Текст книги "Камень ангела"

Автор книги: Ливи Майкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

4

– Ну давай же, – сказал Чабб, когда они выбежали во внешний двор.

– О чем ты?

– Расскажи нам, зачем ты понадобился старому колдуну. – И когда Кит ничего не ответил, он продолжил: – Я же пришел тебя спасать, не так ли? Пока он не превратил тебя в такое, что даже кухарка не положит в жаркое.

Кит взглянул на него. Уильям Чабб был коренастым парнем со смуглым цветом лица. Его не интересовали уроки, но он отличался в спорте, особенно в боксе. Они оба поступили в эту школу маленькими мальчиками, обоим было очень одиноко, и они остались друзьями, когда выросли. Но Уилл не понял бы, что предлагает настоятель, а тем более не уразумел бы великий секрет Кита. Но он не оставит Кита в покое, пока тот не скажет.

– Ничего особенного, – в конце концов сказал Кит. – Просто он предложил мне дополнительно позаниматься математикой.

У Уилла отвисла челюсть.

– Еще больше математики? Значит, двадцати часов в неделю им недостаточно? Надеюсь, ты его отшил.

– Я полагаю, это из-за стипендии, – ответил Кит.

– Но ты же не сказал ему, что согласен? – воскликнул старший друг. – Как будто и без этого мало дел: дополнительные занятия хора, дополнительный греческий – как же ты все успеешь? – Тут он подтолкнул Кита. – Я же говорил, что моя девчонка в таверне позаботилась о подружке для тебя.

От необходимости отвечать Кита избавило появление регента, который остановился у входа в церковь и рассеянно озирался.

– Ах, вот и вы, мастер Морли, – сказал он. – Вы заставляете нас ждать. Я вынужден буду доложить, если вы еще раз опоздаете.

Кит поспешил присоединиться к хору на крыльце, в то время как Чабб, у которого уже ломался голос, с самодовольным видом присоединился к другим школьникам, образовавшим очередь у школы.

Хористы гуськом вошли в церковь и уселись за деревянной перегородкой. Пальцы Кита машинально нащупали надпись, которую Уилл вырезал ножом на подлокотнике между двумя сиденьями. «УЛЧ, 1604», – гласила она. Он всегда сидел здесь, рядом с Китом, пока у него не начал ломаться голос, так что он смог уйти из хора.

– Ничего, Кит, – подбодрил он приятеля. – Я уверен, что и у тебя в один прекрасный день начнет ломаться голос.

Чабб был всего на пару месяцев старше Кита, и он всегда дразнил последнего из-за гладкого лица и стройной фигуры. Несмотря на это, Киту не хватало его в хоре: они всегда обменивались записочками и жевали табак, который присылали Чаббу родители. А теперь Киту приходилось сидеть рядом с Чарльзом Ли, братом регента.

Члены церковной коллегии потянулись в церковь за мальчиками и заняли свои места. Последним из всех появился настоятель, Кит отвернулся, но все равно чувствовал на себе его взгляд – казалось, одной щеке вдруг стало жарко. Однако когда он взглянул на настоятеля, оказалось, что тот вообще не смотрит в его сторону. Глаза настоятеля были опущены, как будто он молился.

Кит попытался сосредоточить взгляд на откидных стульях, на которых были вырезаны разные сценки. На одной из них женщина бранила мужчину за то, что тот разбил горшок для стряпни, на другой трое мужчин играли в триктрак. Лиса с большой палкой в лапах учила двух лисят читать, а обезьяна стояла на коленях возле спеленатого младенца. Эта резьба была очень старой, и Кит знал эти картинки на ощупь – он изучил их за то время, что сидел на разных местах за перегородкой для хора. Если он не смотрел на них, то ощущал пальцами биение в них жизни. Мужчина яростно сражался с драконом, охотник вспарывал брюхо оленю, а обезьяны воровали одежду у спящего коробейника.

Церковь была полна, и звериный дух конгрегации проникал даже через перегородку для хора. Новый проповедник из Сэлфорда вел первую службу. Это был низенький, не располагающий к себе мужчина, который не был облачен в рясу священника. Он разгуливал среди конгрегации, и его не было видно. Кит попытался сосредоточиться, потому что завтра его будут опрашивать по этой проповеди, но мысли его перескакивали на предложение настоятеля. Что бы оно могло значить? У него и так уже было несколько дополнительных часов занятий с целью добиться стипендии в Оксфорде; кроме того, были еще и дополнительные уроки по фехтованию, поскольку король издал указ, согласно которому все ученые должны искусно владеть шпагой. Хорошо Чаббу, чьи родители будут платить, но за стипендию Кита школе придется выложить сорок фунтов, так что директор был исполнен решимости, чтобы Кит поступил.

Словно почувствовав, что Кит думает о нем, настоятель встретился с ним взглядом, когда поднялся, чтобы прочитать свою часть службы. В его глазах был иронический блеск, как будто он знал, что у Кита на уме. А когда он направился из алтаря, то слегка наклонил голову, как будто говоря: «Скоро увидимся».

«А вот и нет, если только я замечу тебя первым», – мысленно возразил Кит, хотя если тот пошлет за ним, идти придется.

Наконец началось причащение, и хор тоже поднялся, хотя было известно, что проповедник из Сэлфорда это не одобряет и запретил бы всякое пение в церкви, если бы мог. Если бы этот хор запретили, невелика была бы потеря, подумал Кит: не больно-то они хорошо поют. Амос Тернер, который пел в хоре более шестидесяти лет, оглох и всегда отставал в пении от остальных. Чарльз Ли, крупный сонный человек, совершенно непохожий на своего жилистого брата, по-настоящему храпел, сгорбившись над своей псалтирью.

После причастия конгрегация потянулась из церкви, зазвонили колокола, и прибыла следующая конгрегация. Весь день шла церковная служба. Пламя свечей дрожало в воздухе, как листья в лесу. Время от времени нагар со свечи падал на бронзовый подсвечник, и нота, подобная колокольной, сливалась с завываниями ветра под дальними сводами, а голоса молящихся заглушали эхо. Зеленоватый свет мерцал в окнах, тускло освещая лица собравшихся. От дыхания образовывался пар – совсем как у лошадей в стойле.

Когда закончилась последняя служба, у Кита разболелась голова, и стало как-то беспокойно в животе. Он знал, что это означает, но не с кем было поделиться. Ему удалось ускользнуть от Чабба, и, вернувшись в дортуар, он улегся на свою кровать. Но едва он успел начать читать «Краткое введение в грамматику», как в комнату ворвался Чабб.

– Что ты делаешь? – воскликнул он. – Мы же идем в таверну!

– Ну что же, иди, – сказал Кит. – Я тебя не держу.

– А ты не идешь?

– У меня болит голова, – начал Кит.

– Да – от всего этого чтения! – сказал Чабб. – Пинта эля тебя вылечит.

– У меня нет времени, – возразил Кит. – Мне нужно заниматься. – Он с унылым видом взглянул на Чабба, который мог позволить себе отдохнуть.

– Ну, ничего страшного, если ты пропустишь один вечер, – уговаривал его Чабб. – Что бы там ни говорил этот надутый проповедник – неужели ты слушал его проповедь?

– Знаешь, меня будут опрашивать по ней завтра, – заметил Кит.

– Пошли со мной, – не сдавался Чабб. – Еще успеешь всем этим заняться. – И он довольно похоже изобразил сильный акцент проповедника:

– «Я принес вам благую весть. Возрадуйтесь! Все вы попадете в ад, кроме меня». Да я бы предпочел оказаться в аду, нежели с ним вместе на небесах. Что это ты читаешь? – спросил он, присаживаясь на край кровати Кита, и издал стон, когда Кит показал ему книгу.

– Дорога в ад вымощена риторикой, – сказал он. – Я никогда не поверю, что тебе хочется лежать здесь, читая о сорока восьми частях речи, вместо того чтобы отправиться с нами в таверну. Может быть, у тебя под кроватью девчонка?

– Даже две, – ответил Кит.

– Ах, вот как! Тогда одну – мне!

– Мы ждем – не дождемся, когда ты уйдешь.

Чабб ухмыльнулся и начал подпрыгивать на кровати.

– Простите, девочки, – сказал он. – Не обращайте на меня внимания.

Кит покачал головой, через силу улыбнувшись. Когда-то они с Чаббом были лучшими друзьями – почти что братьями, как сказал Чабб. Но у родителей Чабба были деньги, и разница между ними становилась все более явной. Чабба никогда не наказывали, что бы он ни сделал, и ему обязательно нужно было верховодить в любой компании. Но он питал к Киту некоторое уважение, поскольку тот был единственным из мальчиков, кто побеждал его в поединках на шпагах. Порой старая дружба между ними возобновлялась, как было и сейчас.

– Ну вставай же, пошли с нами, – упорствовал Чабб и сделал вид, что хочет вырвать у Кита книгу, но тот убрал ее подальше.

– Может быть, завтра, – сказал он.

Чабб досадливо покачал головой, но в конце концов ушел. Кит лежал на кровати, глядя на стену. Когда настоятель за ним пошлет, он скажет, что у него нет времени для дополнительных занятий. Но если Кит никому не откроет свой секрет, ему придется отправиться в Оксфорд или Кембридж, чтобы изучать там право или теологию, и это ужасное бремя по-прежнему будет его отягощать.

Позабытая книга лежала у него на груди. Он бы выбрал право, а не теологию. Бывшему католику негде изучать теологию. И вообще, если вспомнить этого нового проповедника, то Киту не нравится то, что происходит с церковью. Но для того чтобы практиковать право, нужны деньги, а их у Кита нет. Какой же у него выбор? Он может стать учителем и работать в такой школе, как эта. Это самая худшая перспектива из всех, решил Кит. Уж лучше прямо сейчас прыгнуть в реку.

Кит забылся беспокойным сном, и его разбудило возвращение Чабба, Лэнгли, Паркера и Хьюитта. Все они были пьяны и с трудом держались на ногах.

– Тебе следовало пойти с нами, Кит, – посетовал Хьюитт. – Мы хорошо провели время.

– Я вижу, – сказал Кит.

– Эта новая служанка стоит того, чтобы туда наведаться, – заметил Паркер. – Поет – да еще и танцует!

Хьюитт начал было петь, но Кит шикнул на него.

– Она старше, чем я думал, – сказал Чабб, рухнув на кровать. – У нее сын нашего возраста.

– Она со мной заигрывала, – похвастался Лэнгли, и остальные начали над ним подтрунивать.

В конце концов все улеглись, и Кит укрылся одеялом с головой, но тут Чабб, лежавший на соседней кровати, тихо произнес:

– Надеюсь, твои девчонки были хороши – моя была что надо.

Кит ничего не ответил, но Чабб явно был расположен поболтать.

– Люди говорят, что новая служанка пришла прямо из леса, – сообщил он. – Жила привольно, как цыганка. Никогда прежде не бывала в городе.

– Люди наплетут что угодно, – возразил Кит.

– Нет, она действительно какая-то другая, – настаивал Чабб. – Хотелось бы мне повести ее в лесок!

– Успокойся, – сказал Кит. – Прочитай молитвы.

– Прочитай их за меня, – окрысился Чабб. – Я поразмыслю о более приятных вещах.

Но он замолчал, и скоро до Кита донесся его храп. А у Кита теперь не было сна ни в одном глазу, и он думал о том, каково это: привольно жить в лесу.

Следующий день начался с молитв в шесть утра. Зазвонил колокол, мальчики поднимались с постели с заспанными глазами, ворча себе под нос. Хьюитта пришлось стаскивать с кровати за ноги. На завтрак было холодное мясо и картофель, плававший в какой-то бледной подливке. Затем ребята отправились в класс, где их опрашивали по прослушанной накануне проповеди. Чаббу сделали выговор за то, что он ответил по-английски: ведь латынь была официальным языком школы.

– Вы же сейчас не в полях, – сказал директор.

– Проповедник говорил по-английски, – оправдывался Чабб. – Я подумал, что если это хорошо для священника, сэр, то тем более хорошо для меня.

Директор бросил на Чабба сердитый взгляд, и некоторые мальчики съежились, подумав, что последует наказание. Но Кит мог бы их заверить, что этого не случится. Чабба, отец которого был достаточно богат, чтобы купить всю их школу, никогда не били. Не далее как на прошлой неделе он повел компанию младших мальчиков в город, где они забрались в чужие сады и украли яблоки, и выпороли всех мальчиков, за исключением Чабба.

– Поскольку вы обратили такое пристальное внимание на нового проповедника, – сказал директор, – быть может, вы расскажете, что именно он говорил в своей проповеди.

И Чабб, который совсем не слушал в церкви, ответил:

– Конечно, сэр. Он сказал, что еще до того, как мы появляемся на свет, уже решено, что большинство из нас отправится в ад. Правда, должен заметить, сэр, что мне это кажется несправедливым. Вы считаете, что это справедливо, сэр?

Директор проигнорировал этот вопрос.

– А что такое ад? – спросил он, обведя их гневным взглядом, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Ад – это темная тюрьма, в которой дурно пахнет. Стены этой темницы толщиной четыре тысячи миль, и грешников швыряют, связанных и беспомощных, швыряют прямо в вечное пламя. Вообразите себе, – сказал он, глядя на них своими глазами навыкате. – Вообразите, что такое обжечь палец о пламя свечи. А теперь вообразите, что у вас болит все тело, и эта боль в тысячу раз сильнее. Вы почувствовали, что значит гореть? – спросил он, теперь расхаживая по классу. – Поджариваться в вечном пламени, как поджаривались блаженные мученики за свою веру? В венах закипает и бурлит кровь, мозги варятся в черепе, сердце загорается и разрывается в груди, а нежные глаза плавятся, как шарики. Но если муки святых мучеников закончились вечным блаженством, то грешники страдают непрерывно, до скончания времен.

У нескольких младших мальчиков был такой вид, будто они сожалеют о том, что позавтракали. Директор взял понюшку табаку. Юные лица перед ним были омрачены скорбью. Он кивнул.

– Мы прочитаем наш катехизис, – сказал он, и младший учитель поднялся и принялся разгуливать по классу, подражая директору, – правда, он слегка подпрыгивал при этом.

– «Каково твое единственное утешение в жизни и смерти?»

– «Что я не одинок, но принадлежу душой и телом моему Спасителю», – хором читали мальчики.

После чтения катехизиса мальчики разошлись по разным классам. У малышей вел урок младший учитель, а старшие ушли вместе с директором. Они прошли гуськом мимо двух школьников из бедных, Монкса и Певерила, которые сидели у входа в оба класса и длинными гусиными перьями записывали фамилии мальчиков в журнал. «Им вполне можно было бы повесить табличку на шее со словом „Бедняк“», – подумал Кит. Чабб, который был богат, мог заниматься, чем ему угодно. Монкс и Певерил, которые были бедными, должны были работать на школу.

Директор задержался в Большом зале, беседуя с членами коллегии. Чабб разгуливал по классу, передразнивая его.

– Манчестерская грамматическая школа – темная тюрьма, в которой дурно пахнет, – начал он, выпучив глаза, в точности как директор. – В ней бы пахло лучше, если бы повара на кухне умели стряпать. Стены тюрьмы в толщину четыре тысячи миль, – продолжал он. – И тут много кирпичей. Сколько кирпичей понадобится, чтобы построить стену толщиной в десять тысяч миль, Морли? – обратился он к Киту, который рассмеялся вместе с остальными – правда, тихонько, потому что директор был на подходе.

Кит знал, что Чабб презирает директора, семья которого когда-то работала на его собственную семью. Но лично Кит считал, что этот директор лучше предыдущего, который обычно выстраивал мальчиков по утрам, когда было холодно, и бил их всех, чтобы согреться.

Вскоре в коридоре послышались тяжелые шаги директора. Чабб проскользнул на свое место, и начался урок.

Утренние уроки заканчивались в одиннадцать – только не для Кита, которому нужно было еще целый час заниматься греческим. Только после этого он мог присоединиться к остальным мальчикам за ланчем. Затем, с часу дня, старшие ученики изучали историю Цезаря и Ливия и учили наизусть поэзию Горация. В пять часов вечера был перерыв на следующую трапезу, а затем мальчики были свободны, за исключением Кита и Чабба, которые должны были заниматься фехтованием под руководством младшего учителя.

Хью Грингольд, высокий, худой мужчина с мягкими волосами и скорбным лицом, был превосходным фехтовальщиком.

Кит забыл об уроке фехтования и пытался наверстать упущенное, делая перевод с греческого, когда за ним послали Паркера.

– Ах, вот и припозднившийся мастер Морли, – приветствовал его учитель своим гнусавым голосом и поднял руку, когда Кит начал было извиняться.

– Нет времени, – сказал он. – Займите свои места, джентльмены.

Кит и Чабб сбросили плащи и обнажили шпаги. Они начали кружить друг вокруг друга под бдительным оком учителя, задача которого заключалась в том, чтобы подготовить их к визиту лорда из поместья в следующем месяце, когда они должны будут продемонстрировать свое искусство. По приказу короля каждая школа должны была обучать своих учеников стрельбе из лука и фехтованию. Уровень в стране такой низкий, сказал он, что ему остается лишь собирать армию из крестьян. Кит и Чабб отличались и в фехтовании, и в стрельбе из лука. Кит был легче, но более гибкий, и он разоружал своего противника ударами стремительными, как молния. Чабб был очень сильным для мальчика своих лет и сражался бесстрашно. Им предстояло в начале следующего года продемонстрировать свое мастерство вместе с лучшими фехтовальщиками в Оксфорде и Кембридже.

Чабб сделал первый выпад, и Кит довольно неуклюже парировал удар. Учитель прищурился. Мальчик двигался, как во сне, и уже пропустил два удара Чабба.

– Если бы это был настоящий поединок, вы уже были бы мертвы, – сказал учитель Киту. – Вы же не в башмаках на деревянной подошве, и у вас нет деревянной руки. Действуйте!

Наконец что-то щелкнуло в Ките. Учитель уловил момент, когда это произошло. Он с улыбкой отступил назад: это было похоже на звуки музыки или на полет птицы.

Однако их прервал приход викария.

Мэтью Палмер сильно запыхался.

– Я т-только что видел н-н-настоятеля, – сильно заикаясь, вымолвил он. – К-кит должен н-немедленно отправляться к нему.

– Как, снова? – сказал Чабб, и Кит опустил шпагу, чувствуя на себе взгляд учителя.

– Что ему нужно? – осведомился мастер Грингольд.

– Дополнительные занятия, сэр, – быстро ответил Чабб. – Разве не так? Кит должен изучать искусство некромантии.

Учитель изменился в лице, а викарий побледнел.

– На самом деле математику, – сказал Кит, удивляясь тому, что Чабб был так недалек от истины.

– Ну что же, я надеюсь, что он согласовал с директором, – заметил учитель. – Это создает неудобства.

Когда Кит ничего не ответил на это, учитель сказал:

– О, тогда ступайте. Мы наверстаем позднее.

– Я зайду за тобой, – крикнул Чабб вслед Киту, когда тот повернулся и пошел по двору, чувствуя, что все они смотрят на него. Настоятелю следовало послать за ним тайно, подумал он, тогда он бы смог воспользоваться скрытой лестницей.

5

Настоятель стоял спиной к Киту, осматривая книжные полки. Он снял с них огромный том.

– Сегодня мы займемся енохианским[7]7
  Енохианский язык назван по имени Еноха, библейского персонажа.


[Закрыть] алфавитом, – сказал он. – В нем две тысячи четыреста одна буква, собранные в девяносто восемь таблиц.

У Кита отвисла челюсть.

– Это ангельский алфавит, – с благоговением произнес настоятель, – тот, который использовали до грехопадения. Адам знал два языка: один – чтобы передавать знания Божьи своим потомкам, и другой, менее значительный – для каждодневного обихода; чтобы беседовать о еде, стирке и тому подобном. Второй, обиходный язык, распался на тысячу языков в Вавилонской башне – он перешел во все языки земли. А вот на другом языке была записана мудрость Небес. И все это – он похлопал по огромной книге, – изложено здесь, для тебя.

Он взглянул на Кита, проверяя, понял ли тот.

В добавление к этому алфавиту нужно было еще запоминать имена всех ангелов, во всех отдельных небесных сферах, и различные имена Бога, записанные сорока двумя буквами. А еще были науки гематрия, нотарикон и темурах, в которых словам из Библии давались числа, которые равнялись вместе сумме букв, а буквы переставлялись, образуя новые слова, раскрывавшие тайный смысл фразы. В этих фразах, сказал настоятель Киту, они найдут тайную Волю Господню.

– Возможно, это нелегко, – добавил он, хотя это было и так ясно, – но это самые ценные знания, которые ты можешь получить, величайшее дело твоей жизни.

«Или пустая трата времени», – подумал Кит, но промолчал.

Настоятель насмешливо взглянул на него и спросил:

– Итак, мальчик?

Кит задумался. Главным образом он размышлял о том, как бы отвертеться от предложения, но не мог сосредоточиться под пристальным взглядом священника.

– Я-я уже изучаю латынь, – слабо возразил он, – и греческий.

– Это хорошо, – кивнул настоятель. – Тебе также надо выучить иврит – посмотрим, нельзя ли нам найти время и для этого.

Кит вдруг ясно представил себе, как будет приходить в эту комнату заниматься, будучи уже таким же старым, как сам настоятель.

– Тебе же не нужно выучить все это за одну неделю, – успокоил его тот. Потом, заметив выражение лица Кита, добавил: – Взгляни на себя! Тебе на тарелочке преподносят все эти знания, так что тебе не нужно будет тратить долгие годы на учение – и о чем же ты думаешь? «У меня не будет времени на петушиные бои, или на таверны…»

– На самом деле нет, – возразил Кит, но настоятель уже разошелся не на шутку.

– Ни один студент теперь не знает, что такое настоящая учеба. Двадцать часов в день, – сказал он, не сводя глаз с Кита. – Двадцать часов в день – и так все лучшие годы моей жизни. Много лет я держал в своей комнате петуха, чтобы он кукарекал и будил меня. Что ты знаешь об учебе? Кто сегодня достоин этих знаний? Ты недостоин – я вижу это по твоему лицу. Если только эти знания тебе дороже собственной жизни, тогда ты не будешь тратить впустую свое и мое время. Лучше уходи, сейчас же.

Киту бы ухватиться за этот шанс и удалиться, но почему-то под сердитым взглядом настоятеля он не мог заставить себя уйти. После долгой паузы он склонился над книгой, и настоятель, облегченно вздохнув, уселся, как будто уже успел устать. Всего лишь раз Кит отважился сделать замечание, после неудачной попытки составить предложение из слова «откровение», переведенного на енохианский язык.

– Зачем же было Богу создавать такие трудности? – грустно произнес он. – Почему бы не сделать его попроще?

– Из-за грехопадения, мальчик, – ответил настоятель раздраженным тоном, как будто это было очевидно.

И Киту пришлось выслушать лекцию о предназначении Человека, который проходит путь от Неведения до Блаженства.

– Я полагал, что неведение и есть блаженство, – пробормотал Кит и тут же покраснел, поняв, что настоятель услышал эти слова.

Не побьет ли его теперь? Но тот лишь взглянул на Кита пристально. А потом оттолкнул свой стул.

– Иди сюда, – приказал он, и Кит неохотно поднялся.

Они вместе встали у окна. Был ясный вечер, и Кит увидел полумесяц и очертания полной луны, скрытой во мгле.

– Новая луна, обнимающая старую луну, – сказал настоятель, но Кит смотрел на крыши домов на Лонг Миллгейт, где его друзья, должно быть, веселятся в тавернах.

Настоятель вытащил что-то из ящика стола. Это был металлический цилиндр со стеклом на одном конце. Он показал Киту, как в него смотреть.

Кит взглянул и резко перевел дух. Ему хватило минуты, чтобы понять, что он смотрит на мир улицы Лонг Миллгейт, только он гораздо больше и ближе. Настоятель приподнял цилиндр, и теперь Кит увидел огромную, яркую луну в дымке, которая быстро перемещалась. Он отодвинул стекло, и луна замерла вдалеке.

– Поверни стекло – и мир изменится, – сказал настоятель. – Бог даровал нам эту способность – изобретать новые способы видения. Чтобы компенсировать наше собственное ограниченное зрение.

Он забрал у Кита телескоп и направил его на другую часть неба.

– Взгляни на эту звезду, – предложил он Киту.

Кит взглянул и будто почувствовал укол чистого, ледяного света, размытого по краям.

– Венера, – пояснил настоятель. Он вынул из стола другой инструмент. К деревянной палке был прикреплен тонкий лист олова с крошечными дырочками, вероятно, проделанными иглой. Настоятель начал передвигать этот лист вверх и вниз по палке. – Ты можешь разглядеть эту звезду сквозь одну из дырочек? – спросил он.

Кит прильнул к листу, в то время как настоятель прислонил палку к оконной раме, чтобы он не скользил. Наконец Кит разглядел световую точку сквозь одну из дырочек в олове. Настоятель объяснил, как, измерив время, необходимое планете, чтобы переместиться от одной дырочки к другой, можно сделать почти любое измерение этой планеты; узнать природу орбиты, угол отклонения от эклиптики.

Просто, но блистательно. Кит едва мог постичь все это. Однако слушая настоятеля, он ясно понял, что это не обычный ученый. Его ум и ученость блистали гораздо ярче, чем у других учителей. Что же он делает здесь, где люди боятся его и презирают? Но тут настоятель отвернулся от окна.

– Здесь, внизу, все хаос и конфликт, – сказал он и, кивнув на небо, продолжал: – А там все порядок и гармония. Разные миры, Кит, и каждый из них более полно раскрывает божественный замысел. Ты никогда не задумывался над этой тайной, Кит? У тебя нет никаких вопросов?

Кит вдруг вспыхнул, яростно и ярко, как звезда, от желания задать свой вопрос. Если кто и может ему помочь, то это настоятель. Но тот, казалось, совсем забыл о присутствии Кита. Его взгляд был прикован к окну, губы беззвучно шевелились, как будто он говорил с кем-то невидимым Киту. Мальчик ощутил холодок страха, но в этот момент в дверь постучали, и он услышал голос Чабба.

– Сэр, мастер Чабб пришел за мастером Морли, пора на вечернюю молитву.

Настоятель пристально взглянул на Кита, словно заподозрил, что они сговорились с Чаббом заранее, но лишь сказал:

– Не приходи завтра. Отложим до пятницы, после твоих уроков. Воспользуйся потайным ходом.

Кит забыл, что хотел сказать, что больше не придет. Он торопливо и неуклюже поклонился, хотя настоятель больше на него не смотрел, и поспешил выйти из комнаты.