Текст книги "Тайны летней ночи"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

От нее не ускользнуло, что женщины, сидевшие по бокам Саймона, соревновались за каждый его взгляд, каждый жест. Она не раз замечала, что женщины находят Ханта весьма привлекательным, и точно знала почему: сочетание греховного обаяния, холодного ума и жизненного опыта действительно казалось неотразимым. Хант выглядел человеком, перебывавшим во многих постелях и точно знавшим, чего от него в этих постелях ожидали. Казалось бы, такое качество должно было окончательно отвратить Аннабел. Но девушка постепенно понимала, что иногда бывает огромная разница между тем, что вы считаете для себя правильным, и тем, чего на самом деле хотите. И сейчас она бы и рада была отрицать, что Саймон Хант был единственным мужчиной, к которому ее невероятно влекло.

Несмотря на строгое воспитание, Аннабел в свои уже не детские годы была знакома с некоторыми зачастую не слишком приглядными сторонами жизни. Ее скудные знания основывались на умении слушать и делать выводы. За последние четыре года ее несколько раз целовали мужчины, проявлявшие к девушке мимолетный интерес. Но ни один из этих поцелуев, в каком бы романтическом окружении это ни происходило, не вызвал чувств, охвативших Аннабел, когда Хант держал ее в своих объятиях.

И как она ни пыталась, так и не смогла забыть тот давний случай в театре панорамы… нежное, чувственное прикосновение его губ, головокружительное наслаждение его поцелуем. Очень жаль, что она так и не поняла, почему с Хантом все было по-иному, но спросить было некого. Об откровенном разговоре с Филиппом не могло быть и речи, поскольку Аннабел не хотела признаваться, что приняла деньги на билет у незнакомого человека, а тем более не желала исповедаться новым подругам, которые, очевидно, знали о поцелуях и мужчинах не больше, чем она сама.

И когда их взгляды скрестились, Аннабел вдруг сообразила, что неприлично таращится на него. Таращится и воображает бог знает что. Хотя они сидели далеко друг от друга, девушка остро ощущала невидимую, но очень прочную связь. Лицо Саймона стало чуть растерянным, словно что-то его заворожило. Интересно, что именно?

Отчаянно краснея, она отвернулась и вонзила вилку в запеканку из лука порея и грибов под слоем тертого белого трюфеля.

После ужина дамы удалились в салон, где были сервированы чай и кофе, а оставшимся в столовой джентльменам принесли портвейн. Как повелевали традиции, и тем и другим предстояло собраться в гостиной. Пока женщины смеялись и болтали, Аннабел шепталась с подругами.

– Вы уже узнали что-нибудь о лорде Кендалле? – спросила она, в надежде что кто-то из них успел услышать полезные сплетни из разговора за ужином. – Он интересуется кем-то в особенности?

– Пока что никем. Можно смело делать первый шаг, – сообщила Лилиан.

– Я спросила маму, что она знает о Кендалле, – добавила Дейзи, – и она ответила, что у него довольно приличное, не обремененное долгами состояние.

– Откуда ей знать? – допытывалась Аннабел.

– По просьбе мамы, – пояснила Дейзи, – наш отец заказал письменные отчеты по каждому холостому пэру в Англии. А она их читала и запомнила, поскольку считает, что идеальной партией для ее дочерей должен быть по меньшей мере обедневший герцог, чей титул гарантирует для Боуменов вход в самые высокие круги. А взамен наши деньги обеспечат ему безбедную жизнь.

Дейзи сардонически усмехнулась и погладила руку сестры.

– В Нью-Йорке о Лилиан даже сложили нечто вроде стишка: «Женись на Лилиан, получишь миллион». Стишок приобрел такую популярность, что стал одной из причин, по которым нам пришлось покинуть родину. Наша семейка выглядела сборищем неотесанных, чрезмерно амбициозных идиотов.

– Но разве мы не таковы? – горько бросила Лилиан.

Дейзи забавно скосила глаза.

– А вот мне повезло удрать, прежде чем и про меня стали сочинять стишки.

– Почему же, я сочинила. «Женишься на Дейзи, потеряешь все надежды», – хмыкнула Лилиан.

Дейзи ответила красноречивым взглядом, но сестра только улыбнулась.

– Не волнуйся, – продолжала Лилиан, – мы обязательно проникнем в лондонское общество, выйдя замуж за лордов Пустойкарман и Тощийкошелек и став хозяйками их разоренных поместий.

Аннабел сочувственно улыбнулась и покачала головой, а Эви, извинившись, покинула компанию, очевидно, в поисках туалета. Аннабел почти жалела сестер Боумен, поскольку становилось яснее ясного, что шансов выйти замуж по любви у них не больше, чем у нее.

– Ваши родители так хотят видеть вас титулованными дамами, – спросила Аннабел, – или это желание матери? Что говорит по этому поводу ваш отец?

Лилиан небрежно пожала плечами:

– Сколько я себя помню, отец никогда не имел своего мнения относительно собственных детей. Он желает одного: чтобы его оставили в покое и позволили делать деньги. Даже когда мы пишем ему, он не обращает внимания на текст письма, если только в нем не содержится просьба прислать еще денег. И тогда он отвечает одной строчкой: «Разрешаю взять в банке».

– Думаю, отец доволен усилиями матери пристроить нас, поскольку в этом случае она слишком занята, чтобы приставать к нему, – добавила Дейзи с тем же циничным юмором.

– Господи Боже, – пробормотала Аннабел. – И он никогда не сетует на ваши бесконечные требования денег?

– О, никогда, – заверила Лилиан, смеясь над явной завистью Аннабел. – Мы безобразно богаты, Аннабел, и у меня еще есть трое старших братьев, все холостяки. Может, кто-то из них тебе подойдет? Если согласишься, я немедленно прикажу любому из них пересечь Атлантику и пасть к твоим ногам.

– Соблазнительно, но нет, – покачала головой девушка. – Не хотелось бы жить в Нью-Йорке. Предпочитаю стать женой английского аристократа.

– Разве так уж приятно быть женой аристократа? – задумчиво протянула Дейзи. – Жить в насквозь продуваемых старых домах, с плохой канализацией, всю жизнь следовать бесконечным правилам приличия и этикета… шагу не ступишь свободно!

– Ты никто, если не получишь титула, – вздохнула Аннабел. – В Англии благородное рождение – это все. Оно определяет отношение окружающих к вам, школы, которые посещают ваши дети, места, куда вас приглашают… любую грань вашей жизни.

– Ну, не знаю… – начала Дейзи, но поспешное возвращение Эви заставило их забыть обо всем. Голубые глаза девушки возбужденно блестели.

Присев на край стула, она, заикаясь, прошептала Аннабел:

– М-мне пришлось повернуть обратно и б-бежать сюда… чтобы сообщить… он один!

– Кто? – ответила Аннабел тоже шепотом. – Кто один?

– Лорд Кендалл! Я видела его на задней террасе! Просто сидит за столиком сам по себе и без своего обычного окружения.

Лилиан нахмурилась:

– Может, он кого-то ждет? Вряд ли Аннабел стоит врываться на террасу, подобно носорожихе в течке.

– Нельзя ли подобрать более лестную метафору, дорогая? – мягко спросила Аннабел, но Лилиан только фыркнула.

– Прости. Но тут нужно действовать со всей осторожностью.

– Согласна, – кивнула Аннабел с ответной улыбкой и, встав, расправила юбки.

– Я собираюсь идти на разведку. Хорошая работа, Эви.

– Удачи, – пожелала Эви, и все, скрестив пальцы на счастье, долго смотрели вслед подруге.

Аннабел с сильно бьющимся сердцем направилась к боковому выходу. Она прекрасно сознавала, что рискует нарушить целую сложнейшую паутину правил и запретов. Леди никогда не должна намеренно искать общества джентльмена, но если их дорожки случайно пересекутся, вполне позволительно немного побеседовать и обменяться любезностями. Но им нельзя проводить время наедине, если только это не прогулка верхом или в экипаже. А если девушка, собираясь погулять по саду, вдруг встретит джентльмена, следует предпринять всяческие меры, чтобы ситуация не показалась компрометирующей.

За исключением тех случаев, конечно, когда девушка сама желает создать подобную ситуацию.

Уже подходя к длинному ряду стеклянных дверей, выходящих на широкую, вымощенную каменными плитами террасу, Аннабел заметила свою добычу. Как и описывала Эви, лорд Кендалл сидел один за круглым столиком, откинувшись на спинку плетеного кресла и беззаботно вытянув ногу. Очевидно, он наслаждался свежим воздухом после духоты помещения.

Аннабел тихо приблизилась к ближайшей двери и выскользнула наружу. Здесь нежно пахло миртом и вереском, а река, протекавшая за садом, выводила нежную журчащую мелодию.

Аннабел опустила голову и, поморщившись, потерла пальцами виски, словно мучилась головной болью. В двух шагах от столика Кендалла она подняла глаза и деланно вздрогнула, как будто не ожидала увидеть его здесь.

– О, простите! – чуть задыхаясь, воскликнула она, немного нервничая. Слишком хорошо она знала, как важно произвести первое впечатление. – Я и не думала, что здесь кто-то есть…

Кендалл учтиво встал. Линзы очков блеснули в свете фонаря. Только сейчас девушка разглядела, насколько он тощ. Сплошные кости да кожа. Фрак свободно болтается, плечи явно подбиты ватой, и, несмотря на то, что он был дюйма на три выше Аннабел, она не удивилась бы, узнав, что весят они одинаково. И держался он как-то настороженно, неловко, словно олень, готовый в любую минуту нырнуть в чащу, удирая от охотников. Как ни печально, но Аннабел была вынуждена признать, что это не тот человек, который привлек бы ее с первого взгляда. С другой стороны, она и маринованную селедку не любила, но если бы умирала от голода и кто-то протянул бы ей бочку с маринованной сельдью, вряд ли задрала бы нос и гордо отказалась.

– Здравствуйте, – приветствовал Кендалл мягким, хорошо поставленным, хотя несколько высоковатым голосом. – И не стоит так тревожиться. Даю слово, я совершенно безвреден.

– О, я пока бы поостереглась выносить приговор, – улыбнулась Аннабел, но тут же поморщилась, словно малейшее движение причиняло новую волну боли. – Простите за то, что нарушила ваше уединение, сэр. Я всего лишь хотела подышать воздухом. – В подтверждение своих слов она глубоко вдохнула, так что грудь завлекательно натянула ткань корсажа. – Атмосфера в доме достаточно угнетающая, не находите?

Кендалл приблизился к ней, вытянув руки, будто опасался, что она может лишиться чувств.

– Позволите принести вам что-нибудь? Стакан воды?

– Нет, спасибо. Думаю, что несколько минут под открытым небом подействуют лучше всякого лекарства, – заверила Аннабел, грациозно опускаясь в ближайшее кресло. – Хотя… – Она помедлила и стыдливо опустила глаза. – Нехорошо, если нас увидят здесь одних, тем более, что мы даже не знакомы.

Он слегка поклонился:

– Лорд Кендалл к вашим услугам.

– Мисс Аннабел Пейтон, – представилась она и показала на соседнее кресло: – Садитесь, пожалуйста. Обещаю, что исчезну, как только станет легче.

Кендалл осторожно присел рядом.

– О, в этом нет нужды. Оставайтесь, сколько вам угодно.

Ободряющее заявление.

Помня о совете Лилиан, Аннабел хорошенько обдумала следующую фразу. Поскольку Кендалла неустанно преследовали незамужние женщины и их маменьки, нужно как-то выделиться из толпы, притворившись, что она единственная, кто совершенно им не интересуется.

– Могу понять, почему вы пришли сюда один, – улыбнулась она. – Должно быть, вы в отчаянии от той охоты, которую устроили на вас женщины.

Кендалл удивленно вскинул брови.

– Честно говоря, вы правы. Должен сказать, что никогда еще не встречал столь дружелюбных гостей.

– Подождите до конца месяца, – посоветовала она. – Их дружелюбие станет таким горячим, что вам понадобятся для обороны хлыст и пистолет.

– Кажется, вы предполагаете, что из меня сделали нечто вроде матримониальной мишени, – сухо заметил он.

– Разумеется. Не хватает только белых кругов на спине фрака, – согласилась Аннабел.

Лорд Кендалл усмехнулся и кивнул.

– Не будет ли слишком смелым спросить, есть ли еще причины для вашего пребывания на террасе, милорд?

Кендалл продолжал улыбаться. Похоже, он уже освоился с ее обществом.

– Боюсь, я не умею пить, и портвейн дурно на меня действует. Но приходится сидеть за столом вместе со всеми джентльменами, чтобы не выглядеть белой вороной.

До этого дня Аннабел еще не встречала мужчины, готового признаться в подобных вещах. Большинство джентльменов были способны поглощать спиртное в количествах, достаточных, чтобы напоить слона.

– Значит, вам становится плохо от вина? – сочувственно спросила девушка.

– «Плохо» – это еще слабо сказано. Мне говорили, что с годами можно привыкнуть, но в отношении меня это совершенно бесполезно. И я знаю немало других способов приятно провести время.

– Таких, как…

Кендалл долго думал, прежде чем ответить.

– Прогулки на природе. Книга, питающая разум. – Его глаза вдруг приветливо блеснули. – Беседа с новым другом.

– Мне все это тоже по душе.

– Правда?

Кендалл поколебался, прислушиваясь к плеску воды и шороху листьев.

– Может, вам захочется совершить со мной прогулку завтра утром? Я знаю немало превосходных мест в здешней округе.

Аннабел едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от восторга.

– О, с удовольствием. Но смею ли я спросить: как насчет ваших постоянных спутниц?

Кендалл улыбнулся, открыв два ряда мелких белоснежных зубов.

– Вряд ли нас кто-то потревожит, если встать достаточно рано.

– О, я тоже люблю вставать с первыми лучами солнца, – солгала она. – И обожаю ходить пешком.

– Значит, в шесть?

– В шесть, – повторила она, вставая. – А сейчас мне нужно вернуться, иначе мое отсутствие будет замечено и истолковано неподобающим образом. Однако я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо за приглашение, милорд. – Она разрешила себе послать ему кокетливую усмешку. – И за то, что позволили посидеть на террасе.

Войдя в комнату, она на миг прикрыла глаза и облегченно вздохнула. Как гладко все прошло и куда легче, чем она предполагала! Если повезет и друзья помогут, она сумеет поймать титулованного мужа, и тогда все будет хорошо.

Глава 7

Вечерние развлечения закончились, и большинство гостей предпочли отправиться на покой. Проходя в гостиную, Аннабел увидела собравшихся в углу подруг, улыбнулась им и повела всех к нише, где можно было обменяться несколькими словами без свидетелей.

– Ну? – требовательно спросила Лилиан.

– Завтра утром мы с мамой идем на прогулку с лордом Кендаллом, – объявила Аннабел.

– Одни?

– Одни. Мы и встречаемся на рассвете, чтобы избежать нашествия охотниц за мужьями.

Будь они в более спокойном местечке, наверное, завизжали бы от радости. Но вместо этого пришлось обменяться торжествующими взглядами, и только Дейзи стала притоптывать ножкой в ритме победного танца.

– Н-ну, какой он? – спросила Эви.

– Робкий, но очень славный. И похоже, наделен чувством юмора, на что я и надеяться не смела.

– И зубы у него все свои, – добавила Лилиан.

– Ты была права, когда сказала, что его легко напугать, – продолжала Аннабел. – Уверена, что Кендалла не привлекают женщины с сильным характером. Он осторожен и мягок в обращении. Я пытаюсь казаться скромной и застенчивой, хотя, возможно, буду терзаться угрызениями совести за свой обман.

– Все женщины так себя ведут до брака, да и мужчины тоже мастера притворяться, – прозаически заметила Лилиан. – Мы пытаемся скрыть наши недостатки и говорим вещи, которые, как нам кажется, хочет услышать собеседник. Притворяемся, что мы всегда прелестны, милы и послушны и прощаем другим их гнусные привычки. Ну а после свадьбы вновь становимся собой.

– Вряд ли мужчинам приходится притворяться столько же, сколько женщинам, – вздохнула Аннабел. – Если у мужчины брюшко или гнилые зубы или просто мозгов не хватает, женщины все равно вьются около него при условии, что он богат или титулован. А вот для женщин требования куда строже.

– П-поэтому мы и сидим у стенки, когда другие танцуют, – пожаловалась Эви.

– Ничего, недолго осталось – с улыбкой пообещала Аннабел.

Из бального зала выплыла тетушка Флоренс, похожая на ведьму в своем черном платье, только подчеркивавшем желтоватую кожу. Между высохшей злобной фурией и рыжеволосой голубоглазой веснушчатой Эви почти не было фамильного сходства.

– Эванджелин! – резко окликнула она, бросив на компанию неодобрительный взгляд. – Я предупреждала, что нельзя исчезать, не предупредив! Я повсюду искала тебя целых десять минут и не помню, чтобы ты спрашивала разрешения встретиться со своими подругами. Что же касается девиц, с которыми ты общаешься…

Сердито выговаривая девушке, тётя Флоренс устремилась к парадной лестнице и потащила за собой опечаленную Эви. Та едва успела помахать на прощание подругам.

– Эви говорит, что ее семья очень богата, – сообщила Дейзи. – Но при этом утверждает, что все они очень несчастны. Интересно, почему бы это?

– Старые деньги, – вздохнула Лилиан. – Отец считает, что долгие годы изобилия способствуют пониманию, что не все можно купить за золото. – И, взяв сестру под руку, велела: – Пойдем, дорогая, прежде чем мама нас хватится. А ты, Аннабел? Может, прогуляемся вместе?

– Нет, спасибо. Через минуту явится мама. Мы уговорились встретиться у подножия лестницы.

– В таком случае спокойной ночи. К тому времени как мы проснемся, ты уже успеешь прогуляться с Кендаллом. Я ожидаю полного отчета за завтраком.

Аннабел шутливо отсалютовала ей и, оставшись одна, медленно побрела к лестнице и притаилась в тени. Похоже, Филиппа никак не наговорится со своими приятельницами! Но Аннабел не раздражало ожидание, тем более что ей было о чем поразмыслить. Следовало бы придумать темы для завтрашнего разговора, составить план, как привлечь его внимание и покрепче подцепить на крючок, несмотря на конкуренцию девиц, которые станут преследовать его следующие несколько недель. Если она окажется достаточно умна, чтобы понравиться лорду Кендаллу, и если подруги сумеют осуществить свой замысел поймать его в компрометирующей ситуации, каково это будет – играть роль жены такого человека? Инстинкт подсказывал, что она никогда не сможет влюбиться в мужчину, подобного Кендаллу, однако девушка поклялась, что сделает все возможное, дабы стать для него идеальной супругой. И разумеется, со временем она привыкнет и даже полюбит его. Брак с Кендаллом будет приятным и необременительным, а жизнь – удобной и благополучной. И ей больше никогда не придется беспокоиться о том, есть ли еда на столе. Но самое главное, Джереми сможет учиться дальше, а матери больше никогда не придется терпеть омерзительные знаки внимания лорда Ходжема.

На лестнице послышались тяжелые шаги. Стоя у перил, Аннабел с легкой улыбкой подняла голову… и оцепенела, глядя в мясистое лицо, обрамленное жирными седеющими волосами. Ходжем! Но этого быть не может!

Ходжем тем временем спустился пониже и встал перед ней, удостоив небрежным поклоном. До чего же нестерпимо самодовольная рожа!

Глядя в холодные голубые глаза врага, Аннабел ощущала, как вся съеденная за ужином еда шипастым комком перекатывается в животе.

Откуда он взялся? И почему она не видела его сегодня днем?

При мысли о матери, с которой они уговорились встретиться на этом самом месте, в ней вскипела ярость. Этот наглый тип, считавший себя их благодетелем и подвергший мать неслыханному унижению в обмен на жалкие подачки, теперь явился преследовать их в самое неподходящее время. Страшно подумать, как подействует на Филиппу присутствие Ходжема, тем более что он в любой момент способен выдать истинную природу своих с ней отношений. О, как легко он может уничтожить Пейтонов! А у них нет средств заставить его молчать!

– Да это мисс Пейтон, – пробормотал Ходжем, раскрасневшись от злорадного удовольствия. – Какое приятное совпадение, что именно вы – первая гостья, которую я встречаю в Стоуни-Кросс-Парк!

По спине Аннабел пополз холодный озноб, но она вынудила себя не отводить взгляда, и, хотя старалась выглядеть абсолютно бесстрастной, Ходжем ехидно улыбнулся, очевидно, понимая, как девушка боится и ненавидит его.

– После всех тягот пути, – продолжал он, – я предпочел поужинать у себя в комнате. Жаль, что мы не увиделись раньше. Однако в последующие недели у нас будет немало возможностей для встреч. Полагаю, ваша очаровательная матушка тоже здесь.

Аннабел отдала бы все за возможность ответить отрицательно. Сердце билось так часто, что воздух никак не попадал в легкие… но она старалась не обращать внимания на настойчивый стук.

– Не смейте приближаться к ней, – потребовала она, удивленная, что голос звучит спокойно и твердо. – И тем более разговаривать.

– Ах, мисс Пейтон, вы раните меня, меня, который был единственным другом вашей семьи в те тяжелые времена, когда остальные вас предали!

Она, не мигая, не шевелясь, смотрела на него, словно осталась лицом к лицу с ядовитой, готовой ужалить змеей.

– Не правда ли, как приятно, что мы встретились в этом доме? – продолжал Ходжем и тихо рассмеялся. Зачесанная на лысину прядь сальным флажком скользнула на низкий лоб. Он пригладил ее пухлой ладонью. – Фортуна и вправду улыбнулась мне, позволив оказаться рядом с женщиной, которую я так высоко ценю.

– Между вами и моей матерью не может быть ничего общего, – процедила Аннабел, до боли сжав кулак, чтобы не всадить его в эту нагло ухмыляющуюся физиономию. – Предупреждаю, милорд, если вы хотя бы каким-то образом ее побеспокоите…

– Дорогая моя, так вы вообразили, будто я имел в виду Филиппу? Вы чересчур скромны! Я говорил о вас, Аннабел. Я так давно восхищался вами и горел желанием продемонстрировать вам истинную природу своих чувств. Теперь, как видно, судьба подарила нам идеальную возможность получше познакомиться друг с другом.

– Я скорее лягу спать в змеином гнезде, – холодно сообщила Аннабел, но, уловив едва заметную нерешительность в ее голосе, он торжествующе усмехнулся.

– Ну разумеется, сначала вы будете противиться, как все девушки вашего сорта. Но потом все же поступите разумно, мудро и сами увидите все преимущества нашей дружбы. Запомните, дорогая, я могу стать вам бесценным другом, а если вы мне угодите, награда будет немалой.

Аннабел отчаянно пыталась придумать, как надежнее всего убедить негодяя не делать ее своей любовницей. Возможно, боязнь посягнуть на собственность другого мужчины – это единственное, что остановит поползновения Ходжема.

– А что, со стороны кажется, будто я нуждаюсь в вашей так называемой дружбе? – спросила она, теребя ткань нового платья. – Вы ошиблись. У меня уже есть покровитель, и притом куда более щедрый, чем вы. Так что вам лучше оставить меня и мою мать в покое, иначе придется отвечать перед ним.

Эмоции, обуревавшие Ходжема, сменялись с удивительной быстротой: недоверие, гнев, злоба, подозрительность…

– Кто он?

– Не думаю, что вам должно быть до этого дело, – ответила Аннабел, холодно улыбаясь. – Предоставляю вам гадать.

– Лжешь, ты, хитрая сучка!

– Хотите – верьте, хотите – нет, – пожала она плечами.

Ходжем хищно согнул пальцы, словно умирая от желания схватить девушку за горло и вытрясти из нее правду. Одутловатая физиономия, казалось, распухла еще больше.

— Я еще не покончил с тобой, – прошипел он, брызгая слюной. – Запомни это!

И, не прощаясь, ушел, слишком взбешенный, чтобы вспомнить о правилах приличия.

Аннабел еще долго стояла, не шевелясь. Ярость улеглась, оставив неотвязную тревогу. Сумеет ли сказанное ею удержать Ходжема на расстоянии? Нет… вряд ли… это всего лишь временное решение. Отныне он начнет следить за ней, перебирая в памяти каждое слово и каждый поступок, чтобы удостовериться, правду ли она сказала о неведомом покровителе. Конечно, начнутся угрозы, колкости, будут пущены в ход все средства, чтобы довести ее до отчаяния. Но она должна сделать все, чтобы он не проболтался об отношениях с Филиппой. Это убьет ее и, уж разумеется, погубит все шансы Аннабел на удачный брак.

Мысли лихорадочно клубились в голове, и она продолжала стоять, застывшая и напряженная, пока раздавшийся из темноты тихий голос не вывел ее из ступора. Аннабел от неожиданности едва не подскочила.

– Интересно, о чем это вы так горячо спорили с лордом Ходжемом?

Аннабел, побелев как полотно, развернулась и оказалась лицом к лицу с Саймоном Хантом, подкравшимся к ней с кошачьей легкостью. Его широкие плечи заслоняли свет, лившийся из гостиной. В своем каменном самообладании он казался бесконечно более угрожающим, чем Ходжем.

– Что вы слышали? – выпалила Аннабел и тут же мысленно прокляла себя за глупость и опрометчивость.

– Ничего, – вкрадчиво заверил он. – Просто увидел ваше лицо и понял, что вы чем-то расстроены.

– Ошибаетесь, мистер Хант. У меня все в порядке.

Саймон покачал головой. Аннабел потрясенно наблюдала, как его палец обводит темно-розовый островок на не закрытом перчаткой предплечье.

– Вы вся идете пятнами, когда сердитесь.

Он сказал правду. Кожа Аннабел имела несчастную тенденцию реагировать на смену настроений.

Она зябко передернула плечами и отодвинулась, не желая терпеть его прикосновения.

– Вы попали в беду, Аннабел? – тихо спросил Хант. Он не имел права сочувствовать, утешать, уговаривать… неужели считает, что стал для нее тем, к кому она может обратиться за помощью?.. Словно Аннабел может позволить себе нечто подобное!

– А вам бы очень этого хотелось, не так ли? – парировала она. – Любое случившееся со мной несчастье безмерно бы вас обрадовало. Как же, такая возможность предложить помощь и воспользоваться ситуацией!

Но взгляд прищуренных глаз по-прежнему оставался пристальным.

– В какой помощи вы нуждаетесь?

– Мне ничего от вас не надо, – резко бросила она. – И не смейте звать меня по имени. Буду очень благодарна, если станете обращаться ко мне как полагается. А еще лучше, если мы вообще не будем разговаривать.

И, не в силах больше выносить этого взгляда, она спокойно прошла мимо.

– А теперь прошу простить, но мне нужно найти матушку.

Сидевшая перед туалетным столиком Филиппа с ужасом взирала на дочь. Та подождала, пока они не поднимутся к себе, прежде чем сообщить матери гибельные новости. Филиппа была так потрясена, что даже не сразу осознала всю меру грозящего им несчастья. Человек, которого она ненавидела и презирала больше всего на свете, тоже гостит в Стоуни-Кросс-Парк!

Аннабел почти ожидала, что мать разразится слезами, но, к ее удивлению, Филиппа, только склонила голову набок и уставилась в темный угол со странной, усталой улыбкой. Эту улыбку Аннабел раньше никогда не видела на лице матери. Кажется, Филиппа твердо уверилась, что, как бы они ни пытались выбраться из создавшегося положения, судьба все равно их раздавит.

– Может, уехать отсюда? – пробормотала Аннабел. – Немедленно вернемся в Лондон и забудем обо всем.

Вопрос словно повис в воздухе.

– Если мы это сделаем, – ответила наконец Филиппа глухим, незнакомым голосом, – значит, ты окончательно потеряешь возможность найти достойного мужа. Нет… выход один: дотерпеть до конца. Завтра мы идем на прогулку с лордом Кендаллом, я не позволю Ходжему украсть твой последний шанс.

– Но он будет постоянным источником неприятностей, – негромко возразила Аннабел. – Если мы не вернемся домой, жизнь превратится в настоящий кошмар.

Филиппа, все также неприятно улыбаясь, повернулась к дочери.

– Дорогая, вот если ты не найдешь себе мужа, тогда по возвращении в Лондон и начнется настоящий кошмар.