Текст книги "Кто ищет – найдет"

Автор книги: Ливия Элиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Ливия Элиот
Кто ищет – найдет

Спросите у десяти первых попавшихся на улице любого крупного города американцев, где они хотели бы жить после выхода на пенсию, и восемь из десяти ответят: во Флориде. Если вы не удовлетворитесь этим и продолжите допрос, то либо вас отправят по одному известному адресу, либо назовут город, название которого пробуждает даже в самой заскорузлой душе давно умолкнувшие романтические струны: Сарасота.

Что означает это слово, о том исследователи спорят до сих пор, но большинство все же видят в нем сложение испанских «сара» – море и «сото» – песок.

Достопримечательностей в Сарасоте хватает, их здесь едва ли не больше, чем во всей остальной Флориде: здесь и Музей искусства Ринглинга, и Морская лаборатория Моут, и Ботанические сады Селби, и театры, и знаменитый Музей цирка.

И все же самой ценной жемчужиной в коллекции Сарасоты было и остается Соленое озеро, которое населявшие полуостров в не столь уж далекие времена индейцы называли Фонтаном юности. В благодарность за исцеление они разводили на берегах костры и славили своих богов.

Ныне к берегам чудо-озера устремляются сотни и тысячи пришельцев со всего света, людей далеко не бедных, но ищущих здоровья в тех же самых водах, где находили его коренные обитатели Флориды, индейцы-семинолы.

Впрочем, люди, собравшиеся в номере отеля «Боутхаус» в один из октябрьских дней, думали вовсе не о поправке здоровья. Трое из них вовсю дымили кубинскими сигарами, заставляя четвертого недовольно морщиться.

– Итак, Винсент, у тебя ничего не вышло, – констатировал джентльмен, внешний вид и манеры которого заставляли вспомнить Дона Корлеоне из знаменитого фильма «Крестный отец». Сходство определенно не было случайным. – Чего и следовало ожидать.

– У нас ничего не вышло, – довольно резко поправил его Винсент, мужчина лет сорока пяти с болезненно-желтым лицом и преждевременной лысиной, вызывавшей ассоциации с наступающей на остатки некогда буйных тропических джунглей пустыней. – Вы, сеньор Ривера, тоже поддержали наш общий план.

Тот, кого звали Риверой, поперхнулся дымом сигары.

– План! При чем тут план? Он-то как раз был хорош. А загубили все твои бездари. Кого ты послал? Дылду и Остина? Да у них мозгов, как у… – Ривера нетерпеливо пощелкал пальцами, подыскивая подходящее сравнение, но, очевидно, все прочие твари на планете превосходили указанных господ по интеллектуальным параметрам и не заслуживали унизительного сравнения, а потому он лишь махнул рукой. – В общем, все надо начинать сначала. Подобрать стоящих парней…

Третий из присутствующих, господин в модном льняном костюме от Ферре и шикарных мокасинах, постучал о полированный стол инкрустированной драгоценными камнями зажигалкой «Зиппо».

– Джино, Винсент, вы меня удивляете. – Он сокрушенно покачал головой. – План провалился. Да, мы все его поддержали, но давайте признаемся – вторая попытка ничего не даст. Наш противник доказал, что так просто его не взять. К тому же связываться со всякого рода отребьем рискованно. У наших парней большие кулаки, но пусто в голове. Приглашать чужих – опасно. Стратегия конфликта…

– Ладно, Касслер, давай без поучений, – поморщился тот, что с лысиной. – Если есть что предложить – предлагай, а нет, так придержи свои нравоучения при себе.

– Я предлагаю совершенно новый план. Комбинация тонкая и даже изящная. Мы остаемся в стороне. Накладные расходы относительно невелики.

– А гарантии? – процедил Ривера. – У нас остается три-четыре месяца.

– Давайте сначала послушаем, что именно предлагает Хьюго, а потом уже решим, стоящее дело или нет. И, кстати, если у вас свои предложения… – Касслер выжидающе посмотрел на партнеров. Те хмуро молчали. – Нет? Я почему-то так и предполагал. – Он повернулся к четвертому участнику совещания, хранившему до сих пор почтительное молчание. – Пожалуйста.

Хьюго, среднего роста мужчина в гавайской рубашке и пузырящихся на коленях брюках цвета несвежей морской капусты, прочистил горло, отхлебнул из высокого стакана пива и тут же вытер взмокший лоб.

– Не тяни, – проворчал Винсент. – Мы тут ночевать не собираемся.

– Конечно-конечно, – поспешно закивал Хьюго. – Знаете ли вы, джентльмены, что такое состояние измененного сознания? – Он выдержал небольшую драматическую паузу и продолжил: – Измененное сознание есть форма сознания, отличающаяся от обычного – нормального, здорового сознания. Измененное состояние сознания это как комната, в которую ведет много дверей, на одной написано «гипноз», на другой «ЛСД», на третьей – «медитация», на четвертой – «трансовое пение» и так далее.

– Эй, Хью, мы сюда не лекции слушать пришли, – усмехнулся Джино. – У тебя пять минут, пока я докурю сигару, так что постарайся уложиться, а не успеешь, будешь платить за пиво сам.

Все, кроме Хьюго, рассмеялись.

– Уложусь. Так вот, господа, одной из форм измененного сознания является гипноз. Вы, конечно, слышали о гипнозе и представляете себе, что это такое. Одни считают гипноз особой формой сна, другие полагают, что он основывается на обычном сознании, третьи определяют его как трансформированное сознание. Одним из проявлений гипноза является так называемый глубокий сомнамбулизм, при котором загипнотизированный ведет себя совершенно естественно и не проявляет никаких признаков заторможенности. В данном случае можно говорить об иносознании.

Хьюго сделал еще одну паузу, чтобы промочить горло. Он явно гордился честью выступать перед столь уважаемыми людьми, но при этом старался не впасть в раболепие и продемонстрировать собственную значимость.

– Я полагаю, что сознание человека состоит из двух основных компонентов. С одной стороны, это общая программа возможности наследственного взаимодействия личности с окружающим и соответствующее реагирование по этой программе в связи с той или иной ситуационной необходимостью. Вторая часть этого взаимодействия личности со средой обеспечивает конкретную выработку программы для его поступков в тот или иной момент.

Винсент недоверчиво покачал головой.

– Так ты хочешь загипнотизировать нашего парня, чтобы он во сне подписал документ о продаже своего участка?

– Нет. Загипнотизировать человека против его желания очень трудно. Практически невозможно. А уж заставить его действовать во вред себе и вообще немыслимо. Хотя… – Он задумчиво поскреб небритый подбородок. – Разумеется, у спецслужб какие-то секретные методики есть, но нам к ним не подобраться.

– Тогда какого черта… – не выдержал Винсент. – Касслер, ты зачем его притащил?! Мозги нам сушить?!

– Наберитесь терпения, джентльмены. Пять минут еще не прошло.

– Касслер кивнул.

– Продолжай, Хьюго.

– С помощью гипноза мы можем подтолкнуть человека к определенному действию, если таковое представляется ему одним из вариантов решения его проблемы.

– Это как? – прищурился Джино.

– Представьте, что перед вами разъезд. Вы жутко проголодались, да и машину надо заправить. Вы не знаете, какую из трех дорог выбрать. И тут появляется красотка, которая предлагает показать нужную вам дорогу, если вы ее подбросите.

– Уж я бы ее подбросил, – ухмыльнулся Джино, считавший себя неотразимым до того, как операция на простате лишила его возможности радоваться жизни в полной мере.

– А теперь, Хьюго, переведи сказанное в практическую плоскость, – предложил Касслер, впервые за время разговора поднимая бокал с густым красным вином.

– Хорошо. – Почувствовав, что завладел вниманием аудитории, Хьюго позволил себе сделать еще пару глотков пива. – Итак, мы не можем ни ввести объект…

– Какой еще объект? – нахмурился Винсент. – Выражайся яснее, черт возьми!

– Мы не можем ввести Ханта Локсмита в состояние измененного сознания. То есть мы не можем его загипнотизировать и заставить подписать бумаги.

– Дали бы мне его на пару часов, он бы у меня все подписал, – пробормотал Джино. – Даже признание в убийстве Кеннеди.

– Но мы можем подтолкнуть его к такому решению, создав ситуацию выбора, когда он сам совершенно добровольно подпишет все документы.

– Это как же? – поинтересовался Винсент.

– Сначала позвольте провести небольшую демонстрацию.

Касслер включил стоящий в углу телевизор. Огромный плазменный экран вспыхнул, и на нем появился обычный кабинет с сидящим за столом мужчиной в невзрачном сером костюме и женщиной лет тридцати в удобном, глубоком кресле.

Две или три минуты зрители следили за не лишенным интереса, но довольно общим разговором о гипнозе, в завершении которого женщина сказала, что хотела бы испытать это состояние. Мужчина за столом предложил ей сигарету. Она лениво закурила, наблюдая за поднимающимися к потолку колечками дыма. Разговор продолжился, но незаметно соскочил на курение. Мужчина за столом заметил, что и сам любит покурить, что испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие, предаваясь этому волшебному занятию, что мир в эти минуты как бы исчезает. Его слова о затяжках и выдохах совпадали с ритмом ее дыхания, движением руки, опусканием и подниманием век, что фиксировалось камерой.

Еще не докурив сигареты, женщина погрузилась в легкий транс, после которого гипнотизер внушил ей, что теперь она будет засыпать после каждой выкуренной сигареты.

– Ну, что вы об этом думаете, джентльмены? – спросил Касслер, явно довольный произведенным эффектом. – Легко, не правда ли?

Винсент почесал затылок и потянулся за второй сигарой.

– Да, надо признать, впечатляет. Я-то думал, что для этого дела нужны всякие там хрустальные шарики, а здесь…

– Согласно последним исследованиям, хрустальные шарики, как и пламя свечи, метроном, вращающиеся зеркала, приятная музыка или раскачивающийся маятник вовсе не являются обязательными атрибутами для индукции глубокого транса, – ответил Хьюго. Успех гипнотизера прибавил ему уверенности, так что теперь он даже позволял себе не вставать, разговаривая. – Сказки про орлиный глаз остались в прошлом. Вместо того чтобы раскачивать перед человеком шарик, лучше попросить его представить несколько шариков или стук метронома. Воображение действует сильнее реальности, потому что реальность однообразна, а воображение индивидуально. Для успеха необходим учет прежде всего таких факторов…

– Слушай, если ты не перейдешь на английский, мне придется тебя пристрелить! – пригрозил Ривера. – Давай-ка без терминов. Объясни, в чем именно состоит план. Согласен, демонстрация впечатляет, но какой от нее реальный толк? Наперсточники тоже умеют простакам головы дурить, но Хант Локсмит не простак и его фокусами не сломаешь.

– Не беспокойся, Джино, – усмехнулся Касслер. – Ломать никто никого не будет. И мистер Локсмит будет счастлив расстаться с «Розовым берегом».

1

– По-моему, поворот мы уже проскочили, – проворчала Кейт, с неудовольствием поглядывая на вытянувшиеся справа от дороги мангровые заросли.

Вид слева был немного лучше – протянувшаяся до горизонта водная гладь. Впрочем, даже если бы перед ней вырос вдруг тропический лес Амазонии, развернулась пустыня Сахара или встали непреодолимой стеной великолепные Анды, Кейт и тогда бы разве что насупилась еще больше. Другое дело Пятое авеню Нью-Йорка, Елисейские Поля Парижа или на худой конец Мейн-стрит ее родного Барстоу. Что поделаешь, одни находят удовольствие в созерцании дикой природы, хлопают в ладоши при виде какого-нибудь зверька и заходятся от восторга, любуясь красотами Скалистых гор; другие же рождены для жизни в цивилизации, и хрип водопроводных труб им куда милее рева низвергающегося в брызгах водопада.

Кейт Уинслоу родилась в Барстоу, выросла в Барстоу и рассчитывала там же закончить свой земной путь. Нельзя сказать, что пейзажи и ландшафты нагоняли на нее смертную скуку, нет – Кейт могла выносить их на картине или в кино, но в реальной жизни близкого знакомства избегала. Единственное исключение составлял пляж, где она не без гордости демонстрировала свое соблазнительное тело, но и там ее хватало не более чем на пару часов.

– Не думаю, – ответила ее спутница, миниатюрная брюнетка, сидевшая за рулем весьма потрепанного «шевроле». – Я сверяюсь с картой у каждого поворота и знаю…

Договорить она не успела, поскольку дорога резко ушла вправо, а впереди появился покосившийся указатель с полустертой надписью: «Марсден-Крик. 2 мили».

– Ну что я говорила? – Брюнетка улыбнулась. – На меня всегда можно положиться. Еще десять минут – и…

– Честное слово, Тина, ты меня пугаешь, – вздохнула Кейт. – Если бы не твоя мама, меня бы и трактором не затащить в эту глушь. Не понимаю, что ты надеешься там найти. Ладно, тебе нужно отдохнуть. Согласна. Но разве мало на свете других мест? Да, конечно, в Европу лететь дороговато. Понимаю. Пасадена тоже нам не по карману. Но ведь и во Флориде есть вполне приличные уголки: Палм-Бич, Орландо, Майами. Так нет же, тащимся в глушь, как какие-нибудь энтомологи или эти… как их там…

– Не пытайся вспомнить, – предупредила подругу Тина. – Не забыла, во что ты превратила ортопеда?

Кейт обиженно насупилась, но не сдержалась и рассмеялась. Пару недель назад она познакомилась на вечеринке у знакомых с милым парнем по имени Грег. Все шло удачно, пока молодой человек не сообщил, что работает ортопедом. Через две минуты Кейт сбежала от галантного кавалера и, найдя в толпе Тину, потащила ее домой, объяснив, что не желает находиться под одной крышей с педофилом. Бедняга Грег так и не понял, чем провинился.

Заросли поредели, дорога вышла на открытую местность, и вскоре впереди появилось нечто, отдаленно напоминающее творение человеческих рук. Еще через пару сотен ярдов нечто материализовалось в весьма внушительное двухэтажное строение из красного кирпича с признаками георгианского стиля. Справа от дома виднелась роща эвкалиптовых деревьев, еще дальше угадывался океан.

– Останови-ка на минутку, – попросила Кейт, раскрывая сумочку и доставая пачку ментоловых сигарет. – Хоть покурю напоследок. – Она ловко прикурила, щелкнув изящной золотой зажигалкой с монограммой «К. У.», и с наслаждением выпустила в окно струйку дыма. – Уф!

Тина наморщила курносый носик.

– Как ты можешь столько курить? Весь мир переходит на здоровый образ жизни, а ты дымишь не переставая.

– И не собираюсь бросать, – упрямо заявила Кейт. – К тому же я курю еще и из принципа. Что это за свободная страна, если тебя на каждом шагу в чем-то ущемляют! Здесь не кури, там не пей, тут не обнимайся. Между прочим, табак – это американское изобретение. И вообще, у меня складывается впечатление, что у нас скоро будет, как в какой-нибудь мусульманской стране, где женщине без сопровождения и на улицу выйти не позволяется.

– Ну это вряд ли. – Тина взяла с приборной доски листок. – Итак, пансион «Розовый берег». Интересное название. А хозяина зовут Хантер Локсмит.

– Наверняка противный старикашка с вредными привычками. Или мрачный тип, вроде Нормана Бейтса из «Психо». – Кейт картинно поежилась. – Будет подсматривать за нами в душе или устраивать гадости. Например, подкладывать змей в постель.

– У тебя слишком богатое воображение. И вообще, постарайся настроиться на позитивную волну.

– Ничего, – продолжила Кейт. – Я тебя в обиду не дам. Только имей в виду, твоя мама попросила меня за тобой присмотреть, так что дальше чем на сто ярдов не удаляйся. И никакой романтики. Мы приехали сюда отдыхать, и я должна вернуть тебя миссис Томпсон в целости и сохранности.

Тина кивнула. Она и впрямь нуждалась в отдыхе. Последние два года дались нелегко, об отпуске нечего было и думать – работать приходилось даже в выходные. Теперь самое трудное осталось позади, и мать при поддержке Кейт и мистера Глиссона, фактического владельца журнала «Блеск», убедила-таки ее сделать небольшой перерыв. Подумав, Тина согласилась. Две недели свободы распределились так: сначала отдых в тихом уголке подальше от толпы, потом короткий визит к отцу в Бостон.

Наблюдая за тающими в неподвижном воздухе клочками дыма, Тина вдруг поймала себя на мысли, что, может быть, совершила ошибку, когда два года назад впервые переступила порог кабинета главного редактора журнала, Шерил Донован. Конечно, за это время она прошла немалый путь, добилась успеха, внимания, уважения и, что скрывать, финансовой независимости, но с другой стороны…

Из раздумий ее вывел бодрый голос Кейт:

– Ладно, я готова. Трогай. – Она забросила в рот две горошинки «Тик-так». – Надеюсь, душ тут есть. Мы в пути два часа, а я наверняка уже потеряла пару фунтов с потом. Майку хоть выкручивай. И еще я жутко проголодалась. Сейчас бы человеческой пищи – пару чизбургеров, картошечки и пинту ледяного «будвайзера». Ох, мечты, мечты…

День не задался с самого утра.

Около половины пятого Хантер проснулся от назойливого гула самолета. Минут пять он лежал, подавляя желание выскочить во двор с ружьем и пальнуть в наглеца, а когда тот улетел, стало ясно, что уснуть уже не удастся. Беспокойные мысли кружились в мозгу с упрямством недавнего воздушного гостя. Провалявшись минут десять, Хантер поднялся, убрал постель, выполнил несложный, но эффективный комплекс упражнений – годы идут, надо держать себя в форме – и, приняв душ, отправился в кухню.

Лиззи и Генри были уже там.

– Привет, – хмуро бросил Хантер. – Что так рано? Гостей мы не ждем – заезд завтра. Могли бы и поваляться лишний часок.

– Что нам дома делать? – Лиззи всплеснула руками. – В постели валяются молодые, а нам…

– Не выдумывай, – усмехнулся Генри. – А то Хант решит, что я уже ни на что не способен.

– Ах вон оно что?! – Лиззи покачала головой. – Ты еще, оказывается, на что-то и способен. Уж и не знаю, где ты только весь свой запал расходуешь. Придется усилить контроль.

Генри, отставной военный шестидесяти с небольшим лет, пожал плечами.

– Видишь, Хант? Шагу не дает ступить. Честное слово, в армии и то свободы больше. Ты молодец, что не женишься. Попадется такая вот…

– Вы его, мистер Локсмит, не слушайте. Мужчина только тогда мужчиной становится, когда ответственность чувствует. За жену. За детей. А то ведь есть такие, что и до старости доживают, а толку в жизни не понимают. Перекати-поле…

– Ну, до старости, предположим, мне еще далеко, – обиделся Генри. Назвать этого высокого, хорошо сложенного, подтянутого мужчину, сохранившего не только военную выправку, но и прекрасное здоровье и совершенно черные, без малейшего намека на седину, волосы и впрямь никто бы не решился. Выйдя в отставку два года назад, он сначала вернулся в родной город Окинчоби, но быстро заскучал и вскоре купил домик на побережье Мексиканского залива, в полусотне миль от Сарасоты. Месяца три или четыре Генри вел привольный образ жизни, выходил на рыбалку, охотился, пару раз в неделю наведывался в ближайший городок, где играл на бильярде да потягивал пиво. Там-то, в баре, он и познакомился с Лизой О’Брайен, отчаянной рыжеволосой красавицей, несколько лет назад похоронившей мужа. С молодостью Лиза давно попрощалась, но распуститься себе не позволила и даже, как отмечали обитатели Фортленда, стала с годами еще краше. После смерти супруга она пошла работать официанткой в бар, и, разумеется, моментально сделалась объектом самого пристального внимания. Доходы Фрэнка Шеддинга, хозяина бара, резко увеличились. Лиза, однако, держалась стойко, набеги поклонников отражала мягко, но решительно, а после случая с Дирком Мендесом заслужила всеобщее уважение.

Дирк считался в Фортленде неотразимым красавцем и коллекционером женских скальпов. Прослышав про неуступчивость новой официантки, он в присутствии многочисленных свидетелей заявил, что возьмет крепость штурмом. Два вечера Мендес присматривался к Лизе, улыбался ей и давал щедрые, по меркам Фортленда, чаевые. На третий, когда она подошла к столику с расчетом, Дирк взял ее за руку и попытался усадить себе на колени. Никто и не заметил, как в руке у Лизы появилась тяжелая ложка. Дирк вскрикнул. На лбу у него быстро росла шишка. Лиза же спокойно взяла со стола кувшин с ледяным чаем и вылила содержимое на голову обидчику. Мендес попытался было восстановить свое пошатнувшееся реноме, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд рыжеволосой ирландки, поспешил покинуть бар под общий смех посетителей.

Чем ее покорил Генри, никто толком не знал. Не смогла бы объяснить это и сама Лиззи. Может быть, неизменным чувством юмора. Или военной статью. Или доброжелательностью. Как бы там ни было, через полгода они поженились, и Лиза, продав свой дом в городе, переехала к мужу.

Когда Хантер начал подыскивать работников для своего пансионата, он в первую очередь обратился к Генри, с которым познакомился уже через неделю после вступления в права владения старой усадьбой. Генри в свою очередь посоветовался с Лизой, после чего пара предложила свои услуги. Условия обговорили быстро, ударили по рукам, и вот теперь проект под названием «Пансионат Розовый берег» готовился, как выразился Генри, принять первый бой.

Лиззи вытерла руки о фартук и кивком пригласила мужчин к столу.

– Давайте-ка сначала позавтракаем, а потом я съезжу в город за продуктами.

Мужчины выразили полное согласие с предложенным планом, одновременно придвинув стулья к столу. Лиззи любила и умела готовить, но, хотя знала немало рецептов изысканных тонких блюд, предпочтение отдавала простой, здоровой пище. На завтрак Хант и Генри получили суфле из шпината, бифштекс по-андалузски и пирог с клубникой.

Убедившись в том, что аппетит у мужчин не пропал, Лиззи улыбнулась и присоединилась к ним.

– Чем займешься, Генри? – спросил Хант, подчищая тарелку кусочком ржаного хлеба. – Моя помощь не потребуется?

– Хочу проверить электропроводку. Потом подкрашу лодки. Надеюсь, до завтра они высохнут. И сменю замок в восьмом номере. Думал, дело в ключе, но нет. Запасной у меня есть. Так что справлюсь один. А вечерком мы хотели прокатиться в кино. Новый фильм с Моникой Белуччи. Я ее обожаю.

Лиззи презрительно фыркнула, но промолчала. Тем не менее Генри решил, что и это хмыканье нарушает его право на свободу слова.

– А что? Роскошная женщина. О такой каждый мужчина может только мечтать. Стимулирует чувства. Завидую Джонни Деппу. Впрочем, будь у меня его миллионы…

– Поосторожнее, дорогой, – подозрительно вкрадчивым тоном предупредила Лиззи. – Мечты дело хорошее, но в постели не сильно греют, да и на хлеб их не намажешь.

– Ты видишь, Хант? – картинно оскорбился Генри, не забывая, однако, отправить в рот добрый кусок домашней ветчины. – Видишь, с чем мне приходится сталкиваться? С полным и абсолютным непониманием. И почему женщины такие жестокосердные? – Он украдкой подмигнул Ханту и, проглотив одним глотком кофе, поднялся из-за стола. – Если что, буду под навесом.

– Ладно.

Насвистывая военный марш, Генри вышел из кухни во двор. Солнце еще не припекало, воздух сохранял остатки ночной прохлады, и работалось по утрам всегда легко. Проходя к навесу мимо окна кухни, Генри лихо козырнул и послал жене воздушный поцелуй. Иногда, глядя на них, Хант испытывал какое-то особенное чувство, названия которому не находил. Его родители постоянно ссорились, и отец не раз уходил из дому, пропадая на неделю, а то и больше. Денег от него мать почти не получала и, чтобы растить двух детей, работала с утра до вечера. Жили они тогда в штате Колорадо, в небольшом городке, пришедшем в запустение еще в позапрошлом веке, когда прекратилась добыча серебра. Попытки развивать какую-то другую промышленность к успеху не приводили, молодежь понемногу разъезжалась, а те, кто оставался, никаких иллюзий уже не питали. Хант всегда знал, что рано или поздно покинет Грин-Ривер, но планов на будущее не строил. Старший брат, Майкл – разница между ними составляла восемь лет, – всегда мечтал о море и после школы уехал в Сиэтл, где окончил курсы связистов и попал на торговый корабль. А потом на семью Локсмитов обрушились несчастья. Сначала попала под машину мать. Переходила дорогу на красный свет, и, когда приехала «скорая», она уже умерла. Отец, виня во всем себя, стал все чаще искать утешения в бутылке, а однажды вечером, когда Хант был в кино, выстрелил себе в грудь из ружья. Стрелком он оказался никудышным, так что Хант еще застал его живым, но уже без сознания. Тайрон Локсмит умер от потери крови и был похоронен рядом с женой. На похороны съехались немногочисленные родственники. Майкл прилететь не смог, поскольку ушел в плавание. Два года Хант жил один. Закончил школу. Поступил в колледж в Денвере. А потом ушел в армию. Три года в Афганистане и Ираке стали для него настоящей школой жизни. И там же, в Ираке, он познакомился с человеком, круто изменившим его судьбу.

– Мистер Локсмит? – Лиззи уже убрала со стола и помыла посуду. – Еще кофе?

– Нет, спасибо. – Он покачал головой. – И, пожалуйста, называй меня просто Хант. Мы же одна команда.

Она смущенно пожала плечами.

– А это удобно? Вы же здесь хозяин. Приедут гости…

– Ну и что? Не вижу проблемы. К тому же гости приедут и уедут, а мы останемся. – Он тоже встал. – Спасибо, все было вкусно. Меню на завтра составила?

– Конечно. И не только на завтра, а на три дня вперед. Можно было бы и на неделю, но вдруг у кого-то возникнут претензии или особые пожелания. Знаешь, иногда такие капризные попадаются.

– Уверен, ты справишься. – Хант задумчиво обвел глазами кухню. – Все в порядке? Холодильники? Печи?

Лиззи кивнула.

– А что та девушка, Джанет? Она согласилась тебе помогать?

– Да, придет сегодня после ланча. Я сказала, что сначала ты поговоришь с ней сам, а потом уж мы разберемся вместе. Джанет не подведет. Работящая, послушная, толковая. В городе ей такой работы не найти. К тому же ее мать к тебе с большим уважением относится.

– А на чем она будет добираться? Приезжать ведь придется рано.

– У нее «веспа», так что никаких проблем не будет. – Лиззи выглянула в окно. – Я только хотела спросить, сколько у нас народу. Ты говорил, что шестнадцать человек, но двое еще вроде бы не прислали подтверждения.

– Пока двенадцать. Если в течение дня что-то изменится, я предупрежу.

– Значит, два номера пока свободны? – уточнила Лиззи.

– Да, два угловых на втором этаже. – Хант потрепал ее по плечу. – Да не волнуйся, справимся.

– В этом я не сомневаюсь, – со вздохом ответила женщина. – Но все равно… дело-то новое. – Она снова посмотрела в окно. – А с людьми работать нелегко, у каждого свои запросы. Да и…

Продолжения не последовало, и Хант, подождав несколько секунд, вышел в коридор.

– Черт! – Кейт в отчаянии хлопнула ладонью по колену. – Вот же невезение!

Тина повернула ключ зажигания еще раз. Бесполезно. Двигатель даже не хрюкнул. До пансионата оставалось каких-то триста ярдов, когда он вдруг зачихал и умолк. Четверть часа Кейт и Тина пытались оживить «шевроле», но ничего не получалось. Конечно, проделать остаток пути пешком не составляло труда, но одно дело подкатить к особняку на «шикарном» автомобиле, лихо развернуться перед главным входом и, небрежно толкнув дверцу, ступить на дорожку, и совсем другое – приползти пешком, с сумкой на плече, обливаясь потом.

– Надо идти, – решила Тина. – Вещи предлагаю оставить, здесь они не пропадут.

– Не разделяю твоей веры в добродетельность аборигенов, – угрюмо пробормотала Кейт. – Кстати, ты обратила внимание, что нас никто не обогнал? Как бы не пришлось нам коротать тут неделю в полном одиночестве.

– Для этого мы сюда и приехали, – спокойно возразила Тина и, прихватив сумочку, вышла из машины. – Ладно, идем. Надеюсь, у них найдется кто-нибудь, кто разбирается в технике лучше нас.

– Мне бы твой оптимизм, – вздохнула Кейт.

Остаток пути проделали пешком. Подойдя ближе, девушки остановились, чтобы рассмотреть особняк получше. Он стоял на небольшом возвышении и был окружен с трех сторон пальмами и эвкалиптами. Судя по стилю, здание построили где-то в начале двадцатых годов.

– Что-то уж больно тихо для пансионата, – заметила Кейт. – Может, это пансионат для престарелых, а? Ты уверена, что мы не ошиблись адресом?

Тина молча указала на вывеску над входом: «Розовый берег».

– Да, верно. Ну что, войдем?

– Конечно.

Массивная деревянная дверь открылась неожиданно легко. За ней обнаружилось довольно просторное фойе со стойкой, тремя диванчиками, несколькими новенькими креслами и легкими стеклянными столиками. Подбор мебели, шторы на окнах, акварели на стенах, вазочки с цветами на столиках – все указывало, что интерьером занимался человек внимательный и со вкусом. Скорее всего, женщина.

– Никого. – Кейт развела руками и с облегчением опустилась в кресло. – Интересно, куда все подевались? Может, их похитили инопланетяне, а?

Тина подошла к стойке. На доске висели ключи с номерками. В уголке стояла старая бейсбольная бита с вырезанными на ней цифрами – 1979. На стене, рядом со стойкой, ярко-красная кнопка и табличка с одним-единственным словом: «Вызов». Тина нажала на кнопку. Где-то в глубине коридора, слева от фойе, приглушенно прозвенел звонок.

– Знаешь, я все больше убеждаюсь…

В чем именно убеждается подруга, Тина так и не узнала. Где-то вверху, на втором этаже, хлопнула дверь.

– Слава богу! – воскликнула Кейт.

С лестницы донеслись поспешные шаги, и Тина обернулась.

Спускавшийся сверху мужчина неожиданно остановился. Он был высок, широкоплеч, молод и невероятно хорош собой: вьющиеся каштановые волосы, прямой, с легкой горбинкой нос, волевой подбородок с мужественной ямочкой, резко очерченный рот. И глаза. Синие как море, ясные, лучистые, пронзительные… Но самое главное было не это, а то, что Тина знала его. Не мужчину – лицо. Она определенно видела его раньше. Но где? При каких обстоятельствах? И еще ей показалось – конечно, только показалось, – что и он знает ее.