя непринужденно и доверяет мне. Она отдала мне контроль надо всем. Полностью.
– Как ты думаешь, я хороший Хозяин? – спрашиваю я Катю, мои пальцы дразнят ее внизу, прежде чем прижать ее спину к моей груди и положить подбородок на ее плечо. Ее бледно-голубые глаза находят мои в зеркале.
– Хороший. Я очень благодарна вам, – говорит она нежно, слегка поворачивая голову, чтобы потереться своей щекой об мою.
Я закрываю глаза, наслаждаясь ее теплом, ее искренностью, но празднование Нового года продолжает проигрывать в моей голове.
Когда она сказала мне, что боится. Катя имеет полное право бояться. Ее жизнь и ее цели не совпали с моими. Она знает это, но продолжает верить в меня, и наши долбанные отношения будут продолжаться так долго, как я позволю.
У меня осталось пять дней.
Я целую ее нежно в губы, ненавидя, как сильно я люблю нежность ее прикосновений и мягкие звуки ее вздохов.
Я не хочу прощаться с ней, но должен.
Я буду выполнять контракт в течение следующих нескольких дней, только потому, что я эгоист. Но я буду держать дистанцию. Я все упрощу для нее, как смогу. Я не хочу причинить ей боль, но я должен отпустить ее.
– Катя, что означает быть Хозяином?
– Это означает любить кого-то настолько сильно, что твоя жизнь вращается вокруг них. Что каждое действие производится с учетом их благополучия. Их счастье становится твоим. Их удовольствие – твое. Их жизнь – твоя. И, наоборот.
Любовь? Мне жаль, что я не могу сказать ей, что она ошибается. Но она не ошибается.
– Мое счастье – твое? – спрашиваю я ее.
Она смотрит мне в глаза и отвечает уверенно:
– Да, Хозяин.
Глава 28
Катя
Я присаживаюсь на корточки у стола Айзека, наблюдая за его работой на его ноутбуке. Я чувствую тепло его ноги и хочу прислониться к нему, но не делаю этого. Нахмурив брови, он печатает что-то важное, не обращая на меня ни малейшего внимания. Тем не менее, он все, о чем я могу думать. Я беспокоилась о нем. О нас.
В последнее время он был сам не свой, его слова и поступки слишком отдаленные, его глаза наполнены болью, как будто он что-то теряет. Я хочу помочь ему с тем, что беспокоит его. Как он помог мне. Но когда я пытаюсь заставить его открыться, он закрывается от меня. Всплеск эмоций грозит задушить меня, но я отталкиваю их. Ненавижу это.
Я изучаю его профиль, его точеный подборок и отросшую щетину, слушая щелкающие звуки клавиатуры, по которой бегают его пальцы. Я не знаю, что происходит, но что-то не так. Что-то изменилось. Я чувствую, словно он стал менее привязан ко мне.
Может, это из-за ошейника, – спрашиваю я себя, бессознательно поднося руки к шее, чтобы дотронуться до него. Мне нравится ошейник и это заявление прав на меня. Но с тех пор, как я надела его на себя, кажется, будто между нами выросла стена. Меня это бесит. Я хочу вернуться к тому, что у нас было. Я желаю пережить все, что его беспокоит. Мы можем пройти через это вместе. Все, что он должен сделать, это просто позволить помочь.
Я думаю, он специально дистанцируется от меня. Он знает, что наш контракт скоро закончится. Я постоянно напоминаю себе, что наши дни сочтены, и договор заканчивается. Но я не хочу, чтобы все закончилось. Если бы он хотел удержать меня, то я бы с удовольствием осталась. Мне плевать на деньги. Меня волнует все, что он сделал для меня. Я никогда бы не обрела эту внутреннюю силу без него. Я знаю, что не смогла. Я снова чувствую себя целостной. Я даже ощущаю себя неприкасаемой.
Я не хочу покидать его. Не могу произнести это вслух, возможно, не хочу признавать этого. Но я люблю его. Мне плевать, правильно это или нет. Мне необходимо дать ему повод удержать меня.
– Хозяин? – спрашиваю я.
Айзек перестает печатать, глядя на меня сверху вниз. Мое сердце замирает, кожу покалывает под взглядом этих зеленых глаз. Но не из-за интенсивности, которая была раньше. Он не смотрит на меня так больше. Его глаза полны печали.
– Да?
Разочарование накрывает меня из-за того, что он не использует мое имя питомца. Еще один признак того, что что-то не так. Но, возможно, я параноик и слишком мнительная. Хотя что-то подсказывает мне, что это не так.
– Что я могу сделать, чтобы порадовать вас? – спрашиваю я, сглатывая комок в горле, ненавидя стеснения в своей груди.
Айзек смотрит на меня, и я прикусываю щеку изнутри, все более ощущая, как будто что-то не так. Это так.
– Ты уже делаешь это, – отвечает он, нежно поглаживая мои волосы.
Обычно я бы чувствовала себя уверенно, но его слова делают меня более неспокойной. В них нет ни силы, ни страсти. Даже его ласки слабы.
Я облизываю губы, не желая напрямую обвинить его во лжи, но я знаю, так не должно продолжаться.
– Но я не чувствую, будто прямо сейчас радую вас. Я ощущаю, что … мне нужно делать больше, чтобы удовлетворить вас.
Айзек хмурится, его рука падает с моей головы и безжизненно повисает сбоку кресла.
– Тебе нет необходимости делать больше.
Его слова говорят одно, но я чувствую что-то еще совсем другое. Ощущается так, словно ледяное копье медленно пронзает мое сердце.
– Я не могу принять, что вы дарите мне столько удовольствия, в то время как я не даю ничего взамен.
Я знаю, что тебе больно. Я вижу это каждый день.
Айзек бросает на меня взгляд, который заставляет меня напрячься. Его глаза сужены, как будто подзадоривая продолжать ход моих мыслей. Но, по крайне мере, в них есть страсть.
– Почему ты думаешь, ты не даешь мне ничего? Ты даешь мне так много, Катя.
– Я хочу сделать вас счастливым, – говорю я заплетающимся языком.
Я смотрю ему прямо в глаза, пока произношу:
– А вы не счастливы…, – бросаю ему вызов, доказывая обратное. Бросая ему вызов в том, что он лжет мне.
Айзек долго не отвечает, его изумрудные глаза изучают мое огорченное лицо.
– Ты беспокоишься обо мне? – спрашивает он, наконец.
Я киваю головой.
– Да.
Я более чем обеспокоена. Я думаю, ты хочешь избавиться от меня, как только контракт закончится. Ты не хочешь иметь дело с тем, что причиняет тебе боль. Просто мысли об этом заставляют слезы подступить к глазам. Я отчаянно надеюсь, что ошибаюсь и просто все выдумываю. Но знаю, что это не так.
– Тогда это моя вина, – у меня перехватывает дыхание от боли, отражающейся в его глазах. – Мне жаль, что я подвел тебя в этом отношении, Катя.
Боже, нет. Мое сердце выскакивает из груди, дыхание прерывается, когда я кричу:
– Нет, Хозяин. Вы не подвели меня ни в чем.
Я пытаюсь сохранить спокойствие. Мы можем разобраться с этим. Я могу помочь ему. Пожалуйста, просто дай мне хоть что-нибудь.
– Подвел, – его голос лишен эмоций, как будто он не видит, что я разваливаюсь перед ним. Боже, он меня убивает! – Твои заботы – мои, а не наоборот.
Я дрожу у его ног и стараюсь не сломаться окончательно, надеясь, что это только дурной сон. Это не по-настоящему.
– Иди в свою комнату, – приказывает он холодно, не показывая, что замечает мои страдания.
Я смотрю на него, видя боль в его глазах и чувствуя пренебрежение. Твою мать, он не может нанести мне удар подобным образом. Он не должен этого делать.
– Нет, – говорю я бунтующее. – Я никуда не пойду.
Он тянется вниз, сжимая мой подбородок.
– Иди, – рычит он прямо мне в лицо, его горячее дыхание посылает озноб по моей шее и плечам. – Сейчас же.
Его голос звучит угрожающе, но меня это не волнует.
Я пытаюсь покачать головой, но не могу. Он крепко удерживает мою голову на месте.
– Нет, – повторяю я, затаив дыхание, мое сердце отчаянно бьется. – Я не хочу покидать тебя. Я чувствую, что ты не хочешь меня больше.
Больно произносить эти слова и признавать правду.
Во-первых, вспышка боли проскальзывает в его глазах, но затем гнев пересекает красивое лицо Айзека. Он отпускает мой подбородок и поднимает на ноги, увлекая меня за собой.
– Это то, чего ты хочешь? – рычит он, хватая меня за бедра и притягивая к своему твердому телу. Он захватывает мои руки и сводит их за моей спиной, его мощный захват посылает искры желания по моему телу. Я только хочу эту страсть. Всегда.
– Да, – шепчу я. – Возьми меня. Используй меня. Делай, что хочешь со мной.
Я просто хочу помочь тебе.
Айзек смотрит на меня долгим взглядом, его грудь вздымается, а затем, не сказав ни слова, он вытаскивает меня из комнаты, таща дальше по длинному коридору. Я не сопротивляюсь, пока он тянет меня весь путь к моей комнате, открывает дверь и швыряет меня в комнату.
– Пожалуйста, останься! – кричу я умоляюще, с трудом поднимаясь на ноги и бросаясь к двери. – Поговори со мной, Айзек! Что я сделала не так?
Позволь мне все исправить.
– Нет, Катя. Ты не сделала ничего не правильного.
Его голос звучит жестко, но, по крайней мере, он разговаривает со мной.
– Просто скажи мне, скажи, что случилось! Я хочу все исправить. Я хочу, чтобы ты вернулся!
Он смотрит на меня с выражением уязвимости, желания и необузданности. Он нуждается во мне. Он крепко сжимает дверь, и я клянусь, так сложно будет переломить это.
Айзек, пожалуйста, просто поговори со мной.
– Стой, – командует он.
Прежде чем я успеваю добраться до двери, он захлопывает ее с огромной силой.
Я стою там, глядя на дверь, через меня проходят разнообразные сильные эмоции. Боль. Печаль. Ярость. Я чувствую себя настолько беспомощной, настолько потерянной. Я не знаю, что здесь происходит, но что-то мне подсказывает, что это может быть концом.
Я подношу свои руки к моему ошейнику, желая снять и швырнуть его в ярости о стену. Если он собирается порвать со мной в конце нашего контракта, зачем тянуть-то? Осталось всего несколько дней. Я должна покончить с этим сейчас. Я помещаю мой палец на защелку, мое сердце вырывается из груди, пока слезы текут по моему лицу. Но я не могу заставить себя сделать это.
Я не знаю, что он чувствует или переживает сейчас, но я знаю одно точно.
Я хочу принадлежать ему.
Глава 29
Айзек
Она думает, что мне больно.
Я – тот, кто нуждается в помощи?
Она ошибается.
Я расхаживаю по кабинету, прокручивая в голове ее слова снова и снова. Ярость закипает во мне. Я не сломлен и не страдаю. Я знаю, что у меня имеются шрамы прошлого. Но со мной, черт побери, все в порядке.
Я делаю рваный вдох и пытаюсь сохранять спокойствие. Ей не следует пытаться исправить меня. Или исцелить.
Это не ее задача.
И не моя, чтобы требовать это от нее.
Я знал, что мне следует отослать ее.
Эгоист! Я повел себя эгоистично, и теперь плачу за это.
Она тоже расплачивается.
Я пробегаюсь рукой по лицу, сжимая челюсть и пытаясь успокоиться, на место гнева приходит печаль. Я прерывисто дышу, и мое тело еще дрожит, когда погружаюсь в кожаное кресло около своего стола.
Я не заслуживаю ее. Совсем.
Она не должна была переносить на себя мою боль. Это не ее бремя. Я не могу просить жить ее с таким человеком, как я.
Я наклоняюсь вперед, потирая лоб рукой и закрывая плотно глаза, желая отринуть все это, но не могу.
Она должна уйти. Сейчас же.
Я уже размышлял над причинами, которые позволили бы мне удержать ее.
Осталось два дня до окончания контракта, но я не могу продолжать. Моя Катя полна счастья, в ней сохранилась чистота, которую я запятнаю. Я не могу так поступить с ней.
И не буду.
Я поднимаюсь из-за стола, чувствуя прилив осуждения и ненависти к себе. Мне противно то, кем я являюсь. Меня раздражает, что я способен только разрушать, наносить рубцы и причинять боль.
Чувствую, как ярость возвращается ко мне. Я смахиваю все со стола и одновременно кричу. Когда скидываю все на пол, бумаги порхают в воздухе, как будто дразня меня.
Ей нужно уйти. Она должна уйти сейчас же.
Я не могу допустить, чтобы она находилась здесь. Я причиню ей боль. Знаю, что причиню.
– Катя! – выкрикиваю я громко ее имя так, что даже начинает першить в горле. – Катя! – кричу я еще громче, и гневные интонации очевидны в моем тоне.
Я никогда не звал ее так. Я смотрю на открытую дверь, и когда Катя мгновенно не появляется, я иду прямо по бумагам и папкам, разбросанным по полу, берусь за ручку двери, резко распахиваю ее так, что она ударяется об стену, и с яростью несусь к ней в комнату.
Так не похоже на нее не приходить, когда я ее зову.
Это все мой гнев, – киваю я головой при этой мысли, когда приближаюсь к ее двери.
На мгновение мне в голову приходит мысль, что, может, она уже ушла.
Возможно, я напугал ее. Она поняла, что ей нужно оставить такого монстра, как я.
Мое сердце перестает биться в груди, и я чуть ли не падаю, приваливаясь к стене.
Нет.
Я делаю вдох, разрываюсь между болью, возникшей только от одной мысли об этом, и необходимостью сохранить ее.
Меня разрывает на части, и я не знаю, какая сторона победит. Я хочу удержать ее навечно. Я больше не хочу отрицать чувства, которые испытываю к ней. Но я также хочу удержать ее прекрасный свет от моей тьмы.
Мне необходимо отпустить ее.
Я делаю несколько последних шагов с закрытыми глазами и медленно открываю их, когда вхожу в ее комнату, частично ожидая найти ее пустой, но Катя находится там.
Стоя на коленях на полу.
Она обнажена, и на ней только мои цепи, и даже с ореолом печали вокруг нее, даже с намеком гнева она идеальна в своем подчинении.
– Одевайся, Катя, – мне удается сказать с легкостью.
Мне нужно, чтобы она ушла. Сейчас. Прежде чем я потеряю свою решимость.
Когда она встает, я ловлю вспышку гнева в ее глазах. Взгляд, граничащий с неуважением и просящий меня взять ее. Я хочу подтолкнуть ее на кровать и наказать.
Но не могу. В этот момент у меня хватает сил отослать ее, и мне нужно сделать это сейчас, прежде чем я растеряю их. Я смотрю, как она открывает ящик комода, звук его открытия – единственный шум в комнате. Я нахожусь на краю и держусь на волоске, чтобы не сорваться, пока она одевается, ее глаза наполнены слезами. Но она не перечит мне. Катя хватает джинсы, и я сжимаю рукой дверь, закрыв глаза. Ненавижу, что мне приходится делать это. Ненавижу себя и то, что я не достаточно хорош, чтобы удержать ее.