Текст книги "Темная страсть"

Автор книги: Лиза Рене Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Мои щеки полыхнули огнем.

– Я не собиралась…

Марк рассмеялся – низким, рокочущим смехом, и я окончательно растерялась. До этого я ни разу не слышала, чтобы он смеялся.

– Готов поклясться, вы не собирались – как не собираетесь делать много из того, чего бы мне от вас хотелось.

Я уже открыла было рот, чтобы возмутиться, но Марк перебил меня:

– Нет, нет, я не собираюсь на вас давить. – Взяв меня за плечи, он подтолкнул меня в направлении галереи. – Давайте вернемся. Кстати, в кабинете вас ждет небольшой подарок.

Слава Богу, он не видел моего лица – и не мог догадаться, как меня потрясли его слова. Дело в том, что ему удалось то, что до него удавалось только Крису. Фраза насчет подарка вызвала у меня такой всплеск адреналина, что я едва удержалась, чтобы не броситься бежать, так мне хотелось поскорее узнать, что же это такое. Я понятия не имела, что это может быть. Редкое произведение искусства? Официальное повышение? Вариантов могло быть множество.

Я думала, что Марк последует за мной в кабинет – но ему в очередной раз удалось меня удивить. Что ж, оно и к лучшему, решила я, чем меньше он будет знать о том, как его присутствие действует на меня, тем лучше. Я вихрем влетела в кабинет… и ноги мои приросли к полу, едва я увидела, что лежит у меня на столе. Это была тетрадь… как две капли воды похожая на те, что я накануне положила в сейф Криса.

Глава 11

Положив на колени тетрадь, которую оставил на моем столе Марк, я ехала в викторианский особняк Альвареса, построенный им в одном из самых фешенебельных районов Сан-Франциско под названием Ноб-Хилл, который острословы окрестили Сноб-Хилл. Десять минут езды – и вы оказывались там, где кишмя кишели богатые, влиятельные и знаменитые; да что особняки, даже магазины и театры тут были особые, специально для элиты. Как-то волей-неволей в голову лезли всякие опасные мысли… тут все буквально кричало о деньгах, от которых я в свое время отказалась, чтобы не захлебнуться в них.

Я свернула на подъездную дорожку, отличительной чертой которой была ее полная заурядность, но если вспомнить, что рядом раскинулся город, занимающий территорию чуть менее 47 квадратных миль, чего-то другого трудно было ожидать. Но ничем не выдающийся снаружи, особняк поражал гламурной пышностью, стоило только оказаться внутри. Мои поиски в Гугле, когда я пыталась узнать, как сюда доехать, вызвали лавину ссылок, в каждой из которых фигурировало имя какого-нибудь известного архитектора, так что я не сомневалась, что особняк Альвареса не исключение.

Заглушив двигатель «порше-911» и покусывая губы, я разглядывала выкрашенную в красный цвет дверь. Ничего особенного, напомнила я себе. Я по-прежнему сама себе хозяйка. Я больше не прячусь. Я не отказываюсь признать реальность. Я приехала на встречу, которую назначил мне знаменитый, прославленный Рикко Альварес. Так какого черта я сижу здесь… почему не бегу к нему сломя голову, ведь до назначенной встречи всего пять минут, а пунктуальность всегда считалась признаком хорошего тона?

Мои пальцы вцепились в дневник – прочитав его, я испытала одновременно радость и разочарование. Увы, он тоже не помог рассеять мрак, окружавший жизнь Ребекки, как и все, что я уже читала. В эту тетрадь Ребекка скрупулезно заносила сведения о каждой вещи, которую она оценивала для аукционного дома «Риптайд». Наиболее интересным оказалось то, что она писала о служащих галереи, клиентах и художниках, с которыми имела дело, особенностях их характера, интересах и прочем.

Все записи, где упоминалось имя Криса, были тщательно зачеркнуты – сколько я ни старалась, ничего не смогла разобрать, хотя внушительный список предметов искусства, которые он продал через «Риптайд», меня не особо удивил – я уже знала, что все вырученные деньги пошли на детскую больницу. Но сейчас мне почему-то не хотелось об этом думать. У меня была назначена встреча, от которой многое зависело – я понимала, что должна добиться успеха… но меня мучили страх и неуверенность, для которых, казалось бы, не было никаких причин. А ведь Ребекка хорошо отзывалась об Альваресе. Его мало кто понимал, и хотя им часто двигали жажда славы и деньги, в великодушии и благородстве ему трудно было отказать. Так чего же я паникую?

До галереи рукой подать. Марк взял с меня слово, что я сразу позвоню, чтобы рассказать, как прошла встреча с Альваресом. О том, что я здесь, знали многие. Но… я боялась совершить роковую ошибку. Что, если Марк с Альваресом и есть те, о ком Ребекка писала в своем дневнике?

Вытащив из сумочки телефон, я нажала клавишу быстрого набора, куда заранее внесла телефон Джейкоба. Он ответил после первого же звонка.

– Мисс Макмиллан? У вас все в порядке?

– Да. Все отлично. Просто… хотела убедиться, что наша договоренность в силе. Может, я превращаюсь в параноика, но…

– Паранойя лучше, чем беспечность.

Я понятия не имела, много ли ему известно о Ребекке и о том, во что я вляпалась, но сейчас это уже не имело значения.

– Я еду на деловую встречу, и моему боссу известно, где я, но в свете недавних событий я решила, что будет неплохо, если еще кто-нибудь тоже будет знать.

– Назовите адрес.

– Что-то вроде частной галереи известного художника Рикко Альвареса, – объяснила я, продиктовав ему адрес. – Не знаю, сколько времени это займет. Может, пятнадцать минут, а может, и два часа. Если быстро управлюсь, вернусь в галерею – у нас сегодня корпоративное мероприятие.

– Можете перезвонить через час? Чтобы я знал, что с вами все в порядке?

– Боюсь показаться невежливой, но постараюсь.

– Если не сможете, просто пришлите эсэмэску. Так будет проще.

– Верно. Отличная мысль. Спасибо, Джейкоб. – Я представила, как Джейкоб докладывает Крису, где я, и меня передернуло. – Эээ… только не говорите Крису, где я, пока он не вернется в город. Иначе он будет беспокоиться. У него и так хлопот полон рот, и мне бы не хотелось добавлять ему новых.

– Если он спросит, мне придется ему сказать, но… Обещаю не проявлять инициативу.

– Спасибо, Джейкоб.

– Рад помочь, мисс Макмиллан. И это не просто слова. Крис стал другим человеком, когда в его жизни появились вы.

Почти то же самое сказала его крестная, когда мы заехали на ее винодельню.

– Это хорошо?

– Очень хорошо. И… берегите себя.

– Обязательно буду. – Во всяком случае, надеюсь. Торопливо распрощавшись, я отключила связь. Потом, чтобы не дать себе времени испугаться, схватила сумочку и понеслась к двери. Мобильник я по привычке сунула в карман.

Одолев несколько пролетов лестницы, я оказалась на самом верху крытой галереи. И облегченно вздохнула, обнаружив две двери, на одной из которых значилось «Студия». Выглядело вполне профессионально, и у меня сразу стало легче на душе. Я постучала – дверь почти сразу распахнулась. На пороге стоял сам Альварес. С первого взгляда было понятно, какая это яркая, неординарная личность – не красавец, но в нем чувствовалась та спокойная уверенность в себе, которая воспринимается не как враждебность, а как обычная учтивость. Кожа его была цвета густого шоколада, черты лица такие же четкие и резкие, как мазки его кисти. И как его характер – во всяком случае, насколько я слышала.

– Добро пожаловать, мисс Макмиллан.

– Сара, – пробормотала я. Кроме узких черных слаксов, на нем была сине-зеленая рубашка, прекрасно гармонировавшая с цветом глаз.

– Сара, – вежливо кивнув, повторил он. И мое напряжение чуть-чуть спало, как будто одно упоминание моего имени подействовало на меня успокаивающе.

Он посторонился, пропуская меня в дом. Мой взгляд замер, остановившись на потолке из толстого стекла.

– Впечатляет, не так ли? – хмыкнул Рикко.

– Это уж точно, – согласилась я, позволив Альваресу взять мою куртку и сумочку. – Впрочем, пол тоже. – Светлое дерево, отполированное до блеска, казалось, светилось своим собственным мягким светом. Как можно по нему ходить, мысленно ужаснулась я. – Умеете вы, художники, произвести впечатление!

– Кое-кто сказал бы, что я грешу этим больше других, – ухмыльнулся он, вешая мои вещи на вбитый в стену причудливый стальной крюк.

Это было неожиданно – учитывая ходившие о нем сплетни. Но мне было приятно, что он умеет шутить над собой.

– Да уж, наслышана, – робко улыбаясь, пробормотала я.

– Что ж, по крайней мере обо мне говорят, значит, я на коне. – Он подтолкнул меня вперед. – Добро пожаловать в мою студию, Белла.

Белла. По-испански красавица. Вероятно, я должна была смутиться, но вместо этого решила, что такая уж у него привычка – романтизировать все, что его окружает, от собственного дома до манеры говорить.

Высота арки, через которую мы вошли, составляла не менее семи футов, и однако у меня было ощущение, что Альварес едва не задел ее головой, настолько высок он был, во всяком случае, более шести футов. За нею открывался такой вид, что мне показалось, будто я вновь очутилась в галерее. Стены узкого, прямоугольного помещения были сплошь завешаны картинами, но так, что образовалось сразу несколько разных экспозиций. Я насчитала на каждой стене не меньше шести картин.

Подошедший сзади Альварес небрежно кивнул, указывая на выставку.

– Тут законченные полотна, которые я готов выставить для частного показа.

– То есть которые вы на данный момент готовы мне показать? – перефразировала я.

– Вы всегда такая прямолинейная?

– Просто горю желанием увидеть все те изумительные картины, что вы согласитесь мне показать. – Я кивнула в сторону полотен. – Вы позволите?

– Разумеется.

Я шагнула в студию – меня, словно магнитом, притягивала к себе картина в правом дальнем углу. Это был средиземноморский пейзаж, выполненный в манере Пикассо – те же резкие, четкие линии, то же буйство цветов. Я сделала стойку, словно охотничья собака.

– Похоже, вам понравилась Мередит? – хмыкнул Альварес.

– Не то слово. – Я покосилась на него. – А почему вы назвали ее Мередит?

– В честь женщины, которую я любил.

– Держу пари, она была польщена.

– О, она меня ненавидит. Но, как известно, любовь от ненависти отделяет столь тонкая грань…

– Ну, тогда вы с Марком буквально на волосок от того, чтобы влюбиться друг в друга, – бросила я, надеясь, что это побудит Альвареса рассказать, почему он забрал из галереи свои работы.

В глазах Альвареса вспыхнуло веселое удивление.

– А вы с характером, Белла. Мне это по душе. Теперь я понимаю, почему вы нравитесь Марку.

– С чего вы взяли, что я ему нравлюсь?

– Потому что он доверяет вам. В противном случае он вряд ли послал бы вас сюда, чтобы заполучить меня обратно.

– А почему вы ушли от него?

– А что он сам говорит по этому поводу?

– Сказал, что вы просили у него телефон Ребекки, а он отказался его дать.

В глазах Альвареса мелькнуло презрение.

– Ну, дело не только в этом, и Марку хорошо это известно.

– Была бы рада услышать вашу версию.

– Еще бы! – бросил он. И в этот момент я впервые почувствовала в его голосе резкие нотки, что подтверждало ходившие слухи о том, что Альварес бывает чудовищно груб. – Но из уважения к Ребекке я ничего вам не скажу.

– Извините, я не хотела быть невежливой.

Лицо его мало-помалу разгладилось, стальные нотки, которые я заметила в его голосе, постепенно исчезли.

– Простите, Белла. Ребекка – моя слабость. Ну а теперь давайте посмотрим картины. Я с удовольствием расскажу о каждой из них. Идет?

Удобный момент, чтобы вытянуть из него нужную мне информацию, был утерян, но я очень надеялась, что со временем мне представится другой. Мы переходили от картины к картине – я задавала вопросы и восторгалась его работами. А в промежутках отвечала и на вопросы самого Альвареса. Например, кто мой любимый художник эпохи Возрождения, как я отличаю подделку и какие пять картин в последние пять лет могли считаться топовыми? Минут через пять он, судя по всему, удовлетворился – видимо, я прошла проверку, – и наш разговор обратился к более повседневным темам.

Как вскоре выяснилось, три из его полотен носили женские имена. Естественно, я не удержалась от колкости.

– Похоже, вы дамский угодник, мистер Альварес.

– Ну, меня называли и хуже, – хмыкнул он. – Что ж, есть такой грех. Думаю, многое зависит от того, что именно вкладывать в понятие «дамский угодник».

Это было удивительно точно подмечено, хотя не думаю, чтобы Альварес сказал это, чтобы меня поразить. И впрямь, мы порой позволяем людям клеить нам ярлыки и сами не замечаем, как становимся теми, кем нас хотят видеть, а не теми, кем могли или хотели бы быть.

Мы продолжали болтать о живописи – я так увлеклась, что совсем забыла о времени и спохватилась только, когда показ подошел к концу.

– Вы на удивление разбираетесь в искусстве, Белла.

Я улыбнулась.

– Признаюсь, я польщена. Марк тоже это говорил. Если честно, даже не знаю, из чьих уст мне приятнее было это услышать.

– Он позволяет вам называть его просто Марк? – Альварес прищурился.

Я мысленно выругала себя за глупость.

– Ох, простите… конечно же, нет. Мистер Комптон.

– Разумеется, – едко заметил он. – Кстати, мои друзья обращаются ко мне просто по имени, Сара. Надеюсь, вы тоже будете звать меня Рикко.

– Означает ли это, что вы позволите мне показать ваши работы своему клиенту? – с надеждой спросила я.

– Вам – безусловно. А Марку – нет. Больше того, я даже обещаю вам двадцать пять процентов комиссионных. А Марк не получит ничего.

Побледнев, я застыла, словно мои ноги приросли к полу. Выходит, Альварес решил использовать меня, чтобы отомстить Марку.

– Нет, я так не могу. Я ведь работаю на Марка. Это было бы некорректно.

– Марк сам позаботится о себе. Вы очень скоро в этом убедитесь. В противном случае вас ждет печальная участь всех, кто на него работал. Не позволяйте, чтобы это произошло с вами, Белла.

Мне стало не по себе. Вдруг страшно захотелось сменить тему. А кстати, почему бы не попытаться восстановить их прежнюю дружбу с Марком?

– Помнится, прежде вы с Марком участвовали в благотворительных мероприятиях. И это неплохо у вас получалось. Может, попробуем снова?

– Этим когда-то занималась Ребекка. Я часто жертвую свои картины на благотворительность – раньше я передавал их галерее, поскольку об этом просила Ребекка. – И тут он вдруг сам неожиданно переменил тему: – Хотите, научу вас, как находить интересные работы и продавать их самостоятельно? Будете работать на себя.

– Спасибо. Это очень лестно, но…

– Не позволяйте ему втянуть вас в его мир. Это опасно. И он сам по себе опасный человек.

Да что такое с этими художниками? Сговорились они, что ли, предостерегать меня от козней Марка?

– Ну, пока он не носит с собой мачете, думаю, мне ничего не грозит, – отшутилась я.

– Люди вроде Марка не нуждаются в мачете, чтобы лишить вас самоуважения и заставить покорно подчиняться. Такие, как он, умеют пудрить людям мозги.

Несмотря на то, что звучало это весьма правдоподобно, ощущение было такое, словно мне влепили пощечину. Я даже попятилась.

– Что ж, мне пора. Мне очень понравились ваши работы. Правда, очень. И я считала бы честью представлять ваши интересы.

– Вам достаточно только сказать. И они в вашем полном распоряжении.

– Этого никогда не будет.

Какое-то время – мне оно показалось вечностью – он смотрел на меня в упор, потом неопределенно махнул рукой.

– Что ж, хорошо. Я вас провожу. Езжайте домой и подумайте над моим предложением.

Мы направились к двери. Уже у порога Альварес галантно подал мне куртку. Не успела я надеть ее, как почувствовала, что в кармане завибрировал телефон. О черт! Сколько же времени я тут торчу? Подхватив сумочку, я поспешно сунула руку в карман и судорожно сжала мобильник, вдруг вспомнив, что так и не отзвонилась Джейкобу.

Уже взявшись за ручку двери, Альварес внезапно помедлил.

– Был рад познакомиться с вами – даже при том, что наша встреча закончилась немного не так, как я надеялся.

– Ну, вы ведь догадывались, что я попытаюсь заполучить вас обратно…

– Да, конечно.

Он распахнул передо мной дверь – я вышла, и мы с ним торопливо распрощались. Я уже собиралась спуститься по ступенькам, и тут вдруг меня как будто обухом по голове ударило. Я разом приросла к крыльцу. Благотворительный показ, который Альварес устраивал в галерее, проводился для сбора средств в пользу той же детской больницы, которую курировал Крис. Но ведь о дружбе между ними уже и речи не было… тогда как такое возможно, гадала я. Я уже повернулась было, чтобы постучать в дверь, и тут мой мобильник вдруг снова затрясся и завибрировал.

Я вытащила его – и увидела эсэмэску и шесть пропущенных звонков. Эсэмэска была от Криса.

«Не вздумай снова постучать в эту дверь».

Мое сердце, совершив прыжок, застряло где-то в горле. Резко обернувшись, я завертела головой. Подъездная дорожка была пуста. Внезапно краем глаза я уловила какое-то движение – и увидела «харлей», припаркованный позади моего «порше-911», а позади него – силуэт Криса.

Глава 12

Я медленно спустилась с крыльца. Мне вдруг нечем стало дышать – ощущение было точь-в-точь, как когда Крис стягивал мне ребра этой чертовой лентой – лишая меня не только кислорода, но и возможности чувствовать себя хозяйкой своей судьбы. Я была безумно зла, что он явился сюда. И смущена – потому что тут наверняка на каждом шагу камеры, а значит, Альваресу станет об этом известно, пусть не сразу, но наверняка очень скоро. Тонкая грань, разделяющая мою работу и наши отношения, становилась все более размытой. Собственно говоря, я практически не сомневалась, что была единственной, кто считал, что она вообще существует.

Сознание того, что я лишь внушила себе, что Крис вовсе не стремится меня подавлять, лишила меня остатков сил – ощущение было такое, словно мои подошвы постоянно прилипают к дорожке. Я поплелась к «порше-911», проклиная себя за то, что не устояла перед соблазном сесть за руль этой машины, тем самым утратив частичку себя. Я даже не смотрела в сторону Криса, но… проклятие! я чувствовала его – чувствовала каждой клеточкой своего тела, снаружи и внутри, даже в самых интимных местах, где не должна и не хотела его чувствовать. Меня бесило, что даже безумная злость, которая душила меня, оказалась бессильна избавить меня от этого ощущения, неизменно возникавшего в его присутствии. Уже в который раз – далеко не в первый, черт возьми! – я вспомнила слова Ребекки, которые вычитала в первой тетради ее дневника и которые намертво врезались мне в память. «Он смертоносен, словно наркотик, внушавший мне страх». Нас с Ребеккой связывали невидимые узы, и я могла понять ту страсть, перед которой она оказалась бессильна. Но я не хотела пройти через то же, через что прошла она. Я – не она, черт возьми! Чуть ли не впервые за то время, что длились наши отношения, я поймала себя на мысли, что, возможно, меня тянет к нему просто потому, что я по натуре склонна к саморазрушению… да и его ко мне тоже.

Я подошла к машине – торопясь поскорее укрыться в «порше-911», я так спешила, что забыла вытащить ключ. Стараясь не смотреть на Криса, я шарила в сумочке. Да мне и не нужно было смотреть – я и так знала, что он стоит возле своего «харлея», с ног до головы затянутый в кожу и джинсовую ткань, живое олицетворение секса, греха и черт знает чего еще… удовлетворения, которое он мне дарил. Ключи со звоном упали на дорожку. Я присела на корточки, чтобы подобрать их – а заодно и свое достоинство.

Я и глазом не успела моргнуть, как Крис оказался рядом – его глаза оказались на уровне моих глаз, как в тот первый вечер, когда мы встретились – он тогда поднял мою упавшую сумочку. Наши взгляды пересеклись, и меня словно током ударило. Груди мои разом отяжелели, бедра заныли, кожа покрылась мурашками. Тонкая грань, что отделяет любовь от ненависти, как сказал Альварес… Только сейчас я поняла, что он имел в виду. Я смотрела ему в глаза и гадала, вспоминает ли он тот вечер, когда мы встретились… все те разнообразные способы, которые мы перепробовали, когда занимались любовью. И те, что не попробовали, а так хотелось, хоть я и понимала, что не должна даже помышлять об этом. Мне следовало думать о личном пространстве, о собственной независимости, о том, чтобы остаться собой и не позволить ему завладеть моей жизнью. Впрочем, какая разница, что я чувствовала в такие моменты? Я не понимала другого – как я могла до такой степени злиться на Криса и одновременно чувствовать, что полностью растворяюсь в нем? Где же логика?

– Нам с тобой многое нужно обсудить, верно? – спросил он, и чары мгновенно развеялись. Голос Криса дрожал от гнева – можно было не сомневаться, что он в такой же ярости, что и я. И это вмиг вернуло меня к реальности. Надо же, шляется возле дома моего клиента – и сам же злится?!

Злость помогла мне обрести хладнокровие. Я потянулась за ключами, но тут рука Криса накрыла мою, и меня бросило в жар.

– То, что ты сделала сегодня… больше так не делай, Сара.

Этот командный тон подействовал на меня, словно красная тряпка на быка – слишком часто мужчины пытались командовать, чтобы я это стерпела в очередной раз. Я попыталась выдернуть руку, но пальцы Криса сомкнулись на моем запястье, словно наручники. Единственным моим оружием оставались слова.

– Пошел ты, Крис! Ты прав, нам о многом нужно поговорить! Только не перед домом моего клиента!

Зеленые глаза Криса на миг вспыхнули. Потом он выпустил мою руку и помог мне подняться на ноги. Этот жест собственника подействовал на меня странно – вместо того, чтобы оттолкнуть его, я на миг позволила себе прижаться к нему. Он тоже это заметил; я поняла это по тому, как на миг сузились его глаза, по тому, как они удовлетворенно блеснули – это и взбесило и почему-то обрадовало меня.

– Встретимся у меня дома. Я поеду за тобой, – бросил он.

– Кто бы сомневался. – Я щелкнула брелоком, отпирая «порше-911», и уже собиралась открыть дверь, когда его рука накрыла мою, и он придвинулся ко мне вплотную, так близко, что я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Аромат его тела окутал меня… аромат, в котором я могла нежиться часами, от которого колени у меня становились ватными, а тело горело, словно в огне.

Бедра Криса потерлись о мои ягодицы.

– Кстати, если ты рассчитываешь, что поднимешься ко мне, заберешь ключи от своей машины и тут же смоешься, то можешь выкинуть это из головы!

Я ничего не могла поделать, когда он вот так прикасался ко мне. Боясь растерять свою решимость, я старательно отводила глаза в сторону.

– Ну, если я решу уехать, вряд ли ты сможешь мне помешать.

– А ты попробуй, крошка. Ты едешь ко мне.

Я резко повернулась и посмотрела на него в упор.

– Я не хочу…

– Зато я хочу, – прорычал он. И прежде чем я успела сообразить, что происходит, он запустил пальцы в мои волосы, и я оказалась прижатой к его горячему, крепкому телу.

– Отпусти меня, – прошипела я, пытаясь его оттолкнуть. Да, я пыталась, но недолго – жар, исходящий от его тела, охватил и меня. Ноги у меня стали ватными, и я вдруг оказалась совсем близко к нему… и все-таки недостаточно близко.

– Даже не мечтай, – предупредил он. В следующий миг его губы, затвердевшие от желания, проникли в мой рот. Его язык мгновенно оказался внутри, и у меня пропало всякое желание сопротивляться. Я была слаба… у меня не было ни сил, ни желания противиться ему. Как это обычно бывало с Крисом, он нетерпеливо ждал ответной реакции – и я покорно ответила на его призыв. Я почувствовала влагу между ногами, мои соски затвердели и ныли от желания.

Я пыталась подавить растущее желание, но вкус его губ, хорошо мне знакомый и какой-то удивительно мужской, смешанный со злостью, его и моей, дал совершенно неожиданный эффект. Мне хотелось накричать на него, оттолкнуть от себя… и одновременно притянуть его к себе, сорвать с него одежду и наказать за то, что он делает со мной… что отбирает у меня. За то, что он будит во мне такое желание.

Когда его губы оторвались от меня – слишком быстро и одновременно недостаточно быстро, – я с трудом подавила желание снова притянуть его к себе.

– А как же камеры, Крис? – просипела я, презирая себя за слабость.

– Сама виновата – напугала меня до смерти, когда не брала трубку. Плевать мне на камеры. – Его губы снова впились в мой рот, рука его пробралась мне под куртку, тяжело легла на спину, и я вдруг почувствовала, как его закаменевшая плоть вжимается в мой живот.

Безумно возбудившись, я застонала – мои руки пробрались под толстую кожу его куртки, обхватили его за талию. Ладонь Криса гладила мою спину – жар, исходивший от его руки, передавался мне, угрожая лишить меня остатков здравого смысла. Ни одному мужчине до него не удавалось заставить меня забыться до такой степени, чтобы не думать больше ни о чем.

– Это тебе за те двенадцать часов, когда я обязан был заниматься бизнесом, – почти грубо заявил он, отстранившись. – А вместо этого я, как последний дурак, размышлял о нашлепках на соски в виде бабочек, мысленно перебирая в голове все места на твоем теле, которые стану целовать. Так что теперь тебя ждет примерное наказание!

От этих слов я едва не застонала. Не представляю, каким образом мне удалось собрать немногие остатки здравого смысла, но как-то удалось…

– Если ты надеешься с помощью секса заткнуть мне рот, можешь сразу выкинуть это из головы, – предупредила я.

– Знаю, но это неплохой способ начать и закончить приятную беседу. – Он слегка отодвинул меня в сторону и распахнул передо мной дверцу. – Так что поехали домой, чтобы я смог трахнуть тебя за то, что ты заставила меня пережить. Кстати, можешь сделать то же самое.

Я молча смотрела на него – и все возражения, которые я приготовила, при слове «домой» замерли у меня на губах. Крис повторял его раз за разом, и всякий раз при этом у меня почему-то возникало ощущение собственной уязвимости и беспомощности. Это он заставлял меня чувствовать себя уязвимой и беспомощной.

Заметив, что я не двинулась с места, он снова привлек меня к себе, погладил по голове и легко поцеловал в щеку.

– Садись в машину, Сара, – мягко велел он. И снова, как и всегда – хотя Крис наверняка бы с этим не согласился, – мне оставалось только молча повиноваться.

* * *

Когда десятью минутами позже я припарковалась перед домом Криса, меня все еще била дрожь, и все же я способна уже была мыслить связно. Я немного успокоилась, а мысль о том, что Крис, вне всякого сомнения, беспокоился обо мне, подействовала на меня почище любого афродизиака – чему немало способствовал вкус его губ, еще сохранявшийся у меня на губах. Глупо было бы отрицать, что я дала Джейкобу повод для беспокойства, когда не отвечала на звонки. А если добавить к этому инцидент на складе, неудивительно, что Крис волновался. Это я могла понять. Но его желание контролировать каждый мой шаг стало принимать размеры мании, и хотя я уже смирилась с тем, что в спальне меня это даже возбуждает, но за ее пределами по-прежнему жаждала свободы. Однако подозревала, что Крису вряд ли это понравится.

Подскочивший швейцар распахнул передо мной дверцу «порше-911», и остатки моей злости разом улетучились. Я по-прежнему отчаянно нуждалась в Крисе. Хотела оказаться в его объятиях. Чувствовать, что он рядом. Мне нужен был этот человек – отрицать это было просто нелепо.

Я выбралась из машины, взглядом ища Криса, – и заметила его в тот момент, когда он слез с мотоцикла. Проклятие, на этом «харлее» он выглядел еще сексуальнее! Если Марк олицетворял собой власть, то Крис был живым воплощением чисто мужского стремления подавлять – и, кстати, прекрасно это знал. Это было заметно по ленивой грации, которая сквозила в каждом его движении – сразу чувствовалось, что перед вами альфа-самец. Людям незачем было давать ему прозвище – точно так же, как ему незачем было заставлять их пить остывший кофе, что однажды проделал со мной Марк. Если ему нужна была власть, он знал, что она у него есть. Когда он что-то хотел, то мог быть уверен, что получит это. Когда он хотел меня, он незамедлительно заявлял на меня свои права, и при мысли о том, что наступит день, когда это желание пропадет, все переворачивалось у меня внутри.

Он сунул шлем и ключи от мотоцикла второму швейцару, после чего соизволил вспомнить обо мне. Острое, неутолимое желание, горевшее в глазах Криса, охватило и меня – я как будто плавилась на медленном огне. Крис не спеша направился ко мне – когда Рич услужливо подал мне сумочку, он сам забрал ее у него из рук и повесил мне на плечо. Его пальцы коснулись моей руки, и меня словно током ударило.

– Давай пойдем в дом и… поговорим, – пробормотал он.

– Да, – промямлила я, судорожно глотнув. – Поговорим.

На негнущихся ногах я сделала пару шагов и вдруг услышала, как меня окликнули. Обернувшись, я увидела швейцара, который протягивал мне тетрадь.

– Вы забыли, – почтительно пробормотал он.

Мне вдруг стало нечем дышать. Мой взгляд метнулся к Крису – он молча смотрел на тетрадку в переплете из красной кожи, которую я судорожно сжимала в руках. Казалось, прошла вечность прежде, чем до меня дошло, что объяснений не миновать. Должно быть, в глубине души я жаждала наказания, потому что покорно ждала, как он отреагирует. Наконец его взгляд обратился ко мне, и сомнение, которое я прочла в его глазах, было для меня, словно нож в сердце. Я сама призналась, что не устояла и заглянула в дневник, но вместо того, чтобы вернуть его доверие, добилась прямо противоположного результата. Мне стоило невероятного усилия не взорваться – да и удалось это только потому, что мы были не одни. Стиснув зубы, я заставила себя промолчать. Устраивать сцены вообще не в моих привычках, да и чего я могла бы этим добиться, кроме сиюминутного удовлетворения?

Вместо этого я догнала Рича.

– Мне понадобится моя машина, – бросила я ему.

– Нет, – схватив меня за руку, убийственно спокойным тоном отрезал Крис. – Не понадобится.

В ответ я бросила на него умоляющий взгляд, однако если я надеялась, что Крис смягчится, то просчиталась, потому что прочла в его глазах недвусмысленную угрозу.

– Даю тебе слово, – резко бросил он, – что если понадобится, то я перекину тебя через плечо и отнесу наверх!

От этой угрозы всякое желание спорить моментально пропало – меня моментально бросило в жар, и я уже ничего так не желала, как чтобы он именно так со мной и поступил. Оказаться в его квартире, беззащитной и нагой, полностью в его власти – что может быть лучше? Недоверие, которое я прочла в глаза Криса, больно задело меня, а охватившее меня возбуждение лучше всяких слов доказывало, что там, где речь шла о нем, я совершенно беззащитна. Ну что поделаешь?

Однако я выдержала его взгляд. И ясно дала понять, что нисколько не сомневаюсь в его решимости привести свою угрозу в исполнение.

– Хорошо, я поднимусь. Но потом уеду.