Текст книги "Изучи меня (ЛП)"

Автор книги: Логан Ченс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

 Мое сердце бьется, когда я вижу белые трусики, закрывающие ее киску. Что бы я только не отдал, чтобы нырнуть прямо туда.

 Аудитория опустела, за исключением Марли, стоящей около своей парты, набирающей сообщение на телефоне одной рукой, пока она собирает свои оставшиеся вещи другой.

 Мне нужна еще одна доза. Мне нужно почувствовать прилив адреналина, который она вызвала во мне.

– Мисс Мерфи? – кричу я.

 Ее голова резко поднимается, она смотрит прямо в мои глаза.

– Да?

– Подойдите сюда, – когда она встает передо мной, я подхожу ближе. – Мне нужна ваша помощь.

 – С чем? – ее губы морщатся, когда она жует внутреннюю поверхность своего рта.

Она была моим ассистентом весь семестр, и конечно же, я заметил, что она симпатичная, но мои отношения с моими студентами всегда были строго профессиональными. Многие, полные страстного желания молодые женщины пытались приставать ко мне, но забраться в мою постель, никто не смог. По какой-то причине картинка того, как Марли кончает в туалете самолета, и выражение экстаза на ее лице сделали то, чего не смог достичь никто другой.

– Вы всегда жуете внутреннюю поверхность своего рта? – спрашиваю я ее. После инцидента в самолете я начал замечать небольшие детали, касающиеся ее

– Правда? Я никогда не задумывалась об этом, – говорит она, пока ее глаза избегают мои.

– Могли бы вы этого не делать, пожалуйста. Это отвлекает меня, – я забываю даже то, зачем я позвал ей сюда.

 Она прекращает это делать, скрещивая руки на груди. От этого, ее груди поднимаются.

– Хорошо, с чем вам нужна помощь?

– Просто будьте здесь после вашего последнего занятия, – мои глаза скользят по ее телу. Короткая черная юбка, которая на ней надета, заставляет быстрее бежать мою кровь. Я забыл каково это, иметь пульс. Это чертовски хорошо. Волнующее. И я хочу больше.

 – Как скажете, профессор, – не пререкаясь она отходит от меня, ее бедра покачиваются из стороны в сторону.

 Ее задница говорит со мной, умоляя меня отшлепать ее. Я качаю головой и пытаюсь похоронить мысли обо всех тех вещах, которые я хочу с ней сделать. Прежде чем она отходит слишком далеко, я кричу ей:

– О, и Марли…

– Да, – говорит она, резко разворачиваясь чтобы взглянуть на меня.

 То, что я собираюсь сделать, может стоить мне моей работы. Я медленно приближаюсь к невидимой линии, которая горит большим предупреждающим знаком, говорящим не пересекать ее. И я делаю смелый шаг, все-таки игнорируя предупреждение.

– Мне больше нравятся розовые, а не белые.

 Ее глаза расширяются, и рот в удивлении открывается. Алый румянец заливает ее щеки, когда она восстанавливает свое самообладание.

– Что вы имеете в виду?

 Уменьшая расстояние между нами, становясь лицом к лицу, я смотрю на нее сверху вниз. Впервые за сегодняшний день я чувствую аромат ее духов. Сладкая, фруктовая смесь груш и персиков. Мне не нравится, что я люблю этот аромат. Или то, что я намеренно вдыхаю его, когда приближаюсь к ее губам.

– Ваш стол находится на уровне моих глаз, и я могу видеть все. И, в моем кабинете есть туалет, если вы хотите повторить то, что делали в самолете, – безусловно, я первоклассный мудак, не говоря уже о совершенном непрофессионализме, но подъем, который я испытываю, нажимая на ее кнопки, возбуждает меня.

 Уголки ее губ опускаются вниз, а глаза изучают меня. Мне нравится, как вена на ее шее пульсирует от гнева. Мне нравится то, что она знает, что я знаю. И мне чертовски нравится то, что она не собирается ловить меня на слове в ответ на мое предложение использовать мой туалет. Потому что нет ни малейшего шанса, что я не ворвусь в дверь, в стиле пещерного человека, и не приведу в восторг ее тело всеми способами, которыми хочу это сделать.

 Не говоря ни слова, она поворачивается и выбегает из аудитории, хлопая дверью.

Глава 5

Марли

Обессилить (глагол) – чувствовать отсутствие энергии или жизненной силы.

Через неделю, когда он отпускает последний класс, и уходят все ученики, я подхожу к его столу, опуская перед ним документы, над которыми работала.

– Готово, – почти хочу добавить слово «хозяин», но не делаю этого.

Он свирепо на меня смотрит, словно он зол. Его темные глаза сужены.

Что я теперь сделала? Последние несколько недель он был раздражительным. Будущий врач во мне критикует его внешний вид. Судя по темным кругам под его глазами, я бы сказала, что нехватка сна подпитывает его ядовитые тирады. Диагноз: Задница.

Это становится утомительным. Человек может многое принять, но может легко сломаться. Всю ответственность он возложил на меня. Я устала и раздражена. Я все еще не забыла, как он указал на возможность видеть мои трусики. Я тогда едва могла говорить.

– Пфф, – это его ответ. Вот оно. Просто «Пфф». Ни слова, только звук. Он поднимает бровь, и его неудовлетворенность поднимает мой гнев на ступеньку выше. Я собираюсь уничтожить хрупкий мир, который был между нами.

– Простите, профессор, существует ли другой правильный способ разложить бумаги? Разве этот вас не удовлетворил? Разве я была не достаточно быстра для вас? Раскладывание документов – это не то, что мне действительно нравится делать.

Он небрежно стоит возле своего стола, это меня нервирует. Спокойствие – это не то, чего я ожидала.

– Ты хочешь быть врачом, верно? – наконец отвечает он.

– Вы знаете, что хочу.

Двигаясь, как вспышка молнии, он обходит стол, и его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего.

– Тогда привыкайте делать то, что вы не планируете делать. Привыкайте к неожиданностям. Привыкайте к шоку.

Его близость заставляет меня немного отступить и опереться на край его стола. Я откидываюсь назад, когда его горячее дыхание касается моих губ.

Он дергает меня за руку, поворачивая меня. Прежде, чем я могу понять что происходит, он надавливает на голову и моя щека соприкасается с твердым деревом, а его рука производит громкую связь с моей задницей.

Я задыхаюсь. Он только что меня шлепнул.

Кровь приливает к моему лицу. Его большая рука повторяет удар, и он рычит. Этот звук тотчас же меня заводит. Между моими ногами становится мокро. Я хочу еще один шлепок.

Он отходит, отворачиваясь от меня.

Несколько мгновений я лежу без движения. Медленно поднимаюсь, широко раскрыв глаза, пытаясь понять что, черт возьми, произошло. Интересно, почему я не в ужасе.

– Увидимся завтра, – говорю я, скрывая свой шок.

Двигаясь словно в прострации, собирая свои вещи, я не спешу выйти из комнаты. На самом деле, я не могу выдать какую-либо уместную реакцию. Что уместно в этой ситуации? Наверное, не желать, чтобы он использовал линейку вместо руки. И конечно, перед тем как выйти за дверь не одаривать небольшой улыбкой авторитетную фигуру, которая только что тебя отшлепала. А ведь именно это я и сделала.

Как только я выхожу за дверь его аудитории, то прислоняюсь к стене для поддержки. Мои ягодицы горят из-за следа его большой руки. Мои щеки горят из-за знания, что он меня отшлепал. Дважды. И, блин, мне понравилось. О’кей, я фантазировала об этом, но я никогда не ожидала, что он действительно это сделает. Моя фантазия только что стала реальностью, и как ни странно, я больше не чувствую себя раздраженной или уставшей. Как будто он своими шлепками избавил меня от негатива. Кроме того, я возбудилась.

В столовой кампуса, хватаю себе кофе и прохожу небольшую дистанцию до библиотеки. Найдя столик в самом конце, я бросаю свою сумку, и блуждаю между библиотечными стеллажами в поисках нужного медицинского журнала. Наверное, я в шоке. Невозможно усваивать знания после того, как твой профессор тебя отшлепал. Он меня отшлепал! Как я буду смотреть ему в глаза после этого?

Я просто притворюсь, что ничего не произошло? Ну, я всегда могу перевестись в другой вуз, но... не буду делать этого. Потому что, видимо, я нормально отношусь к тому, что меня шлепает мой профессор. Боже, что со мной происходит? Я всегда была прилежной и ответственной, а мои старшие брат с сестрой были более беззаботными. Мой брат Эрик называет меня «Мудрейшая». Моя сестра Лекси называет меня «Умные штанишки». Я всегда помогаю им разруливать ситуации, направляю их по разумному пути, так как же я сама попала на эту дорогу в Капецвиль? Прежде чем я успеваю развить эту мысль, передо мной появляется мужская рука, чтобы взять медицинский журнал, который я не могу достать с высокой полки. Если говорить об этой руке... то, это – та рука, которая меня отшлепала.

Когда я разворачиваюсь, моя грудь прижимается к твердой груди Хьюстона.

– Что вы здесь делаете? – спрашиваю я.

– Я думаю, нам нужно обсудить то, что произошло, – говорит он, не отходя от меня.

Мой взгляд метнулся в проход, чтобы убедиться, что мы одни.

– Я не думаю, что это необходимо, – говорю я ему, отступая. Однако полка позади меня мешает мне отступить дальше.

Он подходит ближе.

– Марли... – он не может закончить, потому что не подумав, я подношу палец к его губам, чтобы остановить слова, которые вот-вот сорвутся с его языка. Он не может их здесь произнести. Не в публичном месте. Желательно вообще никогда.

– Послушай меня, – шепчу я, – все в порядке, на самом деле. И здесь не место обсуждать те вещи, которые не следует обсуждать, – если бы кто-нибудь услышал, как мы обсуждаем случившееся, последствия были бы суровыми и незамедлительными. Как его шлепки. Опять же, я проверяю проход и к счастью, никого нет. О, Боже! О чем он думает? Очевидно, что он не думает, впрочем, как и я теперь, потому что он заставил меня потерять рациональную мысль, засасывая мой палец в свой рот. Он мокрый и теплый. Его язык скользит по моей коже, прежде чем он освобождает мой палец.

– Не затыкай меня, – говорит он. – Именно поэтому то, что произошло ранее, вообще произошло.

Я хватаю его за руку и тяну его за собой в укромный уголок прохода.

– Ты думаешь это было ошибкой? – этот уголок был плохой идеей, потому что теперь он прижимается ко мне, его высокое тело, словно стена, отделяет это небольшое пространство.

Его темные глаза сверлят мои.

– Да, – прозаично говорит он. Он отказывается говорить шепотом. Какую часть того, что мы находимся в библиотеке, он не понимает?

– Тссс, – я оглядываюсь вокруг него, в проходе все еще никого нет.

Его руки захватывают меня в клетку, и он устраняет каждый дюйм пространства между нами.

– Не смейте на меня «тсыкать», мисс Мерфи, – он опускает свое лицо вниз, близко к моему. – Разве, что ты захочешь повторения.

Ну, я хочу повторить, но это, наверное, очень плохая идея. Он прижимается к моему уху, откидывая волосы своим носом.

– Вы хотите, чтобы я вас отшлепал, мисс Мерфи? – вот так, мурашки мчатся по моей коже из-за чувственного ощущения его губ, прикасающихся к раковине моего уха. Это так плохо. Очень плохо. Любой может зайти за этот угол и найти нас. И как мы дошли до этого? Мои пальцы сжимают край его карманов, когда он снова шепчет: – Сделай это еще раз, и ты снова почувствуешь жжение от моей руки на твоей заднице.

Мягкое «тсс» выскальзывает из моего рта, прежде чем я смогу это остановить.

Его зубы зажимают мочку моего уха.

– Бля, – шепчет он мне на ухо. – Тебе, не стоило этого делать.

О, я знаю. Я знаю. Это все выходит из-под контроля, и одному из нас нужно это остановить. Надеюсь, что он это сделает, потому что я не могу. Он отходит от меня, словно услышал мою молчаливую просьбу. Он еще раз дразнит меня, поправляя свой стояк, натягивающий его брюки, прежде чем повернуться и уйти.

Глава 6

Хьюстон

16 марта

Прошлой ночью у меня снова был тот же кошмар. Но в середине, обычный сценарий изменился, появилась Марли. Она стояла передо мной смеясь, и протягивая мне руку. Чтобы спасти меня от моих страданий. Эта часть сна была еще страшнее, чем моя обычная потеря контроля.

Это не работает.

Она смеется в моем сне, она высмеивает мой сон.

Хотел бы я сделать это простым. Мне хотелось бы смеяться вместе с ней, но я забыл, как.

Бля, Марли меня бесит. Я все еще не могу поверить, что я ее отшлепал. Я. Ее. Отшлепал.

Ощущения были прекрасны. Все напряжение, которое я держал в себе, было выпущено на ее милую округлую попку. У меня внутри вспыхнула искра. Но, она погасла в тот момент, когда Марли ушла, а реальность вернулась. Когда я пошел в библиотеку, я хотел извиниться, но она на меня «тсыкнула». Понимание того, что ей, бля, нравятся шлепки, еще сильнее усложняет сопротивление искушению, в ее виде. Не сказать, что я прилагаю много усилий. Наоборот. Я разыскиваю и провоцирую ее.

Я чувствую себя школьником, придирающимся к красивой девочке, потому что он слишком боится приблизиться к ней. Но черт, возьми! Существует слишком много причин, почему я не должен к ней приближаться. Она – моя студентка, моя ассистентка, и она слишком счастлива для меня. Я быстро бы, приглушил ее сияющий свет. Свет, который изо дня в день светит все ярче. Вся такая радостная… Дерьмо! Чтобы отвлечься от мыслей о ней, я хватаю с полки медицинский журнал и погружаюсь в кожаное кресло.

Вдали раздается вой сирен, и я подхожу к окну, чтобы проверить что случилось. Свет в окне здания напротив, бросается в глаза. Я замираю на месте из-за того, что вижу в квартире соседнего здания. Молодая женщина с темными волосами пересекает комнату. Это Марли? Не может быть. Я отхожу к журнальному столику и беру телефон, и листаю адресную книгу. Вот он. Бросая свой телефон вниз, я раздумываю целых десять секунд, прежде чем пройти своими босыми ногами по деревянному полу и выключить настольную лампу, чтобы спрятаться в тени. Каждая этическая кость в моем теле кричит, чтобы я не подходил к окну, она – моя студентка. Но я этого не делаю. По какой-то причине меня заводит тот факт, что она под моим подчинением.

Чтоб его.

Когда я возвращаюсь, Марли лежит на диване с широко расставленными ногами. У меня место в первом ряду на самый ожидаемый показ века. Здание, в котором у нее квартира, стоит достаточно близко, через узкую дорогу, и я ясно вижу, что на ней надето: ничего, за исключением тоненькой футболки и, черт, красных кружевных трусиков.

Она – потрясающая. Ее рука скользит вниз к местечку между ее ног, и моя эрекция усиливается. Я собираюсь к ней присоединиться. Пусть ее красота переведет меня через край. Ее совершенство меня тревожит, и я хочу его впитать. Она – словно шампанское на Новый год, и я хочу, чтобы шипящее пузырьки меня опьянили. Она раздвигает свои длинные ноги еще сильнее, а ее пальцы опускаются под кружево. Молния на моих штанах расстегивается сама собой, я даже не замечаю своих действий.

 Я вытаскиваю член, поглаживая своей рукой вдоль по своей тяжелой толщине. Мой мозг одурманен. Я прижимаю лоб к прохладному стеклу окна и глажу свой член.

 Она откидывает назад свою голову, и одно мгновение я вижу ее лицо. Ей это нравится, но она заслуживает большего. Я знаю, что мог бы заставить ее кричать и сойти с ума от страсти.

 Я быстрее двигаю рукой, когда пытаюсь все получше рассмотреть. Я хочу видеть больше. Увидеть, как выглядит ее киска.

 Потирая головку моего члена, я распределяю предсемя по всей поверхности и быстро мастурбирую. Черт, все, о чем я могу думать, это: «Насколько она мокрая? Что она чувствует? Ее киска на вкус такая же сладкая, как ее запах?»

 Я хочу почувствовать, как ее раскаленная добела возбужденная теплота взрывается вокруг меня. Это было так давно.

 – Бля! – стону я.

Мое тело в огне. Я не могу остановить свое притяжение к ней. Я снова бросаю быстрый взгляд через переулок, в ее окно, в ее квартиру, на ее личную жизнь.

 Меня не волнует то, что я во что-то вмешиваюсь. На данный момент, это между нами. Ни для кого другого. Она думает обо мне?

 Она думает о том, как я ее шлепал?

 Ее губы раскрываются, когда другая ее рука скользит под футболкой. Я молю богов которых, я знаю, не существуют, чтобы она сняла проклятую вещь.

 Я разваливаюсь на части. Мое тело находится на самом пике. Я хочу перейти через край вместе с ней. Я замечаю момент когда она кончает, с ее губ срывается стон, а тело дрожит. И мне едва удается сдержаться, чтобы не ворваться в ее дверь и не заявить права на ее тело.

 Мой оргазм настигает меня, когда я представляю под собой ее сладкое тело. Мне необходимо сделать выбор. Я наконец, нашел способ спасти свой разум от вещей, которые медленно убивают любое желание. В этот момент мне хотелось жить полной жизнью. Конечно, неправильно использовать ее таким образом, но меня не волнует это. Должен ли я слушать голос глубоко внутри меня, умоляющим ее трахнуть? Или мне стоит вернуться к прежнему существованию?

Глава 7

Марли

Интоксикация (существительное) – состояние опьянения, особенно алкогольного.

Учеба. Так много учёбы. А я хочу изучать лишь одно: как его рука контактирует с моей задницей. Или то, как он произносит мое имя, так низко и сексуально. Может быть я скрытая сабмиссив, которая кайфует от власти которую он имеет надо мной? Что же мне делать? Я испытываю вожделение к своему преподавателю. Когда на самом деле, у меня нет времени на это. Первый год медшколы был интенсивным, если не сказать больше. Я начинаю задумываться, создана ли я для этого. Я смотрю на бутылку текилы на полке. Текила делает мир лучше.

Нет. Никакой выпивки. Я постукиваю пальцем по губам, раздумывая. Хотя, завтра суббота, и что будет от одной стопки?

 Я уверена, что вы думаете, что я какая-нибудь​ пьяница, которая не может справиться с тягой к выпивке. Но я чертовски усердно работаю изо дня в день, и время от времени заслуживаю перерыв.

Когда я только начала обучение, то никуда не выходила, изолировав себя в четырех стенах. Я до сих пор, все еще в изоляции, у меня нет друзей. Все, что я делаю: работаю и учусь. Так что, одна или две стопки в пятницу вечером не должны быть поводом для беспокойства.

Я – взрослая, черт возьми. И будучи взрослой, я могу делать то, что хочу, без каких-либо​ осуждений. Кроме того, сегодня день Святого Патрика (Прим. пер.: ирландский праздник, отмечается 17 марта), почему бы мне не выпить, чтобы воспеть своих предков? Доброго утра вам завтра, мисс Мерфи.

Решено. Я хватаю бутылку и рюмку, наполняю ее и выпиваю залпом. Еще одна не повредит, решаю я. Жжение вызывает у меня слезы, но все хорошо. Следующая стопка идет легче, и я хлопаю рюмкой по столешнице, прежде чем врубить музыку и начать танцевать по квартире. Как грустно, что моя пятничная ночь танцев и выпивки проходит в одиночестве. Начинается песня Келли Кларксон, и это заставляет меня думать о Техасе. Что, в свою очередь, заставляет меня думать о Хьюстоне.

Я должна ему позвонить.

Он явно меня хотел.

Я хватаю телефон, набираю его номер, который я знаю, благодаря тому, что я его ассистент. Гудок, и мое сердце пропускает удар. Снова гудок, и я хихикаю.

– Марли? – отвечает он голосом, который является смесью сексуальной сонливости и хрипоты.

У меня мгновенно пересохло горло.

– Профессор Дейл. Приве-е-ет, – блин, мне стоило лучше продумать слова.

– Марли, ты пьяна?

– Пьяный скунс (Прим. пер.: игра слов, созвучно «Drunk, skun»), – я хихикаю. О да ладно, это было забавно.

 – Я сейчас повешу трубку, – говорит он сексуально и мужественно.

Я прохожу по коридору.

– Нет, не уходи.

– Марли, мне утром рано вставать.

Дверь в мою ванную появляется из ниоткуда, и я в нее врезаюсь.

– Ой, черт! – но на этом не заканчивается: я врезаюсь в соседнюю стену, спотыкаюсь об угол половой дорожки и падаю. Жестко.

 – Марли? Ты в порядке?

Телефон выпадает из моей руки и катится по полу, в то время как моя лодыжка пульсирует от боли. Я хватаю телефон и прижимаю к уху.

– Хьюстон, у нас проблема (Прим. пер. – фраза Джеймса Лоуэлла, командира космического корабля «Апполон-13»).

Он вздыхает мне в ухо, и наверное закатывает глаза.

– Никогда не слышал этого раньше.

– Кажется, я вывихнула свою лодыжку. Но я в порядке.

– Я ненадолго зайду. Можешь дойти до двери, чтобы впустить меня?

Мои глаза широко раскрываются. Уже поздно. Я пьяна. Он коснется моей ноги. О, Боже.

– Да, да, я в порядке, правда. Откуда ты знаешь, где я живу?

– Я – твой профессор. Я знаю все.

– Нет, правда, я в порядке. Уверяю тебя.

Но он больше не отвечает.

Прыгать к двери – не маленький подвиг. Он быстро сюда добрался. Я открываю дверь, стоя на здоровой ноге, и широко улыбаюсь.

– Счастливого дня Святого Патрика, – говорю я ему.

– О, черт, – он стоит у моей двери, и я осматриваю его голубую рубашку и тренировочные брюки. На нем нет ничего зеленого.

Чтобы устоять на месте на одной ноге, моя рука устремляется к его руке, и я сжимаю его выпуклые мышцы. Он опускает взгляд на мои пальцы, все еще сжатые вокруг его запястья

– Ты не возражаешь? – его сильные руки обнимают меня поднимая на руки, это слегка меня отрезвляет.

Он так хорошо пахнет. Сном, мужчиной, и ноткой мяты. Его волосы взъерошены, а щетина на подбородке щекочет мой лоб.

Он подносит меня к моей мягкой синей кушетке и усаживает на нее.

– Позволь мне посмотреть.

Его искусные пальцы прижимаются к моей чувствительной лодыжке, и хотя мне нравится ощущение его рук на мне, сейчас они причиняет боль. Он находится в режиме «серьезный доктор», и я стараюсь не хихикать над его концентрацией.

– Тебе больно?

Я хочу быть сильной, сказать «нет». Но я этого не делаю. Я говорю правду:

– Да, немного.

 Он встает и направляется на мою кухню. Слышу, как открывается и закрывается холодильник. Потом он кричит:

– Где лекарства?

 – В шкафчике над раковиной.

Журчит вода, и он возвращается со стаканом воды и льдом.

 Он садится, поднимает мою ногу на свои колени, прикладывая лед к лодыжке, беспристрастным прикосновением доктора. Затем он передает мне две таблетки Адвила и стакан воды.

– Вот, это поможет.

 Я улыбаюсь.

– Спасибо.

 Ох, рыцарь в сияющих доспехах спасает принцессу от большого падения. Но я отбрасываю эту идею. Я – не принцесса, и это, не романтическая сказка. Иначе, он бы меня поцеловал.

 Я смотрю на его губы, пока он сосредоточен на моей лодыжке. Мягкие, полные губы. Я хочу, чтобы они были на мне повсюду. Я откидываюсь на кушетке. Меня охватывают смешанные эмоции: я хочу отойти от него и наброситься на него одновременно. Лизать кожу вдоль его шеи. Лишь немного, невинного облизывания.

Он пялиться на мою футболку, на слова «Поцелуй меня, я – ирландка», напечатанные зеленым цветом на груди, и улыбается.

– Хорошая футболка.

Я дергаю за материал.

– Спасибо.

Тут он наклоняется, прижимая губы к моим в легком поцелуе. У меня перехватывает дыхание. Отстраняясь, он оценивает мою реакцию, прежде чем обрушиться на мой рот. Все эмоциональное смятение, которое я испытывала, выплескивается из меня в этот поцелуй. Через этот поцелуй, я могу показать ему, как я его хочу. Мой язык проводит по его губам, и он открывается мне.

Его руки взлетают к моим волосам, хватая, сжимая и потягивая за каждую прядь. Я стону в его рот, язык моего тела говорит ему, чтобы он двигался дальше.

Если бы это не было так неправильно, то я бы пригласила его в свою комнату, легла бы на кровать и молила бы его ко мне прикоснуться.

Но Хьюстон разрывает поцелуй, словно может читать мои мысли. Его рука движется вниз к моему подбородку в извиняющемся жесте.

– Мне нужно уйти, прежде чем я не смогу остановиться.

Я хочу умолять его не уходить. Ужасно хотеть что-то, что ты не должен хотеть. «Не останавливайся», «Продолжай» – эти слова, которые я хочу выкрикнуть. Но страх держит мой рот закрытым, а мои глаза широко открытыми от удивления из-за того, как его губы ощущались на моих.

Он целует уголок моего рта, его язык скользит по моей нижней губе.

– Позволь мне уложить тебя в постель.

Очко в его пользу. Я хочу этого. Он выдавливает улыбку видя явное возбуждение на моем лице.

– Чтобы уложить тебя спать.

 Он сжимает меня в своих руках и относит в мою комнату.

 – Хорошая комната, – говорит он, оглядывая мою коллекцию сумок и медицинских журналов, разбросанных повсюду.

 Хьюстон опускает меня на кровать, пушистое пурпурное одеяло охлаждает мою кожу, и мгновение комната вращается. Он укрывает меня одеялом, и поглаживает мою лодыжку через него.

 – Приятных снов, Марли.

Глава 8

Хьюстон

18 марта

С приближением даты, я становлюсь безумным человеком. Моих мыслей и действий больше нет, и я больше не могу их контролировать.

 Я бросаю свой галстук. Черт, мне сегодня ничего не хочется делать. Прошлой ночью, примчаться к дому Марли – было для меня легким решением. Она была пьяна, ей было больно ... но почему я ее поцеловал? Хороший вопрос.

 Ее губы были для меня красноречивее всяких слов, они умоляли ее поцеловать. Я никогда, ничего и никого не хотел больше, чем ее.

 Если я не остановлюсь, есть большая вероятность того, что Марли могут выгнать из медицинской школы. Меня это волнует. Почему? Потому что она не похожа на других. Она была силой, возникшей из ниоткуда, побуждавшей меня к действиям. Она являвшейся причиной моего странного поведения.

 Я покупаю билет на поезд в Принстон. Я еду к своим родителям. Но боюсь встречаться с ними. Там всегда все происходит одинаково.

Сожаление. Печаль. Боль. Эмоции, от которых мне становится плохо. Эмоции, от которых я бы хотел избавиться. И каждый день я пытаюсь их вытеснить. Кому вообще, нужны чувства?

 Поезд приезжает в Принстон, и я беру такси.

– Привет, мама, – приветствую ее, когда вхожу в счастливый дом, в котором я вырос. И снова я ничего не чувствую.

– Привет, – говорит она, сияя и обнимает меня. Я обнимаю ее в ответ.

 Отец входит в большой коридор и улыбается. Его фигура сильна, а его темные волосы отражение моих собственных.

– Привет, пап, – говорю я, отпуская маму.

 Приезжать сюда было ошибкой.

 Не поймите меня неправильно, я люблю своих родителей. Я очень люблю своих родителей, но иногда они просто не понимают меня.

 Никто не понимает.

– Ну же, присаживайся, – говорит мама. – Ланч скоро будет готов.

 Папа ведет меня в гостиную. Естественный свет просачивается через огромное эркерное окно, и мне нравится веселая атмосфера, которую он создает. Моя мама такая же солнечная, как и эта комната. Ее личность проступает во всей обстановке комнаты: в желтой кушетке, стоящей в центре, в ярком разноцветном ковре, покрывающем паркет, в картинах, бросающихся в глаза из-за ярко-красных и желтых оттенков. И вот стою я, темное грозовое облако в ее красочном мире.

 Папа опускается в большое коричневое кожаное кресло, и мы проводим время за разговорами о спорте и общением на поверхностные темы, пока нас не прерывает мама:

– Давайте есть, – она улыбается милой улыбкой, которая всегда, когда я был ребенком, позволяла мне чувствовать себя в безопасности. Ее улыбка всегда заставляла меня чувствовать себя лучше: когда я испытывал боль от падения с велосипеда или боялся темноты. Но прямо сейчас, она не оказывает на меня никакого эффекта.

 Я следую за отцом в большую кухню. Стеклянные вазы со свежими цветами на гранитных столешницах, перемежаются с электроприборами из нержавеющей стали. Теплая и уютная атмосфера – это психологический трюк, который мои родители стараются применить ко мне всякий раз, когда я прихожу в гости.

– Как к тебе относятся в Университете Нью-Йорка? – спрашивает мой отец, отставляя стул, стоящий у дубового кухонного стола.

 Садясь, я пожимаю плечами. Солнечные лучи проникают сквозь жалюзи на французских дверях, заставляя меня щуриться.

– Как и всегда.

 Конечно же, я не сообщаю своей семье о Марли и о моем сомнительном притяжении к этой девушке.

– Это выглядит великолепно, мама.

 Комнату наполняют приглушенные стуки столовых приборов, звуки поглощаемой еды и легких шуток, до тех пор, пока мои вкусовые рецепторы не немеют от следующих слов мамы:

– Я видела Дженнифер, когда она была в гостях у своей семьи. Она говорит, что ты ей не перезваниваешь, – я прекращаю жевать и смотрю на нее. – Я действительно думаю, что тебе стоит поговорить с ней, – она кажется нервной, когда эти слова покидают ее губы. И она должна нервничать.

 Мой мозг отключается.

Выражение моего лица становится холодным.

– О’кей, может быть.

На самом деле, я больше никогда не собираюсь звонить ей.

Мы заканчиваем наш ланч, но теперь, он омрачен напряжением, заполняющим воздух. У моих родителей что-то на уме, но они не решаются спросить.

– Просто скажите это, – наконец говорю я.

Они обмениваются взглядами, и ко мне поворачивается мама.

– Мы просто хотим для тебя всего лучшего, – говорит она, ее карие глаза наполнены беспокойством. – Мы хотим, чтобы ты был счастлив.

– Я очень счастлив, – лгу я.

 Мне не нужно, чтобы мои мамочка и папочка целовали мои бо-бо. Мне никто не нужен.

 Мой отец кашляет, прежде чем заговорить, и вот оно. Я чувствую, как слова прорезаются сквозь меня, даже прежде чем он начинает их произносить. Всегда одно и то же.

– Хьюстон? Почему ты не хочешь ей позвонить?

 Я закрываю глаза, желая быть в данный момент в тысячах километров отсюда.

– Я не знаю, – мой обычный ответ при отступлении. Стул бьет по стене, когда я отталкиваюсь от стола. – Мне пора идти.

– Как проходят встречи с психотерапевтом? – спрашивает отец, но я не слушаю, я уже нацелен на входную дверь. Если понадобится, я дойду пешком до проклятого вокзала.

 Побег так близок, но отец хватает меня за руку.

– Тебе нужно решить эту проблему. Ты не можешь продолжать в том же духе.

 Я останавливаюсь как вкопанный, и поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты издеваешься? Мне не нужно, чтобы ты или кто-либо другой рассказывал, как я должен со всем справляться. Я в порядке, – говорю я низким голосом.

– Я просто думаю…

 Я его прерываю:

– Мне все равно, что ты думаешь. Я в порядке.

 Моя мать становится между нами, поглаживая меня по руке и пытается остановить поток моих слов.

– Хьюстон, все в порядке. Позволь мне отвезти тебя на станцию. Гарольд, просто оставь это, – умоляет она своего мужа.

– Кэрол, я просто хочу, чтобы он понял, – говорит отец.

 Вот оно. Все с ним ясно.

– Понять? Это ты должен понять, – указываю пальцем ему в лицо. – Ты не имеешь ни о чем понятия. Ты думаешь, что можешь прочитать мне лекцию, и все станет лучше? Это так не работает.

 Он отступает.

– Тебе нужно двигаться дальше.

– Двигаться дальше? Пошел ты. Ты ничего не знаешь, – я никогда в жизни не разговаривал с отцом таким образом. По выражению, появляющемуся на его лице, понимаю, что эти слова причиняют ему боль. Я качаю головой и сбегаю по ступенькам к машине мамы.

 Поездка на вокзал проходит в тишине. Мама не дает никаких советов. Когда я выхожу из машины, она меня обнимает и говорит, что любит меня.

– Хьюстон, веди себя мягче с отцом, – говорит она, когда я целую ее в щеку.

– Мама, я просто больше не могу.

Во время поездки домой я думаю лишь о зеленых глазах Марли. Завораживающих и волшебных. Когда я в них смотрю, то полностью теряю себя. И мне нравится быть потерянным.