Текст книги "Невеста в алом"

Автор книги: Лиз Карлайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава восьмая

Знай себя, знай своего врага; одержи тысячу побед в тысяче сражений.

Суньцзы. Искусство войны

Она судорожно сглотнула, его взгляд поймал ее.

– Очень неразумно, – прошептала она. – Но…

Слова покинули ее.

О, он был не для нее. И Анаис знала это. И мгновенно почувствовала неизбежность происходящего.

Должно быть, он чувствовал то же самое. Положив левую руку ей на затылок, Джефф приник к ее губам. Горячо, настойчиво и целеустремленно. Как если бы понял, что она упустила шанс противостоять его желаниям, и теперь ему не хотелось торопиться.

О да, пожалуйста, Боже, пожалуйста, пусть он не торопится…

Его рот был мягким, но сильным, и это ясно выдавало намерения Джеффа. Его намерение обладать ею, по крайней мере сейчас. И, вздохнув, она сдалась. Откинув назад голову, она полностью растворилась в его губах и теле. Джефф склонился над ней, и его волосы упали вперед, отбрасывая тень на лицо, как занавес из мерцающей бронзы.

Она, конечно, понимала, что пожалеет об этом, впрочем, как и он. Но когда Джефф, издав хриплый звук, обнял ее рукой и притянул к себе, Анаис забыла о сожалении. Вместо этого она опустила ресницы и открыла рот, слегка покусывая пышную округлость его нижней губы.

Возможно, это было ошибкой. Конечно, это было приглашение, которое Джефф принял, погрузив язык в ее рот.

– М-м-м, – прошептала она, ее руки потянулись вверх, далеко вверх, чтобы обвиться вокруг его шеи, в то время как ее тело повторяло его изгибы.

Постанывая от наслаждения, он проникал все глубже и глубже, ритмично толкая и извилисто скользя языком по ее языку, пока ее колени не начали размягчаться, как топленое масло. Его правая рука опустилась на ее ягодицы, и он начал страстно и настойчиво рисовать на них круги, осторожно приподнимая легкую ткань платья.

Внезапно лишившаяся дыхания, Анаис погрузила пальцы в его роскошные волосы и втянула в себя его язык. Словно в ответ Джефф скользнул одной рукой под ее бедра, прижав ее прямо к выступающему хребту своей плоти. Анаис показалось, что она могла почувствовать находящийся глубоко внутри его пульсирующий, неутоленный голод, его продолжительность и силу, и она снова оказалась во власти глубокого ощущения неотвратимости происходящего.

Едва ли осознавая, что делает, Анаис приподняла ногу и обвила ее вокруг него, а затем, высоко подтянув, скользнула по его бедру. Джефф углубил поцелуй, слегка дрожа в ее объятиях, и призывал себя воспротивиться этому движению, которое должно было казаться вульгарным, но не было таковым. И в течение долгого времени она просто растворялась в желании и каждая клеточка ее тела хотела его. Прижимаясь к нему, она почувствовала, как он трепещет.

Вздрогнув всем телом, Анаис смогла отстраниться от его рта.

– Джефф, – прошептала она. – Мат. Мы могли бы…

Джефф бросил взгляд на толстый мат, и она почувствовала, что он дрожит.

– Боже, Анаис, – прохрипел он.

Он прикрыл глаза, все еще прижимая ее бедра к своим. Она чувствовала, как настойчиво пульсирует его плоть, видела, как ходит кадык вверх и вниз, и ощущала чувственный жар, пробегающий волнами по его коже.

– Ты хочешь меня, – прошелестела она.

Он резко рассмеялся и открыл глаза.

– Это мягко сказано, – прошептал он. Он позволил ей медленно соскользнуть со своего тела. – Ты как пламя на сухом дереве.

Еще до того как она снова оказалась в реальности, Анаис почувствовала, что ее нога опускается на пол, скользя вниз по его ноге. Опустив лицо в его рубашку, она втянула в себя запах крахмала из прачечной и неутоленного вожделения. Джефф нежно, почти покровительственно положил руку ей на затылок.

– Полагаю, – тихо сказал он, – мне больше не стоит целовать вас. Это слишком опасно.

Она постаралась почувствовать благодарность за его здравый смысл.

Она и была благодарна – или будет, как только успокоится ее дыхание и прекратится эта ужасная пульсация между ног.

В этот момент сильно заскрипели дверные петли. Бернард издал очередной звук горлом.

– Прошу прощения, – сказал он, когда они отпрянули друг от друга.

– Что поделаешь, молодожены! – добродушно сказал Джефф. – Это вы, Бернард, должны извинить нас.

Дворецкий лишь сдержанно поклонился.

– Конечно, – пробормотал он. – Госпожа Янссен желает знать, в какое время вы будете ужинать?

Тем вечером Анаис заперла обе двери ванной и бродила по маленькой, выложенной фаянсовой плиткой комнате, наполненной предметами, которые явно указывали на то, что ее занимает мужчина, – мыло для бритья на столике для умывания, зубная щетка и бритва с позолоченной ручкой на соседней полке. На бельевом сундуке стоял слегка приоткрытый небольшой кожаный несессер, в котором были самые основные туалетные принадлежности джентльмена.

Повинуясь порыву, она взяла бутылочку из коробки и вытащила пробку. Вверх поплыл соблазнительный, хорошо знакомый аромат специй и цитрусовых. Она поспешно поставила бутылочку обратно, затем плеснула в лицо немного холодной воды. Ей не следует думать о Джеффе подобным образом. Она приехала сюда для важной миссии и не могла допустить, чтобы ее глупое сердце снова стало ее злейшим врагом.

Восстановив здравомыслие с помощью бодрящей силы воды, Анаис широко расставила руки на столике для умывания и уставилась на себя в зеркало. По правде сказать, она была счастлива. Им было бы неловко ужинать сегодня вечером, но их спасло прибытие Пти, лакея. Во время ужина он предоставил им приблизительный распорядок дня жильцов дома напротив и рассказал обо всем, что ему и миссис Янссен удалось узнать о семье.

Как правило, большую часть дня Лезанн проводит в суде или в различных дипломатических офисах столицы.

Распорядок дня мадам Моро более постоянный и, как уже говорил Бернард, включает в себя прежде всего посещение церкви и магазинов. Малышку Жизель редко выпускают из дома. Создается впечатление, что у семьи нет никаких внешних связей.

Итак, завтра, в субботу, они начнут работать всерьез. Скорее всего мадам Моро сначала зайдет в церковь на исповедь, а затем посетит рынок на Гран-Плас. Анаис собиралась опередить ее.

Но когда она сказала об этом, Джефф довольно многозначительно посмотрел на нее.

– Возьмите с собой Пти, – приказал он. – Я хочу, чтобы вы соблюдали все меры предосторожности.

Не по моде длинные волосы, зачесанные назад, а также свет от свечей придавали его худым щекам и сильной линии подбородка еще более жесткий рисунок. Он казался каким-то средневековым властным князем, сидящим на престоле и отдающим приказы своим подданным. Его волосы казались более темными, а нос был немного более орлиным чем обычно.

Анаис поднесла бокал вина к губам и ничего не ответила. Нелепый приказ не требует чрезмерного внимания. Если Джефф был зол на себя за то, что поцеловал ее, он просто должен потомиться в этой злости. Если он злится на нее за то, что она ответила поцелуем, – значит, в этом участвовали двое. У мужчины вряд ли было иное намерение – он пытался завлечь в постель ничего не подозревающую женщину. Но это не делало ее слабость менее глупой.

Анаис яростно дочистила зубы, гадая, сможет ли она, ударив себя по голове зубной щеткой, стряхнуть с нее влагу. Она бросила взгляд на щетку и тяжело вздохнула.

Она действительно хотела его.

От этого никуда не денешься. Она захотела его – возможно, не в тот самый момент, когда впервые увидела, но примерно в это время.

Анаис прикрыла глаза и снова положила руки на столик для умывания. Она почти чувствовала присутствие Джеффа в соседней комнате. Она знала, что он там. В тот момент, когда она страстно желала его, он со стаканом бренди в руке бродил по своей спальне, как лев в клетке, переходя от стола к креслу.

Ее охватила глубокая дрожь. По-видимому, она слегка потеряла голову, ибо от прикосновения Джеффа все ее логические мысли улетучились. Но сейчас ей нужна ясная голова.

На этот раз ей нужно дождаться Его. А не просто красивого мужчину.

Она должна помнить, как, очевидно, помнил Джефф, о ребенке, ради которого они приехали. Малышка Жизель каким-то образом тяготила его: всякий раз, когда он упоминал девочку, это чувствовалось в его голосе.

Было еще кое-что, что она не понимала, а именно природу Дара Джеффа. Он никогда не говорил об этом, хотя Витторио как-то намекнул, что лорд Бессетт и лорд Рутвейн самые сильные провидцы в Братстве. Что на самом деле они мистики, а это значило, что в них течет кровь древних кельтских священников, от которых ведет начало Братство, чьи мощные способности предсказания лежали почти забытыми среди осколков истории и легенд.

Кем бы он ни был, Джефф, очевидно, не хотел, чтобы его низменные эмоции вмешивались в работу, и за это она должна быть благодарна ему.

Вздохнув, Анаис отперла обе двери ванной комнаты, затем прошла через гардеробную в свою спальню. Ее горничная, слава Богу, ушла, разобрав постель и оставив светильник с приглушенным светом.

При слабом свете Анаис открыла чемодан, достала из него Библию и шкатулку из эбенового дерева и положила их на ночной столик. Откинув медную крышку, Анаис сняла верхнюю карту, чьи края были мягче тех карт, что лежали внизу.

Она поднесла карту к свету и, взглянув на красивое мужское лицо и кроваво-красные доспехи, быстро задула лампу.

Князь мира в алом. Красиво звучит!

Но похоже, сегодня князь забыл о ней.

Или, возможно, он вообще не ждал ее.

Джефф ждал в полной темноте. Ждал и слушал, как Анаис ходит в комнате рядом. Ждал, пока не прошло желание пройти через гардеробную в ее спальню. Ждал, слабо надеясь на то, что безмятежный сон, возможно, сможет прогнать мысли об этом жарком, волнующим поцелуе, который они разделили.

Проклятый дурак! С самого начала он знал, к чему это приведет, – он будет хотеть ее и мечтать о ней. Будет удивительно, если он вообще сможет работать с этой женщиной.

Он должен думать только о Жизель – смотреть через сводчатое окно из своей спальни на то, что, как сказал Пти, было детской, и знать, что девочка чувствует себя совершенно одинокой и крайне напуганной.

А это значит, что необходимо перенести удовлетворение такой мелочи, как плотский голод, на более подходящее время.

Когда во всем доме установилась полная тишина, Джефф встал, подошел к окну, распахнул скрипнувшие в петлях арочные створки и высунулся над улицей Эскалье, чтобы глубоко вдохнуть прохладный ночной воздух. Но сразу же учуял запахи зловоний реки, окутывающие город как невероятно густой туман. Пахло гнилью и канализацией – по правде говоря, так же, как и все это дело с виконтом де Лезанн.

В верхних этажах особняка Лезанна все еще горел свет, за исключением комнаты, которую Пти обозначил как детскую Жизели. Сделав медленный выдох, Джефф придвинул кресло к окну, отпер свою походную конторку и вытащил конверт, недавно присланный Дюпоном. Под ним он увидел прядь волос Жизели, и на мгновение его рука задержалась. Возможно, это поможет соединить его если не с самим ребенком, то хотя бы с ее матерью.

Затем он с грохотом закрыл ящик, зажег свечу и во второй раз за день начал просматривать те новые вещи, которые прислал Дюпон, – просроченные векселя и несколько писем с соболезнованиями мадам Моро. Как Дюпон раздобыл их, Джефф не знал.

Просмотрев стопку, он выбрал самое многообещающее письмо – послание приходского священника, сложенное несколько раз. Держа его в руках, он читал его медленно, акцентируя внимание на каждом чувствительном и болезненном месте, пытаясь представить себе, какие чувства вызвало это письмо, когда она взяла его в свои руки. И даже ее чувства теперь.

Затем он задул свечу, закрыл глаза и совершенно сознательно открыл себя этой бесконечной пропасти между временем и пространством. Это было похоже, как если бы кто-то наложил ему жгут на руку и вскрыл вену. Когда ночная тишина захлестнула его, Джефф пытался почувствовать мадам Моро, попробовал ощутить ее скорбь, проникнуть в ее мысли и в суть ее бытия в окружающей пустоте.

Это была работа, которую он терпеть не мог. Но по большей части теперь это была просто работа. Просто выбор, который он сделал, когда не осталось альтернативы.

Однако было время, и с тех пор прошло немного лет, когда у него не было выбора – когда его сознание, скользкое как угорь, свободно перемещалось сквозь время и пространство, туда и обратно. Это было похоже на чередование вспышек ослепительной яркости и совершенной ясности – неконтролируемой ясности, – которое могло иногда показывать мерцание вещей. И он испытывал при этом полное и абсолютное бессилие.

Этого не должен видеть ни один ребенок.

Да, ему не нравилось делать это. Но долгие годы практики и безжалостная самодисциплина сделали это его выбором, а не выбором его судьбы.

И все же сегодня он ничего не почувствовал.

В настоящее время в тех очень редких случаях, когда у него возникал непрошеный образ, он чувствовал провал. И в случаях, как сегодня вечером, когда у него не получилось вызвать образ, он чувствовал… то же самое.

Он утешил себя – если это слово можно применить в данном случае, – что он не был знаком с Жизелью Моро и ничего не знал о ее матери, за исключением того, что в конце этого дня, когда она куда-то отправилась со своей корзинкой для провизии, они с ней лишь мельком переглянулись. Маленькая опрятная блондинка в длинном черном плаще.

Трудно уловить нити мыслей или эмоций в текущее время, не говоря уж о будущих событиях, поскольку для этого необходимо если не коснуться, то по крайней мере встретиться с другим человеком. Но попробовать стоило.

Джефф со вздохом бросил письмо обратно в кучу. Впервые в жизни он чуть не пропустил видение. Сегодня вечером он будет один.

Наедине с лихорадочными мечтами об Анаис де Роуэн.

Церковь Святого Николая была красивым старинным храмом, спрятанным в укромном уголке между несколькими улицами Бёр, прямо за площадью Гран-Плас, в конце самых многолюдных кварталов.

По сравнению с другими церквями храм был расположен вдалеке от центра Брюсселя. Интересный выбор, подумала Анаис, бродя под его сводчатыми потолками.

Но по какой-то причине госпожа Моро предпочла именно эту церковь.

Возможно, это было как-то связано с простотой внутренней отделки церкви – ее спокойными тонами и сдержанным количеством позолоты. Однако даже здесь, в этом месте покоя, все равно были заметны признаки городской политической суматохи. В течение веков церковь неоднократно бомбили и сжигали – проходящий мимо церковный староста сказал ей, что в часовне Пресвятой Богородицы в одной из колон до сих пор находится французское пушечное ядро.

Анаис поблагодарила его, но не стала заниматься поисками ядра, предпочитая вместо этого ждать около исповедален, в которых прихожане периодически сменяли друг друга. Она поставила свечку за упокой прабабушки Софии, а затем улучила момент, чтобы прочесть молитву.

Хотя ее и покрестили в англиканской церкви ее матери, Анаис была погружена в католицизм с самого раннего возраста. Ребенком она часто сопровождала прабабушку и Марию на мессу в церковь Пресвятой Девы Марии, ибо ее родители были либеральны в этих вопросах. В Тоскане не было другой церкви для посещения. Анаис не считала, что религии взаимозаменяемы, скорее взаимодополняемы.

Так что в церкви Святого Николая она чувствовала себя также непринужденно, как если бы посещала давнишнего друга. Спустя четверть часа через притвор вошла маленькая круглая блондинка с корзинкой, украшенной ярко-зеленой узкой полоской. Необычная корзинка была именно такой, какой ее описал Пти.

Оставив ее около двери, леди покрыла голову шарфом и направилась в одну из открытых исповедален. Анаис последовала за ней и вошла в соседнюю.

– Благословите меня, Отец мой, ибо я согрешила, – сказала она на французском языке, приблизив губы к решетчатому оконцу. – Я принадлежу к англиканской церкви. Вы выслушаете мою исповедь?

Священник колебался лишь мгновение.

– Конечно, дитя мое, – сказал он мягким голосом. – Если ты стремишься к благодати Господа нашего, тогда ты можешь искать таинство примирения здесь.

– Благодарю вас, – сказала она. – С моей последней исповеди прошло четыре месяца. Вот мои прегрешения. Я солгала один раз моему отцу и матери. Несколько раз я использовала неподобающие леди выражения. И у меня были непристойные мысли о мужчине, с которым я не состою в браке, вообще-то это было… ну, немного больше, чем просто мысли.

– Так, – сказал священник, – насчет последнего. – Ты хочешь выйти за него замуж?

– Нет, святой отец. – Анаис быстро зажмурилась. – Есть… кто-то другой.

– Ты замужем за другим? – Его голос стал резче. – Или обещана другому?

– Нет, нет, святой отец, – выдавила она. – Я… я просто жду его.

– Тогда ты должна стараться быть более терпеливой, дитя мое, – мягко пожурил ее священник.

– Уверена, что вы правы, святой отец, – сказала она. – Я прошу прощения за эти грехи и за все другие грехи, про которые я, возможно, забыла.

– Хорошо, – ответил священник. – Ты должна серьезно задуматься об этом и молиться о терпении.

– Да, святой отец.

Анаис быстро произнесла свою обычную молитву раскаяния. Краем глаза она видела, что Шарлотта Моро вышла из исповедальни и направилась к своей корзинке.

– Прощаются тебе грехи твои, – сказал священник, когда она закончила. – Иди с миром.

– Слава Богу, – сказала Анаис.

Она поспешила вниз по ступенькам, а затем через притвор.

Выйдя за мадам Моро на яркий солнечный свет, Анаис сумела слегка задеть ее корзинку.

– Ой! – воскликнула она, хватаясь за корзинку, словно пытаясь ее удержать. – Прошу прощения. Извините меня.

– Ничего. – Мадам Моро сделала шаг, словно хотела проскочить мимо нее, потом замерла, и ее глаза внезапно расширились. – О, вы англичанка?

Анаис притворно удивилась.

– Да, мадам, – сказала она. – А вы? Я даже подумала, что где-то видела вас.

– Да, я англичанка. – Лицо дамы потеплело, но это не устранило печаль в ее глазах. – Но не думаю, что мы можем знать друг друга. Я уже много лет не живу в Англии.

Анаис рассмеялась.

– Ну, если бы мне пришлось жить много лет вдали от Англии, я тоже наверняка бы выбрала Бельгию. – Затем она чуть-чуть понизила голос. – И все-таки мне кажется, я знаю вас, вернее, встречала раньше. На другой стороне улицы, я имею в виду. На улице Эскалье?

Дама неуверенно моргнула.

– Да, я живу там.

Анаис ослепительно улыбнулась и протянула ей руку.

– Я – миссис Маклахлан, – сказала она. – Анаис Маклахлан. Мы, должно быть, соседи, разве не так?

Дама приняла ее руку немного настороженно.

– Я – мадам Моро.

– Ах, как приятно, что мы встретились с вами! – сказала Анаис. – Как-никак мы приехали только вчера. Разве Брюссель не прекрасен? О такой жизни мечтает каждый. А как приятно здесь делать покупки. – Она сделала паузу и распахнула глаза. – Я только что говорила господину Маклахлану – знаете, мы здесь проводим наш медовый месяц, – что я его точно сделаю банкротом, потратив деньги на кружева и фарфор. А эти маленькие голубые плитки из Антверпена – просто прелесть! Я клянусь, что, когда мы поедем домой, я повезу с собой полный сундук.

Мадам Моро выглядела несколько ошеломленной.

– Мои поздравления с замужеством, – сумела произнести она. – И добро пожаловать в Брюссель.

– О, благодарю вас. – Анаис снова улыбнулась. – Было очень приятно.

– Да, приятно, – эхом отозвалась мадам Моро.

– Надеюсь, вы когда-нибудь навестите меня? – Анаис начала медленно подниматься вверх в гору.

– Спасибо, – откликнулась та, но ответное приглашение не сделала.

Анаис указала вверх по улице.

– Я так дойду до лавок с цветами? – сказала она. – Это правильный путь?

– О да. – Мадам Моро уже успокоилась. – Хотите покажу? Я как раз собиралась на Гран-Плас.

Анаис постаралась выглядеть обрадованной.

– Вы действительно составите мне компанию? – воскликнула она. – Мне так не нравится ходить по магазинам одной, но дома немного тоскливо, и я захотела купить цветы, к тому же кухарке понадобилось несколько вещей.

– Пойдемте, – сказала мадам Моро, и они направились в сторону площади. – Вы, должно быть, поселились в доме месье Мишеля? Вчера один из слуг видел, как вносили багаж.

– Да, мы сняли этот дом на год, – ответила Анаис. – Хотя я не знаю, как долго мы здесь пробудем.

Мадам Моро искоса бросила на нее взгляд.

– Надеюсь, с господином Мишелем все в порядке?

Анаис приподняла плечо.

– Скорее всего, он уехал в путешествие за границу, – сказала она. – Все было согласовано через агентов и банкиров. А здесь мы никого не знаем.

– Да, понимаю, – пробормотала мадам Моро. – А почему для свадебного путешествия вы решили выбрать Брюссель?

– О, это из-за мужа. – Анаис отпустила руку мадам Моро. – Он воображает себя немного художником. Или архитектором. Он собирается сделать наброски здешних чудесных зданий.

– А что насчет вас? – спросила мадам Моро. – Вы наверняка предпочли бы Париж? Покупки лучше делать там.

Анаис помрачнела.

– Я бы предпочла, – призналась она. – А вот мой муж вряд ли. Думаю, эта идея ему бы не понравилась.

– Думаете? – Мадам Моро бросила на нее любопытный взгляд. – Но не уверены?

Анаис покачала головой.

– Сказать по правде, я не очень хорошо его знаю, – сообщила она, понизив голос, в то время как они поднимались по небольшому холму. – Этот брак устроил отец. Он сказал, что пришло время, мне ещё раз выйти замуж.

– Ох, так вы вдова? – уточнила мадам Моро.

– К несчастью, да, – подтвердила Анаис. – Я вышла замуж за покойного мужа по любви, и заметьте, хотя отец не одобрил мой выбор, ибо у Джона не было ни гроша за душой, мы были счастливы. Однако я высоко ценю мистера Маклахлана. Уверена, что как только мы втроем привыкнем друг к другу, у нас все будет отлично.

– Втроем?

Лицо Анаис озарилось улыбкой.

– Да, у меня есть дочь, – сказала она. – Джейн четыре года. И я уже так сильно скучаю по ней, что готова на все, лишь бы она оказалась рядом.

Мадам Моро сочувственно посмотрела на нее.

– Она не с вами?

Анаис покачала головой.

– Муж решил, что ей рано путешествовать, – тихо сказала она. – Наверное, он прав. К тому же это наш медовой месяц. Но, признаюсь, я совершенно не ожидала… ой, я не должна надоедать вам, мадам Моро, ведь мы только познакомились. Смотрите, должно быть, это и есть Гран-Плас! О Боже! Какие восхитительные здания!

– Да, позвольте мне устроить вам небольшую экскурсию, – сказала дама. – Я прожила здесь достаточно долго, так что смогу вам что-нибудь рассказать о том месте, где мы сейчас находимся.

– Как вы любезны! – Восторженно улыбнувшись, Анаис взяла мадам Моро под руку.

Они неторопливо обошли площадь вокруг, обсуждая дома, принадлежавшие к различным гильдиям, и ратушу с ее невероятными ажурными башенками. При этом Анаис охала и ахала в нужные моменты. Вскоре у нее было полно цветов, и она принялась выбирать оранжерейные фрукты в одной из палаток в центре площади.

– Так вы считаете, что я должна уговорить господина Маклахлана отвезти меня в Париж на несколько дней? – спросила она небрежно. – Вы там бывали? Стоит ли?

Мадам Моро бросила на нее странный взгляд.

– Там просто замечательно, – ответила она. – Фактически до недавнего времени это был мой дом.

Анаис притворно изумилась.

– Правда? И как вам теперь в Брюсселе? Что привело вас сюда?

Они пошли прочь от палаток с фруктами, и мадам Моро на какое-то время задумалась.

– В прошлом году я стала вдовой, – наконец сказала она. – Теперь я делю дом с дядей моего мужа. Он прикреплен к французскому дипломатическому корпусу здесь, в Брюсселе.

– О, это утешает, когда есть семья, на которую можно рассчитывать, не так ли? – Анаис остановилась, чтобы покопаться в куче кружевных платков на прилавке очередного магазина. – Мне лично очень повезло.

– Да, жизнь вдовы легкой не назовешь, – согласилась мадам Моро.

– О да. – Анаис выбрала платок и протянула его продавцу. – Ваша семья осталась в Англии?

Мадам Моро прикусила губу, и на мгновение Анаис показалось, что она увидела страх в ее глазах.

– Нет, – сказала она. – У меня никого нет.

– О, – мягко сказала Анаис, отсчитывая монеты, – как это ужасно. Даже не представляю, что было бы с Джейн и со мной, если бы папа не предоставил нам приют.

– Он все-таки принял вас? – спросила мадам Моро, когда они снова двинулись в путь.

Анаис кивнула.

– Когда мы с Джоном поженились, он, конечно, заявил, что никогда этого не сделает. И даже после того, как появилась малышка, его письма оставались холодными.

– О, дорогая, – сказала мадам Моро, – как это печально.

– Не совсем так! – воскликнула она. – Как только он увидел Джейн – ну что я могу сказать? Он был просто очарован! Она приехала к нам сразу же после похорон. Знаете, внуки меняют все. Все можно простить. Ой, смотрите, это что – шарманка? – Она указала на противоположную сторону рыночной площади.

– Наверное, – ответила мадам Моро, но ее взгляд был направлен внутрь себя. – Я думаю, так оно и есть.

– Как восхитительно! – Анаис улыбнулась и протянула ей руку. – Почему бы нам не подойти поближе?

И тут на них упала чья-то тень.

Анаис подняла глаза и увидела Джеффа, который стоял у прилавка напротив и ждал, когда пройдут пешеходы. Лицо его было темным, как грозовая туча.

– Ой, – сказала она, слегка увядая и бросив растерянный взгляд, – смотрите. А вот и мой муж.