Текст книги "Один маленький грех"
Автор книги: Лиз Карлайл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Кое-как Эсме ее усмирила, но у буфетной Сорча потребовала, чтобы ее опустили на пол. Руки у Эсме были заняты, поэтому она толкнула дверь боком и высунулась в проем. К несчастью, она не заметила камердинера Маклахлана, спешащего в противоположном направлении. Движущаяся дверь ударила его по локтю, отчего он приглушенно чертыхнулся.
– Ой, что я наделала! – вскрикнула Эсме, переступая порог. Стопка шейных платков и одежда из черной шерсти оказались на полу.
– Ох, мистер Эттрик! Простите меня.
– Право, мисс Гамильтон! – с досадой сказал камердинер, поднимая упавшее. – Я только что закончил чистить эту одежду!
Эсме опустила Сорчу на пол и, встав на колени, попыталась спасти свеженакрахмаленные шейные платки.
– Мне так жаль, – говорила она, быстро поднимая их. – У меня были заняты руки. Я не видела вас.
Эсме распрямилась и положила шейные платки на стол для чистки одежды. Эттрик теперь отряхивал фрак, прекрасный фрак, явно сшитый из первосортной материи.
– Ладно, кажется, большой беды не случилось, – проворчал Эттрик, снимая с фрака нитку. – Только немного почистить здесь и вот здесь. Хоз, поживей, старина! – крикнул он через комнату одному из лакеев.
Лакей у противоположного конца длинного стола оторвался от работы.
– Что там еще, Эттрик? – спросил он. – Мне нужно вычистить эту обувь.
Эттрик махнул в его сторону фраком.
– Сэр Аласдэр хочет, чтобы это доставили в дом миссис Кросби, – сказал он. – Отвези часам к четырем.
– Что мне, делать больше нечего, как только лететь сломя голову в Блумсбери? – пожаловался лакей.
– Больше нечего. – Эттрик кисло улыбнулся и повесил фрак на вешалку у того конца стола, где трудился Хоз. – И на этот раз не забудь чехол из муслина.
Эттрик возвратился к столу и начал рассматривать шейные платки. Не спуская глаз с Сорчи, Эсме взяла одну из щеток. Она не смогла сдержать любопытство.
– Кто такая миссис Кросби, мистер Эттрик?
Лакей на дальнем конце стола что-то затараторил. Эттрик устало вздохнул.
– Миссис Кросби – близкий друг сэра Аласдэра.
– Ага, одна из подружек, – вмешался лакей. – Эттрик, ты мог бы прямо сказать крошке, если уж она будет жить здесь. Миссис Кросби – актриса и одна из его любовниц. Но об этом не положено говорить за стенами дома.
Эттрик бросил на лакея уничтожающий взгляд, но ничего не сказал. Эсме торопливо почистила ботиночки Сорчи и вместе с девочкой ретировалась в детскую.
Близкий друг. Одна из подружек. Интересно, сколько подружек может быть у такого мужчины, как Маклахлан? Наверное, не сосчитать. Тогда понятно, что он не может упомнить их всех, из чего лишний раз следует, какой дурочкой была ее мать, если поддалась его чарам. И это лишний раз показывает, какой осторожной надо быть с Маклахланом. Под взглядом его карих глаз легко растаять. Скорее всего он смотрит так на каждую женщину.
Сердясь на себя за такие мысли, Эсме заставила себя выбросить их из головы. Она надела на Сорчу светлое пальтишко и шляпку и обула ее в только что почищенные ботиночки, после чего сообщила Уэллингзу, что они идут гулять. Эсме могла только догадываться, что входит в обязанности гувернантки, но прогулки с ребенком, конечно же, входили в их перечень, потому что Уэллингз не удивился.
– Идем гулять! – твердила Сорча, когда Эсме понесла ее вниз по лестнице. – Гулять, Мей! Я иду гулять!
Уэллингз снисходительно улыбнулся ребенку.
– Она твердо знает, чего хочет, не так ли? Эсме кивнула.
– Да, и это не помешало бы знать каждому, – пробормотала она и поставила девочку на пол. – Не скажете ли вы мне, Уэллингз, как пройти в Мейфэр? Боюсь, я могу заблудиться.
– Мы довольно далеко от Мейфэра, мисс, здесь нет прямой дороги, – сказал он, указывая направление.
Эсме поняла, что Сорча не сможет дойти туда. Но она не посмела нанять экипаж, детскую коляску еще не доставили, поэтому она отправилась в путь, придерживаясь указанного дворецким направления. Что ж, когда девочка устанет, придется взять ее на руки.
В свежем прохладном воздухе пахло дождем. Пройдя через обширные парки, Эсме вышла к Мейфэру и вскоре оказалась там, где окружающие дома показались ей знакомыми. Она была здесь дважды и уже узнавала красивые дома в георгианском стиле.
Чувствуя, как отзываются болью на каждый шаг стертые еще накануне до волдырей ноги, держа Сорчу на руках, она направилась к Гросвенор-сквер. После долгой, утомительной недели, проведенной в дороге, и двух мучительных дней в Лондоне Эсме начала ненавидеть Англию и все с ней связанное. Единственной удачей, если так можно сказать, оказался сэр Аласдэр Маклахлан. Тем не менее она была уверена, что не имела права жить в доме этого мужчины и разыгрывать из себя гувернантку собственной сестры. Мамочка была бы шокирована ее поведением, хотя не Эсме являлась причиной всех бед.
Когда в обществе узнают, что у неисправимого повесы сэра Аласдэра появилась воспитанница, наверняка пойдут разговоры. Эсме решила вести себя очень сдержанно, а произошедшее утром в столовой дополнительно показало, что она внезапно и неожиданно для себя оказалась в самом зависимом положении. Она оказалась прислугой. Даже в доме отчима к ней не относились настолько высокомерно. Ее ладонь еще чесалась от желания дать пощечину брату сэра Аласдэра. Лорд Уинвуд по крайней мере выказывал больше сочувствия. Она заметила, как он с упреком взглянул на Меррика.
До знакомой зеленой двери Эсме добралась, слегка запыхавшись, и остановилась, чтобы пересадить Сорчу на другую руку.
– Зеленая, Мей, – сказала малышка, показывая на дверь ручкой. – Зеленая, видишь?
Да. Зеленая. Такая же, как и в те два раза. И, как и раньше, дверной молоток отсутствовал. Но Эсме не для того проделала длинный путь, чтобы уйти ни с чем. Она поднялась по ступенькам и постучала в массивную деревянную дверь. Она слышала, как гулко разнесся звук внутри дома.
– Проклятие, – прошептала она.
– Проклять, – повторила за ней Сорча. Ох, нужно следить за своим языком.
– Такая нехорошая дверь, да, моя маленькая? – говорила Эсме, чмокая девочку в щечку. – Почему нам ее никогда не открывают?
В этот момент мимо с грохотом прокатило сверкающее черно-красное ландо и остановилось у соседнего дома. Из него вышел высокий темноволосый господин и крикнул кучеру, чтобы тот ехал вокруг и поставил карету у конюшен. Экипаж отъехал и повернул на Чарлз-стрит. Эсме пошла вслед за ним. Вскоре кучер свернул вправо и въехал в проход между домами. Эсме подошла ближе.
Между высокими кирпичными стенами обнаружился тенистый проулок, из которого повеяло холодком. Эсме пошла дальше, рассматривая дома, мимо которых проходила. Вскоре ландо остановилось, и кучер наклонился, чтобы поговорить с женщиной, стоявшей на тротуаре с корзиной в руке. Отбросив всякую осторожность, Эсме бросилась к ним. Они заметили ее и повернулись.
– Прошу прощения, – произнесла Эсме, задыхаясь. – Вы здесь живете?
– Да, не сомневайтесь. – Женщина осмотрела ее с головы до ног, явно удивленная, почему Эсме прошла во двор, а не навела справки на улице.
Эсме посадила Сорчу на другую руку.
– Не скажете ли вы мне, живет ли еще в соседнем доме леди Таттон? – спросила она, еще не успев успокоить дыхание. – Видите ли, дверного молотка нет и…
– Да, конечно! – воскликнула женщина. – Она уехала в Австралию.
Эсме испытала облегчение.
– Слава Богу, – прошептала она. – Я долго не имела от нее вестей. А есть ли в доме слуги?
Видя, что он ничем не может быть больше полезен, кучер уселся поудобнее и щелкнул кнутом.
– Сейчас нет никого, кроме Финчей, это муж и жена, оставленные присматривать за домом, – сказала женщина с корзиной. – Но у Бесс – так зовут миссис Финч – матушка заболела в Дептфорде, и в прошедший четверг они уехали туда.
Эсме поникла, разочарованная.
Женщина снова внимательно посмотрела на Эсме.
– У вас есть дело к ее светлости? – спросила она. – Насколько я знаю, ее светлость не ожидают в ближайшее время, по крайней мере Бесс ничего об этом не говорила, а она непременно сказала бы, я уверена.
– Я… Да, мне нужно с ней встретиться, – признала Эсме. – Но мы не виделись уже несколько лет.
– Она уехала с дочкой, которая была в интересном положении, – сказала женщина. – Один ребеночек начал болеть. Потом появилась двойня. А дальше, как говорит Бесс, одно тянет за собой другое. Но так как она не отказалась от дома, значит, еще возвратится.
Сорча на руках у Эсме начала вертеться.
– Яблоко, Мей, – потребовала она. – Дай яблоко! Женщина вынула из корзины яблоко и протянула ей.
– Какая хорошенькая девочка, – сказала она, расплываясь в улыбке. – И такие необыкновенные голубые глазки! Ты это хочешь, дитя?
Сорча взвизгнула от восторга, растопыривая и сжимая в кулачок пальчики, как она уже проделывала утром, когда ей понравились часы Меррика Маклахлана.
– Спасибо, но лучше не надо, – сказала Эсме. – Право, лучше не надо.
– Отчего же, пусть возьмет, – сказала служанка, вкладывая красное яблоко в маленькие протянутые ручки. – Я только что с Шепердского рынка, так что яблоко свежее.
Опасаясь буйного нрава Сорчи, Эсме поблагодарила женщину. Та улыбалась Сорче.
– Какой красивый ребенок! – продолжала она. – Теперь о леди Таттон. Если хотите, я могу передать что-нибудь Бесс.
Эсме обрадовалась.
– Письмо, – торопливо сказала она. – У меня с собой письмо для леди Таттон. Будьте так добры…
Женщина смотрела сочувственно.
– Хорошо, я передам его Бесс, мэм, но, насколько я знаю…
– Да, да, я понимаю, – сказала Эсме. – Ее не ждут. Но все же попросите миссис Финч оставить письмо до ее возвращения. Не важно, когда она появится.
Женщина взяла письмо, которое Эсме извлекла из кармана.
– Может быть, она отправит письмо ее светлости, если хотите?
Эсме покачала головой.
– Это займет месяцы, а я уже послала два письма, но так и не знаю, дошли они или нет.
Женщина сочувственно кивнула и снова обратила свое внимание на Сорчу, которая уже впилась маленькими зубками в сочную мякоть яблока.
– Ах, какие глазки, – сказала она еще раз. Затем понимающе взглянула на Эсме. – Достались со стороны отца, конечно?
– О да, – устало ответила Эсме. – Безусловно. Со стороны отца.
Глава 3,
в которой мисс Гамильтон получает урок
Аласдэр прислушался к дыханию спящей Джулии: оно было спокойным и ровным все эти несколько часов. Звук ее дыхания действовал на него успокаивающе. К нему сон не шел. Он отошел от кровати и устроился в шезлонге у окон, чтобы не потревожить спящую. Он смотрел вниз, на Бедфорд-плейс, – там полицейский в синем мундире степенно прохаживался в свете газовых фонарей, – когда услышал, что дыхание Джулии изменилось.
– Аласдэр? – сонно проговорила она, приподнимаясь на локте. – Аласдэр, который час, дорогой?
– Около четырех, наверное, – отвечал он рассеянно. – Я разбудил тебя, милая?
Джулия встала и пошла к нему, кутаясь в халат.
– Что случилось, Аласдэр? – спросила она. – Обычно ты спишь сном невинного младенца.
Он засмеялся.
– Господь Бог в конце концов решил исправить эту ошибку, – отвечал он. – Полночи прошло, а я так и не заснул.
– Мне жаль, – сказала она. – Боже, ты куришь. Не рано ли для тебя?
– Или поздно, все зависит от точки зрения. – Он притянул ее за руку и посадил на шезлонг возле себя. – Извини, Джулия. Мне погасить?
– Ты знаешь, не надо. – Она подтянула под себя ноги и прикрыла их халатом.
Джулия была пухленькой, хорошенькой, добродушной, и с момента их знакомства, которое состоялось несколько месяцев назад, Аласдэр был рад каждой минуте, проведенной с ней.
– Тебе понравилось, как они сыграли, моя дорогая? – Он стряхнул пепел с конца сигары. – Я считаю, что твоя подруга Генриетта Уилер была великолепна.
– Фи, Аласдэр! – произнесла Джулия. – Ты вообще никогда не замечал ее.
– Но не тогда, когда мы специально пошли посмотреть на нее.
Джулия провела рукой по его щеке.
– Тогда быстро скажи, какая у нее была роль?
При свете луны выражение досады на его лице не осталось незамеченным.
– Я… ну, ты права, Джулия, – признался он. – Боюсь, мои мысли витали где-то далеко.
Джулия дружелюбно пожала плечами.
– Это не важно, но послушай, мой мальчик. Прежде чем ты растворишься в ночи, мне нужно рассказать тебе кое-что.
Аласдэр погасил сигару. Внезапно он перестал получать от нее удовольствие.
– Мне тоже есть что рассказать тебе, Джулия. Пожалуйста, позволь мне начать первому.
– Ну конечно, так я и знала! – В голосе Джулии послышалась ирония. – Как ее зовут? Уверена, что она вдвое моложе меня и весит в два раза меньше.
Аласдэр скривился.
– Боюсь, различий гораздо больше, – признал он. – А зовут ее Сорча.
– Так она шотландка! – воскликнула Джулия. – Понятно, мой мальчик. Я всегда говорила – держись своих. Тогда расскажи мне, как долго ты знаешь свою Сорчу?
К тому времени, когда Аласдэр закончил отвечать на этот вопрос, над крышами Бедфорд-плейс занималась заря. Джулия давно пересела за прикроватный столик и налила Аласдэру его любимого виски, которое всегда держала в доме на случай его прихода. Когда он закончил свой рассказ, она налила виски и себе.
– Боже мой, – прошептала она, поворачиваясь к Аласдэру. – Ты действительно думаешь?..
Аласдэр сидел, подперев голову рукой.
– Джулия, у меня остались самые смутные воспоминания, – заговорил он. – Будто я делаю что-то такое, о чем утром буду жалеть, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– О, очень хорошо понимаю, – сказала она сочувственно. – Но, Аласдэр, ты так часто поступаешь опрометчиво, что это могло быть что-то совершенно другое.
Он покачал головой.
– Ребенок как две капли воды похож на моего брата Меррика.
У Джулии вырвался короткий смешок.
– А эта молодая женщина, сестра. Что она? Аласдэр простонал.
– Она сама почти ребенок.
– В самом деле? И сколько ей лет?
– Ну, наверное, семнадцать. Нет, подожди. Она сказала– двадцать два.
Джулия засмеялась.
– Бог мой, Аласдэр! Она взрослая женщина!
– Едва ли. Крошка, даже в промокшей насквозь одежде, не будет весить и сорока пяти килограммов, и она простодушна, как только может быть простодушна девушка из Шотландии.
Джулия пожала плечами.
– Мой милый мальчик, когда мне было двадцать два года, я уже похоронила мужа и дала отставку двум покровителям. Что касается наивности, то внешность бывает обманчивой. А теперь выслушай мой рассказ.
Аласдэр поднял свой стакан.
– Разумеется. Моя жизнь едва ли запутается еще больше. Но на этот счет он ошибся. Джулия села очень прямо, отставила в сторону виски и чинно сложила руки на коленях.
– Новость совершенно потрясающая, – предупредила она. – Ты, надеюсь, не настолько стар, чтобы с тобой случился удар?
Аласдэр нахмурился.
– Мне тридцать шесть лет, и ты это знаешь. Хватит об этом.
Джулия наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Аласдэр, дорогой мой… – Она остановилась и неровно вздохнула. – Я… беременна.
Аласдэр выронил стакан. Он с мягким стуком упал на ковер.
– О Боже, Джулия. – Он прикрыл глаза. – Только не это. Нет. Будь милосердна.
Она положила теплую руку ему на колено.
– Я не шучу, любовь моя, – торопливо продолжила она. – Конечно, я в смятении, а мой врач все еще не встает с постели, оправляясь от шока. Но, Аласдэр, ребенок не твой.
Он издал отрывистый звук и приоткрыл один глаз.
– Не… мой?
Джулия сердито посмотрела на него.
– Аласдэр, дорогой, мы не обещали друг другу ничего, кроме дружбы, – отвечала она. – Мы неделями не виделись. Ты оставался верен мне?
Он откашлялся.
– Я… хорошо, я мог бы сказать… я не очень понимаю… Она сильнее надавила на его колено.
– Аласдэр, позволь мне говорить прямо, – прервала его Джулия. – Я знаю об Инге Карлссон и ее маленькой квартирке на Лонг-Акр.
– Что ты, Джулия! Я просто забегал к ней! Клянусь тебе! Мы просто друзья.
– Такие же друзья, как мы с тобой? – лукаво спросила она. – И мы не будем говорить о жене лорда Филда. И о служанке из таверны в Уоппинге. И о той французской танцовщице. Я знаю – ты ничего не можешь с собой поделать. Я знаю, что женщины обожают тебя. Но я не понимаю, зачем тебе нужно скрывать это от меня?
Аласдэр сглотнул.
– Я не скрываю, – солгал он. Джулия рассмеялась.
– Ты скрываешь, мой дорогой, – сказала она. – Ты инстинктивно изворачиваешься, ну совсем как восьмилетний озорник, который, когда его спрашивают, что он делает, мгновенно выпаливает «ничего не делаю»! И произносит это так мило, так невинно, что сразу становится ясно – опять нашкодил.
– Мне такое никогда не приходило в голову, вот и все, – клялся он. – Как я мог даже подумать об Инге, когда я с тобой?
– Потому что Инга блондинка, с высокой грудью, красивая, тоненькая и двигается грациозно, как кошка, – предположила Джулия. – Кроме того, она по крайней мере лет на двадцать моложе меня.
– Я редко увлекаюсь этим сортом женщин, – правдиво сказал Аласдэр. – Кроме того, Джулия, наши с тобой отношения… совершенно особенные.
– Ну да, я ведь гожусь тебе в матери, – сказала она сухо. – В этом заключается их особенность.
Он взял ее за руку.
– Конечно же, это не так, – отвечал он и посмотрел на нее внимательно и с участием. – Но ты, Джулия, не настолько молода, чтобы иметь ребенка. Боже милостивый. Кто его отец? Что ты собираешься делать?
– Молиться, – сказала она с улыбкой. – А что до отца, то это брат Генриетты. Мы с ним друзья уже двадцать лет, ты знаешь.
– Эдвард Уилер, драматург? – Аласдэр недоверчиво посмотрел на нее. – Ты любишь его, Джулия?
Она засмеялась, легко и звонко.
– Не смеши, что за вопрос, да еще от тебя! Я уважаю его и обожаю его. – Она села, одна рука на животе. —Аласдэр, я хочу этого ребенка, если только у него есть шанс появиться на свет.
– Ты собираешься выйти за него замуж, Джулия? – Он сердито посмотрел на нее. – Ты должна, сама знаешь.
Она снова засмеялась.
– Ну, Аласдэр! – сказала она. – А еще слывешь распутником! Я начинаю думать, что ты не таков, каким тебя считают!
– Не дразни меня, Джулия. Это серьезно. Она помрачнела.
– Я знаю, – сказала она. – И я не знаю, что мне делать. Конечно, я сказала Эдварду. Мы оказались в очень сложном положении. В нашем возрасте глупо бежать к алтарю, когда шансы на то, что я доношу ребенка… не очень хороши.
– Боже, Джулия. Конечно, я желаю тебе всего наилучшего.
Она улыбнулась немного печально.
– Еще год или два – и это было бы совершенно невозможно, – сказала она. – Разумеется, я считала, что причина в другом, пока меня не стало тошнить по утрам.
Аласдэр знал, что тревожит Джулию. На вид ей можно дать лет сорок, скорее всего ей больше, возможно, намного больше. Поскольку в прошлом она была актрисой, то знала, как замаскировать следы возрастных изменений. Но ребенок? Он не на шутку встревожился.
– Он правильно себя поведет? – потребовал ответа Аласдэр. – Я имею в виду, Уилер.
– Думаю, да, – сказала она. – Он все еще в шоковом состоянии. Но я хочу ребенка независимо ни от чего.
Он встал и поцеловал ее руку.
– Тебе нужен муж, Джулия. Я хочу сказать, нужно настоять на этом.
Она взглянула на него увлажнившимися глазами.
– Возможно, ты прав. Я подумаю над этим, дорогой.
– Хочешь, я поговорю с Уилером? Я могу это сделать. С радостью.
Джулия побледнела.
– О Боже, нет! Я пытаюсь сказать тебе, Аласдэр, что мы не можем продолжать видеться, совсем. – Она понизила голос до шепота. – Это будет нехорошо, сам понимаешь. Сегодняшняя ночь была – ну, прощальной.
Аласдэр потянулся за своей рубашкой и начал натягивать ее через голову.
– Итак, прости-прощай, – сказал он шутливо. – После всего, что между нами было, ты отбрасываешь меня, как старый башмак, нимало не задумавшись?
Джулия улыбнулась.
– Конечно, это будет выглядеть несколько странно, поскольку все знают, что мы близкие друзья.
Аласдэр поцеловал ее в носик.
– В высшей мере странно, старушка. Ее глаза снова оживились.
– Нет, нет, Аласдэр, я никогда полностью не откажусь от тебя, – сказала она. – Я просто не буду больше спать с тобой.
– Ну вот, а это, – сказал он грустно, – настоящая потеря!
Эсме стояла у окна классной комнаты и смотрела вниз на Грейт-Куин-стрит, когда сэр Аласдэр Маклахлан осторожно сошел с кеба и поднялся по ступенькам. Эсме уже четыре часа как позавтракала, а Маклахлан все еще был в вечернем костюме, который Эттрик чистил вчера. Значит, его не было дома всю ночь – и одному Богу известно, где он оставил другую одежду. Так она и думала. Весь вчерашний день она ощущала его отсутствие. С этим непонятным ощущением она и легла спать.
– Мэм?
Она отвернулась от окна и увидела лакея.
– Куда вы хотите поставить это? – Деревянные стульчики были такими маленькими, что он легко держал по одному в каждой руке.
Эсме удивилась.
– Как, еще стулья? – Слуги уже целый час возились с мебелью.
– Да, мэм, – сказал лакей. – Десять штук.
– Десять стульев? Но это слишком много, лишние расходы. О чем только Уэллингз думал? – Эсме покачала головой. – Поставьте эти вокруг стола, их и еще четыре. А остальные можно поставить у стены, так, наверное?
Была еще одна проблема. Как уже заметил Маклахлан, все, что она говорила, начинало звучать как вопрос. Она знала, как быть леди и вежливо отдавать распоряжения слугам. Но совсем другое – оказаться одной из них или почти одной из них. Все дело в том, что она здесь ни рыба ни мясо, решила Эсме, снова отворачиваясь к окну. Если в сэре Аласдэре Маклахлане и было что-то от шотландца, кроме его пристрастия к виски, оно давно исчезло. А жаль.
Раздался звук отворяемой двери. Она снова обернулась и увидела Уэллингза, зашедшего осведомиться насчет мебели.
– Все ли подошло, мэм? – спросил он.
– Да, благодарю вас. – Она направилась в сторону двери, ведущей в детскую, которая была чуть приоткрыта. – Сорча уже спит в своей маленькой кроватке. Но зачем так много стульев?
Брови у Уэллингза поползли вверх.
– Вчера сэр Аласдэр решил сам заняться покупками. Я полагаю, он пожелал приобрести все, что может понадобиться ребенку.
– Понятно.
В душе Эсме признала, что комната преобразилась и стала очень уютной. Но такую расточительность не одобрил бы ни один истинный шотландец. Может быть, стулья рассчитаны на множество детей. На целый полк незаконных детей, рассеянных по всему Лондону.
Уэллингз учтиво поклонился.
– Сэр Аласдэр приглашает вас выпить с ним кофе в его кабинете, – прибавил он. – Через полчаса, если вас не затруднит.
– Боюсь, я не смогу, – отвечала Эсме. – Сорча может проснуться и…
– Сэр Аласдэр сказал, что здесь побудет Лидия, – возразил он.
Эсме уже встречалась с Лидией, девушкой со свежим личиком, которая приносила им с Сорчей чай и готовила постели. То, что Маклахлан сам потрудился предусмотреть их нужды, очень удивило Эсме.
– Лидия – старшая из восьми служанок, – добавил дворецкий одобрительно. – Она очень хорошо умеет обращаться с детьми.
Где-то внутри Эсме поежилась. Лидия едва ли была менее опытна, чем Эсме. Может быть, если бы она не согласилась остаться, Сорча уже была бы под присмотром кого-нибудь знающего. Кого-нибудь, действительно умеющего обращаться с детьми. До недавних пор Эсме по большей части только играла с сестренкой. Сейчас это представлялось невозможным счастьем. И чем-то, что было в другой жизни.
– Мисс Гамильтон, так что насчет кофе? – спросил дворецкий.
Она вскинула голову.
– Хорошо, – сказала она. – Через полчаса.
Вскоре пришла Лидия – с корзинкой для штопки, которой она собиралась заняться. Эсме прошла в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. В зеркале, висевшем над умывальником, она увидела свое отражение. Широко расставленные зеленые глаза под темными дугами бровей. Глаза у нее были, она знала, как у матери, самое красивое в ее внешности.
Эсме часто говорили, что она похожа на мать, и это скорее пугало ее, чем радовало, особенно когда она оказывалась в обществе молодых людей типа Маклахлана и чувствовала, как учащается ее пульс. Но у ее матери волосы были роскошного каштанового цвета, тогда как у нее неопределенного коричневатого, густые и тяжелые, отчего всегда выбиваются из прически. Ее нос… просто нос, подбородок… обычный подбородок, тогда как каждая черточка лица ее матери была совершенством. Нет у нее и каких бы то ни было очаровательных черточек в виде вздернутого кончика носа, ямочек на щеках или на подбородке, на которых мог бы остановиться взгляд.
Вдруг она отпрянула от зеркала. Выбрала же время, чтобы переживать по поводу своей внешности! Несмотря на хрупкость и юный вид, она была в том возрасте, в котором уже трудно рассчитывать выйти замуж, и вряд ли ее обстоятельства могли измениться. Может быть, было время, когда ей хотелось провести сезон в Лондоне. Но замужества ее матери приводили их из одного удаленного имения в другое, каждое последующее оказывалось в еще более глухом уголке Шотландии, чем предыдущее.
Хотя лорд Ачанолт никогда не приглашал Эсме сопровождать их в частых поездках, один или два раза в год мать Эсме брала ее с собой в Инвернесс или Эдинбург за покупками. Конечно, в доме бывали гости, устраивались званые обеды. До тех пор, пока Ачанолт не положил этому конец, у ее матери была целая свита обожателей, потому что ей нравилось заставлять мужа ревновать. Но когда Эсме в конце концов начинала настаивать на большем, нижняя губа ее матери неизменно выдвигалась вперед.
– Подожди, – говорила она. – Вот вернется из-за границы тетя Ровена. Тогда мы тебя и вывезем, милая, я обещаю.
Но, похоронив совсем молодыми троих мужей, она стала бояться оставаться в одиночестве. Эсме уяснила, что сделалась единственным оплотом стабильности в жизни матери. Ачанолт, за которого ее мать вышла замуж, когда Эсме было шестнадцать, скоро стал суровым и мрачным и совсем отдалился от них. Через два счастливых года совместной жизни в старом замке все чаще стало звучать слово «развод».
Однажды она услышала болтовню старого садовника: «Ну точно как кот за своим хвостом, – ворчал тот. – Старый дьявол заполучил ее и теперь не знает, что с ней делать, это ведь совсем не так весело, как охота». Что более или менее подытоживало брак лорда и леди Ачанолт.
Ладно, «старый дьявол» никогда не давал себе труда быть учтивым в присутствии Эсме. Когда он выгнал их, она испытала странное облегчение, как бы глупо это ни звучало. Паника была роскошью, которую она не могла себе позволить, если учесть ответственность, которую Ачанолт внезапно переложил на нее. Конечно, сейчас вряд ли есть причина паниковать. Она просто не может позволить Аласдэру Маклахлану нарушить ее спокойствие, как бы красив и обаятелен он ни был. Размышляя об этом, она напомнила себе, что зря тратит время. Эсме быстро заколола волосы и поспешила вниз по лестнице.
Она, как и предполагала, нашла Маклахлана в его кабинете. Он переоделся в темно-зеленый сюртук, под которым был шелковый жилет цвета соломы, и облегающие коричневые брюки. Шейный платок был элегантно завязан под квадратным свежевыбритым подбородком. Да, он выглядел потрясающе красивым, и то, что он выглядел так после разгульной ночи, вызвало у нее досаду. Ему следовало бы по крайней мере иметь болезненный вид.
К ее удивлению, Маклахлан сидел не за подносом с кофе, а за своим письменным столом, и в его позе не было ничего безвольного и вялого. Напротив, он сидел прямо и неподвижно, как делающая стойку охотничья собака, весь погруженный в свое занятие. Если его и мучили последствия бессонной ночи, проведенной с миссис Кросби, по его виду этого никак нельзя было утверждать.
Подойдя ближе, она поняла, что погружен он был отнюдь не в работу. Он увлекся какой-то разновидностью карточной игры. Его густые золотистые волосы упали на лоб и скрывали глаза. Вдруг, пробормотав проклятие, он сгреб карты и перетасовал их. Затем сосредоточенно перетасовал их еще раз – карты казались продолжением его длинных, удивительно быстрых и ловких пальцев.
Она подошла к столу, с трепетом ожидая, когда же он обнаружит ее присутствие. В этот момент он отодвинул карты в сторону, взглянул на нее, и что-то изменилось в его взгляде. Как будто она пробудила его ото сна. Он встал, и через мгновение глаза его снова приобрели ленивое, сонное выражение.
– Доброе утро, мисс Гамильтон, – сказал он. – Прошу вас, садитесь. Она прошла к указанному им искусно инкрустированному шератонскому креслу, стоявшему у чайного столика.
Комната была выдержана в голубых и кремовых тонах. Голубой шелк стен отражался в высоких, от пола до потолка, зеркалах в простенках между окнами; пол покрывал толстый ковер кремового цвета. Появился лакей с небольшим подносом с кофе и поставил его на дальний конец чайного столика. Маклахлан попросил Эсме налить кофе. Кофе оказался очень крепким, очень вкусным и странным образом наводил на мысль о бархате.
– Уэллингз сказал мне, что вчера вы водили девочку на прогулку, – сказал Маклахлан. – Надеюсь, вы обе получили удовольствие?
Ей не хотелось говорить о своем визите к тете Ровене. Может быть, потому, что не хотелось выглядеть доведенной до отчаяния и глуповатой.
– Лондон такой большой, – пролепетала она, – но прогулка оказалась приятной.
– Как далеко вы ходили?
– Ну, кажется, до Мейфэра.
– Прекрасная часть города, – отметил он. – Хотя я предпочитаю тишину и спокойствие здешнего окружения.
– Конечно, здесь гораздо лучше. – Эсме осторожно сделала глоток горячего кофе. – Скажите, Маклахлан, вы часто играете в карты?
Сегодня в его взгляде появилось что-то циничное, и она слегка насторожилась.
– Думаю, вы знаете, что да, мисс Гамильтон, – отвечал он ровно и сухо. – Как вам удается заставить меня почувствовать себя так, как будто я все еще в Аргайллшире? А ваша манера обращаться ко мне? Я ведь не единственный Маклахлан.
– Что касается вашего клана, возможно, вы правы, – прямо ответила она.
Глаза у него широко раскрылись.
– У меня нет клана, мисс Гамильтон, – сказал он. – У меня есть земли, да, хотя этим нечего хвастаться. Мой дед сражался с якобитами, и за службу король бросил ему кость – титул баронета.
– Король Англии.
– Прошу прощения?
– Титул баронета ему пожаловал король Англии. Маклахлан поднял бровь.
– Твердокаменная шотландка, вот вы кто, так?
– Да, и я не знаю других. Он засмеялся.
– Скажите мне, мисс Гамильтон, а вы не из тех изменников, которые продолжают поднимать бокалы за заморского претендента? Не приютил ли я тайную якобитку?
Эсме слабо улыбнулась.
– Скорее всего вы приютили приверженку исторической точности, – заметила она. – Вы хотите, чтобы я называла вас сэром Аласдэром?
Он пожал плечами и начал помешивать кофе медленными, расслабленными движениями, которые, по-видимому, были вообще свойственны ему. Во всех случаях жизни, кроме игры в карты.
– Не думаю, чтобы меня это действительно заботило, – наконец признался он. – Называйте меня как хотите. Я не поклонник точности ни в какой ее разновидности.
