Текст книги "Ласка сумрака"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 12

Джулиан провел нас чередой шикарно обставленных комнат и вывел к бассейну. Голубая вода мерцала бликами света, как разбитое зеркало. Мэви сидела в тени большого зонтика, плотно завернувшись в белый шелковый халат. Бело-золотой купальный костюм мелькнул под халатом, когда она укуталась в него еще тщательнее, оставив на виду только ступни с идеальным педикюром. Она курила, яростно затягиваясь и бросая сигарету, едва докурив до половины. Джулиану досталась малоприятная задача зажигать для нее сигареты золотой зажигалкой с маленького подноса, на котором помимо зажигалки лежала еще пачка сигарет. Собственно, подносить зажигалку не было неприятной частью работы – сложным было пытаться успокоить Мэви.

Она вновь надела гламор, как хорошо сидящее платье. Она была почти так же красива, но выглядела уже как Мэви Рид – кинозвезда, хотя и очень взвинченная ее версия. Тревога расходилась от нее волнами.

Прочие телохранители, включая юного Фрэнка и Макса, заняли позиции вокруг бассейна и выглядели свирепо. Часть этой свирепости явно была направлена на нас, но мы не приняли это близко к сердцу, по крайней мере я не приняла. Я не была на сто процентов уверена насчет своих парней. Ну, что бы они ни чувствовали, они держали это при себе.

Мэви настояла, чтобы мы все уселись на самых освещенных местах. В общем, я догадывалась почему, хотя ручаться не стала бы. Старый предрассудок гласит, что неблагие не могут противостоять солнечному свету. На самом деле некоторые действительно его не выносят, но ни один из моих спутников таких проблем не имел. Разве что у Китто была некоторая светобоязнь, но черные очки вполне устраняли это неудобство.

Я решила не действовать Мэви на нервы.

Она еще не отошла от потрясения, то и дело проверяла, все ли ее чудесное тело надежно укрыто шелковым халатом, и перешла от курения к алкоголю, пока мы рассаживались по стульям. Ну и ладно. Алкоголь хотя бы не попадает мне в желудок без моего согласия. Так что лично я сочла это удачной переменой. Может, я изменю свое мнение, если Мэви напьется.

Джулиан сидел на низеньком стуле рядом с ее шезлонгом. Она велела ему расположиться так близко, что плечом он касался спинки шезлонга. Остальные телохранители стояли за ее спиной, словно три этакие мускулистые, вооруженные до зубов фрейлины.

Мэви настояла на том, чтобы я заняла второй шезлонг. Для шезлонга я была коротковата, как и моя юбка, но я согласилась без возражений. Мне просто пришлось проследить за тем, чтобы не слишком открывать ноги и не сверкать трусиками. Если бы вокруг были только фейри, я бы вообще не беспокоилась, но среди людей мы старались вести себя как у них принято. Кроме того, я уже давно обнаружила, что, если я позволяю незнакомым мужчинам-людям увидеть мое белье, у них появляются неверные представления… Мужчины-фейри в таких случаях попросту наслаждаются зрелищем и ничего больше.

Дойл и Холод стояли за моей спиной, как и положено хорошим телохранителям. Рис ушел с секретарем, Мари, снимать свою маскировку. Мэви была очарована тем, что он воспользовался для защиты от внимания прессы людской маскировкой вместо гламора.

Либо она владела гламором лучше, чем мы, либо репортеры просто не представляли себе ее иначе, чем Мэви Рид, кинозвезду. Слово «гламурный» пришло именно из представлений о нашем гламоре – так, может, журналисты и не стремились разглядеть правду за глянцевым обликом киноактрисы.

Китто сидел рядом со мной на специально для него поставленном стульчике, но изо всех сил старался хоть одной рукой дотягиваться до моего шезлонга. Джулиан тщательно сохранял дистанцию между собой и Мэви, Китто же приложил все усилия, чтобы постоянно касаться какой-нибудь части моего тела.

Женщина-человек, лет шестидесяти, вышла из домика по соседству с бассейном. На ней была форма горничной, с кокетливым передничком, хотя юбка была длинной, в соответствии ее возрасту, и туфли разумного фасона. Она предложила нам напитки, мы отказались. Только Мэви продолжала пить неразбавленный скотч. Начинала она с виски со льдом, но когда лед растаял, она не попросила его заменить. На наших глазах она расправилась уже с пятой порцией скотча, но на ней это никак не отразилось. Ну, она – фейри, а мы можем выпить довольно много и оставаться трезвыми как стеклышко, но пятый скотч – это пятый скотч… Я понадеялась, что она выпила уже достаточно, чтобы успокоить свои нервы, и на этом остановится. Она не остановилась.

– Я хочу рома с колой. Кто-нибудь присоединится?

– Нет, спасибо, – отказалась я.

– Я понимаю, что мужчины на работе, и твои, и мои, так что пить они не могут. Замедляет реакцию. – В ее голосе появился намек на прежние мурлыкающие интонации Мэви Рид – бледное подобие присущей ее речи двусмысленности. Похоже, я не совсем ее убила. – Но мы с тобой можем это себе позволить.

– Я не хочу, но спасибо за предложение.

Маленькая складочка появилась между ее совершенных бровей.

– Терпеть не могу пить одна.

– Я не особенно люблю ни скотч, ни ром.

– У нас огромный винный погреб. Уверена, там найдется что-нибудь на твой вкус. – Она улыбнулась, не той ослепительной улыбкой, как в начале нашего визита, но все же улыбнулась. Это был обнадеживающий признак, но я отрицательно качнула головой.

– Прости, Мэви, но я действительно не пью так рано.

– Рано… – повторила она, подняв изумительно выщипанные брови. – Лапушка, сейчас вовсе не рано по стандартам Лос-Анджелеса. Если время ленча миновало, для выпивки рано быть не может.

Я улыбнулась, слегка пожав плечами.

– Еще раз спасибо, но мне на самом деле не хочется.

Она нахмурилась, но кивнула горничной – и та направилась в дом. За выпивкой для Мэви, наверное.

– Терпеть не могу пить одна, – снова сказала Мэви.

– Но ведь твой муж должен быть где-то поблизости?

– С Гордоном вы потом познакомитесь, когда закончим с делом. – Теперь она была серьезна, никакого поддразнивания.

– Так что за дело? – спросила я.

– Дело конфиденциальное.

Я покачала головой:

– Мы это уже проходили с твоим гонцом у меня в офисе. Где я, там и мои стражи. – Я взглянула на ее собственную живую стенку. – Уверена, что ты меня в этом понимаешь.

Она нетерпеливо кивнула.

– Да-да, понимаю, но не могут ли они отсесть слегка подальше, чтобы мы могли немножко поболтать… о своем, о девичьем?

Я подняла брови при этих словах, но воздержалась от комментариев. Посмотрела на Дойла и Холода.

– Как полагаете, мальчики?

– Думаю, мы можем посидеть у столика в тени, пока вы с миз Рид будете беседовать… о своем, о девичьем. – Дойлу удалось вложить бездну недоверия в последнее словосочетание.

Я спрятала улыбку, отвернувшись к Китто. Гоблин не собирался покидать меня даже ради тени от зонтика, я и спрашивать не потрудилась.

– Дойл и Холод уйдут к столику, но Китто останется со мной.

– Это неприемлемо, – покачала головой Мэви.

Я пожала плечами.

– Это максимум, на что ты можешь рассчитывать, если настаиваешь на пребывании на открытом пространстве.

Она склонила голову набок.

– Это ужасно невежливо для принцессы сидхе. Ты вообще невероятно невежлива, если не сказать груба, для принцессы крови.

Я поборола желание оглянуться на Дойла.

– Я могла бы напомнить, что меня воспитывали люди.

– Могла бы, но я не поверю, будто причина в этом. – Ее голос был очень тихим и почти злым. – Будь ты настолько человеком, Богиня и Консорт не одарили бы тебя своей милостью так сильно, как я почувствовала всего несколько минут назад. – Она вздрогнула и плотнее натянула халат на плечи. Было около 80 градусов[9]9
  по Фаренгейту; примерно 27 градусов Цельсия.


[Закрыть] – мягкая теплая погода. Если она и мерзла, то не от того холода, с которым мог справиться халат.

Мой поклон был лучшим из тех, что можно отвесить, сидя в шезлонге.

– Благодарю.

Она тряхнула головой, так что волна длинных золотистых волос скользнула по ее телу.

– Не благодари. Я вовсе не испытываю благодарности за то, что ты сотворила со мной.

Я хотела уже сказать, что это все было неожиданным для меня, но вовремя остановилась. До меня дошло. Мэви использовала магию намеренно – чтобы склонить меня на свою сторону. Это было смертельным оскорблением между благородными сидхе. Мы никогда не пользовались подобными трюками по отношению друг к другу. Ее поведение ясно доказывало, что она считала меня низшей и полагала, будто правила знати сидхе ко мне не относятся.

Она смотрела на меня выжидательно, и я поняла, что молчу слишком долго. Я сумела выдавить улыбку.

– Сидхе столетиями пытались отгадать, почему ты нас покинула.

– Я не покинула двор, Мередит. Меня изгнали.

О, наконец что-то интересное для меня.

– Твое изгнание было страшилкой для всей молодежи Благого Двора. «Не угодишь королю – кончишь, как Конхенн».

– Значит, так они думают? Что меня изгнали за то, что я не угодила королю?

– Если на то пошло, именно так сказал король. Что ты ему не угодила.

Она рассмеялась, и в ее смехе было столько издевки, что он причинял почти физическую боль.

– О, это можно и так описать, но неужели никто не задумался, что ссылка настолько строгая была несколько чрезмерным наказанием за такой проступок?

Я кивнула.

– Мне говорили, что кое-кто задавал такой вопрос. У тебя было немало друзей при дворе.

– Союзников. Настоящими друзьями придворные не бывают.

Я ей поверила на слово.

– Как скажешь. У тебя хватало союзников, и мне говорили, что они спрашивали о твоей судьбе.

– И?.. – В этом коротком слове было чуть многовато нетерпения.

Кажется, ей действительно хотелось это знать. Я подумала, не сказать ли: «Ответь на мой вопрос, и я отвечу на твой», но это было бы грубовато. Нет, здесь стоило действовать потоньше. Тонкость никогда не была присуща моей природе, но я научилась. В конце концов.

– Меня избили за то, что я о тебе спросила, – сообщила я.

Она удивленно моргнула.

– Что?

– Еще ребенком я поинтересовалась, почему тебя изгнали, и король собственноручно избил меня всего лишь за один вопрос.

Она выглядела озадаченной.

– И никто не задавал этот вопрос раньше?

– Задавали, – ответила я.

Выражения ее лица было достаточно, чтобы побудить меня продолжить, но я удержалась – и не закончила мысль. Я боялась дать ей увести разговор в сторону, я хотела знать причину ее изгнания. Она хранила молчание сотню лет, и я не ожидала, что она с легкостью нарушит его теперь.

– Ко времени моего появления при дворе спрашивать уже перестали.

– Что случилось с моими союзниками?

Это был прямой вопрос. Я больше не могла притворяться, что не понимаю.

– Король убил Эмриса. После этого спрашивать о тебе боялись.

Не могла бы сказать наверняка, но кажется, она побледнела под своим золотистым загаром. Мэви быстро отвела взгляд, но я успела заметить, как широко раскрылись у нее глаза. Она поднесла ко рту стакан, но он оказался пуст.

– Нэнси! – крикнула она.

Горничная появилась почти как по волшебству. В руках у нее был поднос с парой солнечных очков в белой оправе и ромом в высоком стакане темного стекла. Через руку были перекинуты три купальных костюма. Очень дорогих, красивых и… крошечных. Едва ли не любой комплект моего белья прикрывал больше, чем эти купальники, а белья у меня было много и разного. Выглядели они вполне обычно, хотя и элегантно, но внешнему виду в таких случаях доверять нельзя. На одежду можно наложить чары, которые подействуют, только когда ее наденут. Среди таких заклинаний есть и весьма неприятные. Я впервые задумалась не о том, хочет ли Мэви быть принятой к нашему двору, а о том, нет ли среди благих таких, кто хочет моей смерти? Может ли моя смерть заслужить ей прощение? Только если моей смерти хочет сам король. Но, насколько я знаю, Таранис меня не любит, но и не боится – так что моя смерть ему безразлична.

Мэви молчала. Ее взгляд был устремлен на бассейн, но не думаю, что она видела хоть что-нибудь. Она молчала так долго, что мне пришлось разбить паузу.

– К чему эти купальники, миз Рид?

– Я просила называть меня Мэви. – Но она так и не повернулась ко мне, и фраза прозвучала механически, будто она говорила не думая. Я улыбнулась.

– Прекрасно. Так зачем нужны купальники, Мэви?

– Это на случай, если тебе захотелось бы устроиться с большим комфортом, только и всего. – Ее голос все еще звучал совершенно невыразительно, как в заранее выученном диалоге, смысл которого уже забылся.

– Спасибо, но мне и так хорошо.

– Думаю, для джентльменов костюмы тоже найдутся. – Она наконец взглянула на меня, но голос был по-прежнему лишен интонаций.

– Спасибо, не нужно. – Я сделала достаточно выразительное ударение на слове «спасибо», так что она должна была уловить намек.

Мэви поставила пустой стакан на поднос, надела очки и только потом взяла принесенный напиток. Она выпила чуть не четверть стакана одним длинным глотком и посмотрела на меня. Большие очки в круглой широкой оправе были ко всему прочему еще и зеркальными, так что я видела лишь собственное искаженное отражение. Ее глаза и немалая часть лица были теперь полностью скрыты. В гламоре она уже не нуждалась, у нее было новое средство защиты.

Она стянула ворот халата поплотнее и отхлебнула рома.

– Даже Таранис не решился бы казнить Эмриса. – Ее голос был тихим, но ясным. Видимо, она старалась не поверить мне. Своей заготовкой с купальниками она выгадала достаточно времени, чтобы подумать над моими словами. Они ей не понравились, так что она пыталась их опровергнуть.

– Он не был казнен, – подтвердила я и снова не стала продолжать, ожидая ее следующего вопроса. Часто чем меньше говоришь, тем больше узнаешь.

Она посмотрела на меня, оторвавшись от своего стакана, стекла очков блеснули на солнце.

– Но ты сказала, что Таранис велел его убить.

– Нет. Я сказала, что он убил Эмриса.

За очками было не понять, но мне показалось, она нахмурилась.

– Ты играешь словами, Мередит. Эмрис был одним из тех немногих при дворе, которых я действительно могла бы назвать друзьями. Если его не казнили, что тогда? Ты намекаешь на преднамеренное убийство?

Я покачала головой.

– Не совсем. Король вызвал его на личный поединок.

Она дернулась, словно я ее ударила, ром выплеснулся на белоснежный халат. Горничная протянула ей льняную салфетку. Мэви отдала ей стакан и принялась вытирать руки, но мысли ее явно были далеко от этого занятия.

– Король никогда не принимает личных вызовов. Он представляет слишком большую ценность для двора, чтобы подвергать его жизнь риску на дуэли.

Я пожала плечами, наблюдая, как мое отражение в ее очках делает то же самое.

– Я только сообщаю факты, а не объясняю их.

Она бросила салфетку на поднос, но не попросила стакан обратно. Потом она наклонилась вперед, все так же комкая халат у горла и на бедрах.

– Поклянись мне, торжественно поклянись, что король сразил Эмриса на дуэли.

– Я клянусь тебе, что это правда.

Она вдруг откинулась назад, будто вся энергия вытекла из нее. Руки еще слабо цеплялись за халат, но казалось, что она на грани обморока.

Горничная спросила:

– Вам нехорошо, миз Рид? Принести вам что-нибудь?

Мэви слабо махнула рукой.

– Нет, ничего. Все нормально.

Она ответила на вопросы в обратном порядке: небольшая увертка, потому как с ней, очевидно, не все было нормально.

– Значит, я была права, – проговорила она очень тихо.

– Права в чем? – спросила я так же тихо, подвинувшись поближе – чтобы она точно меня услышала. Она улыбнулась, но слабо и совсем нерадостно.

– Нет, мой секрет так легко тебе не достанется.

Я нахмурилась, и вполне искренне:

– Не понимаю, о чем ты.

Она заговорила более уверенно и твердо:

– Почему ты приехала сюда, Мередит?

Я слегка подвинулась назад.

– Потому что ты просила об этом.

Она испустила громкий и долгий вздох, на этот раз не для показухи, но думаю, просто потому, что ей это было нужно.

– Ты рискнула вызвать гнев Тараниса только ради визита к другой сидхе? Вряд ли.

– Я наследница Неблагого трона. Ты действительно думаешь, что Таранис осмелится поднять на меня руку?

– Он вызвал Эмриса на дуэль всего лишь за вопрос о причине моего изгнания. Тебя саму в детстве избили за интерес к моей судьбе. И все же ты сидишь здесь и разговариваешь со мной. Он никогда не поверит, что я не сказала тебе, почему он меня изгнал.

– Но ты не сказала, – ответила я, пытаясь не выдать своего нетерпения в языке тела, но безуспешно, по-видимому.

Она еще раз чуть улыбнулась.

– Он никогда не поверит, что я не поделилась с тобой своим секретом.

– Пусть думает, что ему угодно. Поднять на меня руку – означает войну между дворами. Не думаю, что твой секрет, каким бы он ни был, того стоит.

Она снова издевательски расхохоталась.

– О, полагаю, король за него рискнет войной между дворами.

– Ну, возможно, и рискнет – если сам сможет спокойно сидеть далеко от линии фронта, – но королева Андаис имеет право вызвать его на единоборство. Я не поверю, что Таранис отважится на такое.

– Ты – наследница темного трона, Мередит. Ты не представляешь, какая сила заключена в свете.

– Я бывала при Благом Дворе, Мэви, и понимаю, что если однажды свет поверг тебя наземь, ты станешь его бояться, но все боятся тьмы, Мэви, все абсолютно.

– Не хочешь ли ты сказать, что верховный король Благого Двора боится неблагих? – В ее голосе звучало гневное недоверие.

– Я знаю, что все благие боятся Воинства.

Мэви откинулась на спинку шезлонга.

– Их боятся все, Мередит, при обоих дворах.

Она была права. Если Неблагой Двор сам по себе был тьмой и страхом, то слуа были еще хуже. Им привычно было такое, чего даже неблагие страшились. Слуа были воплощением таких кошмаров, что даже вообразить невозможно.

– А кто управляет Воинством? – спросила я.

Она смешалась, но сказала все же:

– Королева.

– Она может послать Воинство для наказания преступника без суда или предупреждения – за определенные преступления. Одним из таких преступлений является убийство ее кровного родственника.

– Такое делают не часто.

– Но разве она не припомнит этот маленький параграф закона, если Таранис убьет ее наследницу?

– Даже Андаис не осмелится наслать слуа на короля.

– Повторюсь – даже король не осмелится убить наследницу Андаис.

– Думаю, ты ошибаешься, Мередит. За эту тайну он может решиться.

– Как и Андаис решится натравить на него слуа за это преступление. Даже Король Света и Иллюзий не найдет иного выхода, как бежать от них.

Она взяла стакан с подноса, который горничная все еще держала наготове, и сделала большой глоток, прежде чем сказать:

– Боюсь, что король не осознает этого так ясно. Я… Я не хотела бы стать причиной войны между дворами. – Она еще раз отпила из бокала. – Я всей душой желаю, чтобы Таранис годами терпел наказание за свое высокомерие, но не от Воинства. Такого я не пожелаю никому, даже Таранису.

Меня однажды преследовали слуа, так что я могла согласиться, что они ужасны. Но не настолько все же. По крайней мере они убивают быстро – ну, могут, конечно, съесть заживо, но это все равно не так уж долго. Они не пытают. Не растягивают смерть. Бывает смерть и похуже, чем попасться Воинству.

И еще я знала то, чего Мэви знать не могла. Царь слуа Шолто, Властелин Всего, Что Проходит Между, которого именовали Отродьем Тени, но никогда – в лицо, не был слишком предан Андаис – да и вообще никому другому, кстати. Он выполнял свои обязательства, но политика Андаис скатывалась в последние годы все ниже и ниже, и сейчас королева зависела, слишком сильно зависела от слуа в качестве средства устрашения. А они должны были быть действительно последней угрозой. В беседах с Дойлом и Холодом я выяснила, что Воинство стали использовать слишком часто. Они для этого не предназначались, и такое частое обращение к их помощи демонстрировало слабость позиции Андаис.

Но Мэви этого не знала. Никто при Благом Дворе этого не знал, разве что у них были хорошие шпионы… а шпионы должны были быть, если подумать. Но Мэви не знала точно.

– Ты считаешь, что королю станет известно о нашем разговоре? – спросила я.

– Не уверена, но он – бог или был им раньше. Я боюсь, что он нас обнаружит.

– Что ж, я хочу знать причину твоего изгнания – но и ты хочешь чего-то от меня. Хочешь так сильно, что рискнула ради этого своей жизнью. Так что это, Мэви? Что может быть настолько важным для тебя?

Она наклонилась вперед, все так же запахивая халат. Наклонилась так, что меня обдало ароматом масла какао от ее кожи и резким запахом рома изо рта. И она прошептала прямо мне в ухо:

– Я хочу ребенка.

Глава 13

Я так и застыла в наклоне, почти касаясь плечами Мэви, – не хотела, чтобы она видела выражение моего лица. Ребенка? Она хочет ребенка? А с какой стати говорить об этом мне? Мэви могла хотеть от меня чего угодно, я перебрала кучу возможностей, но ребенок в этот список не попал.

Наконец я взглянула ей в глаза:

– А что тебе нужно от меня, Мэви?

Она откинулась назад на спинку кресла, слегка повертелась в нем, устраиваясь поудобней, – мне это напомнило ее прежнее заигрывание.

– Я уже сказала, Мередит.

Я наморщила лоб:

– Я слышала, что ты сказала, Мэви, но я не понимаю… – Я осеклась и начала сначала: – Я не знаю, чем я могу тебе помочь.

Я сделала небольшое ударение на слове «я», потому что кое-что из нужного ей у меня было. У меня были мужчины.

Она оглянулась на мужчин, на всех мужчин, включая ее собственных телохранителей.

– Теперь ты понимаешь, почему я хотела поговорить об этом наедине? – В голосе слышались просительные нотки.

Я вздохнула. Я так хотела быть политикански-расчетливой. Хотела быть осторожной и недоверчивой. Но я и правда понимала, почему она не могла говорить при всех. Есть то, что выше политики, выше деления на наших и чужих, и одна из таких вещей – это просьба женщины к женщине. Мэви умоляла меня, пусть не словами. Да поможет мне Мать, я не могла разыгрывать непонимание.

– Ладно, – сказала я.

Мэви склонила голову набок:

– Что – ладно?

– Поговорим наедине.

Я почувствовала, как Дойл и Холод дернулись за моей спиной. Они не сдвинулись с места, не сделали ни шага, но напряглись так ощутимо, что едва не подпрыгнули.

– Принцесса… – начал Дойл.

– Все в порядке, Дойл. Ты, Холод и Рис посидите под зонтиком, пока мы будем вести наши дамские разговорчики.

Мэви нахмурилась, мило надув накрашенные бледно-розовой помадой губки. Она точно пришла в себя. А может, просто столько лет чувствовала себя Мэви Рид, секс-идолом, что забыла, как вести себя иначе.

– Я думала, что «наедине» – это чуть больше, чем в нескольких ярдах[10]10
  1 ярд – 91,44 см.


[Закрыть] от публики.

Я улыбнулась ей, без обиды и без намека.

– Ты продемонстрировала, что готова воздействовать на меня магией. С моей стороны было бы глупо доверять тебе безоговорочно.

Надутые губки превратились в тонкие, почти злые.

– А ты доказала, что можешь превзойти меня в магии, Мередит. Я не настолько глупа, чтобы испытывать судьбу вторично.

Повторюсь: я была вполне уверена, что не превосхожу Мэви в магии. Скорее всего меня выручили природные свойства, пробудившиеся, когда она швырнула свое волшебство в мое метафизическое «лицо». У меня это вышло невольно, и я не была уверена на сто процентов, что мне удастся повторить это, если придется. Но Мэви думала, что я могу это сделать по желанию, и я не собиралась ее разубеждать. Пусть думает, что я изумительно сильна и при этом параноик. Потому что я не намеревалась уходить из поля зрения моих людей. Быть сильными и подозревать всех – вот правило для королей.

– Мои стражи посидят в тени, пока мы будем разговаривать здесь. Это максимум уединения, на которое ты можешь рассчитывать, даже для «дамской» беседы.

– Ты мне не доверяешь, – вздохнула она.

– А с какой стати?

Она улыбнулась.

– Ни с какой. Ты права, ты вовсе не обязана мне доверять. – Она тряхнула головой и отпила рома, а потом взглянула на меня поверх бокала. – Ты отказалась от всех напитков. Ты боишься яда или магии.

Я кивнула.

Она рассмеялась: взрыв радостных звуков. Мне не раз доводилось слышать этот смех с экрана.

– Я даю тебе самую торжественную клятву, что здесь ничто не причинит тебе вреда по моему умыслу.

Последние слова были довольно двусмысленны. Подразумевалось, что если мне что-то и причинит вред, то не по ее вине, – и все же что-то могло мне повредить. Я невольно улыбнулась. Такие двусмысленные обещания – вполне в духе двора, где ты должен защищать свое слово чести даже ценою собственной жизни.

– Я хочу, чтобы ты дала мне слово, что ни предмет, ни человек, ни животное, ни любое другое существо не причинит мне вреда, пока я здесь.

Она снова надула губы:

– Ну, Мередит… Такая клятва?.. Я дам тебе слово защищать твою безопасность всеми способами, какие только есть в моей власти.

Я покачала головой.

– Слово, что ни предмет, ни человек, ни животное, ни любое другое существо не причинит мне вреда.

– Пока ты здесь, – добавила она.

– Пока я здесь, – утвердительно кивнула я.

– Если бы ты опустила это добавление, я несла бы за тебя ответственность всегда и везде, где бы ты ни была. – Она вздрогнула, и не думаю, что притворно. – Ты уедешь к Неблагому Двору, а это не то место, где я хотела бы отвечать за твою сохранность.

– И никто бы не захотел, Мэви, так что не переживай.

Она нахмурилась, и я снова решила, что она не играет.

– Я не переживаю, Мередит. Не в моих силах охранять твою безопасность в этих темных мрачных коридорах.

Я пожала плечами.

– При темном дворе есть свет и смех, как есть тьма и горе при дворе сияющем.

– Не думаю, что в Неблагом Дворе можно найти чудеса радости и веселья, которые ждут каждого при Благом Дворе.

Я оглянулась через плечо на Дойла и Холода, обведя их нарочито долгим взглядом. Потом медленно повернулась обратно к Мэви, позволив их красоте отразиться в моих глазах.

– Не знаю, не знаю, Мэви… И при темном дворе есть свои радости.

– Мне доводилось слышать о разврате, царящем при дворе королевы Андаис.

Это заставило меня расхохотаться.

– Ты слишком долго прожила среди людей. Такое отвращение в голосе! Радости плоти – это благословение, которое следует разделять, а не проклятие, от которого нужно защищаться.

– Ну, твой блудный страж и моя милая Мари в этом уверены, должно быть. – Она с улыбкой смотрела мне за спину. К нам направлялись Рис и Мари. Белые локоны Риса снова спадали до талии, мальчишески-привлекательное лицо лишилось фальшивой растительности. Расшитая жемчугом повязка опять закрыла поврежденный глаз. Он улыбался, чуть ли не хихикал, словно узнал какую-то новую шутку.

Мари тащилась за ним следом. Ее прическа была чуть менее безупречной, чем прежде, и белая рубашка выбилась из пояса юбки. Но она веселой не казалась.

Если намек Мэви был правдив, Мари должна была улыбаться. У Риса хватает недостатков, но неумение вызвать улыбку на девичьем личике к ним не относится. Может, его и не стоит воспринимать так серьезно, как кое-кого из других стражей – в постели или вне нее, – но в постели с ним всегда бывало очень весело. Я заметила, что снова хмурюсь. Если он проделал что-то сексуальное с Мари, как мне следует к этому отнестись? В конце концов, он был моим. И только моим, по воле королевы.

Я попыталась почувствовать боль, ревность или хоть обиду из-за того, что он обжимался с Мари, – и не смогла. Может, потому, что я сама спала не только с ним. Может, чтобы ревновать по-настоящему, нужно соблюдать что-то вроде моногамии? Не знаю, если честно, но почему-то меня это просто не взволновало. Вот если бы он переспал с ней, меня бы это задело, потому что забеременеть должна была я, а не какая-то секретарша какой-то кинозвезды! На остальное мне было плевать.

Рис упал передо мной на одно колено, слегка потеснив Китто; но сам факт, что он по собственной воле прикоснулся к маленькому гоблину, был очень хорошим знаком. Он поднял мою руку к губам, ухмыляясь.

– Милая Мари предложила мне свои услуги.

Я подняла брови:

– И?..

– Было бы невежливо остаться безучастным к такому предложению.

По стандартам фейри, он был совершенно прав.

– Она человек, не фейри, – заметила я.

– Ревнуешь? – спросил он.

– Нет. – Улыбаясь, я отрицательно качнула головой.

Он поднялся на ноги одним плавным движением, по пути чмокнув меня в щеку.

– Я всегда знал, что ты больше фейри, чем человек.

Мари присела возле Мэви. Лица девушки нам не было видно, но она качала головой, и Мэви повернулась к нам откровенно возмущенная.

– Мари сказала, что ты отверг ее, страж.

– Я дал понять со всей очевидностью, что восхищаюсь ее красотой, – ответил Рис.

– Но не воспользовался предоставленной возможностью.

– Я – возлюбленный принцессы Мередит. К чему мне искать кого-то еще? Я оказал твоему секретарю все внимание, какого она заслуживала, ни больше ни меньше. – Веселье исчезло с его лица, он казался почти рассерженным.

Мэви потрепала женщину по руке и отослала ее в дом. Мари старательно избегала взгляда Риса. Думаю, она была смущена. Может, она не привыкла к тому, чтобы ее отвергали, а может, Мэви убедила ее, что дело верное…

Я встала.

– Хватит игр, Мэви.

Она потянулась ко мне, но я была за пределами досягаемости.

– Мередит, пожалуйста, не обижайся. Я не хотела тебя оскорбить.

– Ты подослала свою секретаршу соблазнить моего возлюбленного. Ты пыталась соблазнить меня, и не из чистого желания, а из желания управлять мной.

Она порывисто встала.

– Твое последнее утверждение – неправда.

– Но ты не отрицаешь, что велела своей прислужнице соблазнить моего любовника.

Она сняла солнечные очки, так что я смогла увидеть ее растерянность и смущение. Я могла поспорить, что она играла на публику.

– Вы – из Неблагого Двора, и все виды соблазна вам доступны.

Настала моя очередь для растерянности.

– При чем тут мой двор? Ты оскорбила меня и моих людей.

– Вы – неблагие, – повторила она.

Я потрясла головой в недоумении:

– И что из этого следует?

– Вы не стали надевать купальные костюмы… – тихо сказала она, пряча глаза.

– Что?! – снова не поняла я.

– Если бы Мари увидела его обнаженным, она могла бы убедиться, что его тело чисто, за исключением шрамов.

Я нахмурилась сильнее.

– О чем ты лепечешь, во имя Госпожи и Консорта?

– Вы все – из Неблагого Двора, Мередит. Я должна была убедиться, что вы не… не нечисты.

– Ты имеешь в виду, не уроды, – перевела я и даже не пыталась смягчить злость в своем голосе. Она едва заметно кивнула.

– С какой стати тебя вообще интересуют наши тела, как бы они ни выглядели?

– Я сказала тебе, чего я хочу, Мередит.

Я кивнула и была достаточно мила, чтобы не обнародовать перед всеми ее секрет, хотя, видят боги, она не заслужила такой любезности.

– Если кто-то из тех, кто поможет мне в моем стремлении, нечист, то… – Она чуть кивнула мне, побуждая закончить предложение самостоятельно.

Я наклонилась к ней и скорее прошипела, чем прошептала:

– Ребенок родится уродом.

Никакой гламор не мог уже скрыть запахи какао, алкоголя и табачного дыма, исходившие от ее кожи и волос. Меня охватил внезапный приступ тошноты.