Текст книги "Приди ко мне, любовь"
Автор книги: Лиза Клейпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Даниэль, кроме тебя, я никого никогда не любила и не полюблю. Вчера мне было так плохо без тебя, я так жалела, что тебя нет рядом, что я не могу танцевать с тобой. – В порыве отчаянии Люси сжала его руки.
– Мы уже неоднократно говорили на эту тему, Люси. Ты прекрасно знаешь, что я вынужден много трудиться, чтобы приблизить день нашей свадьбы, обеспечить нашу будущую семейную жизнь. Ты сама хотела этого! Но если я после недели напряженной работы еще буду ходить на балы по уикэндам, то мне просто не останется времени на отдых. А ведь мужчине порой надо и поспать, Люси.
– Да, я понимаю, я знаю это, Даниэль, – в глазах Люси засверкали слезинки, она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. – Иногда я становлюсь ужасной эгоисткой, но это все потому, что я так… я так люблю тебя, Даниэль!
– Ну не надо, Люси, не плачь. Ты как ребенок, плачешь по всяким пустякам. Успокойся.
Даниэль резко отдернул свои руки, встал и начал судорожно рыться в карманах в поисках носового платка. Люси всхлипнула, пытаясь подавить рыдания.
– Извини меня, пожалуйста. – Она вытерла ладонью влажные скулы и тяжело вздохнула. Даниэль наконец обнаружил в кармане носовой платок и протянул его невесте. Даниэль даже вздрогнул, когда шумно, совсем неподобающим молодой леди образом, Люси высморкалась.
– Если я когда-нибудь еще так обижу тебя, я умру, – приглушенным голосом прошептала девушка. – Господи, Даниэль, ну почему во мне нет твоей силы и терпения!
– Да-да, Люси, к сожалению, вы, женщины, существа беспокойные. Господь отказал вам в терпении. – Даниэль слегка похлопал ее по спине и нежно потрепал за плечи.
Прижимая платок к лицу, Люси сморщилась в подобии улыбки, но возражать не стала. Вместо этого она еще раз громко высморкалась как бы в знак согласия.
– Это правда, Бог действительно не дал мне терпения, но я буду стараться совершенствовать себя, чтобы…
– Для меня ты и так само совершенство, – прервал ее Даниэль, притягивая к себе и прижимаясь щекой к ее роскошным волосам.
Люси прильнула к нему и глубоко вздохнула – на этот раз с облегчением. Только с Даниэлем она обретала чувство уверенности и надежности.
– Даже не представляю, как порой ты терпишь меня, переносишь мои дурацкие выходки, – пробормотала она, еще крепче обнимая его.
– Что делать, я уже привык и не собираюсь отвыкать от этой привычки.
Люси поймала себя на мысли, что, зная Даниэля уже много лет, она не представляет себе иного мужчину, кому могла бы без опаски открыться в ожидании ответной любви, утешения, спокойствия и защиты. С кротчайшей нежностью она приникла к его широкой груди.
– Я преклоняюсь перед тобой, я обожаю тебя всю свою жизнь! – прошептала она, охваченная пылким пафосом юной страсти.
– Люси! – Девушка ощутила плечами, спиной, как напряглись его руки, и почувствовала, как он целует ее волосы. – Я не могу больше жить без тебя. Все, решено. Мы поженимся этой осенью, свадьба будет в сентябре.
* * *
В Конкорде не было такой семьи, которая не держала бы лодку, пусть даже утлый челнок, на причалах у старого или нового каменного моста. В теплое время года катание вверх и вниз по реке было излюбленным видом отдыха горожан. Проплывая по основному рукаву реки параллельно Мейн-стрит, трудно было не встретить кого-либо из своих знакомых. А что творилось на реке в тот достопамятный день, 4 июля, когда весь город праздновал День провозглашения независимости Североамериканских Штатов! Для жителей Конкорда это событие имело особый смысл, им было чем гордиться: каждый ребенок знал, что Американская революция начиналась с битвы при Конкорде 19 апреля 1775 года.
Как обычно в праздничные дни, на реке было особенно оживленно. В окружении целой флотилии Люси и Даниэль медленно, не спеша двигались на своей шлюпке в сторону Старого северного моста, проплывая мимо бесконечного ряда эллингов. Друзей и знакомых вокруг было такое множество, что Люси поминутно либо приветствовала кого-нибудь, либо отвечала на приветствия.
– До чего же здорово сегодня, – проговорила она, обращаясь к Даниэлю. Одну руку девушка опустила в реку и бороздила ею прохладную воду; другой сжимала ручку белоснежного зонта. День был жаркий, горячий, и влажный воздух навевал на всех легкую дрему. Торжественные речи праздничной церемонии уже отзвучали под сводами здания муниципалитета, и теперь горожане проплывали вдоль берегов в поисках уютных полянок для пикника. Вечером на реке ожидался карнавал, со шлюпками и лодками, нарядно разукрашенными гирляндами цветов и факелами, с фейерверком, петардами и хлопушками.
– Когда-нибудь я закажу твой портрет в этой шляпке, – сказал Даниэль, и Люси улыбнулась ему в ответ. Маленькая, аккуратная шляпка, кокетливо надвинутая на лоб, и в самом деле удивительно шла ей. Веточка пунцово-красных цветов окаймляла поля, спускалась вниз к виску и переплеталась с каштановыми локонами.
– В самом деле? А помнится, когда я покупала ее, тебе она показалась слишком легкомысленной.
– Правда? Что ж, действительно не очень серьезная и практичная… впрочем, весьма очаровательная.
– Кто, я или шляпка?
– Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, – поморщившись, ответил Даниэль и налег на весла, давая понять, что тема исчерпана.
Люси вынула из воды руку, стряхнула с нее капельки; нахмурилась и сдвинула темные брови. Даниэль не любил, да и не умел просто так, ни о чем говорить с женщинами. Он всегда очень сдержанно, если не сказать холодно, относился к «дамскому щебетанию» своей невесты, считая это пустой и бесполезной тратой времени. Поначалу Люси не придавала этому особого значения, но постепенно частые реплики вроде той, которая только что прозвучала, стали раздражать и обижать девушку. Даниэль относился к ней как к девочке-подростку с трудным характером, «несерьезной и непрактичной, хотя и очаровательной». Скорее всего, как и многие мужчины, он был уверен, что женщине голова дана исключительно для того, чтобы носить шляпки, потому что ни на что иное она вкупе с ее обладательницей не годится. Люси уже давно заметила, что из их разговоров с Даниэлем категорически исключены некоторые, «мужские» темы, например, политика. Это был как бы предмет, не подлежащий обсуждению с ней. А если она пыталась обратиться к нему со своими мыслями или вопросами, он слушал ее вполуха и свои суждения произносил бескомпромиссным, не допускающим возражения тоном. Например, по поводу избрания Элизабет Кэди Стэнтон президентом Национальной ассоциации женщин-суфражисток Даниэль сказал: «Все это такая ерунда, не стоит даже обсуждать», – давая понять, что впредь возвращаться к данной теме он не намерен.
– А я не считаю это ерундой, – упорствовала в тот момент Люси. – Мне хотелось бы обсудить это и услышать мнения других. На следующей неделе будет лекция о предоставлении женщинам избирательных прав, на которую я хотела бы пойти.
– Женщины никогда не получат избирательных прав. Во-первых, они им не нужны. Место женщины – дом, семья; ее обязанность – ухаживать за своими домочадцами – мужем, детьми; ее право – сделать свой дом теплым и уютным. Во-вторых, когда мужчина идет на выборы, он голосует не только от своего имени, но и от имени своей семьи. Поэтому я твердо уверен, что мнения женщин достаточно отражены в бюллетенях для голосования.
– Но если бы…
– Хватит, Люси, не будем тратить время на пустяки.
«Интересно, если мы будем жить вместе, станет Даниэль с годами более терпимым к моему мнению? – подумала Люси. – Нет, это не означало, что его в принципе не интересует, о чем я размышляю, чем живу, просто он считал, что есть темы, которые не подлежат обсуждению с женщинами. Впрочем, все мужчины таковы на самом деле, одни в большей, другие в меньшей степени. Единственным исключением был, пожалуй, Хит Рэйн». Тут Люси вспомнила о нескольких мимолетных встречах с ним на вечеринках и танцевальных вечерах. Ради сохранения собственной репутации приходилось принимать все меры предосторожности, дабы ни одна живая душа не застала их вместе. Пелена таинственности окутывала эти минутные рандеву, придавая их отношениям особую прелесть дерзкой интриги. Люси чувствовала, что чары Рэйна проникают все глубже и глубже в ее сердце. Причиной тому была его непохожесть на других, например, на Даниэля, у которого всегда на любой счет было свое категоричное суждение. Хит же, напротив, весьма редко был в чем-то абсолютно уверен; потому он всегда охотно выслушивал мнение Люси. Правда, южанин частенько поддразнивал ее, переиначивая ее слова, но он ни разу не сказал, что ее поступки и мысли глупы.
Как-то раз на одной вечеринке, не сумев отказать Хиту в туре вальса, она, полурастерянно, полуобеспокоенно призналась ему:
– Вы единственный мужчина на свете, который столь легко может управлять мной.
Люси прекрасно понимала, что Даниэль, как всегда занятый делами в своей железнодорожной компании и отсутствовавший на вечере, в скором времени узнает об этом танце с конфедератом. А ей этого не хотелось. Она нервничала, пытаясь скрыть свои переживания, но Хит уловил ее смятенное состояние. Вообще, благодаря какому-то особому дару, он всегда угадывал ее душевные порывы и умело использовал их на благо себе, что порой раздражало Люси. В ответ на ее признание Хит сделал невинные глаза:
– Я? Управляю вами?
– Всякий раз, когда я нахожусь в добром расположении духа, вы тут же начинаете дразнить меня. И когда наконец вы достигаете желаемого результата, и я вся пылаю от гнева, вы немедленно принимаетесь тушить пожар комплиментами. Когда я довольна собой, вы тут же уязвляете мое самолюбие. И всегда, всегда вы добиваетесь своего…
– Минуточку, голубушка. Не забывайте, вы не кукла-марионетка, да и я не кукольник. Как бы я себя ни вел, вы не должны позволять дергать себя за веревочки, вы должны сами решать, что говорить и как поступать. Однако даже когда я приглашаю вас на танец и вы соглашаетесь, за что на следующее утро, совершенно очевидно, получите нагоняй от своего жениха, – даже в этом случае я всегда оставляю вам путь к отступлению. Так что, Синда, никогда не делайте того, чего вы не хотите делать.
– Нет, вы заблуждаетесь. Рано или поздно каждому приходится делать что-то помимо воли. Даже вам. Ведь вы же не хотели воевать, а воевали, вы вынуждены были поступить на военную службу, иначе…
– Кто вам сказал, что я не хотел воевать?
– Но… – Люси запнулась, ощутив внезапное волнение, – вы же сами говорили, что война уносит лучших представителей человеческого рода.
– Да, в конечном счете это так. Но несмотря на мою ненависть к войне, я полагаю, что ваш знаменитый земляк, Ральф Уолдо Эмерсон, был все-таки прав. Однажды он сказал, что поле брани – это чистилище человечества, это то место, где многие вещи предстают в новом свете. По сравнению с войной повседневность кажется смертельно скучной, никчемной. В сражении человек попадает в самые тяжелые условия, и тогда он совершенно по-иному начинает оценивать полярные состояния своего бытия – смерть и жизнь, трусость и храбрость, предательство и героизм, более ярко, остро, что ли. Я сам испытал все чувства, которые только способно испытать человеческое существо в бою, и даже не ожидал, насколько мои ощущения были глубоки и сильны. – Хит сделал паузу, посмотрел на Люси, и мгновенно от его серьезного настроения не осталось и следа. По лицу пробежала дразнящая усмешка. – Повторяю, я испытал все чувства, кроме одного – любви.
– Это потому, что вы не встретили достойную женщину на своем пути.
– Да я и понятия не имею, что значит «достойная женщина».
– Не имеете, потому что мало искали.
– Вот уж нет, искал я как раз слишком много.
* * *
Шлюпка неторопливо двигалась вниз по реке, мерный плеск волн навеял на Люси воспоминания об этом странном разговоре, и ее лицо осветилось улыбкой.
Даниэль заметил легкое движение губ девушки:
– О чем ты думаешь?
– Да так, ни о чем, – пожала плечами Люси.
– В последнее время ты часто стала улыбаться каким-то своим мыслям.
– В этом есть что-то дурное? По-моему, улыбка – это признак хорошего настроения, разве нет?
– Но я и не возражаю, – спокойно сказал Даниэль, хотя вид у него был слегка смятенный.
Когда лодка достигла излучины реки, Люси увидела, как на край поваленного дерева, лежащего прямо у берега, выползла черепаха. Она внимательно следила за лодками, и когда они приблизились, со всего маху смешно шлепнулась в воду, распугав уток. Наблюдая за происходящим, Люси не могла поверить, что когда-то эта теплая, чистая река, заросшая огромными зелеными листьями водяных лилий и окруженная гибкими ивами, была ледяной и пустынной и чуть было не затянула ее, Люси, на дно. Как много раз ей хотелось рассказать всем, что это ему, Хиту, она обязана своим спасением!
Несомненно, это подняло бы его авторитет в городе и распахнуло бы многие двери, сейчас закрытые для него. Но ни он, ни она, оберегая репутацию Люси, никогда не обмолвятся об этом ни единым словом. Вряд ли кто-нибудь поверит в то, что те два дня, что она провела в его доме, их отношения были так уж целомудренны. Как и в любом маленьком городишке, сплетни здесь возникали из ничего.
– Люююсиии! – донеслось с берега. Это кричала Салли. В честь праздника на ней был бело-сине-красный наряд.
– Скажи ей, чтобы в следующий раз она так не кричала, – тихо проговорил Даниэль. – Это ужасно.
– Даниэль, я не думаю, что кому-то это неприятно. Здесь ведь только наши друзья.
– Люси, мы же договорились одеться в платья цвета флага! – продолжала кричать Салли. – Ты не патриотка, раз не сдержала слова.
– Дело не в моем патриотизме, – крикнула в ответ Люси, смеясь. – А в том, что у меня не такой богатый гардероб, как у тебя.
– Ладно, ладно. Скажи Даниэлю, чтобы он причаливал к нам.
– Я не позволю какой-то глупой девице командовать мной, – мрачно прошипел Даниэль, заставив Люси улыбнуться.
– Дорогой, постарайся быть терпимым, ради меня. Ты ведь знаешь, что Салли моя лучшая подруга, и я обещала ей, что на пикнике мы будем сидеть рядом.
– Как обычно, чтобы она могла полакомиться из нашей праздничной корзинки. Всем ведь известно, что она совершенно не умеет готовить. С кем, интересно, она приехала на этот раз? С очередным фермером? Или с Фредом Ротфордом, этим мямлей?
– Не знаю. Но я уверена, что кто бы он ни был… – Люси замолчала на полуслове, потому что увидела высокого человека, небрежно прислонившегося к стволу дерева, в то время как Салли хлопотала неподалеку. Широкоплечий, с узкими бедрами, он был одет в белую рубашку с расстегнутым воротником и широкими рукавами, желтовато-коричневые брюки и удобные ботинки.
– Боже, только этого не хватало! – воскликнул Даниэль. – Только не надо меня уговаривать завтракать с конфедератом!
– Даниэль, – сказала Люси, до крайности удивленная тем, с каким трудом ей удалось вымолвить это, – не нужно портить праздник. Неужели так трудно просто посидеть всем вместе каких-то сорок пять минут. Тебя ведь никто не заставляет любезничать с ним. Просто не затевай ссоры.
– Но если он начнет первым, я не собираюсь молчать!
– Я уверена, что он не начнет. Он просто приехал на пикник, как и ты.
– Не смей сравнивать меня с ним, – резко оборвал ее Даниэль. – Между нами не может быть ничего общего.
– Конечно, – покорно согласилась Люси, складывая свой маленький зонтик и шепча про себя молитву.
Даниэль причалил и помог Люси выйти на берег. Чуть приподняв подол платья, она сама без его помощи взошла по покатому берегу. Даниэль с недовольным выражением лица вытаскивал из лодки корзину с едой. Он явно тянул время. Салли и Хит встретили Люси на краю лужайки, где уже было расстелено много одеял.
– Вы уже встречались и раньше, поэтому, я полагаю, нет нужды представлять вас друг другу. – Голос Салли отдаленно звучал в ушах Люси, напоминая надоедливое жужжание. Она не отрываясь смотрела в чарующе-голубые глаза Хита, чувствуя, в каком бешеном ритме бьется ее сердце.
– Мисс Кэлдуэлл, – сказал Хит вежливо, – какая неожиданная приятная встреча.
– В самом деле «неожиданная приятная встреча»? – поинтересовалась Люси, пользуясь удобным моментом, пока Салли отошла, чтобы помочь Даниэлю.
– И да, и нет.
– Что вы хотите этим сказать?
– Нет – не неожиданная. А да – приятная.
– Так вы сделали это нарочно. Вы нарочно поехали с Салли, зная, что мы подруги и на пикнике будем вместе.
– Итак, вы полагаете, что я призвал на помощь всю свою хитрость, только чтобы посмотреть, как вы будете жевать помятые бутерброды?
Его подшучивание заставило Люси покраснеть, она поняла, насколько самоуверенно звучали ее слова.
– Ничего я не полагаю.
– Но может быть, вы и правы.
Она посмотрела на него с раздражением, но, увидев его улыбающееся, дружелюбное лицо, поняла, что не может не ответить ему улыбкой. Странное сплетение радости, беспокойства и возбуждения неожиданно охватило ее. Его голос проникал ей прямо в сердце.
– Надеюсь, мистер Рэйн, влажность и жара Новой Англии не испортят вам праздника, – наконец сумела выговорить она.
– Конечно, нет, мисс Кэлдуэлл. Я привык и к более жаркому климату.
– А все-таки сегодня замечательный день. – Она поймала на себе его быстрый взгляд и обрадовалась, что надела, пожалуй, самое красивое из своих платьев. Оно было сшито из блестящего муслина персикового цвета, на боку пояс завязывался в огромной бант, а каждую пуговицу на застежке украшала прекрасная маленькая жемчужинка.
– Добрый день, мистер Рэйн, – мрачно произнес Даниэль. Его усы нервно подрагивали от раздражения. Чего ради он должен был быть вежливым с человеком, которого ненавидит.
– Добрый день, мистер Коллиэр.
Про себя Люси поблагодарила Хита за то, что на его лице не появилась злорадная усмешка. Глядя на них, она не могла не заметить, насколько неуклюжим и степенным выглядел Даниэль со своим наглухо застегнутым воротничком, клетчатым жилетом и брюками из шотландки рядом со стильным и несколько развязным южанином. Даниэль всегда будет любить ее, пусть не так страстно и отчаянно, как ей хотелось бы, но… Но зато только его она могла сравнить с чистейшим золотом, именно такое сравнение вызывали его достоинство и честь. Что касалось Хита, то, напротив, он ассоциировался у нее с подвижной, неустойчивой ртутью.
Люси и Салли неплохо удавалось занимать мужчин приятным, оживленным разговором. Почти целый час они рассказывали Хиту истории из своего детства о том, как все они вместе росли в Конкорде. Даже Даниэль иногда улыбался, слушая их. Особенно занимательным был их рассказ о любительских спектаклях.
– Самым лучшим, без сомнения, был «Собаке собачья жизнь», – сказала Салли, хихикнув, – комедия ошибок, от начала до конца. Пьеса, написанная в честь бездомной дворняжки, которую как-то подобрала Люси.
Хит улыбнулся:
– Должно быть, это был замечательный пес.
– Да, но без намека на талант или хотя бы понятие о дисциплине, – сказала Люси, и глаза ее засветились от смеха. – Он полностью отвергал текст, написанный автором.
– А кто же был автором?
– Люси, конечно, – сказала Салли. – Когда мы были маленькими, она всегда писала пьесы и истории. Некоторые из них были просто прелестны.
– Прелестны? – пренебрежительно переспросил Даниэль.
– Конечно, – уверенно подтвердила Салли. Хит задумчиво смотрел на Люси.
– Вам нравится сочинять? Я не знал.
– А откуда вы могли это знать? – быстро прервал его Даниэль.
Хит безразлично посмотрел на него.
– Ниоткуда.
– Кстати, что случилось с тем псом? – поспешно вступила в разговор Салли. – Ты никогда не рассказывала об этом. Как-то летом я уехала погостить к родственникам, а когда вернулась, его уже не было.
– Тогда я не могла даже рассказывать об этом. Ты ведь помнишь, с каким лаем он набрасывался на все, что двигалось мимо нашего дома? Так вот однажды он попал под колеса экипажа.
– Как ужасно, – сочувствующе сказала Салли.
– Тогда я долго не могла успокоиться, – мягко произнесла Люси. – Наивно так привязаться к маленькой собачке. Он даже не был красивым.
– Он был просто безобразным, – поправил ее Даниэль.
– Возможно, – снова безоговорочно уступила Люси. – Бедняжка, я нашла его возле мельничной плотины. Тогда он умещался у меня на ладони. Кто-то оставил целый выводок щенят, и он единственный выжил. Папа был в ужасе, когда я притащила его домой, но все же позволил оставить его. Сколько у меня было неприятностей из-за него, но он был такой славный и добрый! – Неожиданно глаза Люси наполнились слезами, она смущенно улыбалась, ища платок. – Простите, я не думала, что это так взволнует меня.
– Люси так легко растрогать до слез, – нежно улыбнулась Салли, поглаживая ее по спине.
– Да, но нельзя же быть такой, надо постараться изменить себя, – сказал Даниэль. Он выглядел смущенным и раздраженным, наблюдая за тем, как Люси прикладывала платок к уголкам глаз. – Непозволительно расстраиваться из-за собаки, которая издохла сто лет назад.
Люси вспыхнула от этого жесткого замечания. Последовало минутное молчание.
– Но, – начал Хит осторожно, – я не вижу ничего плохого в том, что у девушки доброе сердце.
– Женщина должна показывать пример своим детям, – возразил Даниэль. – И если она не научится сдерживать свои эмоции, ее дети вырастут такими же неженками и плаксами.
Хит ничего не ответил, его взгляд был устремлен на порозовевшее лицо Люси. Чувствовалось, что он охвачен злобой. Люси понимала, как удивляет его то, что она не спорит и не осуждает Даниэля, как в разговорах с ним. Но к сожалению, у нее не было возможности объяснить Хиту свои отношения с Даниэлем. «Мне ведь не нужно защищаться от него, – хотела сказать она, – а тем более не нужно, чтобы это делал ты». Но все, что она могла сделать, так это взглядом умолять его не затевать ссору. Хит отвернулся к реке.
– Может, кто-нибудь хочет еще миндального пирога? – спросила Люси.
– Еще дюжину кусочков, – быстро ответила Салли, страшно обрадовавшись смене темы. Но Даниэль и Хит промолчали, как будто никто из них не услышал вопроса Люси.
После завтрака, пока женщины собирали остатки еды и складывали одеяла, мужчины собирались небольшими группами, чтобы посмеяться и поболтать на темы, которые вряд ли подходили для женских ушей. Люси и Салли с облегчением отметили, что Даниэль и Хит примкнули к разным группам.
– Я даже и подумать не могла, что у них возникнет такая неприязнь, – сказала Салли, в смятении качая головой. – Даниэль всегда такой… такой галантный, дружелюбный. И мистер Рэйн. Должна признать, что он самый очаровательный из всех мужчин, которых я когда-либо встречала, хотя он и предатель, и мятежник, и все такое прочее.
– Что касается Даниэля, то еще слишком мало времени прошло после войны, чтобы он мог себе позволить подружиться с конфедератом. Хотя лично ему Хи… мистер Рэйн не сделал ничего такого. Все дело в том, что во время войны они были противниками, и оба, похоже, хорошо помнят об этом.
– Я всегда считала, что конфедераты жалкие и убогие люди, – задумчиво отметила Салли. – Но он совсем не…
– Конечно, нет. Он абсолютно такой же, как Даниэль, как все остальные.
– Нет, я не это имела в виду, – начала было Салли, но ее прервали громкие ружейные выстрелы и крики мужчин, доносившиеся с лужайки.
– О, – воскликнула Салли, – состязание в стрельбе! – Голос ее сорвался от возбуждения. – Так вот куда они все подевались!
– Ребячьи забавы! – сказала Люси, поднимаясь с земли и тщательно поправляя платье, прежде чем последовать вслед за Салли на лужайку. Пожилые люди ворчали, вспоминая, что раньше пикники обходились без стрельбы, все было тихо и благопристойно. Но все эти жалобы, конечно же, были не более чем пустыми разговорами, потому что всем заранее было известно, как пройдет 4 июля: сначала спокойный ленч, потом фейерверк, стрельба, восторженные возгласы зрителей…
Люси всегда испытывала безмерную гордость за Даниэля во время таких соревнований. Он был лучшим стрелком в Конкорде, а может быть, даже и во всем штате. Во время войны снайперы ценились очень высоко, ведь обычному стрелку требовалось по крайней мере два фунта пороха и почти девять фунтов патронов, чтобы уложить хотя бы одного-единственного конфедерата.
На войне Даниэль заслужил много медалей и огромное признание, и все в Конкорде знали об этом и гордились им. Они настолько ценили его, что часто в шутку говорили Люси, что Даниэль не может принадлежать ей одной, он принадлежит всем им. Люси не прекословила, хотя в душе ей всегда хотелось, чтобы он был только ее и больше ничьим.
На краю лужайки, примерно в ста пятидесяти ярдах от поваленного дерева, положенного на два пенька, стоял Дэвид Фрэзер. Он осторожно поднял «спенсер» и долго прицеливался по семи банкам, стоящим в одну линию на бревне. Наконец он начал стрелять, пустой патронташ упал на землю. Послышалось несколько громких смешков, кто-то по-дружески подбадривал Дэвида, а все семь банок по-прежнему продолжали стоять на своих местах.
– Я проиграл. Твоя очередь, – сказал Дэвид Даниэлю, который улыбаясь взял винтовку.
Перезарядив ее, Даниэль посмотрел на Люси. Она и Салли сидели неподалеку, на огромном валуне. Люси игриво помахала ему рукой.
– Ты самая счастливая женщина в мире, – шептала Салли. – Даниэль от тебя без ума. А он такой красавчик, настоящий джентльмен.
– Да, – подтвердила Люси, не сводя с него глаз. Темноволосый, гибкий, стройный и худощавый, как истинный аристократ, он действительно был неотразим, тем более теперь, когда своими красивыми руками сжимал винтовку. Очень мягко, без напряжения он нажал на спусковой крючок. Выстрел – и первая банка слетела с бревна. Второй, третий, четвертый – банки отлетали одна за другой. Пятый, шестой, седьмой. Даниэль отстрелялся без единого промаха. Все кругом одобрительно кричали и свистели, Даниэль же, сдержанно улыбаясь, смотрел на Люси. Она в восторге хлопала в ладоши, лицо ее сияло.
– Я тоже хочу попробовать, – объявил Хайрам Дэмон, светловолосый семнадцатилетний юноша. Бывалые стрелки снисходительно улыбнулись. Хайрам был слишком молод, чтобы участвовать в боевых действиях, и никогда не упускал случая посетовать на это.
– Ну давай, Хайрам, – принял его вызов Даниэль, с улыбкой наблюдая за тем, как неумело юноша пытался зарядить винтовку.
– Ставлю четверть доллара, что он не выбьет и одной банки, – сказал кто-то.
– А я ставлю четверть, что выбьет, – ответил Даниэль, подбадривающе похлопывая Хайрама по спине. – Целься чуть левее и не тяни время.
– Даниэль будет хорошим отцом, – прошептала Салли. – Он так добр с детьми.
Хайрам долго целился и наконец раздались выстрелы. Ему удалось сбить целых две банки. Люси и Салли громко аплодировали ему, пытаясь издавать звуки, похожие на свист.
– Есть еще желающие? – спросил Даниэль. – Я могу уступить и отойти дальше.
– Пусть стреляет вслепую, – предложила Салли под одобрительные крики.
– Я думаю, что удача улыбнется мне, – послышался голос Дэвида Фрэзера, – если я останусь здесь, а ты отойдешь еще на пятьдесят ярдов назад.
– Я дам четверть доллара тому, кто сумеет побить его, – громко объявила Салли.
– А что поставишь ты, Люси? – спросил Даниэль, кончики его усов приподнялись, он широко улыбался ей.
– Поцелуй победителю, – ответила она. Все рассмеялись, потому что никто не сомневался, что победителем будет не кто иной, как Даниэль.
– Стоящее предложение, – послышался незнакомый голос. Все посмотрели вправо. Там, прислонившись к огромному камню, полусидел Хит Рэйн. – В состязании может участвовать любой, я полагаю.
Люси опустила глаза, рассматривая крепко сжатые пальцы.
– Похоже, южанин не на шутку взъелся на Даниэля, – пробормотала Салли.
– Стоит ли, мистер Рэйн? – презрительно прошипел Даниэль, в одно мгновение его лицо стало строгим и жестоким. – На войне я был снайпером, и неплохим, я думаю, что многие мятежники подтвердят вам это.
Сияющий взгляд Хита был устремлен на другой конец цветущей лужайки. Он улыбался невозмутимо, казалось, его вовсе не тронула та злоба, которая звучала в словах Даниэля.
– Ах вот как. Ну тогда не буду беспокоить вас.
– Да нет же, присоединяйтесь к нам, – предложил Даниэль. Его лицо выражало горечь; таким Люси не видела его прежде.
– Зачем они делают это, – шептала Люси, наблюдая за тем, как Дэвид вручил Даниэлю ружье и отошел назад.
Беспечная праздничная толпа стояла тихо, напряженно наблюдая за событиями. Люси даже не заметила, как схватила за руку Салли, и сжимала ее до тех пор, пока девушка не отдернула руку, укоризненно взглянув на Люси. Люси же, вся бледная, полностью поглощенная происходящим, даже не извинилась. Она не могла поверить, что Хит так дерзко осмелился вызвать Даниэля на состязание и что тот так быстро согласился на это.
– Пробный выстрел? – с деланной вежливостью предложил Даниэль.
– Нет, спасибо.
Пока устанавливали банки, Даниэль зарядил винтовку и посмотрел на Хита.
– Вы умеете обращаться со «спенсером»? Эти винтовки сильно отличаются от тех, которыми пользовались мятежники.
Действительно, винтовки Спенсера были более совершенными, и поэтому солдаты Союза стреляли намного быстрее конфедератов, и им не приходилось долго целиться.
– Я думаю, что сумею. – Хит поднялся и направился к тому месту, откуда они должны были стрелять. Щурясь, он сфокусировал взгляд на мишени. – А почему бы нам не отойти на двести ярдов, – предложил он.
По толпе пронесся тихий шепот. Хит нахально игнорировал все, что говорилось о конфедератах вообще и о нем в частности.
Когда группа передвинулась на несколько шагов назад, Салли и Люси оказались почти в самом центре. Люси в волнении наблюдала, как Даниэль вскинул ружье и прицелился. Его мускулы были напряжены до предела, но все же он достаточно уверенно нажал на курок. Выстрел за выстрелом он сбил все до единой банки. Когда он закончил, все вздохнули с облегчением и стали поздравлять его, восхищаясь его мастерством.
Люси, испытывавшая гордость за Даниэля, в то же время от всего сердца жалела Хита. Всем было известно, что лучше Даниэля не умел стрелять никто, поэтому своим вызовом Хит только поставил себя в дурацкое положение перед всеми собравшимися. Ей хотелось уйти, чтобы не видеть его поражения, вся она была охвачена желанием защитить его от этого. Зачем ему нужно обязательно противопоставлять себя всему свету?
Хит не торопясь взял в руки перезаряженную винтовку, его пальцы мягко легли на приклад. Немного отведя правую ногу назад, Хит выставил вперед левое плечо и поднял ружье. Люси поразила совершенная раскованность его жестов. Он выглядел так, словно не воспринимал все происходящее всерьез. Люси вздрогнула, когда прозвучал первый выстрел, – он попал точно в цель! Следующие выстрелы следовали один за другим с такой скоростью, что Люси не успевала следить за ними. После седьмого выстрела Хит повернул голову и посмотрел на Люси: его глаза горели неистовым огнем.
