Текст книги "Война в России и Сибири"
Автор книги: Лодевейк Грондейс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Станиславов, 7/20 июля
Я побывал в штабе знаменитой «Дикой дивизии»[170]170
Всюду, где она проходила, в частности, в Румынии в начале 1917 г., местные власти призывали население запирать двери и не показываться этим свирепым и не слишком совестливым воинам.
[Закрыть]. Она сыграла важную роль в последнем наступлении, где черкесы сражались с шашками наголо. В надежде принять участие в такой атаке я и попросил разрешения сопровождать эти полки выходцев с Кавказа.
С разрешения генерала Корнилова дивизия сейчас отошла от линии фронта, лошади отдыхают, люди празднуют Байрам. Большинство из кавалеристов мусульмане.
Я приехал в Станиславов утром на автомобиле: 2-я бригада пригласила меня принять участие в празднике. По дороге мы то и дело обгоняли всадников-черкесов, они спешили на общую трапезу и состязания, которые соберут всех детей Магомета, рассеянных среди множества христиан.
Однако не могу сказать, что меня не волновало, что все эти подводы с сеном, продовольствием, боеприпасами, все эти солдаты, которых мы видим в клубах пыли, удаляются от фронта и, похоже, никто не собирается обеспечить едой или сменить тех, кто вот уже две недели сидит измученный в завоеванных окопах.
«Дикая дивизия», с которой я уже не раз сталкивался и куда сейчас еду, – одно из самых блестящих подразделений русской армии. Сформированная исключительно из добровольцев-кавказцев, получившая офицеров из знатных кавказских семей, она со дня своего рождения, которое пришлось на начало войны, была любимым детищем царского правительства. По этой причине, а также и по политическим соображениям великий князь Михаил [Александрович] долгое время был ее командующим. Потом брата царя сменил князь [Д. П.] Багратион, один из самых знатных аристократов Кавказа, последний прямой потомок Багратионов[171]171
Багратионы – древняя царская династия в Грузии, из которой происходили многие выдающиеся государственные и военные деятели Грузии и России.
[Закрыть], которые с V века правили грузинским княжеством. Когда этот род вошел в круг русской знати, фамилия была немного изменена, остался титул князей, самый высокий при царском дворе. Говорили, что Багратион способный офицер. В общении он блестящ и интересен. Манеры мягкие, обращение не формально любезное, а исполненное сердечности. К несчастью, с ним царственный род Багратионов угаснет[172]172
Ошибочное утверждения автора, грузинский Царский дом Багратионов существует и в наши дни.
[Закрыть].
Другие офицеры «Дикой дивизии» – горячие головы, отчаянно храбрые, живущие бурной жизнью южане. Этот офицер вынужден был покинуть родину из-за убийства, причина – родовая месть, и только война позволила ему поступить в армию. Другой был сослан в Сибирь – он убил соперника на поединке. Большинство из них блестящие офицеры и производят необыкновенное впечатление своими кавказскими костюмами.
Самая невероятная житейская история у начальника штаба полковника [В. Н.] Гатовского. Сначала блестящая карьера – пажеский корпус, диплом Николаевской академии Генерального штаба, пост начальника штаба кавалерийской дивизии, которой командовал один из Карагеоргиевичей[173]173
Карагеоргиевичи – правящая княжеская и королевская династия в Сербии и Королевстве Югославия.
[Закрыть], брат короля Петра Сербского. Но отношения с командующим не сложились, Гатовский дал командующему пощечину и был разжалован в солдаты. Он исполнял свой долг в качестве солдата-летчика, получил за исключительную храбрость четыре Георгиевских креста, в начале революции ему вернули его чины[174]174
Речь идет о знаках отличия военного ордена святого Георгия всех четырех степеней; восстановлен в чине полковника Гатовский был еще в 1916 г.
[Закрыть].
Я не мог не восхищаться полковником, который раздает пощечины особам королевской крови, а заодно и генералам, который не робеет перед столь безудержным помощником по штабу и посматривал на них обоих исподтишка У «Дикой дивизии», состоящей в основном их магометан, нет знамени, потому что в России на них непременно изображают святых и клир их торжественно освящает. По турецкому обычаю у дивизии есть бунчук, лошадиный хвост на шесте, а у полков – флажки-вымпелы с цветами «сотен»[175]175
Полковые и сотенные значки Дикой дивизии изготавливались по цветам погонов полков. Например, у Татарского конного полка они были красные; посередине полкового значка, с обеих его сторон, изображалась шифровка по наименованию полка, желтая нашивка «Тт.».
[Закрыть].
Станиславов, 8/21 июля
Сегодня я гость 2-й бригады, состоящей из Татарского[176]176
Название полка по устаревшему названию азербайджанцев в Российской империи.
[Закрыть] и Чеченского [конных] полков. Когда я приехал, стол у чеченцев был уже готов, его накрыли в саду, где оркестр играл кавказские мелодии.
Начальник бригады, князь Фазула-Мирза Каджар, дядя персидского шаха, из старинного династического рода Каджаров[177]177
Каджары – династия, правившая Ираном с 1795 по 1925 г.
[Закрыть], принял меня с изысканным спокойствием знатного персидского аристократа. Вскоре приходят командиры двух полков: полковник [Д.] Мусалаев и грузинский князь [Л. Л.] Магалов, а с ними их сопровождающие – полковник [Н. Ф.] О’Рем, ирландец по происхождению, и старый граф [Ю. В.] Комаровский, а за ними блестящая свита молодых офицеров: татар, чеченцев, черкесов и русских.
После короткого веселого завтрака на свежем воздухе под почти что южным небом мы отправились завтракать в татарский полк, где пришлось начать все сначала и где мы снова отведали удивительное кавказское блюдо, приготовленное из риса, мяса, лука и изюма.
Солдаты и офицеры сидели за столами, поставленными подковой в большой риге. Я сидел на узкой скамье между князьями Каджаром и Магаловым и привыкал к полутьме и удивительному сборищу придворных и крестьян, провинциального дворянства и мелких кавказских бандитов, одинаково вооруженных блестящими кинжалами, молчаливо и достойно сидящих, тесно прижавшись друг к другу. На смуглых лицах блестели оживленные быстрые глаза. Солдаты проявляли почтительность по отношению к офицерам, что среди революционного хаоса действовало умиротворяюще.
Внезапно зазвучала музыка: два инструмента выплакивали нескончаемую жалобу, которую сопровождала бесконечно повторяемая гнусавой волынкой фраза. Солдаты начали танцевать, к ним присоединились офицеры, танцевали они на кончиках пальцев, как балерины. Танцевали великолепно. Корнет Тлатов смотрел на меня смеющимися глазами, то приближаясь, то удаляясь, медленно и грациозно двигая руками. Солдаты[178]178
В полках Дикой дивизии рядовые солдаты (нижние чины) назывались всадниками.
[Закрыть] теснились вокруг офицеров, принимавших участие в пляске, и хлопали в ладоши, тонко чувствуя и соблюдая дистанцию, о которой сразу же позабыли бы русские пехотинцы при подобных обстоятельствах.
На свежем воздухе начались конные соревнования, борьба и снова пляски с кинжалами. Зрители, став стеной, поддерживали танцоров криками и хлопками в ладоши. Потом показывали упражнения с шашками: пускали лошадей в галоп и рубили ветки, поставленные справа и слева[179]179
У казаков такое упражнение называлось «рубка лозы».
[Закрыть]. Удивительно ловки эти кавказские всадники, которые любят только рубящее оружие. Они презирают копья, клинки и штыки, считая колющее оружие предательским. Они говорят: «Колют евреи». Они тренируются, чтобы наносить необыкновенные удары – срубать головы, разрубать от плеча до сердца, рубить воду так, чтобы не было брызг. У офицеров бывают шашки и сабли, которым по несколько веков, они сделаны в древности знаменитыми оружейниками Дамаска или Шуши. Дисциплину воинственных народностей Кавказа поддерживает патриархальная традиция. Солдаты оказывают русским офицерам такое же почтение, какое оказывают главам династических родов Кавказа, потомкам князей Абхазии, ханов Нахичевани, Шервашидзе, Джорджадзе, которые сидят рядом с князем Фазулой, воодушевленные не меньше своих воинов, вместе с ними танцуют и соревнуются, соревнуясь также в презрении к опасности и смерти.
Вечером князья Фазула и Магалов отвезли меня в Станиславов на автомобиле. По городу тем временем уже расползлись тревожные слухи. Горожане, с которыми оккупационная армия обращалась весьма достойно, толпились на улице. Солдаты-пехотинцы собирались кучками, обсуждая новости, предвещающие поражения и панику.
Станиславов, 9/22 июля
Князь Багратион показал мне депешу от генерала Корнилова, возможного командующего группой армий юго-восточного направления. Генерал в очень теплых словах хвалил его дивизию за вклад во взятие Калуша и просил кавказское войско прервать празднование Байрама и отправиться в 11-ю армию на защиту позиций, которые поставлены под угрозу из-за постыдного предательства двух революционных полков, примеру которых последовали и другие «свободные граждане».
Стало быть, завтра мы отправимся в расположение этой армии, и все довольны, что в скором времени мы встретимся с неприятелем. Дивизия, надо сказать, действовала успешно. Русская пехота, численно превосходя противника, взяла 26 июня Бабин, 27-го Блудники и Подворки, чем обеспечила проход к Ломнице, но на другом берегу реки была остановлена новой линией колючей проволоки. Обойдя Калуш, пехота продвинулась до Мостищ и Копанки, но там вновь и окончательно остановилась перед укрепленными позициями.
Один солдат, член комитета армейского корпуса, выразил желание задать мне несколько вопросов. Я охотно откликнулся на его желание. Правительство и Ставка учредили эти комитеты, считая, что они помогут в ведении войны. Я в этом не уверен.
Солдат спросил меня, почему Франция хочет продолжать войну. Я объяснил, что Франция, вынужденная, как и Россия, воевать, не имеет сейчас возможности прекратить эту войну.
– Страна истощена, – возразил он. – Три года льется кровь. С нас хватит.
Я ответил, что враг все еще на территории России, что мир с немцами лишит русских республиканцев всех выгод, какие сулит им новый режим, что будущее России пострадает от той слабости, какую проявляет армия в эти, возможно, решающие месяцы.
– Но если наши солдаты не хотят больше воевать?
– И что, теперь только от желания солдат зависит, будет сражение или нет?
– В демократической республике нельзя вести войну против воли солдат!
– Безусловно. Но если среди них мало настоящих граждан, желательно использовать пулеметы против строптивцев.
Собеседник рассердился и пустил в меня пулеметную очередь революционно-пропагандистских фраз, называя Францию буржуазной республикой и обещая, что Россия будет республикой по-настоящему пролетарской, и так далее и тому подобное.
Полковой обоз покидает Станиславов сегодня вечером. К нему присоединяется множество подвод, превращая передвижение в отступление. Обеспокоены солдаты-обозники, в них мало военного, они всегда вдалеке от боев, они «дрейфят» и спешат дать деру. Отовсюду в темноте слышится ругань и крики, стоят четыре ряда подвод, растянувшихся на многие километры.
Слухи уточняются. В Тернополе пехотинцы грабили, совершали всевозможные жестокости, подожгли город. Ждут ли Станиславов такие же ужасы? Я вижу обозников, которые грабят магазины под предлогом: не оставим ничего немцам. Они тащат узлы, а потом оставляют их, бросив в грязь. Я сам был вынужден целую ночь помогать одному ресторатору защищать посуду, скатерти и столы.
10/23 июля
Проспав три часа, я вскочил, как ужаленный. Дивизия ушла, мне нужно ее догнать во что бы то ни стало. На улицах царит разорение. Я в форме и невольно чувствую себя соучастником этих беспорядков, мне стыдно. Подъезжает тележка с привязанной «офицерской» лошадью: я кладу кое-какие вещички и мчусь во весь опор догонять мою «Дикую дивизию».
Ее полки уже в Микитинце[180]180
Ныне село Никитинцы в Ивано-Франковском городском совете.
[Закрыть], они ждут обоза на перекрестке, пропуская другой, очень большой транспорт, который направляется на юг.
Но вот и мы начинаем двигаться. Я стою с полковыми офицерами, мы арьергард, передо мной проходят все кавказские народности, добровольно вступившие в «Дикую дивизию»: кабардинцы, дагестанцы, татары, чеченцы, черкесы, ингуши, у всех восточный склад лица, но они из разных племен; кое-кто из них роднился между собой, другие – из глубоких долин или с неприступных гор – хранили чистоту своего народа. Они посматривают искоса своими пронзительными глазами, у них отважная небрежная посадка, безупречная выправка, они откровенно презирают пехоту, которая, конечно, выглядит куда хуже и очень их не любит. И понятно, что эти всадники без малейшего колебания направят свое оружие против отбившихся от рук банд, которые в беспорядке, вольничая без командиров, бредут через всю страну.
Наконец, едут туркмены, самый экзотический полк в России[181]181
Речь идет о Туркменском конном полку (с марта 1916 г. Текинский конный полк).
[Закрыть], командование временно придало его нашей дивизии, сделав седьмым полком. В огромных «папахах» (большие черные колпаки) со смуглыми лицами арабов, они выглядят очень воинственно. Но еще больше мы восхищаемся их лошадьми, иной раз чистой арабской крови, с тонкими ногами и великолепными хвостами, они полны огня и способны скакать часами. Эти великолепные гордецы вообще ни на кого не смотрят. Один эскадрон весь на серых лошадях, другой на великолепных вороных.
Время от времени мы останавливаемся в поле, чтобы немного передохнуть после бессонной ночи, и перед глазами разворачивается зрелище, которое забыть невозможно. Оно полно жизни и красоты, превосходящей любые фантазии. Вся равнина оживает. Офицеры в красочной форме, в красных с золотисто-желтым башлыках выделяются нарядной группой, а вокруг них до самых холмов, что окружают этот плодородный галицийский рай, щиплют траву изумительной красоты лошади. И все это ярким светом заливает солнце.
Над долиной звучит команда, ее повторяют там и здесь, полки отделяются друг от друга. Люди вскакивают на коней, строятся, возвращаются к дороге, и, разорвав череду пехотинцев и обозных повозок, величественно занимают место в нескончаемом потоке. Теперь мы начинаем понимать, что мы отступаем, оставляем территорию. Я вижу в удивленных глазах революционных солдат, когда они смотрят на бесстрастных всадников, восхищение и опаску.
В Клубовцах я наблюдаю любопытную сценку. Мы обгоняем Латышский полк, тот самый, который решил судьбу революции на улицах Петрограда[182]182
Речь идет об одном из полков Латышской стрелковой дивизии. Говоря о их решающей роли в революционных событиях в Петрограде, Грондейс, очевидно, подразумевает ту роль, которую сыграли формирования из латышских стрелков в революции в ее первые месяцы (охрана Совнаркома) и на фронтах Гражданской войны в России.
[Закрыть], на одной из подвод лежит солдат, рядом едет унтер-офицер на лошади, он в ярости. Глаза готовы выскочить из орбит, он хлещет нагайкой лежащего. Солдаты вокруг него, похоже, его одобряют. Унтер-офицер орет:
– Напился, свинья! Нашел время! Нам в бой идти, а он! Вот она, твоя свобода!
Повернулся к товарищам солдата и скомандовал:
– В канаву его! Под мою ответственность! И чтобы никто не смел брать на подводу!
Пьяного сбросили на обочину. Поток движется дальше, а пьяный солдат остается лежать в грязи.
Мог ли поступить так офицер, не оскорбив ревнивую жажду свободы этих солдат? До чего же жаль, что так мало таких унтер-офицеров среди этих крестьян, в которых разбудили самые дурные инстинкты!
Главная военная доблесть простого русского солдата – его послушание. Сейчас он в растерянности от призрачной свободы, которую принесли ему политические расклады. Громкий окрик, тычок кулаком – и он все понял.
Сегодня нам предстоит пройти 35 километров, пришел приказ ночевать в Нижневе.
Мы узнаем, что наши войска на севере от Станиславова, лишившись обоза и резервов, отступили к городу, что там и здесь во время поспешного бегства оставлены батареи.
11/24 июля
Я ночевал в комнате полковника Мусалаева, замечательного командира чеченского полка. Мой багаж, пристроенный на разных подводах, потерялся, но стоило мне предложить хорошие чаевые, как его тут же нашли.
В 6 часов мы отправляемся в сторону Монастыриски и Бучача. Погода великолепная. По дороге мы оказались отрезанными от дивизии, которая отправилась из Нижнева спустя час после нас, и от остальной армии. Время от времени мимо проносится автомобиль, галопом мчится курьер, на ходу осведомляя нас о положении дел. Мы движемся к Бучачу проселками, переходим вброд речушки, чтобы лошади напились. Беззаботность солдат, вольное поведение офицеров создают ощущение прогулки, чему способствует и красота окружающей местности. Я двигаюсь вместе с татарским полком, скачу впереди вместе с полковниками: князем Магаловым и графом Комаровским. Магалов блестящий офицер, грузин европейской культуры. Тучный Комаровский очень прямолинеен, он из тех старых русских дворян, которые нынешнему деликатному поколению кажутся грубыми солдафонами. Для графа эта война пятая. Его воинственный пыл простирался от Трансвааля до Пекина и от Маньчжурии до Балкан. Он человек большой университетской культуры, с дипломом Генерального штаба, однако презирает «кабинеты и всяческую говорильню».
Маршрут Дикой дивизии во время отступления в Галиции в июле 1917 г.
Поблизости от Бучача на большой дороге мы нагоняем подразделения пехоты, они без офицеров и двигаются в полном беспорядке. Гвалт оглушает: возницы-обозники с криком нахлестывают лошадей, пытаясь продвинуться среди хаоса беженцев, среди телег и возов, груженных мебелью, самоварами, телятами, поросятами и тюками с наворованным добром. Князь Магалов, гарцуя во главе нашего полка, отдает приказ обозу остановиться и дать возможность проехать кавалерии. Обозник, явно не из неуважения, а по восточной ленивой инерции продолжает ехать. По приказу начальника татары срываются с места и хлещут нагайками несчастного защитника Керенского, обомлевшего от такой напасти. Все солдаты вокруг смотрят, вытаращив глаза: при новом режиме такого еще не случалось. Но молчат, не возражают, не протестуют. Комаровский кричит: «Довольно!». Татары возвращаются в строй, и мы продолжаем путь.
Не могу не заметить, что Бучач, где прошла революционная армия под руководством правительственных комитетов, разграблен до нитки и в нескольких местах подожжен. Лежат несколько мертвых горожан и несколько революционных солдат, наказанных батальонами Неженцева, которые проехали по городу до нас.
Дивизия остается в Бучаче, наши полки отправляются в Трибуховцы. Мы снова отрезаны от остальной армии, и только вечером, когда установили телефонную связь, узнаем, что происходит на фронте. Немцы взяли Подгайцы, они в 30 километрах от нас и, похоже, приближаются маршевым шагом.
Вокруг настоящий ужас. Резервы, которые направлялись в Подгайцы, чтобы поддержать стоящие там войска, были остановлены людьми в форме и в гражданском, эти люди сообщили солдатам фальшивые новости, убедили, что их непременно возьмут в плен, если они двинутся дальше. Так что немцы продвигаются вперед без малейших затруднений.
Повсюду одно и то же: старые солдаты и юные патриоты, объединенные офицерами в батальоны смерти, исполняют свой долг на передовой. Зато резервы, части подкрепления, службы снабжения и транспорта под влиянием неустанной пропаганды большевиков впадают в панику и бегут, и за горсткой бойцов образуется пустота. Через короткое время и они вынуждены отступить или оказаться в руках врага, если слишком поздно заметили полную изоляцию, в какой оставили их товарищи.
А евреи повсюду дают нам понять, что это наказание за погромы в Калуше, Тернополе, Станиславове, за ограбление деревень Галиции, где проходила свободная пехота[183]183
Речь идет о грабежах и бесчинствах в Калуше, Тернополе и Станиславове, совершенных «революционными» солдатами при отступлении летом 1917 г.
[Закрыть]. Не исключаю, что к небесному наказанию – добавлю, вполне заслуженному – прибавилась и человеческая мстительность.
Трибуховцы – Чортков, 12/25 июля
В 6 часов утра мы снова в седле. Я сопровождаю доктора чеченского полка. Следуя полученному приказу, мы уже свернули на дорогу к Чорткову и вдруг совсем близко слышим выстрелы и душераздирающие крики. Неужели неприятель? Нужно знать точно. Мы сворачиваем к деревне, где ночевала другая часть нашей дивизии. Встречаем невероятное: детишки и женщины в слезах умоляют нас не причинять им зла. Старушка с дочерью и внуками становится на колени посреди улицы перед нашими лошадьми и молит о справедливости: у них отняли последние деньги. Нет, не враги, а революционные солдаты и наши кавалеристы кабардинцы проходили через эту деревню[184]184
Кавказские мусульмане сражаются по совершенно мирским причинам: они хотят вернуться к себе в деревню или в семью с орденом на груди и карманами, полными золота. Чтобы заставить слушаться этих безбашенных фаталистов, офицеры вынуждены закрывать глаза на их «слабости». Это очень трудно для молодых дворян, закончивших военные школы на севере, но они вынуждены смириться!
[Закрыть]. У одного из домов старик снимает шляпу. Под фетровой шляпой свежая рана, нанесенная саблей. Он не сразу отдал часы и последние монеты. Доктор, бессильный, как и другие офицеры русской армии, перевязывает рану старику, вокруг которого толпятся плачущие женщины и девочки.
На горизонте видны горящие дома: там по деревням идет русская пехота.
Мы проехали километров двадцать, и в Белобожнице нас остановил приказ по дивизии. Похоже, неприятель атаковал Бучач. Проезжающие мимо всадники уверяют, что все фронтовые резервы сбежали. Сейчас 11 часов. Наши чеченцы повели лошадей пастись в поля овса и ржи. Обозные повозки потоком тянутся на восток, спасая армейское имущество.
Внезапно на вершинах холмов, которые ограничивают равнину с севера, появляются маленькие точки. Зрелище настолько неожиданное, что мы невольно подаемся вперед к этой приближающейся живой линии. Теперь стало видно, что это авангард дезертиров, они идут налегке, без ружей, без вещмешков, несут только одежду. А вот еще и еще цепочки солдат, они тоже спускаются в долину, где повсюду кипит лихорадочная жизнь. Тысячи беглецов, охваченные непреодолимой паникой, спасаются от врага, которого даже не видели. Наши кавалеристы со старорежимной выучкой смотрят на ужасающее зрелище с удивлением и иронией.
Появляется автомобиль с маленьким красным флажком, едет со страшной скоростью: солдат, член комитета армейского корпуса, реквизировал военный автомобиль, чтобы сбежать с «товарищами».
