Текст книги "Райские птицы"

Автор книги: Локхард Драко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Локхард Драко
Райские птицы

Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что

должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?

Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а

вы хотите разорвать эту великую цепь и скорее вернуться к

состоянию зверя, чем превзойти человека?

Что есть обезьяна для человека? Посмешище или

мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для

сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.

Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще

осталось от червя. Некогда были вы обезьяной, и даже теперь в вас

больше от обезьяны, чем в любой из обезьян… Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке!

Фридрих Ницше, «Так говорил Заратустра»

Глава 1

– Что вы знаете о драконах? – с легкой иронией спросила Ичивака, не отвлекаясь от созерцания себя в большом зеркале. Ее сказочные, искрящиеся, цвета морской волны волосы струились по плечам, изгиб тонких бровей был совершенен, высокий лоб свидетельствовал о незаурядном уме, точеное лицо и огромные, слегка вытянутые глаза довершали портрет редкой даже по местным меркам красавицы. О происхождении напоминали лишь смуглая кожа и выразительные, чувственные губы; такие черты безошибочно указывали на островитян. В остальном, облик Ичиваки был нейтральным, если так можно описать самую красивую девушку из всех, когда-либо виденных капитаном «Лихорадки».

"Безумие," – промелькнуло в разуме Огрина. – "О чем я думаю?!"

– М-м-м… – он напряг волю, сопротивляясь чарам. – Драконы, драконы… Большие летучие ящерицы, если не ошибаюсь?

Ичивака метнула в его сторону такой взгляд, что на мгновение Огрин почти физически ощутил жар. Впрочем, сиреневые глаза островитянки тут же вновь обратились к зеркалу; оно привлекало Ичиваку больше других "чудес" на борту корабля.

– Итак, о драконах вы не знаете ничего, – заметила девушка, поправляя цветок лотоса в волосах. Он, да еще висевшая на груди живописная гирлянда из разноцветных листьев, составляли всю ее одежду, и это ничуть не помогало Огрину сохранять спокойствие.

– Простите, а… О них следует знать что-то особенное? – капитан вынул из пенала карандаш и принялся аккуратно, не поднимая глаз, его затачивать. Черт бы побрал Хельгу, могла бы и сказать гостье, что у землян не принято… Так…

– Вам трудно со мной? – голос Ичиваки внезапно прозвучал над самым ухом, и Огрин подскочил от неожиданности. Как ей удается столь бесшумно ходить?!

– Мне? Нет, что вы, все хорошо! – капитан разом вспотел. – Я, э-э-э… Просто вымотался на работе. Нервная работа, много вопросов…

– Ваш запах говорит о другом, – с легкой улыбкой заметила девушка. Огрин содрогнулся.

– Запах?

– Я другая, не забывайте, – Ичивака провела рукой по волосам. Казалось, следом за ее тонкими пальцами бегут волны искрящегося света. – Тиэррай до сих пор правит вами. Это плохо.

– Тиэррай? – растерянно переспросил Огрин. Девушка улыбнулась.

– Слово трудно перевести. У вас нет… похожего. Можно лишь объяснить, – Ичивака грациозно опустилась на ковер.

– Тиэррай, это когда облик заслоняет содержимое. Вы смотрите на меня, и в вас поднимается мужское желание, поскольку я напоминаю ваших женщин. Но это самообман, и вы должны с ним бороться, иначе… – девушка покачала головой. -…вам будет очень трудно и опасно в нашем мире.

Огрин почувствовал, что краснеет как мальчишка. Чтобы скрыть смущение, он рывком поднялся из-за стола и подошел к иллюминатору.

– Простите, – сказал он после паузы. – Мы… Летели много лет, и…

– Это тиэррай, – мягко ответила Ичивака. – Вы по-прежнему думаете обо мне, как о женщине, но я другая.

Она поднялась с ковра и на сей раз позволила Огрину расслышать тонкий, едва уловимый перестук копыт. Когда она подошла, человек ощутил волну влажного тепла от ее грациозного, гармоничного тела и вздрогнул, когда изящная рука опустилась ему на плечо.

– Вам придется одолеть тиэррай, – шепнула девушка. Шерсть на конской половине ее тела отливала тем же сказочным перламутром, что и волосы, в хвост были вплетены жемчужные нити. Ичивака была фантастически красива.

– Тиэррай, – с натугой повторил капитан.

Девушка глубоко вздохнула.

– Я не могу обещать вам встречу с драконами, пока тиэррай столь силен. Это опасно и для вас, и для них.

Огрин несколько секунд осмыслял сказанное.

– Встречу с драконами? – переспросил он недоверчиво. – Здесь есть драконы? Настоящие?! Те самые… ящеры с крыльями?!

Ичивака ответила не сразу.

– Вам следует больше узнать о драконах, – сказала она наконец. – В вашем… корабле есть хранилище знаний. Обратитесь к нему. Когда мы встретимся в следующий раз, вы должны знать хоть что-то.

Тихий перестук копыт начал удаляться в сторону выхода. Огрин сглотнул.

– Постойте! – он обернулся и заставил себя спокойно взглянуть на феерическое существо напротив. – Вы так и не объяснили, зачем нам свидание с драконами.

Ичивака загадочно улыбнулась.

– Когда мы встретимся в следующий раз, – повторила она негромко, – Вы уже будете знать ответ.

Кентаврия ушла, и в каюте словно потемнело. Некоторое время Огрин молча стоял у иллюминатора, заново переживая странную беседу. Да-а, скажи ему кто всего месяц назад, что в результате самого рискованного и самого героического путешествия, когда-либо предпринятого людьми, он будет, как подросток, глазеть на обнаженную женщину, которая, к тому же, наполовину лошадь?! Огрин содрогнулся. Его практичный, цепкий ум до сих пор отчаяно сопротивлялся, запрещая разуму верить глазам, беззвучно крича – «невозможно!». Но в этом мире возможно было все.

Взгляд Огрина случайно скользнул по старомодной книжной полке у двери, и задержался на пурпурном корешке с золотым тиснением. Помолчав, капитан с силой потер подбородок.

– Хельга, Яускас, Бьорн, зайдите ко мне, – негромко произнес он, дотронувшись до сенсора терминала. Книга жгла ему глаза. Неужели случайность?… Именно эта книга. Именно здесь.

Повинуясь внезапному импульсу, Огрин подошел к полке и взял "Марсианские хроники". Интересно, живут ли тут эльфы? Смуглые и золотоглазые?

Его передернуло. Впору уж думать, что корабль погиб где-то в космосе, а невозможное вокруг… Но Огрин был слишком упрям, чтобы принять подобное. Его сжигала потребность найти рациональное, логичное объяснение всему, что происходит. И рано или поздно он найдет. У всего есть причины. У всего есть смысл. Даже у обнаженных четвероногих красавиц с жемчужными нитями на хвосте…

– Друзья, – сказал он, когда офицеры собрались. – Надо принять решение.

Космонавты расселись по креслам. Некоторое время царила тишина, начать разговор никто не решался: Ичиваку видел не только капитан. Ее странный, неуловимый аромат до сих пор сохранялся в каюте.

– Яускас, – Огрин наконец собрался с мыслями. – Вы биолог. Вы больше любого из нас знаете о законах развития жизни. У вас есть теории?

Невысокий, полноватый, с окладистой черной бородой и давно нечесанной гривой таких же волос, всегда энергичный и веселый Яускас сегодня казался необычно тихим.

– Чтобы ответить на ваш вопрос, не нужно быть биологом, – он развел руками. – Вы ведь и сами все понимаете, капитан.

– Нет, не понимаю, – возразил Огрин. – Я только вижу, но не понимаю. Вижу кентавров, фей, гномов, а что было вчера, мы все помним, не так ли?

– Беккер клянется, что встретил в лесу единорога, – вставил Бьорн. – Говорит, был слишком потрясен, чтобы сфотографировать.

– Сегодня Ичивака обещала познакомить меня с драконами, – тяжело произнес капитан. – Яускас, я не спрашиваю, каким образом на только что открытой планете может существовать гибрид земной девушки и земной лошади. Я готов верить, что подобное существо возможно, и даже возникло здесь самостоятельно, в процессе эволюции. Но я не могу, не имею права верить, что в семи парсеках от Земли, на совершенно чужой планете, случайно появилась точная копия нашей, человеческой мифологии.

– Средневековой европейской, – уточнила Хельга, сухая, всегда подтянутая и прямая, как палка, глава медицинской службы. – И скажите за это спасибо. Если б мы угодили в шумерскую мифологию, или в мир духов майя… – она свирепо улыбнулась и резким, отрывистым движением чиркнула ладонью поперек горла.

Яускас опустил голову, сцепил руки на пухлом животе.

– Я много размышлял, – признался он. – Меня даже посетила страшная мысль, что, быть может, мы не долетели до цели…

– Эта мысль посещала всех нас, – резко оборвал Огрин. – Проверить ее невозможно, и мы должны исходить из теории, что живы и видим то, что видим.

– Тогда будем логичны до конца, – серьезно ответил биолог. – Самое простое объяснение – все, окружающее нас, взято из нашего же воображения и каким-то образом материализовано. Увы, это невероятно, поскольку в таком случае местные жители общались бы на одном из языков Земли.

– Согласен, – кивнул Бьорн. – Кроме того, мы видели животных, которых на Земле ни в одном мифе не встречалось. Да и в остальном множество расхождений, взять хотя бы кентавров…

– Именно, – Яускас развел руками. – Я взял у Ичиваки немного крови на анализ. Она действительно кентаврия, самая настоящая, и ее генотип просто поразителен! Создать подобное на основе наших фантазий… Нереально. Немыслимо. В ее геноме есть следы избыточных пар, остатки рецессивных мутаций, подозреваю – там встретятся и скрытые дефекты, способные проявиться как болезнь. Это однозначно говорит о естественном, эволюционном развитии.

– Яускас, – Огрин подался вперед. – Я верю, что кентавры могли развиться на этой планете самостоятельно.

– Не могли, – резко ответил биолог. – Значительная часть хромосом Ичиваки полностью идентична нашим. Подобное совершенно невозможно, Огрин. Вы просто не понимаете, о каких мизерных шансах идет речь. Совпадение даже одной хромосомы у двух видов, возникших на разных планетах – событие столь же вероятное, как, скажем, случайное превращение Луны в головку сыра. Дело не только в кентаврах, да весь местный биоценоз – аналогичен земному, во всех деталях! Морфология, биохимия, набор видов, совпадений слишком много, чтобы перечислять!

Яускас оглядел собравшихся.

– Как ученый, я заявляю с полной ответственностью: жизнь и на Дуагее, и на Земле, возникла в одном и том же месте, прошла одну и ту же эволюцию, и до сих пор практически идентична. Дуагея не просто обитаемая планета; это, если хотите, альтернативная версия Земли. Вплоть до субмолекулярного уровня.

Огрин с силой потер подбородок.

– Ясно, – он вздохнул. – Что ж, принимаем гипотезу Яускаса за базовую. Мы попали на Землю, только в другой реальности.

– Отнюдь, – возразил Бьорн. – Я понимаю чувства коллеги, но, как физик, заявляю с не меньшей ответственностью: Дуагея – не Земля. Здесь даже гравитация отличается, не говоря уж о химическом составе коры и атмосферы. А очертания материков? Спектр звезды? Наконец, если это Земля, то где Луна?

– Без Луны жизнь никогда не покинула бы океаны, – вставил Яускас. – Попробуйте-ка это объяснить!

Капитан стиснул зубы.

– Я лишь пытаюсь понять. Не сойти с ума.

– Как и все мы, Огрин, – заметила Хельга.

Они помолчали.

– В общем, так, – сказал наконец капитан. – Мы на чужой планете. Обитаемой. С разумной жизнью. Точка. Нам придется забыть о сходстве местных жителей с нашими мифами. Это просто совпадение. Точка. Отныне и впредь действуем только по инструкциям. К счастью, нас готовили к первому контакту, и готовили основательно, не правда ли?

– Будь я проклят, если готовился к такому, – пробурчал Бьорн. Огрин метнул в его сторону свирепый взгляд.

– Осьминоги, муравьи или бесплотные шары плазмы в качестве разумных обитателей понравились бы вам больше?

– Да, – жестко ответил физик. – Их можно понять и изучить. А как прикажете воспринимать светящуюся крылатую девушку размером с пачку сигарет? Выходит, в объем не больше наперстка можно вместить такой же мозг, как у меня? При полете местные феи за час расходуют гораздо больше энергии, чем содержится в тонне нектара! Я не разбираюсь в генетике, но хорошо знаком с законами физики!

Хельга фыркнула.

– Магия, дорогой Бьорн, законам физики не подчиняется…

– Хватит! – Огрин обрушил ладонь на стол. – Мы должны принять решение! Как я уже сказал, отныне действуем только по инструкциям. Это приказ. Удаляться от корабля за пределы прямой видимости, даже группами – запрещено. Самостоятельно вступать в контакт с аборигенами – запрещено. Носить любое оружие, кроме парализующего – запрещено! Советую перечитать разделы устава, посвященные контакту с разумной жизнью.

Он встал на ноги.

– Каждый из вас должен провести совещание с членами своего отдела и передать новые директивы. Впредь, пока обстановка не станет более понятной, я ввожу на борту состояние тревоги шестого класса. Яускас, вы назначаетесь ответственным за все контакты с аборигенами; соберите группу из пяти-шести специалистов и подготовьте их.

– Почему я?! – всполошился биолог.

– Потому что вы ученый, и привыкли видеть за обликом суть, – спокойно ответил капитан. – Вам будет нетрудно одолеть тиэррай.

Глава 2

От раскаленной на солнце обшивки тянуло жаром. Звездолет стоял у самой кромки могучего леса, на высоком берегу, резко обрывавшемся в океан, простиравшийся вдаль насколько хватало глаз. Предварительная сьемка с орбиты показала, что остров, где Огрин решил совершить посадку, почти необитаем, и риск повредить деревни аборигенов здесь минимален. Никто не ожидал, что местные жители почти мгновенно обнаружат гостей.

Огрин стоял в десяти метрах от корабля, среди деревьев, вдыхал запах свежей травы и чувствовал – всей душой – что он дома, на Земле. Сходство было поразительным. Буквально в каждой еловой иголке, в каждой травинке узнавались родные формы. Яускас прав, смешно полагать, что это случайность.

Камеры с оставшегося на орбите разгонного модуля ежедневно обновляли карту планеты. Дуагея была весьма населенным, однако удивительно "деревенским" миром – крупных городов имелось меньше десятка, подавляющее большинство аборигенов – всех рас – жили в небольших поселках, как правило, разбросанных вокруг огромных, сказочно красивых готических замков, окруженных плодородыми полями. Стран, как таковых, не существовало вовсе; единообразие культуры и языка на всех материках было весьма подозрительным.

Но еще подозрительнее был покой. Абсолютный, неестественный мир, царивший решительно везде. Это могло показаться идеальной гармонией, но Огрин хорошо помнил средневековую Землю, а в последние дни усиленно изучал мифологию и эпос разных народов. И чем больше он изучал, тем яснее понимал: Дугаея была раем.

Утопией, досконально проработанной, выверенной в мелочах, абсолютно совершенной, способной подарить столетия счастливой, интересной и при этом безопасной жизни любому своему обитателю. Утопией настолько идеальной, что, как ни странно, до сих пор на борту звездолета не возникали конфликты, связанные с нежеланием возвращаться домой. Люди восхищались, поражались, изумлялись – но подсознательно ощущали всю неестественность и надуманность этого мира. Огрин почти физически чувствовал легкий аромат тревоги, напряжения, царившего в воздухе.

"Что же мы за существа такие?" – думал он, стоя по колено в траве. – "Вот он, рай – мечта во плоти! Чего же нам неймется, почему не верим?"

– Наверно, память мешает, – очень серьезно ответил молодой женский голос сзади.

Капитан не вздрогнул; опасных встреч в этом мире просто не было. Спокойно обернувшись, он с силой втянул воздух, чувствуя, как сердце начинает судорожно колотиться. В паре шагов от человека, в тени разлапистой ели, на траве лежал дракон.

Он вовсе не казался огромным, хотя размерами, вероятно, не уступал слону. Изящный – самое правильное слово. Обычно, думая о драконах, каждый мысленно представляет некоего "зверя", но это существо сразу вызывало мысли о птицах. Грациозный и хрупкий на вид, начисто лишенный "массивности", присущей крупным животным, лазурно-белый дракон чем-то напоминал лебедя, хотя полупрозрачные крылья, сверкавшие над ним, не имели перьев, а граненая клиновидная голова отличалась типично змеиным холодным совершенством.

Чешуя дракона поражала; белые и лазурные чешуйки образовывали сложные узоры, бежали двумя сверкающими полосами вдоль шеи, растекаясь по груди, будто поток ртути, переплетаясь на боках, за крыльями, до самого хвоста. Лазурные чешуйки отражали свет, как маленькие зеркальца, а белые совсем не блестели, в результате узор чешуи создавал фантастическое впечатление, будто совершенно белый дракон облачился в зеркальную облегающую кольчугу из полированного металла. Но самой удивительной во внешности крылатого создания была грива – гладкая, длинная, перламутровая, цвета слоновой кости, очень похожая на волшебные волосы Ичиваки. Кроме гривы, волосы тянулись еще и вдоль задней стороны лап, словно бахрома, и тонкой лазурной полоской ниспадали по шее, от подбородка до груди, где разветвлялись, повторяя узор чешуи.

Существо было так прекрасно, что Огрину потребовалось напрячь волю, чтобы убедить себя в его реальности. Вскоре шок от встречи слегка отпустил, и взгляду стали открываться менее заметные детали. Теперь человек видел, что, относительно тела, точеная голова дракона гораздо крупнее, чем у обычных рептилий, а глаза не имеют ничего общего с безжизненными змеиными стекляшками, напоминают кошачьи и обладают ресницами; сказочно гладкая чешуя на самом деле не такая уж гладкая, и узоры в действительности призваны скрывать мощные, буграми выступавшие на поверхность мышцы, которыми были опутаны и крылья, и лапы, и шея, и хвост дракона. Маленькие прямые рога, будто покрытые перламутровой синей глазурью, сильно отклонялись назад и явно несли лишь декоративную функцию, как и гребень небольших шипов вдоль позвоночника. А вот черные когти, видневшиеся на передних лапах дракона, выглядели чем угодно, только не украшением…

Огрин с трудом взял себя в руки и перевел дыхание. Дракон – или драконица, если конечно голос мог что-то значить – молча ждала, пока пораженный человек ее разглядывал.

– З-з… здравствуйте, – сумел наконец выдавить капитан. – Я Огрин, предводитель… пришельцев. Мы гости вашего мира… – он запнулся, -…но вы, наверное, уже знаете?

– Знаю, – отозвался дракон. В его янтарных, сказочно глубоких глазах на миг скользнула веселая искорка – ничем не объяснимое и даже не осязаемое явление. Подобным искусством из всех существ владеют лишь земные кошки; разговор простым взглядом, движением спины, наклоном головы… Кошка дает знать о своем настроении – чем? Как? Понять невозможно, однако нельзя и ошибиться.

– Вы хотите узнать мое имя, – заметил дракон все тем же молодым женским голосом. – Его трудно перевести. Наш язык гораздо эффективнее вашего расходует полосу пропускания звукового диапазона, поэтому у нас принято давать сложные имена описательного типа.

От неожиданности Огрин моргнул.

– Полоса пропускания?… – он облизнул губы.

– Да, вы удивлены, – дракон прищурил глаза и легонько наклонил голову. – Не делайте поспешных выводов. Сейчас я говорю на языке землян, поэтому вынуждена пользоваться вашими терминами. А знание принципов, на которых зиждется природа, вовсе не достаточное условие для всех тех предположений о драконах, которые вы сейчас строите.

Огрин помолчал, обдумывая слова крылатой.

– Встреча с вами стала большой неожиданностью для меня, – сказал он после длительной паузы. – Ведь о существовании драконов нам стало известно лишь этим утром. Я рад и… восхищен встречей. Надеюсь, посадка корабля никому не доставила трудностей.

Драконица слегка опустила голову, грациозно изогнув шею.

– Вы считаете меня красивой, – протянула она задумчиво. – И это не тиэррай. Ваше понимание красоты не привязано лишь к привычным образам. Меня инфорировали неверно.

Огрин лихорадочно размышлял.

– Вы читаете мысли?

– Нет, – в голосе драконессы прозвучало легкое веселье. – Я читаю вас.

Она склонила голову еще ниже.

– Никакой магии, – спокойно заметила крылатая. – Просто комплексная обработка данных. Внешность, запах, движения, реакция зрачков, подсознательные сокращения лицевых мышц, распределение крови по каппилярам, биотритмы мозга и многое, многое другое.

Огрин помолчал.

– Ясно. Да, я считаю вас сказочно красивой, однако образы, из которых складывается ваш облик, каждый по отдельности, они знакомы всем людям с детства. Вы грациозны, как юная пантера, изящны как лебедь, прекрасны, как райская птица… Галерею сравнений можно продолжать долго.

– Ассоциативное восприятие? – уточнила драконица. – Вы мысленно разлагаете незнакомый объект на знакомые составляющие, и если большинство из них отвечает вашим критериям красоты…

– …мы видим красоту, – закончил Огрин.

Драконица опустила одно из крыльев и провела им по траве. Капитан восхищенно вздохнул: по прозрачной перепонке тонкой, неуловимой вязью скользнула целая росыпь искр.

– Интересно, – задумчиво произнесла крылатая. – Предположим, я выглядела бы так же, как сейчас, но пахла бы ужасным, бесконечно противным человеческому обонянию запахом. Как действовал бы типичный человек?

Огрин улыбнулся.

– Вероятно, он восхищался бы вами издали, горько сожалея, что столь совершенное создание обладает таким недостатком.

– Недостатком? – драконица прищурила один глаз. – А если запах требуется драконам, чтобы однозначно идентифицировать особь в крупной колонии, помогает детям не теряться, привлекает партнеров в период спаривания, и в целом играет важную роль в нашей жизни?

– Вы спросили, как поступил бы типичный человек, – заметил Огрин.

– Это и в самом деле типично?

Капитан вздохнул.

– Я хотел бы сказать "нет"…

– …но предпочитаете неприятную правду сладкой лжи, – закончила крылатая. – Умный поступок. При любой интерпретации ваших мотивов, он характеризует вас как более развитое существо, по сравнению с типичным человеком, и делает привлекательней для контакта.

Она грациозно привстала на левой лапе, приложив правую к груди.

– Можете звать меня Тау. Я женского рода, как вы и предполагаете.

Огрин вежливо склонил голову, размышляя, достаточно ли драконы изучили землян, чтобы понять этот жест.

– Я счастлив познакомиться с вами, Тау.

Драконица вновь улеглась в траву и сложила крылья на спине сверкающим покрывалом.

– Ваше появление удивило нас, – сказала она негромко. – Мы не ждали гостей с Земли в этом тысячелетии.

Огрин чуть не поперхнулся.

– Вам… – он сглотнул и начал снова – Вам… известно о Земле?

Тау прищурила глаза.

– Прежде, чем выходить из корабля без скафандра, вы, несомненно, тщательно изучили нашу биосферу. Неужели ваши ученые верят, что на двух планетах может самостоятельно возникнуть фактически одинаковая жизнь?

Потрясенный капитан молча смотрел на крылатое существо. Долго смотрел.

– Ваши слова объясняют сразу все загадки этого мира, – сказал наконец Огрин. От волнения его голос прозвучал хрипло. Драконица слегка приоткрыла пасть и растянула тонкие чешуйчатые губы в весьма точном подобии улыбки.

– Я бы не делала столь поспешных выводов, – заметила она весело. – Ведь вы даже не знаете, где жизнь зародилась раньше – здесь или на Земле.

– Так здесь или на Земле? – спросил Огрин.

– У вас есть вся информация, чтобы догадаться, – спокойно ответила Тау.

Повисла тишина.

– Луна, – внезапно сказал капитан. – Дуагея лишена спутников. Жизнь здесь никогда не покинула бы океаны самостоятельно.

Драконица легонько наклонила голову на бок.

– Быстро.

– Так я прав? – от волнения Огрин с трудом дышал. – Вы земляне?

Тау задумчиво перебрала когтистыми пальцами.

– Сложности с развитием сухопутной жизни на Дуагее вовсе не означают, что жизнь была доставлена сюда с Земли… Но, в некотором смысле, да, вы правы.

– Как давно? – капитан невольно шагнул вперед. – Кто и когда заселил Дуагею? Они… Тоже были землянами?

– Оставьте хоть парочку вопросов для наших следующих бесед, – весело отозвалась Тау.

Огрин перевел дыхание.

– Кто перенес сюда драконов? – тихо спросил он. – Я чувствую в вас огромный интеллект и поразительное знание. Это не вяжется с уровнем развития местного общества, вы словно с другой планеты.

– А если так и есть? – серьезно спросила драконица.

– Нет. Будь вы пришельцами, вы не смогли бы интегрироваться в земную биосферу.

Тау улыбнулась.

– Смелое заявление для представителя расы, до сих пор не вступившей в контакт ни с одним разумным видом за пределами родной планеты. А что, если драконы способны гибко приспосабливаться к любым условиям? Что, если наша наука умеет легко изменять тела, геном, обмен веществ и биохимию? У вас слишком мало информации, Огрин, и чересчур буйная фантазия.

Она прищурила яркие глаза.

– Вы ведь даже не спросили, дракон ли я.

– Но… – удивленный человек шагнул назад.

– Что? – улыбнулась Тау. – Вы сказали, что лишь этим утром узнали о существовании драконов. Но почему вы решили, что я и есть дракон? Только лишь из-за внешности, сходной с земными мифами? А вдруг перед вами абориген Дуагеи, способный к мимикрии? Или осьминог в биомеханическом скафандре? Что, если драконами здесь называют пушистых древесных зверьков?

Огрин медленно покачал головой.

– Вы допустили ошибку. Еще до того, как я назвал вас драконом, вы сделали это сами, заметив, что я тороплюсь строить о драконах предположения.

– Разве? – в глазах крылатой красавицы вновь мелькнула веселая искорка. Огрин запнулся; несколько секунд размышлял.

– Простите, – сказал он после паузы. – В действительности, ошибку допустил я. Вы обратили внимание, что я строю предположения о драконах, но из этого никак не следует, что сами себя вы считаете таковым.

Капитан со вздохом развел руками.

– Вынужден согласиться: нет ни единого доказательства, что вы дракон, о которых нам сообщили утром. Более того, я понимаю всю нелепость и нелогичность сопоставления вас, высокоразумных инопланетян, с примитивными и, нередко, кровавыми земными сказками. Но все же, осмелюсь заметить: с эмоциональной стороны, субъективно, вы для меня – изумительно красивая драконесса, даже если самоназвание вашего вида иное. Таковы уж мы, люди, – Огрин грустно улыбнулся – Иногда судим разумом, иногда сердцем.

Тау привстала на передних лапах и приняла позу сфинса, вытянув мощные задние ноги в сторону.

– Замечательно, – сказала она негромко. – Вы и в самом деле изменились.

– Изменились в сравнении с чем? – напряженно спросил Огрин.

Вместо ответа драконица окинула человека внимательным и очень добрым взглядом, растянула чешуйчатые губы в улыбке и беззвучно, словно мираж, расстворилась в воздухе. Лишь трава, примятая ее могучим телом, да слабый миндальный запах, свидетельствовали, что встреча не была наваждением.

Огрину потребовалось немало времени, чтобы придти в себя, обнаружить видеокамеру на запястье выключенной, обругать себя пушистым древесным зверьком и вернуться в корабль. Встреча с драконицей настолько потрясла человека, что он не обратил внимания даже на странную тишину, царившую в звездолете.

Довольно долго капитан одиноко сидел в каюте, заново переживая сказочное приключение. Все существо Огрина охватило странное ощущение покоя, умиротворенности, будто он только что завершил многолетний упорный труд и, впервые, смог оценить его результаты. Огрин вдруг вспомнил, что уже много месяцев, с последней коррекции траектории, не брал в руки кисть; ему неудержимо захотелось рисовать. Вскочив, капитан стремительно подошел к стене и включил мольберт.

Сердце затрепетало в предвкушении одного из самых изысканных наслаждений, знакомых человеку. Дар творить, воплощать мечты наяву, доступен столь немногим, что большинство о нем даже не задумываются; к счастью, бесталанных на борту звездолета не было. Огрин, астроштурман по образованию, был в молодости более известен как автор "Трех Грай", серии пейзажей Земли, написанных так, как их могли бы воспринимать пришельцы, видящие в иных диапазонах и с другим оптическим строением глаз.

Но сейчас ему лишь хотелось вновь узреть Совершенство. Порыв вдохновения был так силен, что Огрин даже не размышлял над композицей будущей картины, не представлял ее в уме, не гадал; его кисть, будто ведомая извне, многоцветной кометой заметалась над мольбертом.

Он забыл о дыхании, не смотрел на часы. С каждой минутой картина обретала форму. Горизонт, восходящее солнце – его лучи пронзали весь небосклон, веером света от слепящей оранжевой точки. Воображение, почему-то, избрало тревожную тему: ствол дерева, почти горизонтально над бездной, тянущий руки-ветви к неведомому подножью. Далеко внизу, насколько хватало глаз, призрачным морем стелились облака, свет солнца красил их мягкие спины в пурпур.

У края пропасти, одним копытом на дереве, стояла Ичивака. Огрин еще не видел ее такой – полной энергии, трепещущей от желания узнать, что там, за туманом? Рядом с девушкой, любопытная и жизнерадостная, под кистью рождалась драконесса: ее искрящийся образ возникал сам собой, безо всяких усилий.

С начала работы едва миновало пять часов, а картина уже потрясала воображение. Огрин сам не ожидал, что получится так хорошо; уставший, но счастливый, он продолжал рисовать детали, оттачивать игру света и тени на зеркальных чешуйках. Работа так его поглотила, что он даже не обратил внимания, когда в дверях появилась костлявая, долговязая фигура Хельги. Пару минут женщина молча смотрела на картину, стоя за спиной капитана. Затем сухо, с напряжением в голосе сказала:

– Пропало семнадцать человек.

Огрин так вздрогнул, что чуть не уронил кисть. Сглотнув, он страшным усилием воли вернулся в реальность и обратил взгляд на врача.

– Как пропало? – переспросил, не веря.

– Семнадцать человек, – с надрывом повторила Хельга. – Исчезли прямо из своих кают. Просто расстворились в воздухе. Внутренний мониторинг все зафиксировал.

Капитан ощутил, как палубу выдернули из под ног. Хрипло вскрикнув, он отпрянул, сжал кулаки и закусил губу.

– Операторы? – спросил после паузы. – Астрофизики?

Хельга медленно покачала головой.

– Ни одного критичного специалиста. Шесть мужчин, одинадцать женщин. В основном, из отдела гидропоники.

Огрин сильно вздрогнул.

– Тогда их могут не вернуть…

– Мы тоже так считаем, – Хельга опустила взгляд. – Логичный поступок: забрать максимальное число образцов, и в то же время оставить нам шансы вернуться домой.

Капитан до посинения стиснул пальцы.

– Они должны прекрасно знать не только устройство корабля, но и профессию каждого из нас, и его роль в команде!

– Безусловно, – кивнула Хельга. Огрин ударил кулаком по ладони:

– Тогда в чем смысл нападения?!

– Понятие "смысл" придумали люди, – возразила врач. – Не поддавайтесь тиэррай, Огрин. Собирать образцы новых видов – поступок рациональный, в отличие от нелогичного человечьего стадного чувства. В дейстительности, – она дрожащей рукой поправила очки, – Теперь у нас меньше поводов беспокоиться за корабль. Нам ясно дали понять, что гибель экспедиции им не нужна…