Текст книги "Развод. Игра на выживание (СИ)"

Автор книги: Лина Коваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Ложусь на спину и безучастно смотрю в потолок.

Усталость словно одеялом накрывает тело. Мне опять непреодолимо хочется спать.

А еще помыться.

Постоянно хочется помыться. Раз от раза я тру свое тело мочалкой до противной красноты и жжения. Самые нежные участки кожи на груди, на бедрах уже давно в легких, еле заметных ссадинах, но желание помыться никуда не уходит.

– Подумайте над этим, Яна, – выговаривает Олег Александрович вставая.

– Хорошо, – произношу, укладываясь набок.

Поджимаю ноги к животу и прикрываю тяжелые веки.

Ночные события почти двухнедельной давности не вспоминаю. Зачем снова и снова проходить всё это?!

Папа приехал где-то спустя минут сорок, после моего звонка ему. Сорок самых длинных в моей жизни минут, которые даже сейчас сложно забыть. Все это время я бежала босиком по проселочной дороге. Старалась не светить телефоном, чтобы батарея, не дай бог, не умерла, и отец смог отследить меня по геолокации.

Помню яркие огни вдалеке. Помню, как бешено рыдала, когда увидела родное лицо.

Дальше пустота.

Блок.

Первую неделю практически не вставала. Ступни обрабатывали два раза в день. Наталья, медсестра лет пятидесяти, всё время причитала, что как удачно останутся шрамы. Если не задирать ноги, лёжа на пляже, то и не заметит никто.

Удачно…

Я бы посмеялась... если бы могла.

Когда открываю глаза, вижу перед собой маму.

– Привет, Ян, – говорит она, неловко улыбаясь.

– Привет. С кем дети? – спрашиваю хрипло.

Поднимаюсь с постели и мажу быстрым взглядом по закрытой двери санузла.

– Мы няню взяли. Так повезло, представляешь? Бывшая воспитательница на пенсии. Идеальные рекомендации, высшее образование. Очень приятная женщина. Галина Семеновна тебе понравится.

– Ясно, – киваю.

– Вчера Оля приезжали. Представляешь, она грант для отца выиграла. Какая-то федеральная программа для крупного бизнеса, сама сделала видеопрезентацию, сметы. Всё сама. Деньги бешеные, папа в восторге...

Мама продолжает щебетать, а я снова приближаюсь к окну. Ветер играет с белым пакетом на асфальте. Наверное, кто-то из посетителей выкинул в урну, но легкий целлофан удуло.

– Мам, – перебиваю тихо.

– Что? – резко останавливается она, неуклюже поправляет волосы.

– Он... звонил?

В палате создается противный вакуум. Почти такой же, как внутри.

– Нет, – мама недовольно поджимает губы и быстро отворачивается.

Равнодушно киваю, прикладываясь лбом к холодному стеклу.

Скоро осень наступит. Маша пойдет в школу. Второй класс. Надо купить ей новое пальто, обязательно. Прошлогоднее еще в мае было маловато.

– Вера звонила, – говорит мама весело. – И Света. Требуют сдать твое местонахождение. Особенно Вера ругалась. Даже приезжала вчера.

– Дай ей адрес, пожалуйста, – прошу и снова нацеливаюсь на санузел.

Кожа чешется и горит просто нестерпимо.

– А Свете?

– Свете не надо. Не хочу никого видеть…

Глава 14 Яна.

На следующий день ко мне приезжает Оля. В деловом костюме и идеальным макияжем на холодном лице.

Не знаю… Зачем?!

Старшая сестра никогда не была мне близкой. Слишком разные. Моё замужество с неподходящим для семьи человеком увеличило эту разность до огромной, зияющей пропасти.

– Как ты? – спрашивает Оля, размещая на столе объемный бумажный пакет из дорогого супермаркета. – Выбрала тебе фрукты и ягоды. Специально заезжала в торговый центр. Там ни припарковаться, ни выехать. Все как с цепи сорвались с этим первым сентября. Неужели ничего нельзя делать заранее?! Я Кирюхе форму еще в мае швее заказала. С хорошими тканями-то сейчас беда, ждать два месяца. Рюкзак финский через байера тогда же выписала. Ведь это так просто, делать все заранее? Я...

– Может, у людей денег не было, Оль?! – перебиваю равнодушно. – Получили зарплату и поехали покупать.

– Не было денег на рюкзак? – морщится сестра. – Зачем тогда детей рожали?

Мутит от её снобизма.

Я настолько опустошена, что мне даже лицо держать не хочется. И быть гостеприимной тоже. Поэтому безучастно отворачиваюсь к стенке и прикрываю глаза.

Неужели непонятно, что я…

Просто. Хочу. Остаться. Одна.

Человек, который был бы мне нужен, всё равно не придёт.

И в этом я сама виновата. Я кругом, куда ни плюнь, виновата.

Вина словно бетонная плита давит на грудь, сжимая ребрами сердце.

– Могла бы и спасибо сказать, – шипит сестра за спиной, усаживаясь.

– Спасибо, – отвечаю ровно.

В палате тихо. Слышно только, как Оля поигрывает золотым браслетом на запястье.

Раздражает.

– Янка, – зовет она слабо.

– Что?

– Ты это… – держит паузу. – Эту ситуацию… не принимай близко к сердцу.

Резко разлепляю веки. Вдалеке, где-то внутри, за закрытой наглухо металлической дверью, чувствую отголоски эмоций. Они слабые. Словно смазанные, но есть…

Значит, не всё потеряно?

Слышу, как Оля поднимается со стула, оглушительно забирает сумку со стола и идет к двери.

– Оля, – окликаю громко.

– Что?

– Откуда ты знаешь… какова глубина моего сердца? И где для него близко? – спрашиваю со злостью.

Это максимально не похоже на мою сестру.

Удивительно.

Но она молча выходит из палаты и тихонько захлопывает дверь. В коридоре слышатся знакомые голоса, которые непременно хочется заткнуть.

Он не пришел. Не придет.

Я настолько плохая жена. Наверное, даже настолько плохой человек, что у Богдана нет ни капли сострадания…

Через несколько минут дверь снова отворяется. Я в буквальном смысле чувствую дуновение свежего ветерка.

– Привет, мать, – слышу веселый голос Веры и разворачиваюсь настолько резко, что голова кружится. – У тебя тут как в морге. Холодно, тихо. Осталось бирку на палец опустить. Кстати, знаю я одного симпатичного патологоанатома…

Сажусь на кровати и мрачно произношу:

– Вера, ну какой патологоанатом?

Она внимательно изучает мое лицо, белую хлопчатобумажную майку и сжатые в замок руки, а потом прыскает от смеха: – Говорил, что самый лучший. Мне вот интересно, кто это сказал? Его пациенты сплошь мертвяки, отзыв на сайте точно не напишут.

– Вера, блин, – машу рукой и натянуто улыбаюсь.

С ней всегда так.

Заболтает, что не заметишь, как уже смеешься.

– Это что за изобильные дары? – кивает на пакет.

– Оля принесла.

Вера смешно морщит лицо. Поправляет без того идеально сидящий черный, легкий комбинезон из шелка.

– Твоя сестра не меняется. За три минуты в коридоре всю свою жизнь мне рассказала и ни слова о тебе. Эгоизм в максимальной стадии, – говорит Вера и по-хозяйски открывает шкаф. – Ладно, отдашь продукты медсестрам. Тебя выписывают, собирайся.

– Выписывают? – пораженно округляю глаза.

– Да, – ее голос приглушается, потому что она пытается достать небольшой чемодан с полки наверху. Скидывает его на пол, раскрывает и начинает укладывать туда вещи из шкафа.

– Как у тебя это получилось?

– Поговорила с твоим отцом. И с лечащим врачом. Олег Александрович такой милашка. На свидание позвал.

– Я только помоюсь, – говорю быстро.

Ощущение, что в кровь впрыснули ускоритель и мне уже не хочется перемещаться по палате как черепаха.

Сегодня я увижу своих детей!

– Да, кстати, – вскидывает Вера идеально уложенные волосы. – Пойдем-ка.

Хватает за руку и тянет в санузел.

– Раздевайся, – указывает, когда мы заходим внутрь.

Неуверенно смотрю на неё и обнимаю себя за плечи.

– Раздевайся, говорю. Что я там не видела?! Мы с пятого класса в бассейн вместе ходили.

После недолгих раздумий снимаю майку и скидываю спортивные штаны.

– Давай-давай, – приговаривает, разместив руки на груди, и давит смешок. – У тебя же нет Светкиной жопы, че тебе стесняться.

– Вера, блин, – одергиваю её, стыдливо закатывая глаза.

Заторможенно избавляюсь от белья.

– Пздц, подруга, – шипит Вера, увидев расчесанные в кровь бедра и следы на груди. – Че ты там трешь, объясни мне?

– Не знаю, – опускаю голову, разглядывая этот ужас. – Все время желание помыться. Будто песка сверху присыпали.

Она обхватывает мои плечи и разворачивает к зеркалу, в которое я боялась посмотреть все эти дни.

Поднимаю глаза.

Боже. Это кто вообще?

На кого я похожа?!

По сравнению с сияющей красотой Веры я напоминаю унылый серый гриб. Тусклая кожа и такие же бесцветные волосы, по-быстрому забранные в шишку на макушке. Ямочки на ключицах стали еще отчетливее.

– Он… трогал тебя? – прямо спрашивает, глядя в глаза через отражение.

Вздрагиваю от неожиданности вопроса.

– Только через платье, – нервно отвечаю.

Подруга кивает и еще раз окидывает взглядом безобразные ссадины.

– Где сейчас это платье?

– В пакете. В чемодане, кажется.

– Посмотри на себя, – кивает на мое тело. – Нет никакого песка. Ты чистая, Яна.

Крепко-накрепко обнимает сзади и размещает подбородок на моем плече.

– Чистенькая моя девочка, – произносит так нежно, что тело начинает содрогаться в конвульсиях, из глаз выходят первые долгожданные слезы, а изо рта булькают нечленораздельные звуки.

Мне так нужно было, чтобы хоть кто-то это сказал!

Просто поддержал, а не смотрел, словно я хрустальная ваза.

Истерические рыдания длятся какое-то время, а позже превращаются в редкие всхлипы.

– Всё такая же, – продолжает Вера, когда я более-менее успокаиваюсь. – Чистая. Красивая. Завтра же запишемся в салон. Мы всё забудем, Ян. Всё переживём, моя хорошая. Так ведь?

Лихорадочно киваю, обдувая раскрасневшееся лицо. Я должна забыть. Пережить как-то кошмар той ночи.

– Пошли отсюда скорее, – подруга тянет меня за собой. Подхватывает вещи с пола.

В палате помогает одеться в чистую одежду, скидывает оставшиеся вещи из тумбочки в чемодан и выводит за руку в коридор.

На стойке у администратора подписываю все необходимые документы, и мы наконец-то выбираемся на улицу.

Господи, здесь хорошо!

Как следует затягиваюсь вкусным, свежим воздухом. Щурюсь от палящего солнца и поднимаю глаза к небу. Оно синее, практически чистое, с легкими невесомыми облаками и белой длинной полосой, по всей видимости, от самолета.

– Пойдем на парковку, – тянет Вера за руку. – Заедем еще в одно место.

– Куда?

– Стойте, – звучит взволнованный женский голос сзади.

Резко разворачиваюсь и вижу, что к нам бежит девушка лет двадцати пяти. У нее яркие красные волосы, черная одежда и большая цветастая сумка в стиле бохо.

– Вы ведь Яна Альбертовна Соболева? – спрашивает, разглядывая моё испуганное лицо.

Вера тут же ступает вперед, словно заслоняя и грубо узнаёт:

– В чем дело?

– Мне срочно нужно с вами поговорить, – отвечает девушка нервно.

– О чем? – спрашиваю непонимающе. – Я вас не знаю.

Девушка озирается и указывает на лавочку.

– Давайте присядем.

– Нам некогда, – осекает Вера.

– Пожалуйста, – улыбается та. – Меня зовут Каролина Никифорова. Я блогер и фем-активистка, плотно занимаюсь проблемами насилия и сексуализированных действий по отношению к женщинам.

– Фем-активистка, – Вера медленно произносит. – В смысле, феминистка, что ли?

– Да.

– Обожаю феминизм и все, что с ним связано, – произносит подруга, а я чуть улыбаюсь.

Вера такая Вера.

Прямая как палка. Все, что думает – тут же говорит.

– Как вы обо мне узнали? – немного переживаю.

– У меня есть связи в Следственном комитете, там выяснила, как вас зовут. А как адрес клиники нашла… не спрашивайте. Я обещала молчать. Мне очень нужна ваша помощь, Яна.

– Какая?

– Я провожу расследование о нападении на женщин, в частности, в такси. Знаю, что человека, который на вас напал, так и не нашли. Это правда?!

– Если у вас есть связи в СК, вы должны быть в курсе, – подозрительно произносит Вера, я же просто киваю. Когда папа до меня добрался, машины этого урода уже и след простыл.

– Яна, я молю вас о помощи. У меня небольшой кризисный центр для женщин, а также я записываю подкаст на одном из городских порталов. Он называется «Сама виновата». Многие обращаются именно с вашей проблемой. Расскажите, пожалуйста, как всё было? Быть может, ваша ситуация поможет кому-то избежать более страшной трагедии.

– Я… не знаю, – задумываюсь.

Еще раз всё это пройти?

– Яна, – продолжает уговаривать девушка. – Вы знаете, по какой причине женщина в наше время вызывает такси?!

– Чтобы доехать до места назначения, наверное, – пожимаю плечами.

Странный вопрос.

– Не только. Мы вызываем такси, чтобы довезти тяжелые сумки или когда не работает метро. Когда находимся не в состоянии самостоятельно передвигаться, и на дворе темное время суток. Когда не совсем трезвы после корпоратива или дня рождения подруги. Такое тоже бывает. А почему мы это делаем?! Чтобы получить комфорт и безопасность, – Каролина активно жестикулирует. – Безопасность, понимаете?!

Киваю.

– Вместо этого всё чаще происходят такие случаи, как с вами. Вы сильная девушка, справились с нападавшим, но все реагируют на стресс по-разному. Одна из моих подопечных не смогла даже пикнуть, просто молча терпела домогательства.

– Я в любом случае сейчас не готова разговаривать об этом, – возражаю.

– Конечно-конечно, – кивает девушка и ныряет в свою огромную смешную сумку. – Я оставлю вам визитку. Позвоните, пожалуйста, как только будете готовы.

– Хорошо.

Вера выхватывает визитку, и мы прощаемся с Каролиной.

Усаживаемся в Опель подруги, выезжаем с парковки.

После встречи как-то обе затихаем.

Наверное, каждая думает о своем…

– Куда мы едем? – спрашиваю озираясь.

– В одно место. Потерпи, – загадочно отвечает Вера.

Голову немного ведет после двухнедельного заточения. Возможно, из-за свежего воздуха. Или вообще оттого, насколько чудовищно за последний месяц моя жизнь трансформировалась.

Отмечая десятилетие свадьбы, я даже представить не могла, какой крутой поворот меня ждет впереди. А что будет дальше?!

Глаза снова жжет от непролитых слез.

– Как ты смогла его отпустить? – тихо спрашиваю, когда мы останавливаемся на светофоре.

Вера резко поворачивается и в ее глазах всего на секунду я вижу отражение себя. Боль и отчаяние.

– Кого?

Хитрит. Она прекрасно знает.

– Адриана.

– Он ведь сам улетел, – хрипло произносит. – Сложно не отпустить того, кто от тебя убегает.

– Он отправил тебе билет на самолёт, – напоминаю.

Вера опускает глаза и еще больше грустнеет.

– Прости, что бережу старые раны, Вер. Просто… мне надо осознать, как справиться со всем этим, – развожу руками.

– Ты про Богдана?

Отворачиваюсь к окну.

– Я пыталась с ним связаться, – признается Вера. – Но он не поднимает трубку. Тебе не звонил?!

– Нет. Телефон я, скорее всего, потеряла. Ничего не помню вообще. Даже как оказалась в клинике в ту ночь... Олег Александрович рекомендовал убрать все контакты с внешним миром. С детьми я разговаривала два раза, с телефона отца.

– Ясно. Возможно, Соболев решает что-то со своими заправками...

– Что именно? – настораживаюсь.

Вера неопределенно пожимает плечами.

– Я не знаю ничего конкретного, Ян. Мне кажется, тебе лучше спросить у отца.

Округляю глаза.

Нет, папа, конечно, в ту ночь сильно разозлился на Богдана, хотя фактически я не жаловалась. Видит Бог, не жаловалась. Просто, потому что не привыкла посвящать родных в нюансы своей семейной жизни.

– Любовь не зависит от времени, Ян.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда он… – откашливается, – …Адриан… уехал, мне было больно даже дышать. Сейчас, спустя год и восемь месяцев… я дышу. Но через раз.

Прикрываю глаза от накатывающей тоски.

Я не хочу через раз...

Не хочу всю жизнь жить мыслями о Богдане. Страдать по нему и как Вера бояться произнести даже имя.

– Прости, пожалуйста, – глажу подругу по руке. – Я не думала… Боже, Вера, я ведь настолько занята собственной жизнью, что даже не замечала…

– Забей, – произносит она мягко и широко улыбается. – Я тебе всегда говорю, что в глобальном смысле жизнь другого не имеет для человека никакого практического интереса. Поэтому искренне не понимаю, почему ты пытаешься все время угодить своим родным?

– Я не знаю, Вер. У меня нет ответа на твой вопрос, но в последнее время я все чаще об этом задумываюсь.

За разговорами совершенно не замечаю, как мы сворачиваем с главной дороги и движемся в сторону выезда из города.

– Ого, куда ты меня везешь?!

– В свое любимое место. Круче всякого кабинета психолога.

Около пятнадцати минут движемся по скоростной трассе и на кольце уходим вправо. Местность сменяется, становится более открытой. Перемещаемся по извилистой дороге, пока машина не упирается в железный забор.

– Пошли, – подмигивает Вера.

Сбоку от забора небольшая щель, в которую мы с легкостью по очереди протискиваемся.

– Хорошо, что с нами нет Светки, – шутит подруга, а я хихикаю в ответ.

Пройдя по тропинке метров сто, попадаем к обрыву. Вокруг ни души. Только огромная, раскинувшаяся на несколько километров глубокая пропасть.

– Что это? – спрашиваю пораженно.

– Карьер.

– Зачем мы здесь?

– Прыгать будем, – прыскает от смеха.

Еще раз окидываю взглядом местность. Внизу чего только нет: какая-то заброшенная ржавая техника, свалка, кое-где растут низкие кустарники и трава.

– Будем избавляться от негатива, – сообщает Вера и скидывает обувь.

– Но как?

– Во-ооо-от та-а-а-к, – орет она, что есть сил.

Эхо от ее слов разносится по окрестности и оседает на глубину. А я ёжусь от страха.

– Попробуй, – говорит мне. – Не бойся, Шацкая.

– Я не смогу, – неуверенно мотаю головой.

– Давай.

– Нет.

– Ори, Яна, – закатывает глаза раздраженно.

– А-а, – пробую кричать, но ничего не получается. Голос срывается на хрип.

– Еще. Еще.

– А-а-а, – чуть громче, но все равно трусливо, будто больна ангиной.

– Отпусти себя, – берёт меня за руку. – Здесь никого нет. Видишь? Только мы, воздух, который примет всю твою боль и яма, в которую мы похороним все твои страхи.

– А-а-а-а, – ору громче, чем в прошлый раз.

Зажмуриваю глаза от ошеломляющего восторга.

Но эхо звучит такое же, как я сама. Трусливое и робкое.

Горло неожиданно расслабляется, а внутри просыпается дикий азарт. Предвкушение чего-то классного, неизведанного.

– А-а-а, – закрыв уши, рву голосовые связки.

Убираю руки и слушаю эхо.

Уже лучше. В этом что-то определенно есть.

– Пошли все к ч-е-е-е-рту, – кричу на разрыв.

– Молодец.

Злость поднимается откуда-то изнутри. Она словно была усыплена под действием транквилизаторов, но в данный момент ощущается такой живой и мощной.

Я зла.

Вдруг снова вспоминаю ужасную ночь. Страх, который сковал тело. И усатого урода, лапающего в темноте. Запах этот ментоловый тошнотворный.

– Пошел ты к че-е-е-ерту, уро-о-д! – горланю на всю окрестность.

– У-у-умничка, – с восторгом вопит Вера.

И мужа, который сбрасывал мои звонки, тоже вспоминаю. Долгое время в клинике я всячески его оправдывала. Винила себя.

Сейчас же чудовищность поступка самого близкого человека накрывает с головой.

– Богда-а-ан, пошел ты к че-е-ерту! – набираюсь смелости.

Господи, какой кайф!

Как здорово, что я осталась жива!

Я здорова! Красива! Я молода!

К черту всех!

Дальше мы с Верой горланим по очереди, иногда перекрикивая друг друга, и хохочем до коликов животе.

А уже через полчаса я сажусь в машину совершенно другим человеком.

Глава 15. Яна.

На следующий день, накормив детей завтраком, с водителем отправляюсь в салон сотовой связи, где восстанавливаю сим-карту и покупаю новый телефон.

Чувствую себя инопланетянкой среди большого скопления людей. Постоянно озираюсь и крепче завязываю легкий плащ.

Усевшись в ближайшем полупустом кафе, собираюсь с мыслями.

Я так и не успела серьезно поговорить с отцом.

Вчера мы разминулись, они с мамой отправились на ежегодный благотворительный приём, а я весь вечер была занята Машей с Ваней.

За две недели дети словно старше стали. И как-то серьезнее что ли. От непрекращающихся вопросов о Богдане голова стала квадратнее, а весь боевой настрой, полученный с помощью Веры, погас.

Я как спичка. Вспыхнула и снова сгорела.

Всё осложнилось тем, что оказалось, пока я была в больнице… у детей забрали телефон. Связь с Соболевым для Маши с Ваней оборвалась.

При этом родители очень постарались. Это видно. За две недели была оборудована детская комната, а выбранная няня действительно при знакомстве показалась мне чудесной женщиной.

Ожидаемо – дети сильно соскучились по нам с Богданом.

Это наивно и, наверное, в сложившейся ситуации нелепо, но… я тоже по нему скучаю.

– Мама, а папа все еще в командировке? – спросила Маша перед сном. – Он что совсем по нам не скучает?

– Конечно, скучает. Как по вам можно не скучать?

– Я хочу к папе, – захныкал Ваня. – Когда мы поедем домой?

– Я не знаю, – растерянно ответила.

– Я хочу домой и к папе.

Дети наперебой задавали вопросы о том, где я была, почему так долго и правда ли, что мы теперь всегда будем жить здесь, у Жанны.

Без папы.

Я лишь прижималась к их макушкам и пыталась осознать: всё это – реальность! Не сон.

Официант довольно оперативно приносит чашку с кофе.

Установив сим-карту в телефон, загружаю нужные приложения и переношу контакты из облака.

Телефон тут же взрывается стандартной мелодией.

На экране всплывает «МОЙ ДАНЯ» и нерушимая башня, которую я выстроила в сознании, в ту же секунду обваливается. Моя душа словно на ниточке балансирует. Вот-вот сорвется и улетит в бездну.

– Да-отвечаю хрипло.

– Наотдыхалась? – спрашивает Богдан мрачно и отстраненно.

Настолько зависаю от низкого тембра любимого голоса, что даже не сразу понимаю смысл сказанного.

В смысле «наотдыхалась»?

– Молчишь?!

– Говори, – выждав паузу произношу.

– Где дети? Вы дома?

– У моих.

– Пздц. Так и думал, – цедит сквозь зубы.

Мы снова оба молчим. В голове миллионы предложений, которые просто не складываются в слова. Мелкая дрожь начинает пробирать горящую кожу, воздуха все меньше.

Он что ничего не знает?! Я две недели ждала, что придет, а он ничего не знает?

– Где ты была? – спрашивает Богдан. – В каком-нибудь Милане?

Если бы.

– Я…

– Я разочарован, Яна. За десять лет я, идиот, так и не понял, что ты Шацкая… До последнего была надежда, что Соболева в тебе победит… Увы!

– Да пошел ты, – разъяренно кричу, откидывая на стол смятую салфетку.

Официант, находясь в центре зала, разворачивается на мой крик и потирает затылок.

Мгновенно скидываю мужа и набираю номер отца. Делаю это не сразу, потому что Соболев обрывает телефон. Папа, в отличие от некоторых, берет трубку практически с первого гудка.

– Да, Яна? Что случилось?

– Папа, – отчаянно зову. – Почему ты не сказал Богдану, что произошло? Почему не сказал, что я в клинике?!

– Секунду.

Он перед кем-то извиняется, и я слышу тяжелые шаги, стук двери и то, как отец грузно опускается в кресло.

– Во-первых, будь посдержаннее, Яна. Иначе я буду думать, что рано дал добро на то, чтобы тебя выписали.

Прикладываю руку к горящей щеке. Он что думает, я ненормальная? Озираюсь, посетители смотрят на меня с опаской.

– Во-вторых, ты в своем уме?! Если Соболев узнает, где ты проходила лечение, он на законном основании сможет претендовать на детей.

– Претендовать на детей? – округляю глаза.

– А ты как думала? Хочешь этого?

– Богдан никогда не станет… Пап, ты его не знаешь. Вы все его не знаете.

– Он еще свое лицо покажет. Правильно говорят – хочешь узнать человека, разведись с ним.

Развод?! Я вообще всеми правдами и неправдами отодвигаю от себя эту мысль.

– Я уже занялся тем, чтобы ослабить его позиции в городе. Щенок зарвался.

– Пап, хватит. Ты говоришь о Богдане.

Практически произношу о «моем Богдане», но вовремя себя останавливаю.

– Я говорю о человеке, которому однажды доверил свою дочь, а потом нашел ее на трассе практически в бессознательном состоянии, – утверждает жестко.

Телефон беспрерывно вибрирует.

– Что ты сделал, папа? – спрашиваю тихо.

– Я просто защищаю свою семью, – отец успокаивается. – У тебя есть деньги?! Пройдись по магазинам. Созвонись с мамой, развейтесь. Я всё сделаю сам. Документы в суд уже готовы и направлены для ознакомления Соболеву.

– В суд? – слезы сами собой выскальзывают из глаз.

– В суд, Яна. Надо с этим закончить. Он пришел ни с чем и уйдет ни с чем.

– Богдан все заработал сам, – возражаю. – Мне ничего от него не надо.

– Без наших денег он был никем.

– Но он вернул тебе их…

– Яна, – грубо обрывает отец. – Перестань. Самостоятельной ты уже была. Тебе надо настроить детей, чтобы они поскорее его забыли.

– Я не собираюсь препятствовать тому, чтобы Богдан общался с детьми.

– Это ты сейчас так говоришь. Что делать нашим детям, без тебя, в семье алкоголиков?! Что они там увидят?

– Но пап…

– Яна… А когда Соболев женится во второй раз?! Ты также спокойно будешь отпускать детей встречаться не пойми с кем?! Давай дочь, чтобы без глупостей. Моим внукам Соболев не нужен.

Папа отключается, а я убираю телефон на стол и стеклянными глазами смотрю, как на экране светится имя человека, которого я искренне считала своим.

Звонок сбрасывается и тут же возобновляется.

Женится?

Мой Даня женится?

Боже.

Плечи содрогаются от рыданий, а в голове хаотично растекаются ядовитые мысли, приправленные картинками.

Вот Даня идет под руку с Ланой. Он с ней спит. Смеется… Трахает, как только он умеет...

Воображение добивает меня милым семейным вечером влюбленной парочки… с моими детьми. Нет. Я просто физически этого не переживу.

Хватаю телефон.

– Да, – отвечаю яростно.

– Я хочу увидеться с Машей и Ваней. Сегодня, – слышу взбешенный голос.

– Нет, – выдыхаю.

Трусливо скидываю и лихорадочно скребу по белоснежной скатерти ногтями.

Затем снова зачем-то отвечаю.

– Не будь сукой! Это и мои дети тоже, – рычит Богдан в трубку. – Если ты не забыла.

– Хорошо, что ты это помнишь, Соболев, – со злостью кричу.

– Наши права равные. Я такой же отец, как и ты мать. Я вправе настаивать на встречах, даже если мы разводимся. Кстати, спасибо, что сообщила об этом через адвокатов.

Сжимаю ладонь до резкой боли. Хочется непременно поделиться ей с ним, как с первоисточником неприятной рези в груди.

Развод…

Господи, как мы довели до такого?!

Сердце клокочет.

Меня кидает из стороны в сторону.

Я всё понимаю… но видеть Богдана постоянно будет чудовищно больно. Сейчас хочется просто стереть наш неудачный брак из своей жизни ластиком.

Как волшебник подуть на ладонь и всё… Абракадабра…

Нет его!

Пусто…

Поэтому я жму на экран и в который раз отклоняю входящий звонок.

Поджилки трясутся. Я никогда так не делала. Никогда не относилась к мужу или к кому бы то ни было настолько пренебрежительно.

Телефон снова звенит, а я абсолютно нелогично, послушно отвечаю.

– Не смей меня сбрасывать, – холодно произносит Даня.

– А ты? А ты смеешь!

– Потому что ты чаще всего ведешь себя как истеричка.

– А ты как бесчувственное животное, – выдыхаю защищаясь.

– Что вы, Шацкие, вообще знаете о чувствах? Твой папаша – урод, каких еще поискать.

– Не смей трогать отца. Всё, что он делает – для меня.

– Для тебя? – выплевывает уничижительно.

– Да.

– Тогда держись, блд. Все держитесь. Я тебя уничтожу.

Глава 16. Яна.

– Яна, будь добра, подай соль, – просит мама.

Протягиваю руку и вручаю ей солонку.

Мы обедаем на летней террасе с Олей. Мои дети играют неподалеку в саду, а племянник – тринадцатилетний Кирилл, как обычно, зависает в телефоне, вальяжно развалившись в кресле.

Погода прекрасная, но в душе непрекращающиеся ливни с грозами.

– Ты уже подписала документы на развод? – спрашивает сестра, наливая апельсиновый сок в свой стакан.

– Нет пока.

– Чего ждем?! – нахмуривает тонкие брови и стреляет многозначительным взглядом в маму. Мол, «вот посмотри, я же говорила»!

Если бы я знала ответ на заданный вопрос, то давно бы что-то сделала со своей поломанной жизнью. Папка с официальным заявлением на развод лежит в моей комнате, в верхнем ящике прикроватной тумбочки. За утро я прочла написанное раз десять, а потом трусливо спрятала туда.

Возможно, к вечеру мне удастся набраться сил... А сейчас вся моя неуверенность и пронзительная боль трансформируется в откровенную злость на сестру.

– Я сама решу, – отвечаю грубовато, пододвигая тарелку с супом, который приготовила помощница по дому.

– Яна, – предостерегающе произносит мама. – Держи себя в руках. Ты – Шацкая.

Горько усмехаюсь и откладываю ложку на стол. Есть перехотелось.

Как же меня достало это постоянное напоминание о том, кто я…

Откуда они всё про меня знают?

Отец, Богдан, мама, ещё и сестра…

– Пока я – Соболева, – поправляю упрямо. Больше для того, чтобы позлить Олю...

Она морщится так, словно в её тарелке с супом обнаружилась мертвая муха.

– Не называй эту фамилию за обедом. Меня от нее уже тошнит. Подумать только, связалась с таким уродом.

– Оля, – теперь мама осуждающе целится на сестру.

Я же зверею на глазах.

Мне словно необходим был повод, чтобы наконец-то высказать всё, что накипело за столько лет.

Мысленно вспоминаю карьер, на который ездили с Верой, и словно в глубокую пропасть оглушительно произношу то, что обязана была сказать хоть разок за время своего брака, но так и не решилась: – Закрой свой рот. Ты говоришь об отце моих детей.

– А ты не ори на меня, – её впалые от бесконечного правильного питания щеки покрываются румянцем. – Ты в жизни ничего не достигла, чтобы голос свой повышать.

– А ты достигла? – усмехаюсь.

– Девочки… – мама растерянно стреляет глазами то в одну дочь, то в другую. Это всё для нашей семьи слишком. – Вы же сестры.

– Я работаю, – цедит Оля. – Помогаю отцу в его нелегком деле. А ты на шее сидишь, ноги свесила.

– Я на ней не сижу, представь себе. У меня есть деньги.

Это действительно так. На мой счет сегодня утром поступила внушительная сумма. Богдан ничего не написал, но полагаю, так он оценил ближайшие расходы на детей, связанные с началом учебного года.

– Ахаха, наивная. Пока еще есть, – насмешливо произносит Оля, понизив голос. – Что ты будешь делать, когда они закончатся?

– То же что и все, – пожимаю плечами, – Выйду на работу.

– Куда? – усмехается. – У тебя ни образования, ни опыта. Ты всю свою жизнь потратила на этого беспородного мужика.

– Оля, хватит, – мама вскрикивает. – Остановись.

– Беспородного? – вскакиваю со стула.

Окидываю взглядом мирно качающихся на качелях детей. Обида так ударяет в кровь, что руки вмиг леденеют.

– Да, – повторяет сестра. – Мы тебе говорили, что этим все закончится. Но у тебя же великая любовь.

– Я покрайней мере знаю, что это такое, – бью наотмашь.

Оля принимает удар улыбаясь напоказ.

– И где сейчас твоя любовь? Смылся так, что и след простыл.

– Это мое дело, – проговариваю глухо. – Наше с Богданом, – поправляюсь.

– Твоё? – цедит она. – А то, что это заденет и отца тоже, ты подумала?! Соболев заручился поддержкой в городской администрации. Как это отразится на закупках, которые должны были достаться холдингу?! Папа, между прочим, за тебя заступался.

– Я не просила, – стискиваю зубы.

– Не просила она. Устроила всем проблемы и сидит, страдает. Любовь у неё...

– Да пошла ты. Ведешь себя, как сука, – выплевываю, разворачиваясь к детям.

– Яна, куда? Поешь.

– Не хочу, спасибо, – бросаю гневный взгляд на сестру, которая, кажется, только повеселела оттого, что в очередной раз довела меня.