Текст книги "Чудесный дар"

Автор книги: Лине Кобербёль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Несущая Смерть

Караульная в конце коридора была пуста. Задумав совершить недоброе в тюремной камере, Дракан отослал стражей прочь, желая, верно, остаться без свидетелей.

Нам повезло, ведь не так-то легко было бы объяснить, почему мы собрались уходить, меж тем как умирающий Дракан лежал в камере. Я осторожно выглянула из караульной, но и по ту сторону в подземелье не было ни единой души.

– Оставайся здесь! – шепнула я Нико. – А я приведу матушку.

Кивнув, он сполз по стене вниз и уселся, прислонившись к ней. В караульной горела лишь простая изрядно закоптелая масляная лампа, но даже в ее желтоватом мерцании Нико выглядел бледным как мертвец. Он нуждался в помощи и отдыхе, а не в головокружительном бегстве по тюремным галереям и переходам да по драконьим логовищам.

Нам предстояло пройти через Драконий двор, но, если с нами будет матушка, бежать больше будет незачем. Она объяснит им, что Нико ударил Дракана, защищаясь или, вернее, защищая меня.

Ведь она Пробуждающая Совесть! Ей-то уж они должны поверить, даже, если, не пожелают поверить нам. Все это я, во всяком случае, твердила самой себе, крадучись под подвальными сводами и поднимаясь по каменной лестнице. Я была так убеждена в силе матушки, что, пожалуй, думала: даже драконы выкажут ей почтение.

Дверь была не заперта. Я отворила ее и шмыгнула в горницу. Лунный свет струился через большое сводчатое окно, в нише которого мы с матушкой играли в чет и нечет, как мне казалось, давным-давно. Полог алькова был задернут, но я слышала там внутри чье-то сонное дыхание.

– Матушка, – прошептала я, отодвинув полог в сторону. – Матушка, проснись, ты должна нам помочь… – Но я не договорила, потому что в алькове спала вовсе не она… То была женщина, которую я прежде никогда не видела.

Она открыла глаза.

– Ну, ты сделал это? – начала было она и только тогда словно бы разглядела меня. – Кто ты? – спросила она, уставившись на меня своими лишенными выражения глазами.

От нее исходил удушливо-сладкий запах, какой бывает, когда забывают переменить воду в цветочной вазе, а букет уже начинает увядать.

Запавшие щеки чужачки придавали ее лицу сходство с черепом, но в ее худых пальцах, вцепившихся в мой подбородок, было еще немало силы.

– Дай посмотреть на тебя!..

Она приподняла мой подбородок, так чтобы свет месяца падал на мое лицо.

– Дочь Пробуждающей Совесть? Она ведь твоя мать, не так ли?

– Где она? – спросила я. – Где моя матушка?

– Не здесь, – ответила она, роясь под подушкой. – Но ежели подождешь немного, я покажу тебе…

Мне так и не довелось узнать, что она собиралась показать. Внезапно я поняла, что за запах исходил от нее: просто ее благовония не могли заглушить запах драконьей крови. А из-под подушки она вытащила нож…

Я бросилась бежать, но в спешке споткнулась и упала, растянувшись на полу. В воздухе плясал белый пух. Взмахом ножа она проткнула подушку и раздраженно отбросила ее в сторону, пытаясь высвободиться из простыней и одеял.

Попятившись ползком, я наткнулась на стол и опрокинула его на нее. Она рухнула навзничь вместе со столом, накрывшим ее тело. Тощей, как у скелета, рукой она попыталась сдвинуть стол, однако нож не выпустила, а справиться одной рукой было ей не под силу.

Я прислонилась к стене, кое-как мне удалось встать. Пух кружился, будто снежинки в лунном свете.

В приступе бешеной ярости незнакомка всадила нож в столешницу, откинула голову и закричала. В ее хриплом крике слышалось шипение, как у крыс, которых ловил Страшила. На миг мне показалось, будто время остановилось. Ее серо-голубой ночной капот раскинулся по полу, так что казалось, будто она сидит на льдине. Она скинула свой белый кружевной чепец, и длинные волосы, доходившие почти до пояса, рассыпались по плечам. В волосах – черных как вороново крыло, черных как ночь – виднелись белые, словно мел, пряди, обрамлявшие лицо.

Она буравила меня своими темными глазами, и этот леденящий душу взгляд овевал холодом, тормозил мысли и лишал возможности двигаться.

Пятясь на затекших ногах, я добралась до лестницы, нащупала дверь и, проскользнув, захлопнула ее. Затем, возясь со связкой ключей Дракана, навалилась на нее всем телом. С той стороны до меня донесся шум и грохот. Несущая Смерть уже освободилась от придавившего ее стола.

Я сунула один из ключей в замочную скважину, но он не подошел. Она тем временем пыталась открыть дверь. Тощая, словно скелет, эта женщина была куда сильнее меня! Дверь дрогнула и чуточку подалась, прежде чем мне удалось снова захлопнуть ее.

Новый ключ! Он не подошел. Третий ключ… И тут замок сработал, быть может, со скрипом и скрежетом, но ключ все же повернулся! Я услыхала какой-то громкий и отчетливый звук. Она что-то вскрикивала, барабанила в дверь, пытаясь проткнуть ее ножом.

Я немного постояла, переводя дух. В горнице по-прежнему бушевала Несущая Смерть, но, к счастью, по другую сторону двери. Мне не хотелось оставаться здесь. Я стремилась очутиться дома, немедленно, в этот самый миг. Там, где кухня благоухала запахом черной бузины и печеных яблок, где Мелли клянчила ложку меда, а Страшила, лежа у очага, чесался всякий раз, когда его кусала блоха. Я хотела домой, в мою постель, домой к Давину, к матушке, туда, где никто и не пытается тебя задушить, ударить ножом или попросту сожрать.

Я всхлипнула, слезы, готовые навернуться, уже давно жгли мои веки, просочившись в уголках глаз, но вот они уже катились вниз по щекам. Я была готова забыть обо всем на свете, сжаться в комочек и ждать, когда кто-нибудь придет и спасет меня.

Но Нико ждать не мог, а Пробуждающей Совесть здесь не было. Всхлипнув еще раз, я рукавом вытерла глаза и нос. Потом сбежала по лестнице и, миновав сводчатый подвал, добралась до двери караульной.

Нико сидел там, где я его оставила. Увидев меня, он быстро поднялся на ноги:

– Дина! – После краткого отдыха его дыхание стало чуточку спокойнее. – У тебя такой вид, словно… Что произошло?

– Матушки там не было, – тоненьким голоском прошептала я, задыхаясь от плача. – Только одна… мертвая дама. Она пыталась ударить меня ножом!

Он положил мне руку на плечо, но я, не сдержавшись, приникла к нему. Он погладил меня по волосам и приложил пальцы к моей щеке:

– Совсем холодная. Но, Дина… я не верю… Здесь не водятся привидения!

– Она вовсе не привидение! Это женщина, совсем настоящий человек, только…

Я попыталась объяснить Нико, как она выглядела.

– А-а-а! – протянул он. – Ты имеешь в виду даму Лицеа. Мою тетку! Это мать Дракана. Она хворала… поэтому… так выглядит… она такая худая.

Я отерла слезы с лица. Мать Дракана?

– Быть может, поэтому она напала на меня. Но… откуда ей было знать, что сын ее мертв? Или тяжело ранен!

– А все же, Дина… ты уверена… эта история с ножом? Не думаешь ли ты… Ведь ты могла ошибиться? Может, у нее в руках было что-то другое?

Я покачала головой:

– То был нож!

Я явственно видела его пред собой: то тусклый, то блестящий в свете месяца, почти такой же длины, как моя ладонь.

– Она умудрилась пропороть ножом дыру в подушке. Пух разлетелся повсюду.

– Ну ладно! Что тогда сделала ты? Где она теперь?

– Я заперла ее там!

Положив руки мне на плечи, он слегка отстранил меня.

– Значит, ты заперла ее там?

Вдруг он расхохотался, хрипло, так как ему не хватало воздуха. Но, ясное дело, то был смех.

– Знаешь что… я посижу тут еще немного. А если выждать несколько часов, то ты, пожалуй, завоюешь весь замок, всю крепость, и притом безо всякой посторонней помощи.

Но мне было не до смеха.

– Идем! – сердито сказала я. – Мимо драконов я одна не пойду!

Он тут же снова стал серьезным:

– Дина! Ты слишком несправедлива. Я бы никогда… не бросил тебя… – Он слегка сжал мое плечо. – Теперь пора идти. Посмотрим, удастся ли нам справиться с этими драконами!

– А нельзя дождаться, когда рассветет? Он покачал головой:

– Нет. Нам надо убраться отсюда… пока нас не хватились… надо воспользоваться темнотой.

На миг я крепко зажмурила глаза, чтобы остановить подступившие слезы.

– Ладно, коли нельзя иначе… – сказала я как можно спокойнее, – тогда мы, верно, сумеем с ними справиться.

Он кивнул:

– Тем более поторопимся! Времени в обрез! Прихватив из караульной драконью шкуру и фонарь, мы двинулись к Драконьему двору.

Огасо… Огасо [2]2
  Дракон (лат.)


[Закрыть]

Леденящий холод стоял на Драконьем дворе. Он ударил нам навстречу уже у самых решетчатых ворот. Часть драконьего обиталища состояла из нескольких древних сводчатых подвалов, подобных тем, откуда ушли мы, но некогда, давным-давно, это крыло замка – подвалы да и все княжеские покои наверху – рухнуло. Так что над развалинами ныне нависало холодное как лед черно-синее ночное небо. А мох и клейкие, влажно-скользкие мелкие грибы проросли в щелях, между обломками обрушившихся стен и прогнившими балками.

Я охотно зажгла бы фонарь, взятый в караульной, но Нико сказал, что лучше не стоит. Фонарь высвечивает лишь узкий коридор, но там, куда свет не доходит, тени становятся черными и трудно что-то разглядеть. Если на нас нападет куриная слепота и мы станем метаться во тьме и светить куда попало, драконам будет слишком легко взять над нами верх. Так что мы, стоя меж двумя решетчатыми перегородками, пытались приучить глаза к темноте.

Однако на Драконьем дворе я не увидела ни единого дракона.

– Они спят ночью? – шепотом спросила я.

– Не знаю, – прошептал в ответ Нико. – Пожалуй, не стоит на это рассчитывать! – Он отыскал Драканово копье и накинул на плечи вонючий драконий плащ. – Если пахнешь как дракон, может статься, они поверят, будто ты и есть дракон, – заметил он, когда я сказала, что это мерзко.

Вдруг Нико застыл на месте.

– Они там! – пробормотал он, указывая пальцем…

Вначале я по-прежнему ничего не видела. Потом разглядела в тени под полуобрушенным сводом какое-то скользящее движение.

Драконы лежали сгрудившись, с переплетенными хвостами, и походили на гигантских змей, так как лапы были не видны. Может, так было легче сохранять тепло?!

Мама как-то рассказывала мне, что ужи, гадюки и ящерицы не могут черпать собственное тепло изнутри. Поэтому летом они лежат на камнях и греются на солнышке. Зато они могут терпеть страшный холод. «Если гадюка лежит не шевелясь, не следует думать, что она сдохла», – говорила матушка. Быть может, и драконы вынуждены лежать так же спокойно?

Ночь была очень холодной. Иней, словно белое покрывало, окутывал развалины.

– Огасо… огасо! – прошептал Никодемус – Мы идем! – Он отворил последние решетчатые ворота.

– Почему ты так говоришь?

– Как?

– Ты сказал «огасо… огасо»!

– Ну, так их называют. По-латыни!

Я глазела на змеиный клубок на Драконьем дворе. Мне было на удивление безразлично, как их называют по-латыни.

– Да, нам это страх как поможет, коли они сожрут тебя или меня, – мрачно пробормотала я.

Нико улыбнулся. Как мог он теперь улыбаться?

– Считай, что это переросшие ящерицы! – сказал он и отворил ворота.

Самым большим моим желанием было проскочить мимо драконов как можно скорее, но Нико предостерег, что этого делать не стоит. Камни были скользкие от инея и ненадежные, а обломки каменных стен только и ждали, чтобы о них споткнулись. Коли вывихнешь лодыжку и не сможешь идти, то станешь легкой добычей для голодного дракона, который молниеносно проглотит лакомый кусок.

Мы пошли. Держась вплотную к Нико с его копьем, я не спускала глаз с драконов, так что едва не споткнулась о прогнившую балку. Нико схватил меня за руку и повел, иначе я бы упала.

Сердце мое колотилось так громко, что мне казалось, будто его стук может разбудить драконов. Там наверху, под сводом, они лежали не совсем спокойно. Вначале клубок их был таким спаянным и плотным, что трудно было разглядеть каждого в отдельности. Однако один из драконов вдруг начал медленно отделяться от сородичей.

– Нико! – лихорадочно прошептала я.

– Я вижу его! – сказал он, крепче обхватив копье. – Только не останавливайся!

Легко сказать! Мои ноги оцепенели, стали непривычно чужими, да и все тело вело себя как-то странно: оно шумело, и стучало, и жужжало от страха, что этот дракон приблизится хотя бы на один шаг…

Он так и сделал. Он, широко раздвинув лапы, медленно подползал, почти сливаясь с землей. Когда же он, вытянув вперед голову, скользнул из тени в бледный луч лунного света, чешуя его заблестела, как перламутр, а длинное-предлинное туловище заструилось, сверкая всеми своими извивами, будто река в свете месяца.

Видно было, как его раздвоенный язык то высовывается из пасти, то убирается обратно, словно все время лакомясь воздухом.

– Иди дальше! – шепнул Нико, и лишь тогда до меня дошло, что я просто-напросто выдохлась. Единственное, чего мне хотелось, – это бежать, бежать не останавливаясь, но вместо этого я, с трудом передвигая ноги, вдруг просто оцепенела.

Самым скверным было то, что дракон оказался так медлителен. Я была не в силах отвести от него взгляда, а он подползал все ближе и ближе. Мне уже были отчетливо видны его блеклые желтые глаза. Медленно, раз за разом, переставлял он свои толстые чешуйчатые лапы. Медленно поднимал голову, поводя ею из стороны в сторону. Медленно разевал пасть, сине-лиловую, битком набитую острыми, пилообразными зубами.

Коли б не Нико, я, быть может, так и стояла бы там, глядя на драконьи глаза, драконью пасть и драконьи зубы, покуда он не сожрал бы меня. Но Нико дернул меня за руку и заставил двигаться дальше, хотя, по правде говоря, ноги мои не желали следовать за ним.

– Прекрати глазеть на него! – велел он. – Смотри лучше на ворота! Следи, чтобы мы двигались прямо к ним. А я не спущу глаз с этой твари!

Я заставила себя не глядеть на дракона, а повернуть голову к воротам. И тотчас поняла: нам суждено умереть!

Путь к воротам преграждал другой дракон – он был выше, толще и длиннее, чем кто-либо из его сородичей. Казалось, он заполонил собой все пространство. Его желтые глаза таращились на меня сверху, и он был так близко, что я уже видела капли молочно-белого яда на его острых клыках.

Было бы куда как славно сказать: дескать, я спокойно и храбро встретила драконий взгляд. Но как бы не так! В разгар всего этого ужаса я ощутила, как теплая струя окатила мои ноги, и поняла, что случилось.

Тонкий птичий клекот вырвался из моих уст. Даже не вскрик – ведь мне недоставало воздуха и сил, чтобы кричать. Дракон слегка откинул голову назад, как бы готовясь к удару. Я не думала ни о чем и ни о ком. Даже о Нико и матери. Я была лишь тонкой оболочкой огромной серой пустоты страха. Скоро все кончится, я даже не хочу сопротивляться. Подчинюсь кротко и смиренно, как овца.

Что-то пролетело над моей головой. И желтые глаза вдруг исчезли. Драконью голову чем-то накрыло – ага, накрыло плащом из драконьей шкуры, я внезапно это разглядела.

А еще меня ужасно толкнули в бок, так что я рухнула меж обломков стены, а Нико ринулся навстречу ослепленному дракону. Тот тряс головой, чтобы разделаться с чем-то ослепившим его, но плащ повис на нем, будто большая черная летучая мышь.

И вот в шею дракона под самой его головой вонзилось копье. Волна темной крови брызнула на Нико, дракон метнулся назад, так что человек выпустил из рук копье. Но вонзил он его метко. Дракон пошатнулся, по-прежнему ослепленный плащом, и рухнул наземь. И хотя он пытался даже перекусить копье, но видно было, что он вот-вот сдохнет. Он скреб лапами, описывая полукруги, а кровь непрерывным потоком лилась из раны на шее, орошая все вокруг и заставляя темнеть землю.

Будь этот гигантский дракон единственным на Драконьем дворе, мы бы легко проскользнули через ворота без единой царапины. Нико, не веря своим собственным глазам, смотрел на подыхающее чудовище. Верно, не каждый день доводилось ему вот так запросто поражать насмерть драконов!

А я вновь поднялась на ноги, чувствуя себя просто вошкой, мелкой, ничтожной вошкой, потому как Нико оказался умен, и силен, и храбр, а я, не в силах сдвинуться с места, лишь написала в штаны. Но мы оба вели себя глупо, так как думать о вошках или об убийстве дракона было совсем не время.

Сзади донесся скрежет когтей о камни. Больше я не успела ничего понять, поскольку на нас набросился подоспевший сородич. Нико отчаянно кинулся в сторону, перекатился кругом и уже почти вскочил, но тут первый дракон подсек его хвостом, ударив прямо в спину. Драконий хвост обвил его ноги, и Нико упал. Он лежал, как бревно, пригвожденный драконьим хвостом, без малейшей надежды когда-нибудь освободиться, а другой дракон уже приготовился вновь обрушиться на него.

Одно дело самому покорно ждать, когда тебя вот-вот проглотят! Однако же совсем другое – стоять и смотреть, как дракон пожирает того, кто тебе мил.

У меня не было ни копья, ни плаща. Но в подвале валялась куча камней. Я набрала целую горсть и изо всех сил швырнула. Дома мы с Давином обычно бросали камни в крыс на конюшне. Но в дракона попасть куда проще! Один из камней просвистел в воздухе – и угодил прямо в морду чудовища, точь-в-точь как мне хотелось.

Дракон содрогнулся и затряс головой.

Собрав последние силы, я прицелилась и запустила в него еще один камень. Дракон медленно отвернулся от Нико, перекинувшись на меня. Да, то было точь-в-точь так же… то было медленно. И не стой я неподвижно, будто маленькая жалкая овечка, угодившая в волчий капкан, я наверняка успела бы убраться прочь. Но я, отскочив в сторону, бросила в дракона еще один камень. Я кричала, швыряла камни, плясала вокруг чудовища, так что оно было вынуждено держать ухо востро и не выпускать меня из виду.

– Эй, дракон! – кричала я. – Дракон – дурак! Огасо… Огасо… Огасо…

А между тем краешком глаза я наблюдала, как Нико борется с обвившим его ноги хвостом подыхающего чудовища и постепенно освобождается. Перебравшись через туловище дракона, он вновь схватился за копье.

– Сюда, Дина! Спрячься за эту дохлятину! Да поскорее! – приказал он.

Ну да, дохлятина, какая там дохлятина! Дракон все еще шевелился. Но я легко разгадала намерения Нико. Там, на Драконьем дворе, пока мы открывали бы ворота, у нас было хоть какое-то защитное укрытие. А теперь приходилось всерьез поторапливаться, ведь клубок змей под сводом окончательно распался и четыре дракона устремились к нам. Швырнув последний камень, я помчалась изо всех сил и отчасти преуспела.

Я бежала все вперед и вперед, перескакивая через балки и обломки, ни единого разу не оступившись. Я перепрыгнула и длинную шею распростертого дракона – позади Нико, сторожившего с поднятым копьем другого дракона.

Но в тот самый миг, когда я остановилась, ища ощупью ключи, и уже видела вблизи ворота, – как раз в тот самый миг в последний раз поднял голову подыхающий дракон, плащ соскользнул с него и он вновь обрел зрение. Я не успела даже вскрикнуть. Его пасть раскрылась, а челюсти сомкнулись вокруг моей левой руки.

Драконьи зубья пронзили мою одежду, кожу и мышцы вплоть до кости. У дракона уже не было сил встряхнуть меня, как это делал с пойманными крысами Страшила. Драконья голова вновь опустилась на землю, и я следом за ней, пока не очутилась на коленях, с рукой, крепко-накрепко зажатой в пасти дракона.

Один из желтых глаз чудища таращился на меня, и я знала, что оно никогда не выпустит мою руку даже после смерти. Однако же боль была не такой сильной, как можно было предположить. Я почти ничего не ощущала. Но и сдвинуться с места не могла.

– Нико! – прошептала я, потому что силы были на исходе и кричать я не могла.

Тьма вокруг совсем сгустилась, и единственное, что я различала, был желтый глаз дракона. Но я все же услыхала отчаянный возглас Нико:

– Дина! Нет!..

Внезапно челюсти дракона разомкнулись. Воткнув копье в уголок драконьей пасти, Нико заставил челюсти разжаться. Моя рука выпала из пасти дракона, как тяжелый куль. Неясно, как это ему удалось, но Нико подобрал ключи, которые я обронила, и отворил ворота. Я не могла понять, куда делся дракон? А все остальные? Почему они не нападают на нас?

– Попробуй, сможешь подняться? Дина, идем быстрее, нельзя сдаваться теперь…

Нико подхватил меня под здоровую руку, и я кое-как встала. Почти вслепую, я неуверенно проделала последние неверные шаги к воротам. Едва Нико захлопнул за нами решетку, я упала на колени, зная, что теперь мы в безопасности. И сквозь железные прутья я увидела, почему другие драконы не напали на нас. Им было не до того, они уже жадно пожирали своего издыхающего сородича.

Мистер Маунус

Синие полоски мельтешат пред глазами. Где-то – неизвестно в каких краях – Рикерт Кузнец, взяв мою руку, кладет ее на наковальню и молотит по ней, словно это лемех, который он как раз кует. У меня адски болит голова, и от копоти лампы и спертого воздуха лучше не становится. В какой-то миг мне показалось, будто я упала, но тут же стало ясно, что я уже лежу где-то внизу. Мои ресницы слиплись и отчаянно сопротивлялись, когда я заставляла их чуть-чуть приподняться. В обступившем меня мраке виднелись лишь два смутно-туманных языка пламени.

– А когда наступит утро? – хрипло прошептала я. – Скоро ли рассветет?

– Утро уже было, – где-то в темноте произнес незнакомый голос. – Сейчас опять вечер!

Нет, я расстроилась! Ведь я так тосковала, мечтая о том, чтобы мрак наконец-то рассеялся, чтоб можно было смотреть на мир в лучах солнца – при дневном свете, на свежем вольном воздухе. А оказалось, что мне предстоит пережить еще одну долгую ночь. Из глаз покатились слезы, и, поскольку я лежала где-то внизу, они сбегали не по щекам, а наискосок – на уши.

– Так, тихо! Спокойно! – произнес голос. – Спи! Когда проснешься, снова будет сиять солнце!

Я закрыла глаза в надежде, что это правда. Но голова была забита снами о драконах, они сменялись кошмарами, в которых Нико тащил меня по бесконечно длинным переходам замка, и я чувствовала себя бесконечно усталой… У меня все болело, а больше всего рука, которая просто разрывалась на части.

Однако же голос говорил правду. Когда я снова очнулась, узенькая дорожка солнечного света протянулась по синей полосатой перинке, которой я была накрыта. Руку по-прежнему дергало, но уже не так ужасно. А рядом с кроватью сидел Нико, не спускавший с меня тревожного взгляда.

– Ты проснулась? – спросил он. – Как ты?

– Уже лучше, – ответила я, вернее, попыталась так ответить, но слова мои превратились в какое-то странное, хриплое лягушачье кваканье прежде, чем я выдавила их.

– Где мы?

– У Мистера Маунуса.

– А кто такой Мистер Маунус?

– Это я, – ответил голос, слышанный мной в ночи. Голос принадлежал высокому мужчине, пожалуй, необыкновенно высокому мужчине, самому высокому из тех, кого я когда-либо видела, с огненно-рыжими волосами и кустистыми рыжими бровями. На нем был поношенный зеленый бархатный камзол, а в рыжей бороде застряли хлебные крошки. От него исходил запах спирта и йода.

– Ты знахарь? – спросила я.

Мне был знаком этот запах, сопровождавший мою мать.

Он покачал головой.

– Нет, алхимик! – ответил он.

Если бы мои ресницы не слиплись, я бы сделала очень большие глаза.

– Превращаешь все в золото?

Он снова покачал головой, на этот раз с несколько раздраженным видом:

– Я ученый. Превращать все в золото – это выдумки обманщиков и невежественных фальшивомонетчиков. А обманывать нельзя. Истинный алхимик занимается поисками философского камня, средствами превращения простых металлов в драгоценные вещества в научном и жизненно-трезвом смысле. Это нечто такое, чему мне так и не удалось научить этого наивного паренька, что сидит рядом и ощипывает твою подушку.

Нико фыркнул и тут же выронил нитку, которую пытался вытащить из наволочки.

– На свете нет ничего столь чудесного, прекрасного и фантастического, чего бы Мистер Маунус не смог бы засушить и сделать до чертиков скучным, – сказал он. – Уж я-то знаю! Он был моим домашним учителем целых девять лет!

Мистер Маунус нахмурил могучие рыжие брови.

– Злосчастное время! – сказал он. – Но твои тогдашние глупости ничто по сравнению с той возвышенной формой идиотизма, которую ты являешь ныне. Почему же ты не желаешь признать, что…

– Маунус, – перебил его Нико, – не сейчас… Он как-то устало и тяжело помахал рукой в мою сторону.

– Да, ты прав! – согласился Маунус – Не сейчас! Сейчас юная дама позавтракает.

Он исчез за плотным темно-синим занавесом, похоже, прикрывавшим единственный выход из предоставленной мне спальни.

Приглядевшись более внимательно к Нико, я обрадовалась, увидев, что он больше не задыхается и не умирает. Он выглядел бледным и усталым, синяки на лице стали мало-помалу желто-черными, но он больше не походил на человека, который вот-вот помрет.

– Тебе лучше? – спросила я.

– Уже лучше, – ответил он, точь-в-точь как я. – Вся эта схватка с драконами явно была необходима, чтобы выпарить остатки яда из тела. А он, как видишь, оказался не смертельным.

– Но, Нико… Что нам теперь делать? Где мама? – Он смотрел в сторону.

– Сейчас все слегка запуталось. Дракан, очевидно, валяется в покоях своей матери, пребывая между жизнью и смертью, после того, что они называют попыткой убийства, а дружинники Дракана повсюду ищут меня. Они думают, я тебя похитил.

– Ну а мама? Где она?

– Мы не знаем. Никто из тех, кого удалось расспросить Мистеру Маунусу, не видел ее в последнее время.

Слезы снова покатились к моим ушам. Я не могла удержать их. Все было так печально, пугающе и запутанно, а рука так болела! Да, матушка… Если мне теперь придется опасаться еще и за матушку… Неужто с ней что-то стряслось?..

– Дина… Может, хватит плакать? Мы наверняка разузнаем, где она. Все уладится!

– Вдруг с матушкой что-то стряслось… – Я перевела дух и попыталась унять слезы, но это оказалось нелегко.

– Никто не осмелится причинить зло Пробуждающей Совесть. Мы найдем ее. Вот подожди, ты сама убедишься.

Откинув занавес, Маунус снова вошел в горницу.

– Надеюсь, юная дама попробует собраться с силами и сосредоточиться на чашке супа? – спросил он. – А ты, юный Мистер Дурная Башка, убирайся отсюда! Попробуй немного поспать. Я постелил тебе в сундуке [3]3
  Скамья в форме сундука, сиденье которой может служить его крышкой, а внутри стелется постель.


[Закрыть]в лаборатории. Туда они вряд ли сунутся, но все же прикрой крышку.

Нико поднялся безо всяких возражений. Он так устал, что его шатало.

– Все, верно, уладится, Дина! – повторил он. – Мы скоро увидимся!

– Да, – сказала я. – Спокойного сна!

Он вяло кивнул и неуверенно двинулся к выходу. Мистер Маунус, отодвинув занавес, придержал его, пока Нико не прошел.

– Он сможет выздоро… Мистер Маунус, он совсем поправится?

Рыжеволосый верзила кивнул:

– Ему необходим отдых. Он почти не спал с тех пор, как притащил тебя прошлой ночью. А до этого ему пришлось выдержать такое, что не в силах человеческих. Но вернемся к тебе! Сможешь сама держать чашку?

Этого я не могла. Рука, побывавшая в пасти дракона, не желала меня слушаться. Кончилось тем, что Мистеру Маунусу пришлось помочь мне сесть на постели и поддерживать поднос, чтобы чашка с супом не свалилась мне на колени. Но по крайней мере я смогла сама держать ложку здоровой рукой.

Суп был удивительно вкусный – с телятиной и овощами: морковь, картошка, укроп. И когда чашка опустела, мне показалось, будто я заново родилась, стала другим человеком.

Может, ничего необычного в этом супе и не было. Но я вспомнила, что после завтрака в Доме под Липами я ничего не ела… да, должно быть, с тех пор прошло целых два дня!

Мистер Маунус слегка ухмыльнулся в бороду, увидев, как быстро исчезает суп.

– Тебе получше? – спросил он, когда чашка опустела.

– Да, спасибо. Куда лучше!

– Если понадобится, ночной горшок здесь. – Он показал мне, где стоит горшок. – Тебе нельзя разгуливать в переходах замка теперь, когда тебя повсюду разыскивают.

– Но, Мистер Маунус, если они ищут Нико и меня, а ты столько лет был его учителем, они не примутся ли искать и здесь?

– Не сразу, – ответил он, и удивительно гневное выражение скользнуло по его лицу. – Всем ведомо, что между юным Никодемусом и мной два года назад случилась ужасающая ссора и с тех пор мы не разговаривали.

– Два года? Из-за ссоры? – В моем голосе прозвучало недоверие…

Давин и я то и дело ругались. Коли б мы переставали разговаривать меж собой всякий раз на два года, мы бы уже не заговорили друг с другом никогда.

Мистер Маунус страдальчески пробормотал:

– Вообще-то, это была не просто размолвка. Насколько припоминаю, я запустил ему в лоб медной колбой. Но даже это не смогло вбить хоть каплю разума в башку этого глупца.

При одном воспоминании об этом Мистера Маунуса охватил гнев.

– Но коли вы недруги, почему Нико попросил вас о помощи? – Мистер Маунус отставил поднос в сторону.

– Ведь он знал, что я не откажу ему! – ответил он, не глядя на меня.

Я недоуменно смотрела на него, я не могла понять этих людей. Стать недругами – да, такое может быть! Не разговаривать два года… мне трудно было представить себе это, но коли ты уж так разъярился, то вполне возможно. Не разговаривать друг с другом два года и все же знать: есть на свете человек, который захочет помочь тебе, что бы ты ни натворил… то было куда выше моего разумения.

Казалось, Мистер Маунус прочел мои мысли.

– Мы невообразимо норовисты оба, – пробормотал он. – Он молод и глуп и запальчив, а я почти старик, я чуть умнее, но все-таки столь же упрям. Однако долгие годы я был ему отцом в большей степени, нежели владетель замка Дунарк. Князь и Нико – все равно что огонь и вода была эта парочка! Они абсолютно не понимали друг друга!

Одно из воспоминаний Нико внезапно совершенно явственно возникло в моей голове – его отец бьет сына, выкрикивая: «Мужчина ничто без своего меча!» Ясное дело, что при таком отце Нико нуждался в ком-то, кто позаботился бы о нем.

– Пожалуй, глупее, чем удар колбой, не придумать, – сердито сказала я.

– Да, очень глупо… – пробормотал Мистер Маунус. – Тумаков от князя Эбнецера он получал предостаточно. Мне бы не следовало… Но милостивый барчук, белоручка этакий, не желал слушаться! Ничто не помогало. Похоже, будто он решился промотать все, что имел, предать свое будущее – кем мог бы стать! Ну и покатилось… Целых два года. Однако же за помощью он все-таки пришел ко мне. – При одной мысли об этом Мистер Маунус гордо выпрямился.

– А сколько времени пройдет, покуда ищейки вычислят, где мы с Нико? – спросила я.

– Раньше или позже они, пожалуй, заявятся сюда… Ежели не придумают ничего другого, то, не найдя его ни в одном из укромных уголков замка, они наверняка учинят обыск во всей крепости! – Склонившись надо мной, он тронул заднюю стенку алькова. – А теперь погляди, – произнес он. – Здесь расположен тайник, коим я пользовался несколько раз, работая с благородными металлами и не желая, чтобы меня обокрали. Но, пожалуй, места для такой девчонки, как ты, там хватит.