Текст книги "Холодная месть"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 15

Каирн-Бэрроу

Сидя за рулем взятого напрокат «форда», д’Агоста уныло смотрел в окно на бесконечные серо-зеленые болота, поросшие вереском. С высоты холма они казались уходящими в бесконечность, в серый туман на краю мира. Да, если судить по везению, уготованному лейтенанту Винсенту д’Агосте, они и есть тоскливая бесконечность, навсегда спрятавшая свои жутковатые тайны.

Лейтенант устал, как никогда в жизни. Семь месяцев прошло, а рана по-прежнему как гиря на плечах. Поднялся по лестнице всего на один пролет, прошел сквозь терминал аэропорта – и невозможно отдышаться. Эти последние три дня в Шотландии стали немыслимой пыткой. Спасибо доброжелательному, искренне желающему помочь главному инспектору Балфуру, показавшему все, что можно увидеть. Д’Агоста познакомился со всеми материалами дела, показаниями свидетелей, записями допросов. Побывал на месте происшествия. Поговорил с персоналом охотничьего домика в Килхурне. Посетил все дома, фермы, сараи, хижины, озера, болота, скалы, долины и лощины в радиусе двадцати миль от этого богом проклятого места. Все напрасно. Но как утомительно! Выше всяких сил…

А еще промозглая шотландская сырость. Конечно, он знал, что Британские острова славятся непогодой. Но настолько… С самого Нью-Йорка д’Агоста не видел солнца. Еда – сущее дерьмо, тарелки с приличными макаронами в радиусе сотни миль не найти. Вечером первого дня позволил себя уговорить, отведал местного блюда под названием «хаггис», и с тех пор не ладилось с желудком. Охотничий домик поместья Килхурн показался местом изысканным, стильным, но изобиловал сквозняками. Лейтенант промерз до костей, и рана заныла от холода.

Он снова взглянул в окно и тяжело вздохнул. Чем угодно бы занялся, лишь бы не тащиться снова на болота. Но в пабе прошлым вечером он случайно подслушал разговор о паре стариков, то ли совсем безумных, то ли слегка не в себе (мнения разнились), живущих в доме прямо среди болот, поблизости от низины Иниш. Старики держали овец, пропитание сами выращивали и собирали, в город почти не наведывались. К их жилью и дороги-то не было, только отмеченная кучками булыжников тропа. Место воистину посреди нигде – и в двенадцати милях от топи, где тонул Пендергаст. Д’Агоста не верил в то, что тяжелораненый агент смог бы добраться туда. Тем не менее долг перед собой и старым другом обязывал перед возвращением в Нью-Йорк проверить все до последнего.

Д’Агоста бросил последний взгляд на припасенную карту, свернул ее и сунул в карман. Надо торопиться: небо подозрительно нахмурилось, на западе собираются мрачноватые тучи. Но так не хочется… Он вздохнул и, с усилием распахнув дверь, заставил себя шагнуть наружу. Завернулся плотнее в непромокаемую куртку и отправился в путь.

Тропинка виднелась хорошо: полоска гравия, вьющаяся между кочками. Д’Агоста заметил первый каирн, не обычную пирамидку из камней, а длинный узкий брусок гранита, вкопанный в землю. Приблизившись, увидел надпись на нем: «Глимсхолм, 4 мили». Да, про Глимсхолм и говорили в пабе. Д’Агоста ухмыльнулся: всего-то четыре мили. Если не гнать, за пару часов доберешься без проблем. Воодушевившись, лейтенант зашагал по гравию, хрустя подошвами новеньких ботинок. Ветер хлестал по лицу. Но д’Агоста тепло оделся, и в запасе у него было еще семь часов до темноты.

Первую милю тропа шла по твердой почве, вдоль невысокого отрога, вдававшегося в болота. Лейтенант шагал, глубоко дыша, удивленный и обрадованный тем, что хлопоты и суета последних дней вовсе не обессилили его, а, напротив, сделали сильнее, несмотря на усталость и боль. Тропа неплохая, вдоль нее – вкопанные гранитные брусья. Торчат, будто копья из земли, указывая дорогу.

В глубине болот тропа стала менее заметной, но каирны виднелись отчетливо, за сотни ярдов. У каждого лейтенант останавливался, высматривал следующий и лишь затем шел дальше. Хотя местность казалась равнинной, д’Агоста скоро понял: здесь полно покатых холмов и ложбин, дорогу и ориентиры потерять нетрудно, а вот прокладывать курс напрямик едва ли возможно.

К одиннадцати часам тропа начала очень полого спускаться вниз, к настоящему болоту, зыбкому и топкому. Справа вдали рисовалась темная линия. Судя по карте – граница низины Иниш. Ветер улегся, в безветрии над ложбинами и впадинами заклубился туман, щупальца его потянулись над темными топями. Небо почернело, собрались тучи.

Лейтенант посмотрел вверх и выругался. Опять эта чертова шотландская морось.

Он упорно шагал вперед. Внезапно тишину разорвал мощный порыв ветра. Приближение его д’Агоста ощутил заранее: над болотами прокатился гул, вереск впереди прильнул к земле – и вот ветер затряс полами лейтенантского плаща, дернул за шляпу, норовя унести. На землю обрушились тяжелые капли настоящего ливня. Скопившийся в низинах туман, казалось, прыгнул к небу и превратился в несущиеся облака, – а может, свинцовое небо упало на топи?

Д’Агоста взглянул на часы: полдень.

Он присел отдохнуть на камень. Больше указателей нигде не было, но, похоже, он прошел мили три. Должно быть, до Глимсхолма еще с милю. Лейтенант осмотрелся: впереди ничего похожего на строения. Прилетел новый порыв, хлестнул дождем по щекам.

Вот же безобразник!

Лейтенант встал, развернул карту. Бесполезно: никаких ориентиров не видно, свое положение не определишь.

И как здесь могут жить люди? Живущие здесь не просто безумны – они законченные, кошмарные психи. Идти к их обиталищу было лютой глупостью. Шанс Пендергаста добраться до них – чистый ноль.

Ливень бил по земле, ровный и плотный. Смерклось до того, что день стал похожим на ночь. Тропинка была уже не столь заметной, сбоку подступили черные мочажины, тропка временами шла по гати либо по уложенным в ряд плоским камням. Среди тумана, дождя и темени отыскать следующий каирн оказывалось все труднее. Д’Агоста подолгу вглядывался в сумрак, высматривая торчащие камни.

Сколько еще осталось? Он проверил время: половина первого. Уже два с половиной часа он в пути. Коттедж безумных стариков должен быть рядом. Но впереди сквозь дождь и туман виднелось лишь серое унылое болото.

Здорово было бы застать стариков дома, чтобы и камин растопленный, и горячий кофе или хотя бы чай. Стало холодно, влага потихоньку пробиралась в одежду. Все же зря он пошел: к боли в ране добавилась острая стреляющая боль в ноге. Может, передохнуть снова? Но нет, лучше не задерживаться, ведь цель близка. Сидя неподвижно под дождем, закоченеешь.

Д’Агоста остановился в недоумении. Тропа уперлась в озерцо булькающей грязи. Он осмотрелся: где же каирны? Не видать. Проклятье, он отвлекся и перестал следить за дорогой. Д’Агоста обернулся, высматривая тропинку позади. Но теперь она и тропинкой не казалась, всего лишь череда небольших ложбин между кочками. Д’Агоста попытался вернуться – и уперся в развилку. Тропы расходились в стороны, на твердой почве следов не видно, только лужицы от дождя. Он присмотрелся, отыскивая торчащий гранитный брус, – ничего. Куда ни глянь, серая топь и клочья тумана.

Лейтенант сделал глубокий вдох. Так, спокойно. Каирны всего в паре сотен ярдов друг от друга. Отсюда до ближайшего не больше ста ярдов. Нужно не торопясь, осторожно вернуться к нему. И без паники!

Д’Агоста шагнул на правую тропинку и медленно двинулся вперед, то и дело останавливаясь и оглядывая местность. Через полсотни ярдов понял: тропа не та, иначе бы он уже увидел гранитный брус. Отлично, значит, другая тропа – верная.

Он пошел назад, но отчего-то не нашел развилку через полсотни ярдов. Наверное, неправильно оценил расстояние. Прошел еще немного – и уперся в очередную мочажину.

Д’Агоста остановился, перевел дыхание. Ладно, он заблудился. Но это не страшно. Вряд ли отсюда до каирна больше сотни-другой ярдов. Нужно осмотреться как следует и не двигаться с места, пока не станет ясно, где он находится и куда идти.

Ливень хлестал вовсю. Меж лопаток пробирался неторопливый холодный ручеек. Стараясь не обращать на это внимания, лейтенант оценил обстановку. Он находился в чашеобразной низине. Горизонт со всех сторон был примерно в миле, но точнее определить было трудно из-за тумана, который постоянно перемещался. Д’Агоста вынул карту – и снова запихал в карман. Какой сейчас от нее прок? А компас он взять не додумался, вот досада! Д’Агоста посмотрел на часы: половина второго. До настоящих сумерек три часа.

– Черт! – проговорил он громко и повторил еще громче: – Ч-черт!

От этого стало немного лучше. Он выбрал направление и всмотрелся в ту сторону. Ага, вот и вертикальная черточка среди плывущего тумана, наверняка каирн.

Д’Агоста пошел к нему, ступая с одного засыпанного камешками участка на другой. Но промоины и мочажины упорно загораживали путь. Приходилось сворачивать то влево, то вправо, а то и вовсе возвращаться. В конце концов он понял, что застрял на длинном извилистом острове посреди трясины. Господи боже, да ведь этот дурацкий гранитный брус ясно виден всего в двухстах ярдах!

Он вышел к месту, где мочажина делалась узкой, и заметил тропинку с другой стороны, песчаную извилистую полоску, ведущую к ориентиру. Фу ты, наконец-то! Д’Агоста попробовал отыскать переправу через топь и немного погодя обнаружил место, где через трясину шла череда кочек. Они находились на небольшом расстоянии друг от друга, и можно было прошагать по ним. Сделав глубокий вдох, полицейский поставил ногу на первую кочку, надавил на нее – кажется, надежно – и перенес на ногу вес тела. Затем ступил на следующую кочку и так, шаг за шагом, пересек большую часть трясины. Черная грязь, потревоженная вибрацией от шагов, хлюпала у ног, иногда пузырилась, выпуская болотный газ.

Оставалось пройти немного, когда потребовалось сделать особенно широкий шаг. Д’Агоста ступил на кочку, оттолкнулся другой ногой – и потерял равновесие. Невольно издав вопль, он попытался перепрыгнуть через узкую полоску топи к желанному берегу, но не долетел и тяжело плюхнулся в грязь.

Когда липкая холодная жижа обволокла бедра, лейтенант впал в безотчетную панику. Снова завопив, он дернулся, чтобы высвободить ногу, но погрузился еще глубже. Животный страх возобладал над рассудком. Попытка вытащить другую ногу окончилась с аналогичным результатом. С каждым рывком тело все больше засасывало в ледяные тиски грязи, вокруг лопались пузыри, испуская газ и обволакивая смрадом болотной гнили.

– Помогите! – отчаянно заголосил д’Агоста, хотя крошечная часть рассудка, пощаженная страхом, тут же подсказала, что звать здесь кого-то очень глупо. – По-мо-ги-те!

Грязь уже поднялась выше талии. Д’Агоста судорожно задвигал руками, чтобы высвободить их из топи, но руки увязли прочно, а он сам погрузился еще глубже. Его будто сунули в смирительную рубашку. Он забился, стараясь вытащить хотя бы одну руку, – напрасно. Д’Агоста застыл, будто муха в меду, бессильный, беспомощный, неотвратимо погружаясь в топь.

– Бога ради, помогите!! – пронзительно закричал он, и эхо покатилось над пустынными болотами.

«Ты, идиот, не шевелись!» – приказала наконец та часть рассудка, что убереглась от паники. Каждое движение загоняло его вглубь. Нечеловеческим усилием он обуздал страх, принудил себя замереть.

«Вдохни глубоко. Не двигайся. Выжди».

Дышалось тяжело – грязь тисками сдавила грудь. Она уже дошла до плеч. Но, не двигаясь, д’Агоста, похоже, сумел остановить погружение. Он выжидал, стараясь не поддаваться страху, ведь ледяная жижа уже подкралась к шее. Но дальше почти не ползла. Д’Агоста ждал под хлещущим дождем, пока не убедился: действительно, больше не погружается. Он достиг равновесия, застыл на плаву.

А заодно и подметил: до берега всего пять футов.

Медленно и плавно он стал поднимать руку, высвобождать из грязи, растопырив пальцы, стараясь избегать засасывания, чтобы грязь успевала обтекать движущуюся конечность.

Чудо! Рука на поверхности, свободна. Держа ее над грязью, д’Агоста медленно наклонился вперед. Когда грязь подкралась к шее, он с трудом подавил панику. Но, погрузив верхнюю часть тела, ощутил: сработал эффект поплавка, ноги приподнимаются. Наклонился вперед больше – и нижняя часть тела немного всплыла. Д’Агоста осторожно опустил в грязь подбородок, тем самым усилив эффект, и приподнял ноги чуть больше, наклоняя тело в сторону берега. Расслабившись, двигаясь с мучительной медлительностью, он клонился вперед – и, когда грязь подступила к носу, умудрился ухватиться за ветку вереска.

Постепенно он смог подтянуться к берегу, уперся подбородком в траву. Закрепившись, очень плавно вытянул вторую руку, ухватился ею за другой куст вереска – и наконец сумел выволочь себя на твердую почву.

Д’Агоста лежал, ощущая безграничную, необъятную радость. Сердце потихоньку успокоилось, перестало колотиться. Ливень смывал грязь.

Спустя несколько минут ему удалось подняться на ноги. Он продрог до костей и стучал зубами, с него капала грязь. Д’Агоста приподнял левую руку, позволил дождю омыть циферблат часов: четыре часа.

Четыре часа пополудни!

Неудивительно, что вокруг так темно. Здесь ведь север, в октябре солнце садится рано.

Винсента д’Агосту била дрожь. Ветер валил с ног, ливень хлестал, издалека доносились раскаты грома. Он не взял с собой ни фонаря, ни даже зажигалки. Вот же угодил! Так можно и умереть от переохлаждения. Слава богу, хоть тропу нашел.

Вглядываясь в сумрак, лейтенант различил впереди каирн, который так долго и безуспешно искал.

Он как мог счистил с себя грязь и осторожно пошел вперед. Приблизившись, заподозрил неладное: каирн выглядел уж очень тонким. И точно, это оказался сухой стволик мертвого дерева, ободранный, отполированный ветром.

Д’Агоста не поверил своим глазам. Чертово деревце, да как оно тут оказалось, посреди пустоши, во многих милях от живого леса? Если бы д’Агоста проходил здесь раньше, уж точно бы подметил такой курьез.

Господи, неужели он так и не вышел на тропу?

Лейтенант осмотрелся в сгущающихся сумерках и понял: то, что он принимал за тропу, на самом деле всего лишь несколько небольших участков песка и гальки, хаотично разбросанных по трясине.

Стемнело по-настоящему. И похолодало. Возможно, температура опустилась ниже нуля.

Д’Агоста наконец понял, какой непростительной глупостью было идти через болота в одиночку. Не оправившийся от раны, без фонаря, без компаса, с одним-единственным давно съеденным бутербродом. Желание выяснить, что произошло с Пендергастом, нетерпение и неосмотрительность не дали правильно оценить риск – и вот результат.

И что теперь? Темень кромешная, идти без фонаря – самоубийство. Вокруг сплошь мутная темно-серая пелена, ориентиров не видно, и надежды их отыскать нет. Еще никогда в жизни д’Агосте не было так холодно. Он промерз до мозга костей.

Видно, придется ночевать среди топей.

Он огляделся и заметил невдалеке пару валунов. Дрожа, выстукивая зубами чечетку, скорчился между ними, закрывшись от ветра. Съежился, уткнул голову в колени, спрятал ладони под мышками. Дождь барабанил по спине, ручейки текли по шее, сбегали на лицо. Дождь сменился мокрым снегом, тяжелые комья расплескивались о плащ, сползали вниз.

Когда холод сделался невыносимым, внезапно пришло спасение. Стало теплее. Невероятно, но попытка спрятаться дала результат, тело побороло холод, приспособилось. Внутри, в самом средоточии родилось дремотное тепло, медленно поползло к рукам и ногам. С ним пришла и странная благодушная легкость. Лейтенант успокоился, ему захотелось закрыть глаза, поддаться сну. Ничего страшного, можно переночевать и здесь. С рассветом станет теплее, солнце пригреет, тропа отыщется, и все будет хорошо.

Так славно стало, тепло и приятно. И радостно. Дождь и холод – какая чепуха! И рана больше не болит.

Темнота заволокла все кругом. Очень хочется спать! Если удастся заснуть, ночь пройдет намного скорее. С темнотой и мокрый снег прекратился – снова везение. Хотя, нет, пошел настоящий, сухой снег. Ну, хотя бы ветер улегся. Господи, дремотно как, словно наелся снотворного…

Д’Агоста пошевелился, устраиваясь поудобнее, и вдруг заметил желтый огонек – дрожащую, зыбкую искру среди черноты. Что это? Галлюцинация? Нет, наверняка Глимсхолм – откуда еще тут огни? И ведь невдалеке. Нужно встать и пойти туда.

Но зачем? Сейчас так тепло, так хочется спать… лучше переночевать здесь, а пойти утром. Хорошо, что цель оказалась так близка. Теперь можно заснуть спокойно…

Лейтенант медленно уплыл в чудесное теплое беспамятство.

Глава 16

Антигуа, Гватемала

За небольшим столиком на веранде ресторана сидел мужчина в белом льняном костюме и белой же соломенной шляпе, поглощая huevos rancheros – яичницу по-мексикански – со сметаной и соусом халапеньо. С веранды открывался приятный вид на окаймленную деревьями площадь Парко-Централ с недавно отстроенным фонтаном посередине. Вокруг фонтана толпились ребятишки и туристы. За площадью виднелась знаменитая арка монастыря Санта-Каталина, чьи очертания, насыщенный желтый цвет и колокольня смотрелись бы куда более естественно в Венеции, нежели в Центральной Америке. Дальше, за чередой домов со стенами пастельных тонов и бурыми крышами, возвышались огромные вулканы. Их темные вершины скрывались за клубящимися облаками.

Несмотря на утро, из открытых окон уже неслась музыка. Проезжающие по улице автомобили расшвыривали валяющийся мусор.

Утро выдалось пасмурным. Мужчина снял шляпу, положил рядом с собой.

Он производил внушительное впечатление: высокий, импозантный, под льняным костюмом угадываются рельефные мышцы и стать атлета. Движения медленные, плавные, обманчиво расслабленные, взгляд светлых глаз цепок и внимателен, от них не ускользнет ни единая мелочь. Волосы белым-белы, а кожа смуглая, покрытая глубоким загаром и странно гладкая, почти шелковистая на вид. Оттого трудно определить возраст мужчины: ему может быть едва за сорок или уже за пятьдесят.

Официантка унесла опустевшую тарелку. Мужчина поблагодарил на хорошем испанском. Еще раз окинув взглядом окрестности, он вынул из стоящего у ног потертого портфеля тонкую папку. Глотнул черного кофе со льдом, щелкнул золотой зажигалкой, раскуривая тонкую сигару, и открыл папку, размышляя над тем, почему ее прислали как нечто исключительно важное и конфиденциальное. Как правило, даже требующие особой секретности дела шли по обычным, вполне безопасным каналам: через переадресаторы электронной почты или закодированные файлы, надежно спрятанные на особо секретных серверах в Интернете. Но это послание прибыло с курьером, одним из немногих используемых организацией.

Впрочем, это единственный способ удостовериться на все сто процентов, что письмо дошло по назначению.

Мужчина отхлебнул кофе еще раз, уложил сигару в стеклянную пепельницу, вынул из кармана пиджака шелковый платок и промокнул лоб. Столько лет прожил в тропиках, а к жаре привыкнуть так и не смог. Ему часто снились очень странные сны о детстве, о летних месяцах, проводимых в охотничьем домике возле города Кёнигсвинтер, с его коридорами-лабиринтами, видами на хребет Зибенгебирге и долину Рейна.

Он сунул платок в карман и открыл папку. Там лежала вырезка из газеты, напечатанной до крайности скверно и на самой дешевой бумаге. Газету напечатали всего несколько дней назад, а бумага уже пожелтела. Американская газетенка с нелепым названием «Эзервилльская пчела». Заголовок крупными буквами:

Таинственная пара возвращается после многих лет добровольного изгнания

Нед Беттертон

Мэлфорш, штат Миссисипи. Двенадцать лет назад женщина по имени Джун Броди, разочаровавшись в жизни после потери работы исполнительного секретаря в компании «Лонжитьюд фармасьютиклз», покончила с собой, прыгнув с моста Арчер-бридж. Она оставила в машине предсмертную записку. Но самоубийство было всего лишь инсценировкой…

Мужчина спокойно положил вырезку в папку. Процедил сквозь зубы:

– Scheisse![3]3
  Дерьмо! (нем.)


[Закрыть]

Снова взялся за вырезку и дважды внимательно перечитал. Свернул, положил на стол, внимательно осмотрел площадь. Вынул зажигалку, поджег край вырезки, уронил горящую бумагу в пепельницу. Тщательно проследил за тем, чтобы не осталось несгоревших клочков, потом раздавил пепел концом сигары. Вдохнул глубоко, вытащил мобильный телефон и набрал длинную последовательность цифр.

После первого же звонка в трубке раздалось резкое:

– Ja?[4]4
  Да? (нем.)


[Закрыть]

– Клаус? – осведомился мужчина.

Собеседник узнал голос и ответил дружелюбно:

– Buenos dias, Señor Fischer.[5]5
  Добрый день, сеньор Фишер (исп.).


[Закрыть]

– Клаус, для тебя есть работа, – сказал Фишер по-испански.

– Я готов, сэр.

– Работа из двух частей. Первая – сбор информации, расследование. Вторая подразумевает физический контакт. Начинать немедленно.

– Я в вашем распоряжении.

– Хорошо. Сегодня вечером я позвоню из Гватемала-сити, дам подробные инструкции.

Хотя линия была безопасной, Клаус задал вопрос, используя условный код:

– Каков цвет задания?

– Синий.

– Можете считать работу успешно завершенной, сеньор Фишер! – отрапортовал Клаус по-солдатски.

– Не сомневаюсь, что на тебя можно положиться, – ответил Фишер и отключил связь.