Текст книги "Амани (СИ)"

Автор книги: Лина Гамос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

   – Иди ко мне, – мужчина протянул руку и усадил девушку себе на колени, жадно целуя, зарываясь пальцами в волосы. – Я скучал, милая.

   Амани улыбнулась, он выглядел иначе в обычных брюках и трикотажной футболке, с забранными в низкий хвост волосами. В такой одежде он вовсе не выглядел отпрыском царственного семейства Калин, он не пугал, вернее, не отпугивал ледяным взглядом фамильного цвета глаз и форменной одеждой черного цвета.

   – У меня для тебя сюрприз.

   Амани перевела взгляд с его лепных губ на серые, загадочно мерцающие глаза, и вопросительно приподняла брови.

   – Через пару часов мы уезжаем в небольшое путешествие на яхте вдоль побережья, потом поднимемся вверх по течению Мессны. У нас небольшой домик на правом берегу.

   Девушка вспомнила его рассказ по поводу фамильного особняка и, с невольной усмешкой уточнила:

   – Комнат этак в сто двадцать?

   – Немногим больше, но мы там будем совершенно одни...

   – Не считая несколько десятков слуг и охрану.

   – Не считая, – Демир согласно усмехнулся, довольно поглаживая ее спину и, привлекая ближе, чтобы поцеловать, девушку.

   Он вытребовал у отца и брата эти несколько недель только для себя, заставив тех пообещать, больше не вмешиваться в его отношения с Амани. Он сделал то, на чем они настаивали, упорно навязывая ему, династический брак с семейством Фоссун, теперь он желал для себя рыжеволосую и чрезмерно самостоятельную нахальную особу. Он любил Амани пять лет назад, он любил ее сейчас, он хотел быть только с ней.

   Яхта мягко покачивалась на переливающихся волнах полноводной реки, едва касаясь белоснежным боком причала. Демир легко перепрыгнул через борт на деревянный настил и протянул руку Амани, опасливо спускающуюся по узкому трапу, к нему.

   – Трусишка, – прошептал нежно, целуя, притягивая к себе, наслаждаясь ее теплом и едва уловимым цветочным ароматом волос. – Вот уж не подумал, что ты чего – то способна испугаться.

   – Просто до этого я никогда не имела удовольствия путешествовать по воде. – Амани облегченно выдохнула, ощущая под ногами твердую поверхность, не раскачивающуюся на волнах. – Хотя это и удовольствием – то не назовешь.

   Девушка обвела живописные окрестности критическим взглядом, надеясь обнаружить обычную проселочную дорогу.

   – Дорога проложена с другой стороны поместья, милая.

   Мужчина, посмеиваясь, потянул ее за собой, ступая на ухоженную зелень берега. Они поднялись по вымощенной диким камнем тропинке и, Амани невольно застыла, увидев открывшуюся перед ней красоту. Здание из традиционного серого камня широкими террасами спускалось с холма, словно стекая ажурной пеной к его подножию. Необычная архитектура совсем не походила на все то, что Амани представляла себе, зная приверженность семейства Калин к классическим формам.

   – Очень интересное сооружение и почему я не удивленна этим великолепием?

   – Всего лишь небольшой загородный дом, – равнодушно сказал Демир.

   Они медленно поднимались по ступеням, Амани постоянно останавливалась, с восхищением осматривая, открывающиеся с многочисленных террас виды, любуясь буйством красок разбитого у подножия цветника и неухоженными зарослями самого настоящего дремучего леса вдали. Нетронутая природа служила отличным обрамлением для изысканных линий дома и прилегающего к нему ухоженного сада.

   На широкой террасе примыкающей вплотную к дому под просторным тентом был накрыт стол и Демир подвел девушку к нему. Все еще чувствуя слабость после морского путешествия, Амани пригубила вино и едва притронулась салату из свежих фруктов. Калин же наоборот поел плотно, с видимым удовольствием, выпил бокал вина и, накрыв рукой узкую ладонь девушки, усмехаясь, заметил:

   – Ты бы перекусила, потому что я не собираюсь выпускать тебя из постели до обеда следующего дня.

   – Лентяйка.

   Демир приподнялся над бортиком бассейна, с улыбкой наблюдая за Амани. Шляпа с огромными полями и темные очки в пол лица в купе с крошечным купальником против воли притягивали его взгляд.

   – Пойдем, поплаваем, милая, – позвал он, но Амани даже не повернулась в его сторону, наслаждаясь лучами послеполуденного солнца.

   Демир вышел из бассейна и, не вытираясь, лег сверху на взвизгнувшую Амани. Одним движением сорвал с нее купальник и тут же вошел в нее, ловя губами ее болезненный стон от грубого вторжения.

   – Что за плебейская мораль заставляет тебя носить эти лоскутки?

   – Какие правила светского этикета предписывают купание нагишом в бассейне?

   Демир стянул шляпу и очки, зарываясь пальцами в рыжие пряди шелковистых волос.

   – Ммм, обожаю твои волосы, мой сладкий рыжик, – качнул бедрами, почти вышел и снова грубо толкнулся внутрь, наслаждаясь влажной теснотой ее тела. – И особенно мне нравиться то, что ты не можешь сопротивляться мне.

   – Мой лучший любовник.

   – Мне больше нравиться, твой единственный любовник, Амани. И этот толстый альбом с душещипательными вырезками из журналов в твоей квартире...

   Мужчинами двигался, частыми ударами подводя ее к краю, заставляя приглушенно вскрикивать и выгибаться в его руках. Еще мгновение и Амани протяжно застонала, впиваясь зубами в напряженные мускулы его предплечья. Демир отстранился, умело ее, переворачивая и, поставив на колени, мягко вошел во влажное лоно, нежно лаская грудь руками и покусывая запрокинутую ему на плечо тонкую шею.

   – Альбом... моя квартира...

   Амани бездумно водила пальчиком по его груди, перебирая завитки жестких волос, целуя бронзовую от загара кожу. Наслаждение еще бродило по телу, накрывая волнами довольства и расслабленности, но эти два понятия не давали покоя и, девушка все не могла осознать почему.

   – Ты был в моей квартире?

   Амани приподнялась, недоверчиво глядя в смеющиеся серые глаза.

   – Ты был в моей квартире?

   – Твой альбом убедил меня в том, что ты и в самом деле могла покинуть меня только по принуждению. Ну, кто бы стал собирать все статьи обо мне? Только влюбленная женщина, вынужденная на разлуку.

   – Ты рылся в моих вещах?

   Голос Амани повысился до визга и Демир демонстративно поморщился.

   – Можно и так сказать, рыжик, но основную работу проделали все же детективы. Они собрали информацию о тебе, обыскали квартиру и предоставили мне отчет. Пунктик о твоем альбоме был настолько трогательным, что мне захотелось взглянуть на него самому.

   – Ты рылся в моих вещах, ты нанял людей, чтобы рыться в моих вещах?

   – Но, Амани, только таким образом, возможно, собрать всю информацию о тебе. Мы будем вместе и я должен знать о тебе все.

   – Ты мог бы спросить меня, я бы все тебе рассказала.

   – Предпочитаю заниматься с тобой другими, более увлекательными вещами.

   Демир притянул упирающуюся девушку к себе и прошептал в блестящие от обиды глаза:

   – Я хочу от тебя детей, Амани.

   Девушка дернулась, пытаясь вырваться из крепкого объятия и, зло прошипела:

   – Я не хочу от тебя детей.

   Мужчина усмехнулся, переворачиваясь и подминая Амани под себя:

   – Две недели назад я попросил тебя вернуть естественный цвет волос, для чего и пригласил парикмахера прямо сюда, потом настоял на том, что тебе необходимо принимать витамины и не употреблять алкоголь, три дня назад я попросил тебя...

   – Подлый гаденыш!

   Амани тяжело дышала, пытаясь удержать злые слезы.

   – У нас будет малыш, рыжик.

   – Ты даже не спросил моего согласия.

   – Я просил тебя выйти за меня, но ты не торопилась давать свое согласие. Думаю, мне следует самому делать определенные шаги в наших отношениях.

   – Ты женат.

   – Наши дети будут законнорожденными, если это то, что заботит тебя.

   – Дети?

   Амани растерянно смотрела на Демира, отказываясь понимать услышанное только что.

   – Я хотел бы троих.

   – Я не хочу ни одного.

   – Ты злишься, у тебя перепады настроения, это все от твоего нового состояния.

   – Нет, – Амани буквально захлебывалась от возмущения. – Это у меня оттого, что я согласилась провести время с избалованным гнусным Калином, достойным своей мерзкой семейки и ее не менее омерзительных методов.

   – Милая, ты должна успокоиться, – Демир ласково улыбался ей, словно она была несдержанной скандалисткой.

   – Я успокоюсь, если ты слезешь с меня и вызовешь сюда такси. Видеть тебя больше не хочу.

   Демир поднялся, протягивая ей руку и помогая Амани встать. Девушка возмущенно оттолкнула его руку, отказываясь от его помощи и, встала сама, поспешно закутываясь в пляжное полотенце.

   – Ненавижу тебя.

   – Амани...

   Демир шагнул к ней, пытаясь обнять, но девушка увернулась и яростно бросила ему в лицо:

   – Я пойду в клинику.

   Амани удовлетворенно усмехнулась, глядя на в раз побелевшее лицо Демира, она сделала ему больно. Сейчас она его ненавидела.

   – Ты никуда не пойдешь, Амани, и немедленно успокоишься.

   – Твоего согласия я не спрашиваю.

   Девушка отвернулась, но он рывком развернул ее к себе и выпалил:

   – Я сказал тебе успокоиться.

   – Да пошел ты вместе со своим маленьким ублюдком.

   Демир отступил и, Амани отвернулась от него, глотая злые слезы. Она направилась к дому, собираясь сразу же покинуть поместье.

   Амани спустилась в холл, стискивая сумку в руках и отчаянно пытаясь успокоиться и не врезать по наглой физиономии Калина, но ее попытки усмирить бушевавший в ней гнев были напрасными: мужчины нигде не было видно. Дворецкий с поклоном предложил взять ее багаж и сопроводить до ожидавшего у парадного входа автомобиля. Всю дорогу до города девушка попеременно то впадала в неистовую ярость и обдумывала различные способы расправы с Демиром, то впадала в состояние полнейшей апатии ко всему произошедшему с ней. Она попросила водителя остановиться у аптеки и купила тест для определения беременности на раннем сроке, надеясь на то, что Калин всего лишь разыграл ее. Но все полоски теста указывали на то, что она находиться в определенном, вызывающем отчаяние, положении. Амани сидела на полу ванной комнаты и раскачивалась из стороны в сторону, тупо разглядывая узкие полоски картона. Она не любила детей, она была слишком молода, чтобы желать их появления на свет, она наслаждалась тем, что у нее было в данное время: отличная фигура, деньги и престижная работа в лучшей оформительской фирме. Амани встала и подошла к зеркалу, провела руками по плоскому животу и стройным бедрам, морщась от мысли, что все это совсем скоро уйдет. Она станет толстой и безобразной, и будет передвигаться той самой неуклюжей семенящей походкой, делавшей всех беременных женщин на редкость некрасивыми. Девушка выругалась сквозь зубы, нет, с ней этого не произойдет. Нежеланный ребенок не проблема, столько клиник предлагают решить эту проблему за небольшую оплату. Амани приняла расслабляющий душ, выпила бокал вина и легла спать, полная решимости утром посетить одну из городских клиник. Она не позволит заносчивому мерзавцу испортить себе фигуру и жизнь, только лишь потому, что он решил стать отцом, не интересуясь при этом ее мнением.

   Утром уверенность Амани в принятом накануне решении только окрепла, и она отправилась в клинику. Учтивый регистратор осведомилась о причине ее визита и пригласила пройти в приемную врача для ожидания вызова. Девушка опустилась в кожаное кресло и принялась листать журнал, стараясь занять время до назначенного приема. Но почти сразу же отшвырнула его прочь: с каждой страницы на нее смотрели упитанные улыбающиеся беззубыми ртами карапузы в розовом или голубом. Амани прошлась вдоль стен, увешанных плакатами и описывающих всю несомненную радость материнства. Это уже не просто выводила из себя, Амани снова начала злиться. Она не убийца, методично идущий к уничтожению живого существа, она просто обычная женщина, всего лишь желающая жить своей прежней жизнью, не обремененной орущим свертком с розовой или голубой лентой. Она слишком молода, чтобы портить себе фигуру ради минутного каприза самоуверенного поддонка. Амани желала для себя другого, ей нравилась ее работа, нравилось выпивать с подругами в баре и танцевать в дорогих клубах, ей нравилась все то, что никак не было связанно с появлением в ее жизни маленького человека. Амани отвернулась от очередного плаката, красочно показывающего все стадии развития ребенка за девять месяцев. Это же еще не ребенок, он – никто. Только она имеет право на жизнь, это маленькое нечто не имеет право диктовать ей, что она должна делать, для того, что бы это нечто появилось на свет орущим комочком и навсегда изменило ее жизнь на до и после. Открылась дверь, и девушка в форменном костюме пригласила Амани пройти в кабинет. Доктор, пожилой мужчина с седыми усами, мило улыбался и почему – то потирал руки, словно испытывал удовольствие от беседы с взвинченной до предела Амани. Он пригласил прилечь ее на кушетку, расспрашивал о чем – то и периодически смотрел на экран монитора, водя по ее животу каким – то прохладным прибором. Потом развернул монитор к Амани и попросил ее посмотреть на экран.

   – Это ваш ребенок, мисс.

   Нечто маленькое и несущественное, то, что не имело никаких прав менять что – либо в устроенной жизни Амани, перевернуло все. Амани вышла из клиники, еще не до конца разобравшись в собственных желаниях, но уверенная в том, что непременно станет отличной матерью своему сыну или дочери. Скорее сыну, подумала девушка, вспоминая Демира, у подобных ему рождаются только сыновья. Калин стоял у самой кромке тротуара в темных очках, с забранными в низкий хвост черными прядями длинных волос. Почти обычный, в светлых брюках и трикотажной майке с дурацкой надписью на груди.

   – Привет.

   Интонации нейтральные, он словно предлагал ей перемирие, но Амани желала войны.

   – Я не хочу тебя видеть.

   Девушка смерила его уничижительным взглядом и, аккуратно обойдя его, направилась домой.

   – Амани, прости меня. Я должен был узнать твое мнение, и не решать все единолично.

   Демир шел рядом, сунув руки в карманы брюк и склонив голову, будто извиняясь.

   – Мне плевать на тебя и твои оправдания. Я не хочу тебя больше видеть.

   – Нашему ребенку нужны оба родителя, милая.

   Амани остановилась и зло посмотрела на Калина.

   – Один его родитель не особо интересовался мнением другого его родителя. Теперь моя очередь решать все самой и, я не хочу видеть тебя.

   – Я понимаю, ты злишься...

   – Нет, Демир, я больше не злюсь, но после всего, что ты сделал, я не хочу тебя знать. Ты захотел со мной переспать и уложил в постель, решил жениться и только ставишь в известность, захотелось ребенка и, пожалуйста, я опять просто поставлена перед фактом. Больше я не собираюсь подчиняться тебе. Забудь меня.

   Калин пытался извиняться снова и снова, упорно преследуя ее день за днем, но Амани была непреклонна: он не был ей нужен. Она была обиженна, и злилась на него все сильнее. Через три месяца Калин смирился с ее неизменным отказом и перестал появляться на пороге ее квартиры с очередным букетом цветов и шоколадом.

   Словно в насмешку над прежними страхами Амани, беременность очень шла ей. Девушка не располнела, только соблазнительно округлилась. Ей очень шли обтягивающие платья, подчеркивающие ее положение или легкие туники, перехваченные широкой лентой под грудью. Амани с упоением строила новые планы, перечитывая множество книг по уходу и воспитанию детей, и даже навела справки о ближайших к ее дому спортивных и музыкальных школах для детей. Она еще не решила, кем именно станет ее сын, скрипачом или теннисистом, но строить планы было столь замечательно. Маленький человечек совсем скоро должен был появиться и, Амани постоянно разговаривала с ним, читала ему книжки и пересмотрела все добрые сказки. Ремонт детской комнаты завершился в рекордные сроки: ее коллеги сделали замечательный подарок. Они знали, что девушка порвала всяческие отношения с отцом своего ребенка и, таким образом помогали той заботиться о малыше. Голубые стены и расписанный вручную потолок, хлопковые шторы с корабликами, люстра в виде небольшой яхты и эксклюзивная мебель из натурального дерева, личный подарок директора фирмы для своего лучшего оформителя. Секретарша подарила ей крохотного щенка с огромными доверчивыми глазами, смеясь, уверяя ее, что гулять с ним и коляской будет совсем не сложно. Собачка немного подрастет и будет отличным другом для малыша. Амани проводила в детской почти все свое время, тщательно готовясь к появлению своего сына. Все пеленки, крошечные чепчики и распашонки были тщательно выстираны, отутюжены и разложены в шкафу и комоде.

   За неделю до предполагаемого срока родов позвонил доктор и попросил пройти еще одно обследование, чтобы убедиться в том, что с малышом все в порядке. Он долго и пристально вглядывался в монитор, задавал совершенно непонятные Амани вопросы и, заметив тревогу в глазах девушки, натянуто улыбнувшись, попросил не волноваться. Мужчина вышел и почти сразу же вернулся с еще одним коллегой. Теперь уже они оба всматривались в монитор и сыпали медицинскими терминами, непонятными девушке. Амани заволновалась, дрожащим от волнения голосом она попросила все объяснить ей и доктора, переглянувшись, согласно кивнули.

   – Амани, – голос пожилого доктора заметно сел, и он вынужден был прокашляться. – Еще на вашем последнем осмотре я заметил некие отклонения от нормы. Я не стал вас тревожить своими предположениями, но они подтвердились, к моему несомненному сожалению. Мы сделаем все, что возможно спасая жизнь вашего ребенка.

   Амани задохнулась от пронзившей ее боли, слезы заструились по щекам.

   – Что...

   Она не могла продолжать, спазм свел горло, мешая говорить и дышать.

   – Операционную уже готовят, еще раз повторяю, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы спасти и вашу жизнь, и жизнь вашего малыша. Не беспокойтесь.

   Голова кружилась, ее тошнило, слова доктора едва пробивались сквозь плотный слой внезапного оцепенения. Она любила своего ребенка и он, прямо сейчас, мягко переворачивался в ней, словно почувствовав ее непонятное для него волнение. Амани приподняла руку, неосознанно прикрывая живот от проницательных глаз докторов. Этот малыш обязательно будет жить. Мужчины продолжали говорить ей что – то успокаивающее. Амани улыбнулась, жалко, дрожащими от страха губами, сквозь застилавшие глаза слезы:

   – Я подпишу все, только помогите моему сыну.

   Девушку проводили наверх и помогли переодеться, маленький не переставая, вертелся и она уже лежа на столе, гладила дрожащими пальцами живот, пытаясь успокоиться, чтобы не пугать сына.

   – Я сделаю вам укол, мисс.

   Амани перевела затуманенный взгляд с затянутой в перчатку руки на шприц, и закрыла глаза. Малыш в животе перевернулся и затих. Это было последнее, что запомнила девушка.

   Кто – то говорил с ней, похлопывая по лицу и убеждая открыть глаза. Девушка чувствовала странную слабость, непонятное чувство тревоги не отпускало, волнами наплывая на нее, медленно перерастая в панику. Мой сын. Амани распахнула глаза, пытаясь сосредоточиться и, наконец, разглядела седовласого доктора на стуле, рядом с кроватью.

   – Сын, – девушка облизала пересохшие губы и с надеждой посмотрела на мужчину. – Вы спасли его?

   Доктор трусливо отвел взгляд и, Амани истошно закричала, прочитав все на его осунувшемся лице. Она попыталась вскочить, но сил хватило только привстать, вокруг засуетились люди, убеждая ее, успокоиться. Амани кричала, отталкивая тянувшиеся к ней руки, вновь и вновь пытаясь встать и пойти туда, где был ее малыш. Он не мог ее оставить, она это точно знала, ее любовь к нему способна была преодолеть все. Через пять дней Амани вышла из стеклянных дверей клиники навстречу летнему зною, ударившему ее в лицо. Мимо пробежала девушка с кучей воздушных шаров, следом пронесся парень с видеокамерой и, Амани медленно обернувшись, столкнулась с мужчиной, гордо несшим пищащий голубой сверток на вытянутых руках и женщиной, прятавшей счастливое лицо в огромном букете изысканных цветов. Тупая, изматывающая боль полоснула с новой силой: она бы тоже могла выходить сейчас из этих дверей рядом с Демиром. Только теперь уже поздно сожалеть о собственных ошибках, в своей жажде мщения она забыла о том, что было лучше для малыша, не для нее. Она упивалась мщением и совсем не думала о том, что Калин мог дать их малышу, будучи отпрыском знатной фамилии. Элитные клиники, первоклассных врачей, особое отношение к одному из семьи Калин. Она даже не позвонила ему, не попросила помощи, не назвала его имени, когда ее спрашивали о близких для возможности связаться на предмет непредвиденной ситуации. Она была полной дурой, забывшей о главном и помнившей, лишь о мелочных обидах и склоках. Амани брела домой, натыкаясь на спешащих мимо равнодушных прохожих, не обращавших никакого внимания на одинокую плачущую женщину. Она не подпускала Демира к себе и малышу, и это было даже к лучшему для него. Сейчас он не испытывает ужас потери и Амани искренне желала ему узнать обо всем возможно позже. Она вошла в квартиру, заперла дверь и отключила телефон, не желая никого видеть или слышать. Ей нужно было принять снотворное и поспать, совсем немного, только чтобы забыть обо всем, что с ней произошло. Девушка проглотила таблетку, запив ее водой прямо из под крана, умылась и взглянула на свое осунувшееся лицо. Она мечтала, что войдет в эту квартиру с сыном, но вернулась сломленная, раздавленная, жалкая. Амани пошла в спальню, по пути, не глядя, сорвав с двери детской красочный плакат и разноцветные шары: подруги украсили ее квартиру и не успели вернуться сюда, чтобы все убрать. Она забралась под одеяло и накрылась с головой, мучительно вспоминая последние движения своего сына перед бессмысленной попыткой спасти его. Слезы медленно скользили на подушку и Амани надрывно, в голос зарыдала, оплакивая собственные мечты.

   Прошла неделя, другая, наступила следующая, но боль потери не становилась меньше, только страшнее. Амани в отчаяние понимала, что осталась совершенно одна: у нее не было ребенка, у нее не было мужа, только несколько подруг, слишком занятых, чтобы потратить свое свободное время на постоянно плачущую женщину. Она все понимала и не обижалась на равнодушие прежних друзей: у каждой из них была своя жизнь, свои стремления и проблемы, у них не было детей, они не могли понять ее потерю, помочь смириться с ней. Прошел почти месяц, когда Амани проснулась с одной единственной мыслью: ее ребенок остался в больнице, она была настолько раздавлена утратой, что не подумала о том, что должна была сделать для него. Девушка взяла телефон и набрала номер доктора.

   – Здравствуйте, это мисс Амани...

   – Да, я узнал ваш голос, искренне сочувствую вам, – Амани, не сдержавшись, расплакалась вновь. – Я догадываюсь по поводу вашего звонка, но...

   Мужчина запнулся и твердо закончил:

   – Прошло время, мне очень жаль, Амани, кремация невостребованных...

   Амани аккуратно положила трубку на прикроватную тумбочку и отправилась в ванную. Она просто устала от этого щемящего чувства безвозвратной потери, утраты самого дорого, лучшего, что было у нее когда – либо. Достала упаковку снотворного, набрала стакан воды и, оцепенело, посмотрела на себя в зеркало. Она – ничтожество, ни на что не пригодное ничтожество, погубившее малыша, оттолкнувшее от себя того, кто, несомненно, любил и стремился быть с нею и все эти старания лишь для одного: сделать больно тому, кто желал подарить ей счастье. Амани вскрыла упаковку и высыпала все таблетки в стакан, сходила на кухню за ложкой и принялась методично растворять снотворное в воде. Жидкость получилась мутная, отвратительно пахнущая, но она мужественно сделала глоток. Ей не будет больно, она просто уснет, и больше никогда не увидит сына и Демира. Они лучше нее... Амани уронила стакан в раковину и закрыла лицо руками: это ее испытание, ее наказание. Она должна через это пройти сама. Она столь легко бросалась чувствами Демира, что пришлось за это платить потерей того, кто стал ей слишком дорог. Нельзя стать счастливой, намеренно делая несчастными других. Калин любил ее, он вполне мог бросить ее в том городе на границе с Даманой, пресытившись ласками, но он был слишком порядочен, чтобы оставить ее одну. Он думал на ней жениться, и она сделала ошибку, усомнившись в силе его любви к ней, предпочла устроенное сытое существование, потому что сомневалась в нем. Но именно она была тем, кто предавал и продавал любовь за деньги, большие деньги. Демир нашел ее, простил и предложил снова попробовать быть вместе. Что плохого было в том, что он – взрослый мужчина, хотел детей от любимой женщины? Ничего, но она опять его предала, при этом, попытавшись унизить и причинить боль. Амани поплелась в спальню, едва переставляя ватные ноги, принятое снотворное начинало действовать. Она проснется и обязательно позвонит Демиру, он тоже переживает потерю сына, но, если у нее были хотя бы какие – то воспоминания о сыне, ему не осталось ничего. Она сделала все, чтобы причинить ему боль.

   Амани проснулась от дразнящего запаха кофе и сладкой выпечки, соблазнительно пахнувшей ванилью. Медленно открыла глаза и тут же испуганно вскрикнула: прямо перед ней сидел Демир Калин, в шелковом халате и с подносом в руках.

   – Ты?

   Голос был хрипловатым и, Амани прокашлялась, не отводя изумленного взгляда от мужчины.

   – Я и твой утренний кофе.

   – Зачем...

   Демир поставил поднос на тумбочку и вытянулся на кровати, прижимая Амани к себе, нежно целуя волосы, лоб, щеки.

   – Мы должны пройти через это вместе, милая. Ты должна понять, что твоей вины нет в случившемся с нашим сыном, ты была обижена на меня и отомстила мне, совершенно не задумываясь о последствиях такого поведения. Я не должен был ставить тебя перед фактом, я просто обязан был спросить твоего согласия. Я виноват не меньше, чем ты.

   Амани зарылась лицом ему в бок, пытаясь скрыть слезы, но Демир отодвинулся и, заглянув в заплаканное лицо девушки, убежденно сказал:

   – Мы будем вместе, Амани, у нас будут дети, со мной ты будешь счастлива. Больше никаких слез, ты не одна, я буду с тобой, милая.

   – Спасибо, – пытаясь улыбнуться сквозь застилавшие глаза слезы, сказала Амани. – Я была не права, и я так люблю тебя, и я столько натворила, что теперь попросту недостойна твоего доброго отношения.

   – Глупая, – Демир предупреждающе приставил палец к ее дрожащим губам. – Ты была права тогда, я принуждал тебя, совершенно не интересуясь твоим мнением...

   – Ты старше, – девушка не дала закончить ему предложение. – Ты умнее, я должна была знать, что ты ни за что осознанно не причинишь мне зла. Я мстила, я была полной дурой, отталкивая тебя от себя.

   – Я женат, Амани, и все что могу предложить теперь тебе, так это неофициальный союз.

   Калин склонился над девушкой, с трогательной ласковостью заглядывая в ее глаза, проводя кончиками пальцев вдоль изящной линии скул.

   – Мы поселимся в нашем фамильном особняке, – и торопливо добавил, предупреждая возможные слова возражения. – Я занимаю отдельное крыло, милая, ты не будешь встречаться с моими родственниками, с Блейсс, пока сама не захочешь изменить отношения между вами. Я буду постоянно с тобой. Мы сделали много ошибок, но все исправим и будем счастливы. Наши дети...

   – Я не хочу...

   Голос Амани предательски сорвался, и она замолчала, затравленно глядя в серые глаза любимого человека.

   – У нас обязательно будут дети, милая, я буду рядом, тебе больше нечего бояться. Я все сделаю для тебя и нашего следующего ребенка. Ты сильная, Амани, и ты больше не одна, я укрою тебя от тревог и волнений, я сделаю тебя счастливой.

   Девушка обняла его за шею, притягивая ближе, прижимаясь лицом к широкой груди, сосредоточенно вслушиваясь в размеренное биение сердца. Он обещал ей многое, но...

   – Я боюсь, Демир.

   – Я с тобой, Амани, я буду рядом, я помогу, я подарю тебе счастье. Мы вместе пройдем то, что выпало тебе, милая.

   Амани прерывисто вздохнула, кивая, соглашаясь принять все то, что он ей предлагал: себя, защиту, любовь. Он слишком великодушен и она столь сильно любит его.

   Всего через несколько часов после пробуждения Амани уже стояла в знакомой гостиной той части фамильного особняка Калинов, что принадлежала Демиру. Девушка растерянно оглянулась, не смотря на все уверения любимого, она боялась увидеть в его апартаментах вещи, указывающие на присутствие здесь Блейсс Калин. Но гостиная была по-прежнему оформлена по-мужски скупо, и без изысков, столь поражающих воображение в остальных залах особняка.

   Демир неслышно подошел сзади и, обхватив девушку руками, нежно коснулся губами основания шеи.

   – Хватит испуганно оглядываться и ждать от меня подвоха, милая.

   Мужчина опустился в кресло, притягивая ее следом, усаживая к себе на колени, заботливо отводя выбившуюся прядь волос за ухо.

   – Тебе здесь некого опасаться, ни родителей, ни брата, ни моей законной супруги. Это наше с тобой место. Пять лет назад я думал, что ты все здесь переделаешь на свое усмотрение, но ты ушла от меня. Блейсс я такой возможности не представлял. Пять лет назад я давил на тебя с браком, ты сопротивлялась переменам и своему страху, мы были не правы оба, нам нужно было прислушиваться друг другу, не к своим собственным желаниям.

   Демир видел ее потухший взгляд и осунувшееся лицо. Следуя наставлениям старшего брата, он предполагал причинить Амани боль, отбирая у нее сына, более того, заставляя ее поверить в худшее из возможного, но был все же не готов увидеть на экране монитора камер наблюдений, установленных в ее квартире, столько боли и слез. Мужчина нагнулся, целуя ее губы, касаясь ртом ее скул, невольно сжимая объятия сильнее, вспоминая собственный ужас оттого, что сам подтолкнул ее на грань. Если бы Амани не одумалась и приняла ту дозу снотворного, он бы просто не успел приехать, ее бы не смогли спасти. Неужели он хотел сломать ее и наслаждаться обществом покорной, на все согласной рабыни? Нет, он полюбил Амани за ее забавное нахальство и искрометный оптимизм, но сам погасил все это, намеренно причиняя страдания, заставляя гаснуть ее глаза. Но полгода назад ему так хотелось отомстить ей за то, что легко, не задумываясь, она, исключала его из своей жизни, из жизни их будущего ребенка. Он был зол, и принял совет брата, но Амани не Ивия, и он не хочет сделать ее такой. В отличие от Латера, Демир желал слышать смех любимой женщины, вместе делать глупости и тонуть в ее глазах, сгорая от страсти ее нежных ласк. Теперь Амани постоянно плакала и судорожно цеплялась за него, словно боялась потерять и его тоже.