Текст книги "Дьявол по имени Любовь"
Автор книги: Линда Чейтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 2
Публика на вечере, как я и предполагала, была разношерстной: там собрались модные друзья Салли, дизайнеры, и коллеги Данкена из университета. Все пришли с «партнерами». Как я ненавижу это слово! Ведь оно оправдывает тех, кто признает разнополую пару только как людей, состоящих в браке. Были там и студенты Данкена, ибо он считал нужным показывать, что поддерживает связь с молодым поколением. Эндрю среди гостей я не увидела, но Салли подмигнула мне и сообщила, что он приглашен. Я отдала ей свое пальто и при ее словах покраснела. Значит, она поняла? Неужели догадалась о моем отношении к нему?
Эндрю был единственным известным мне исключением из правила о несостоятельности одиноких мужчин, суть коего состояла в том, что если мужчина не женат, значит, у него не все в порядке. Он был на несколько лет старше меня, преподавал в университете английский язык и не имел заметных изъянов, во всяком случае, таких, которые нельзя устранить с помощью флакона «Хэд энд шоулдерз». Мы познакомились несколько лет назад на благотворительной распродаже, организованной Салли, и сцепились из-за собрания сочинений Джордж Элиот[2]2
Джордж Элиот – псевдоним английской писательницы Мэри Энн Эванс (1819—1880), романистки, критика и поэта
[Закрыть].
Непонятно, почему он завел со мной дружбу. В этих чисто платонических отношениях никогда не было намека ни на что другое, однако только это спасало меня от полного отчаяния. В тайне, как и другие женщины университетского кампуса, которым перевалило за тридцать пять, я грезила о нем.
Стараясь укрыться от вопросительной улыбки Салли, я поспешила в гостиную. В центре комнаты собрались пары, серьезно обсуждавшие закладные, оплату обучения в университете и садоводство. По углам небольшие стайки студентов деловито уписывали еду и поглощали напитки Салли, однако при этом ревниво следили за принесенными с собой банками пива «лагер», которые захватили на случай, если вдруг не хватит вина. Осознав печальную вероятность такого финала, я наведалась на кухню, дождалась, пока останусь там одна, прихватила пару бутылок и спрятала их между валлийским кухонным шкафчиком и газовой плитой в надежде на то, что никто не догадается искать их здесь.
Вернувшись к обществу, я сразу заметила молодого человека в длинном черном пальто, стоявшего возле стены. Его вьющихся черных волос давно не касалась расческа, и он был не брит. Но внимание мое привлекли его глаза, насмешливые, все замечающие и всему выносящие приговор. Это были глаза аутсайдера, человека постороннего. На мгновение я попала в его поле зрения – в сферу его холодного проницательного взгляда. Потом кто-то протиснулся за моей спиной, и выражение лица незнакомца изменилось – на нем заиграла улыбка, и уже отнюдь не насмешливая. Я оглянулась, желая увидеть, кто вызвал такую перемену.
– Так вы наконец заметили меня? – осведомился он непроницаемым тоном. – Думаю, мне пора представиться.
Я повернула голову, с изумлением осознав, что он обращается ко мне.
– Прошу прощения?
– Меня зовут Мефисто, я слуга Люцифера, командира и верховного повелителя всех духов.
Салли рассказывала мне, что студенты Данкена увлекаются играми в драконов, таящихся в подземельях, и тому подобной чушью, но сейчас мне совсем не хотелось заниматься этой чепухой.
– А я Иисус Христос, – ответила я. – Я бы с радостью задержалась, чтобы побеседовать с вами, но должна поспеть на Тайную вечерю до того, как ваши друзья расхватают все до крошки. Прошу прощения. – И я направилась к столу с закусками.
– Но вы понимаете, кто я, Хариэт?
Откуда он узнал мое имя? Я уставилась на него. По виду незнакомец ничем не отличался от других студентов, но в нем было нечто неуловимо странное, нечто такое, что мне не удалось бы выразить словами.
– Наверное, вы заметили, что я отличаюсь от других? Может, он псих? Один из подопечных Салли, птичек с перебитым крылышком, таких же как я?
– Я пришел от самого дьявола предложить вам то, чего вы желаете больше всего на свете.
Я рассмеялась:
– Вы здесь никого не удивите своим откровением. Теперь никто не верит в дьявола.
– Ах вот как? Тогда почему же все так боятся его? – Незнакомец пристально и холодно смотрел на меня. – Почему все в мире прилагали столько усилий, чтобы оградить себя от него? Зачем постарались создать цивилизацию? Кажется, вы так это называете? Разве не из страха перед Сатаной? Искусство, общество, религия – ведь все это защита от ада. Защита от хаоса. Вот в Бога-то они как раз и не верят, поскольку в людях есть глубоко затаенное знание, что они сами его придумали.
Я замерла. Конечно, он просто студент, болтающий вздор, возможно, наглотавшийся наркотиков, но в его словах есть смысл. Я испытала потребность поговорить с ним на его языке. Принять вызов – показать незнакомцу, что я достойный противник.
– Ну, если вы и в самом деле дьявол, то что делаете здесь? – осведомилась я. – Я-то считала, что сейчас вы заняты – ведь у вас так много работы в странах третьего мира. Почему вы околачиваетесь на этой вечеринке в Гилдфорде среди людей, принадлежащих к среднему классу и собравшихся, чтобы выпить?
«Держись непринужденно, – говорила я себе. – Убаюкай, успокой незнакомца ложным ощущением безопасности, отпусти поводок, не натягивай его слишком сильно».
– О да, у нас там действительно полно хлопот. Но их, этих ребят, незачем убеждать в том, что дьявол существует. Это все равно что проповедовать обращенным. Гораздо забавнее побывать в таком маленьком уютном городке, как ваш Гилдфорд. Нам нравится просверлить несколько отверстий в вашем так хорошо организованном порядке и впустить в ваш мирок сквозняки.
Ураган музыки поглотил гомон голосов вокруг нас, и это означало, что кто-то добрался до стереосистемы. Встревоженная Салли метнулась туда, и тотчас же громкость снизилась. Однако музыка все еще слышалась явственно. Я заметила, что отбиваю такт ногой, и вдруг ощутила не поддающийся никакому объяснению позыв откровенничать. Этот странный разговор явно доставлял мне удовольствие.
– Так к чему же эти салонные игры? – Я улыбнулась. – Если вы появились здесь, чтобы уничтожить нас, почему не ввести в действие тяжелую артиллерию и не стереть всех с лица земли?
– Ах, боюсь, и моим возможностям есть предел. Мы должны играть по правилам. И хотя закрутить вселенную задом наперед и устроить прекрасное жаркое из морской живности, когда первая мелкая рыбешка выползет на сушу из первозданного ила, было бы прекрасно, но чем заниматься потом? Мы, нечистая сила, почувствовали бы себя одинокими без всех вас. Мы остались бы навечно проклятыми вместе с Люцифером, и поиграть нам было бы не с кем.
Мы оба рассмеялись. Конечно, сейчас он сбросит свою личину, и с шуткой будет покончено. Я посмотрела на свой пустой стакан. Алкоголь, разумеется, не заменяет счастья, но сегодня вечером он был единственным доступным мне утешением. Я огляделась в поисках выпивки, но бутылок не увидела. Меня охватила паника. Что-то в манерах этого молодого человека располагало меня и побуждало продолжать разговор. Возможно, мне не представится другого случая продолжить эту беседу, если я прерву ее сейчас. Но мне отчаянно хотелось выпить.
– Если вы напьетесь, Хариэт, это вам не поможет. Чтобы почувствовать себя счастливой, вам надо гораздо больше.
Эти слова насторожили меня: неужели я заговорила вслух, сама того не сознавая?
– На что вы намекаете? – спросила я.
– Скажите сами, – он улыбнулся, – что бы вы выбрали, если бы имели возможность получить то, что захотите?
Я вздохнула. Это все-таки была еще одна салонная игра.
– Все, что угодно?
– Все, что угодно. Без всяких ограничений.
– Ну, в таком случае есть несколько мелочей, которые я хотела бы получить сейчас же. Например, работу. И кое-какие деньги, чтобы было на что жить. А также сбросить несколько лет, ну, скажем, двадцать пять для ровного счета. Вы, дьяволы, ведь большие специалисты по части омоложения, верно? История Фауста – наглядное тому подтверждение.
Я помолчала и оглянулась на дверь. В этот момент появился Эндрю с молодой женщиной, вероятно, одной из студенток, изучающих английский язык. Она была высокой, стройной и элегантной, что особенно бросалось в глаза на фоне его костюма, как всегда не слишком опрятного. Девушка шла через комнату впереди него, и бедра ее мягко покачивались в такт музыке, а короткое платье открывало на обозрение прекраснейшие ножки, туго обтянутые чулками. Эндрю поспешил за студенткой и нагнал ее возле камина. Она с улыбкой повернулась к нему. Копна каштановых волос обрамляла прелестное личико – глаза девушки сияли. Меня охватила острая зависть.
– Итак, продолжим. – Я обернулась к Мефисто. – Я бы не отказалась также внести кое-какие изменения в свою внешность. Довольно скверно родиться и жить с лицом, похожим на тыльную часть автобуса.
Ждала ли я, что он возразит? Скажет, будто красота располагается на поверхности – не глубже, чем на толщине кожи? Но Мефисто даже не слушал меня – он смотрел на спутницу Эндрю.
И стало ль то лицо, оно ль подвигло
Армаду легкокрылых кораблей без счета бороздить моря,
Оно ль причиной стало, что Илиона
Твердыни были сожжены дотла? —
Так вот откуда он почерпнул всю эту чушь о дьяволе?
Я глубоко вздохнула. Глупо было с моей стороны предположить, что этот привлекательный молодой человек и вправду получал удовольствие от беседы со мной. Едва в комнату вошла привлекательная женщина, он забыл о нашем разговоре и потерял ко мне интерес.
– Если вы хотите уйти и побеседовать с Еленой Троянской, не обращайте на меня внимания, – сказала я. – Я и сама собиралась удалиться, чтобы налить себе чего-нибудь выпить.
Чтобы подкрепить свои слова, я приподняла пустой стакан и вздрогнула… потому что на руку мне пролилось теплое красное вино. Мой стакан был полон! Я нервно отхлебнула глоток, чтобы оно не переливалось через край стакана, и терпкое живительное вино пробудило мои вкусовые сосочки.
Оно было куда лучше, чем обычное пойло Салли. Мой ум лихорадочно работал – я пыталась понять, как ему удалось совершить этот фокус, да так, чтобы я не заметила этого. Под его широким пальто можно было спрятать бутылку вина, а фокус этот, вероятно, несложен.
Снова загремела музыка, вторгаясь в мои мысли. Это была любовная песня. Молодая пара в другом конце комнаты начала танцевать – они обвивали друг друга руками. Меня охватила жалость к себе, мне захотелось уйти – перестать притворяться, прекратить этот разговор и позволить атмосфере вечеринки побудить меня к пьяному забвению. Мефисто продолжал разглядывать девушку.
– А знаете, они не трахаются. – Он кивнул в сторону Эндрю и его дамы.
– Откуда, черт возьми, вы знаете об этом? – Любопытство вспыхнуло во мне с новой силой.
– Доверьтесь мне. Ведь пока вы не поверили ни одному моему слову? Да?
– В основном не поверила.
Эта игра выходила из-под моего контроля.
– Оглянитесь, – сказал Мефисто. – Все эти люди выглядят так, будто сговорились о чем-то. Верно? Будто играют по каким-то правилам и никогда не говорят того, что думают. Они вложили средства в то, чтобы оградить себя от влияния Дьявола, защититься от него. Воздвигли крепости и окружили их рвами. На первый взгляд они кажутся невозмутимыми, но что таится под этим спокойствием?
– Только Господу известно.
– Да не Господу, Хариэт. Вы поставили не на того парня. Позвольте мне кое-что объяснить вам. Вы не единственная грешница в этой комнате. Эти люди воображают, что они в безопасности в своих маленьких уютных бастионах цивилизации, но не понимают того, что если заперли ворота и выбросили ключи, то дьявол не остался снаружи, он в них. Все они прогнили до сердцевины.
– А почему вы считаете меня грешницей? – возмутилась я. – Я не совершила ничего дурного.
– Не хитрите со мной, Хариэт, не пытайтесь меня одурачить – дьявол видит все, что вы делаете. Разве вы забыли то небольшое представление, которое устроили сегодня днем в библиотеке? Именно ваша жажда мести, жажда убийства, именно ваш импульс вызвал меня из преисподней, и вот я здесь. Я не трачу время зря, не расточаю его на мелкие грешки.
– Я… я… ничего не сделала… – Голова у меня закружилась. Откуда ему это известно? Сделав еще один большой глоток вина из своего стакана, я тупо уставилась в него. Он все еще был полон до краев. – Но ведь я и впрямь ничего не сделала. Разве не так?
– Знаю. Я воспрепятствовал этому. Вы могли смешать все мои карты. Но зрелище было занятное – вы могли бы обрушить на соперницу не только свой гнев, но гордость и зависть. И во всех этих трех смертных грехах из семи вы повинны.
Я открыла рот, потом закрыла его, не доверяя своему голосу.
– А как насчет остальных? – не унимался мой собеседник, продолжая оглядывать комнату. – Думаю, здесь мы найдем их все.
Он поймал мой взгляд и кивнул, указывая на прекрасно одетую женщину, стоявшую среди группы людей в середине комнаты, одну из подруг Салли.
– Вот вам и обжорство – вы слышите этот ураган звуков? Задыхаясь, я вцепилась в его руку, чтобы удержаться на ногах, – музыка будто утихла, а голос зазвучал где-то внутри моей головы. Что же это такое? Телепатия?
«Кто-нибудь заметит, если я возьму еще одну куриную ножку? Там осталось только три, а я знаю, что уже взяла четыре, но едва ли кто-нибудь считал их».
Я узнала этот голос. Он принадлежал женщине – я подслушала, как она говорила с Салли о своем последнем плане строжайшей диеты, как только вошла в комнату.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Мефисто. – Это всего лишь фокус. Он вам не повредит.
«Если я возьму ножку салфеткой, то унесу ее в ванную и там съем. Там мне удастся обсосать все эти вкусные хрящики, и никто ничего не заметит. А может, притвориться, что я решила отнести тарелку в другую комнату и предложить гостям? Тогда я съела бы все три».
Женщина уже бочком проталкивалась к столу с закусками. Я с благоговейным ужасом взирала на Мефисто. Тоже какой-то трюк.
– А теперь – вот вам лень. – Он указал на студента, возлежащего на софе. Голос, звучавший в моей голове, изменился – сейчас он, несомненно, принадлежал мужчине, говорившему вяло и томно растягивавшему слова.
«Зачем, черт меня дери, я сказал Сандре, что встречусь с ней после вечеринки? С какой стати я потащусь в гору до ее берлоги, да еще ночью? Но если я позвоню ей, она начнет стыдить и уговаривать меня. Может, лучше притвориться, что я забыл? Сыграть в дурачка? Я ведь свободный человек. Кто посмеет это оспаривать? Боже, у меня просто лопается мочевой пузырь. Но здесь так уютно. Так не хочется подниматься. Куда это я поставил банку „лагера“?»
Данкен прошел мимо софы, чтобы сменить кассету на стереомагнитофоне, и голос умолк. Снова гремела музыка, на этот раз еще громче, и Данкен повернулся с улыбкой к человеку, стоявшему рядом с ним:
– Как дела, Джордж? Готов плясать до упаду?
Он начал жестикулировать, имитируя агрессивные движения танца, и оба они рассмеялись.
– А вот вам и скаредность, – пробормотал Мефисто.
«Не стоит тебе быть таким самодовольным, Джордж. Возможно, ты и купил новую машину – знаю, что твой „ситроен“ припаркован на улице, но я первый в списке на повышение, и, если у Салли появится новый клиент, я очень скоро приобрету „БМВ“. Если бы только не высокая оплата частных школ, которая так меня подкосила. Но я поднимусь по служебной лестнице до самого верха и покажу тебе, кто сильнее. А уж когда умрет мамаша Салли, мы выплатим все до пенни за дом… и думаю, старая летучая мышь долго не протянет…»
– Как, черт возьми, вам это удается? – спросила я Мефисто, не в силах подавить улыбку. Данкен не скрывал своих социалистических идей. – Это что, особый вид гипноза?
– Тихо! – Он прижал палец к губам. – Я еще не закончил. Самое лучшее приготовлено на десерт.
Взяв за локоть, он повернул меня так, что я оказалась напротив Эндрю и его дамы, стоящих у камина и погруженных в беседу.
«Хотел бы я знать, что она обо мне думает».
Я невольно вздрогнула. Для меня было шоком услышать знакомый голос Эндрю в таких обстоятельствах.
«Полагаю, это только совпадение, что мы приехали сюда одновременно. Однако она стоит так близко ко мне, так близко, что я ощущаю тепло ее кожи…»
– Вожделение, – прокомментировал Мефисто, издав неприятный смешок.
«Мне видны ее соски сквозь платье. А что, если я прикоснусь к ней? О Боже, надо запретить себе думать о таких вещах. Вероятно, она даст мне пощечину, даже если я попытаюсь поцеловать ее, прощаясь с ней на ночь. Следует собрать всю свою волю, не думать о ней, не валять дурака. Она просит повысить ее оценки в последнем семестре и лишь поэтому разговаривает со мной. Но… представить, только представить себе, что мои руки прикасаются к ее груди, что я прижимаюсь щекой к этой шелковистой и нежной коже…»
Я смахнула слезы ревности и раздражения. Вероятно, Эндрю никогда не думал так обо мне. Почему все мужчины одинаковы? Почему их не интересует ничего, кроме мимолетных удовольствий плоти?
Мефисто коснулся моей руки:
– Вы ведь многое бы отдали, чтобы оказаться на ее месте? Да?
Я горела желанием дать ему отпор, сбитая с толку тем, что он знал все мои мысли.
– Я бы не хотела быть такой, как она! Если бы я была молода и красива, то нашла бы лучшее занятие, чем флиртовать с мужчинами, годящимися мне в отцы. Я жила бы достойной жизнью и попыталась бы обрести счастье в этом чертовом и несчастном мире!
Он лишь высокомерно улыбнулся. Я отхлебнула добрый глоток вина и теперь недоверчиво наблюдала, как темно-красная влага закрутилась маленьким смерчем и снова поднялась к краю стакана. Должно быть, он каким-то образом умудрился всунуть мне наркотик – вероятно, так. Я смотрела на него безумными глазами.
– Если вы дьявол и обладаете властью, вы сможете дать мне все, что я хочу? – Я слышала в своем голосе истерические нотки, но уже не могла контролировать его. – Чего же вы за это потребуете? Мою душу? Пожалуйста! Она ваша! Потому что ни одному чертову сукину сыну моя душа не нужна! Так ведь?
– Хариэт! В чем дело?
Кто-то схватил меня за плечи и круто развернул к себе лицом. Салли с беспокойством вглядывалась в мое лицо.
– Оставь меня в покое!
Я вырвалась и снова повернулась к Мефисто, но его не было. Он исчез.
– Хариэт! Иди сюда и посиди спокойно. – Салли обняла меня за талию и повлекла к софе. – Я знаю, ты в ужасном напряжении. У тебя стресс. Не волнуйся – теперь все будет хорошо.
Гости Салли смотрели на меня. Я неуклюже плюхнулась на софу – голова моя кружилась.
– Этот человек…
– Какой человек? – Салли удивленно огляделась. – Эндрю снова дразнил тебя?
Я попыталась описать Мефисто и, говоря, заметила, как нервно Салли теребила свое ожерелье – блестящую мишуру, недавно приобретенную в уличной лавчонке. Эту искусно сделанную цепочку украшали гроздья каких-то металлических штучек. Я вгляделась в них внимательнее. Эти висюльки были в форме пятиконечных звезд.
Голос Салли доносился до меня как бы издалека.
– Право же, Хариэт, думаю, это все твои фантазии. Сегодня здесь не было никого похожего на него.
Глава 3
Шея моя болела. Кто-то подменил мою подушку мешком с песком и приклеил его к постели. Почему я не могу сдвинуть ее с места? Сделав отчаянное усилие, я повернулась, и лицо мое оказалось вплотную прижатым к какой-то мягкой вертикальной плоскости. Я наконец сообразила, что это спинка дивана. Где я?
Сев, я ощутила острую боль в правом плече и открыла глаза. Гостиная Салли. Холодный утренний свет просачивался сквозь неплотно задернутые шторы, и я увидела серую неприглядную комнату, вчера вечером казавшуюся уютной и теплой. На кофейном столике поблескивали пустые винные бокалы. В ноздри мне ударил затхлый, застоявшийся воздух, а в голове начала пульсировать тупая боль. Вздрогнув, я вцепилась в пуховую перину, которой меня, должно быть, укрыли ночью. Тело мое покрылось холодной испариной. Мне показалось, что меня вот-вот вырвет.
– Проснулась, Хариэт? Я принесла тебе кофе.
«О Господи! Это не может быть Салли, – подумала я, зарываясь в перину. – Боже, сделай так, чтобы я закрыла глаза и открыла их в своей собственной постели. Теперь, с этой минуты, я буду вести себя примерно – перестану так много пить, плохо думать о людях и буду лучше выполнять свою работу…»
Но тут я вспомнила, что работы у меня больше нет. Впрочем, и Бога нет тоже. Сев, я поняла, что мозги мои отказываются работать. Изнемогая от жалости к себе, я трясущимися руками приняла от Салли кружку дымящегося кофе.
– Ну как ты? – спросила она. – Мы решили, что не стоит тебя будить, раз уж ты так крепко заснула.
– Ты не видела ключей от машины, дорогая? – В комнату впорхнул Данкен, застегивая ворот рубашки. Увидев меня, он остановился. – О! Прошу прощения, Хариэт. Совсем забыл, что вы здесь. – На его лице расплылась широкая улыбка. – Вам лучше?
Я воззрилась на него, припоминая обрывки прошлого вечера. У меня появилась способность читать чужие мысли. Данкен хотел купить «БМВ». Эндрю мечтал трахнуть ту девушку. Я желала снова стать молодой. Нет, это был сон, просто дурной сон.
Укрывшись в ванной, я с пристрастием уставилась на свое отражение в зеркале. Пухлое круглое лицо с красными отметинами на щеке от спинки дивана. Гусиные лапки вокруг глаз, припухших, слегка покрасневших и неспособных сфокусировать взгляд. На щеках красные прожилки сосудов. Обвисшая кожа под подбородком. Уродливая старая женщина. Никому не нужная и не интересная.
Я почувствовала себя грязной. Ванна сверкала белизной и таила в себе обещания, которым не суждено было осуществиться. На полочке возле нее рядами выстроились флакончики с ярко окрашенными жидкостями и корзиночки с кусками сладко пахнущего мыла. Мне мучительно захотелось окунуться в горячую ароматную воду, но сделать это здесь – означало бы злоупотребить гостеприимством. И как это сделать? Я ведь спала в одежде, и мне не во что переодеться. У меня нет с собой даже зубной щетки. Я представила себе, как Салли принимает ванну, утопая в море пены. А потом выныривает из этого моря свежей, чистой и красивой, заворачивается в мягкое полотенце, и оно беззвучно падает на пол, когда Данкен заключает ее в объятия.
И все же мне надо было хотя бы умыться. Плеснув воды себе в лицо, я вздрогнула – вода потекла по рукам и замочила рукава блузки. От полотенца пахло лосьоном, которым мужчины протирают лицо после бритья. Задумчиво обследовав его, я обнаружила на нем темный кудрявый волос. Вытирался им Данкен сегодня утром? Я медленно поднесла полотенце к лицу и представила, как оно совершает путешествие по всему его телу, как соприкасается с его влажными мужскими органами. С интимными частями тела, доступ к которым открыт только Салли. Что это значит – состоять в браке? Что значит – узнать тело другого человека столь близко и в таких подробностях, как свое собственное?
Мучаясь угрызениями совести, я взяла бледно-голубой горшочек с полочки над ванной. «Лапиник. Полный уход за кожей. Увлажнение, питание, восстановление».
Неужели в этом секрет Салли? Я погрузила пальцы в горшочек и наложила толстый слой крема на лицо. Потратив много времени на то, чтобы втереть его, я отерла то, что осталось, полотенцем Данкена. Я с надеждой вперила взгляд в зеркало, нежно похлопывая кожу под глазами кончиками пальцев. Ощущение сухости кожи прошло, но я не могла сказать, что она посвежела и помолодела.
Меня напугал звук открывающейся входной двери. Я торопливо схватила зубную щетку с полки над раковиной и быстро почистила зубы, а потом вытерла рот все тем же жирным от крема и мокрым полотенцем. Не обнаружив на полках гребень, я восстановила некое подобие порядка прически с помощью щетки с длинной ручкой, висевшей на крючке за дверью. Спустив воду в туалете без особо веской причины, я глубоко вздохнула и вышла в коридор.
Пока я спускалась по лестнице, до меня донеслись голоса из кухни.
– Гораздо разумнее купить его до истечения срока гарантии.
– Но какой смысл в этой гарантии, если ты не пользуешься ею?
– О Господи, я не собираюсь объяснять все это снова. Кроме того, эти твои поездки к матери увеличивают количество наезженных на машине миль. Мне не удастся заключить такую выгодную сделку, если мы промешкаем до весны.
– Но, Данкен, мне нравится наша машина. Не понимаю, почему ты хочешь просадить все эти деньги на покупку «БМВ».
Я громко кашлянула, подавая знак, что собираюсь войти в кухню, но дверь открылась до того, как я к ней приблизилась, и Данкен суетливо выскочил в коридор, позвякивая ключами от машины.
– Вы не видели наверху Дженни? Она опаздывает на урок верховой езды.
Он одарил меня снисходительной улыбкой и проскользнул в гараж, не дожидаясь ответа.
Значит, Данкен действительно хочет купить «БМВ». Я вошла в кухню, где Салли составляла стаканы в посудомоечную машину.
– Позавтракаешь, Хариэт?
Мне хотелось уйти, но я согласилась выпить кофе и съесть тост. Я села за хорошо вымытый и вычищенный деревянный стол, подходивший по стилю к валлийскому кухонному шкафчику, и наблюдала, как Салли деловито снует по кухне.
Ей было лет сорок пять, но выглядела она много моложе. Сегодня утром Салли надела элегантный темно-зеленый костюм. Ее светлые волосы, доходившие до плеч, были красиво и модно причесаны. Лицо излучало свежесть и отличалось законченностью, достижимой только с помощью совершенного макияжа.
– В одиннадцать у меня встреча с клиентом, – она взглянула на ручные часики, – но я не могу уйти, пока Данкен не вернется из школы для верховой езды. Поэтому не спеши.
Салли уложила ломтики хлеба в большой хромированный тостер.
– Обычно, как тебе известно, по субботам я не работаю, но Данкен считает, что я не должна упустить этого клиента, поскольку это даст мне приработок. Он убежден, что я буду зарабатывать больше, если откажусь от практики и создам собственный консультативный кабинет. Я в этом вовсе не так уж уверена, но следует попытаться. Верно? А иначе всю жизнь будешь торчать на одном и том же месте и заниматься нудной работой.
Она внезапно замолчала, вероятно, вспомнив, что случилось с моей нудной работой. Работа Салли ни в коей мере не была нудной. Салли, дизайнер по интерьерам, творила красоту и созидала грезы. Она придумывала декорации, на фоне которых должна была протекать жизнь богатых и праздных. Она изобретала сцену, на которой они разыгрывали свои фантазии. Детскую в стиле «Тысячи и одной ночи» для избалованного ребенка местного промышленника, столовую в готическом стиле для американского банкира, вносила элементы римской архитектуры и убранства в обстановку эксклюзивного оздоровительного комплекса и клуба, придавала ему законченность с помощью мозаик и скульптур.
Кружка кофе и тарелка с горячими тостами, намазанными маслом, появились у меня под носом.
– Заправляйся, – сказала Салли, опустившись на стул напротив и изучая меня с явным любопытством. – Судя по твоему виду, это тебе не помешает.
Я хрустела тостом, чувствуя себя бесконечно несчастной. У Салли было все: красота, интересная и хорошо оплачиваемая работа, муж, дети и надежный дом. Часто я недоумевала, почему она берет на себя труд водиться и дружить со мной. Может, ей необходимо иметь перед глазами пример неудачницы? Возможно, это дает ей творческий импульс? Ну как, например, женщинам, сидящим на диете, помогает, если они приклеивают на дверцу холодильника изображение толстухи. Это нечто вроде предупреждения: один неверный шаг – и ты станешь такой же.
Мое внимание привлекло что-то блестящее возле валлийского кухонного шкафчика, и я смутно припомнила, что накануне спрятала там две бутылки вина.
– Салли? – спросила я неуверенно. – Что произошло? Ну, то есть прошлой ночью. Я скверно вела себя?
Она рассмеялась:
– Господи, нет. Я никогда не видела, чтобы ты так веселилась! Вероятно, именно это и было тебе нужно – расслабиться.
Я этого не помнила. Поэтому посмотрела на нее с удивлением:
– Что я делала?
– Ну, дай-ка вспомнить. – Салли нахмурилась. – Странность была только в одном. Ты все толковала о студенте, который, как ты предполагала, одурманил тебя каким-то наркотиком. Ты все спрашивала, не видел ли кто, как он что-то подсыпал в твой стакан с вином. – Она улыбнулась. – Потом Данкен врубил музыку и пригласил тебя танцевать. А ты, оказывается, темная лошадка, Хариэт. Я и не знала, что ты умеешь так двигаться.
Я содрогнулась. «Что мог подумать обо мне Эндрю?»
– Потом ты танцевала с Эндрю…
– Не танцевала!
– О да, танцевала! Ты протанцевала все мелодии из альбома «Дайр Стрэйтс». Я и от него этого не ожидала. Возможно, вы оба хлебнули одного и того же зелья. – Она заговорщически подалась ко мне. – Я, конечно, не рассчитываю, что ты мне расскажешь о своем сегодняшнем свидании с ним.
– Свидании?
– Да, о том, что вы собираетесь выпить вместе чаю сегодня днем или о чем-то в этом роде. В общем, не это важно. После того как ты покончила с танцами – а ты провела за ними большую часть вечера, – у вас с Эндрю завязался долгий разговор о добре и зле. Это была на редкость интеллектуальная беседа. Даже и притворяться не стану, будто хоть что-нибудь поняла из нее. Он говорил, что обо всем этом сказано в «Фаусте» Марло, и обещал показать это тебе, если сегодня днем ты встретишься с ним. Он посулил тебе к чаю и сдобные лепешки с маслом.
– Ты, случайно, не помнишь, в котором часу наше свидание? – спросила я с глупым видом, отчаянно пытаясь вспомнить, что случилось. Память моя была как чистый лист бумаги. «Что, черт возьми, я говорила Эндрю?»
– В четыре часа, – улыбнулась Салли. – Думаю, он начинает привязываться к тебе, Хариэт.
Что ей известно? Заметила ли она, как он вел себя с этой неизвестной студенткой? Но слова ее уже произвели какое-то магическое действие. Они наполнили меня самыми невероятными, безумными надеждами, – возможно, я ошиблась насчет его интереса к девушке, и Эндрю все-таки интересуется мной. Я посмотрела на свои часы. Одиннадцать. Мне оставалось подождать всего пять часов.
Я ушла, когда Данкен вернулся с машиной. И столкнулась с ним на дорожке, выбив у него из рук охапку глянцевых брошюр, посвященных достоинствам «БМВ». Они рассыпались по цветочной клумбе. Добравшись до дома, я погрузилась в ванну и долго лежала в воде, моя волосы и желая стереть с лица, тела и из своего сознания все неприятные следы вчерашней ночи. День тянулся медленно. Я попыталась читать, но не могла сосредоточиться. Мысленно я то и дело возвращалась к событиям прошлой ночи, пытаясь найти смысл в том, что случилось, понять, что же произошло. Почему я позволила себе так напиться? Почему все-таки Эндрю пригласил меня?
Без пяти четыре, взволнованная, я уже стояла у двери квартиры Эндрю, чувствуя себя школьницей на первом свидании. Он, улыбаясь, открыл мне.
– Сегодня чувствуете себя лучше?
