Текст книги "Страна грез"

Автор книги: Линт Де

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– У меня такое чувство, будто на нас кто-то смотрит, – сказала она.

– Смотрит, – ответила Лусвен. – Но ты не волнуйся, – добавила она, когда Эш беспокойно глянула на нее. – Это духи деревьев. Не ломай ветки и не разводи огонь, и все обойдется.

Что-то в словах Лусвен вдруг встревожило Эш.

– Ты говоришь так, будто не пойдешь со мной? – сказала она.

– Не пойду.

– Но...

– Это твое дело, – мягко сказала Лусвен.

Она погладила по перьям Хунроса, сидевшего на ее плече, глубоко запустив когти в мех воротника парки. Кюфи продолжал описывать вокруг них высоко в воздухе широкие круги.

–Конечно, – согласилась Эш. – Но ведь все это была твоя идея. Я ничего не знаю об Я-вау-тсе. Как я ее найду? И что я буду делать, когда я-таки ее найду?

– Найти ее легко. Как только войдешь в лес, увидишь тропу – иди по ней, и она приведет тебя прямо к ее башне. Но только не сходи с тропы.

– Иначе я окажусь в каком-нибудь другом месте?

Лусвен кивнула.

– Или в каком-нибудь другом времени.

– А что мне делать? Как мне ее победить?

– А мы и не говорили о борьбе, – сказала Лусвен. – Я так поняла, что ты хочешь спасти свою сестру.

– Ну, и как же мне ее спасти?

– Ты можешь предложить себя вместо нее.

Эш остолбенело взглянула на свою спутницу. Лусвен спокойно смотрела на нее.

– Ты это серьезно, да? – спросила Эш.

– Это один из вариантов.

– Замечательный вариант! То есть, Нина снова получает все, а я ничего. Я все теряю.

– А может быть, получаешь – все.

– По-моему, ты говоришь ерунду, – сказала Эш. – Если отдать себя Я-вау-тсе – это так здорово, то зачем же я буду мешать Нине выиграть на этом?

– Потому что она сделает это не по своей воле.

– А есть разница?

– В каждом нашем выборе есть разница.

– Ты же понимаешь, о чем я говорю.

Лусвен кивнула:

– А ты понимаешь, о чем я.

Эш повернулась и снова посмотрела на лес. Снег тяжелыми шапками лежал на ветвях сосен. Стояла полная тишина, которую нарушало лишь их дыхание. За первыми же деревьями тьма становилась непроницаемой. Эш перевела взгляд на свою спутницу.

Кюфи, наконец, спустился и поправлял свои перья на другом плече Лусвен.

Лусвен расстегнула замок браслета и протянула амулеты Эш.

– Теперь это твое, – сказала она.

– Мое?

Эш торопливо взяла браслет. Амулеты еще сохраняли тепло руки Лусвен.

– Каким-нибудь из них можно победить Я-вау-тсе? – спросила Эш.

Лусвен покачала головой:

– Эти амулеты могут только творить, а не ломать. Ты можешь найти или сделать себе другие амулеты и добавить их к браслету, только помни, что это должно быть чистое серебро, и что это не могут быть никакие символы разрушения. Если ты добавишь к браслету такое, он станет таким же, как в нашем мире, – украшением, и только. И здесь, и дома.

– Я постараюсь.

– Чтобы вызвать волшебство, – продолжала Лусвен, – надо представить себе образ того, что ты собираешься наколдовать. А вот так, – Лусвен повторила то странное движение пальцами, так медленно, чтобы Эш смогла хорошо запомнить его, – так ты возвращаешь то, что наколдовала, обратно в амулет.

Эш понимающе кивнула, но сосредоточиться сейчас было трудно. Когда она взяла браслет, ей вспомнилось то, от чего было трудно отвлечься.

Ей привиделась Кэсси, сидящая на мраморной скамье в Садах Силена и выкладывающая на скамью между ними карты, утром того же дня, как началась вся эта чертовщина.

Девятая карта, та, которая должна была представить надежды Эш, изображала ее, карабкающуюся на вершину скалы, где не за что было уцепиться. Сверху на помощь к ней спускалась рука. И – теперь она вспомнила – на запястье той руки был браслет с амулетами.

Этот самый браслет, поняла Эш. Это был этот самый браслет.

А это значит, что это Лусвен протягивала ей руку.

– Кто ты? – спросила Эш.

Лусвен улыбнулась:

– Все еще ищешь для меня подходящую полочку?

– Нет, но в самом деле?

– Я – та, кем ты могла бы стать.

Эш покачала браслет в ладони.

– Ты хочешь сказать, что я тоже смогу стать колдуньей, как ты?

– Тысяча – тысяча тысяч возможных будущих лежат за каждым выбором, который мы делаем. – ответила Лусвен. – Каждый из них становится целым миром, в котором живет тот, кто принял решение и сотворил его.

– Так ты говоришь, что смогу?

– Кто знает? В одном из них – сможешь. Все возможно, особенно здесь, в этой стране.

– А когда ты возвращаешься домой, все так и остается? – спросила Эш. – – Или как золото эльфов – превращается в листья и грязь?

– Это зависит от того, кто возвращается и с чем, – ответила Лусвен.

Опустив руку в карман, она вынула оттуда свой странный гранат с серебряными ленточками. На мгновение поднесла его к глазам, потом отдала Эш.

– Это тоже тебе, – сказала она.

– Что это?

Лусвен пожала плечами.

– Все, что ты хочешь.

– Не говори так. Пожалуйста. В твоих словах нет смысла.

– Помнишь, что я говорила тебе об этом месте, когда ты только встретилась со мной?

Эш кивнула:

– Что это мир духов ненормальный, а не люди, которые в нем.

– Именно так. Но он может свести тебя с ума. В этом-то и ловушка. Он силится сделать тебя такой, как он сам, а не такой, какая ты. Ты должна быть сильной.

– Но...

– Удачи, Эш.

– Подожди минутку! – попросила Эш. – Не уходи!

Но было уже поздно. Лусвен шагнула в сторону и исчезла, словно шагнув за невидимую завесу.

– Ты не можешь оставить меня здесь! – крикнула Эш. – Я ведь еще маленькая!

Ветер пронесся и обдал ее снежной пылью.

"Все мы когда-то были маленькими," – услышала она в порыве ветра.

Ветер стих.

Снова воцарилась тишина.

И она была одна, одна она стояла в сугробе на краю леса.

Она меня подставила, подумала Эш. Это все – подстава. Лусвен работает на Я-вау-тсе.

Эш поглядела на свою левую руку, сжатую в кулак. Медленно разжав пальцы, она стала рассматривать волшебный браслет, лежавший на ладони.

Потом – на причудливый... ювелирный фрукт, по-другому она не смогла его назвать.

Теперь ни в чем нет смысла.

Она не знала теперь, кому или чему можно доверять.

Лусвен казалась настоящим другом. Сперва немного странная, но, узнав ее лучше, Эш почувствовала тягу к ней. Ей показалось, что ей можно доверять – ее большим глазам, волшебству, птицам и вообще. Лусвен, казалось ей, думала о ней – не о том, как у нее идут дела в школе или с другими ребятами, или как она помогает по дому и проводит свое время, но именно о ней самой. О том, что она чувствует. О ее надеждах и мыслях. О ее страхах...

Эш открылась ей так, как не открывалась ни перед кем – даже перед Кэсси.

А потом Лусвен просто бросила ее.

Как бросила ее мать.

Как бросил ее отец.

"Это твое дело."

Конечно. Как будто она может одна справиться с ним.

"Я так поняла, что ты хочешь спасти свою сестру."

Как будто Нина сделала бы ради нее то же самое.

"Ты можешь предложить себя вместо нее."

Вот именно. Принести себя в жертву ради Нины, у которой всегда было все, что она хотела.

Ни за что.

"А может быть, получаешь все."

Эш снова поглядела на браслет.

Все?

Магия – это еще не все, поняла она вдруг. Магия – это только средство; ты пользуешься ею, чтобы достичь своей цели, но само делание, сама наука – вот что важнее всего, а вовсе не конечный результат. Вот что говорили ей все серьезные книги, которые она читала об этом. Путешествие, а не пункт назначения, хотя одно нужно для того, чтобы достичь другого.

И опять же, ты должен сделать все сам. Кто-то может задать тебе направление, наметить какие-то дороги, но сделать все ты должен сам.

Ведь именно это говорила Лусвен, так? Вот почему она ушла.

Эш хотелось поверить в это, потому что она хотела верить этой таинственной женщине. Ей нужно было в кого-то верить.

Ей были нужны настоящие друзья.

Вздохнув, Эш надела браслет на запястье. Гранат она опустила в карман и снова повернулась к лесу.

И потому, естественно, думала она, она нашла себе другого человека, такого же, как Кэсси, которая болтается где-то примерно столько же времени, сколько бывает с ней. Но друзья ведь не обязательно должны быть рядом с тобой, чтобы ты знала, что они любят тебя и болеют за тебя, верно? А когда тебе предстоит сделать что-то самой...

А хочет ли она делать это?

Вовсе нет.

Но Лусвен помогла ей понять вот что: она так завернулась на том, что ей казалось неправильным в своей жизни, так зациклилась на плохом в ней, так привыкла пускать все на самотек и сдаваться, что даже никогда не пыталась ничего улучшить. Любой, у кого было хоть на грош власти, автоматически становился врагом. Да и был...

Когда она была с Кэсси, она говорила только о своих собственных проблемах. Она, на самом деле, не так уж много знала о своей подруге. Почему, действительно, женщина с неплохим, очевидно, образованием решила вдруг уйти жить на улицу и стать гадалкой?

Ребята, с которыми она водилась, – это были сплошные приколы. Приколы друг над другом и соревнования в крутизне.

А Нина?

Оглядываясь назад – если уж быть честной – Эш знала, что ее кузина старалась помочь ей чувствовать себя, как дома, когда Эш только поселилась у Карабальо. Эш просто не помогла ей, и Нина, вполне естественно, ответила враждебностью на враждебность.

Могли ли они подружиться? Хотела ли она когда-нибудь подружиться с кем-нибудь вроде Нины, с ее прическами, прихватами из журнальных реклам, сопливой музычкой и отличными оценками?

Но ведь дело-то не в этом всем, не так ли?

Такие вещи ты делаешь, не пытаясь подсчитать, что ты можешь с этого поиметь.

Просто делаешь, и все.

* * *

Лес поглотил Эш, едва она вошла в него. По тропе, которую указала Лусвен, идти было легко. Она вилась между деревьев, как лента. Под кронами сосен снег был неглубоким, но холод, казалось, забирался под меха и пронизал до костей. С каждым шагом Эш все отчетливее ощущала взгляды древесных духов, глядевших на нее все более мрачно. Не ломай веток и не разводи огня, и все обойдется, сказала Лусвен, но Эш чувствовала, что деревья сердятся на нее уже за то, что она вторглась в их лес.

Сойти с тропы?

Да ни за что. Только не здесь. Она уже выучила тот урок, который получила, когда оторвалась от Кэсси и Боунза. Пробовать еще раз ей не хотелось. В этом мире было слишком легко потеряться. Кто знает, каков будет тот мир, в который она может попасть? Но если только ей удастся разделаться с Я-вау-тсе, она обязательно изучит все, что касается путешествий в Других мирах.

Интересно, подумала Эш, в моих глазах уже появляется этот странный блеск, как у Лусвен и Боунза?

Потом она подумала, как было бы здорово сейчас лежать в постели, читать книжку, и чтобы в наушниках играли "Зе Кьюэ".

И продолжала идти.

И старалась не думать.

Об Я-вау-тсе.

О том, что же она будет делать, когда наконец встретится лицом к лицу с духом земли.

Мышцы ног у нее уже сильно болели, когда тропа вышла к большой поляне. По мере того, как она приближалась к ней, лес становился все светлее и прозрачнее. Это было кладбище деревьев. Огромные сосны стояли под углом, полуповаленные, с бурой мертвой хвоей, поломанными в падениях ветвями большие деревья, падая, тянули за собой маленькие деревца. Тропа вилась через бурелом и закончилась на открытом вроде бы месте, но Эш никак не могла разобрать, что там впереди. На опушке леса ветер поднял вихри ослепительного снега, не дававшего увидеть вперед на вытянутую руку.

Здесь Эш остановилась, прикрыв глаза от метели. Шагнуть в буран она не решалась.

Если Я-вау-тсе – зимний земляной дух, подумала Эш, то она, должно быть, живет здесь. А если Я-вау-тсе живет здесь, то, значит, Эш дошла до конца своего пути.

Это было ей ясно. Не ясно было только, сможет ли она пойти дальше.

"А мы и не говорили о борьбе," – сказала Лусвен.

Ну что ж, это уже хорошо, потому что Эш не чувствовала в себе сил бороться даже с мышью. А другой вариант, который предложила Лусвен... предложить себя вместо Нины...

Для этого потребуется смелость, которой Эш в себе не знала.

Ужас этого постоянно крепчал в ней, с каждым ее шагом по тропе. Теперь, здесь, в конце пути, она дрожала от страха так же сильно, как и от холода. Она не могла сделать шаг.

Ну же, сказала она себе. Не будь ты таким дерьмом. Где же бойкая уличная девчонка, у которой всегда на все готов ответ?

Эш знала, где.

Ее просто не существовало никогда. Это была лишь маска, чтобы скрыть страдание.

Чтобы уберечься от боли.

Отлично, подумала она. Ну, так измени же все. Разом, ну!

Дрожа, Эш выдохнула пар изо рта и шагнула в метель, но тут же остановилась снова. На этот раз – от удивления.

Исчез лес, и не осталось и следа от него. Исчезла метель, да и чуть ли не сам снег. Снег лежал тонким покровом на твердой земле. Ветер остался, он продолжал швырять Эш в лицо облачка жесткой снежной пыли, унося их дальше по равнине, которая тянулась, насколько хватало глаз, во все стороны. И на ней, в полумиле или около того от нее, стояло сооружение, которое было странно знакомо Эш. Через несколько секунд только она сообразила, что это была та башня с Таро, которое Кэсси разложила на нее в Фитцгенри-Парке.

Это была пятая карта.

Та, которая показывала ближайшее будущее.

И вот теперь это будущее стояло перед ней.

Надо пережить, сказала Эш себе.

Она уже собиралась двинуться вперед, как вдруг скрип снега за спиной заставил ее резко обернуться – сердце застучало в висках. И ей ничуть не стало легче, когда она очутилась лицом к лицу с человеком, который шел за нею до самого дома от оккультной лавки накануне вечером.

Здесь он выглядел совсем по-другому. Волосы его так и остались обрезанными коротко, но одет он был не в прикид уличного панка, в котором она видела его тогда, а в меха и меховые штаны, похожие на те, что были на ней. Руки он держал в карманах.

Но взгляд его вовсе не изменился. Он смотрел ей прямо в глаза с угрожающей настойчивостью.

– Ты? – спросила Эш. – Что ты здесь делаешь?

Или все, кроме нее, давно уже гуляют между мирами?

– Я здесь живу, – ответил он.

– А, вон как.

– Вот так. Вопрос, что делаешь здесь ты?

Эш кивнула на башню у нее за спиной.

– Пытаюсь спасти свою кузину, – ответила она.

Незнакомец вздохнул. Он вынул руки из карманов, и в правой оказался нож.

– Значит, я пришел остановить тебя, – сказал он.

НИНА

Гвен Карабальо тихо сидела за столом в столовой. Муж и дочь рассказали ей все.

Нина смотрела на мать со страхом. По ее лицу, задумчивому, чтобы не сказать встревоженному, было видно, что именно она думает.

– Ты ведь веришь нам? – спросила Нина.

Это удивляло ее. Нина сама была здесь, когда все это случилось, и все же она не могла сказать точно, верит ли во все это она. Если бы ей кто-нибудь рассказал такое...

– Конечно, я тебе верю, – ответила Гвен. – Я знаю, что то, что ты говоришь, кажется невероятным, но вы – два человека, которых я люблю больше всех на свете, и если я не буду верить вам, то кому же мне верить?

– О, господи, – произнесла Джуди. – Хотела бы я, чтобы мои родители были такими же откровенными.

Джуди наотрез отказалась идти домой. То, что произошло, было страшно, объяснила она, но еще страшнее ей было думать о том, что она останется дома одна. Она понимала, что призраки охотятся не за ней, но ей не хотелось проверять, не погонятся ли они теперь, зная о ней, и за ней тоже. Дома ей никто бы не помог.

Ее родители в жизни бы ничего не поняли.

– Может быть, стоит дать им попробовать? – предложил Джон.

– Я все время пытаюсь, – ответила Джуди. – Насчет совершенно простых вещей, типа пойти к кому-нибудь в гости. Но они слишком старорежимные.

– Понимаю, – кивнул нинин папа.

Это он звонил маме Джуди и спрашивал, можно ли Джуди остаться у них на ночь.

– Так что же нам теперь делать? – спросила Нина.

– Позвонить Охотникам за Привидениями? – отозвалась мама со слабой улыбкой.

– Не смешно.

– Знаю. – Мама вздохнула и повернулась к мужу. – Может быть, снова позвонить в полицию и спросить, не узнали ли они что-нибудь нового?

Джон покачал головой.

– Сегодня днем я звонил им три раза. В последний они сказали, что позвонят, как только что-нибудь узнают, так что, пожалуйста, не мешайте работать.

Почему-то Нина не стала на этот раз думать что-либо вроде "да не беспокойтесь вы об Эшли, побеспокойтесь лучше о том, что какая-то снежная королева пытается завладеть мной!", потому что, несколько неожиданно для себя самой, она вдруг поняла, что сама волнуется за Эшли. Вот, случилось именно то, чего она хотела:

Эшли пропала, и ее родители теперь принадлежат ей одной, – но теперь она хотела только, чтобы кузина вернулась. Ей было стыдно за то, что она всегда желала Эш зла, потому что в голове ее какой-то тоненький едкий голосок все время напоминал ей, и ей никак не удавалось заставить его замолчать, что и она отчасти виновата в этом.

Потому что она всегда хотела, чтобы Эшли просто исчезла из ее жизни.

Потому что какой-то призрак охотится за ней, а Эшли попала в переплет только из-за того, что она – ее двоюродная сестра.

Потому что именно это и должно было случиться.

Эта Я-вау-тсе, должно быть, зацапала Эшли...

– А что полиция может узнать про волшебные страны и про духов земли?

Отец вздохнул.

– В том-то и дело.

– Нам нушен волшебник, вот что, – сказала Джуди.

– Или шаман, – добавил Джон.

Нина ощутила прилив сил:

– А ты не знаешь кого-нибудь? – спросила она у отца.

Отец покачал головой.

– Однако, можно поспрашивать, верно? – спросила Гвен. – В магазине здоровой еды крутится женщина, которая все время говорит о целебных кристаллах и о прошлой жизни.

– Или в той лавке, где Эшли покупает эти свои черные книжки, добавила Нина.

– Я бы чувствовал себя полным дураком, – сказал Джон.

– Не будут они над тобой смеяться, – сказала Гвен. – Если только они сами верят.

– А что насчет тех ребят с ярмарки Возрождения? – спросила Нина. Кто-то же там организовал церемонию моего наречения?

– Боже мой, я просто не могу взять в толк, что все это из-за этого, сказала мама. – Все было так невинно. Мир, любовь, цветы...

– Вот и урок нам, – промолвил Джон. – А суть его стара: надо всегда отвечать за то, что делаешь, какими бы обыденными или легкомысленными твои дела ни казались.

Нина закатила глаза. О нет, подумала она. Только не про ответственность. Такое услышишь один раз, и потом от этого не отвяжешься.

– Так что насчет тех ребят с ярмарки? – спросила она, надеясь прервать лекцию до того, как она начнется.

– Уиз... Питер Симмонс, – вспомнила мама. – Он как раз организовывал всякие штуки – танцы вокруг майского дерева, это наречение...

Джон кивнул.

– Только последнее, что я слышал о нем, – он в Марокко.

– Опять?

– Скорее всего, все еще. Уэнди говорила, что получила от него открытку несколько месяцев назад. Похоже, что он и не возвращался.

– А Пол Дрэго? Ведь вы работали вместе с ним прошлой зимой?

Зимой... При этом слове холодный кошачий коготь провел по спине Нины. В комнате стало холоднее, или это только ей кажется? Она испуганно огляделась вокруг, но поняла, что это не могла быть Я-вау-тсе. Она приходила только когда Нина спала... ведь так?

– Это нам ничего не даст, – сказала Нина.

Мама положила ей руку на плечо.

– Я знаю, милая. Но нам это все внове. Мы не знаем, что надо делать. И узнать мы можем, только поговорив с кем-нибудь, кто знает.

– Но все эти люди, о которых вы говорите, они ведь просто...

Нина умолкла, поняв, что она собирается сказать.

Отец усмехнулся.

– Старые хиппи? Как мы?

– Ну... да.

– То, что мы тогда были идеалистами, еще вовсе не значит, что все, во что мы верили, – полная чушь.

– Я знаю. Но это все были такие глобальные вещи – философия "назад к природе", и всякое такое. Это по-настоящему.

– Забота о природе – вполне по-настоящему, – сказал отец. Помогать тем, кому повезло меньше, чем нам, как это делали тогда Диггеры – – это было по-настоящему.

– Как и обещать своего ребенка духу земли! – выпалила Нина, и тут же прикрыла рот ладонью.

Папа и мама оба поморщились.

– Извините, – сказала Нина. – Я не хотела этого говорить.

– У меня нет оправдания за то, что мы сделали, – промолвил отец. Если я скажу, что мы сделали это потому, что не придумали ничего лучше, это ведь будет ерунда. Особенно сейчас.

– Я знаю, что вы сделали это не нарочно, – сказала Нина. – Что вы не знали, что все так обернется. Просто... – Нина поежилась, почувствовав холод, который, казалось, пробирает ее до мозга костей. – Мне очень страшно, – закончила она.

– Нам тоже, милая моя, – сказала Гвен.

– Мне вот прямо сейчас так холодно... Как будто она снова идет за мной...

Родители встревоженно переглянулись. Джуди тоже начала дрожать, хотя ей было не холодно, а только страшно.

– Нина? – окликнул Джон.

Он нагнулся над Ниной, и его лицо поплыло в ее глазах.

– Холодно... – прошептала она.

Она чувствовала его руку на плече. Рука была теплой. А в комнате было, как в морозилке. Она видела пар, вылетающий у нее изо рта при каждом выдохе. Снежинки кружились в воздухе над столом. Похоже, никто, кроме нее, их не видел.

– Да она холодная, как лед! – услышала Нина голос отца, но он слышался словно бы издалека.

– Боже ты мой! – воскликнула мама, и ее голос тоже уходил куда-то все дальше и дальше. – Что же делать-то?

На плечо Нине легла другая рука – другое горячее прикосновение.

– Нина, миленькая, – спрашивала мама, – ты меня слышишь?

Нина попыталась кивнуть, но голова оказалась такой тяжелой, что упала на стол, медленно, медленно упала вниз... Холод пронизал все ее тело. В ушах звенело. В комнате стоял морозный запах зимнего дня. А потом все уплыло.

Холод застлал все.

Холодная тьма.

Она слышала, как мама испуганно зовет ее по имени, но это было лишь иголочкой звука в океане безмолвной тьмы.

И она исчезла.

В этой холодной тьме.

* * *

Нина открыла глаза, моргнув, и увидела мир в совершенно новой, странной перспективе. Она снова была в чужом теле. В теле животного. Но на этот раз все было по-другому. На этот раз все было... как надо.

Вокруг стоял невиданный лес высоких зеленых стеблей, в которых она не сразу опознала обычную траву. Тело ее было плотным и приземистым, кожа морщинистой и сухой, но в задних лапах чувствовались сильные мышцы, и она каким-то образом оказалась приспособлена к этому своему новому телу лучше, чем к своему собственному.

Холод пропал.

Выпрямив лапы, она прыгнула для пробы. Чужое тело отозвалось с такой готовностью, что Нина заулыбалась от удовольствия.

Она стала лягушкой.

И чувствовала себя прекрасно.

Искать тотем? – подумала Нина. Теперь, когда она нашла его, она даже недоумевала, почему поначалу это было ей так страшно? Тело лягушки, своеобразный ход мыслей, которым работал ее разум, то, как он инстинктивно осознавал свое соотношение с ней и со всем существующим вокруг, наполнило ее умиротворением, от которого захватывало дух.

Это было не страшно, это было красиво – это слово однажды произнес ее папа, когда рассказывал про индейские представления о том, что все находится на своем месте, и все связи между всем налажены и поняты. Это такая внутренняя гармония, которая, если она у тебя есть, распространяет эту красоту на все, что тебя окружает.

А разве не говорил папа про то, что лягушка – счастливый тотем?

Вот она и была счастлива. Все старые страхи прошли – чуждые тела, та неуклюжесть, с которой она пыталась заставить их слушаться, невыносимый ужас от того, что ты заперта в их плоти навсегда... Всего этого больше не было.

Пока Нина не услышала шаги.

Пока гигантская тень не нависла над ней, и старое морщинистое лицо, шириной с дом, нагнулось к ней, а чудовищные длинные пальцы ухватили ее и вынесли из травы в небо.

Я-вау-тсе.

– Здравствуй, дочка, – сказал дух.

Слова снова были на незнакомом Нине языке, но она снова поняла их.

– Я помогла тебе узнать, кто ты есть. Теперь ты помоги мне.

Сердечко Нины билось сильно-сильно, маленькое лягушачье сердечко колотилось в ее груди бешено, как барабан.

– Бояться не надо, – сказала Я-вау-тсе. – Больно не будет. Ты как будто просто заснешь – заснешь и попадешь в вечность, где тебя встретят твои предки.

Радуйся. Вращается Колесо. Ты снова шагнешь на него.

Я не хочу умирать! – беззвучно прокричала Нина.

– Бывают вещи похуже смерти, – ответил дух. – Бывает жизнь без надежды. Можно так и не познать любви. Можно так и не узнать, кто ты есть на самом деле. Твоя жизнь была коротка, доченька, но ты знала все это, и много больше.

Пальцы, державшие Нину, были ледяными. Холод окаменил Нину настолько, что ее земноводное тело стало грузным и непослушным. Нина заметила огромную стену и узнала в ней свой дом.

Я в лягушачьем теле сижу в своем собственном саду, подумала она сонно. Есть в этом что-то забавное – не для ха-ха, не чтобы позабавиться, но забавное...

Холод скрадывал от нее страх, скрадывал вообще способность думать. Тяжесть в членах была бальзамом, который звал отойти в темные объятия сна.

Как будто просто заснешь, говорила Я-вау-тсе.

Заснешь и попадешь – в вечность...

Одна ее часть пыталась собрать силы, чтобы сопротивляться сну. Она силилась предупредить ее об опасности, но Нина слишком устала, чтобы слушать ее. Когда Я-вау-тсе шагнула с нининого двора в Другой Мир, Нина позволила темноте унести ее.

* * *

Джон вскочил со своего места и успел подхватить голову Нины прежде, чем она ударится о стол. Он прижал ее голову к своей груди. Мышцы ее были расслаблены, руки безвольно повисли, как у тряпичной куклы.

– Она холодная, – проговорил он. – Как...

Он не произнес этого слова, но оно все равно стояло между ними, висело в комнате.

Мертвая.

Он попытался нащупать пульс, помял ее запястье, не зная, что же предпринять.

– Что же нам делать, что же делать?.. – плакала Гвен.

– Не паниковать, – ответил Джон, притягивая к себе холодное, неподвижное тело дочери. – Надо... Черт, я не знаю...

Гвен встала рядом с ним, убрав волосы с ледяного лица дочери.

– Надо отвезти ее в больницу, – сказала она.

И тут позвонили в дверь.

Нинины родители переглянулись между собой, не сразу поняв, что означает этот звук.

Джуди молча сидела за столом вместе с ними и все еще дрожала. Страх вцепился в нее когтями, словно ночной кошмар, из которого невозможно выбраться. Почему только она не пошла домой? Ей вовсе не хотелось оставаться здесь. Вовсе не хотелось видеть Нину такой. Не хотелось знать ничего ни о какой магии и ни о чем подобном.

Снова раздался звонок.

– Я... Я открою, – сказала она.

Что угодно, лишь бы выбраться из этой комнаты, где с каждой убегающей секундой все сильнее пахло смертью.

Джуди открыла входную дверь и уставилась на двух незнакомцев, ожидавших на ступеньках крыльца. Негритянка и индеец. Женщина выглядела так, будто только что вышла из витрины лавки одежды и галантереи на Кроусийском рынке, и надела на себя половину того, что там было. Индеец был похож на фоксвилльского панка, но был, пожалуй, чересчур взрослым для этого. Глаза его были так похожи на глаза Элвера, что Джуди невольно сделала шаг назад.

– Ма... Мистер Карабалло! – крикнула она.

Джон с Ниной на руках вышел в прихожую. Эта парочка оказалась знакома ему не более, чем Джуди.

– Кто вы? – спросил он.

– Мы – друзья вашей дочери, – ответила женщина. – Мы...

Мужчина отодвинул ее и Джуди и поспешил к Джону, державшему на руках свою дочь.

– У меня нет времени на... – начал Джон. Индеец подошел и положил руку Нине на лоб. Через плечо обернулся к спутнице.

– Опоздали, – сказал он. – Она уже унесла ее.

– Говорила же я тебе, что надо было сразу идти сюда! – воскликнула та.

– Какого черта? Что происходит? – взорвался Джон. – Кто вы такие?

– Друзья вашей дочери, – повторила женщина.

– Какой дочери? – спросила Гвен. Она тоже вышла в прихожую и встала за мужем.

Джуди подошла к ней, и она, обхватив ее за плечи, прижала ее к себе.

– Друзья Эш, – ответила женщина. – Меня зовут Кэсси – Кассандра Вашингтон. А это Боунз. Мы знали об опасности, грозящей Нине, но не думали, что все произойдет так скоро.

– У меня нет времени на эту чушь, – прервал Джон. – Убирайтесь. Мне нужно отвезти дочь в больницу.

– То, что с ней случилось, в больнице не вылечат, – сказал Боунз.

– Да? Ну, так я все равно ее от...

– Посмотри на меня, – сказал Боунз. Он говорил мягким, не спорящим голосом, но глаза его опасно сверкали. – Что ты видишь?

Сумасшедшего индейца, подумал Джон, но эти слова смолкли, не прозвучав, потому что он прекрасно знал, кто такой Боунз. Он не мог объяснить словами, откуда он знал это; просто знал.

– Кровь зовет кровь, – сказал Боунз. – Ты знаешь, что я ничего плохого не сделаю. Как я могу? Ведь мы – родня.

Не успев сам понять, что он делает, Джон склонил голову перед шаманом в знак уважения.

– Моя... моя дочь...

– Я постараюсь облегчить ей переход, – ответил Боунз, – но сейчас нам следует заняться тем, что живо.

– Нам нужно что-нибудь из вещей Эш, – сказала Кэсси.

Гвен лишь молча смотрела на нее. То, что сказал шаман, еще только доходило до нее.

– Нина...? – вымолвила она.

"Облегчить ей переход..."

– Или ты хочешь потерять обеих дочерей? – спросил у нее Боунз.

– Ч-что здесь происходит? – спросил Джон.

Вся агрессивность в его голосе пропала. Теперь голос его казался просто растерянным.

– Это долгая история, – сказала Кэсси. – Вот на это у нас сейчас точно нет никакого времени.

Боунз бережно принял Нину из рук Джона. Он был худощав, но вес безжизненного тела, казалось, ничего не значил для него.

– Принесите мне что-нибудь от Эш, – потребовал он, занося Нину в гостиную. – Что-нибудь, что она любила.

– Я... – начал было Джон, но потом кивнул и заторопился в комнату девочек.

– Нина, – тихо промолвила Гвен, идя за Боунзом в гостиную. – Она будет... она совсем...?

Кэсси помнила расклад, который она сделала на Эш. Пустая карта итога не выходила у нее из головы. Она молила Бога, чтобы это не означало, что Эш покончит так же, как и ее кузина.

– Мисс... э-э... Кэсси?

Кэсси посмотрела на тетю Эш, и сочувствие к ней наполнило ее до краев. Сейчас Гвен была в шоке. Глаза ее блестели нездоровым, стеклянным блеском, и двигалась она резкими, судорожными движениями, встав на колени у дивана, на который Боунз уложил Нину.

Кэсси усадила Джуди в кресло и присоединилась к Гвен у дивана. Успокаивая, она положила руку ей на плечо.

– Боунз, – сказала она, – он лучший из всех в том, что делает. Он сделает для нее все, что может.

Она ненавидела себя за ту лживую надежду, которую вручала этой женщине, но что же она могла сделать? И надо было еще думать об Эш.

Эш. Заблудившаяся где-то в Другом Мире.

Не надо, не надо было им брать ее с собой, не надо было впутывать ее во все это.

Но колдовство всю дорогу тяготело над этой семьей. Достаточно посмотреть на бедную девочку, лежащую на диванчике.

Проклятье, почему они не подоспели пораньше? Все утро они с Боунзом проспорили об этом.

– Мы не можем ничего не делать! – говорила она.

– Мы делаем. Мы ищем Эш. Мы отвечаем за нее в первую очередь.