Текст книги "История Рампы. (THE RAMPA STORY)"

Автор книги: Лобсанг Рампа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

Потом потянулись дни, до отказа заполненные делами, как я ни старался беречь силы. Доктор из Лхасы был уже завершен, но со всего света потоком шли письма. Почтальон Пат после долгого подъема в гору пыхтя подходил к двери.

– А! Доброе вам утречко, – говорил он тому, кто открывал дверь, – как сегодня самочувствие Самого? А как же, от ваших писем у меня уже спину ломит!

Однажды ночью я лежал, глядя на мерцающие огоньки Портмарнока и кораблей в открытом море, и внезапно осознал, что рядом со мной сидит старец. Он улыбнулся, когда я повернул к нему голову.

– Я пришел, – сказал он, – чтобы увидеть, как ты поправляешься, ибо желательно, чтобы ты снова отправился в Страну Золотого Света. Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, что смогу это сделать, если постараюсь, – ответил я. – Ты отправишься со мной?

– Нет, – ответил он, – ибо твое тело сейчас более ценно, чем когда-либо, и я останусь здесь, чтобы его оберегать.

За прошедшие несколько месяцев мне крепко досталось. Одной из причин моих физических страданий было то, что любого жителя Запада заставило бы недоверчиво отшатнуться: произошла полная замена моего прежнего тела. Временное тело было телепортировано в иное место и там рассыпалось в прах. Тем, кто всерьез этим интересуется, скажу, что здесь применялось древнее восточное искусство, и в некоторых книгах о нем можно прочесть.

Несколько минут я лежал, собираясь с силами. За окном неторопливо пропыхтело в порт запоздалое рыбацкое суденышко. Ярко светили звезды, и Око Ирландии купалось в лунном свете. Старец улыбнулся и сказал:

– Красивый у тебя отсюда вид!

Я молча кивнул, распрямил спину, согнул ноги и поплыл вверх, словно колечко дыма. На мгновение я завис над мысом, глядя вниз на освещенную луной местность. Око Ирландии, островок у самого побережья, потом чуть дальше остров Ламбэй. Позади светились яркие огни Дублина, современного, хорошо освещенного города. Поднимаясь все выше, я видел великолепный изгиб залива Килленни, так похожего на Неаполитанский, а за ним – горы Грейстоунз и Уиклоу. И я поплыл прочь из этого мира, из этого пространства и времени, в ту сферу существования, которую невозможно описать ни на одном языке трехмерного мира.

Это было похоже на выход из мрака в яркий солнечный свет. Меня уже ждал мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп.

– Ты был молодцом, Лобсанг, ты много выстрадал, – сказал он. – Скоро уже ты вернешься сюда, чтобы никогда больше не уходить. Твоя борьба стоила того.

Мы медленно двинулись по немыслимо прекрасной местности в Зал Памяти, где мне предстояло узнать еще многое.

Некоторое время мы провели в беседе, – мой Наставник, группа августейших и я.

– Скоро, – сказал один, – тебе предстоит дорога в Страну краснокожих индейцев, где тебя ожидает еще одно задание. Передохни здесь несколько кратких часов, ибо испытания, выпавшие тебе в последнее время, серьезно подорвали твои силы.

– Да, – заметил другой, – и не огорчайся из-за тех, кто тебя критикует, ибо они не ведают, о чем говорят, ослепленные добровольным невежеством Запада. Когда Смерть закроет их глаза и они родятся для Высшей Жизни, тогда они пожалеют о тех невзгодах и горестях, которые причинили тебе без всякой нужды.

Когда я вернулся в Ирландию, земля еще была погружена в ночной мрак, лишь кое-где в утреннем небе слабо пробивались первые лучи рассвета. Вдоль длинной песчаной полосы Клонтарфа с тихими вздохами разбивался о берег прибой. Потом выплыл мыс Хаут – темная громада в предрассветном мраке. Спустившись ниже, я бросил взгляд на крышу дома. «Вот те на! – заметил я про себя. – Чайки погнули мою антенну. Придется просить Бруда Кэмпбелла, чтобы он ее выпрямил». Старец все еще сидел у моей постели. Миссис Фифи Грейвискерз сидела у меня в ногах, словно на посту. Как только я вернулся в тело и оживил его, она подошла ко мне, потерлась мордочкой и замурлыкала. Потом она издала тихий зов, и вошла Леди Ку'эй, вспрыгнула на кровать и устроилась у меня на коленях. Старец некоторое время смотрел на них с нескрываемой нежностью, потом заметил:

– Воистину это существа высшего порядка. Мне пора уходить, брат мой.

С утренней почтой из Ирландского налогового ведомства пришла чудовищная оценка моего недвижимого имущества, подлежащего обложению налогом. Единственные ирландцы, которые мне не по душе, – это те, кто имеет отношение к налоговому ведомству; они всегда казались мне совершенно бесполезной, надутой публикой. В Ирландии для писателей налоги – это сущее наказание, и в этом вся трагедия, поскольку Ирландии отнюдь не помешали бы люди, тратящие свои деньги внутри страны. Впрочем, с налогами или без, я гораздо охотнее жил бы в Ирландии, чем в любом другом уголке мира за исключением Тибета.

– Мы едем в Канаду, – сказал я. Заявление было встречено помрачневшим взглядом. – А как мы повезем кошек? – последовал вопрос.

– Разумеется самолетом, они полетят вместе с нами, – ответил я.

Формальностей было не счесть, проволочек множество. Ирландские чиновники оказывали нам всяческое содействие, канадские же не слишком спешили помочь. Американское консульство помогло нам даже больше, чем канадское. У нас взяли отпечатки пальцев и подвергли допросу, после чего мы отправились на медицинское освидетельствование. Там-то я и попался.

– Слишком много шрамов, – сказал доктор – Вам надо пройти рентген.

Ирландский врач, делавший рентген, взглянул на меня с состраданием.

– Должно быть, у вас была страшная жизнь, – сказал он. – Эти ваши шрамы!.. Мне придется доложить о результатах в департамент здравоохранения Канады. С учетом вашего возраста, я полагаю, что они пропустят вас в Канаду, но выдвинут определенные условия.

Леди Ку’эй и миссис Фифи Грейвискерз прошли осмотр у ветврача и были объявлены здоровыми. В ожидании решения по моему вопросу я навел справки о возможности взять кошек с собой на борт самолета. На это согласилась только компания Свиссэйр, и мы заблаговременно заказали у них билеты.

Через несколько дней меня вызвали в канадское посольство. Чиновник окинул меня кислым взглядом.

– Вы больны! – сказал он. – Я должен быть уверен, что вы не станете обузой для нашей страны. – Он долго мямлил что-то еще, потом с видимым усилием произнес: – Монреаль дал вам добро на въезд при условии, что сразу же после прибытия вы явитесь в департамент здравоохранения и примете любое лечение, которое будет вам назначено. Если вы с этим не согласны, можете уходить, – добавил он с надеждой в голосе.

Мне всегда казалось странным, что многие посольские чиновники в разных странах грубят людям без всякой нужды. В конечном счете они ведь не более чем наемный персонал. Их можно даже назвать работниками социальной службы!

О своих намерениях мы не распространялись. Только самые близкие друзья знали, что мы уезжаем, и знали, куда мы уезжаем. Ибо на собственном опыте мы убедились, что стоит нам чихнуть, как тут же заколотит в дверь репортер, чтобы спросить о причине. В последний аз мы объехали Дублин и самые красивые места Хаута. Тоскливо было даже думать об отъезде, но никто из нас не приходит в этот мир ради собственного удовольствия. Одна очень толковая дублинская фирма согласилась доставить автобусом в аэропорт Шеннон нас самих, наших кошек и наш багаж.

За несколько дней до Рождества мы были готовы к отъезду. Наш старый друг мистер Лофтус пришел попрощаться и проводить нас. Если в глазах его не было слез, то я, должно быть, ошибся. Да и я сам, конечно, чувствовал, что расстаюсь с близким сердцу другом. Мистер и миссис О'Грэди тоже пришли проводить нас, причем миссис О'Грэди даже взяла выходной по такому случаю. «Ви ОТ» была явно расстроена, Пэдди старался скрыть свои чувства под маской веселья, что, впрочем, никого не ввело в заблуждение. Я запер дверь, вручил ключ мистеру О'Грэди, чтобы тот переслал его адвокату, сел в автобус, и мы поехали прочь из самого счастливого времени в моей жизни с той поры, как я покинул Тибет. Покатили прочь от самых славных людей, которых я встретил за долгие-долгие годы. Автобус быстро помчался по гладкому шоссе в Дублин, прокладывая себе путь среди предупредительного здешнего транспорта. Дальше и дальше, на открытую равнину у подножия гор. Так мы ехали несколько часов. Добродушный шофер ловко вел машину, показывал по дороге примечательные места и всячески заботился о нашем удобстве и благополучии. На полпути мы остановились выпить чаю. Леди Ку’эй любит сидеть на возвышении, наблюдать за проезжающими машинами и ободряюще мяукать тому, кто сидит за рулем. Миссис Фифи Грейвискерз предпочитает сидеть в спокойных раздумьях. Остановка автобуса вызвала большое недовольство. Почему это мы остановились? Все ли в порядке?

Мы поехали дальше, потому что дорога была долгой, а до Шеннона довольно далеко. Сгустились сумерки и немного замедлили наше движение. Поздно вечером мы прибыли в аэропорт Шеннон и оставили там наш основной багаж, после чего нас отвезли в гостиницу, заказанную на сегодняшнюю ночь и завтрашний день. Принимая во внимание мое здоровье и двух наших кошек, мы пробыли в Шенноне ночь и день и вылетели только на следующий вечер. У нас были отдельные комнаты, между которыми, к счастью, была дверь, потому что кошки не могли решить, где им больше нравится. Они немного побродили по комнатам» втягивая носами воздух, словно пылесосы, и «вычитывая» информацию о людях, занимавших эти комнаты прежде, затем обе стихли и вскоре заснули.

Весь следующий день я отдыхал и осматривал аэропорт. Магазин беспошлинной торговли меня заинтересовал, но я не мог понять, какой в нем прок. Если купить в нем какой-либо товар, то все равно ведь придется заявить его в декларации где-нибудь в другом месте и уплатить ту же таможенную пошлину, но тогда в чем же выигрыш?

Работники авиакомпании Свиссэйр проявили любезность и готовность помочь, вскоре с формальностями было покончено, и нам только осталось ждать вылета. Пришла и миновала полночь, потом час ночи. В час тридцать мы поднялись на борт большого швейцарского самолета, мы и две наши кошки. Они произвели огромное впечатление на окружающих своим самообладанием и выдержкой. Их не встревожил даже шум двигателей. Вскоре мы уже мчались по взлетной полосе. Земля провалилась куда-то вниз, под крылом коротко мелькнула и исчезла река Шеннон. Перед нами вздыбились бурные просторы Атлантики, оставляя позади белую полоску прибоя у берегов Ирландии. Двигатели загудели в другой тональности, в соплах турбин показались длинные языки пламени. Нос самолета чуть опустился. Обе кошки молча взглянули на меня. Есть ли повод для тревоги, спрашивали они. Сам я уже в седьмой раз пересекал Атлантику и успокаивающе им улыбнулся. Вскоре они свернулись клубочком и уснули.

Долгая ночь шла своим чередом. Мы путешествовали вместе с темнотой, для нас ночь представляла собой двенадцать часов тьмы. В салоне пригасили огни, оставляя нас в тусклом синем свете и со слабой надеждой поспать. Двигатели с гудением уносили нас все дальше на высоте в тридцать пять тысяч футов над беспокойным серым морем. Звезды на небе понемногу перемещались. Постепенно в небесной дали над самым краешком Земли забрезжил слабый свет. Суета на кухне, стук тарелок, и медленно, как растет растение, включился свет. Приветливый старший стюард с неизменной заботливостью об удобствах пассажиров прошел вдоль кресел. Хлопотливые стюардессы принесли завтрак. Нет страны, равной Швейцарии по уровню обслуживания в воздухе, по заботе о нуждах пассажиров и по отличному качеству питания. Кошки проснулись и нетерпеливо стали дожидаться своей порции.

Далеко справа появилась серая дымчатая полоска и быстро разрослась. Нью-Йорк! Я вспомнил, как в первый раз прибыл в Америку, работая судовым механиком. Тогда нью-йоркские небоскребы возносились к небесам, поражая своими масштабами. Где же они теперь? Неужели эти маленькие точки? Огромный самолет сделал круг и лег на крыло. Снова сменился тон работы двигателей. Мы спускались все ниже и ниже. Постепенно дома на земле приобретали объемность, а то, что вначале казалось заброшенным пустырем, развернулось в международный аэропорт Айдлуайлд. Опытный швейцарский пилот посадил машину лишь с легким повизгиванием шасси, и мы тихо покатили по посадочной полосе к зданию аэропорта. – Пожалуйста, оставайтесь на своих местах! – обратился к нам старший стюард. С глухим толчком к фюзеляжу подкатил трап. Скрежетнул металл, и дверь салона распахнулась настежь. – До свидания, – сказали члены экипажа, выстроившись у выхода. – Желаем новых путешествий вместе с нами! – Мы медленно спустились по трапу и направились к административному зданию.

Айдлуайлд походил на свихнувшийся железнодорожный вокзал. Люди носились во все стороны, расталкивая тех, кто оказывался у них на пути. К нам подошел служитель: – Пожалуйста, сюда. Сначала таможенный досмотр. – Мы выстроились в ряд вдоль движущихся платформ. Внезапно появились огромные кучи багажа и двинулись по платформам, которые тянулись от входа до таможенных чиновников. Таможенники пошли вдоль рядов, роясь по дороге в открытых чемоданах. – А вы откуда будете? – обратился ко мне таможенник.

– Дублин, Ирландия, – ответил я.

– Куда едете?

– Виндзор, Канада, – сказал я.

– О'кей, порнографические открытки везете? – неожиданно спросил он.

Разобравшись с ним, мы предъявили наши паспорта и визы. Весь этот метод «обработки» людей напомнил мне чикагскую фабрику по расфасовке мяса.

Еще до отъезда из Ирландии мы заказали места в американском самолете на рейс до Детройта. Кошек нам тогда разрешили провезти с собой. Теперь же руководство авиакомпании аннулировало наши билеты и отказалось брать на борт кошек, которые благополучно и без всяких осложнений пересекли Атлантику. Мы, казалось, безнадежно застряли в Нью-Йорке, авиакомпания махнула на нас рукой. И тут на глаза мне попалась реклама: «Воздушное такси – в любой уголок страны» из аэропорта Ла Гуардиа. Взяв такси в аэропорту мы проехали несколько миль и остановились в мотеле по соседству с Ла Гуардиа. – Можно нам взять в номер кошек? – спросили мы администратора при поселении. Он взглянул на двух наших жеманниц и сказал: – Конечно, конечно, милости просим! – Леди Ку'эй и миссис Фифи Грейвискерз с удовольствием воспользовались возможностью погулять и обследовать две новые комнаты.

Тяготы путешествия все-таки взяли свое, и мне пришлось прилечь. Жена отправилась через дорогу в Ла Гуардиа, чтобы выяснить, каких денег будет стоить воздушное такси и когда мы сможем вылететь. Через некоторое время она вернулась с озабоченным видом.

– Это стоит огромных денег, – сказала она.

– Не можем же мы торчать здесь, надо двигаться дальше, – ответил я.

Она взялась звонить по телефону, и вскоре заказала на завтра воздушное такси в Канаду.

В ту ночь мы хорошо выспались. Кошки вели себя совершенно беззаботно и, казалось, получали удовольствие от путешествия. Наутро после завтрака нас доставили в Ла Гуардиа, этот огромный воздушный терминал, где в любое время суток каждую минуту взлетают и садятся самолеты.

Наконец мы отыскали стоянку воздушного такси и вместе с кошками и багажом погрузились на борт маленького двухмоторного самолета. Пилот, невысокий человечек с наголо обритой головой, коротко кивнул нам, и мы порулили на взлетную полосу. Так мы проехали мили две, после чего стали ждать своей очереди на взлет. Пилот большого межконтинентального лайнера махнул нам и что-то быстро заговорил в микрофон. Наш пилот произнес несколько слов, которые я не могу здесь повторить, и сказал:

– У нас… прокол.

Воздух содрогнулся от оглушительного воя полицейской сирены. По боковой дорожке на бешеной скорости примчалась полицейская машина и с отчаянным визгом тормозов остановилась у нашего самолета. Полиция? Что мы еще натворили? – спросил я себя. Снова взвыли сирены, и к нам подъехали пожарники, на ходу выскакивая из машин. Подбежавшие полисмены вступили в разговор с нашим пилотом, потом отошли к пожарникам, и наконец те и другие уехали. Приехала ремонтная бригада, поддомкратила самолет, в котором мы сидели, сняла пробитое колесо и умчалась восвояси. Битых два часа мы просидели в самолете, дожидаясь, пока его починят. Наконец колесо водворили на место, пилот снова запустил двигатели, и мы взлетели. Наш путь лежал над хребтом Аллегани курсом на Питтсбург. Над самыми горами стрелка топливомера – прямо у меня перед глазами – упала до нуля и начала постукивать об ограничитель. Пилот, похоже, этого не замечал. Когда я обратил на это его внимание, он шепотом заметил:

– Да ну, мы всегда сможем сесть!

Через несколько минут среди гор показалась ровная площадка, сплошь уставленная легкими самолетами. Наш пилот сделал круг над полем и приземлился, подрулив прямо к заправке. Стоянка длилась ровно столько, сколько потребовалось для заправки, а потом снова взлет с покрытой снегом, заледеневшей полосы. По краям полосы выстроились глубокие снежные сугробы, в горных долинах гуляли сильные ветры. Короткий перелет – и мы над Питтсбургом. От долгого пути мы устали и окоченели. Одна лишь Леди Ку'эй не теряла присутствия духа. Она сидела, глядя в окно, и явно была всем довольна.

Долетев до Кливленда, мы увидели прямо перед собой озеро Эри. У берегов громоздились в беспорядке огромные глыбы льда, а по скованной морозом поверхности змеились фантастические трещины и разломы. Пилот, не желая рисковать, взял курс на остров Пили, лежащий посреди озера. Оттуда мы полетели на Амхерстберг и дальше, в аэропорт Виндзора. Аэропорт показался нам на удивление спокойным, без обычной суматохи, свойственной таким местам. Мы подрулили к зданию таможни, покинули самолет и вошли внутрь. Одинокий таможенник как раз уходил с дежурства – было шесть часов утра. Он мрачно воззрился на наш багаж.

– Здесь нет чиновника иммиграционной службы, – сказал он. – Придется вам подождать, пока кто-нибудь придет.

Мы сели и стали ждать. Медленно ползли сонные минуты. Прошло полчаса. Время словно остановилось. С восьми утра у нас не было во рту ни крошки. На часах ровно семь. Появился сменный таможенник и тут же завел свою волынку.

– Я ничего не смогу сделать, пока вас не пропустит чиновник иммиграционной службы, – сказал он.

Время, казалось, поползло еще медленнее. Появился какой-то долговязый человек и вошел в офис иммиграционной службы. Вскоре с недовольным и покрасневшим лицом он вышел к таможеннику.

– Я не могу открыть стол, – сказал он.

Довольно долго они возились вместе, подбирая ключи, колотя и толкая дверцу. Наконец, отчаявшись, они взяли отвертку и взломали замок. Оказалось, что это не тот стол, в нем было пусто.

В конце концов бланки нашлись. Мы устало принялись их заполнять, ставя подписи то в одном месте, то в другом. Чиновник иммиграционной службы проставил в наших паспортах штампы «Вновь прибывший иммигрант».

– Теперь ступайте к таможеннику, – сказал он.

Чемоданы открыты, ящики тоже. Предъявлены заполненные бланки, в которых подробно описываются наши пожитки – пожитки «поселенцев». Еще несколько печатей, и наконец нам разрешено въехать в Канаду в Виндзоре, провинция Онтарио. Таможенник заметно смягчился, когда узнал, что мы приехали из Ирландии. Сам ирландец по происхождению, у которого еще были живы родители-ирландцы, он забросал нас вопросами и – чудо из чудес – даже помог нам донести багаж до автомашины.

На улице стоял мороз, земля была укрыта толстым слоем снега. На другом берегу реки Детройт ввысь взметнулись небоскребы. Во всех конторах и квартирах мерцали праздничные огоньки, потому что был канун Рождества.

Мы поехали по широкой Уэллетт Авеню, главной улице Виндзора. Реки не было видно, так что казалось, что мы едем прямо в Америку. Наш водитель, похоже, весьма смутно представлял, куда надо ехать. Пропустив нужный перекресток, он так лихо развернул машину, что у нас волосы встали дыбом. Но в конце концов мы все же добрались до снятого нами в аренду дома и с радостью покинули машину.

В скором времени я получил извещение от департамента здравоохранения с требованием явиться и жуткими угрозами – вплоть до депортации – если я этого не сделаю. К сожалению, угрозы относились к числу любимых увлечений чиновного люда провинции Онтарио, поэтому сейчас мы снова собираемся переезжать» на этот раз в более дружелюбную провинцию.

В департаменте здравоохранения меня просветили рентгеном, подробно расспросили и наконец разрешили вернуться домой. В Виндзоре ужасный климат, и это вместе с отношением к нам чиновников привело нас к решению переехать, как только будет закончена эта книга.

Ну, вот, теперь эта книга действительно закончена. Слова истины сказаны, как и в двух моих других книгах. Я многое мог бы поведать Западному миру, ибо, говоря об астральных путешествиях, я коснулся лишь краешка того, что возможно. К чему с таким риском посылать самолеты-шпионы, если, путешествуя в астрале, можно проникнуть в самые сокровенные тайники? Можно все увидеть и запомнить. При определенных условиях можно даже телепортировать предметы, если только это делается ради всеобщего блага. Но Западный человек поднимает на смех то, чего не в силах понять, обзывает «жуликами» тех, кто обладает способностями, каких нет у него, и с пеной у рта обливает грязью тех, кто осмеливается хоть немного отличаться от остальных.

Я с удовольствием отодвинул в сторону пишущую машинку и сел играть с Леди Ку'эй и слепой миссис Фифи Грейвискерз, которые так терпеливо дожидались этой минуты.

Той же ночью снова пришло телепатическое послание.

– Лобсанг! Твоя книга еще не закончена.

Сердце у меня упало, ведь я ненавидел писательство, зная, что лишь ничтожно малое число людей способно к постижению Истины. А я пишу о том, что вполне под силу человеческому разуму. Даже самые элементарные ступени этих возможностей все равно будут встречены с недоверием. Зато стоит объявить, что русские отправили человека на Марс, и это немедля будет принято на веру! Человек страшится способностей своего же разума и может рассматривать лишь вещи, не имеющие никакой ценности, вроде ракет и космических спутников. Используя же ментальные процессы, можно добиться гораздо лучших результатов.

– Лобсанг! Истина? Ты помнишь древнюю еврейскую притчу? Запиши ее, Лобсанг, и напиши еще о том, что может произойти в Тибете!

«Одного раввина, известного своей ученостью и умом, как-то спросили, почему он так часто иллюстрирует великие истины простыми, незатейливыми историями. – Это, – сказал мудрый раввин, – лучше всего объяснить притчей! Притчей о Притче. В давние времена Истина ходила среди людей неприкрашенной, нагой, как и положено Истине. Кто ее видел – отворачивался от стыда или страха, ибо не мог смотреть ей в лицо. Так Истина и бродила среди народов Земли, нежеланная, всеми презираемая и отвергнутая. Однажды, неприкаянно ковыляя по дороге, она встретила Притчу, беззаботно гуляющую по свету в дорогих ярких одеждах. – Почему ты так печальна и несчастна, Истина? – спросила Притча с веселой улыбкой. – Потому что я так стара и уродлива, что люди избегают меня, – скорбно ответила Истина. – Чепуха! – рассмеялась Притча. – Люди избегают тебя не поэтому. Надень кое-что из моих одежд, ступай к людям и сама увидишь, что будет. – И вот Истина нарядилась в красивые одежды Притчи, и теперь, куда бы она ни пошла, всюду ее встречали как желанную гостью. – И старый мудрый раввин с усмешкой сказал: – Люди не в силах смотреть в глаза нагой Истине, они предпочитают видеть ее в одеждах Притчи».

– Да, да, Лобсанг, это хороший перевод наших мыслей. А теперь сама Притча.

Кошки ушли на свои подстилки дожидаться, когда я по-настоящему закончу работу. А я снова сел за машинку, вкрутил чистый лист бумаги и продолжил…

Из дальнего далека мчался Наблюдатель, вспыхивая призрачной голубизной над континентами и океанами, переносясь из освещенной солнцем на ночную сторону Земли. Будучи в астральном состоянии, он был видим только ясновидцам, но сам видел все, и возвращаясь впоследствии в свое тело, помнил все. Безучастный к холоду и разреженному воздуху, он затаился за высокой горной вершиной и стал ждать.

Первые лучи утреннего солнца, коротко блеснув, позолотили горные пики, отражаясь мириадами оттенков в снегах расщелин. В посветлевшем небе забрезжили рассеянные потоки света, и солнце неторопливо показалось над дальним горизонтом.

Внизу, в долине, начали твориться странные вещи. Замелькали старательно замаскированные фары тягачей. Серебряная ниточка Счастливой Реки едва заметно поблескивала, ловя отражения солнечных лучей. Повсюду царила странная, тщательно скрываемая суматоха. Коренные жители Лхасы либо попрятались в домах, либо лежали в казармах трудовых лагерей под бдительной охраной.

Солнце медленно шло своей тропой. Вскоре первые лучи, осторожно пробираясь вниз, коснулись странного сооружения, возвышавшегося в дальнем конце Долины. Солнце светило все ярче, и Наблюдатель смог лучше разглядеть эту громадину. Это был огромный цилиндрической формы предмет, а на его заостренном носу, нацеленном в небеса, были нарисованы глаза и оскаленная пасть. На протяжении столетий китайские моряки рисовали такие глаза своим кораблям. Теперь же на корпусе Монстра эти глаза горели ненавистью.

Солнце поднялось еще выше, и скоро вся Долина уже купалась в его лучах. Странные металлические конструкции были отведены в стороны от Монстра, который теперь лишь частично покоился в своей колыбели. Огромная ракета, опирающаяся на хвостовые плавники, выглядела зловеще, наводила смертный ужас. У ее подножия сновала целая армия техников, похожих в своих шлемофонах на потревоженную колонию муравьев. Пронзительно взвыла сирена, ее отголоски покатились по горам, отражаясь от скалы к скале, от стены к стене и смешиваясь в оглушительную, чудовищную какофонию звуков. Солдаты, охрана, рабочие стремглав бросились прятаться в дальних скалах.

Посреди горного склона луч солнца выхватил группу людей, сгрудившихся у радиостанции. Один из них взял микрофон и что-то сказал обитателям огромного бункера из бетона и стали, наполовину упрятанного в землю примерно в миле от ракеты. Гулкий голос начал отсчет секунд и умолк.

Несколько мгновений не происходило ничего, царил полный покой. Все замерло, кроме ленивых щупалец пара, сочащегося из ракеты. Потом пар вырвался мощными клубами, грянул нарастающий рев, вызывая небольшие камнепады. Сама земля, казалось, со стоном содрогнулась. Грохот становился все мощнее, достигнув уровня, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Из основания ракеты вырвался огромный язык пламени и пара, скрывая под собой все. Очень медленно, словно с гигантским усилием, ракета начала подниматься. В какой-то момент она, казалось, встала на огненном столбе, затем, набрав скорость, поползла вверх, в застонавшие небеса, изрыгая ненависть и презрение к человечеству. Она уходила все выше и выше, оставляя за собой длинный шлейф дыма и пара. Долго еще среди горных вершин отдавался эхом этот вой, хотя ракета давно уже скрылась из виду.

На склоне горы группа техников лихорадочно следила за экранами своих радаров, что-то тараторила в микрофоны, либо изучала небо в мощные бинокли. Далеко вверху вспыхнула и погасла яркая точка, и ракета легла на боевой курс.

Из-за скал показались перепуганные лица. Люди сбивались в маленькие кучки, временно позабыв обо всяких различиях между каторжниками и охранниками. Минуты с тиканьем вели свой счет. Техники отключили свои радары, ибо ракета уже вышла из зоны их контроля. Минуты с тиканьем вели свой счет.

Внезапно техники, бешено жестикулируя, вскочили на ноги, забыв от волнения включить микрофоны. Ракета с ядерной боеголовкой упала на далекую миролюбивую страну. Земля превратилась в кромешный ад, города лежали в руинах, а люди попросту испарились. Китайские коммунисты, включив на полную мощность громкоговорители, кричали и вопили, отбросив всякую сдержанность, радуясь своему ужасному достижению. Первый этап войны завершился. Преисполненные радости техники бросились готовить к старту вторую ракету.

Фантазия ли это? Это вполне могла быть реальность! Чем выше расположена точка запуска ракеты, тем меньше сопротивление атмосферы, тем дальше и с меньшим расходом топлива ракета может улететь. Ракета, запущенная с тибетских плоскогорий на высоте в семнадцать тысяч футов над уровнем моря, будет более эффективна, чем ракета, запущенная с равнин. Таким образом, коммунисты обладают огромным преимуществом над остальным миром, поскольку располагают самыми высокогорными установками для запуска ракет в космос или другие страны.

Китай напал на Тибет – но не покорил его – с тем, чтобы приобрести это преимущество над Западными державами. Китай напал на Тибет с тем, чтобы подобраться к Индии, когда будет к этому готов, и, возможно, двинуться через Индию на Европу. Может статься, Китай и Россия объединятся и возьмут мир в клещи, которыми сокрушат свободную жизнь во всех странах, которые окажутся у них на пути. Такое может произойти, если ничего не предпринять в ближайшее время. Польша? Перл-Харбор? Тибет? «Эксперты» уже заявляли, что такие аномалии невозможны. И они ошибались! Неужели они ошибутся снова?