Текст книги "Страна грез"

Автор книги: Линт Де

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Кто ты? – только и смогла она сказать.

– Зови меня Лусвен.

Женщина улыбнулась той же сумасшедшей улыбкой, увидев выражение лица Эш.

– Но имени недостаточно, верно? – продолжала она. – Тебе нужна моя родословная, моя история, сверенная и пронумерованная, и тогда ты сможешь легко и спокойно положить меня на нужную полочку в твоей голове? Со всей своей непредвзятостью, раскрепощенностью и непредубежденностью ты ничуть не лучше своей сестры.

– У меня нет сестры, – сказала Эш.

– Не в буквальном смысле, может быть, но ваши матери были близняшками, разве не так? Они унаследовали одни гены. Это уже сближает вас с ней достаточно, чтобы считать вас сестрами.

– Почему ты говоришь, будто знаешь меня – и мою семью?

– Почему ты говоришь, будто не знаешь меня? – ответила Лусвен.

– Я только что встретила тебя. Откуда мне тебя знать?

Ощущение чуда уходило – вечная злоба поднималась изнутри и прогоняла его.

– Тише, тише, – сказала Лусвен.

Эш хотела наброситься на эту женщину, раздражающую ее, но взяла себя в руки.

Это же колдунья, сказала она себе. Держись осторожно, не то она превратит тебя в какую-нибудь жабу.

– Где ты видела мою сестру? – спросила она вместо этого.

– Я нигде не видела ее, – ответила Лусвен. – Я лишь видела, как ее дух искал тотем. Она не обычная девочка. За ней все время следуют какие-то тайны.

– Тайны?

– Духи.

– Такие, как ты?

Лусвен улыбнулась:

– Все еще пытаешься положить меня на полочку?

– Это только ты так говоришь, – ответила Эш. – Я вовсе не пытаюсь.

– Ты просто это делаешь. Я знаю.

– Я...

Но тут Эш задумалась. Ведь верно, она никогда не пыталась составить себе мнение о человеке только по его внешности, но она все равно раскладывала людей, которых знала, по каким-то разделам в своем уме. Панки и цивилы, гопники и зубрилки. С одними ты тусуешься, на других не обращаешь внимания, от третьих стараешься держаться подальше...

– Что значит искать тотем? – спросила Эш, чтобы сменить тему.

– Дух твоей сестры переходит из ее тела в тела животных, словно ищет помощи тотема, который поведет ее в жизни.

– Нина? – переспросила Эш, и в голосе ее ясно слышалось неверие. Да ты шутишь.

Лусвен резко встала и взяла Эш за руку.

– Смотри, – сказала она.

Лес снова растворился, но на этот раз вместо него появилось что-то знакомое.

Лусвен перенесла ее в зоопарк "Метро", точнехонько в середину волчьего загона.

Похоже было, что их появление прервало выяснение отношений между одним из волков и остальной стаей.

Когда Эш и Лусвен из мира духов появились прямо посреди стаи, волки разбежались в стороны, по углам загона – все, кроме того, на которого они нападали. Тот, закрывшись лапами, сидел у самого барьера, отделявшего загон от бетонного рва, и смотрел на них – со страхом, с беспокойством, увидела Эш, но еще в глазах волка ясно был виден блеск разума.

У него были человеческие глаза.

Сердце Эш застучало стремительную двудольную джигу.

Эти глаза она узнала бы где угодно. Это были глаза Нины. Это Нина в теле волка!..

Или это была Нина. Волк сильно вздрогнул, моргнул, и свет пропал из его глаз – это были глаза зверя. Он зарычал, обнажив клыки, и отбежал в сторону, как и его соседи.

Но Нина точно была в нем.

Зоопарк исчез, и Лусвен вернула Эш в лес в Другом Мире. Эш почувствовала слабость в ногах и присела прямо на землю, где стояла.

Как может весь мир измениться за один вечер! Десять часов назад волшебство было чем-то таким, о чем она читала в оккультных книгах, мечтая, чтобы оно существовало на самом деле, но в глубине души зная, что его нет. И вот теперь она сидит посреди мира духов – перенесенная шаманом – сквоттером из Верхнего Фоксвилла, – разговаривает с волшебницей и узнает, что ее милая кузина сама тайком занимается натуральнейшей магией!..

– Бог мой... – промолвила Эш.

– Теперь ты мне веришь? – спросила Лусвен.

Эш медленно кивнула.

– Как не поверить, когда видишь такое своими собственными глазами? Да, не знала я, что в Нине есть такое...

– О, это не ее рук дело, – сказала Лусвен. – Что до нее, то для нее это просто кошмарный сон. Повторяющиеся кошмары, в которых она оказывается в телах зверей и не понимает, почему.

– Ну, а почему все-таки? – спросила Эш.

И почему же все-таки этого не случается с ней самой, ведь она по крайней мере оценила бы это!

Лусвен в ответ лишь пожала плечами, но тут Эш вспомнила, что нагадал ей Боунз – что он вычитал в косточках, которые разбросал для того, чтобы прояснить гадание Кэсси на картах таро.

"Дело не в тебе," – сказал он ей. – "Оно касается тебя, но оно не в тебе."

Ее сложные, перемешанные, неразборчивые чувства притянули что-то из мира духов – отсюда – и...

"Оно начало охоту на кого-то другого."

Оно начало охоту на Нину. И – Эш закрыла глаза, силясь вспомнить, что же сказал Боунз перед тем, как она начала издеваться насчет вампиров? Что-то о том, что дух ослабел, нет – усыхает, вот как он сказал. И он ищет силу молодого женского духа, чтобы восстановить свой собственный.

Эш открыла глаза, глянула на Лусвен, и вдруг подозрение закралось ей в душу.

Кто же больше подходит на роль духа-вампира, чем эта женщина, сидящая перед нею?

– А что взамен? – спросила Эш Лусвен. – Что ты от меня хочешь?

Лусвен снова улыбнулась ей своей чуть безумной улыбкой.

– Я не искала тебя, – ответила она. – Это ты ко мне пришла.

– Ну да, я наткнулась на тебя. Только это была случайность.

– В мире духов совпадений не бывает.

– Я с ума от тебя сойду! – воскликнула Эш.

Лусвен покачала головой.

– Это вообще сумасшедшая страна, – сказала она. – Помнишь, что я тебе говорила: здесь ничто не обязано быть таким, каким кажется. Оно только такое, каким ты его видишь – такое, какое тебе нужно.

– Помоги мне, – сказала Эш.

– Для этого я здесь.

Эш прищурилась. Она снова изучающе оглядела черты Лусвен. Но, хотя она и напоминала Эш все время Боунза, казалось, Лусвен не смеется над ней. И почему в ней все время мелькает что-то неуловимо знакомое? Что-то было в ней такое – словно слово, буквально висящее на языке, но его никак не вспомнить.

"Здесь ничто не обязано быть таким, каким кажется."

Верно. Где же оно оставило ее?

"Оно только такое, каким ты его видишь – такое, какое тебе нужно."

Да и есть ли Лусвен на самом деле? Или она появилась лишь в ее воображении?

– Ты можешь вернуть меня домой? – спросила Эш.

Лусвен кивнула.

– Но что с твоей сестрой?

– Она мне не... – начала Эш, но осеклась.

Ну, может быть, в каком-то смысле да. А может быть, пора начать обращаться с Ниной так, словно это действительно так.

– Так что с ней? – спросила Эш.

– Если ты хочешь помочь ей, это надо делать здесь.

– А что я должна делать?

– Найти и победить то, что беспокоит ее.

Чудно. Самым лучшим для Нины было бы, если бы Эш выехала из ее комнаты – и вообще из дома – и никогда больше не возвращалась. А теперь она должна помогать своей кузине?

Эш снова вздохнула.

– Ну, так с чего начинать?

НИHА

Нина проснулась, сев в кровати и все еще комкая руками мятую простыню. Ночная рубашка прилипла к телу. Ее все еще трясло от ужасного сна. В комнате было холодно. Ужасно холодно, просто мороз. Дыхание Нины повисало в ледяном воздухе паром.

Воспоминания сна нахлынули на нее.

Зоопарк. Волки. Нападающий вожак.

И Эшли.

Под самый конец кузина появилась посреди стаи волков, разбросав их в стороны.

Эшли и кто-то еще – от этого другого осталось лишь смутное воспоминание:

высокая фигура в вуали.

Это уж точно было колдовство, подумала Нина, вся дрожа от страха и от холода.

Как же еще можно назвать такое появление Эшли в ее сне?

Нина бросила взгляд на пустую постель кузины – и у нее буквально перехватило дыхание в груди. Она не могла вздохнуть, не могла даже толком разглядеть то, что увидела, так сильно ее затрясло.

Рядом с кроватью Эшли стояла высокая тень в плаще. Жуткий холод покрыл инеем пол возле ее ног. В воздухе между нею и Ниной плавали легкие маленькие снежинки.

Тень заговорила. Голос у нее был женский, резкий и низкий. Хотя Нина не поняла ни слова, от самого голоса мурашки так и побежали у нее по спине.

И Нина все думала: колдовство существует, Эшли пользуется им против нее, сначала она насылала на нее эти кошмары, а теперь вот этого демона.

Тень заговорила снова, и на этот раз непонятные слова как-то выстроились в голове Нины, и она поняла, что было сказано:

"Ты – моя."

Нина, не в силах вымолвить ни слова, мотнула головой.

"Ты обещана мне."

– У-ух-ход-д-и... – выдавила Нина.

Она стучала зубами так сильно, что едва смогла выговорить это слово.

"Моя."

Тень шагнула к Нине, и все ее страхи слились в один душераздирающий крик. Он родился где-то внизу, обжег ей горло и вырвался пронзительно наружу. Тень остановилась в нерешительности. Она начала подрагивать, расплываясь, словно отражение в воде, в которую бросили камешек.

Тут дверь в спальню распахнулась, и вошла нинина мама. Тень исчезла, как не бывало. Не стало мороза. Не стало снега.

Но холод остался, он пронизал Нину до мозга костей.

И остались в ушах слова женщины в плаще, их ужасный смысл.

"Ты – моя."

"Ты обещана мне."

Мама быстро пересекла спальню и присела на край нининой кровати, обняв дочку.

– Господи, да ты же как ледышка! – сказала она.

Нина не могла произнести ни слова. Она сидела и дрожала, не в силах отвести глаз оттуда, где только что стояла черная тень в плаще.

– В школу ты завтра не идешь, – сказала мама. – И сегодня-то не стоило пускать.

– Я... я...

Мама погладила Нину по голове, убрав мокрые пряди волос с ее лба. Нина медленно повернула голову и перевела взгляд оттуда, где стояла ее незванная гостья, к двери, в которой появился отец, и на лице его была та же тревога.

– Тут все в порядке? – спросил он.

– Нина температурит, – ответила мама. – И ей приснился плохой сон, правда ведь, Ниночка?

Сон? – подумала Нина. Если бы это был сон!

– Пойду согрею молочка, – кивнул папа.

– Все будет хорошо, – сказала мама, когда отец вышел. – Просто ты приболела, и тебе приснился плохой сон. Конечно, он от этого не станет менее страшным, но все же это был просто сон. Может быть, расскажешь его?

Нина сглотнула.

– Это... Там была...

Она силилась рассказать, объяснить, но слова не складывались у нее в голове.

– Там была... Эшли, – наконец, выдавила она.

Мама вздохнула и снова погладила Нину по голове.

– Я понимаю, милая, – сказала она. – Мы все беспокоимся из-за нее.

– Да нет, не в этом дело. Там...

– Она приснилась тебе?

Нина кивнула:

– Это было ужасно.

– Будем надеяться на лучшее, – сказала мама. – Она всегда была упрямой девчонкой, но я не ожидала, что она устроит нам такое. Бог свидетель, мы сделали все, что могли.

Ах, мама, да ты не знаешь и половины того, что она устраивает, подумала Нина.

– Но во всем этом есть по крайней мере одна хорошая сторона, продолжала мама. – Не очень-то приятно говорить тебе это, но я, надо признаться, рада, что ты тоже беспокоишься о ней. Я думаю, твое подсознание знает, что ты чувствуешь на самом деле, даже если тебе кажется, что ты не очень-то волнуешься о своей кузине.

– Мое подсознание? – переспросила Нина. Она не очень-то поняла, о чем говорит мама. – А причем тут оно?

– Оттуда приходят сны, – объяснила мама. – Иногда сон говорит о том, о чем, тебе кажется, ты не знаешь.

– Но я же знаю!..

Мама прижала палец к губам Нины.

– Успокойся. Тебе сейчас нужно только хорошенько отдохнуть.

Какой смысл? – подумала Нина. Как объяснить то, что происходит, так, чтобы мама не подумала, что она просто расписывает все так, чтобы Эшли казалась плохой.

Родители наверняка не поверят в колдовство и магию. Ей и самой-то не так легко было в это поверить. А если даже ей и удастся убедить их в том, что она действительно все это видела, они, наверно, отправят ее к врачу, как отправляли уже в этом году Эшли.

– А вот и я! – сказал папа, входя в спальню.

Он принес дымящуюся кружку молока с корицей, мускатным орехом и капелькой бренди.

– А теперь выпей вот это.

Нина с благодарностью приняла кружку, и ее тепло согрело ей ладони. Питье грело ее изнутри, точно угольки в печке, и отогрело ее всю. От бренди же ее начало клонить в сон.

– Завтра утром вставать тебе не надо, – сказала мама, подоткнув ей одеяло. – Отдыхай столько, сколько сможешь, хорошо?

Нина сонно кивнула. Когда родители вышли из комнаты, она повернулась на бок, уткнувшись в подушку. Но, хотя спать ей и хотелось, она не знала, сможет ли уснуть. Молоко прогнало из ее тела холод, но мороз по коже от того, что Эшли делает с ней, и воспоминание о той тени в плаще...

"Ты – моя."

...постепенно охватывал ее снова, как зимние узоры льда на стекле ломкие и густые.

Что же делать?

Когда Нина, наконец, уснула, она вертелась и ворочалась во сне, никак не находя себе удобного места, пока рассвет не подсветил небо на востоке голубым.

На следующее утро Нина почти не помнила о том, как сначала отец спал в ее комнате, чтобы в случае чего приглядеть за ней, а потом, когда он ушел на работу, – мама, пока не ушла в свою мастерскую. Только к полудню Нину совсем разбудил настойчивый трезвон телефона, стоявшего возле кровати.

– Я думала, ты все-таки скажешь мне, когда в следующий раз соберешься прогулять! – пожаловалась Джуди после того, как Нина сонным голосом сказала в трубку "алло".

– Я не знала, что останусь дома, пока уже не стало поздно позвонить тебе, – ответила Нина в оправдание.

– Ты что, в самом деле заболела?

Нина не знала, что ответить. Заболела ли она? Это зависит от того, что было на самом деле. Если она только вообразила, что ночью в ее комнате была та женщина...

– Не знаю, – ответила Нина наконец.

– Тебе опять приснился сон, да?

– Ага. И этот был хуже всех, потому что он продолжался, когда я уже проснулась.

– Ерунду ты какую-то говоришь.

И Нина рассказала Джуди все, что было: как она была волком в зоопарке "Метро", как стая напала на нее, а потом разбежалась, когда появилась Эшли и ее таинственная спутница, и как потом она проснулась в холодной комнате, со снегом на полу, снегом в воздухе, и как то чудовище стояло рядом с ней у кровати Эшли.

– Теперь-то ты мне веришь, что это Эшли? – спросила Нина, закончив рассказ.

– Не обязательно.

– Ну, Джуди!

– Придержи коней, Карабальо! Я верю, что ты видела сон. Но может быть, ты еще спала, когда тебе приснилось, что ты уже проснулась – ты меня понимаешь? У меня такое бывало, когда во сне мне снилось, что я сплю.

– Я думаю...

– Но даже если и кто-то и заколдовывает тебя, это еще вовсе не значит, что это Эшли – по крайней мере, это не следует из твоих слов.

– Но она же тоже была там, в зоопарке – проверяла свою работу.

– Мне показалось, что она скорее спасла твою шкуру от этих волков.

– Вот этого я точно не знаю, – сказала Нина. – Конечно, волки разбежались, когда она появилась, но она просто стояла и смотрела на меня...

Как будто не могла поверить, что это я, вдруг поняла Нина, вспомнив, как это было, еще раз. Как будто она была поражена тем, что увидела меня, взглянув волку в глаза. Но если не Эшли виновата в том, что творится с ней, то кто же?

Нина вспомнила тень у постели Эшли. Она так и стояла у нее перед глазами. И ее тихий хриплый голос.

"Ты – моя."

Мороз и снег. Прямо в спальне.

"Ты обещана мне."

Нина вздрогнула. Кажется, в спальне снова похолодало? И морозные узоры на окне?..

– Нина! Ты где? – голос Джуди из трубки, далекий, но такой знакомый, привел ее в себя.

– Да, я слушаю, – откликнулась Нина.

– У тебя там все в порядке?

– Не совсем. Похоже, если я не схожу с ума, то какая-то опытная ведьма преследует меня. Не знаю, что хуже.

– Совсем как в сказке, правда? – сказала Джуди.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказала та женщина – что ты обещана ей. Ты же знаешь, люди в сказках всегда обещают кому-то своего первого ребенка.

– Вот спасибо. Очень приятно узнать, что во все это меня втравили собственные родители.

– Я не хотела сказать, что они это сделали. Просто в сказках так.

– Да, это совсем как в сказке.

– Хочешь, я приду, посижу с тобой? – спросила Джуди.

– А у тебя получится?

Родители Джуди приглядывали за ней так строго, что больших трудов стоило просто выбраться на набережную, не говоря уже вообще о том, чтобы пойти к кому-нибудь в гости или прогулять школу. Для последнего требовалась представить записку, что было делом не из самых легких, поскольку почерк у мистера У был весьма заковыристый, а на конце подписи стояла такая завитушка, подделать которую было просто невозможно. Младший брат Джуди Дэнни сделал целью всей своей жизни изучение росписи своего отца. Уже сейчас школьная секретарша не отличала его вариант от оригинала, что, если и не удовлетворяло его самого, то вполне сходило для практического применения.

– Я попрошу Дэнни написать мне записку, – сказала Джуди.

– Ты сможешь это сделать? – Дэнни ничего не делал за так.

– Смогу, – заверила Джуди. – Прошлой ночью я поймала его в ванной с "Плейбоем". И я сказала ему, что об этом может стать широко известно.

Нина не удержалась от того, чтобы рассмеяться.

– Он этого заслуживает, – сказала Джуди. – Может быть, я расскажу всем девчонкам в его классе.

– А ты зловредная!

– Я добрая, когда надо. Я зайду после завтрака, ладно?

– Спасибо, Джуди.

– Да ну! Для чего еще нужны друзья?!

Нина улыбнулась и повесила трубку. Никакого холода в воздухе уже не было, и Нина почувствовала себя много лучше, зная, что Джуди зайдет ее навестить – настолько лучше, что она встала, надела джинсы и рубашку и спустилась вниз соорудить себе чего-нибудь перекусить. Она добралась уже до нижней ступеньки лестницы, когда вдруг зазвонил звонок парадной двери.

Не задумываясь о том, что делает – "Никогда не открывай незнакомым людям, когда сидишь дома одна!" все время напоминала мама ей и Эшли, Нина открыла дверь.

На крыльце стоял человек совершенно незнакомый. Ему было лет двадцать, волосы короткие и темные, черты лица резковатые; одет он был в джинсы, белую футболку и длинный черный дождевик. Выглядел он внушительно настолько, что Нина сразу же пожалела о том, что так неблагоразумно распахнула дверь. Но похолодело у нее внутри от его глаз. Они были бледно-голубые, такие бледные, что казались почти бесцветными, и от их взгляда Нине моментально стало не по себе.

– Д-да?.. – выговорила она.

– Я ищу Эшли Энис, – сказал он.

– Мне жаль, но ее здесь нет, – ответила Нина и начала закрывать дверь.

Незнакомец поставил ногу между дверью и дубовым косяком.

– Это важно, – продолжил он. Глаза его недобро блеснули.

– Т-тогда подождите минутку, я... я позову папу. Вы можете поговорить с ним.

И сейчас она выбежит через заднюю дверь позвонить от соседей в полицию так быстро, что не успеет он и глазом моргнуть... Но незнакомец разрушил ее план, не успела она даже попытаться.

– Я так не думаю, – сказал он. – Твой папа на работе; мама в мастерской. Мы одни с тобой, Нина.

Нина, онемев, смотрела на него. Откуда он знает ее имя и где ее родители? И вообще – чего ему надо?

Он отодвинул дверь и вошел внутрь, как будто это был его собственный дом. Когда он оказался рядом с Ниной, она решилась рвануться бежать, но он поймал ее за руку и подтянул к себе. Потом закрыл дверь.

– Тебе ничего плохого не будет, – сказал он. – Я только хотел задать тебе несколько вопросов.

– К-каких вопросов? – спросила Нина, пытаясь вести себя так храбро, как только могла. – Кто вы? Полицейский, или пишете книгу?

Незнакомец рассмеялся:

– Может быть, я полицейский и пишу книгу.

Он ввел ее в гостиную и усадил на плетеный диван. Тут он выпустил ее руку, и Нина потерла место, за которое он держал ее, хотя ей на самом деле не было особенно больно.

– Что вам надо от Эшли? – спросила она.

– Вообще-то, – сказал он, – теперь, увидев тебя, я думаю, что я искал не ту из вас.

Великолепно, подумала Нина. Эшли заигрывает с каким-то пижоном, а Нине с ним разбираться. Как будто мало своих проблем.

Как будто ей не было до смерти страшно.

Незнакомец развалился на диване, закинув руки за голову.

– Так что рассказывай про свои сны, – сказал он.

Нина так и уставилась на него.

ЭШ

Эш подумала, что путешествие через мир духов с Лусвен походит на приятную прогулку по ее памяти, по ее дому. Могучий лес, в котором она впервые повстречала свою странную спутницу, перешел в болотистые луга, которые позже сменились скалами, круто обрывавшимися в море. Такие места легко можно было найти в Корнуолле, в местах, куда Эш со своей мамой выбирались автостопом на выходные каждый месяц.

Лусвен вела Эш вдоль берега по узкой тропке, что вилась и петляла между камней и скал. В воздухе сильно пахло морской солью. Птицы Лусвен вторая была ястребом, как сказала Лусвен, когда Эш спросила об этом делили воздух с бессчетными стаями чаек. Земля пружинила под ногами, черная и мягкая, выступая между выветренными древними известняковыми лбами.

– Тут как во сне, – сказала Эш, когда они остановились перед маленьким гротом, что появился внезапно перед ними. – Как, наверно, было дома до того, как пришли люди.

– Мы сами – сон, – ответила Лусвен. – По крайней мере, здесь.

– Что ты этим хочешь сказать?

Лусвен улыбнулась:

– Только то, что здесь, в этом мире духов мы менее реальны, чем сам мир. Как его обитатели, вторгаясь в наш мир, выглядят призраками, так и мы здесь лишь призрачные пришельцы.

– Те, с которыми я сюда пришла, говорили мне, что чем дольше ты здесь пробудешь в теле, тем это становится опаснее, – сказала Эш. – Что, если пробыть здесь слишком долго, крыша сдвинется. – Эш метнула косой взгляд на свою спутницу. – Это правда?

– Всегда можно узнать того, кто часто и долго путешествовал в этих краях, – ответила та. – У них особый взгляд – особый свет в нем, из-за которого они кажутся не от мира сего. Они улыбаются, когда ничего забавного нет. Они как будто видят то, чего другие не видят. Такие люди всегда смущают тех, кто здесь не бывал; они настораживают людей, потому что безумие – каким бы незначительным оно ни было – всегда кажется опасным тому, кому его прикосновение незнакомо.

Эш вспомнила глаза Боунза, и глаза ее спутницы – под вуалью, но посверкивающие из-под нее. И у Лусвен, и у Боунза был такой свет в глазах. Они оба в этом мире духов чувствовали себя так же нормально, как Эш – в своем, может быть, даже лучше. Потом Эш вспомнила парня, который шел за ней до дома накануне вечером.

Она тогда подумала, что у него опасные глаза; но, может быть, она увидела именно этот отсвет мира духов. Наверно, и он бывает здесь. Хотя это все равно не объясняет, зачем он провожал ее до дома из оккультной лавки.

– Ты сказала, что Нину преследует какая-то тайна, – сказала Эш. Почему?

– В ней есть магия.

Ах, да. Эш все еще с трудом представляла себе, что ее кузина способна заниматься чем-то еще, кроме своей косметики и зависания на всякой попсе – – новом альбоме Мадонны или какой-нибудь идиотской телепередаче.

– Нет, – сказала она, – я хотела спросить – зачем это им?

– Магия их притягивает.

– А во мне есть такая магия? Магия, которая притягивает тайны?

Глаза Лусвен блеснули из-под вуали – она долго и пристально поглядела на Эш.

– Тебе стало бы от этого лучше?

Эш пожала плечами.

– Не знаю. Во всяком случае, жизнь стала бы чуть-чуть интереснее. Понимаешь, я смотрю на то, что происходит вокруг меня в реальном мире, и я думаю, что же из всего этого – для меня; и у меня выходит, что ничего. А с магией я бы по крайней мере... ну, я не знаю. Я смогла бы, наверное, что-нибудь изменить.

Эш подумала о своей маме. Магия могла бы вернуть ее, разве нет? А тогда все стало бы снова, как при ней. А не наперекосяк, как сейчас.

– Твоя беда – в твоем отношении к вещам, – сказала Лусвен.

Эш глянула на нее. Еще эта вот феечка будет ей об этом говорить? Какого рожна?!

– Типа того, что ты что-то об этом знаешь? – спросила она.

– Я знаю, что жизнь была к тебе сурова, – начала Лусвен.

Эш рассмеялась коротко и невесело:

– Да, уж ты-то знаешь!

– Знаю, – сказала Лусвен. – Со мною было то же, что и с тобой. Моя мать умерла, когда я была ребенком. Мой отец бросил меня. И то, что с тобой сейчас, со мной тоже было. Я тоже ходила по миру, сжав кулаки и отчаянно пытаясь хоть куда-нибудь пристроиться. И ничего не получалось, потому что в моей голове было такое, чего остальные просто не могли себе представить. Как мне кажется – насколько я помню, как это было у меня в твоем нынешнем положении – перед тобой на выбор два пути. Ты можешь позволить своей тоске утопить тебя и провести остаток жизни в такой же пустоте и бесполезности, как сейчас, или даже хуже; и ты можешь стать чем-то.

Эш захотела спросить Лусвен, что же случилось с ее матерью. Она захотела посочувствовать ей, разделить ее боль, и может быть, ей самой стало бы легче, но все та же беспричинная злость не дала ей разрушить те стены, которые она возвела между собой и остальным миром. А стены ей были необходимы. Потому что если пустить кого-нибудь к себе, то будет только больнее. Выжить можно только так, только защищаясь, сама за себя.

Два желания боролись друг с другом. Эш чувствовала, как одна часть ее тянется к Лусвен – та мягкая часть, та сердцевина, спрятанная под жестким панцирем, тот ребенок, которого били по голове слишком часто. Но стоило Эш заговорить, как на губах ее появилась злая усмешка:

– Да-а? – сказала она. – Например, чем?

– Ты уже сейчас делаешь такое доброе дело – ты помогаешь своей кузине.

– Большое дело! Типа того, что миру будет большая польза от того, что я помогу нашей маленькой Мисс Солнышко!

– Ты могла бы кое-чему научиться у нее, – сказала Лусвен.

Точь-в-точь то же самое говорили Эш и в школе. Почему бы тебе не взять пример со своей сестры? У тебя такие способности, а ты их разбазариваешь.

И врач, к которому отправляли ее тетушка и дядюшка, был не многим лучше.

– Надоело мне до смерти слышать про Нину! – воскликнула Эш.

– Она хорошая.

– А я – плохая?

– Я этого не говорила.

– Ну конечно, быть такой, как она, легко! Ей везет в жизни.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Лусвен. Голос ее был спокоен и тих. И из-за этого, из-за того, что, бог весть, зачем, Лусвен, казалось, на самом деле было нужно все это, Эш почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы.

Я не буду плакать, поклялась она. Я не заплачу.

Но у нее так заныло в груди, что стало трудно дышать, и она поняла, что теряет последнее самообладание.

– Ничего, – выдавила она. – Давай... Давай оставим это...

– Но...

Это было уже слишком.

– Да хотя бы то, что ее родители любят ее! Ясно? Это ты хотела услышать? Они не говорят ей "ты нам не нужна", и не... не уходят и не возвращаются...

Плотину прорвало. Эш отвернулась, и слезы потекли по ее щекам. Лусвен дотронулась до нее, но Эш сбросила ее руку.

– Не трогай меня!

Она отодвигалась, пока не оказалась на краю обрыва, вздрагивая всем телом и плача. Лусвен не подходила ближе. Она стояла, обхватив себя руками, и ворон, нахохлившись, сидел у нее на плече, а ястреб кружил над ней, вскрикивая тревожно и странно.

– Твоя мама любила тебя, – тихо сказала Лусвен.

Эш только заплакала сильнее.

– Ты же веришь в это, правда?

Эш могла только кивнуть. Плач не утихал.

– А твой отец – просто ничтожество, раз ты ему не нужна.

– Легко тебе... гово... рить...

– Перестань, Эш, – сказала Лусвен. Она сделала несколько шагов к Эш, и голос ее был словно бальзам на раны. – Мир полон таких, как он. Таких, которые думают только о себе. Таких, которые не желают отвечать за то, за что должны. Таких, которые не могут любить...

Эш повернула к Лусвен зареванное лицо – слезы все еще текли – и спросила, вхлипывая и вздрагивая:

– Так значит... я... такая же... как... как он, да?

Лусвен подошла к ней и положила ей руку на плечо. Эш передернулась, но не отпрянула, когда Лусвен подняла ее голову, и они заглянули друг другу в глаза.

– Я так не думаю, – ответила она.

– Откуда ты... знаешь? Ты же даже не... не знаешь меня...

Но тут ветер откинул вуаль с глаз Лусвен, и что-то сверкнуло в них. В это мгновение Эш показалось, будто взгляд Лусвен пронзает ее насквозь. Словно Лусвен видела все то, что Эш прячет за своими крепостными стенами. Все, что Эш сделала, все, что она думала, все, чем она была, Лусвен увидела, взвесила, и не сочла недостойным.

– Ты ошибалась, – сказала Лусвен, – и тебе не везло, но в душе что только и важно – ты хорошая. Мне этого хватает.

Эш всхлипнула и вытерла нос рукавом. Она не стала вырываться, когда Лусвен обняла ее.

– И тебе этого хватит.

* * *

Тронулись с места они не сразу. Лусвен сняла амулет со своего браслета. Когда она оживила его, на заболоченном лугу появился столик, прислоненный к большому камню, и на нем стояли две кружки чая и тарелочка с маленькими пирожными. Эш с благодарностью взялась за кружку. Она думала, что не проголодалась, но, попробовав пирожное – это было что-то вроде плюшки с медом и орехами – тут же прикончила четыре штуки за один присест. Когда она взялась за пятое и не положила его, не в силах доесть, Лусвен рассказала ей, как зовут ее птиц, и научила ее подзывать их на плечо или на руку, чтобы покормить.

Ворона звали Кюфи, а ястреба – Хунрос, что означало "доверие" и "мечта", сказала Лусвен.

– Почему ты их так назвала? – спросила Эш.

– Чтобы помнить о том, что друзьям надо доверять, как себе, и что, когда все становится мрачно, можно еще мечтать и надеяться. Иногда стоит подумать о чем-нибудь хорошем, как сразу все становится немного лучше. Точно так же, как и наоборот.

– Отношение к вещам... – произнесла Эш со слабой улыбкой.

– Вроде того. Тебе легче?

Эш кивнула.

– Можем идти?

Эш кивнула снова. Ей действительно стало легче, хотя все еще было несколько не по себе.

Словно под ее настроение, местность снова переменилась. Луга стали более сырыми, а скалы – грозными. Птиц в небе не осталось, кроме Кюфи и Хунроса. Становилось все холоднее, и Эш застегнула куртку. Она глянула на свою спутницу, но Лусвен как будто не чувствовала холода.

Спустя несколько часов хода по все более пустынным местам, они выбрались на невысокую горку. Под ними в небольшой долине стоял заснеженный сосновый бор.

Ветер, долетавший до вершины горы, нес дыхание зимы. Хунрос сел на плечо Лусвен и пожаловался на своем тонком птичьем языке. Кюфи спустился по ледяному ветру кругами и тоже присел на джинсовое плечо Эш, что очень польстило ей. Она протянула руку и погладила его блестящие черные перья.

– Вот здесь она живет, – сказала Лусвен.

Вся радость Эш тут же испарилась. Она обхватила себя руками, холодея от мороза и от угрюмого вида леса. Почувствовав ее состояние, Кюфи заерзал на ее плече, стиснув его когтями чуть сильнее, чем надо.

– Кто – она? – спросила Эш.

Но она знала и сама.

– Я-вау-тсе, – ответила Лусвен. – Дух, который затребовал себе душу твоей сестры.