Текст книги "Бывший 2. Роди мне сына (СИ)"

Автор книги: Лина Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Внутри целое болото ненависти и отчаяния клокочет.

Нет проблем, Адриан…

Конечно!

Ты ублюдок и обманщик!.. А больше у меня проблем действительно нет...

Глава 17

– Вера, главный меня убьёт.

– Вот ещё, – обмахиваюсь карточкой с моим изображением и морщусь. – Вздор! Никто вас и пальцем не тронет. Клянусь!

Пусть только попробует. Я… не знаю, что сделаю.

Марсель с ассистентами расставляют камеры и свет, несколько гримеров трудятся над лицами гостей. Всё потому, что мне срочно понадобилась пересъёмка.

М-да, расслабились они с Вознесенским, ничего не скажешь... Третью неделю никак настроиться на работу не могут. Передвигаются как сонные мухи и постоянно отвечают в стиле «и так сойдёт». Для моего врожденного перфекционизма это прям беда, но я стараюсь быть вежливой.

– Можно побыстрее шевелиться, тогда все уложатся в отведенный нашим Святейшеством срок.

– Ве-ра, умоляю, – нахмуривается Ира. – Здесь даже у стен есть уши.

– А что я такого сказала?..

Этот самодур, Макрис, слышал от меня словечки и позабористей. Правда, соглашусь, что в присутствии его подчиненных нужно последить за формулировками.

Свободно откидываюсь на спинку кресла и опускаю взгляд на чуть выступающий из-за драпировки на платье живот. Чувствую себя Светкой. Это наша с Яной раскабаневшая после вторых родов бывшая подруга. У неё такая задница, что можно сразу два места в театре выкупать.

А я так не хочу.

Поэтому с этой недели вплотную занялась своим питанием. Каждое утро раскладываю по контейнерам нарезанные морковь, огурцы и яблоки. А ещё заказываю обед или, если время есть, прогуливаюсь до чудесного ресторана на набережной. Как правило, беру красную рыбу или кусок нежирного мяса. На гарнир – овощи на пару. Никаких тортиков, конфет или мороженого, к которому я всегда была равнодушна, а сейчас за вафельный стаканчик с крем-брюле убила бы, ей-богу.

– Это ж надо. Всей съемочной группе запретили работать дольше часа без перерыва, чтобы Вера Михайловна отдыхала, – нудит Ира над ухом. – Каждый час необходимо проветривать студию и предлагать будущей матери греческого наследника воду.

Закатываю глаза.

Это в стиле Макриса. Указывать, даже когда я должна захотеть попить. Ладно хоть график похода в туалет на доску объявлений не разместили.

Я-то привыкла, а вот всем остальным подобная придурь в новинку.

– Может, Вер, ты после того, как родишь ещё раз от него забеременеешь? – громко отпускает второй режиссёр очередную бестактность. – А то я сейчас привыкну к таким частым перерывам, а потом сложно будет…

– А может и не придется снова отвыкать, Борь, – приподнимаю брови и закидываю ногу на ногу. Тут же вспоминаю, что беременным так сидеть нежелательно, поэтому сбрасываю обратно. – Ты много говоришь, мой хороший, я слышала в рекламный отдел нужен промоутер на листовки. Отдадим тебя туда, на перевоспитание?..

– Вер…

– Борь, – жестикулирую, чтобы замолчал и внимательно рассматриваю записи в карточках.

Споры в студии у нас в последнее время уж слишком жаркие. На носу выборы нового мэра и депутатов в городскую думу. Предприниматели почувствовали смену власти, каждый пытается продвинуть своего выдвиженца и опорочить конкурентов. Отстаивать нейтралитет и политику нынешнего мэра становится всё сложнее, но пока мне хватает на это природного чутья, деликатности и женского обаяния. Может, и не сильно пока растолстела?..

– Давайте всё же отдохнем, – волнуется Ира.

– Успокойся. Никто не узнает.

– Твой охранник обязательно разболтает. Этот мужлан…

– Стёпа, – усмехаюсь. – Он на самом деле очень милый, Ир.

– Только с тобой, – сквозь зубы цедит редактор, зло зыркая на посматривающего в нашу сторону охранника. – У него все мозги в мускулы ушли.

– Судя по тому, как ты на него смотришь, Ира, даже если бы Стёпины мозги были размером с мозги кашалота, они бы интересовали тебя в последнюю очередь.

– Скажешь тоже, – её лицо краснеет. – Извращенка.

Деловито поправляю лацканы пиджака и склоняюсь к ней поближе, шепча:

– Пригласи его на ужин или хочешь… я приглашу?

– Ой, а ты можешь, Вер? – мой редактор закусывает губу и смущенно улыбается.

В свои тридцать два становится девчонкой совсем. Вздыхаю и накрываю ладонью её локоть.

– Конечно, могу. Стёпа хороший. Правда. Ему просто нужны хорошие руки… и, желательно, ноги.

– Ве-ра, – смеется Ира.

– Я всё устрою, – подмигиваю и немедленно перестаю улыбаться. – Так. Мы будем сегодня работать или все пойдем с Борей листовки возле телецентра раздавать?

– Всё готово, – хмуро отзывается Марсель. – Не ругайся, Вер. Ребят, поехали...

***

Разминая затекшую шею, выбираюсь из студии уже после обеда. Морщусь, рассматривая легкие балетки на тонкой, картонной подошве. Ну кто придумал настолько уродливую обувь? Что в ней прекрасного? Что она может подчеркнуть в женской красоте?..

В кабинете натягиваю на ноги свои любимые высокие сапоги на низкой платформе и захватываю с вешалки серое пальто. Стёпа отпросился скататься по делам, а я так проголодалась, что решила прогулться до того ресторана.

– Стоянова, – слышу громкий возглас сзади, когда медленно двигаюсь по коридору к выходу.

– Чего тебе, Вознесенский? – разворачиваюсь, завязывая потуже пояс на пальто.

– Ты как? Ещё не родила?

– Ты узнаешь первый, Артём.

– Дай-то бог, – он зло скалится и дышит на меня вчерашним перегаром. – Жду, когда отмечу твой декрет своим появлением на экранах.

– Мне кажется, ты сопьешься раньше, – замечаю едко. Черт. Не хотела так грубо, но уже вырвалось.

Артемий делает широкий шаг вперед, заставляя меня сдвинуться. И ещё один.

Смотрит на меня бешено, наступает. В глазах – пьяное бешенство.

Вжимаюсь в стену, в очередной раз ругая себя. Дернул меня черт снова зацепить его. Когда уже мозги появятся за двоих думать?..

– Какая же ты су…

Вздрагиваем оба, услышав грозный голос позади Вознесенского:

– Что здесь происходит?

Выглядываю из-за плеча Артемия, и с облегчением замечаю Адриана. Он, разместив руки в карманах брюк, кивает мне и строго спрашивает у моего коллеги:

– Вы, кажется, работаете у нас выездным корреспондентом?

– Да, – озирается Артём потерянно. – Выездным корреспондентом.

– Так выезжайте, какие-то проблемы с этим? – усмехается Макрис. Вижу, что злится.

– И точно. Чего это я?

Невозмутимо поправляю пальто и размещаю сумку на плече. Думаю о том, не испортился ли наложенный грим, и не сильно ли я отекла за прошедшую половину дня.

– Привет, – внимательно разглядывает моё лицо Адриан и незаметно мажет глазами по животу. – Как дела?

– Как обычно, – пожимаю плечами и посматриваю на скрывающуюся за углом спину Вознесенского. – Спасибо.

– Не за что.

Снова сталкиваемся взглядами. Я отвожу свой первая. Чувствуя себя неловко, складываю руки на груди и мило улыбаюсь девочкам из бухгалтерии, которые проходят мимо и с интересом нас рассматривают. Весь телецентр – один большой лототрон со сплетнями о наших взаимоотношениях с мужчиной напротив. Вот только все не в курсе, что мы больше двух недель практически не виделись. Оба работали и старались избегать конфликтов.

– Хорошо выглядишь, – произносит Адриан. Слишком вежливо для Макриса. – Цвет лица выровнялся, щеки румянятся.

– Можешь прямо сказать, что я жирею на глазах и скоро не влезу ни в одно кресло в студии, – усмехаюсь и, сжав ремень от сумочки на плече, отправляюсь по коридору к выходу. Даю Адриану право самому решить, пойдет ли следом. Он принимает положительное решение. – Ты мой непосредственный руководитель и собственник холдинга, я переживу критику.

Позвоночник, поясница и ягодицы подгорают до такой степени, что в строгом пальто становится жарко.

– Как руководителю, мне не за что тебя критиковать, Вера. Всё прекрасно, – слышу голос, прилетающий в спину.

Чуть улыбаюсь, потому что приятно, черт возьми. Разворачиваюсь и взмахиваю руками:

– Принято, Адриан Константинович...

– Ты на обед? – спрашивает он, подцепляя меня под локоть и отодвигая от прохода, по которому гурьбой пролетает очередная порция людей для массовки.

– Да, – сосредотачиваюсь на гладко выбритом сегодня лице. – Надо перекусить.

– Можно составить тебе компанию? Есть разговор, Вера...

Глава 18

– Можешь и составить компанию, Адриан, – отвечаю с легкостью, переминаясь с ноги на ногу. – Только если сможешь отказаться при мне от десерта…

Адриан чуть улыбается, как и я.

Мимолетом снова касается взглядом моего живота, носок сапог, возвращается к лицу. В теплых глазах загорается огонек, так похожий на тот, что я видела в прошлом. Моё сердце болезненно бьётся в ребра. Как рыба об лёд.

Черт.

Может, не стоило соглашаться?..

Склонив голову, Макрис протяжно отвечает:

– Попробую… продержаться. Без сладкого.

Закатываю глаза. Кивая на его белоснежную рубашку, холодно проговариваю:

– В таком случае подожду тебя возле телецентра, пока ты оденешься.

Развернувшись, быстро шагаю в сторону выхода.

Если он думает, что я буду после всего что с нами произошло, стоять и флиртовать с ним, он сильно ошибается.

Пусть флиртует со своей Эрикой. И сладкое с ней же ест.

Выйдя на улицу, блаженно прикрываю глаза и дышу свежим, весенним воздухом. Ветер играет с моими волосами, выбивая из головы все сомнения и отрицательные мысли.

– Ве-ра, – слышу над собой. – Вот так счастье. Как я рад!

Поморщившись, что помешали, встречаю на себе взгляд Феликса Умарова, наполненный искренней радостью, и принимаю крепкие объятия. От него, как всегда, отлично пахнет. В выборе парфюма ему, пожалуй, нет равных. Это неизменно изысканные мужские ароматы с древесными нотками.

– Привет, Феликс, —дружелюбно похлопываю его по спине.

Он отдаляется и снижает глаза к поясу моего пальто.

– Видел тебя в рекламе клиники женского здоровья. Поздравляю, Вер, – тепло улыбается Умаров. – Удивлен, расстроен, но за тебя рад!

– Спасибо! Ты вгоняешь меня в краску…

Батюшка так расстарался с этими рекламными контрактами, что уже весь город знает. Это порой раздражает.

– Ни капельки не изменилась, всё такая же красавица, – он восхищенно добавляет.

Смеюсь, убирая руки в карманы.

Приятно. Феликс никогда за мной не ухаживал, мы даже не ходили на свидания, но мужской интерес от него чувствуется каждый раз, как мы встречаемся. И только сейчас этот интерес стал каким-то пассивно-агрессивным. Повзрослел он, что ли?..

– Ты просто давно меня не видел, – оправдываюсь. – И на мне профессиональный грим. Я очень изменилась. Но надеюсь, после родов быстро вернусь в форму.

– Надо срочно исправлять наши редкие встречи, может пообедаем, Вера Стоянова?..

Нахмуриваюсь.

Тот случай, когда дошутилась. Заводить отношения и принимать ухаживания сейчас – не лучшая идея. Чувствую, что это как-то неправильно. Не из-за Адриана, на него мне абсолютно все равно.

Дело в ребенке.

– Ты все еще любишь французскую кухню? – настаивает Феликс, склонив голову и снова приобнимая.

Чуть ближе, чем того требуют правила приличия.

– Французскую кухню она никогда не любила, – слышу за спиной грубый бас и облегченно вздыхаю.

– Адриан, – с лица Феликса сходит улыбка, он вдруг становится по-деловому серьезным. Руки тут же убирает. – Приветствую.

Мужчины обмениваются рукопожатиями. Мои щеки заливаются жаром.

– Что ты здесь делаешь? – хмуро спрашивает Макрис у Умарова.

Округляю глаза, потому что тон звучит ох как недружелюбно.

– Заехал к твоему секретарю, – словно не замечая грубости, продолжает Феликс. Запахивает деловое пальто. – За бумагами.

Макрис кивает. Подхватывает мою ладонь, и властно зажав её, без прощаний тянет меня в сторону набережной.

– Пока, Фель, – успеваю выговорить, проверяю сумку на плече и шиплю Адриану. – Да куда ты меня тащишь?

– Больше с ним не говори, – произносит он. – И никаких встреч, Вера.

Вспыхиваю.

Боже, он что ревнует?.. Вопреки здравому смыслу на лице расстилается улыбка. По-новому рассматриваю мужчину слева.

– Как ты мне запретишь интересно, господин Макрис? – усмехаюсь.

– Мы с тобой договаривались, – сверкает он глазами. – Я говорю – ты слушаешься. Или когда дело касается не твоих условий в сделке, ты по привычке о них забываешь, как о чем-то неважном?

Укор в его голосе воспринимается мной совершенно безболезненно.

– Нет, это неправда. Я и не собиралась встречаться с Феликсом.

Вырываю ладонь и на всякий случай захватываю её второй рукой на груди, складывая в замок.

Он не испортит мне настроение. Я отлично сегодня поработала и хочу есть. У меня скоро будет ребенок. Маму наконец-то принимают в Областной неврологический центр. Осталось сдать несколько анализов и пройти нужных специалистов.

Жизнь налаживается. А Макрис пусть ревнует дальше. И строит из себя равнодушного святого!

– Добрый день, – здоровается администратор. – Вы планируете отдыхать вдвоем?

– Да, – отвечает Адриан.

Мы раздеваемся в гардеробе, и нас проводят за просторный столик у большого панорамного окна. Белая рубашка Адриана при ярком дневном свете смотрится торжественно, а моё лицо наверняка нелепо, потому что грим предназначен для студийных софитов.

Стараюсь не переживать по этому поводу. Между нами все кончено, напоминаю себе.

– Я буду рыбу. Как обычно. – Приветливо киваю официанту Илье, устраиваясь на мягком диване. – Лосось на гриле, без соусов, пожалуйста. На гарнир свежие овощи с оливковым маслом.

– Напитки? – уточняет официант.

– Да. Чай гречишный.

– Для вас? – обращается к Макрису.

– Мне говяжий стейк с жареным картофелем, – произносит Адриан, тоже не заглядывая в меню.

Подозреваю, он здесь часто бывает, но мы ни разу не сталкивались. Значит, его время – вечером.

Макрис прищуривается, размножая мелкие, едва заметные морщинки в уголках глаз. Они особенно сейчас видны, как и крохотные шрамы, совершенно его не портящие.

Что же случилось тогда?..

Интересно, я когда-нибудь узнаю?

– И десерты, – с ленцой добавляет Адриан. – Пожалуй, все, что есть в меню. По порции. Пить буду кофе. Американо двойной без сахара.

Официант уходит, а я невозмутимо поправляю волосы.

– И почему я снова думала, что ты послушаешься? – задираю подбородок.

– Степан сказал, что ты каждый день возишь за собой набор для кроликов – морковь, огурцы. Только капусты не хватает.

– Не люблю капусту, – произношу смеясь. – С детства. Девчонки в школе говорили, что от неё грудь растет, а у меня никогда с этим проблем не было.

Вдруг краснею. Постукивая пальцами по столу, Адриан разглядывает мою увеличившуюся грудь, слава богу, прикрытую целомудренным вырезом на платье.

– Это точно. С этим проблем нет.

– Ладно, – стараюсь не обращать внимания на подхрипловатый голос. – Так уж и быть, Андрей. Выберу один десерт и попробую.

– Это правильно, – его тон звучит так ласково, что в горле внутренний катарсис случается.

Тяжело вздыхаю.

Сложно сохранять в душе ненависть к человеку, которого много лет любила.

Вообще, всё это не про меня. Однажды мне запомнилась фраза Бернарда Шоу о том, что «ненависть – это месть труса за испытанный им страх». Так вот. Трусихой я никогда не была. Поэтому, наблюдая, как Илья застилает белую скатерть льняными салфетками и меняет приборы, спокойно интересуюсь:

– Так, о чем ты хотел поговорить, Адриан?

– Это был просто предлог. Хотел обсудить беременность, – произносит он, потирая подбородок. – Опасность миновала?

– Не знаю. Правда, не знаю. Чувствую себя гораздо лучше, живот не схватывает, да и успокоилась. Работа действительно помогла мне отвлечься. Ещё раз спасибо, что вернул меня в строй.

Адриан вежливо кивает Илье, принимая чашку с кофе.

– К врачу я записана на конец недели, – докладываю дальше. – И у меня… просьба.

– Говори. – Он приподнимает брови.

– Я хотела бы вернуться в свою клинику и наблюдаться там. У своего врача.

– Почему? В «Афине» что-то не нравится?

Посматривая в окно, думаю, как бы вежливо рассказать ему, что София Андреевна общается со мной свысока. Так, будто она гинеколог в женской консультации, а я нерадивая, забеременевшая непонятно от кого школьница. От такого сервиса я, мягко говоря, отвыкла, да и не вижу смысла терпеть.

Кроме того, гречанка во время приёма слишком негативно описывала результаты УЗИ. Артур Ашотович, мой прежний врач, которому я отправила заключение, сказал, что ничего криминального в нём нет. Надо просто быть аккуратнее.

– Скажу честно. Хочу вернуться туда, где мне комфортно, – пожимаю плечами и со слабой просьбой в голосе добавляю. – Пожалуйста.

Потираю пальцами начищенные до блеска столовые приборы.

– Без проблем, – отвечает Адриан, и я наконец-то выдыхаю.

Попросить оказалось гораздо легче, чем требовать. Снова откуда-то поднимается рваная злость – почему я вообще должна с ним советоваться?..

Потому что он отец твоего ребенка, – отвечает внутренний голос.

– Главное, позаботься о нашем сыне, Вера, – произносит, будто прощаясь.

– Или дочери, – упрямо добавляю.

Поджимаю губы и молча орудую вилкой. Рыба сегодня кажется пересушенной, поэтому в конце ужина с удовольствием сметаю медовик и половину порции мороженого.

Когда выбираемся из ресторана, окончательно расслабляюсь.

– Хо-ро-шо, – вздыхаю, запрокинув голову.

Небо кажется безоблачным и ясным. Таким же, как моя душа в данный момент.

– Рад, что ты подобрела, – хрипит Адриан. – Всего-то пара десертов. Буду пользоваться этим рецептом и дальше.

С укором на него смотря, просовываю руку под предложенный мне локоть.

– Не нужно делать из меня монстра...

– Да как можно? – снова усмехается он. – Ты, кстати, в офис?

– Пожалуй, поеду домой, – легкомысленно заявляю. – Съемки на сегодня закончены. Слишком много углеводом, чувствуется усталость.

– Конечно, поезжай, Вера, – одобрительно произносит Адриан. – Отдохни как следует. Ты и так много работаешь. Ещё выборы эти не к месту, все как сдурели.

Он кивает на припаркованную через дорогу машину Степана. Улица небольшая, но парковочные места сплошь заняты с двух сторон, поэтому мой водитель остановился прямо на проезжей части, заняв встречную полосу.

– Пойдем, я тебя провожу.

Двигаясь не спеша, мы выходим на пешеходный переход. Вспомнив о том, что даже не поблагодарила Адриана за обед, поворачиваюсь к нему и вижу, как в нашу сторону несется черный автомобиль.

– Андрей, – вскрикиваю.

Ничего не соображая, как-то оказываюсь на противоположной стороне дороги, которую перекрыта Степаном. Несколько секунд пытаюсь устоять на ногах. Роняю сумку. Когда опасность минует, разворачиваюсь.

Треск шин, какие-то глухие звуки. Отчетливый хлопок.

Дальше, как в замедленной съемке. Как в самом страшном кино, которое, всегда кажется, с кем-с кем, а с тобой точно не случится...

Прикрыв рот, истошно кричу. В горле сохнет.

Замираю от ужаса, наблюдая, как Степан выскакивает из машины и, взявшись за голову, бежит к неподвижному телу Адриана. К телу, под которым на холодном асфальте с каждой секундой увеличивается темная, кровавая лужа.

Боже.

Нет.

Пожалуйста.

Потираю ушибленную шею, только сейчас понимая, что острая боль в ней – результат того, что Макрис только что, безжалостно вытолкнул меня и нашего ребенка из-под колес несущегося автомобиля.

Главное, позаботься о нашем сыне, Вера...

Глава 19.

– Куда мы едем? – тихо спрашиваю Степана.

Звук поворотника раздражает. Тело начинает воскресать, хоть что-то чувствовать, кроме животного страха за жизнь Адриана.

Словно из коматоза выбираюсь. Сумбур в голове отпускает.

Как водитель затащил меня в машину? Даже не вспомню. Во рту до сих пор ужасный металлический привкус. Крови было так много, что мне до сих пор жутко.

Когда всё только случилось, Адриан был в сознании. Даже лёжа на асфальте, он не казался беспомощным или жалким. Кто угодно. Только не он. Стиснув зубы, Макрис негромко отдавал распоряжения Степану, а повернувшись ко мне, слабо вытянул левую ладонь, запрещая подходить.

Я тогда обиделась на него, отвернулось. А сейчас думаю, всё правильно. Если бы разрешил… Если бы только разрешил, ей-богу я бы прямо там разревелась. Всю улицу бы слезами омыла.

Когда подъехала скорая помощь, Адриан отключился, а со мной приключилась настоящая истерика.

– На экстренный случай у меня есть четкие инструкции, касающиеся вас, – произносит Степан, заглядывая в зеркало заднего вида. – Адриан Константинович обо всем позаботился, не переживайте.

– А это инструкции… какие-то секретные?

Водитель-охранник тяжело вздыхает, словно устал терпеть мой несносный характер.

– Выпейте воды, Вера Михайловна, – тянет ко мне пластиковую бутылку. – Вам нельзя волноваться.

– Спасибо, – буркаю в ответ.

Отвернувшись к окну, пытаюсь вычислить куда мы едем. Этот район новый, находится недалеко от моих друзей, Соболевых. Пока машина пробирается по проселочной дороге, пытаюсь вспомнить хоть что-то об автомобиле, который въехал в нас на полной скорости.

Он был черный. Номера? Мне кажется их и вовсе не было. За рулем я никого не увидела. Всё так быстро произошло.

– Приехали? – спрашиваю, когда машина останавливается.

Тяжелые, металлические ворота прямо перед нами разъезжаются.

– Да, – отвечает Степан, направляя автомобиль на дорожку перед огромным трехэтажным домом. – На втором этаже оборудованы несколько комнат для гостей. Можете занять любую свободную. На кухне есть всё необходимое, помощница по хозяйству придет только завтра.

– Завтра? У меня же…

– Что? – Степан недоуменно приподнимает брови.

Вообще-то, эфир. Но тут же вспоминаю, что Адриан сейчас без сознания, окровавленный, в машине с надписью «Реанимация» едет в больницу. А что если с ним случится непоправимое? Меня снова передергивает от ужаса.

Какой к черту эфир?

– Ничего, Степан, – стискиваю зубы. – Но мне нужны мои вещи.

– Напишите список, я все привезу.

– Хорошо…

– И Вера Михайловна… – голос охранника вдруг становится мягче и тише. – С Адрианом Константиновичем всё будет хорошо. Меня тоже машина сбивала, в позвоночнике шурупы знаете какие?.. – показывает пальцами. – Бегать нельзя, но ведь без этого можно жить?

– Можно, – соглашаюсь. Мои губы сами собой складываются в улыбку. Я привыкла к этому всегда серьезному парню, а подобное проявление человечности выглядит безумно мило и к месту.– Спасибо, Стёп.

– На территории две бригады охраны. Вы, главное, не переживайте. Всякое в жизни бывает.

Зайдя в дом, скидываю обувь и озираюсь.

Просторный светлый холл, высокие потолки, широкая, мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Мебели немного, будто здесь и не жили совсем. В воздухе пахнет свежим ремонтом и немного кофе. Раздевшись, отправляю пальто на вешалку в скрытый гардероб за дверью. Захватив сумочку, продвигаюсь дальше.

Услышав звуки, напоминающие звон посуды, замираю. Внутри все обрывается. Почему я подумала, что здесь никого нет?..

Пульс ускоряется, поглаживая выпирающий после плотного обеда животик, пытаюсь найти кухню.

Нахмуриваюсь, стоя на пороге, потому что вижу симпатичную девушку, сидящую на высоком стуле за стойкой. Она тоже не ожидая встретить гостью, сперва вопросительно на меня смотрит, а потом будто расслабляется и снова утыкается в экран телефона.

– Привет, – произносит доброжелательно. – Я Хлоя.

Улыбается, показывая на стул напротив. На столе перед ней чашка с кофе и тарелка с бутербродами.

– Привет, Хлоя…

– Вы ведь Вера? Я вас по телевизору видела, и папа про вас рассказывал.

– Па-па? – повторяю медленно.

Облизываю вмиг пересохшие губы. Оставив сумку на стойке при входе, усаживаюсь и расправляю подол платья.

– Папа-папа, – улыбается Хлоя. – Мы ещё два года назад должны были с вами познакомиться, но вы с папой тогда поругались.

Она вдруг краснеет, машет рукой и быстро отпивает чай из кружки.

– Вернее, наверное, поругались. Так мама сказала, – с прищуром меня разглядывает.

Опираюсь локтями о стол и тоже её изучаю. Одета она достаточно просто – в джинсу и просторную футболку. Любят сейчас подростки оверсайз, никуда не деться. Судорожно накрываю ладонями горящие щеки.

Дочка Адриана. Всё-таки дочка!..

Почему он не сказал? Разговор о детях никогда не заходил, просто хотя бы потому, что мне самой эта тема была не очень интересна. Но, я думала это логично – сообщить женщине, с которой живешь о собственных детях?..

– Папа вообще ничего не рассказывал, вы не думайте, – оправдывается Хлоя. – Он не болтун какой-нибудь.

– Не думаю, Хлоя, – хриплю, озираясь на входную дверь. – А твоя мама… Она тоже здесь?

Съеживаюсь от мысли, что Эрика может жить в этом доме.

– Почему здесь? – Она удивляется. – Что ей тут делать?

Подозрительно на меня смотрит, поправляет белоснежную прядь волос у лица и продолжает:

– Мы вообще живем отдельно. Папа только в последнее время у нас остается, потому что… нам угрожают. Но вы, наверное, знаете.

– Кто угрожает? – настораживаюсь.

– Я не знаю, – отвечает по-простому. – Говорю же, папа не болтун.

Я отвожу взгляд, чтобы рассмотреть уютную кухню с большими, светлыми окнами. А Хлоя снова внимательно меня рассматривает, словно под лупой. Странно, но её интерес совершенно не раздражает.

– Вера, а вы… правда беременны?

– Правда, – киваю, размещая руку чуть ниже груди.

– Кру-то-та, – произносит она, не скрывая восторга, и я отчего-то чувствую внутри приятные, подрагивающие нотки. – И правда? У меня брат будет?..

– Ну, этого я обещать не могу. Как природа решит.

Посмеиваюсь, наблюдая, как лицо напротив становится грустным. Девушка определенно чем-то напоминает Адриана. Её ледяная красота сразу бросается в глаза. При этом ведет себя сдержанно, будто стесняясь.

– Жаль, – расстраивается Хлоя. – Сестра у меня уже есть.

– Сестра… Ника?

– Да, Никуся. Ей скоро два исполнится. Хотите фотографии покажу?..

– Да, сейчас…

Прохожу к кофемашине и решаю, что все события сегодняшнего дня вполне подходят, чтобы хоть в чем-то сделать исключение. Молоко в холодильнике оказывается полуторапроцентным, как я и люблю, поэтому молча готовлю для себя капучино.

Хлоя украдкой внимательно за мной наблюдает.

– А, кстати, где папа? – спрашивает весело. – Я ему звоню, звоню… Он трубку не берет. На совещании, наверное? Ненавижу когда он не отвечает и очень переживаю.

Закусив губу, думаю, как будет правильнее донести информацию до подростка. И нужно ли вообще? В итоге решаю повременить, хотя бы до тех пор, пока со мной не свяжется Степан.

– Возможно, – отвечаю односложно.

Разместив чашку прямо перед собой, разворачиваю к себе айфон в ярко-голубом чехле и разглядываю сестру Хлои. На её лице полнейшая непосредственность. Пухлые щеки, глубоко посаженые глаза и бровки домиком. Маленькие дети для меня не в новинку, у Соболевых двое и я люблю с ними возиться. Но только забеременев, глядя на детские лица, испытываю нежность. Даже если это ещё одна дочь Адриана. Дети ни в чем не виноваты.

Вопреки нахлынувшим чувствам, улыбаюсь.

– Вы будто не похожи с ней, – склоняю голову. – Обе блондинки, но такие разные.

– Конечно не похожи, у нас же отцы разные.

Хлоя хохочет и смачно целует экран телефона:

– Зараза мелкая.

Я же ошарашенно за ней наблюдаю, не сразу замечая Степана, который заходит на кухню и угрюмо переминается с ноги на ногу.

– Что? – замираю, снова ощущая страх в горле.

Охранник почесывает бровь и виновато произносит:

– Адриан Константинович… В коме…

Глава 20.

Следующие два дня пролетают черно-белой вереницей.

Из-за переживаний задремать мне удается, как правило, под утро, а просыпаюсь ближе к полудню.

Хлоя приезжает сразу после школы. Мы обедаем, болтаем. Затем каждый занимается своим делом. Она выполняет домашнее задание. Я отправляюсь в кабинет Адриана, чтобы притвориться, что работаю. Отсматриваю монтаж, высылаю редакторам заметки для исправления.

На ужине, который обычно готовит помощница Адриана – Людмила– милая женщина лет пятидесяти, снова встречаемся.

В больницу выезд мне категорически запрещен. Да и Степан меня заверил, что в реанимацию меня никто не пустит. У Адриана серьезные повреждения – рваная рана головы, закрытая черепно-мозговая травма, переломы ребер и правой руки, на которой проведена экстренная операция.

Кома – естественная реакция организма на травму мозга. Сколько она продлится? Никто не знает, но, надеюсь, Адриан справится и с этим. По результатам МРТ кровоизлияний и гематом нет, а это уже неплохо.

Ещё одна причина отсутствия сна – ночной серфинг в интернете. Я много читаю о больных в состоянии комы и её особенностях. Стараюсь находить положительные случаи, но, когда в одной из статей вижу статистику о том, что у семидесяти шести процентов больных наступает летальный исход, долго плачу навзрыд в подушку.

Потом не выдерживаю – иду в его комнату и укладываюсь в постель там. Постоянно вспоминаю слова Адриана, чтобы я позаботилась о нашем сыне.

Боже. Сделай так, чтобы у него был отец.

Всё, что я могу – работать, ждать и делать вид, что мне не хочется умереть. С последним сложнее всего.

А ещё я злюсь на Макриса, потому что он многое от меня скрывал.

До сих пор в голове разговор за вчерашним ужином с его дочкой.

– Как ты думаешь, папа точно поправится? – испуганно спросила меня Хлоя.

– Конечно, – уверенно проговорила я, снижая взгляд.

Нервно размазала еду по тарелке.

– Я так переживаю. А маме будто всё равно.

Тему Эрики я намеренно обхожу стороной. Конечно, очень интересно, как она относится к нахождению старшей дочери в отсутствие отца здесь. Со мной. Но спрашивать об этом напрямую я не собираюсь.

– Каждый человек переживает горе по-своему, Хлоя. Представь, что человеческая душа – это стеклянный сосуд. Высокий или низкий. Есть сосуды узкие, а есть объемные. С толстыми и тонкими стенками. И у каждого разное горлышко. Вот от него-то и зависит, может ли человек высказывать свои эмоции. Кто-то делает это просто, кто-то долго хранит в себе.

– Мама – самый узкий сосуд в мире с толстыми стенками, – закатила глаза девушка.

Ох, уж эти подростки!

– Вот ты, Вера, переживаешь за папу, а мама нет, – снова с досадой повторила.

– А как ты поняла, что я переживаю?

Хлоя засмеялась.

– Ну, к примеру, в обед ты положила мне в чай соль вместо сахара. И даже не заметила, когда я об этом сказала. А сейчас у тебя футболка наизнанку.

– Да? – нахмурилась я, проверила шов на плече. Действительно. – Это беременность. Стала слишком рассеянной.

– У меня нет тесной связи с мамой. До пятнадцати я вообще жила с бабушкой.

– Хмм… А как же папа?

– Так, мы с ним только два года назад и познакомились.

– Как это? – я ошеломленно на неё уставилась.

– Ой, там такая длинная история. Ещё до моего рождения мама отдыхала у родственников в Салониках. Там познакомилась с папой, у них был роман. Мама сказала, они сразу друг друга полюбили, но потом родители силой забрали её обратно в Россию. И я родилась уже здесь.

– А что было дальше?

– Папу никто не искал и даже не планировали сообщать о том, что у него есть такая замечательная дочь, – Хлоя сложила ладони под подбородком и состроила мордочку. – Но он сам приехал в Россию через пятнадцать лет. К тебе Вера.