Текст книги "Рыцари"
Автор книги: Линда Лаел Миллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А он все еще ласкал ее рот губами и языком.
Когда Дэйн наконец отпустил ее, Глориана схватилась рукой за приоткрытую калитку и, тяжело дыша, попыталась прийти в себя.
Кенбрук удивленно глядел на нее, а потом провел пальцем по ее пылающей щеке.
– Боже, помоги мне, – хрипло проговорил он, – ибо на мне наверняка лежит чье-то проклятье!
ГЛАВА 6
Это полное событий утро тянулось долго. Устраивались игрища и рыцарские турниры. Зрители и участники, ожидающие своей очереди, толпились возле площадки. Гарет неотрывно следил взглядом за своим братом Дэйном и его красавицей женой, повсюду следующей за ним. Глориана заметно изменилась. Казалось, только сейчас она проявилась во всем своем блеске, который скрывала все эти годы в ожидании триумфального возвращения Кенбрука.
Эти двое были неразлучны: то они вместе следили за различными состязаниями, то разговаривали, глядя в глаза друг другу так, словно были одни во всем свете. Сокровенная надежда Гарета на то, что их брак будет спасен, крепла с каждой минутой.
Но все же Гарет был прагматиком. Он понимал, что такая идиллия не продлится долго. Проста и Дэйн, и Глориана были воодушевлены красотой и высоким духом этого радостного дня. Как только жизнь войдет в привычное русло, опять встанет проблема этой француженки Мариетты, и Дэйн с Глорианой наверняка снова поссорятся.
Прозвучали трубы, возвещая конец последнего на сегодняшнее утро состязания. Гарет достал из внутреннего кармана платок и вытер блестевшее от пота лицо. Как бы сильно ни любил он и Дэйна, и Глориану, но не только из-за привязанности к ним обоим желал он их примирения. Если Кенбрук откажется от брака с Глорианой, то солидные проценты прибыли, которую давало процветающее дело ее покойного отца, будут навсегда потеряны для них. Земли и дома, грузовые корабли вернутся к Глориане, под ее полный контроль. В торговле она, конечно, сможет положиться на помощь и совет своих управляющих и агентов, и тогда и Кенбрук, и Хэдлей попросту разорятся.
Гарет потер шею и негромко выругался.
Такого нельзя допустить, необходимо срочно действовать. Хотя ему и не хотелось вмешиваться в отношения своей нежно любимой подопечной Глорианы и младшего брата, придется принимать крутые меры.
Итак, у него не было выбора. Жестом подозвав своих самых надежных солдат, Гарет тихим голосом отдал необходимые распоряжения.
На поле, где проходил турнир, рыцари проявляли столь большое рвение и мастерство, что Глориана, впрочем, как и все остальные, была покрыта пылью. Перед вечерней молитвой, когда Эдвард и другие молодые рыцари обнажат свои сверкающие мечи и посвятят их службе Господу, Глориана надеялась улучить минутку, чтобы заскочить к себе в комнату умыться и переодеться. После вечерни будет праздничный ужин, а за ним снова последует веселье.
Дэйн, который все утро и весь день был сама любезность, видя скуку Глорианы и даже ее отвращение к турниру, пытался заинтересовать ее, комментируя тот или иной прием. После того поцелуя в саду отношения между ними заметно улучшились, но Глориана боялась рассчитывать на большее и потому просто наслаждалась несколькими часами счастья. Ведь ни Мариетта, ни маячившая перспектива пожизненного заключения в монастыре никуда не исчезли.
Проводив Глориану до дверей большой залы, Дэйн коснулся кончиками пальцев помрачневшего лица.
– Ты ведь не станешь покрывать волосы, – сказал он, – когда закончится служба?
Глориана почувствовала, что у нее вспыхнули щеки и теплая волна захлестнула сердце. Она отрицательно покачала головой.
– Нет, милорд, – спокойно ответила она. Довольный, Дэйн отпустил ее, и Глориана поспешила к себе.
Джудит принесла в спальню ванну и согрела воды. Глориана поспешно ополоснулась и вышла в свой маленький дворик, села там на скамейку и принялась вычесывать из волос пыль. Вечер был теплым, легкий игривый ветерок доносил до нее звуки свирели.
– .Я так горжусь господином Эдвардом, – призналась Джудит, которая тоже была покрыта пылью с головы до ног. Ей одной из всех слуг, которые были заняты приготовлениями к праздничному ужину, позволили присутствовать на турнире. – Знаете, у него появилась поклонница – та француженка, которую привез с собой ваш муж.
Сегодня Глориана была так счастлива, что почти совсем не вспоминала о Мариетте, и сейчас ощутила какое-то чувство вины.
– Откуда ты знаешь, Джудит? Бедняжка практически не выходила из своей комнаты, с тех пор как приехала в замок.
Несмотря на симпатию, которую она испытывала к Мариетте, Глориана все же почувствовала укол в сердце.
– Мадемуазель наверняка смотрела на Кенбрука, а не на его брата, – возразила она, поднимаясь, чтобы пойти в комнату, где собиралась надеть зеленое платье, которое очень шло к ее золотисто-рыжим волосам.
Джудит поспешила за ней.
– О нет, миледи, ее глаза следили только за Эдвардом, за ним одним и больше ни за кем. Мою сестру Мэг попросили сопровождать мадемуазель Мариетту, потому что утром у этой ее противной Фабрианы разболелась голова. Так вот, Мэг сама сказала мне.
Конечно, Эдвард был красивым юношей, тем более сейчас, когда он надел рыцарские доспехи. Не удивительно, что Мариетта нашла его привлекательным: симпатии всегда возникают так неожиданно.
Но все же эта новость удивила ее.
Улыбнувшись, Глориана напомнила себе, что Кенбрук не единственный красивый мужчина на свете. Одеваясь, она что-то тихонько напевала. Теперь, если только Эдвард обратит внимание на этот нежный французский цветок…
– Могу я идти, миледи? – спросила Джудит, отвлекая Глориану от приятных размышлений. – Для слуг сегодня вечером тоже устраивают праздник.
– Иди, – разрешила Глориана, снова улыбнувшись.
Она сама заплела волосы в тугую косу, перевив ее золотыми и зелеными лентами, которые купила еще на летней ярмарке. Уложив косу вокруг головы, Глориана накинула на плечи светло-зеленый плащ. Когда она удовлетворенно разглядывала свое отражение в серебряном зеркале, начали звонить колокола, собирая всех на молитву.
Когда Глориана пришла в церковь, там уже было полно народу. Эдвард со своими товарищами сидел на скамейке у подножия алтаря.
Все они были неотразимы в новых красно-золотых мантиях. На передней скамье сидели Гарет с Элейной и Дэйн – один. Позади них, рядом с дверями, толпились слуги. Глориана стояла в нерешительности, пока взгляд Кенбрука наконец не отыскал ее.
Он просиял улыбкой, и только этого приглашения и ждала Глориана, чтобы подойти к нему. Она поспешила протиснуться сквозь толпу, стоящую в проходе, чтобы занять свое место рядом с мужем. Дэйн тоже помылся и переоделся. Сейчас на нем была свежая рубашка, камзол и штаны из скромной серой и коричневой шерсти.
Прежде чем сесть на скамью, Глориана наклонилась, чтобы поцеловать бледную щеку леди Элейн. Гарет, казалось, был целиком погружен в свои мысли и рассеянно приветствовал Глориану легким кивком головы. Эдвард, повернувшись, одарил ее радостной улыбкой.
Сев, Глориана почувствовала, как напрягся Дэйн.
– Щенок, – пробормотал он. Глориана подавила улыбку.
– Будь добр, – успокаивающе сказала она своему ощетинившемуся мужу, – ведь это в конце концов дом Божий. – Внезапно Глориана посмотрела на старую, знакомую часовню другими глазами. – Именно здесь освятили наш брак!
– Кажется, да, – отрешенно ответил Кенбрук. – Я тогда был уже на полпути в Италию, а ты была еще совсем девчонкой и жила в Лондоне, когда наши доверенные люди произнесли здесь слова святой клятвы.
Она вдруг вспомнила, как впервые пришла в эту церковь со своей приемной матерью Эдвенной. Она молилась тогда, чтобы никто не узнал их с Элейной тайну, что ее когда-то звали Меган. Она пришла сюда из другого мира – дочь богатых, но не интересовавшихся ею родителей, англичанина и американки.
– Глориана? – Взволнованный голос Дэйна ворвался в ее воспоминания, возвращая к действительности. – Что с тобой, Глориана, на тебе лица нет!
У нее закружилась голова, а по всему телу разлилась странная легкость. Ей показалось, что сейчас она упадет в обморок. Никогда в жизни Глориана не теряла сознание, даже когда однажды летом упала с дерева и сломала руку. Она не помнила, где это случилось. Здесь, в Англии, или в той лежащей за океаном стране, которой еще нет ни на одной карте?
– Глориана, – снова позвал Дэйн.
Она была в просторном саду Сондерсов, слышала перезвон колокольчиков на соседнем крыльце. А потом упала с яблони…
– Со мной все в порядке, – прошептала она.
Отец Крадок занял свое место за алтарем, началась вечерня, Но как бы ни противилась Глориана, воспоминания помимо воли захлестнули ее. Воспоминания, которые всю жизнь она старалась стереть из памяти.
Руку она сломала в Америке. А в Лондон прибыла не на корабле, а на борту огромного шумящего судна, которое называлось самолетом. Они сидели в салоне первого класса. Всю дорогу ее родители пили коктейли и спорили приглушенными голосами. Они собирались подать на развод, и маленькая Меган стала источником неприятностей. Каждый старался спихнуть на другого «заботу о ребенке», но она не была нужна ни папе, ни маме. Потому-то они и везли ее в Англию. Они хотели поместить ее в школу-интернат и забыть о ее существовании.
Волна горечи захлестнула Глориану, и она закрыла глаза.
Дэйн обнял ее за талию и наклонился к ней. Отец Крадок уже приступил к чтению молитв.
– В чем дело? – прошептал Кенбрук ей на ухо.
Если бы только можно было рассказать ему, подумала Глориана, пытаясь отделаться от странных мыслей, охвативших ее сознание. Она понимала, что не может ни с кем поделиться своими воспоминаниями, и это было хуже всего, хуже даже, чем мысль, что собственные родители отказались от нее. Если бы она все рассказала Дэйну, он принял бы ее за сумасшедшую.
Хотя, возможно, она на самом деле не в своем уме.
Но нет, у нее же есть доказательства: одежда, маленькие ботинки, кукла. Все эти вещи лежали в сундуке на чердаке ее дома в деревне. Конечно, она бы никогда не рискнула показать их, но тем не менее они подтверждали существование того, другого мира. Даже ее приемному отцу, Сайрусу, Эдвенна не рассказала всей правды. Он считал ее найденышем. Ему сказали, что до пяти лет она воспитывалась в монастыре. Сайрус был любящим и преданным мужем, несмотря на все слухи, ходившие о его любовной связи на континенте. Он согласился удочерить Глориану, потому что Эдвенне очень хотелось оставить у себя девочку.
Насколько помнила Глориана, купец никогда не задавал никаких вопросов. Он привязался к ней, и девочка видела его любовь, которую ее настоящие родители никогда к ней не испытывали. Были составлены все необходимые договоры, оговорены все условия и подписаны все документы. Так Глориана стала единственной наследницей Сайруса, а Эдвенна воспитала ее. Глориана узнала наконец любовь, теплоту, заботу, привязанность.
Она благодарна судьбе, думала теперь Глориана, сидя рядом с Дэйном, за то, что та привела ее в этот мир, который стал ей домом. Слезы стояли у нее на глазах, когда престарелый священник закончил читать по-латыни молитву и начал следующую. Один за другим вставали рыцари со своих мест и, как положено, клали свои мечи на алтарь, принося клятву служения Господу.
Эдварду выпала последняя очередь. Он опустился на одно колено рядом с другими рыцарями, чтобы произнести свою клятву. Свет, струившийся сквозь разноцветное стекло, заливал его стройную фигуру. Затем, поднявшись, он, вместо того чтобы вложить меч в ножны и сесть на свое место, подошел к Глориане и взглянул ей в лицо.
Не сводя с нее глаз, он медленно опустился на одно колено и положил сверкающий меч к ногам Глорианы.
– Тебе я буду служить, тебя я буду защищать первой, не считая лишь самого Спасителя.
Сперва наступила тишина, тут же сменившаяся разноголосым шумом. Дэйн, сидя рядом с Глорианой, не проронил ни слова, но молчание его было зловещим. Гарет и Элейна тоже не произнесли ни звука.
Глориана наклонилась к Эдварду, взяла в ладони его бледное лицо и поцеловала в лоб. Вспыхнув, Эдвард поднял меч, вложил его в ножны и вернулся на свое место к остальным рыцарям. Он всенародно принес Глориане свою клятву.
Служба была окончена, и, как обычно, первым поднялся Гарет. Элейна, прекрасная в своем бирюзовом платье и голубой вуали, держала его под руку. После них ушел отец Крадок, а за ним и восемь юных рыцарей в своих прекрасных новых нарядах покинули церковь. Эдвард колебался, словно хотел подойти поговорить с Глорианой, но потом передумал и последовал за своими товарищами.
Дэйн предложил Глориане руку и вывел ее во двор, где ярко горели факелы. Мимы, жонглеры, менестрели веселили собравшихся. Аппетитные запахи жарящейся оленины, пирогов с угрями и других яств дразнили нюх и заставляли проголодавшихся людей глотать слюну. Столы были вынесены из залы, ужин устраивали на свежем воздухе.
Сегодня вечером во дворе будут танцы, различные конкурсы с призами, игры и раздача подарков. С таким размахом обычно отмечали только Пасху или Рождество, когда гуляния продолжались целую неделю. Глориана, как, впрочем, и Эдвард, уже много месяцев ждала этого празднества. Сейчас же она была в таком смятении, что не знала, остаться ей или убежать, говорить или молчать.
Дэйн, который после заявления Эдварда в церкви не произнес ни слова, усадил Глориану на бортик центрального фонтана и куда-то ушел. Вернулся он, держа в руках кусок пирога с угрями и чашу с вином. Глориана с благодарностью взяла их и стала есть, стараясь по возможности делать это как можно аккуратнее. Кенбрук присел рядом.
– Он настоящий балаганщик, мой младший братец, – сказал Дэйн беззлобно.
Силы начали возвращаться к Глориане, когда она съела несколько кусочков пирога и отпила вина.
– Прошу тебя, не сердись на него, – попросила она тихо. Кругом шумел, веселился народ, поэтому они могли поговорить спокойно, не боясь, что их разговор будет услышан. – Эдвард еще очень молод, к тому же рыцарство вскружило ему голову. Он мечтает о подвигах, драконах, королях и волшебниках. Скоро ему надоедят все эти сказки.
– Наверное, так, – нехотя согласился Дэйн, глядя на Глориану. Еда, которую он принес для себя, забытая, остыла в его руке. – Часто случается, что мужчина всю жизнь любит только одну женщину. Эдвард преданно любит тебя, Глориана.
– Надеюсь, он забудет обо мне, – искренне пожелала Глориана. Она вспомнила прекрасный жест Эдварда и его взгляд, когда он принес ей клятву, и сердце ее сжалось.
– Можешь ты когда-нибудь ответить ему взаимностью?
В любое другое время подобный вопрос привел бы Глориану в ярость, но сейчас она чувствовала лишь глубокую печаль.
– Я уже говорила тебе, что не могу полюбить Эдварда. И я сказала тебе правду. Если бы моему сердцу было дано выбирать, я бы хотела полюбить такого, как он. Но увы, я люблю его только как брата.
Холодные голубые глаза викинга сейчас с нежностью смотрели на нее, пламя факелов позолотило светлые волосы.
– Ты не можешь полюбить Эдварда, потому что любишь другого? – спросил Дэйн.
– К сожалению, это так, – ответила Глориана, понимая, что и так уже слишком разоткровенничалась.
Кенбрук легко коснулся ее нижней губы. Эта невинная ласка заставила Глориану задрожать от желания.
– Сегодня, – сказал он, улыбаясь, – мы будем танцевать и веселиться, а говорить только о приятных пустяках. Воевать мы начнем завтра.
Глориана в ответ весело рассмеялась, хотя от слов Кенбрука в душе у нее словно оборвалась какая-то тоненькая ниточка. Она боялась, что, потеряв мир аэропланов, коктейлей и разводов, она точно так же может потерять этот мир.
– Между нами будет мир, – ответила она, – по крайней мере, до завтрашнего дня.
Леди Элейна стояла рядом с мужем. Она уже начала уставать, желая только одного – вернуться в свою спокойную маленькую келью в аббатстве. Элейна смотрела в окно, как во дворе, залитом светом факелов, кружились в танце Дэйн и Глориана.
– Ты прав, – сказала она тихо Гарету, который поделился с ней своим планом. – Эта ночь просто волшебная, со всех сторон льется музыка, горят огни. Но они – упрямые гордецы, Дэйн и Глориана. Пройдет немного времени, и они снова будут ссориться друг с другом.
– Мой план, конечно, ужасно дерзкий, – признал Гарет. – Я бы даже сказал, отчаянный.
Элейна похлопала его по руке.
– Ты правильно поступаешь, муж мой. Если все твои усилия окажутся напрасными, результаты будут ужасными. – Она вздохнула положила голову ему на плечо. Когда-то ее восхищало крепкое тело мужа, воспламеняло его желание, но странное заболевание охватило ее, принеся с собой меланхолию, и теперь Элейна охотно уступила, свое место в постели Гарета его любовнице-ирландке.
– Я устала, – сказала Элейна. – Попроси своих людей проводить меня домой, в монастырь.
Гарет с любовью и болью взглянул на нее.
– Домой, Элейна? – переспросил он. – А как же замок Хэдлей? Ты никогда не вернешься сюда?
Элейна молча смотрела на него. Сердце ее разрывалось. Она не смогла бы объяснить ему все то, что узнала через свои страдания, перемежающиеся краткими периодами просветления. Она не могла рассказать ему о Глориане и том мире, откуда она пришла, мире за воротами аббатства. Не могла рассказать ему, что ждет всех их в будущем.
– Нет, любовь моя, – сказала она мягко, – я потеряна для тебя навсегда. Не скорби обо мне.
Слезы стояли в его глазах.
– Ты просишь о невыполнимом, – ответил Гарет, но не решился прижать ее к себе. Он никогда не обнимал ее с тех пор, как она затворилась в аббатстве. Позже, ночью, когда будет исполнен его план, он пойдет к Аннабель за утешением, которого не могла ему дать Элейна. С молчаливого согласия все понимающей супруги он уже давно встречался с ирландкой.
Гарет на своем коне довез Элейну до ворот аббатства. Когда-то, печально думала она, муж вот так же вез ее, но не в аббатство, а в лес. И они до изнеможения занимались любовью на постели из мягких трав, под зеленым сводом леса. Элейна коснулась лица Гарета, прежде чем он успел сойти с коня и снять ее. Аббатиса стояла у ворот с фонарем в руках. Ожидая Элейну, она вглядывалась в руины Кенбрук-Холла.
– Любимый мой, – прошептала Элейна и поцеловала губы мужа с любовью, но не страстью. – Да поможет тебе Бог!
С этими словами она выскользнула из его рук и легко спрыгнула на землю. В свое время Элейна была прекрасной наездницей.
Гарет не уехал до тех пор, пока аббатиса не ввела Элейну в монастырь и не закрыла ворота. Следуя за сестрой Маргарет, Элейна беззвучно рыдала, оплакивая горестную судьбу, своего мужа, которому причинила столько страданий, и все то, что потеряла сама.
Аббатиса была погружена в собственные мысли.
– Как странно, – пробормотала она, освещая фонарем тропинку впереди себя. – Могу поклясться, что видела свет в одной из башен Кенбрук-Холла.
Элейна молчала. Были такие вещи, которые она не могла рассказать даже доброму другу и советчику. За высокой стеной аббатства по каменной дороге застучали лошадиные копыта – Гарет повернул к замку. Он не знал и не мог знать, что частичка души Элейны осталась с ним и всегда будет с ним, до конца.
Весь вечер Эдвард избегал Глориану. Правда, иногда он бросал на нее тоскливый взгляд, но все же не решался подойти. Глориана была рада этому. Она никогда бы не могла выйти за него замуж, ни за что на свете не хотела причинять ему боль.
К концу вечера мужчины потянулись к деревенской таверне. Во главе их шествовали новоиспеченные рыцари в сопровождении актеров и музыкантов. Вскоре все они растаяли в ночи. Факелы догорали, когда Глориана незаметно ускользнула от Дэйна (если бы она пожелала ему спокойной ночи, то это стало бы официальным концом их перемирия). Сквозь темноту сада она пошла к себе.
Глориана не боялась ходить одна, так как еще ребенком бегала по замку и его окрестностям, где ей вздумается, и никто никогда не смел побеспокоить ее. Сегодня вечером, однако, когда она шла вдоль высокой изгороди, позади послышался странный шум.
Она подумала, что это Эдвард решил сыграть с ней шутку или Дэйну захотелось уже сейчас начать планируемую на завтра войну.
Потому она обернулась, уперев руки в бока и крикнула в темноту:
– Кто бы вы ни были, немедленно убирайтесь прочь!
Вдруг кто-то обхватил ее поперек талии, зажав ей рукой рот.
– Не пугайтесь, миледи, – прошептал знакомый голос, который она все-таки не смогла узнать. – Клянусь, вам не причинят вреда.
Это не убедило Глориану, и она принялась вырываться что есть силы. Но человек, который напал на нее, обладал недюжиной силой, и все ее удары нисколько не ослабили его железную хватку.
Однако Глориана не собиралась сдаваться. Она решила собраться с силами и возобновить свои попытки вырваться. Схвативший ее громко выругался, и на его голос подошли другие, неслышно отделившись от теней под забором и под деревьями. Было слишком темно, и Глориана не смогла узнать нападающих, как ни вглядывалась .в их лица. Через какое-то мгновение ее связали по рукам и ногам, заткнули рот и завязали глаза.
Мысли Глорианы были абсолютно четкими, она надеялась, что ей удастся убежать, надеялась, что кто-нибудь поможет ей. Она отчаянно звала про себя Дэйна, Эдварда, Гарета. Ее засунули в повозку, но не грубо, а наоборот, очень аккуратно. Сверху ее накрыли соломой, которая кололась и мешала дышать.
Беспокойство Глорианы все росло, и она призывала на помощь все свое мужество, чтобы совладать со своими чувствами. Она должна думать. Может быть, это просто дурацкая выходка Эдварда и его приятелей? Да нет, этого не может быть. Эдвард никогда бы не посмел так поступить с ней.
Если только друзья Эдварда не действуют без его ведома.
Дрожь охватила Глориану, когда она припомнила все жуткие истории, которые рассказывали друг другу слуги, сидя поздно ночью у огня. Ее похитителем мог быть Мерримонт, злейший враг рода Сент-Грегори, или какой-нибудь бандит, который продаст ее как какую-нибудь шлюху. Ее увезут за море, и остаток своих дней она проведет в султанском гареме.
Глориана все же надеялась на лучшее. Повозка подпрыгивала на ухабах, а это значило, что они едут не по главной дороге, не в деревню. Нет, сейчас они ехали по берегу озера. Глориана слышала слабый плеск воды и даже с трудом, но различала ее запах. Выходило, ее похитители движутся в сторону Кенбрук-Холла.
Если бы не веревки, Глориана подскочила бы от неожиданности. Так вот куда ее везут, в Кенбрук-Холл – официальную резиденцию Дэйна Сент-Грегори, пятого барона Кенбрука! Как же она не догадалась, что вся эта напускная любезность Кенбрука, начиная с поцелуя и заканчивая танцами, были лишь частью его коварного замысла. Она-то наивно рассчитывала, что перемирие будет длиться до утра! Но этот подлец, ее муж, был хитер и нашел возможность разделаться с ней уже сегодня.
Ярость захлестнула ее.
Кенбрук заплатит за это. Глориана поклялась отомстить, поклялась святыми мощами, хранящимися в церемониальном мече Гарета, поклялась всеми ангелами на небесах и чертями в преисподней.
Глориане казалось, что прошло несколько часов, прежде чем повозка достигла наконец древних развалин. Люди Кенбрука старались не спешить, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Повозка остановилась на мощеном дворе. Глориану вынули из соломы и развязали глаза. Луна скрылась за тучей, и кругом было темно.
Глориана не могла разглядеть лиц своих похитителей, но теперь это уже не имело значения, потому что она знала, по чьему приказу они действуют. Без сомнения, люди Кенбрука наслаждались ночной забавой, к тому же хорошо оплаченной.
Глориану взяли на руки, как ребенка, и понесли в дом. Пройдя через двор, заваленный каменными обломками, они поднялись по знакомым ступенькам. Они с Эдвардом часто играли здесь, когда Глориана только поселилась в Хэдлей. Он представлял короля Артура, а девочка – его даму, леди Гиневер.
Милые сердцу детские воспоминания принесли некоторое утешение, и Глориана перестала сопротивляться. Нет, она не сдавалась, просто, берегла силы. Чтобы сбежать от Кенбрука и расстроить его замыслы, ей понадобится вся сила воли, весь ее ум.
Пройдя несколько пролетов ступеней и отворив несколько больших деревянных дверей со скрипящими железными петлями, они очутились в залитой светом комнате. Оказавшись после темноты на ярком свету, Глориана заморгала.
– Посади ее аккуратно, мерзавец, иначе я прикажу так высечь тебя, что ты не сможешь выпрямиться! – От этого жесткого приказания сердце Глорианы упало, потому что голос, отдавший его, принадлежал отнюдь не Кенбруку. Это был голос Гарета!
Глориану усадили на стул так нежно, будто она была какой-то необычайно дорогой и хрупкой вещью. Она во все глаза уставилась на Гарета. Потрясенная, она не могла слова вымолвить. Но это было и к лучшему, потому что все пришедшее ей на ум в эту минуту было недостойно молодой леди.
– Оставьте нас, – приказал Гарет хриплым голосом, Он ходил взад-вперед по комнате. Сначала Глориане показалось, что было невыносимо светло, но постепенно ее глаза привыкли, и она поняла, что комната едва освещена.
Люди Гарета вышли один за другим.
– Бог свидетель, – сказал Гарет, – тебе не сделают ничего плохого. Я пошел на это только потому, что у меня не осталось выбора. – Он подошел к ней и аккуратно вытащил кляп у нее изо рта, а потом развязал руки и ноги.
Силы оставили Глориану, и она даже не попыталась бежать, кричать или требовать объяснений. Глориана, ожидавшая увидеть Кенбрука, собиралась высказать ему все, что она о нем думает. Но теперь, лицом к лицу с Гаретом, она даже не знала, что делать. Гарет был ее защитником, ее опекуном, ее братом, к которому она всегда могла обратиться за помощью и советом.
И вот этот человек оказался предателем.
Гарет на секунду скрылся в тени и тут же вернулся с бокалом вина. Глориана дрожащими руками взяла бокал и отпила глоток.
– Зачем ты сделал это? – прошептала она наконец, все еще дрожа от нервного напряжения, но не испытывая больше страха.
– Тебе придется побыть здесь некоторое время, – мягко проговорил Гарет, придвигая табурет и садясь напротив Глорианы. – Но надеюсь, что недолго, – добавил он, увидев ее беспокойство. – Ты не в чем не будешь нуждаться, обещаю тебе.
– Мне нужна моя свобода, – сказала Глориана, и по щеке ее пробежала слеза.
У Гарета был такой вид, будто он и сам вот-вот заплачет. Это потрясло Глориану, потому что Гарет отнюдь не был слабовольным человеком. Даже его непримиримый враг, барон Мерримонт, признавал его силу и храбрость.
– Я не могу объяснить сейчас, – с горечью сказал Гарет. – Поверь мне, Глориана, на то есть очень веские причины. Доверься мне, только об этом молю я тебя.
– Как я могу верить тебе после того, что ты сделал?
Гарет вздохнул и поднялся с табуретки, не сводя с нее глаз.
– И все же я надеюсь, что ты доверишься мне. Ты ведь знаешь, что на всем свете нет более преданного тебе друга, чем Гарет Сент-Грегори.
Это было правдой, в которой обиженная Глориана не хотела признаваться самой себе. Ее все еще терзали сомнения, и недоверие росло с каждой минутой.
– Подожди, – сказала она, – вот узнает об этом Элейна!
– Леди Элейна помогла мне спланировать твое похищение, – ответил Гарет и скрылся в тени. Глориана услышала бряцание его шпор, громкий стук и скрип петель открывающейся двери.
– Спокойной ночи, Глориана, – произнес Гарет, и дверь за ним захлопнулась, оставив ее одну в комнате, где она была пленницей.
Глориана долго сидела, смотря на тускло светящую лампу. Она пыталась прийти в себя, растирая затекшие руки и ноги. До ее сознания никак не могло дойти, что два человека, которым она безгранично доверяла, сговорились похитить ее и запереть здесь. К тому же ей не объяснили причин происходящего. Глориане ничего не оставалось, кроме как подчиниться воле своих мучителей.
Допив вино и немного отдохнув, Глориана взяла лампу и стала осматривать свою темницу. Комната была огромной – примерно с треть большой залы в замке Хэдлей. В каждой из четырех стен было окно, через которое в помещение проникал свежий ночной воздух.
Глориана подошла к окну, выходящему на северную сторону. Вдали виднелся замок и поблескивающее в свете луны озеро. Глориана поставила лампу на широкий подоконник и, сложив руки рупором, закричала что есть силы.
– Помогите! – кричала она, хотя и понимала, что это бесполезно.
Никто не услышит ее, а если даже ветер донесет ее крик до дороги, то проходящий путник примет ее за приведение, живущее в разрушенном поместье, и в страхе убежит прочь. Единственной ее надеждой оставался Эдвард. Не найдя ее утром, он, возможно, догадается искать ее здесь, где они провели столько счастливых дней.
Прошло уже довольно много времени, и вдруг Глориана услышала со стороны двери какой-то шум.
– Кровь Христова! – пробормотал кто – то. – Он тяжелый, как бык!
– Смотрите не пораньте его! – прогремел другой голос.
– И это мы слышим от того, кто трахнул этого беднягу камнем по башке! – весело произнес третий.
Глориана застыла перед дверью и в тот же миг, когда она открылась, рванулась в нее. Но ее тут же поймали чьи-то сильные руки и внесли обратно в комнату. Она болтала что есть мочи ногами, стараясь лягнуть мужчину, и вдруг с удивлением увидела, что двое других втащили в комнату не кого иного, как Кенбрука. Он был без сознания. Его бросили на пол лицом вниз.
Глориана высвободилась из рук человека, схватившего ее в дверях, и подбежала к Кенбруку. Опустившись на колени на холодный каменный пол, она с испугом обнаружила, что его золотистые волосы на затылке обагрены кровью.
– Дэйн? – прошептала она.
– Скоро с ним все будет в порядке, – послышался из тени голос одного из солдат Гарета, а затем мужчины покинули комнату, заперев за собой дверь.
Глориана тронула мужа за плечо.
– Дэйн, – позвала она снова.
Он застонал.
– Моя голова, – прорычал Дэйн, тщетно пытаясь подняться.
– Полежи минутку, – попросила Глориана, вскочила на ноги и схватила лампу, которую оставила на столе. – Я сейчас принесу воды и поищу какую-нибудь тряпку.
Когда она обследовала комнату, то нашла и воду, и ткань, а еще еду, вино, дрова, книги, шахматы с фигурками из слоновой кости и оникса. Но что выдавало замыслы Гарета, так это большая кровать. Единственная в комнате кровать.
Несмотря на просьбу Глорианы не вставать, когда она вернулась, то нашла Дэйна сидящим на полу, хотя он и не смог подняться на ноги.
– Какого черта?..
Глориана села на пол рядом с ним и принялась промывать рану у него на затылке.
– Вы вернулись в свой дом, милорд, в Кенбрук-Холл, – сказала она сухо, – и дьявол здесь ни при чем.
