Текст книги "Арлекин"

Автор книги: Лорел Кей Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

14

А удара не было. Тигр налетел на мою кожу, на тело – и побежал дальше. Я не передала Соледад моего зверя: он просто выплыл из меня и вплыл в нее. Мне не было больно, как будто все, что перешло от меня к ней, это была сила. Я даже не знаю, было ли еще что-то, поскольку Соледад не сменила облика. Она почти рухнула на меня, обивая меня собой, свободной рукой опершись на пол, чтобы не упасть на меня совсем. Дышала она тяжело и часто, будто ей было больно, но я ничего не чувствовала – только держала ее руку и смотрела ей в лицо. Она смогла прошептать:

– В тебе нет тигра.

– Думаю, что ты права, – ответила я.

Мой голос все еще звучал хрипло от долгих криков, но хотя бы уже можно было не только шептать.

– В чем дело? – спросила Клодия у меня за спиной.

– Я думаю, Марми Нуар не могла превратить меня в тигра, – сказала я. Но все равно внимательно смотрела в лицо Соледад – оно еще было искажено болью. – Ты как, ничего?

Она кивнула, но губы ее были сжаты в тугую тонкую линию. Наверное, насчет «ничего» – это была ложь.

– Мне кажется, ей больно, – сказала я.

– Соледад, тебе больно? – спросила Клодия, склоняясь к ней.

Она покачала головой.

– Скажи словами, – настаивала Клодия.

Но Соледад только мотала головой. Клодия помогла ей подняться, но Соледад не держали ноги – Клодии пришлось ее подхватить, чтобы та не упала. Римус подскочил с другой стороны и помог отвести ее к кровати.

– Что с ней случилось? – спросил он.

– Не могу сказать, – пожала плечами Клодия.

– Это не был тигр-оборотень. – К Соледад вернулся голос.

Я попыталась сесть, Мика мне помог. Ричард подошел с другой стороны, поддержал меня, помогая сесть между ними.

– Это была Марми Нуар, – сказала я.

– Кто? – переспросила Соледад.

– Мать Всей Тьмы, королева вампиров.

– Пахло оно тигром, а не вампиром, – возразила она.

– Тигры – среди ее подвластных зверей, – объяснила я.

Соледад покачала головой и на миг прислонилась к Клодии.

– Ладно, признаюсь. Не очень я себя хорошо чувствую.

– Почему она не вызвала ее зверя? – спросил Натэниел.

– Анита – не тигр-оборотень, и потому тигр не мог быть столь же реален, как остальные ее звери, – сказал Мика.

– То есть? – спросил Ричард.

– Мы не знали, приобретает Анита зверей, потому что перенесла нападение или же из-за вампирских сил у нее подвластные звери проявляются как виды ликантропии. Я думаю, мы теперь получили ответ. Тигр-оборотень на нее никогда не нападал, и у Химеры тоже не было облика тигра.

– Так зачем же пытаться вызвать тигра? – спросил Ричард. – Почему не вызвать одну из кошек, которая у Аниты уже есть?

– Не знаю, – ответил Мика.

У меня возникла мысль.

– Она достаточно глубоко влезала мне в голову, чтобы знать: я думаю, что тигра у меня поблизости нет. Она сказала, что хочет сделать меня своей, но если она меня не может получить, то…

– Она хотела, чтобы тигр разорвал тебя, – тихо сказал Ричард.

– Или же хотела превратить тебя в тигра издали, – предположила Соледад. – Вряд ли она знала, что произойдет. И вряд ли это ее интересовало. Сила, которая меня коснулась, не мыслила как тигр.

– А как она мыслила? – спросила я.

– Как серийный убийца, как мясник. Тигры охотятся только от голода. А эта тварь – от скуки.

– Ага, – сказала я, – это похоже на Мамашу Темную. Прости, что тебе пришлось ощутить ее вкус, Соледад.

Она слабо улыбнулась.

– Моя работа – принимать за тебя удары.

Но она была бледна и настолько близка к обмороку, насколько это вообще возможно для телохранителя.

– Пусть у Химеры не было тигра, – сказал Римус, – но в нем были гиена, змея, медведь – может, и еще что-нибудь. Почему Анита на них не реагирует?

Мика пожал плечами:

– Они на нее никогда не нападали. Похоже, сперва нужно, чтобы ей такой зверь пустил кровь.

Он погладил меня по голой спине, и это мне напомнило, что мы сидим голые, но почему-то все воспринимали это нормально, так что и я как-нибудь переживу.

Ричард, сидевший с другой стороны, придвинулся ко мне ближе, будто, раз Мика меня трогает, он тоже должен. Или он просто нервничал и так успокаивался. Но я все выискивала у него нехорошие мотивы. Даже не хотела сама, но он так часто делал мне больно и так глубоко ранил, что я искала в нем всегда негатив, а не позитив. Сейчас я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

– Ты нормально? – спросил Римус, но его глаза скользнули от меня вправо-влево, будто он знал, что именно у меня не так.

Я кивнула – и слишком резко. Все и без того болело, но сейчас боль полыхнула пламенем. Она утихнет, но черт меня побери, если я понимаю, как оборотни это терпят. Полностью перекинуться – это же должно быть еще больнее?

– Ты знаешь, почему ты реагируешь не на все животные облики Химеры? – спросил Римус.

– Жан-Клод считает, что для того, чтобы такой зверь восстал, необходимо, чтобы на меня воздействовал вампир, у которого этот зверь подвластный.

– То есть сочетание пережитых тобой нападений – и вампирских сил, – сказал он.

– Что-то вроде.

Ричард провел ладонью по моим плечам, попытался притянуть к себе, отодвигая от Мики. Я старалась не напрягаться, но у меня не получилось. Ричард остановился, оставив руку у меня на плечах, и движение, которое только что было так естественно, вдруг стало неуклюже. А в неловкие моменты, если я голая, мне хочется одеться.

– Тогда ты должна реагировать на нас, гиен, потому что мы – подвластные звери Ашера, а он на тебя воздействовал когда-то, Анита. Да так, что чуть тебя не убил.

Я попыталась не думать про Ашера, не вспоминать, что мы делали в последний раз, когда нам разрешили быть вместе только вдвоем. Его укус вызывает оргазм, а в сочетании с обычным сексом это такое наслаждение, за которое можно отдать жизнь. Чего я чуть не сделала.

Мика тронул меня за плечо.

– Анита, не надо.

Я вздрогнула, обернулась к нему, удивленная. Он был прав: я слишком сильно задумалась об Ашере. Одно только воспоминание могло вернуть и удвоить это удовольствие – в самые неподходящие моменты или самые неловкие. И потому мысли об Ашере, о водопаде его золотых волос я задвинула как можно дальше, насколько могла, но последнее время он никогда особо далеко не был, с той ночи, когда нас так захватила его способность дарить радость…

Мика схватил меня – сильно – и повернул лицом к себе.

– Анита, думай о чем-нибудь другом!

Я кивнула:

– Ты прав, ты прав.

– К тебе все возвращаются картины той ночи? – спросил Ричард.

Я кивнула.

Он снова тронул мою спину – осторожно, нежно – не пытаясь отодвинуть от Мики, а просто коснулся. С этим я готова мириться.

– Трудно конкурировать с тем, кто может вызвать у тебя оргазм одним только воспоминанием.

Я повернулась к нему – он отвел глаза, будто не знал, понравится ли мне выражение его лица. Я знала, что он ревнует к другим мужчинам. И вряд ли могла бы, наверное, поставить ему это в вину.

Он наклонил голову, и тяжелая волна волос упала вперед, скрывая его лицо – волосы не такие длинные, как у Ашера, но жест тот же. Ашер так скрывал шрамы, которые получил от инквизиции много веков назад при попытке выжечь из него дьявола святой водой. Ричард подражает этому жесту сознательно или случайно?

Тревис, лев, издал резкий вдох, и это отвлекло мое внимание от Ричарда. Мика отпустил меня, и я смогла погладить льва по мягкому пушистому боку – у Тревиса лев был цвета светлой соломы. Он перевернулся на живот и посмотрел на меня – его лицо стало идеальной львиной мордой, но взгляд был совсем не львиный. Он явно говорил, что там, внутри, все еще человек. Львы не глядят на тебя с таким отвращением.

– Мне жаль, что было так больно, – сказала я.

Он встряхнул головой так, что распушилась грива – сухая. Никогда этого не понимала: сам процесс превращения дико влажный, а результат на каждом конце почти сухой. Пол или кровать будут мокрые, народ вокруг забрызгается, а сам оборотень остается сухим. Я спрашивала знакомых ликантропов, как это получается – они тоже не знают.

– Я поведу Тревиса чего-нибудь поесть, – сказал Натэниел.

Он стоял, все еще голый и измазанный слизью, которая не попала на льва.

– Тебе нужно в душ, – сказал Мика.

– Схожу в один из общих.

Натэниел молча исключил себя из кандидатов на утреннее кормление – утренний секс. Тут до меня дошло, что я не питала ardeur с вечера – он не проснулся, а мы не стали специально его пробуждать.

Я обернулась к гробу Дамиана, но его заслоняла кровать.

– Черт, – тихо сказала я.

– Жан-Клод говорит, что ты можешь сейчас увеличить интервалы между кормлениями, – сказал Натэниел.

– Но сейчас-то мне надо.

Мой голос звучал разочарованно, и я не могла этого скрыть. Заниматься сексом, когда сама хочешь – одно дело, а быть вынужденной делать это, чтобы не умереть – совсем другое. Я не люблю, когда меня что-нибудь заставляют делать, даже то, что мне нравится.

– Я отведу Тревиса поесть и вымоюсь.

Он посмотрел на двух мужчин рядом со мной, и я ощутила его мелькнувшее чувство. Его уже здесь не было. Он умел поставить на своем, если надо было, но Натэниел не любил играть в царя горы, особенно если горой была я. Он знал, что это меня раздражает, и потому старался устраниться заранее. Мика иногда тоже. Они живут со мной и потому иногда понимают меня лучше других мужчин моей жизни. Ладно, лучше, чем Ричард. Ну вот, я это сказала, пусть даже про себя. Ричард вечно мерится со всеми известно чем, а в результате получается, что предмет измерения кладут на меня.

– От кого ты питалась последнего? – спросил Ричард.

– От меня, – ответил Мика, глядя на него.

Долгую минуту они смотрели друг на друга, и я, как вчера в постели, ощущала себя лишней.

– Я не знаю, как это делается, – сказал Ричард.

– А ты просто это скажи, – ответил Мика.

– Я не хочу, чтобы мне надо было просить твоего разрешения на секс с Анитой.

Мика рассмеялся – резко, удивленно:

– Ушам своим не верю, что ты это сказал.

– Все равно не хочу.

– Не моего тебе разрешения надо просить, Ричард, – сказал Мика.

Это, кажется, до Ричарда дошло, потому что он обернулся ко мне и даже был столь любезен, что смутился.

– Я не то хотел сказать.

– А что ты хотел сказать? – спросила я голосом настолько нейтральным, насколько у меня получилось.

– Я пытаюсь ужиться с другими мужчинами в твоей жизни. А как это сделать, я не знаю. Я хочу тебя попросить питаться от меня, но у меня такое чувство, что нужно одобрение не только от тебя, но от всех. Я не прав?

У меня мышцы лица несколько расслабились. Он, бедняга, очень старается. Я взялась пальцами за его волосы – в них засыхали брызги слизи. Наверное, я была еще грязнее, поскольку Тревис перекинулся прямо на мне. А чем превращение более бурное, тем оно более грязное.

– Всем нам надо отмыться, – сказала я.

Он посмотрел на меня неуверенно.

– Я с Натэниелом пойду в душевые, – сказал Мика, вставая. Потрепал Тревиса по спине. – Пошли, лев, покормим тебя.

Он перегнулся ко мне и чмокнул меня в щеку с уверенной улыбкой – изо всех сил показывал мне, что все в порядке. Что я больше всего в нем люблю – что он любую ситуацию делает проще, а не сложнее.

Он вышел, сопровождаемый с одной стороны мускулистым огромным львом, с другой – Натэниелом. Натэниел от двери послал мне воздушный поцелуй, но поцеловать меня реально не попытался. Не знаю почему – мне бы понравилось.

Ричард тронул меня за руку, и я посмотрела на него. То, что он увидел у меня на лице, не сделало его счастливым – по глазам видно было. Поскольку я сама не знала, что у меня в глазах читается, изменить этого я не могла. Что было в них, то он и увидел.

Он улыбнулся, хотя глаза у него остались грустными.

– Пойдем в ванну мыться. – Он опустил голову, волосы упали на лицо. Вздохнул так, что плечи поднялись и опустились. – Если ты согласна.

Я тронула его за руку:

– Горячая ванна успокаивает ноющие суставы. При полном превращении так же больно?

Ричард задумался, наморщив брови, потом покачал головой.

– Нет. То есть болит, когда делаешь это время от времени, но с практикой боль проходит. Такое впечатление, что ты застряла на ранних стадиях, когда больнее всего.

– Этого мне только не хватало, – ответила я.

Послышался шум воды – Римус или Клодия послали кого-то напускать ванну. Она была большая и наполнялась не вдруг.

Ричард встал и протянул мне руку. Я видела его тело в профиль сейчас – гладкая сильная линия бедра, на которую можно было смотреть вместо кое-чего другого. Я была благодарна за эту скромность – потому что когда ее у него не бывало, мне трудно было ясно мыслить. Конечно, не только его мужские признаки приводили меня в такой восторг. Я смотрела на очертания его тела – ступни, мускулистые выпуклости икры, бедра, потом талия и выдающиеся мышцы груди, широченные плечи. Одну свою мускулистую руку он протягивал ко мне, и я посмотрела вдоль нее снизу вверх, переводя глаза на его лицо. Не в том дело, что он был красив или что отросшие волосы обрамляли его как портрет – дело в его глазах. Чисто карие, глубокий, густой цвет, наполненный тяжестью его личности, его сутью, которая и есть Ричард. Тяжесть и сила, которая, я думала когда-то, способна меня поддержать. И все это я видела в те секунды, когда смогла не только протянуть ему руку, но и другой ухватиться за его запястье – такое мощное, что не обхватить моей кистью. Просто вот такой он большой.

Он осторожно подтянул меня вверх. Вставать было больно, и я покачнулась, уцепившись за него. Он второй рукой поддержал меня под спину.

– Позволь, я тебя на руки возьму, Анита. Пожалуйста.

Он знал, что я не люблю, когда меня носят на руках. От этого у меня ощущение собственной слабости, но сегодня у меня все болело, а к тому же я знала, что для него это важно.

– Да, – прошептала я.

Ричард улыбнулся, и все его лицо просветлело от этой улыбки. Он поднял меня на руки, я прильнула к этой его силе. Она ощущалась, даже когда он просто держал меня на руках.

Голову я пристроила к впадине на его плече и смирилась, что в его руках я кажусь маленькой. Когда-то это мне не нравилось, но с тех пор я малость повзрослела, наверное. Может быть, мне уже не надо было быть в каждом коллективе самой большой и самой опасной. Может, я достаточно повзрослела, чтобы дать распоряжаться кому-то другому. Может быть.

Обняв его одной рукой за шею, я вдохнула его запах, и от этого что-то испуганное и напряженное растаяло у меня в груди. Ощущение было как у кролика, который жмется к волку, но если ягненок может возлечь рядом со львом, так почему нет?

15

Над ванной склонился кто-то из молодых телохранителей – не вспомнила его имени. Он при виде нас как-то всполошился, будто не ожидал.

– Римус мне велел наполнить ванну.

Голос его прозвучал несколько с придыханием. Циско – вот как его зовут, вспомнила. Ему было восемнадцать, и я его объявила слишком молодым для хранения моего тела. Но не только из-за его возраста я предложила его перевести: у него проблемы, связанные с сексом и со мной. Очевидно, ему предоставили второй шанс показать, что он может сохранять хладнокровие поблизости от секса.

– Дальше мы сами, – сказал Ричард.

– Римус мне ясно дал понять, что приказ я должен выполнить дословно.

Я вздохнула:

– Циско, уйди и не разговаривай.

Он вытащил руку из воды, стряхнул капли.

– О’кей.

Глаза у него были слишком сильно вытаращены, на лице читалось волнение в связи с нашим появлением. Он крысолюд, оборотень, и заморочек насчет наготы у него быть не должно. Но тут не в наготе было дело, а в том, что мы собирались сейчас заняться сексом. Вот это его волновало. Я уже объявила себя «зоной не менее двадцати одного года». Лицо Циско наводило сейчас на мысль, что надо все-таки заставить это правило соблюдать.

Когда он проходил мимо, мелькнул у него на бедре пистолет. Римус говорил, что у него лучший результат по стрельбе среди всех телохранителей. Хорошо, но одного этого еще для телохранителя мало.

Дверь ванной закрылась, плотно. Ричард встал у входа, держа меня без малейшего усилия, будто я ничего не весила и он может так всю ночь простоять. Иногда мне неприятно было думать, насколько мужчины сильнее меня, но не сегодня. Сегодня это было утешительно.

– Могу я сказать одну вещь, чтобы ты не рассердилась? – спросил он.

Я напряглась – совершенно непроизвольно.

– Смотря какую.

Он вздохнул, но все же сказал вслух:

– Циско слишком молод для этой работы.

– Согласна.

Он шевельнул головой, будто хотел заглянуть мне в лицо, только оно ему не было видно.

– Ты согласна?

– Да. Его в моем присутствии колбасит с тех самых пор, как… – Я не стала говорить вслух, потому что расстраивать Ричарда мне не хотелось. Но Циско присутствовал, когда у меня впервые был секс с Лондоном, одним из британских вампиров. С тех пор у Циско были проблемы с тем, чтобы не видеть во мне лакомый кусок. Он молод, причем не только в смысле возраста. – …с тех пор, как он был свидетелем некоторой сцены, – закончила я, надеясь, что Ричард не станет уточнять.

Он не стал. Он поднес меня к краю ванны, где громко шумела вливающаяся вода. Жан-Клод мне объяснил, что наполняющий ее кран соединен с системой, которая очень быстро ее наливает. У меня дома почти такая же большая ванна, и система, очевидно, того же типа. Поскольку я купила дом сразу с ванной и системой, то не знала, что в ней есть что-нибудь особенное. Ну, хайтековская ванна, кто там будет разбираться?

Ричард меня обнял, я ощутила прилив этой восхитительной силы.

– Надо бы проверить воду, но мне так приятно держать тебя на руках.

– Мне тоже.

Он прильнул щекой к моим волосам:

– Правда?

– Правда, – ответила я и ответила бы шепотом, но вода гремела так, что шептать было невозможно.

Он шагнул в воду, держа меня на руках. Я засмеялась и подняла голову – заглянуть ему в лицо.

– Не стоило вначале температуру проверить?

От выражения его лица у меня тут же прошел смех. Нетерпение, радость – масса эмоций. А последнее время, когда мы бывали вместе, я на его лице видела только вожделение. Мы оба отсекали собственные эмоции, охраняли себя. В этом ощущался вкус секса в конце отношений, когда остался только секс и ничего больше, а его одного мало.

– Температура хорошая, – сказал он тихо, опустился на колени, держа меня на руках. Эти шесть футов с мелочью он сложил и погрузил в воду, и над его талией вода коснулась меня. Теплая вода, почти горячая. Она обхватила меня почти как еще одна пара рук, гладя, ощупывая. Он был прав, отличная температура.

Ричард шепнул мне в волосы:

– Сильно у тебя болит?

– Не сильно, но все тело ноет.

– Сначала отмоемся, потом дадим этому телу отмокнуть в воде. Горячая вода в таких случаях помогает.

Он поцеловал меня в лоб, потом опустился в воду вместе со мной, и мы почти плавали в этой ванне, и я лежала у него поперек груди. Ричард одну руку убрал от меня, и мы частично подплыли, частично подобрались к крану. Ноги у меня болтались в воде, остальное тело было прижато к груди Ричарда. Он сел, прислонясь к стенке ванны. Вода доходила ему почти до плеч, то есть для меня была, пожалуй, даже слишком глубокой. Ричард прижимал меня к себе, и мне это нравилось. Очень приятно было касаться его.

– Воды хватает? – спросил он.

– Ага.

Я протянула руку и отключила воду, потом опять села так, чтобы Ричард прижал меня к себе. Из-за разницы в росте я могла прижаться только к его груди и животу, а остальное мое тело почти плавало в воде. И это, пожалуй, хорошо: если бы он слишком уж меня касался, это бы меня отвлекло.

Он поцеловал меня в щеку, и я устроилась у него на руках в теплой-теплой воде.

Она успокаивала и расслабляла – по крайней мере так должно было быть, но самая сердцевина во мне почему-то была зажата. Что не так?

– Что не так? – спросил Ричард.

– Все так.

– Ты зажата.

Я вздохнула:

– Не знаю почему.

Он погладил меня по боку, положил руку на бедро.

– Такое чувство, что ты наедине со мной напряжена, если мы не занимаемся сексом.

– Я не нарочно, – ответила я.

Он обнял меня, притянул к себе и приподнялся, и ощущение, когда он прижимался к моему заду, было чудесно. Я выгнулась, стала тереться об него, и его тело отреагировало. Все это было непроизвольно, и мне радостно было знать, что вот так я на него действую. Он чуть толкнул меня, и я тихо пискнула.

– Так быстро, так нетерпеливо… Господи, как я в тебе это люблю, – шепнул он мне в лицо.

– Я уже сколько месяцев хотела быть с тобой, а ты все не говорил «да».

– Я боялся.

Он ткнулся лицом мне в шею, чуть прикусив.

От этого легкого сжатия зубов я выгнулась еще сильнее. Нытье в мышцах и суставах стало уходить под наплывом эндорфинов, химикатов счастья.

– Чего боялся? – шепнула я.

Он прикусил сильнее, и у меня спина изогнулась дугой.

– Тебя.

– Почему?

Он губами накрыл мне шею сбоку и прикусил снова. Я крикнула, ногтями вцепилась ему в руки, и наконец мне пришлось сказать:

– Хватит, хватит…

Он отодвинулся, повернул меня лицом к себе. Притянул ближе, взял меня ладонями снизу, сильнее прижал к себе. Я уперлась в него, будто хотела отодвинуться, сбежать, но не это было у меня на уме – просто слишком как-то получалось почему-то. Ощущение этого нетерпения, такого огромного, зажатого между нашими телами. Почти слишком.

Он задрожал, запрокинул голову, сказал отрывисто:

– Боже, Анита! Боже мой, как мне нравится, когда ты вот так на меня реагируешь, как нравится!

Я обернулась вокруг него телом, вскрикнула и прижалась еще сильнее.

Он притиснул меня к стенке ванны, и я не протестовала, пока не стало ясно, что сочетание воды (которая никак не лубрикант), отсутствия прелюдии и размеров Ричарда сильно затрудняют этот процесс.

Я то ли похлопала, то ли шлепнула его по груди:

– Слишком большой, ты слишком большой.

– Это вода, – сказал он на выдохе. Положил руки на края ванны, опустив голову вниз. – Если ты отпустишь ardeur, мы это сделаем.

– Но потом будет больно, да и тебе тоже.

Он чуть двинул бедрами, и от этого ощущения, даже излишне тугого, у меня перехватило дыхание.

– Не так уж больно, – сказал он.

– Еще как, – возразила я, – можешь мне поверить. Не хочу я наутро ходить чаплинской походкой.

Он чуть приподнял голову – поглядел на меня, сдвинув брови.

– Мы никогда до сих пор так не делали – откуда ж ты знаешь заранее?

Черт… Я смотрела на него и не знала, что сказать. По правде говоря, мы с Микой так делали, но вспоминать об этом сейчас было бы по меньшей мере бестактно. Я попыталась что-то придумать, чтобы его не огорчать, но слишком долго думала.

– Анита, говори как есть. Выкладывай.

– Я хочу с тобой любиться, Ричард. А не ссориться.

Он отодвинулся и остался сидеть, держась за края ванны по обе стороны от меня. Лицо его стало настороженным, будто ожидающим неприятных известий. Не то выражение, которое мне хотелось бы видеть на его лице прямо сейчас.

– Скажи, Анита.

Голос прозвучал устало.

– Я это пробовала с другим.

– И почему же было больно?

– Ричард, не заставляй меня это говорить. Пожалуйста.

– Скажи. – Голос прозвучал сурово, требовательно.

Я вздохнула:

– Ладно. Потому что этот другой был слишком большой.

– Кто?

– Ричард, не надо.

– Кто?

Тут уже и я поглядела сердитым взглядом:

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Ты добавила к своему списку не менее двух мужчин, и я ни одного из них не видел с эрекцией.

Я поднырнула под его руку, выплыла к другой стенке ванны.

– Скажи, что ты хочешь от меня услышать, Ричард.

– Это твои новые два вампира?

– Ты хочешь знать, каков ты в сравнении с Реквиемом и Лондоном? Это ты хочешь на самом деле знать?

Он кивнул:

– Да, наверное.

Я сложила руки под грудями – вода помогла, потому что они всплыли.

– Не могу поверить, что ты об этом спрашиваешь.

– Вопрос простой, Анита.

– Ты действительно хочешь знать, больше ли ты, чем они?

– Я так ревную к ним, что даже не вижу прямо, а потому – да, хочу знать. Я хочу знать, действительно ли я самый оснащенный мужчина в твоей постели.

– Знаешь, я обычно не хожу с линейкой и не измеряю.

– Значит, больше.

– Иисус, Мария и Иосиф! – Я закрыла лицо руками. – Нет, нет, они не так оснащены, как ты. Доволен?

Я опустила руки, подняла глаза – нет, не было у него на лице довольного выражения.

– Кто тогда?

Я сумела месяцами ни с кем не заводить подобных обсуждений. Особенно вот этого. Конечно, Ричард не мог его не начать.

– Мика это. О’кей? Мика.

– Поэтому ты его и любишь?

– Господи, Ричард, ну ты же лучше многих знаешь, что здоровенного хрена еще недостаточно, чтобы завоевать мое сердце.

– Так почему он? Почему ты живешь с ним, а не со мной?

Я вздохнула. Ясно уже: не секс у нас будет, а сеанс психотерапии. О Мария благословенная, Матерь Божья, я этого не хотела.

– Ричард, не надо. Не сейчас, не сегодня.

– Перед тем, как продолжать, мне нужно понять, что у нас было не так, Анита. Прости, но иначе не получится.

Я встряхнула головой и попыталась устроиться в воде, но она уже не успокаивала. Мокрая и теплая, и все.

– Ладно. Только не забудь, я еще и с Натэниелом живу. Ты всегда его то ли забываешь, то ли не считаешь.

– Он не доминант, Анита. В мире оборотней его потому и не считают.

– А в мире моих пристрастий, Ричард, его нельзя не считать.

– Не понимаю.

– Знаю, что не понимаешь, и мне жаль, что не понимаешь, но это все равно правда. Я живу с Микой и Натэниелом, а не просто с Микой. И тот факт, что Натэниел – не доминант, не уменьшает моей любви к нему.

– Как ты можешь вот так здесь сидеть и говорить, что любишь кого-то еще? Ты разве не понимаешь, как больно мне делаешь?

– Ты завел этот разговор, а не я. Я хотела заниматься любовью. Я хотела отмыться, напитать ardeur и быть с тобой, а ты начал тут выяснять, у кого что больше. Я знаю, что у всех мужиков тут пунктик, только ты очень неудачно время выбрал.

– Ты права, это было глупо, но я рядом с тобой глупею, Анита. Ты меня заставляешь говорить и делать такое, что портит наши отношения, хоть я это и знаю…

– Я ничего тебя не заставляю. Это ты сам решаешь говорить и делать такое, что все портит. А не я.

– Да, ты права. Я это говорю и делаю по собственной воле. Мог бы не перелопачивать, мы бы сейчас уже занимались сексом, и очень классным. Но мне действительно нужно знать, что есть такого у Мики, чего нет у меня. Каким волшебством склонил он тебя принять его в своем доме, жить с ним, хотя со мной ты жить отказалась?

Ой-ой, а ссора-то намечается масштабная. С большой буквы ссора. Я вообще ее не хочу, но еще меньше, когда в городе Арлекин и нас ждут, одно только небо знает, какие страшные сюрпризы.

– Жан-Клод тебе объяснял, что частично нас с Микой притянули друг к другу вампирские силы.

– Да, что ты суккуб – вампир, питающийся сексом. Он мне говорил.

Я увидела выражение его лица:

– Ты этому не веришь.

– Я не верю, что это насовсем. Я думаю, что если между тобой и силами Жан-Клода будет достаточное расстояние, это постепенно уйдет.

– Ричард, это уже не сила Жан-Клода, это моя сила.

Он покачал головой, сложив руки на скульптурной груди.

– Ты не вампир, Анита, и у тебя не может быть сил вампира. Они у тебя от триумвирата – нашего с Жан-Клодом.

– Ричард, уж что есть, то есть. Оттого, что ты хочешь иного, ничего не изменится.

– Так что, ты что-то вроде демона, помешанного на сексе? Не верю. Это сила Жан-Клода, или Белль Морт, или даже Марми Нуар. Видит бог, Анита, ты столько вампиров пропускаешь через свой разум, что уже не можешь отличить, где они, а где ты.

В его словах была правда, но…

– Ричард, я создала триумвират силы с Натэниелом и Дамианом. Я создала, а не Жан-Клод. Так что это всерьез.

Он снова замотал головой:

– Должен быть способ это все распутать.

Я просто смотрела на него. Совсем не тот разговор, которого я ожидала.

– Ричард, суккуб – я, а не Жан-Клод, не Белль Морт и не Мамочка Темная. Это я.

– Люди не могут быть суккубами.

– Может быть и нет, но люди не могут иметь слуг-вампиров или подвластных зверей, а у меня и то есть, и другое.

– Потому что ты слуга Жан-Клода.

– Ричард, ты видел, что было, когда я пыталась разорвать эту связь. Я чуть не умерла, прихватив с собой Натэниела и Дамиана.

Он снова опустился в воду, глядя на меня сердитыми глазами.

– Жан-Клод излагал мне эту теорию – что твой вариант ardeur’а позволяет тебе видеть глубочайшие желания в чужом сердце и удовлетворять его, а осчастливленный тобой становится тем, что больше всего нужно тебе. Мике нужна была безопасность его народа – ты для него убила Химеру. А тебе от Мики нужно было – что?

– Помощник, товарищ, тот, кто вместе со мной будет заниматься делами мохнатой коалиции и поможет мне управлять леопардами, унаследованными мной, когда я убила их прежнего предводителя.

– Я мог бы быть твоим партнером, – сказал он.

– Ты не хотел быть партнером. Ты хочешь жить своей жизнью, а не быть пристегнутым к моей.

– Это ты о чем? О том, что я бы не бросил ради тебя работу?

– О том, что мне нужен работник, занимающийся только коалицией. А у тебя есть твоя профессия.

– Это не может быть все. Мика для тебя значит больше.

– Он живет для меня, Ричард. Для меня и для тех, кого я люблю. Он не собачится со мной всю дорогу. И говорит чаще «да», чем «нет».

– А я говорю только «нет».

– Иногда.

– Натэниелу нужно быть чьим-то; сейчас он твой. Это я понимаю. Но что он для тебя делает?

– Мне нужна была жена.

– Что??

– Мне нужна была жена в стиле пятидесятых годов двадцатого века, чтобы устроить мою жизнь. Натэниел для этой работы отлично подходит.

– А я хотел, чтобы ты была моей женой. Так?

– Вроде этого.

– А почему тогда твой ardeur не заглянул в мое сердце и не увидел, что нужно мне больше всего, и не сделал из нас тоже идеальную пару?

– Я думала, Жан-Клод тебе и это объяснил.

– Я его спрашивал, почему не я, и он ответил, что сила непредсказуема. Но это же не была правда?

– Не вся правда, – сказала я, про себя крепко приложив своего любовника-вампира за увертки.

– Расскажи тогда всю.

– Мика знал, чего он хочет: безопасности для своего народа любой ценой. Он с того момента, как пришел ко мне, говорил, что сделает все что нужно, будет тем, кем нужно, чтобы быть со мной. Ardeur это для него сделал. Натэниел хотел иметь домашний очаг и чтобы его любили ради него самого, а не только ради секса. Ardeur дал ему это. И то желание, и это были очень ясны. Ты знаешь, чего ты больше всего хочешь, Ричард? Есть ли у твоего сердца единственное желание?

– Я желаю тебя.

Я покачала головой:

– Это не самое глубокое твое желание, Ричард.

– Уж как-нибудь я знаю, какое у меня желание самое глубокое, Анита.

– Ричард, если бы вот прямо сейчас тебе явился джинн, что бы ты пожелал? По-настоящему, воистину, если бы ты мог получить что угодно, что бы это было?

– Ты.

– Врешь.

Он резко сел, вокруг него заклубилась его неотмирная энергия:

– Да как ты смеешь…

– Ричард, будь с собой честен. Что бы ты просил, если бы мог получить что угодно, как бы невозможно это ни было?