Текст книги "Дорога без тебя (СИ)"
Автор книги: Лина Эдриан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 11. Новая встреча
– Выглядишь просто отпад, – Смолянов сканирует меня одобрительным взглядом.
Начало ноября выдалось не холодным в Москве. Сегодня плюс десять и на удивление солнечно. На мне теплые колготки, короткие шорты, высокие сапоги до середины бедра, белый свитер, сверху накинула пальто, не застегивая.
– Сколько нам ехать? – спрашиваю, садясь в машину.
– Два часа. Хотя, скорее всего, будут пробки. – Он вбивает адрес в навигаторе. – Ну вот, три часа, – недовольно смотрит на экран телефона.
Сейчас пять вечера пятницы. Я откидываюсь на сиденье, настраиваясь на долгий путь.
Дорога со Смоляновым на удивление проходит легко. Он шутит, рассказывает истории. В какой-то момент, услышав, видимо, любимую песню, включает ее громче и начинает вполне себе красиво подпевать своим глубоким, хриплым голосом.
Он кивает на меня, показывая всем видом, чтобы я присоединялась. Я отрицательно мотаю головой.
– Я не пою, – отзываюсь.
Да, танцы и картины – вот это мое. А пение – нет. У нас в семье только Эмма хорошо пела и играла на фортепьяно. Мой предел – голосить под Меладзе где-нибудь в баре или в караоке.
Смолянов все-таки удивительный человек. Человек – контраст. Одновременно властный, опасный, и вместе с тем – вот такой вот веселый и компанейский парень.
Когда мы доехали до конечной точки, я удивленно осмотрела трехэтажный особняк, который к тому же тянулся в длину куда-то вдаль. Он был таким длинным, что отсюда даже не было видно, где именно он заканчивается.
– Это твой дом? – вопросительно посмотрела на Смолянова.
– Ага. Дом моего отца, – с усмешкой подтвердил мои подозрения.
Господи, насколько же богат Аркадий Смолянов?
Нас встретил дворецкий, забрал чемоданы.
– Ваш отец в столовой, – поклонился и ушел.
Я удивленно смотрела вслед мужчине. Он что, серьезно только что поклонился?
Смолянов потянул меня за собой, взял за руку, переплетая наши пальцы. Я не протестовала.
На входе в столовую стоял еще один работник. Они тут все были к тому же в специальной униформе. Он открыл для нас дверь и провел к местам, показав, куда лучше сесть.
В помещении уже сидело около десяти человек. Аркадий во главе стола. Он довольно улыбнулся, когда увидел сына, встал и двинулся к нам на встречу. Они поздоровались, пожав друг другу руки.
– Ты же помнишь Сашу? – Смолянов выдвинул меня немного вперед.
– Конечно. Саша, – он даже поцеловал мне руку, хотя этот жест, на мой взгляд, выглядел слишком устаревшим и неуместным.
Мы сели за стол. Старцева и его жены нигде не было видно, но я была этому даже рада. Мы не виделись с той сцены у меня дома. И я не знала, как он отреагирует на мое появление здесь.
Двери в столовую в очередной раз открылись. Они были огромные, поэтому каждый раз привлекали к себе много внимания, когда приходил какой-то новый гость. Вошла импозантная, пожилая женщина. На вид ей было лет пятьдесят. Хотя выглядела она очень ухоженно.
Она оглядела всех собравшихся и сморщила свой аккуратный нос так, будто увидела что-то неприятное.
– Лидия, – раздался громогласный голос Аркадия, – надо же, ты почтила нас своим присутствием.
– Не ёрничай. Я и не собиралась пропускать это событие, – ледяным и резким голосом ответила она.
Я редко встречала таких женщин как она – слишком твердых как гранит, острых как стекло, холодных словно лед. Не хотела бы я оказаться с ней наедине.
Уткнулась в пустую тарелку взглядом, вдруг почувствовав себя крайне неуместно. Что я здесь делаю? Все вокруг кажутся такими чужими, далекими, будто мы с ними с разных планет. Атмосфера в столовой была напряженная, густая, твердая.
– Саш? – Я перевела взгляд на Смолянова. – Пойдем, я покажу тебе дом. Как раз есть время на экскурсию, – он встал, не дожидаясь ответа и потянул меня за руку.
А я была и рада – оказаться где угодно, лишь бы не в этой столовой.
Мы шли молча вдоль бесконечных комнат и коридоров, только периодически Смолянов вставлял реплики типа «там кухня», «там выход на веранду», «там библиотека», но мы даже не заходили в эти места.
– Экскурсовод из тебя так себе, – честно призналась Смолянову.
Он тихо рассмеялся.
– Как мне пережить собственное несовершенство, даже не знаю.
– Шут.
– Только с тобой, только для тебя, – подмигнув, парировал он.
Мы поднялись на второй этаж.
– Отец живет на третьем, а все гости – на втором.
– Ты тоже на втором?
Он кивнул, никак это не прокомментировав.
Мы прошли несколько дверей, и Смолянов дернул ручку, открывая одну из комнат.
– А это наша спальня.
– Наша? – недоуменно переспросила.
– Конечно. Ты же не думаешь, что я привез тебя сюда как своего работника. Это было бы странно, не находишь? – с усмешкой сказал он.
Я зашла в просторную спальню с огромной кроватью посередине. Такую большую кровать я ещё не видела, на ней, кажется, с комфортом может разместиться человек десять, не меньше. Справа стоит шкаф и комод. Чуть дальше еще одна дверь, видимо, в ванную.
– Ты шутишь? – неверяще оглядела я обстановку.
Он встал позади меня, слишком близко. Я ощущала его дыхание на своих волос, и от этого тело непроизвольно покрылось мурашками.
– Если бы я поселил тебя в отдельной комнате, Старцев бы точно понял, что я привез тебя просто позлить, а между нами ничего нет.
Я резко развернулась на пятках.
– А так думаешь не поймет, что мы хотим его позлить? – прищурившись, спросила я.
– Догадывается. Но не знает ведь точно, – подмигнул. – Может, между нами вспыхнула любовь?
Я закатила глаза.
– Ты невыносим.
– Невыносимо прекрасен, ты хотела сказать? – с улыбкой подразнил он.
Удивительный человек. Человек – контраст.
Смолянов открыл передо мной дверь, пропуская первой выйти в коридор. Я сделала шаг и застыла. Потому что напротив из комнаты выходил Старцев. Он тоже замер, увидев меня. Потом перевел взгляд за мою спину, где стоял Смолянов, и его глаза угрожающе сузились. Посмотрел вновь на меня, и на этот раз в его взгляде была обжигающая злость и ненависть. Пусть так. Мне хорошо от таких его эмоций. Мне нравится знать, что я задела Тимура.
Из-за плеча Старцева выглянула Элиона. Увидела меня и ее глаза также угрожающе сузились, как и у ее мужа.
Так мы и стояли долгие секунды или минуты, пронзая друг друга изучающими, мрачными взглядами. Каждый вроде на своем месте, там, где хотел быть, но одновременно совершенно не там, где должен быть.
Я сделала уверенный шаг впереди, разрывая этот туманный морок. Старцев последовал моему примеру. Теперь мы шли с ним плечом к плечу, а сзади нас Старцев с женой. Хотя Элиона уже давно и сама стала Старцевой. От этой мысли на секунду я почувствовала, как тяжело становится дышать.
В этот раз мы остановились, не доходя до лестницы, около лифта. Да, в этом трехэтажном доме был даже лифт. Старцев нажал кнопку вызова, мы также молча, не переглядываясь, застыли в ожидании. Тишина стояла такая плотная, хоть режь ножом. Но меня это не тревожило, а даже радовало. Я получала извращенное удовольствия от понимания, как сильно мое присутствие выбивает из себя Старцева.
В лифте Тимур встал напротив меня, а Смолянов рядом. Мы смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Я не замечала мира вокруг – только его темные, недовольные глаза.
Вздрогнула, когда лифт резко остановился на первом этаже. Смолянов придержал меня за руку, пропуская сладкую парочку вперед. Мы вышли следом, но он удержал меня за руку. Я посмотрела на Смолянова, с удивлением заметив, что он недоволен происходящим.
Наклонился ко мне, рукой убрал пряди волос с уха и тихо, твердо сказал:
– Надеюсь, не надо тебе напоминать, с кем ты приехала?
Я посмотрела вслед Старцеву, а он как раз обернулся, пронзая нас взглядом, изучая, сканируя. Увидел, что я заметила его интерес, неопределенно усмехнулся и пошел прочь.
Я перевела взгляд обратно на Смолянова.
– Не надо, – спокойно, уверенно.
Он внимательно разглядывал мое лицо, будто пытаясь что-то понять.
Потом дернул меня за руку и повел обратно в столовую.
Я перевела дух, понимая, что меня ждут самые напряженные выходные, которые только можно представить…
Глава 12. Назло и вопреки
В столовой по закону подлости Старцев сидел по правую руку от того места, где до этого уже посадили я. Я крепче сжала руку Смолянова, посмотрев на него. Почему-то я была уверена, что это все не просто случайности, а подстроенные им совпадения. С другой стороны – я ведь сама хотела мстить, раздражать, злить. Да, хотела, просто не была готова к тому, что для меня это будет так же невыносимо сложно и неприятно, как, наверное, и для самого Тимура. Но внутри жило какое-то злое упрямство, вскормленное пережитыми болями и обидами. Оно не хотело сдаваться и отступать, жаждало крови и зрелищ.
На протяжении всего ужина я сидела как натянутая струна. Старцев делал вид, что меня не существует. Я сосредоточенно ковыряла вилкой в тарелке, всем видом показывая увлеченность процессом. И с нетерпением ждала, когда это каторга закончится. Быть рядом с ним так близко – слишком для меня невыносимо.
Громогласный голос Аркадия разносился над столом. Вот кто активно участвовал в происходящем и явно наслаждался процессом – это он.
За столом сидели около двадцати человек. Меня не представляли отдельно каждому, поэтому я не знала, кто здесь собрался. Лишь предполагала по солидному внешнему виду, что это какие-то партнеры, а возможно, друзья Аркадия. В основном все были возраста самого изменника, кроме нескольких людей, не считая нашу четвёрку.
В какой-то момент люди начали, наконец, расходиться из-за стола, и я с облегчением выдохнула. Смолянову ещё минут десять назад кто-то позвонил, и он исчез из поля видимости, так и не вернувшись. Хитрец. Я с подозрением думала о том, а был ли вообще звонок. Старцев также поднялся и ушел в неизвестном направлении.
Я допила залпом вино, оставшееся в бокале, и решила, что тоже могу ретироваться. Вопрос лишь в том – куда. Я плохо ориентировалась в доме, а ходить бесцельно и с растерянным видом не хотелось.
Вспомнила, что во время экскурсии Смолянова, мы проходили выход на веранду и направилась туда. Подышать свежим воздухом показалось мне отличным планом. Кажется, когда мы проходили мимо веранды, я даже видела стопку пледов, прямо как в ресторане, чтобы можно было выйти на улицу, не надевая верхнюю одежду.
Подойдя к дверям, которые были открыты, застыла, услышав недовольный голос Элионы.
– Ты специально ее притащил?
– Специально для чего? – спокойно, даже как будто поддразнивая сестру, спросил Смолянов.
Голоса их раздавались так близко, слышно было хорошо. Видимо, они стояли прямо около раскрытых дверей и разговаривали, не таясь. Я прижалась к стене, прислушиваясь.
– Ты же видишь, как он на нее смотрит, – зло зашипела она в ответ. – Я не хочу видеть ее рядом с ним!
– Эли, не сходи с ума. Он не разведется с тобой даже под страхом смерти, – насмешливо ответил Смолянов.
– Я знаю-знаю, – со вздохом сказала она в ответ. – Но как же бесит…
– Ревнуешь, сестренка? Не глупи.
– Но ты видишь, как он на нее реагирует? Как смотрит? – опять начала заводиться Элиона, повышая голос.
– Он никуда от тебя не денется. А трахает он все, что движется, постоянно. Тебе назло. Всем назло, – как-то мрачно закончил Смолянов.
– Знаю, я знаю. Я уже перестала обращать внимание на его шлюх, но она… Зачем она тебе? Зачем, Кость? – с какой-то усталостью и надрывом спросила она.
– Эли, не забивай свою красивую головку глупыми мыслями.
– Вы как кошка с собакой. Столько лет. Сколько можно. Остановитесь вы когда-нибудь или нет?
– Навряд ли, Эли. Навряд ли.
Я резко дернулась, увидев, как из-за угла появляется чья-то фигура. Быть застуканной за подслушиванием мне хотелось меньше всего. Развернувшись спокойно и медленно, так, чтобы выглядеть непринужденно, я двинулась дальше. Коридор тянулся далеко вперед, и через шагов сто я увидела ещё один выход на веранду.
Сделала аккуратный шаг, боясь увидеть Смоляновых, но соседняя веранда уже пустовала. Веранды были как небольшие балконы, не соединились между собой и имели лестницу, спускающуюся в сад.
Я подошла к перилам, оглядывая огромную территорию, которая простиралась перед моими глазами. Впереди раскинулся целый сад или парк: деревья, дорожки, скамейки, кусты разных мастей и цветов. Поражено вертела головой. Веранда выходила на заднюю часть территории, которую до этого я не видела. Впереди дома было тоже роскошно – газон, цветы, даже небольшой фонтан, но все же задний двор был слишком великолепен.
– Красиво, правда? – раздался сиплый, низкий голос.
Я обернулась, увидев ту женщину, с которой Аркадий обменялся колкими репликами в столовой. Кажется, Лидия. Она курила, с наслаждением глубоко затягиваясь, и смотрела куда-то вдаль.
– Да, – согласилась я. – Не видела дома роскошней.
– Конечно, – с усмешкой сказала она. – Дом под стать самомнению Аркадия. Выпендрежник.
Я вздрогнула, удивленно оглядывая худую женщину. Почему она так открыто показывает незнакомому человеку свое отношение к хозяину дома? Тем более, что здесь мы собрались ради него.
– Вы, молодые девки, любите, чтобы все блестело, сверкало. Любите, когда сорят деньгами и эпатажно показывают свое богатство, правда? – снисходительно продолжила она.
Я нахмурилась, понимая, что мне не нравится, куда повернул разговор.
– А вы любите самоутверждаться за чужой счет? – неожиданно для самой себя, резко сказала я.
Наверное, не стоило нарываться на конфликт. Я даже не знаю, кто она такая.
Она перевела на меня взгляд. Оглядела с ног до головы, будто оценивая.
– И что ты, такая умная, делаешь с этим придурком? – голос ее сочился ехидством.
Почему-то я была уверена, что она говорит про Смолянова-младшего. Как она поняла, что я с ним? Наверное, увидела нас сидящими рядом в столовой и сделала выводы, хотя я и не заметила там её внимания.
Не знаю, почему я все еще слушала ее и поддерживала этот пропитанный ядом разговор. Наверное, хотела всеми правдами и неправдами узнать больше. О Старцеве, о Смолянове. Ведь сами они никогда открыто и подробно не расскажут о себе. И вот, наконец, у меня появилась возможность найти ответы, разузнать, понять. Сложно было отказаться от такого шанса. Пусть в данный момент этот шанс был в виде ворчливой, склочной, непонятной особы.
– Вы не жалуете всю семью Смоляновых, но все равно почему-то здесь? – вопросительно протянула я.
Она вновь затянулась, будто раздумывая, достойна ли я ответа.
– У меня нет выбора, дорогуша. А вот у тебя он есть. Но ты ведь тоже здесь, – с насмешкой, наконец, прервала она молчание.
Что-то в чертах лица ее было отдалено знакомо, но я не могла понять, кого она мне напоминает.
– Может, меня все устраивает?
– Значит, дура. Пропустит тебя Костик через мясорубку и даже не подавится.
Столько в ней было ненависти ко всем и, кажется, даже к миру в целом. Никогда я не слышала, чтобы кто-то настолько ехидно отзывался о ком-то. Имя Смолянова она назвала так уничижительно-ласкательно, будто выплюнула.
– Что здесь происходит? – раздался резкий голос.
Я вздрогнула, почувствовав дрожь и напряжение во всем теле. Только на один единственный голос я реагировала так остро.
Старцев стоял в проходе, внимательно разглядывая нас с Лидией.
– О, мой дорогой племянничек, – с кривой усмешкой поприветствовала она.
Я удивленно перевела взгляд со Старцева на женщину, вдруг осознав, кого она мне напоминала. Этот резкий, угрожающий прищур глаз. Манера чеканить и обрывать слова.
– Развлекаетесь? – спокойно спросил Тимур.
– Сплетничаем, – она подмигнула ему.
Голос ее, на удивление, даже немного потеплел и стал мягче, когда она обращалась к нему.
Лидия достала из маленькой сумочки пачку сигарет. Поймала мой внимательный взгляд и протянула мне открытую упаковку. Я кивнула и вытащила сигарету. Курила я только под настроение. Иногда редко, иногда чаще.
Старцев не дал мне даже прикурить, вырвал сигарету и резко сказал:
– Тебе пора. Наверняка Смолянов тебя потерял.
Я поймала его взгляд, сейчас ни о чем мне не говорящий. Равнодушный, холодный, закрытый.
Почему-то вспомнился его день рождения. Я также, как сейчас, стояла на улице, правда успела сделать один затяг, пока он не вырвал сигарету из рук. И просто сказал: «Тебе не стоит курить». Никогда ему не нравилась моя привычка курить. Прошли годы, а ничего не изменилось. Меня это удивляло. Ведь мы чужие друг другу, тогда были, да и сейчас есть. Так почему его раздражает и беспокоит сигарета в моих руках?
– Я сама решу, когда и что мне пора, – отчеканила я.
Развернулась лицом к Лидии, намереваясь попросить еще одну сигарету. Он не имел никакого права мне указывать или придумывать свои правила. Никакого. Абсолютно. Это злило. Мне хотелось показать и доказать, что он никто, что я не слушаюсь его приказов.
– Сломаю и эту, – тихо и спокойно прозвучало совсем близко от моего уха. Я даже не была уверена, что эту фразу слышала его тетя, которая разглядывал нас с излишним любопытством.
– Бесишь, – прошипела сквозь зубы.
Уходить вот так не хотелось. Как будто последнее слово осталось за ним.
– Позвольте? – я всё-таки потянула руку к пачке. Только прежде, чем Старцев вырвет у меня сигарету, сжала ее так, чтобы он не смог забрать. – Поищу место поспокойней.
Бросила взгляд на Старцева. Мне на секунду показалось, что его развеселила моя выходка. Да, наверное, я повела себя немного по-детски, но не могла я просто уйти, поджав хвост. Нужно было хоть что-то сделать.
Посмотрела на Лидию, которая продолжала курить с интересом наблюдая за нами, сказала краткое “спасибо” и пошла прочь. Только выйдя в коридор подумала о том, что логичней было бы спуститься в сад по лестнице, примыкающей к веранде, но вернуться обратно я бы не смогла даже под дулом пистолета. Тогда я застыла за дверями веранды, надеясь, рассчитывая, услышать что-то не предназначенное для моих ушей, как один раз уже это сегодня получилось сделать.
– Интересно… – раздался протяжный голос Лидии.
– Не начинай, – резко оборвал её Тимур.
– Опять не можете поделить девушку?
– Я женат.
– И когда тебе это мешало? – насмешливо уточнила его тетя. На долгие секунды воцарилась тишина. А потом опять прозвучал ее еще более повеселевший голос: – Значит, ей курить нельзя, а тебе можно?
Старцев так и не ответил. Я простояла несколько минут, они так больше ничего друг другу не сказали, и тогда я пошла прочь, чтобы не быть пойманной с поличным.
Вышла в сад. Увидела мужчину, попросила прикурить. И решила пройти вглубь. Прижалась к какому-то массивному дереву, прячась от всех вокруг, и глубоко затянулась. Закашлялась, но упрямо сделала еще один затяг. Выглянула из-за дерева, посмотрев на веранду, где только что была.
Лидии там уже не было, а вот Старцев все еще стоял на месте. И смотрел прямо на меня. Я отсалютовала ему и на показ сделала очередной затяг, медленно выдыхая густой дым. Внутри какое-то невероятное чувство удовлетворения и хочется прокричать: “не будет по-твоему, будет по-моему”. Глупое, детское, наивное чувство, но такое приятное. Словно я победила. Пусть не войну, но одно маленькое сражение. Самой от себя смешно, но не могу иначе. С ним не могу по-другому. Хочется делать все назло и вопреки.
Глава 13. Рубашка
Когда возвращаюсь в комнату, Смолянова еще нет. Спокойно смываю косметику, принимаю душ. Для сна я взяла с собой рубашку Старцева, которую нагло забрала, когда была в Сити. Не смогла удержаться. Я в ней, если быть честной, спала с тех самых пор, как она у меня оказалась. Но сейчас такой ночной наряд кажется не совсем уместным в сложившихся обстоятельствах. Я думаю о том, что глупо вообще было брать вещь, которая принадлежит Тимуру сюда, с собой. Но вариантов уже особо нет, а я ведь планировала изначально спать одна.
Смолянов как раз расстегивает рубашку, когда я выхожу из ванной. Бросает на меня взгляд, внимательно рассматривая босые ноги, едва прикрытые не слишком длинной рубашкой, и торчащие пики сосков из-под тонкой ткани, отреагировавшие на перепад температуры между разгоряченным воздухом ванны и прохладным в спальне. Я скрещиваю руки, пытаясь спрятаться от его жадного взгляда.
– Хочу тебе напомнить, что у нас сугубо деловые отношения, – насмешливо говорит Смолянов, но хриплый голос его выдает.
Я безразлично пожимаю плечами и ныряю под одеяло.
Он скидывает рубашку, я стараюсь не глазеть на него. Идет в ванную.
Кровать действительно огромная. Если Смолянов ляжет с другого края, между нами поместится минимум несколько человек. Я выдыхаю расслабленно, слишком устав от нервного напряжения и переживаний последних часов. Засыпаю практически мгновенно.
Пробуждаюсь внезапно. В комнате темно и тихо. Рукой нащупываю телефон на тумбочке возле кровати. Два часа ночи. Поворачиваюсь на бок в надежде уснуть обратно, но сон не идет. Ворочаюсь, кручусь и в итоге вылезаю из-под кровати. Смолянов спит, лежа на животе. Свет луны освещает его мощную спину, сбившееся в районе бедер одеяло. Решаю сходить на кухню, чтобы попить воды.
На цыпочках иду по коридору, спускаюсь по лестнице. Пытаюсь сориентироваться и вспомнить, в каком направлении идти дальше. Кажется, Смолянов указывал на противоположную дверь от столовой, а она, как я помнила, справа.
Кухню освещает лунный свет из окна. Он падает на островок, стоящей посередине помещения. В комнате темно, но глаза уже привыкли к мраку, поэтому я не включаю свет. Ищу кувшин с водой или что-то похожее. Нахожу. Теперь по очереди открываю дверцы в поисках стакана. Наливаю себе воды и разворачиваюсь. Облокотившись на столешницу, застываю.
Шокировано смотрю на человека, сидящего за небольшим столом около стены. Лунный свет не попадал в эту часть комнаты, поэтому я не заметила никого, когда вошла.
Делаю глоток, продолжая разглядывать безмолвную тень. Надо ли мне завести разговор? Что-то спросить? Решаю не нарушать тишину.
– Это моя рубашка? – раздается внезапно резкий голос.
Я вздрагиваю от неожиданности, бокал выпадает из рук и с громким звоном разбивается, разлетаясь на мелкие осколки. Я чувствую боль в ноге и непроизвольно делаю шаг в сторону. Из груди вырывается болезненный вскрик, потому что босые ступни пронзает адское ощущение.
Тимур оказывается рядом очень быстро. Подхватывает меня на руки и усаживает на кухонный островок. Теперь, в свете лунного света, я вижу его хорошо. Он смотрит на меня внимательно, мрачно. Взъерошенный, в расстегнутой наполовину рубашке. Что он здесь делал?
Аккуратно касается моей ноги, приседает, чтобы осмотреть повреждения.
– Надо вытащить осколки и обработать ногу, – спокойно говорит.
Я наблюдаю за ним, затаившись. Он быстро вытаскивает кусочки стекла, потом уверенным жестом открывает один из ящиков, достает аптечку. Хорошо ориентируется в доме.
Обрабатывает ногу, перевязывает, и всё это в беспокойной тишине, которую ни он, ни я нарушать не торопимся.
Потом встает, опирается на столешницу, делает шаг ко мне. Под его ногами хрустит битое стекло, но Тимура это, кажется, не беспокоит. Он-то в обуви. Внимательно смотрит мне в глаза, будто что-то пытается понять, прочитать.
– Это моя рубашка? – повторяет вопрос, о котором я надеялась, он забыл.
– С чего ты взял? – вскидываю упрямо подбородок, не собираясь признаваться.
Он усмехается. Кажется, он и так знает ответ, просто хотел от меня подтверждения. Как он понял? Не знаю. Ведь белые рубашки так похожи. Почему решил, что это его вещь, а не, например, Смолянова?
– Зачем это все? – наклоняется еще ближе, и я чувствую его дыхание, перемешанное с запахом виски.
– Не понимаю, о чем ты.
Молчит, разглядывая меня. И все, о чем я могу думать: вот бы этот момент не заканчивался. Он так близко, что я чувствую его запах. Кедр и мята. Мне хорошо от нашей близости. Нравится смотреть в темные, спокойные глаза. Я не должна так думать, так чувствовать, но ничего не могу с собой поделать. Когда-нибудь, я уверена, я излечусь от болезни под названием “Тимур Старцев”, но не сегодня.
Что-то появляется новое между нами, в нас. Не могу объяснить, что именно, но что-то точно меняется.
Тимур подхватывает меня резко на руки.
– Что ты делаешь? – судорожно вдыхая, спрашиваю я.
Он ничего не говорит, лишь упрямо несет куда-то. Мы останавливаемся около лифта. Заходим в него, я все также на руках Старцева. Он делает вид, что ничего необычного не происходит, изображает максимальное безразличие. Это злит. Мне нравится видеть его эмоции, а не равнодушие. Доносит меня до нашей со Смоляновым спальни и ставит на ноги.
– Дальше сама.
Разворачивается, чтобы уйти.
– Серьёзно? – непроизвольно, возмущенно.
Он останавливается. Стоит ко мне спиной. Напряжен. Поворачивает голову, чтобы я могла поймать его взгляд.
– Ты ведь сама сделала выбор.
Потом всё-таки подходит обратно ко мне, пронзая обжигающим взглядом. Невесомо касается груди. Я задерживаю дыхание.
– Индивидуальный пошив, – с усмешкой говорит он.
Я опускаю глаза. Его пальцы едва дотрагиваются до маленькой, черной бирки на кармане.
А потом он уходит.
Я стою в оцепенении, чувствуя дрожь во всем теле.
Кто же знал, что эта чертова рубашка индивидуального пошива? И что на ней даже есть такие явные опознавательные элементы, доказывающие это?
Что значит его слова “ты ведь сама сделала выбор”? Он про Смолянова? Что означает его поведение? Впервые за последнее время он будто держал дистанцию между нами и был максимально отстранен. Хочется ударить, накричать, потребовать объяснений. И я понимаю, что моя слабость – его равнодушие.
Не могу еще долго уснуть, прокручивая произошедшее в голове. Почему-то мне начинает казаться, что Тимур побеждает меня в моей же игре. Ведь это он должен мучиться от ревности, догадок, подозрений, моего равнодушия. А все наоборот. Он не выглядел ни злым, ни уязвленным. И это бесит, раздражает, нервирует. На подобное я не согласна. Надо что-то делать. Идти ва-банк. Придумать новый поворот сюжета.
Засыпаю я с решительным настроем завтра заставить Старцева пострадать.
