Текст книги "Камень ангела"

Автор книги: Ливи Майкл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Кто тут? – спросил он и услышал хныканье, не похожее на звериное.

– Говорите! – сказал он, подавляя страх.

Он увидел, как занавес вокруг алтаря шевельнулся.

Доктор Ди не был трусом, но сердце у него ушло в пятки. Он сделал два-три шага вперед.

– Покажитесь, – произнес он охрипшим голосом.

Ничего не происходило. Подойдя к занавесу у алтаря, настоятель отдернул его. Кто-то снова захныкал, и, когда настоятель наклонился, он увидел новичка, Саймона.

– Мальчик? – сказал настоятель, чуть не выронив свечу. – Что ты здесь делаешь?

Саймон ничего не ответил. Он был грязный и кутался в испачканное одеяло. К волосам прилипли трава и листья, а одеяло, как понял, приглядевшись, настоятель, было испачкано не грязью, а кровью. Он в ужасе разглядывал мальчика.

– Ты ранен, – с трудом выговорил настоятель.

Мальчик не открывал рта. Во взгляде его, как у кролика, которого сейчас убьет ястреб, уже не было страха, только полная безнадежность.

– Ты… ты не можешь здесь оставаться, – сказал настоятель и протянул руку.

Сначала Саймон не шевелился, потом ухватился своей грязной ручонкой. Доктор Ди напрягся и вытащил мальчика. Тот не хотел вставать – схватившись за плащ настоятеля, он уткнулся лицом ему в колени.

Настоятель смотрел на него, не зная, что делать. Еще одна проблема, которую он должен решить. Сколько же времени мальчик здесь находится?

– Встань, – велел он, но мальчик не шелохнулся. Вздохнув, настоятель присел на корточки, слыша, как хрустнуло у него в коленях. «Я слишком стар для всего этого», – подумал он, стараясь не дышать, потому что от мальчика разило, как из сточной канавы. Поставив свечу на пол, он приподнял лицо ребенка. Теперь черные глаза смотрели умоляюще.

– Что такое? – спросил настоятель. – Что случилось?

Вместо ответа мальчик отпустил плащ и показал ему окровавленное одеяло. Настоятель отпрянул из-за его запаха. Мальчик пролепетал что-то, настоятель не расслышал.

– Что? – повторил он, и мальчик громко зарыдал. – Где ты взял это одеяло?

– М-м-м-ма… – рыдал мальчик. – М-м-ма – М-м-ма…

Он скулил, как скулит от боли зверь, и эхо усиливало этот звук.

Доктор Ди легонько встряхнул его.

– Отвечай мне! – велел он.

– М-м-ма – Ма – ма… – простонал Саймон, и настоятель вдруг вспомнил мать мальчика, которая приходила с ним в церковь, когда он пел в первый раз.

– Мама? – переспросил он, снова встряхивая мальчика, и тот внезапно перестал стонать, всхлипнув в последний раз.

Черты его лица были искажены болью.

– Где она? Ее ранили?

Саймон снова ухватился за плащ и спрятал лицо в его складках. Сухие душераздирающие рыдания вырвались из его груди, мышцы свело судорогой.

Настоятель облизнул языком пересохшие губы. Может быть, мальчик пытается ему сказать, что его мать мертва?

– Что с твоей матерью? – слабым голосом спросил он.

Мальчика начала бить сильная дрожь. Настоятель взял его лицо в руки.

– Саймон? – спросил он, припоминая. – Ты Саймон, не так ли?

По глазам мальчика он увидел, что правильно назвал его имя.

– Саймон, что такое? Что-то случилось с твоей матерью? – продолжал он расспросы, крепко держа мальчика, когда тот неожиданно сделал движение, словно хотел вырваться. – Скажи мне. Она… мертва?

Снова громкое рыдание, хотя глаза мальчика оставались сухими. Настоятель слегка сжал пальцами голову мальчика, словно пытаясь вытянуть из нее его историю.

– Ты кому-нибудь говорил?

Но он знал ответ на этот вопрос. Мальчик пришел сюда, к нему.

– Ты пришел сюда, – медленно, с большим усилием выговорил настоятель, – ко мне. Почему?

Мальчик снова протянул свою грязную руку, и настоятель поморщился, когда она коснулась его лица.

– Верните ее, – прошептал он.

Ему пришлось трижды повторить эти слова, прежде чем настоятель понял.

– Вернуть ее? – переспросил он, глядя на Саймона. – Оживить?

Мальчик кивнул.

Настоятель мысленно застонал. Вот что значит его репутация. Он протянул дрожащую руку и, ухватившись за деревянную скамью, поднялся вместе с мальчиком. Он уселся на нее, и мальчик устроился рядом, не сводя с него серьезного взгляда.

Настоятель покачал головой. Он чувствовал, что изможден и сломлен. Именно этого и хочет Келли, подумал он внезапно. Некромантии. Но это не для него.

– Я не могу воскрешать мертвецов, мальчик, – сказал он и подумал, что если бы мог, то не сидел бы сейчас в этой тихой заводи.

Но мальчик смотрел на него, словно не понимая.

– Послушай, – принялся объяснять настоятель. – Мертвые – они ушли. Отправились в свое последнее путешествие. С перевозчиком душ, Хароном. По реке Стикс. В Гадес, подземное царство. – Сейчас он стал многословен, пытаясь подыскать слова, которые бы понял мальчик. – На Небеса. В рай, – добавил он. – Или в ад. Они не возвращаются.

Внезапно перед ним возникло лицо Келли, и он сразу же прогнал его. Мальчик что-то говорил.

– Я – хочу уйти, – говорил он.

– Уйти? – с глупым видом повторил настоятель.

Что имеет в виду этот мальчик?

– Куда уйти? – спросил он, но ребенок лишь смотрел на него с мольбой в глазах, и доктор Ди вдруг понял, о чем он говорит. Его сердце забилось неровно. Он вдруг вспомнил «Божественную комедию» Данте. Данте спускался в ад и вернулся оттуда. Но откуда это известно мальчику?

– Как Данте? – проверил он Саймона, но тот посмотрел на него, не понимая, о чем идет речь.

– Да, – продолжил настоятель, размышляя вслух. – Как Данте. Орфей. Персефона. Но это же всего лишь истории. Это лишь книги.

Произнося эти слова, он чувствовал, как труд всей его жизни легко рассыпается прямо у него на глазах в прах.

– Всего лишь книги, – повторил он и с изумлением обнаружил, что ему все равно.

Но мальчик снова вцепился в его плащ.

– Пошлите меня, – молил он, и настоятель похолодел, поняв, о чем он просит.

– Что ты говоришь? – прошептал доктор Ди и нервно огляделся, словно в любую минуту мог появиться кто-нибудь из членов церковной коллегии.

Саймон продолжал теребить его плащ.

– Пошлите меня, – настаивал он.

Настоятель провел рукой по лбу и внезапно ощутил там какое-то давление.

– Успокойся, – сказал он. – Ты сам не знаешь, о чем просишь.

Глаза Саймона, казалось, прожгли его насквозь.

– Я не могу послать тебя, – возразил настоятель. – Как же я тебя пошлю? И как ты вернешься? Никто оттуда не возвращается.

Голову сильно сдавило.

– Послушай, – терпеливо объяснял он. – Мертвые не возвращаются. Я не могу их воскресить. А живые не могут последовать за ними.

«О нет, могут», – произнес голос у него в голове.

Настоятель вздрогнул и продолжил, игнорируя этот голос:

– Что-то случилось с твоей мамой, – сказал он, собираясь с мыслями. – Тебе нужно обращаться не ко мне, а к церковному сторожу.

Мальчик неистово затряс головой.

– Чего ты от меня хочешь?

– Маму, – ответил мальчик.

Вот так просто.

Настоятель недоверчиво взглянул на него.

– Ты просишь меня убить тебя?

Большие темные глаза мальчика продолжали прожигать его насквозь. Тысячи мыслей, слов и объяснений роились в мозгу настоятеля. Он начал было говорить, но осекся, потом снова попытался.

– Я не могу тебе помочь, – сказал он. Объяснять было бесполезно. – Я такое не сделаю. Я не убийца, мальчик. – Он слегка повысил голос от обиды на несправедливость тех, кто порочил его. – Я не убийца, – повторил он, – и я не понимаю тайны жизни и смерти.

Ну, вот, слово и сказано. Простая истина, заключающаяся в том, что труд всей его жизни был ни к чему.

– Я не знаю, где твоя мать сейчас, после смерти, и не могу послать тебя к ней. Я не знаю, как это сделать. Я ничем не могу помочь.

«О нет, старина, можешь», – сказал голос.

Доктор Ди вдруг закричал:

– Убирайся!

Его голос подхватило эхо в церкви. Мальчик вздрогнул от этого шума, но не сводил глаз с настоятеля. Словно он знал.

– Я видел его, – сказал он. – Того человека – в вашей комнате.

Вне себя от ужаса настоятель вспомнил, что Саймон видел Келли.

– Он заберет меня, – сказал мальчик.

Настоятель задохнулся, словно из него выкачали весь воздух. И одновременно в глазах у него потемнело, вокруг закружились тени. Он прижал к ним руки и увидел мерцающие огоньки. Ему показалось, что сейчас он или потеряет сознание, или с воплями ринется из церкви. Но потом он понял, что должен сохранять спокойствие.

– Я не хочу иметь с ним ничего общего, – заявил он.

«Ну что же, очень мило, – сказал Дух. – И это вся твоя благодарность?»

Настоятель медленно поднял лицо. Он не станет отвечать. И не станет оглядываться, чтобы чего-нибудь не увидеть. Ему нужно подумать. Члены церковной коллегии, вспомнил он. Они скоро придут в церковь.

– Ты не можешь здесь оставаться, – сказал настоятель, размышляя вслух.

Но куда же пойти этому мальчику? Только не к нему в комнату. У него и так уже Кит. Как это будет выглядеть, если члены коллегии обнаружат обоих учеников у него в комнате?

И вдруг настоятель вспомнил о потайном месте в церкви. Склеп. Он вздрогнул. Не самое приятное место, чтобы скрыться, но, быть может, это отобьет у мальчика охоту следовать за мертвыми. И даст время настоятелю подумать.

– Кто-то идет, – сказал он. – Тебе надо спрятаться.

Опасаясь, как бы не столкнуться с Келли, настоятель встал и покинул придел Богородицы, направляясь к главному алтарю. Он не оборачивался и не смотрел по сторонам.

– Тут есть потайная комната – вот здесь, – сказал настоятель, отыскав железное кольцо, вделанное в пол. Он заставил себя оглядеться. И с облегчением убедился, что видит только Саймона. – Это склеп. Мне жаль, но это лучшее, что я могу предложить. Ты ел? Если ты подождешь меня там, внизу, я принесу тебе поесть. Ты понимаешь?

Он открыл люк, за ним оказалась лестница.

Мальчик не двинулся с места.

Настоятель вздохнул.

– Послушай, – сказал он, – я подумаю о том, что ты мне сказал. Я справлюсь в своих книгах – обещаю. Но сейчас тебе нужно спрятаться. Это не самое приятное место, но тут безопасно, а если повезет, ты тут излечишься от своего желания присоединиться к мертвым. Ты понимаешь?

Мальчик медленно кивнул. Он направился к нему, и глаза его, казалось, насквозь видят настоятеля. Тот вздрогнул, когда Саймон начал спускаться в склеп.

«Это билет туда», – сказал знакомый голос ему в ухо.

У настоятеля сдавило горло.

– Это ненадолго, – сказал он, и какое-то странное эхо повторило его слова. – На, – сказал он мальчику, передавая свечу.

Тот уже стоял у подножия лестницы, глядя вверх. Его лицо выглядело потусторонним в свете свечи.

И вдруг настоятелю показалось, что он смотрит на мальчика через длинный темный тоннель.

«Новолуние, – сказал Дух. – Ты нашел мальчика, ты нашел склеп. Остальное предоставь мне».

И тут настоятель ощутил прилив таких невероятных сил, что забыл и о старости, и об усталости. Все казалось возможным. Тьма закружилась у него в голове.

– Если ты действительно хочешь это сделать, – произнес он хрипло, каким-то чужим голосом, – возможно, я смогу помочь.

И, не дожидаясь ответа, он опустил крышку люка, и она захлопнулась с лязганьем, которое повторило эхо.

Кейт вошла в пустой дом. В прихожей по-прежнему было не убрано, в кухне все так же царил беспорядок Она забыла вынуть одежду из стиральной машины.

В гостиной бюро так и стояло открытым – так, как она его оставила; на полу были разбросаны бумаги. Она подобрала их и сложила стопкой, потом замерла, оглушенная тишиной.

Ее взгляд упал на потайное отделение бюро. С минуту поколебавшись и вспомнив, сколько раз отец говорил ей, что это сугубо личные бумаги, она отправилась на кухню и вернулась с двумя отвертками и молотком.

Сначала она попыталась ввинтить маленькую отвертку в скважину, чтобы отпереть замок, но не смогла. Тогда Кейт, используя большую отвертку как зубило, вставила ее в щель и стукнула по ней молотком.

Отец пришел бы в ярость от того, что она наделала, но в конце концов замок сломался, и она увидела старую книгу в кожаном переплете. Кейт вынула ее и раскрыла.

Она не знала, что ожидала увидеть. Может быть, коробку, полную денег. Или карту, которая подсказала бы ей, где отец. Но только не это.

Листы крошащейся желтой бумаги, толстой, как пергамент, были покрыты странными буквами, расположенными в таблицах. Кейт осторожно перелистала книгу. Всего девяносто восемь таблиц. Кейт ничего в них не разобрала. По-видимому, это был какой-то шифр. Она смотрела на значки, и в глубинах ее памяти что-то смутно забрезжило. Но она не могла припомнить, где видела их прежде.

И тут она заметила на последней странице какой-то небрежный рисунок. Кейт сразу же узнала его – это был Камень ангела из собора.

Сердце Кейт бешено забилось. Казалось, что кто-то срисовал камень, а потом перенес этот рисунок в книгу. Были точно переданы и полустертые черты лица ангела, и взгляд искоса, и странный наклон крыльев, и свиток. Вокруг рисунка были символы луны: в ее первой и последней четверти, а еще – полная, настолько Кейт смогла разобрать. В верхней части рисунка был очерчен черный круг, который, как она предположила, означал новолуние, а под ним фраза: «12 часов ночи».

У Кейт еще сильнее забилось сердце.

Двенадцать часов ночи – это же полночь, не так ли?

А Камень ангела находится в соборе.

Уж не собирается ли ее отец пойти в собор в полночь, во время полнолуния?

Зачем?

Она напомнила себе, что не знает, когда была сделана надпись, – к какому дню относилась. Но если этот символ означает новолуние…

Кейт вернулась на кухню. Она нашла календарь, засунутый в ящик. У отца всегда имелся календарь с фазами луны. Да, вот он. Случайное это совпадение или нет, но 31 октября, в субботу – новолуние.

Раздался очень громкий стук в дверь. Кит проснулась с бьющимся сердцем. Сначала она не поняла, где находится, затем вспомнила – в комнате настоятеля.

Стук повторился.

– Доктор? – послышался голос младшего учителя. – Откройте дверь!

«Где же доктор Ди?» – подумала Кит, окидывая взглядом комнату.

– Я знаю, вы там, – продолжал младший учитель. – Вы должны немедленно отворить дверь.

Кейт приподнялась в постели, когда учитель дернул за ручку, потом, к своему огромному облегчению, поняла, что дверь заперта. Ей не хотелось вступать в объяснения.

Учитель так сильно заколотил в дверь, что Кит испугалась за костяшки его пальцев.

– В школе пропали два мальчика… – сказал он.

«Два?» – удивилась Кит.

– Мастер Морли и тот другой мальчик, дурачок!

«Саймон?» – предположила Кит.

– Мы знаем, что Кит Морли был у вас в комнате. Мы без особого труда выпытали у мальчиков всю историю. Если вы меня не впустите, – пригрозил он, – я пошлю за директором и членами церковной коллегии, и мы взломаем дверь.

Кит в тревоге теребила свою рубашку, но учитель только стукнул в дверь еще раз, а потом удалился, пробурчав: «Очень хорошо».

Кит лежала, не сводя взгляда с двери. Ее заперли, это ясно. Но который сейчас час? И где настоятель?

Откинув простыни, Кит осторожно поднялась, чувствуя резкую боль в боку. На спинке стула висела ее одежда, испачканная в крови. Ее старая одежда, из ее прежней жизни мальчика.

Хромая, Кит подошла к гобелену и откинула его. Даже ходила она теперь как-то не так, как будто теперь, когда она призналась, что была девочкой, сама не знала, как двигаться и даже как думать. Проверив пальцами, она нашла потайную панель. Хорошо. По крайней мере, она здесь не в ловушке. Ей не нравилась мысль о том, что она заперта в комнате настоятеля, к тому же ей, возможно, придется воспользоваться потайным ходом, если придут члены церковной коллегии.

Даже стоя у потайной двери, девочка услышала шаги в коридоре. Сердце у нее ушло в пятки. Инстинктивно она распахнула потайную дверь и застыла на пороге.

На этот раз до нее донесся голос Чабба.

– Кит! – позвал он. – Кит, ты здесь?

– Кит, – повторил он. – Директор взбешен. Этот дурак Хьюитт все перепутал. Мы все вместе вернулись из таверны, как всегда пьяные, а младший учитель нас поджидал. Он спросил Хьюитта, где ты, а тот, как идиот, ответил: «С младшим учителем». А теперь младший учитель пошел за членами церковной коллегии и за всеми, кого сможет найти. Они в считанные минуты взломают дверь. Если ты там, тебе лучше меня впустить.

Кит ничего не ответила, нервно сглотнув. Во рту у нее пересохло.

– Надеюсь, этот старый колдун не проводит на тебе эксперименты, – сказал Чабб, слегка повысив голос и дергая дверную ручку.

Кит отступила в потайной ход, хотя знала, что Чабб не сможет в одиночку открыть дверь.

– Мне жаль, что все так вышло, – сказал Чабб. – Я хотел перед тобой извиниться. Впусти меня, пожалуйста.

Кит отступила еще дальше и ушибла обо что-то локоть. Она чуть не вскрикнула, но потом поняла, что это одно из зеркал настоятеля. Она поставила его поустойчивее, прислонив к стене. Последовала долгая пауза, потом Чабб сказал:

– Ну, как хочешь, – и она услышала удаляющиеся шаги.

Кит судорожно вздохнула. Что же ей делать? Она не может и дальше тут прятаться. Но ей совсем не хотелось встретиться лицом к лицу с одноклассниками. Ей все равно, жаль Чаббу или нет. Все изменилось.

И тем не менее она могла бы это сделать. Снова надеть школьную форму, опять притворяться и позволить им увести себя в школу. Но она уже не могла представить, что сможет жить прежней жизнью. Возврата нет.

Но что сказал настоятель? Что она могла бы жить с ним как его дочь и обучаться магии? Уж лучше что угодно, только не это.

Кит стояла так долго, что у нее разболелся бок. Она осторожно вернулась в комнату. Что она может сделать – так это одеться, тогда она, по крайней мере, будет готова. Она же не может бежать по улицам в одной рубашке.

Кит натянула окровавленную одежду. Все казалось незнакомым, словно она попала в другой мир. Ей казалось, что ее преследует призрак ее другого «я» – маленькая девочка, которая становится старше, в платьях из парчи, с широкими юбками, с длинными волосами, спадающими на плечи. В возрасте Кит ее мать уже была замужем. Кит еще могла представить свое прошлое в качестве девушки, но будущее оставалось ужасающе неведомым – словно дверь, открывшаяся в пустоту.

Ей нужно поговорить с настоятелем, и как можно скорее. Он – единственный человек, который знает, кто она. Может быть, он ушел в церковь, подумала девочка. Туда-то она и отправится, воспользовавшись потайным ходом.

А может быть, настоятель оставил ей записку, указав, куда ушел? Она обвела взглядом комнату. Все было, как обычно. Ни к чему не притрагивались. На письменном столе лежали какие-то бумаги и открытая книга, страницы которой были исписаны его почерком. Кит взглянула на странные значки.

Енохианский язык.

Как много времени прошло с тех пор, как Кит начала заниматься этим сложным языком. Она отставила его, как только появилась такая возможность. Кит медленно листала страницы, пытаясь найти что-то вроде сообщения, но на это не было и намека. Когда же вернется настоятель? И что случилось с Саймоном?

Ей вдруг пришло в голову, что он сбежал. К своей матери и лесам. Она ощутила что-то вроде зависти. По крайней мере, Саймон знал, куда ему хочется уйти.

Кит застегнула куртку и остановилась, внезапно ощутив страх при мысли, что ее увидят. Она усомнилась, похожа ли еще на мальчика, но тут вспомнила о зеркалах. Подойдя к потайной двери, она вытащила оттуда одно. Это было самое высокое, которое стояло на ножках, – то самое, перед которым она фехтовала со своим отражением, как с противником.

Она подтащила его к единственной свече, которая еще не погасла. Потом сняла с зеркала завесу.

Мир словно бы покачнулся, а потом встал на место. Кит споткнулась и чуть не упала. В зеркале отражалась девочка, которую Кит никогда прежде не видела. Девочка такая странная, что Кит едва понимала, на что именно она смотрит. Она сделала стремительное движение рукой, чтобы не упасть, и фигура в зеркале протянула свою руку к Кит. У нее были бронзовая кожа, непослушные темные волосы и глаза чернее ночи. Одежда была какой-то диковинной, так что трудно было догадаться, что это девочка. Но Кит знала.

В ушах у нее так зашумело, словно вода ринулась из желудка к горлу, и Кит сделала шаг назад. Поверхность зеркала сияла холодным блеском. Отражение исчезло. Схватив покрывало, Кит набросила его на зеркало. Она почувствовала, как у нее подогнулись колени, и схватилась за спинку стула.

«Ничего не было, – сказала она себе. – Игра света. Или один из демонов настоятеля». Однако размышлять об этом некогда. Одно было несомненно: ей нельзя оставаться в этой комнате. Сюда придут члены церковной коллегии, и кто знает, какое еще колдовство и магия таятся здесь? Ей некуда пойти в городе, кроме церкви. «Настоятель», – подумала она. Ей нужно найти настоятеля, а он должен помочь ей решить, что делать.

Кит взяла свою шпагу. Ее знакомое прикосновение успокаивало. Дрожа от страха, она вернулась к потайной двери. Ей сделалось не по себе, когда она заглянула в темноту за потайной дверью. Там другие зеркала, и как знать, что в них скрыто? Но это ее единственный выход из комнаты. Она шагнула вперед, удостоверившись, что гобелен вернулся на место, и, тихонько бормоча молитву, вошла в темноту потайного хода.

Хальм после одиннадцати часов вечера был не лучшим местом для прогулок. Кейт надела темно-серую куртку с капюшоном и джинсы. Она достаточно высокая и худенькая, чтобы ее можно было принять за мальчика, а если еще опустить капюшон – будет совсем хорошо. Она стояла перед зеркалом, рассматривая себя, потом протянула руку и слегка наклонила его, чтобы какие-то необычные отблески и тени не искажали ее отражение. Вдруг ей показалось, что она видит что-то странное, но когда поднесла руку к зеркалу, это видение исчезло. «Снова мне что-то мерещится», – сказала она себе и наклонилась, чтобы завязать шнурки. Она всегда носила кроссовки – вдруг придется бежать. Она бегала быстрее всех в классе.

На площади какие-то юнцы трясли банками с немецким пивом, обливая друг друга пеной. Кейт прошла мимо них с опущенной головой, но один из парней отделился от группы.

– Куда это ты идешь? Эй, ты, куда идешь?

Не обращая на него внимания, Кейт сунула руки в карманы. Он был так близко, что она видела пушок у него над верхней губой и чувствовала запах засаленной одежды, обрызганной пивом. Когда она проигнорировала юнца, он отступил к своим и отпустил какую-то шуточку, вызвав смех дружков.

На главной улице какая-то бочкообразная старуха стояла перед объявлением, висевшим на стене церкви. В нем говорилось: «Читай постоянно Библию, дабы не утратить истину». На женщине был шерстяной свитер, надетый под армейский мундир. Агрессивно выпячивая подбородок, она выкрикивала всем, кто проходил мимо:

– Вы меня осуждаете? Вы меня осуждаете?

К счастью, уже подходил автобус, и Кейт села в него. Но и в автобусе было не лучше. На следующей остановке вошел мужчина, размахивавший пивной банкой, и стал, шатаясь, пробираться по проходу, на ходу проливая пиво.

– Тьфу, – произнес он несколько раз.

Кейт отодвинулась на своем сиденье, когда он проходил мимо. Она ощупывала содержимое маленького рюкзака, который захватила с собой. На всякий случай она положила туда складной нож и фонарик.

Потом в салон вошел мужчина с бульдогом и всю дорогу громко переговаривался с водителем.

– У тебя есть собака, дружище? Бульдоги – самые лучшие собаки. У меня когда-то был бульдог по имени Сара, копия моей жены.

Кейт смотрела на мелькавшие за окном огни, светящиеся зеленые кресты аптек, металлические решетки и жалюзи витрин магазинов.

На улице было полно людей, выходивших из пивных и таверн. Ночь была ветреная и сырая, но не слишком холодная. Треугольник перед собором был ярко освещен. Урбис мерцал зеленым светом на фоне ночного неба, на Центре Арндейл сияла неоновая вывеска. Из-за всего этого электрического сияния Кейт не могла определить, действительно ли сейчас полнолуние.

– Дала бы ты нам немного мелочи, милая, – обратился к ней внезапно выросший впереди мужчина, но Кейт прошла мимо, не произнеся ни слова.

Оказавшись на месте, она не знала, что делать. Обойдя вокруг собора в поисках отца, она не заметила никого, кто бы его ждал. Сгорбив плечи, она встала у главного входа, который, конечно, был заперт.

Ей не удастся встретиться с отцом внутри собора, если он закрыт.

Дождь начал проникать под ее капюшон. Кейт сунула руки поглубже в карманы, дрожа от холода. Она решила еще раз обойти вокруг здания.

У северной стороны она остановилась, глядя на маленькую открытую дверь, которую не заметила раньше. Быстро оглянувшись, она снова посмотрела на дверной проем. За ним простиралась темнота.

Она точно помнила, что раньше здесь не было двери, а если и была, то закрытая. Может быть, отец с кем-то встречается в соборе. От этой мысли у нее участилось дыхание, и кровь застучала в ушах. Да, все именно так, подумала она. Там ее отец, и ей нужно идти. Не давая себе время на раздумья, она проскользнула в темноту, роясь в рюкзаке в поисках фонарика.

Темнота и тишина. Все ощущение внешнего мира исчезло. Кейт зажгла фонарик. Его тонкий луч освещал только то, что поблизости. Ей нужно пройти дальше, в неф. У нее ушло несколько минут, чтобы понять, в какой части собора она находится. Все тут было так, как они оставили утром. Возле открытого склепа стояли студийные прожекторы. Вот и видеомонитор. Кейт посветила фонариком вокруг. А это пожарное окошко, вставленное после бомбардировки церкви во время Второй мировой войны.

Кейт стояла, не зная, что ей делать. Что происходит? Холодный воздух создавал какое-то странное ощущение пустоты. Кейт хотелось уйти, но не могла же она просто убежать.

– Папа! – позвала она неуверенно, и голос прозвучал как-то неестественно громко.

Ответа не было – да она и не надеялась его услышать. Правда, она не поняла, почувствовала ли она облегчение или страх.

– Папа! – позвала она снова, и вдруг рядом с ней включился видеомонитор.

Кейт показалось, будто она подпрыгнула на несколько футов. Послышался щелчок, и экран осветился. Пленка начала крутиться.

– Звук окружающей среды, – произнес голос Денни, и Кейт отпрянула от монитора, когда на нем появилось лицо.

Сначала она его не узнала, но потом поняла, кто это. В записях, которые ей дали, есть его портрет, подумала она, и тут ее осенило, что это не портрет. И все же она знала, кто это такой. Доктор Ди.

Он смотрел на Кейт, а она – на него. Казалось, он смотрит с экрана прямо на нее. Когда он заговорил, сердце у нее екнуло.

– Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, – сказал он.

Кейт рванулась к монитору и нажала на кнопку «выключено». На экране сразу же зарябило, потом изображение прояснилось, и снова появилось лицо настоятеля.

– Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, – сказал он.

С приглушенным криком Кейт схватилась за кабель, соединявший монитор с розеткой в стене. Монитор был включен. «Это Денни», – подумала она. Наверно, отснял кусок про настоятеля для фильма. Она вытащила вилку из розетки, и на экране снова появилась рябь. Потом к ее ужасу рябь исчезла, и экран снова заполнило знакомое лицо.

– Когда я впервые его встретил, его звали Эдвард Келли, – сказал он.

Кейт попятилась от монитора, прижав руку ко рту.

– Это не было настоящим именем, даже тогда, – продолжал старик. – Но мне он назвал именно его.

Кейт ударилась о каменную колонну и замерла. Сердце у нее так бешено стучало, что она едва могла слышать настоятеля.

– Он был вором и подделывал документы, но при этом я не встречал никого, кто бы лучше него умел смотреть в магический кристалл. А это, знаешь ли, означало, что он мог видеть ангелов, – сказал настоятель, глядя на Кейт. – Он дал мне определенные доказательства этого, и я никогда не сомневался в его способностях.

– Стоп! – сдавленным голосом произнесла Кейт, и лицо на экране замолчало.

Кейт закрыла глаза и почувствовала, как тверд камень у нее за плечами.

– Я не знаю, кто вы, – сказала она, – и почему вы со мной говорите. Но это нужно прекратить. Сейчас же.

Молчание. Ей пора уходить. Она должна уйти сейчас, пока еще можно. Но она осталась стоять, и голос продолжил.

– Он сказал: «Беда Библии в том, что события в ней излагаются с определенной точки зрения», – объяснял монитор, и Кейт открыла глаза, потому что голос изменился.

Но с экрана на нее по-прежнему смотрело лицо настоятеля.

– Вся эта история о том, как Адама и Еву выгнали из райского сада, – продолжал он не своим голосом. – А за что? За то, что женщина хотела мудрости. Перечитай-ка снова Библию, старина, и посмотри, что в ней сказано. А сказано там, что посередине Сада было Дерево Жизни и Дерево Познания Добра и Зла. И Бог сказал: «Вы не должны есть с дерева, которое посередине сада, – дотронетесь до него, и вы умрете».

Кейт хотелось его остановить, но она не могла пошевелиться.

– Когда вам так говорят, что же еще остается делать? Змей говорит Еве: «Ева, старушка, почему ты думаешь, будто Бог не хочет, чтобы ты дотрагивалась до того дерева? Потому что Он знает, что когда ты дотронешься, – а ты это сделаешь, – твои глаза откроются, и ты станешь точно такой же, как Бог, познав Добро и Зло. Ну давай же, попробуй!»

«О, я не могу», – говорит Ева. «Ну конечно же, можешь», – отвечает он. «Нет, нет, мне правда нельзя», – возражает она, и так это продолжается дальше. Но тогда Змей говорит: «Что же это за Бог, который не хочет, чтобы его дети выросли? Какой же родитель не хочет, чтобы его дети стали совсем взрослыми, как он сам? Итак, в конце концов она, конечно, делает это, и весь ад вырывается на свободу. Если можно так выразиться».

Кейт потрясла головой. Какое отношение все это имеет к ее отцу? Или к ней? Но настоятель еще не закончил.

– Мужчина обвиняет женщину, женщина обвиняет змея. Но в результате их всех выбрасывают из Рая. А Бог помещает ангела с пылающим мечом на восточной стороне и говорит ангелу: «Человек теперь, как один из нас, он познал Добро и Зло. Ему нельзя позволить прикоснуться еще и к Дереву Жизни, ибо тогда он будет жить вечно».

Кейт подумала об исследованиях своего отца.

– Но давай-ка предположим, – продолжил настоятель, – всего лишь предположим, что единственный путь для Человека вперед – это путь назад, к другому дереву. В конце концов, он же съел уже первый плод, не так ли? И теперь ничего с этим не поделаешь. Предположим, что единственный способ исправить дело – это добраться до другого плода?

Настоятель закончил свой рассказ и посмотрел на Кейт. Потом снова заговорил своим собственным голосом.

– Так он говорил со мной, а я слушал. – Лицо его было кротким и печальным.

К Кейт вернулся дар речи.

– Я не понимаю, – сказала она.

– Слушай меня, – велел настоятель. – С самого своего начала Человек пытался победить тьму. Твое поколение ничего не знает о тьме. Ты знаешь, почему люди боятся темноты? – осведомился он непринужденным тоном.