Текст книги "Спасенная с «Титаника»"

Автор книги: Лия Флеминг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 34

В «Комитете спасенных с «Титаника» ждали, пока «Карпатия» завершит рейс из Неаполя и встанет на якорь у своего причала в Нью-Йорке. Как мало сходства с предыдущим историческим прибытием в порт поздней ночью, размышляла Селеста, следуя за вереницей шелковых платьев и изящных шляпок. Она поднималась по сходням не без содрогания. Хватит ли ей смелости вновь совершить морское путешествие?

Между прочим, Мэй храбро отправилась в неизвестность всего через несколько дней после катастрофы. Значит, и ей нужно побороть свой страх. Господи, это всего лишь визит, причем нанести его следовало уже давно! Маргарет Браун привезла серебряную чашу с дарственной надписью; ожидается, что сегодня здесь будут присутствовать многие знаменитости из числа выживших, например, Фредерик Сьюард, знаменитый теннисист Карл Бер и мистер Фрауэнталь, крупный немецкий промышленник.

Когда все пассажиры сошли на берег, капитан Рострон собрал экипаж на палубе. Из прежней команды осталось более двухсот человек, и Селеста заметила знакомые лица. Холеные офицеры в парадной форме, матросы с обветренными лицами, перепачканные сажей машинисты и кочегары – все стояли навытяжку, выстроившись в две длинные шеренги.

Селеста гордилась своим членством в «Комитете спасенных». На этот раз, чтобы вырваться в Нью-Йорк, пришлось пойти на уловку. В поездке ее, разумеется, сопровождала Хэрриет Паркс. Мать Гровера жалела, что не может принять непосредственного участия в церемонии, и тем не менее надеялась хотя бы мелькнуть в высшем обществе Нью-Йорка.

Селеста сыграла на тщеславии мужа, убедив его, что щедрое пожертвование в фонд «Комитета» повысит репутацию руководства компании «Даймонд раббер».

Свекровь объездила все модные ателье Кливленда в поисках подходящего наряда, тогда как Селеста из принципа оделась в черное. Когда Гровера не было дома, она по-прежнему носила траур по матери, однако при нем была вынуждена надевать платья приглушенного сиреневого и серого цветов.

Чем больше она общалась с Маргарет Браун – теперь уже национальной героиней – и читала о ней в газетах, тем больше восхищалась непоколебимой решимостью этой женщины поставить «Комитет» на ноги еще во время плавания на «Карпатии». Деньги, собранные «Комитетом спасенных», исчислялись сотнями тысяч долларов. Селеста тоже участвовала в сборе средств: организовывала распродажи предметов рукоделия, картин, устраивала благотворительные чаепития и музыкальные вечера по образу и подобию тех, что проводились в Нью-Йорке.

Она развела такую активную деятельность, что времени задумываться об удручающем состоянии ее брака с Гровером почти не было. А потом стали приходить письма от отца, в которых он писал, как «малютка Мэй» постепенно приживается в Соборном дворе.

Она невероятно трудолюбива, не гнушается никакой работы. Даже взялась следить за порядком в моей норе и навела в ней сияющую чистоту, так что я теперь не знаю, где что лежит, – но это ничего, девочка ведь хотела как лучше. Ее дочурка – отрада всех местных женщин, которые не знают о беде, что привела Мэй в наши края. Она хранит свою тайну, чтобы избежать внимания репортеров, и я уважаю ее за это. Она похожа на маленькую мышку, которая снует по дому в постоянных хлопотах. Мэй все такая же худенькая, но она по-настоящему счастлива. Ты хорошо придумала, отправив ее к нам. Не удивлюсь, если в конце концов окажется, что она – ангел, принявший человеческий облик…

Первое письмо Мэй, написанное аккуратным детским почерком, выглядело более сдержанным.

Дорогая миссис Паркс!

Надеюсь, у вас все хорошо, как и у меня, лучше просто быть не может. Ваш батюшка отнесся к нам как добрый христианин. Я получила прекрасное место в Богословском колледже и живу теперь рядом, на Дэм-стрит. Моя хозяйка, миссис Олсоп, говорит, что в прежние времена помогала вашей матушке со стиркой. Она присматривает за Эллой в мое отсутствие. Это не очень мне нравится, но я должна работать, а брать с собой малышку нельзя.

Улицы здесь все ровные, поэтому гулять с Эллой очень легко. Миссис Олсоп даже нашла для нее детскую коляску.

Ваш отец в добром здравии. Я немножко прибралась у него в доме, хотела его порадовать. Любители книг не слишком следят за порядком, верно? Ваш братец Селвин заходил ко мне и спрашивал о вас.

Остаюсь со всем уважением,

Мэри Смит (Мэй)

P.S. Забыла поблагодарить вас за подарок ко дню рождения Эллы. Не стоило так тратиться. Платье очень красивое. Элла шлет вам свою фотокарточку. Извините, что на фото у меня такой испуганный взгляд, это из-за вспышки.

Селеста вздохнула, вспомнив письмо. Как бы хотела она очутиться в Личфилде сейчас, когда там цветут вишни! Она бы гуляла с Родди вокруг пруда, пила чай на Рыночной площади…

За мужество и умелые действия по спасению выживших с «Титаника» капитану Рострону вручили чашу из позолоченного серебра с двумя ручками на подставке из черного дерева и надписью с выражением благодарности и добрыми пожеланиями от спасенных женщин – этот подарок был задуман ими на самом первом собрании «Комитета» в салоне «Карпатии» вечером 17 апреля. Дамы выразили глубокую признательность всему экипажу.

– Вы на полном ходу направились к месту аварии сквозь опасные воды, как только получили сигнал. Если бы не вы, никого из нас сейчас не было бы в живых.

Похвалы привели капитана в сильное смущение.

– Спасибо, – пробормотал он, не поднимая головы, затем набрал полную грудь воздуха и произнес: – Не знаю, как выразить словами мою благодарность за награду… за оказанную мне честь… эту прекрасную чашу, символизирующую дух товарищества и взаимопомощи. Я старался выполнять свой долг – во-первых, как моряк, и во-вторых, как человек по отношению к своим собратьям. Вашей благодарности заслуживаю не я, а мой экипаж. Я хочу сказать всем членам команды спасибо за проявленную храбрость и верность своему делу. Кроме того, я выражаю благодарность от себя лично, а также от имени моей супруги и всей моей семьи. В грядущих веках мои потомки будут гордиться этой минутой.

Председатель «Комитета спасенных», мистер Сьюард, повернулся к экипажу.

– Когда на рассвете мы увидели приближающуюся «Карпатию», то все без исключения испытали самое проникновенное и искреннее чувство благодарности. В знак этого мы хотим вручить каждому из вас памятную медаль.

Селеста видела эти медали: шесть золотых предназначались офицерам, серебряные и бронзовые – остальным членам команды. На медали была изображена «Карпатия», спешащая на помощь «Титанику». Надпись на обороте гласила: «Капитану и экипажу судна в признательность за доблестные и героические усилия».

Все зааплодировали. Принимая медаль, молоденькая судовая горничная шагнула вперед и сделала реверанс. К горлу Селесты подкатился комок – она вспомнила, как самоотверженно помогала им эта девушка. Селеста подумала о членах команды «Титаника», которых допрашивали в качестве свидетелей; ходили слухи, что им заморозили жалованье с той самой минуты, как судно затонуло. Теперь их жизнь тоже зависит от благотворительных пожертвований. А те, кто сейчас лежит на дне океана? Они уже не получат ничего…

Хэрриет удовлетворила свои амбиции, посетив концерт в память жертв трагедии, который состоялся в воскресенье на Бродвее, в театре «Мулен-Руж». Какой блестящий состав артистов! Оркестры сухопутных войск США из ближайших к Нью-Йорку округов расположения, детские коллективы и лучшие музыканты города. Великолепное зрелище вызвало в публике небывалый подъем духа.

– Селеста, дорогая, вы ведь не собираетесь покинуть нас в этот ответственный момент? – спросила Маргарет Браун, подошедшая к ним в антракте. – Миссис Паркс, ваша невестка – верная сподвижница общего дела.

Хэрриет покраснела от удовольствия.

– Разумеется, она останется и будет оказывать всю посильную помощь. Она уже добилась пожертвования в несколько сотен долларов от компании «Даймонд раббер».

– Вот как? Рада слышать! Перед нами стоит большая задача, если мы собираемся выплатить компенсации тем, кто лишился имущества. Значит, увидимся на следующем собрании, Селеста? У нас уже есть мысли насчет возведения мемориальной статуи, а также национальных памятников.

Маргарет подмигнула Селесте, та кивнула в ответ.

– Это та самая «непотопляемая» Молли Браун? – вытаращилась ей в спину Хэрриет.

– Тише! Не произносите этого имени. Она ненавидит, когда ее называют Молли. Маргарет – это силовая станция мощностью в одну человеческую силу, вечный двигатель. Если кто и способен возвести памятник, то именно она, и готова спорить, она сделает это на раз-два!

– Не будь вульгарной, милочка, тебе это не идет, – заметила Хэрриет, разглядывая невероятных объемов миссис Браун в широкополой шляпе со страусовыми перьями и кричащем платье из шелка. – Дама слегка неотесанна, хотя богата, как Крез. Совсем не твоего круга, верно? Этот аляповатый, безвкусный стиль…

– Зато сердце у нее больше, чем пароход, на котором она чуть не утонула. Воистину золотое сердце, а это ведь самое главное, не так ли, миссис Паркс? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей.

Оставив последнее слово за собой, Селеста удалилась. Хэрриет Паркс от изумления потеряла дар речи.

Глава 35

Дорогая Мэй!

Как приятно получить письмо от тебя! В следующий раз пускай будут две страницы, хорошо? Как дела в Личфилде? Побывала ли ты в Духов день на гринхиллском параде скрипачей? Мне всегда нравилось шествие музыкантов и их состязания, а больше всего – ярмарка. Дамы одеты в красивые платья и большие нарядные шляпы, повсюду царит оживление, и, конечно, на улицах полно зрителей. В Акроне ничего похожего нет, разве что изредка приезжает цирк или бывает благотворительный базар.

Мы вручили капитану Рострону и его команде чашу и медали. Моя свекровь Хэрриет навязалась сопровождать меня. Шляпки и драгоценности произвели на нее огромное впечатление. Теперь мы намерены собрать деньги на возведение памятника. Если я пообещаю брать свекровь в эти поездки, где она сможет вдоволь нагуляться по магазинам, Гровер наверняка не будет возражать против моих отлучек раз в месяц. Он очень беспокоится обо мне, порой даже сверх меры, но я твердо решила участвовать в кампании по сбору средств, чего бы мне это ни стоило.

Ты уже побывала в Ред-хаусе? Там я выросла. Сад сейчас очень красив, радует глаз всеми оттенками розового и лилового. Полагаю, мои братья, как всегда, проводят отпуск в пешем походе по Шотландии. Элла уже начала ходить? Родди катается на самокате. Мы планируем свозить его к Великим озерам. Он растет очень быстро, скоро ему придется сменить короткие штанишки на брюки и постричься, как взрослому.

Прошу, не медли с ответом.

Твоя верная подруга за океаном,

Селеста

Сжимая письма в руках, промозглым ноябрьским утром Мэй спешила в Соборный двор. Сегодня понедельник, день уборки у каноника Форестера. За спиной Мэй высилась громада собора, пасмурное небо грозило снегом. Хорошо, что Элла в теплых рейтузах и пальто.

Мэй не нравится оставлять девочку миссис Олсоп, хотя, надо признать, квартирная хозяйка – добрая женщина и вывозит Эллу погулять в коляске, пока сама делает покупки на Маркет-стрит. Понедельник – всегда самый трудный день, но она успеет сделать уборку у каноника перед тем, как бежать на работу в колледж. Мэй уговорила миссис Олсоп гулять с Эллой вокруг Соборного двора, чтобы иметь возможность помахать дочурке из окна колледжа или выскочить на минутку на улицу и подержать Эллу на руках. При расставании малышка, конечно, расплачется, а сердце Мэй будет разрываться от боли, однако ничего не поделаешь – нужно работать, чтобы прокормить их обеих.

Элла уже ходит и лепечет первые слова. Воздух Стаффордшира ей на пользу: кудряшки выбиваются из-под капора, темно-карие глазки-вишенки всегда радостно блестят, вызывая всеобщее умиление. Элла – очень улыбчивый ребенок. Привлекала бы ее собственная дочь столько же внимания? – порой задавалась вопросом Мэй.

Каждый божий день она с тоской думала об Элен, вспоминала, как они гуляли в Куинз-парке и смотрели на нянек, кативших перед собой нарядные коляски, или все вместе ехали на трамвае в Бэрроу-бридж, а там сидели на траве и угощались мороженым. Каким коротким оказалось их счастье… Так или иначе, Мэй должна терпеливо сносить боль, пронзающую сердце по ночам, когда во сне она видит свою дочь: волны уносят Эллу прочь, родное личико исчезает во тьме океана… Однажды Мэй проснулась с криком и увидела, что Элла стоит в своей кроватке и смотрит на нее огромными темными глазами, полными слез.

Не думай об этом, приказала себе Мэй, торопливо шагая по мощенной булыжником улице. Благодаря Форестерам она прекрасно устроена: живет в старинном городке и помогает по хозяйству в Богословском колледже, заботится о студентах – прибирает их комнаты, стирает белье, прислуживает в столовой, если надо. Будущие священники часто полуночничают, но, поскольку квартирка Мэй расположена совсем недалеко, на Дэм-стрит, по вечерам она может забегать домой проведывать Эллу, спящую в колыбельке. Мэй знает, что, если девочка заплачет, миссис Олсоп придет ее укачать.

Письмо от Селесты поможет изменить жизнь к лучшему, только сперва надо показать его канонику. Мэй читает хорошо, и все же некоторые предложения понимает с трудом. Да, и она не совсем поняла, что там написано по поводу открытия счета в банке. Селеста прекрасно разбирается во всем этом, ведь она живет в мире, где банки, адвокаты и длинные слова – самые естественные вещи; в мире, которого Мэй прежде не знала.

Она напишет Селесте перед Рождеством и вложит в письмо поздравительную открытку и небольшой подарок для Родди – теплые перчатки, которые связала сама. В первое время находить темы было нелегко, затем писать стало проще, и Мэй даже начала получать удовольствие от общения в письмах.

Сейчас ей не терпится поделиться новостями: каноник Форестер убедил ее обратиться в лондонское отделение «Фонда спасенных с «Титаника». Мэй рассказала о своей трагедии, причем ни словом не солгала: она вдова с ребенком на руках.

– Вы имеете полное право на компенсацию, миссис Смит, но если вы не заявите о своем праве, то ничего не получите, и это весьма серьезно скажется на вашем с Эллой благополучии, – настаивал каноник.

Интересно, остались ли в жилище старика хоть какие-нибудь следы порядка, который Мэй навела в свое последнее посещение? Некоторое время он провел вместе с сыном Селвином за городом, в родовом доме, однако не любил задерживаться там надолго, предпочитая маленький коттедж позади Соборного двора.

О трагедии Мэй не знал никто, не знали даже ректор колледжа и его жена. Так лучше, считала Мэй, однако это письмо все меняло.

Она едва устояла перед искушением отослать друзьям в Болтон рождественские открытки с коротенькой припиской о своей новой жизни и даже выбрала несколько симпатичных открыток в лавке, но потом испугалась: а вдруг они напишут в ответ и пригласят ее в гости? Мэй вернула открытки продавцу и поспешила прочь, решив, что благоразумнее хранить молчание.

Каноник Форестер нацепил на нос очки и прочел письмо.

– Вы будете получать пятнадцать шиллингов и шесть пенсов в неделю плюс три шиллинга на ребенка. Тут еще приложен чек на сумму просроченных выплат. Вам следует немедленно отнести этот чек в банк.

– Но у меня нет собственного счета. Как его завести? – растерянно спросила Мэй.

У людей ее круга не бывает банковских счетов. Все свои скудные денежные запасы она хранит в жестяной коробочке из-под чая на каминной полке. Банки, счета – это для нее темный лес.

– Просто предъявите чек в банке на углу Маркет-стрит, подпишите заполненные бланки, и вам выдадут банковскую книжку. Ваши деньги будут в полной сохранности, и у вас появятся новые возможности, – улыбнулся каноник.

Мэй оторвалась от уборки.

– Какие?

– Теперь вы можете позволить себе отдельное жилье. Например, снимать небольшой коттедж.

– А кто же тогда присмотрит за Эллой?

– Будете оплачивать приходящую няню или меньше работать.

– Нет-нет, я должна работать, – возразила Мэй. – Я не привыкла бездельничать, меня так воспитали. – Мысль о долгих свободных часах ужаснула ее.

– Я полагал, уход за ребенком отнимает у женщины много времени, – ответил каноник. – Кажется, регулярный доход вас не слишком радует, – прибавил он, заметив на лице Мэй тревогу.

– Извините, но банки, чеки – для меня это так непривычно… Что подумают люди?

– Никто ничего не узнает, кроме банковского клерка. В правилах любого банка – хранить сведения о своих клиентах в тайне.

– Как долго мне будут платить эти деньги? – осторожно спросила Мэй, стараясь занять руки.

– До того момента, как вы покинете этот мир либо вторично выйдете замуж. С их помощью вы сможете оплачивать школу для Эллы.

– Замуж я больше не собираюсь, и все же мне не верится, что все настолько хорошо, – со вздохом произнесла Мэй, яростно оттирая плитку. Надо же умудриться так испачкать пол!

– Подумайте, чего вы лишились, миссис Смит. Никакие деньги в мире не восполнят вашу утрату.

Мэй вытерла пот со лба и пожала плечами.

– Вы правы, просто… у меня никогда не было столько денег.

– Тогда заставьте их работать на ваше с Эллой благо. Берите все, что причитается, и давайте больше не будем об этом. Деньги открывают возможности, моя милая, и что бы ни уготовила вам судьба, по крайней мере, вы не останетесь без гроша.

Глава 36
Рождество 1912 г

Дорогая Селеста!

Надеюсь, ты получишь мою посылку до Рождества. У нас холодает. Ветер лентяйничает – не обдувает тебя со всех сторон, а дует насквозь, как говорил мой Джо. Теперь, когда наступила зима, мне не хватает его еще больше. Я показала Элле Деда Мороза, но она заплакала, испугавшись белой бороды.

У меня есть хорошие новости. «Фонд спасенных с «Титаника» назначил нам постоянную пенсию. Мне выдали банковскую книжку. Поначалу я волновалась, но в банке меня все время обслуживает один и тот же клерк, который держится очень любезно, и к тому же, как мне сказали, он обязан соблюдать тайну во всем, что касается клиентов.

Передаю в подарок Родди теплые перчатки, я связала их сама. У вас, наверное, выпадает много снега. Также посылаю саше с лавандой, цветы в них – из сада в Ред-хаусе. Они напомнят тебе о доме и помогут лучше заснуть. Твой брат попросил меня не стесняться, вот я и не стесняюсь. Мистер Селвин такой забавный, все время называет меня майской королевой. Он сделал маленькую тележку, в которой можно катать Эллу, это очень мило с его стороны.

Твой отец занимается бедными жителями прихода. Я потихоньку привыкаю к тому, как ведутся дела в Соборном дворе, привыкаю к церковным службам и сама бываю в соборе. Нет, в Болтон я не ездила. Пожалуй, лучше забыть об этой части моей жизни. Да, я видела Тропу Шерифа в окрестностях города, посмотрела на красивых леди, что ездят верхом в дамском седле. Какое зрелище!.. Лошади оставляли за собой целые кучи навоза, садовники только и успевали подбирать его лопатами. Я до смерти боюсь садиться на лошадь, хотя, может быть, когда-нибудь Элла оседлает пони. Я видела твое фото верхом на пони.

Извини, пора стряпать. Я готовлю пирожки с начинкой для твоего отца – меня научила кухарка из колледжа.

Поздравляем с наступающими праздниками и желаем тебе и твоей семье всего самого наилучшего.

Мэй и Элла

* * *

– Ах, Родди, посмотри, какая прелесть! Нужно привязать к ним ленточку, чтобы не потерялись, – сказала Селеста, разворачивая посылку Мэй и вдыхая аромат лаванды. Это был последний подарок, оставшийся под огромной елкой в холле.

Родди разглядывал подарки огромными от удивления глазами, носился от одного к другому. Прислуга, выстроившаяся в ряд, наблюдала за этим зрелищем. У Сьюзан сегодня был выходной, так что после возвращения из церкви никто не мешал Селесте общаться с сыном.

Родители Гровера приглашены на рождественский обед, явятся с минуты на минуту. Как хочется Селесте домашних пирожков из нежнейшего теста с пряной фруктовой начинкой – традиционного английского угощения. К сожалению, придется довольствоваться изюмным пудингом, ничуть не напоминающим о доме.

– Гровер, взгляни, Мэй позаботилась о нас и прислала такие милые подарки! А еще она обратилась в «Фонд спасенных с «Титаника». Я ужасно рада! Теперь она может заняться устройством своей жизни. Элла очень выросла, правда? – сказала Селеста, пытаясь заинтересовать мужа открыткой и фотокарточкой.

Когда обед закончится, им нечего будет сказать друг другу – Селеста это знала и не хотела, чтобы Гровер от скуки выпил целый графин виски.

Он бросил взгляд на фотографию, сделанную в студии: Мэй сидит на стуле в строгом черном платье с изящным кружевным воротником, а на коленях у нее – прелестная девочка в белом накрахмаленном платьице.

– Странно, что эта тощая палка произвела на свет такую куколку! – ухмыльнулся Гровер.

– Зачем ты так? Мэй говорила, у ее мужа есть примесь цыганской крови, – мягко промолвила Селеста.

– Судя по всему, он был слепоглухонемым, раз женился на ней, – грубо сказал Гровер и вновь устремил все свое внимание на сигару. Письма от Мэй никогда не вызывали у него интереса, и тем не менее, когда они приходили, Гровер отчего-то злился. – Что на этот раз клянчит твоя маленькая попрошайка?

Селеста не удостоила его ответом.

Почерк Селвина на рождественской открытке было не разобрать. Берти добавил несколько строк об университетской регате и своем намерении пойти в моряки, зато Мэй с каждым разом писала все интереснее. Именно она сообщала Селесте о здоровье отца. Селеста хранила письма Мэй в отдельном ящике бюро, часто перечитывала их и прижимала к сердцу, ведь они служили ниточкой, что связывала ее с родным домом.

С тех пор как Селеста вступила в «Комитет спасенных», у нее появилась новая цель в жизни. Она ощутила прилив энергии, наконец-то почувствовала себя полезной. Она больше не разряженная кукла, вынужденная сидеть в кресле и ждать, когда избалованный мальчишка захочет с ней поиграть. В ее записной книжке теперь значатся не только даты поездок по магазинам, званых обедов и церковных праздников.

Она посмотрела на мужа, развалившегося в кресле. Гровер – грубый скот, и чем дольше они живут в браке, тем сильнее ненавидит Селеста совместную жизнь с ним. Скрывать их ссоры от Родди становится все труднее. Днем мальчик находится в детском саду, но по ночам Селеста сперва должна убедиться, что он спит, и только потом отвечать на нападки мужа.

Рождество было испорчено: у Гровера возникли неприятности по работе. В компании «Даймонд раббер» он считался большой шишкой. Президент фирмы, Фредерик Барбер, в результате подковерных игр был вынужден уйти на покой. Чтобы доказать свое право стать его преемником, многие лезли из кожи вон. Гроверу высокий пост не достался, из-за чего он и был зол на весь мир.

– Давайте выйдем на воздух, – предложила Селеста. – Нагуляем аппетит, да и Родди прогулка пойдет на пользу. Кстати, он может надеть новые перчатки, а еще – взять с собой биту и мяч, которые ты ему подарил.

– Идите без меня. Я должен работать.

– Сегодня ведь Рождество, – возразила Селеста. – Этот день положено проводить в кругу семьи. Скоро придут твои родители. Пожалуйста, сделай над собой усилие. – Селеста пожалела о своих словах еще до того, как они сорвались с ее уст.

– Усилие? А что я, по-твоему, только и делаю целый день? Письма из Англии забивают твою голову, а эта женщина подмазывается к тебе, вот и все! Ты больше ни о чем не думаешь, кроме своего дурацкого «Фонда спасенных»!

– Неправда. Мэй одинока, я – тоже. Она напоминает мне о доме.

– Твой дом здесь! О каком одиночестве ты говоришь? Тебя никогда не застать! Сколько раз ты каталась в поездки в этом году? Одни гостиничные счета чего стоят! Тебе не мешало бы поумерить прыть.

– Не забывай, со мной ездит твоя мать. Ей нравится перемена обстановки.

– Скорее, перемена магазинов. Отец не раз жаловался.

– Давай не будем ссориться, это расстраивает Родди.

– Ты постоянно портишь ребенка! Он таскается за тобой, как собачонка.

– Гровер, он еще совсем маленький, а ведь дети быстро растут… Родди всегда радуется, когда ты с нами.

– Мне некогда! Кто-то должен оплачивать твои причуды, – процедил Гровер, устремив взгляд на старинный браслет с сапфирами и жемчугом, обвивавший запястье Селесты, – он сам подарил его жене.

Рождественский день оказался столь же безрадостным, как и все остальные. Если бы не елка, украшенная игрушками, зеленые ветви над каминной полкой и поздравительные открытки, расставленные по всей комнате, праздника не чувствовалось бы вовсе.

Как я могла поддаться обаянию Гровера в тот его приезд в Лондон, как могла обмануться привлекательной внешностью? Никто не предостерег меня, не предупредил, что нужно заглядывать за красивый фасад… – печально размышляла Селеста. Она была слишком юна и неопытна – вполне естественно, что его обещания вскружили ей голову. Уверенность и манеры симпатичного американца покорили и ее родителей. Теперь взгляд Гровера холодный и мутный, он растолстел от выпивки, а кожа на лице покрылась сеточкой расширенных сосудов, и при этом он остается властным тираном. Все деньги принадлежат ему, он оплачивает счета.

В мире Гровера женщины – лишь декоративные предметы, а правят в нем занятые делом мужчины, в распоряжении которых – армия слуг, готовых выполнить любое желание хозяина. Если Селеста когда-нибудь решится уйти от мужа, то потеряет все: и сына, и средства. У нее останется лишь гордость. Еще недавно она считала этот выход возможным, однако, чем больше она смотрела на маленького Родди, тем яснее понимала, что не сможет оставить его в железной клетке семейства Паркс. Селеста подумала о других женщинах – членах «Комитета спасенных», которые занимались сбором денег в помощь жертвам «Титаника». Многие ли из них встают по утрам с постели в синяках, избитые, униженные и раздавленные? Иногда ей хотелось, чтобы в ту страшную ночь она утонула – право, так было бы лучше! – однако затем мысли Селесты неизменно возвращались к сыну. Он – смысл ее бытия, повод быть сильной. Так или иначе, она найдет способ двигаться дальше. Жизнь – нечто большее, чем жалкое существование.

– Ладно, Родди, давай-ка оденемся и выйдем на аллею встречать бабушку с дедушкой. Не будем мешать папе, пусть поработает в тишине.