Текст книги "Жизнь через хоган: Дина и Крис. Арзюри"

Автор книги: Лолита Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Арзюри. Часть 1. Ваади

Тело Вадима снова аккуратно положили на площадку, теперь ближе к краю – чтобы хогану не пришлось так долго трудиться, выдавливая его из себя. Каждый из друзей наклонился и похлопал его по плечу: «Держись, братка!», «Давай, мужик, я же знаю, что с тебя станется даже оохола найти, не то что вернуться!», «Удачного путешествия и благополучного возвращения, дружище». Потом расступились, отошли от площадки.

Врач снова кинул Зерно в центр и сразу попятился. Воздух замерцал, возводя защиту и отправляя своего нового хозяина в далекое путешествие.

Следопыт и вся компания расселись по скамейкам, ожидая, когда хоган выдаст им их друга и пациента, а также его вещи…

Глава 1. Прибытие

«Все-таки нужно чаще выбираться на природу, – подумал я. – На обычную, нормальную природу. С друзьями, палатками, удочками, гитарой. Бродить по лесам, ловить рыбу, петь песни у костра. Бить комаров и прятаться от дождя. Разводить огонь и обжигать пальцы печеной картошкой. В этом гораздо больше романтики и отдыха, чем в расслабленном лежании в шезлонгах или сидении в своих подводных домах…»

Мне было жарко. По лбу к виску сбежала капля пота. Солнце било в лицо так едко, что хотелось покрепче зажмуриться – наверное поэтому и вспомнил про лес. Я поплотнее свернулся в позу эмбриона, прикрыв голову локтем.

– У-а-фа-фы-а-па-ао-ы…

Заунывный звук совершенно не тревожил. До сознания он не доходил, теряясь где-то на подступах к мыслям, служа лишь невнятным фоном настороженного недоумения. Где я? Что со мной? Зачем так шпарит солнце?

Я перевернулся на бок и чуть приоткрыл глаза.

Рядом колыхалась дымка полупрозрачной закругленной стены. За ней просвечивала сине-розовая поляна. Вдали виднелись фантастически извивающиеся стволы гигантских деревьев с темно-фиолетовыми стволами и голубовато-сиреневой листвой. Все это освещалось солнцем – таким ярким и неправильным, что казалось на меня направлен чудовищной силы прожектор.

Вот это да! Куда это меня занесло?

Начал вспоминать. Да, вот я распекаю жильцов, успевших въехать в один из спроектированных мной домов. Надо же быть такими идиотами, чтобы притащить мейкуна в подводный дом! Он же будет сбегать из дома и пытаться охотиться на рыб – купол, конечно, он не пробьет, но царапины от когтей все равно появятся, пленка станет мутной, видимость ухудшится. Знаем, видели уже такое…

Потом прыгнул в батискаф, поднялся… Ага, какой-то удар по голове. В море. Бред. Ничего там не могло быть. Может, я и сейчас брежу?

Я снова открыл глаза. Сиренево-фиолетовая действительность совершенно не вязалась с моим представлением о шутках. Ну не могли наши пацаны додуматься до такой глупости! Хотя в целом, если присмотреться, конечно, красиво. Необычно. Но дом в такой гамме оформлять – только нервы жильцам и соседям портить. А вот для магазина или входа на батискафную стоянку, вполне. Надо подумать только о формах и сочетании с другими домами…

Лежать надоело, да и твердо слишком. Пытаясь повернуться, я врезался спиной во что-то мягкое. Не человек, не спинка дивана… Я сел. Рядом лежали два рюкзака. В ногах – две сумки. И купол этот… не купол совсем. Хоган?

Неужели я попал на другую планету? Как меня сюда занесло?

Ну да, конечно, таких пейзажей просто не может быть на Земле. Откинувшись на спину и прикрыв глаза руками, на какое-то время я погрузился в сладкую дрему.

Если я действительно попал на другую планету, то на запястье должно появиться три серых кружочка. Один побольше, два поменьше. Открыл глаза, посмотрел на руку. Точно, есть кружочки. Серые. Очень аккуратные, не раздражают. Но только два – большой и маленький. То есть если я на чужой планете, то большой – это я сам, но на Земле, а вот этот маленький кружок – мой? Или мой еще не появился? Или земной Вадим еще не посеял второе Зерно? Или… А я сам-то жив? Ах, ну да, жив, конечно, раз надо мной хоган. Жив, бодр и весел. Хорошо. Последняя проверка.

Я расстегнул куртку, задрал свитер, под ним оказался еще один свитер, под ним – майка. Дальше – мой живот. Вот тут… Да… Все верно. Шрама от аппендицита нет, а ведь был шрам, такой вот маленький не очень аккуратный кружочек.

Ура! Я действительно на другой планете! Фантастика!

Меня вдруг охватила эйфория. Новая! Планета! Неизвестная! Все хорошо! Нет, не хорошо – отлично!

Постепенно чувства начали успокаиваться, оставляя ощущение расслабляющей истомы. Надо же, как и хотел – во сне, в бреду? – попал на природу. Да еще какую!

Разве что вот приятным ощущениям что-то мешает. Что? Зачем? Звук? Уберите!

До меня вдруг дошло, что невнятное бормотание сменилось криком:

– Не выходи из хогана! Эй ты, сиди в хогане до заката! Не выходи!..

Организм сопротивлялся, пытался отторгнуть эту неприятность. Эйфорию смыло – словно на меня плеснули ледяную воду – даже не из ведра, а из здоровенного бака. По коже побежали холодные мурашки.

«А вы кто?» – хотел крикнуть я, но изо рта вырвался лишь хрип. Откашлявшись, я, наконец, встал на четвереньки. Ура! Рюкзак был рядом. Кстати, мой рюкзак. А второй – явно Котькин. В боковом кармашке – бутылка воды. Кое-как отвинтив трясущимися пальцами крышку, я сделал глоток. То что надо!

Теперь я мог сосредоточиться на этом голосе. Грубом, но, кажется, женском.

Я снова откашлялся и уже более бодро сказал:

– Э… Здравствуйте! Меня зовут Вадя… Вадим.

Голос на мгновение умолк, а затем разразился непонятными звуками. Я потряс головой и отхлебнул еще глоток.

– Аэбуэ.. ауэф… – продолжала говорить женщина. – Ну ты, Вадик, русский, что ли?

– Да, да! Я с Заволжья! – радостно закричал я. – Но сейчас прибыл с Красного моря!

– Эуэу-уфээ-фээуфф… Мы говорим на местном языке. Переходи на него, иначе тебя никто не поймет тут!

Женщина, хоть и говорила с каким-то непостижимым для меня акцентом, была категорична. Но по-женски непоследовательна. Откуда я мог знать местный язык, скажите пожалуйста! Я же только что появился тут! Я попытался сосредоточиться и сформулировать это в деликатной форме – вряд ли мне следовало начинать свою жизнь на новой планете со ссоры, да еще и с женщиной. Но тут вспомнил, что галактический язык дается каждому в момент перехода. Наверное она имела ввиду именно его!

Женщина тем временем продолжала завывать. И опять совершенно непонятно. Внезапно с другой стороны послышался еще один голос. Тоже женский, но более слабый. И не командирский, а умоляющий:

– Делай, пожалуйста, как тебе говорят!

«Что говорят?» – хотел съязвить я, но вдруг понял, что не могу сказать ни слова. Непривычно вибрировала гортань, а кончик язык двигался как-то не так.

– Да, продолжай! У тебя получается! – удовлетворенно подтвердила первая женщина.

– Постарайся говорить больше, расскажи: кто ты и откуда, – посоветовала вторая. – Э-эй, не молчи!

И я заговорил. Замолчал и заговорил снова. Я и вправду говорил на каком-то другом, неизвестном мне языке! А эти женщины, меня почему-то понимали. С каждой минутой говорить мне становилось все легче.

Отлично! Я еще и новый язык выучил заодно! Радостно завозившись, я, наконец, сообразил, что могу снять с себя теплую одежду. О чем я только думал, когда собирался! Это ж надо было так утеплиться!

Стянув с себя куртку, сапоги, а затем и оба свитера, я понял, что сделать это надо было давно. И вообще, хорошо бы посмотреть внимательней, куда меня забросила судьба. Я тихонько раздвинул полог хогана.

– Сидеть! Не высовывайся ты, дитя идиотское! – вдруг сердито рявкнула первая женщина.

– Пожалуйста, не выходи, это очень опасно, – испуганно попросила вторая.

Я отпустил полог и уселся посреди хогана.

– И долго? – с обреченностью и раздражением спросил я.

– До заката, я ж тебе говорила. Это еще примерно два земных часа.

За два часа мы поговорили о многом, хотя вопросов у меня осталось в тысячу раз больше.

Первую даму (ту, с грубым голосом) звали Магдой и она жила здесь уже полгода. Аборигенов на планете не было. Как и животного мира. Только растительный. Земляне назвали планету «Арзюри», как объяснили мне дамы, так называлось какое-то божество, дух то ли леса, то ли дикой природы. И с этим вот растительным миром они вели непрерывную войну. Вернее, растительность отчаянно боролась с пришельцами, всячески мешая людям жить, а те прилагали все возможные усилия, чтобы выжить. Мне показалось это смешным – я представил себе, как дерусь с кустами и деревьями-великанами, а потом поинтересовался у Магды, давно ли она перечитывала Дон Кихота. Впрочем, веселье мое длилось недолго. Потому что я познакомился, наконец, с обладательницей второго женского голоса.

Ее звали Ико. Она прибыла из Японии часов на шесть раньше меня. Не разобравшись, с новым незнакомым языком, просто не поняла, что кричала ей Магда. И высунулась из хогана. То есть приоткрыла полог и высунула наружу ногу. Что сказать, она оказалась очень мудрой, эта японка, я бы сначала высунул голову!

Как только нога Ико оказалась снаружи, в нее тут же вцепилось «что-то очень горячее и очень колючее» – она тут же отшатнулась. И завизжала от ужаса – на ноге от колена до ботинка не было уже ни штанины, ни даже ее собственной кожи. В хоган Ико втянула окровавленный кусок мяса, который еще секунду назад был ее ногой. От ботинка осталась только подметка.

Ико сумела справиться с истерикой, достала аптечку и обработала раны. И лишь после этого упала в обморок. Очнувшись, она сумела перейти на новый язык и немного поговорить с Магдой, которая сидела в своем конусе «на дежурстве, чтобы встречать новичков». А тут вдруг между ними вдруг вырос еще один хоган, то есть на планету прибыл я.

– К нам сюда редко кто добирается, – сказала Магда. – Новички появляются не чаще, чем раз в два-три месяца, а то и реже. А тут вдруг два хогана за одну смену…

– А как же Ико? Она ранена и до сих пор совсем одна? – с ужасом спросил я. – Без врачебной помощи?

Оказалось, что все так и есть.

Я понял, как мне повезло. Вряд ли я смог бы оказать себе помощь после такого ранения. Особенно, если бы высунул наружу голову.

– Растения агрессивны только при свете солнца, продолжила свой рассказ Магда, проводя ликбез, похоже, не только для меня, но и для Ико. – Ночью они ведут себя совершенно спокойно. Не реагируют ни на огонь, ни на свет фонарика, ни на местные луны.

– Луны?

– Да, у нас тут целых две Луны. Белая и желтая. Или серая и оранжевая – некоторые и так их видят.

Я хотел спросить, почему они не могут договориться о цветах своих лун, но Магда внезапно спросила:

– Закат скоро. Эй, Ико, ты же идти не сможешь?

– Я… я попытаюсь…

– Не стоит геройствовать, – неожиданно мягко сказала Магда. – У нас вроде бы мужик есть, из Заволжья. Он тебя донесет.

– Я была на Волге, – утвердительно ответила Ико.

Похожа, она была согласна, что я ее понесу. Удивительно, меня никто не спрашивал! Просто поставили перед фактом. А у меня, между прочим, плечо больное, ушиб, когда в прошлый раз летал на дельтаплане.

Я вдруг понял, что за эти два часа так ни разу о нем и не вспомнил. Пошевелил – вначале осторожно, потом все энергичнее. Оно не болело! Ну конечно! Вот и еще одно подтверждение! Как же здорово! Меня окатило волной оптимизма – я вдруг почувствовал азарт, уверенность в себе и какой-то просто щенячий восторг.

– Да, конечно, я донесу тебя, Ико! – улыбаясь в пространство, сообщил я. – Мы же у вас пару лет назад строили подводный купол, не жилой, а с аттракционами.

– О! Я там была! Как раз месяц назад! Там изумительно! Ты строил? Сам?

– Нет, ведь я просто архитектор…

Хоган Ико был крайним и стоял метрах в десяти слева от моего. Он был очень светлым и переливался нежными, словно размытыми, бело-желто-розовыми цветами. В каком хогане пряталась Магда я так и не разобрал – слева и сзади от меня полукругом выстроились множество куполов самых разных расцветок. Я хотели сосчитать их, но не смог – они теснились и загораживали друг друга.

– Далеко нам? – поинтересовался я.

– Чуть больше километра до развилки. А там уж, куда вы сами решите.

– Как это? – удивился я.

– У них тут два поселка, – объяснила Ико. Вероятно Магда рассказала ей об этом когда я еще не прибыл. – В одном живут бойцы, а в другом непротивленцы.

Ико хихикнула. Я же просто удивился.

– Ничего смешного, – строго сказала Магда. – Бойцы ищут способы борьбы с местной растительностью. А непротивленцы пытаются с ней подружиться. Каждый новичок выбирает, что ему ближе.

– Магда живет в поселке бойцов. Если мы пойдем с ней, она нас проводит, а если нет, то после развилки мы пойдем сами, – снова пояснила Ико.

«Пойдем сами». Надо же! Куда же ты пойдешь? Я ж тебя нести буду! Вслух я этого не сказал, а просто задумался. Похоже, нужно будет выбирать наугад. Объяснения Магды были слишком общими. К тому же меня больше волновал вопрос о том, какой из поселков находится ближе. Идти с девушкой на руках приятно, но ведь не несколько километров!

– В нашем поселке собрались в основном активные люди. Те, кто любят работать головой или руками, – попыталась разъяснить Магда. – А у непротивленцев…

– Все остальные! – развеселился я. – Лентяям лучше идти к непротивленцам?

– Бездельников здесь нет, – отрезала Магда. – Это слишком дорогое удовольствие. Непротивленцы скорее похожи на сектантов. Они гораздо осторожнее нас. Но вы не переживайте. Можете для начала устроиться в одном из поселков. Не понравится – переберетесь в другой.

– Тогда мы лучше пойдем с тобой, да, – Ико не предлагала, она, похоже, уже все для себя решила. Моего мнения снова никто не спросил. Но долго обижаться мне не пришлось.

– Все, закат. Можно выбираться, – скомандовала Магда.

Солнце действительно уже зашло. Но огромная луна, раза в три больше по размерам и гораздо более яркая, чем земная, светила не хуже городских фонарей. Даже лучше – ее свет затопил все окружающее пространство, а не только кусок дороги.

С опаской раздвинув полог и задержав дыхание, я выставил ногу, готовый тут же отдернуть ее назад. Но ничего не случилось. Через секунду я уже выбрался наружу и ступил, наконец, на почву чужой планеты. Вернее, на какие-то очень мелкие цветочки, устилавшие поверхность плотным мягким ковром. Я нагнулся и пригляделся. Стебли у них оказались светло-лиловыми, почти прозрачными, словно почками, облепленные пронзительно яркими желтыми шариками размером не больше миллиметра.

Обернувшись, я посмотрел на свой конус. Он хорошо вписывался в окружающий пейзаж, насыщенный фиолетовый с приглушенными синими, желтовато-серыми и сиреневыми пятнами. Словно рисунок ребенка, посадившего несколько цветных клякс и небрежно их размазавшего.

Потоптавшись немного и не обнаружив никакой опасности, я повернулся к хогану Ико. Из него вылетел рюкзак, за ним большая квадратная сумка, и лишь потом показалась девушка. Вернее ее голова. Потом руки, которыми она опасливо оперлась на желтые цветочки. Потом на четвереньках она выбралась наружу, волоча за собой укутанную пледом ногу. На пледе были нарисованы мелкие анимешние фигурки.

– Я сделала люльку, тебе будет удобно меня нести, – радостно улыбаясь, сказала японка.

Люльку?

Видя мое недоумение, она протянула мне кусок ткани.

– Ты меня как рюкзак к спине привяжешь и понесешь.

– Ну, добро пожаловать на Арзюри, – похоронным голосом сообщила, подойдя к нам, женщина диковинной наружности.

Вначале я мысленно обозвал ее коровой. Потом понял, что погорячился – мощные бедра и толстые ноги сочетались с узкой грудью, тонкими руками и длинной шеей. Голова женщины напоминала грушу – мощная челюсть и совсем узкая макушка. Над близко сидящими злыми и усталыми глазами возвышался высокий лоб. Серовато-желтые волосы были стянуты в хвост.

– Спасибо, Магда, – по-прежнему радостно сказала Ико. – Ва-тан сможет потом прийти за вещами? Наверное, лучше если он сначала меня отнесет к вашим врачам?

– С вещами разберемся. Ваади, закинь ее вещи в свой хоган, потом заберешь вместе со своими. Я их не потащу. Давай уж ее доставим вначале.

– Может быть захватишь лекарства или еще что-то? – спросил я Ико.

– О! Да, спасибо, сейчас.

Она, плавно двигая руками, раскрыла боковой отдел рюкзака и вытащила герметичную коробку – аптечку. Я у нас тоже такую видел в арендном пункте, но сам выбрал другую, поменьше… Потом Ико достала пару плотно упакованных вакуумных пакетов с одеждой.

Я подумал, что мне тоже нужно что-нибудь такое достать. Забрался обратно в свой хоган и вытащил стянутое веревкой одеяло. Потом добавил к нему пластиковую бутылку, в которой оставалось от силы треть земной воды, и косметичку (бритва, зубная щетка и прочие мелочи). Уложил все в большую сумку и выбрался наружу, прихватив ветровку, в карманах которой было набито немало полезных вещей.

– Сумочку-то сможете донести?

Она поморщилась, но взяла. Потом отобрала у Ико аптечку и пакеты, кинула их в мою сумку и повесила на плечо. Я не стал это комментировать, хотя и мог. Но, вместо этого, просто закинул оставшиеся вещи японки к себе в хоган, задвинул полог, который мгновенно слился со стенами, и поднялся.

– Ну, я готов. Давай твою люльку теперь приспособим…

Глава 2. Пророчество

Я сидел в хогане, поджидая возможных новичков. В отличие от прошлых дежурств, когда у меня был блокнот и я обдумывал всевозможные планы, сегодня пришлось заменить Стива, которой неделю назад был серьезно ранен в плечо. Он должен был отлеживаться на дежурстве, но – увы – ночью ему стало хуже. Мне стало известно об этом лишь под утро, когда мы вернулись из очередного рейда и времени на пробежку до визитницы почти не оставалось. Хорошо, что Ико успела сунуть мне сумку с водой и провизией, а то бы куковал тут до вечера голодным.

– Ико, – тихонько выдохнул я, и почувствовал, что в пустом хогане сразу стало уютнее.

Хрустя сухариками, я в полудреме вспоминал прошедшие полтора года.

Первые полтора месяца Ико залечивала пострадавшую ногу – ей было больно, трудно, но она все равно постоянно улыбалась. Я поражался ее мужеству и оптимизму. А когда наш единственный врач – который на самом деле был ветеринаром, но тут вот переквалифицировался, – разрешил девушке в первый раз выйти из Пещеры, я повел ее по своей любимой тропинке к ближайшему пруду. У меня путь занимал минут пять, но с Ико получилось почти пятнадцать. Выздоровление шло быстро и уже через неделю она отправилась с нами в первый рейс.

Я невольно улыбнулся. В тот раз рейс был урожайный – мы собирали с громадного и раскидистого дерева удивительные плоды холли – фиолетовые, шипастые и твердые, но крайне полезные. Они были размером с регбийный мяч, да и формы такой же. Внутри плодов была похожая на вату мякоть, из которой делали муку – и для моих сухариков тоже. Осколки панциря были отличным строительным материалом для всего что угодно. Из него делали – скрепляя разными растительными смолами – защитные стены, лепили горшки для приготовления пищи на костре, воздвигали перегородки для жилых помещений Пещеры, делали игрушки для детей и латы для тех, кому приходилось выходить наружу днем…

Но холли – это еще и самое грозное орудие Арзюри, на их счету более половины погибших землян. Плоды холли чудовищно твердые и тяжелые, а дерево выстреливает ими порой более чем на сто метров. Пушечный удар шипастого плода чаще всего убивал человека наповал. Вот, разве что Стиву повезло – его снаряд задел лишь по касательной, вспоров рукав кожаной куртки и порвав бицепс до самой кости. Вообще на Арзюри была непокорная растительность. Нельзя было ни рвать траву, ни срезать цветы, ни выкапывать корешки.

На втором месте по опасности после холли были кобринки – мелкие желтые цветы, выстилавшие едва ли не все прогалины, в том числе и на визитнице. Ночью они радовали глаз и были невероятно живучими – можно было сколь угодно долго ходить по ним, а ноги ощущали лишь мягкий ковер под ногами. Но при свете солнца кобринки превращались в исчадие ада – на любой движущийся предмет, будь то палка, камень или человек, они кидались, внезапно удлиняясь чуть не на полметра. Но не вцеплялись, а прыскали едкой кислотой. Под атаку кобринок и попала Ико в первый день на Арзюри. Смертельных случаев после их нападения почти не было, но человек долго болел. Действительно опасными они были лишь для новичков – поэтому нам и приходилось постоянно дежурить на визитнице, предупреждая вновь прибывших не покидать хоган при солнечном свете.

Дежурство чаще всего оказывалось днем отдыха для двух счастливчиков, сидящих в своих хоганах в разных концах визитницы. Всем остальным отдыхать не приходилось – слишком много было работы для нашей земной колонии, насчитывающей чуть больше двухсот человек из них семьдесят два считались «коренными жителями» Арзюри. Большинство родились здесь, а остальные минимум раз, а то два-три уже возвращались сюда, поскольку их прототипы были еще живы, так что остаться на Земле они не могли. Прототипы же не слишком охотно менялись со своими двойниками, по крайней мере те, у кого был выбор. Многие уже смирились с тем, что остаток жизни им придется прожить здесь, в состоянии непрекращающейся войны с природой. Они были для нас самыми надежными учителями.

– Аоуы…

Полудрема слетела с меня в одно мгновение. Видимо на другой край визитницы, там, где дежурил непротивленец, прибыл новичок. Я тоже попытался покричать – мало ли куда дует ветер и откуда голос дежурного будет лучше слышен. Кричал тех пор, пока в горле не запершило. Отхлебнул из термоса чая и прислушался.

Голос непротивленца был хорошо слышен, значит ветер дул в мою сторону. И тут вдруг раздался тонкий и громкий визг, после чего послышалась ругань сразу на нескольких земных языках; даже русские словечки проскакивали.

– Стоп! – заорал я.

Нет, так нельзя. Старожилы много раз повторяли, что с новичками нужно говорить только на местном языке. Иначе освоить его потом будет сложно.

– Вадди! Слышишь меня? Этот идиот высунул из хогана руку! Цветочков хотел нарвать! – донеслось до меня полу-возмущенное, полу-ироническое восклицание непротивленца.

Наверное это Пьер, только он называет меня так. Интересно, как он углядел, что дежурю именно я?

Новичок высунул руку. Значит жив и относительно здоров. По крайней мере, не придется его тащить на себе до Пещеры. Уже хорошо.

Все пострадавшие переселенцы с визитницы отправлялись к нам. Некоторые через день или месяц перебирались в лагерь непротивленцев, но большинство оставалось в Пещере, где было гораздо комфортнее и чуть-чуть безопаснее, чем в палаточном лагере.

Если честно, я, наверное, тоже давно уже перебрался бы к ним. Но вначале не мог этого сделать, из-за болезни Ико, а потом вдруг обнаружил себя учителем. По крайней мере, в свободное время. Детей условно школьного возраста было больше пятидесяти человек, и все они жили в Пещере. У двоих из них были мамы, а у одного – отец, все трое «коренные». У кого-то родители отправились на Землю и не вернулись, а у остальных просто погибли. Учить их было некому. В лагере непротивленцев жила учительница испанского языка, больше профессиональных учителей не было. Да и просто образованных людей сюда попадало очень мало. Большинство колонистов были на Земле крестьянами или рабочими, дворниками или сантехниками.

Четыре месяца назад к нам закинуло настоящего химика, почти вест багаж которого состоял из химического оборудования и реактивов. Он сразу отправился к непротивленцам, да там и остался. Теперь дети, те, что постарше, ходили к нему на уроки химии. Впрочем, и среди взрослого населения нашлись любители учиться.

Был у нас и журналист, учивший детей писать и сочинять рассказы. Среди «коренных» всеобщим уважением пользовался гончар, который приспособил здешние смолы для разнообразных поделок. А математику и физику пришлось вести мне. Почему-то, даже на памяти старожилов, до Арзюри никогда раньше не добирались не то что математики, но хотя бы люди с техническим образованием. Прибыл, говорят, лет десять назад один зоолог, но прожил он лишь несколько недель, а потом погиб. Так что естественные дисциплины для школьников автоматически свалились на меня, хотя я никогда в жизни не мечтал о педагогической карьере. Сразу отказаться не смог, а теперь уже и не хотел.

Солнце плавно уходило за холмы. Я начал собирать в сумку пакеты из под сушек и бутербродов, ножик, пустые бутылки и термос.

Последнюю пару часов голосов почти не было слышно, значит Пьер уже сговорился с новичком. Я выбрался из хогана и побрел в их сторону. Передо мной предстало довольно забавное зрелище. Громадный – высокий и толстый, с иссиня-черной кожей, обесцвеченными и выкрашенными в разные цвета длинными волосами, заплетенными в косички, а также с потешной бородкой – человек уже выбрался из своего хогана и теперь вытаскивал оттуда многочисленные сумки, пакеты и рюкзаки.

– Он сразу к нам пойдет, мы сговорились. Это шаман, как раз для нашего дурдома сгодится, – прокомментировал Пьер. – Поможешь вещи дотащить?

Я кивнул и пошел знакомиться с шаманом. Кисть одной руки у него и вправду серьезно пострадала от общения с кобринками, и он обмотал ее какими-то листьями. Поверх них Пьер наложил повязку. Мы помогли новичку надеть самый большой рюкзак, а сами взяли еще два и восемнадцать (!) пакетов. Оставлять что-либо в хогане шаман отказался наотрез.

Подходя к развилке, мы встретили ночного дежурного – нашего общего приятеля и яростного бойца, латиноамериканского индейца, имя которого выговорить было невозможно (в переводе оно означало что-то вроде «белой антилопы, ходящей на четырех когтях»), которого все называли Винни-Пухом. Пух оценил наши усилия и взялся помочь, разгрузив нас от части сумок и пакетов.

До начала войны оставалось еще трое суток. Арзюри была весьма «педантичной» планетой и активные боевые действия вела строго по расписанию. Так что, доставив шамана в лагерь непротивленцев, я решил остаться там до следующего дня – наш Химик готовил один интересный эксперимент, в котором мне хотелось бы поучаствовать. Так что, попросив Винни-Пуха сообщить нашим о том, что я остаюсь здесь, сразу же отправился в палатку Химика.

В конце ужина, на который, традиционно собралась вся колония непротивленцев, в привычный расслабленный ритм вторгся новоявленный шаман. Напившись собственноручно сваренного из привезенных листьев отвара, он вдруг прервал общий веселый гомон – выйдя к центральному костру, вокруг которого собралась вся наша компания, шаман ударил в большой гонг – жуткую тарелку сантиметров семьдесят в диаметре, которую я сегодня тащил. Смех и разговоры тут же стихли и все с любопытством уставились на незнакомца. И тут он кинул гонг на землю, что-то гортанно прокричал и начал вытанцовывать нечто ритмичное, помогая себе ударами в крошечный барабанчик. Ритм все ускорялся и вот уже мы видели лишь как в свете костра мелькают полы его халата.

Затем шаман замедлил шаг и пошел по кругу, вдоль людей, сидевших ближе к костру. Иногда он останавливался и что-то тихо говорил сидящему, затем продолжал свой путь. Подойдя к одной из женщин, он что-то сказал ей, и она, закрыв руками лицо, запричитала: «Нет, нет, пожалуйста, нет!»

Вскоре он остановился напротив Винни-Пуха, сидевшего рядом со мной. Поведя рукой над его головой, он вдруг склонился и прошипел:

– Спасение–память.

Пока мы пытались сообразить, что же он сказал, шаман уже отошел в сторону, продолжая обход. Завершив круг, он развернулся и отправился в свою палатку. Вокруг поднялся гомон обсуждений.

– Инге сказал, что она останется здесь?..

– Вера не говорит, что ей сообщил колдун, но я слышала, он говорил про ее сына…

– Боцману сказал, что тот увидит море, смотри как он светится от счастья…

Реплики проскакивали как электрические искры, но я никак не мог сосредоточиться, впадая в дрему. Потом встряхнулся и хлопнул Винни по плечу.

– Ну что, герой, которого не забудут, давай пойдем спать. Подъем через пару часов.

Мы осоловели от обильного ужина, да и не спали уже больше полутора суток, так что молча поднялись и отправились в палатку Химика, где, рухнув прямо поверх его спального мешка, и заснули.

На следующий день, после напряженной ночной подготовки, эксперимент начался.