Текст книги "Насмешка судьбы"

Автор книги: Лина Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

2

Когда Энжи очнулась, голова просто раскалывалась от боли. Но это было не самое худшее, худшее ждало ее впереди. С трудом открыв глаза, она медленно обвела взглядом абсолютно незнакомую комнату. Мистика, да и только! Массивная антикварная мебель, стрельчатые окна на больших кованых петлях – все напоминало старинный замок. Кровать, на которой она лежала, была исполинских размеров.

Постепенно к ней стала возвращаться память. Она вспомнила медсестру. Какую медсестру?! Да, ей было очень плохо, ужасно болела голова и мучительно хотелось спать, но кто-то убеждал ее не засыпать. Обрывочные воспоминания постепенно складывались в целостную картину, от которой ей стало дурно. Лоренцо!

Едва заметное шевеление в углу заставило ее повернуть голову. Как дьявол из тьмы, к залитой солнцем кровати вышел человек. Все! Она все вспомнила! Резко сев на постели, Энжи вскричала:

– Ты?!

– Я позову врача, – ответил Лоренцо и дернул за шнур, висевший над изголовьем.

– Не стоит беспокоиться, – стиснув зубы, произнесла она и, откинув одеяло, попыталась встать. Но тут же смертельная слабость охватила ее, голова сильно закружилась. Она схватилась за непрерывно ноющую голову, а крепкие мужские руки осторожно уложили ее на подушки. – Не трогай меня! – буркнула Энжи, не желая мириться с собственным бессилием.

– Помолчи, – властно сказал Лоренцо и склонился над ней. На его лице читалась искренняя забота и сочувствие. – Твой паршивый характер уже уложил тебя в постель, а когда-нибудь он сведет тебя в могилу.

Оторопевшая от тона, которым с ней разговаривают, Энжи на мгновение потеряла дар речи и лишь сердито сверкнула большими зелеными глазами. Оправившись от потрясения, она уже более спокойно произнесла:

– Это из-за твоих дурацких игр я оказалась в постели.

– Можешь считать, что ты отделалась легким испугом. – Он укоризненно посмотрел на нее. – Если бы я не сумел подхватить тебя, у тебя сейчас болела бы не только голова. Ты была без сознания несколько часов.

– Я пострадала из-за тебя!

– Из-за меня? – повторил Лоренцо недоверчиво. – Ты замахнулась, чтобы ударить меня.

– В следующий раз я не промахнусь! Где я нахожусь, черт возьми? – сердито спросила она. – Я хочу домой.

– Но ты и так дома. Ты со мной, – твердо сказал он.

– Ты свихнулся, у тебя крыша поехала! – воскликнула Энжи, уставившись на него широко раскрытыми от изумления глазами. – Что ты сделал с моей машиной?

– Так как она тебе больше не нужна, я вернул ее в фирму проката.

Воцарившуюся напряженную тишину прервал приход высокого, солидного вида мужчины лет пятидесяти.

– Синьора Боргезе, я – доктор Баретти, – представился он и поставил свой саквояж на стол у кровати. – Как вы себя чувствуете после сна?

– Я не синьора Боргезе, – дрожащим голосом произнесла Энжи, чувствуя себя участницей какого-то разыгрываемого здесь фарса.

Врач посмотрел на Лоренцо, который лишь улыбнулся в ответ и поднял глаза к потолку, тяжело вздохнув.

– Почему вы так посмотрели на него? – подозрительно спросила она. – Доктор Баретти, я не жена этому человеку. По правде говоря, я вижу его впервые в жизни, – стараясь быть как можно убедительнее, сказала Энжи.

Доктор, сощурившись, внимательно изучал ее, а потом нахмурился. Энжи торжествующе посмотрела на Лоренцо, но он в тот момент взял что-то со стола и протянул доктору.

– Что это? Что ты там показываешь? – нервно спросила она.

– Один из наших свадебных снимков, моя дорогая, – ответил Лоренцо и, стрельнув в ее сторону глазами, бросил ей на постель фотографию в серебряной рамке.

Конвульсивно вцепившись в одеяло, Энжи взглянула на фото и обомлела: на нем она, шестнадцатилетняя, счастливая и озаренная, в старомодном свадебном платье с восхищением и обожанием смотрит на Лоренцо. Жаль, что тогда у нее не хватило ума отличить его иронично-сдержанную улыбку от романтической. Неожиданно на глаза навернулись слезы и она тихонько всхлипнула. Энжи поняла, как отчаянно она ненавидит Лоренцо. Ему совсем не обязательно было затевать всю эту канитель со свадьбой. Когда он понял, в какой щекотливой ситуации они оба оказались, то мог бы просто увезти ее из деревни и отправить обратно к матери в Дублин. Трудно поверить, что он не способен был придумать ничего иного, кроме как уступить требованиям ее деда и жениться на ней.

Когда Энжи подняла глаза, полные слез, и посмотрела на доктора, тот уже раскрыл свой саквояж. Одарив Лоренцо горьким взглядом, она откашлялась.

– Да, когда-то мы были женаты, но сейчас нет. Я хочу вам сказать...

– Дорогая, – умоляющим тоном сказал Лоренцо.

– Он украл мою машину! – с чувством закончила она начатую фразу.

Стараясь не смотреть в сторону пациентки, доктор Баретти что-то очень тихо сказал Лоренцо. Тот вздохнул, и его лицо опечалилось больше прежнего.

– Вы слышали, что я сказала? – спросила она.

Доктор с сожалением и крайней озабоченностью покачал головой. Лоренцо приблизился к ней.

– Анжелика, – пробормотал он. – Я знаю, что сейчас тебе меньше всего хочется видеть меня. Но, поверь, эти дикие истории начинают вызывать опасение.

От возмущения она лишилась дара речи и покраснела до корней волос. Волна ярости, захлестнувшая Энжи, едва не смыла ее с кровати. Вспомнив, какое своеобразное чувство юмора у Лоренцо, она бросила на него испепеляющий взгляд. Он же в ответ натянуто улыбнулся, показывая, что прощает ее.

– Спасибо, дорогая...

– Вы будете рады узнать, что результаты рентгеновского исследования не показали ничего страшного, – бодро произнес доктор.

Энжи поняла, что ей не верят, ни одному ее слову!

– Рентгеновское исследование... Какое еще исследование? – запинаясь, спросила она.

– Прошлой ночью, когда ты все еще была без сознания, тебя обследовали, – сообщил Лоренцо.

– Как прошлой ночью? – в замешательстве переспросила она.

– Ты пришла в сознание только сегодня утром, – подтвердил Лоренцо.

– А где меня обследовали?

– В больнице при монастыре святой Клементины.

Так, значит, сейчас она в монастыре? Энжи тщетно пыталась собраться с мыслями, но ей мешали и головная боль, и эмоциональное потрясение. Быть может, она лежит в палате для высокопоставленных пациентов?

– Ваш муж настаивал на том, чтобы были сделаны все необходимые анализы и проведено тщательное обследование, – пояснил врач. – Постарайтесь не нервничать, синьора.

– С нервами у меня все в порядке, – пробурчала она, но по лицам мужчин поняла, что, мягко говоря, они не совсем с ней согласны.

Пока врач осторожно осматривал ее голову, а Энжи отвечала на его наводящие вопросы, ей вдруг почудилось, что она все еще пребывает в беспамятстве. Это странная обстановка вокруг и ее необычные собеседники не что иное, как сон. Что ж, вполне убедительно, хотя разговор экс-мужа с врачом звучал уж очень пугающе ясно.

Проводив доктора до двери, Лоренцо извинился перед ним за затянувшийся визит и пожелал счастливого пути. Ее знание итальянского языка позволило понять смысл их диалога.

Когда Лоренцо вновь приблизился к ее постели, Энжи уже полностью отмела идею о том, что ей все пригрезилось. Дрожащей рукой она взяла со стола стакан воды и сделала маленький глоток.

– Есть хочешь? – мягко поинтересовался он.

Энжи отрицательно покачала головой: ее мутило. Набрав в легкие побольше воздуха, она выпалила:

– Я хочу знать, что происходит.

– Думаю, пришло время вспомнить, что у тебя есть муж, – усмехнувшись, ответил Лоренцо. В карих глазах мелькнул золотистый огонек.

– В последний раз тебе говорю, ты мне не муж, – ледяным тоном отрезала она.

– Наш брак не был аннулирован, не было и официального развода, – чеканя слова, возразил он. – Поэтому мы все еще являемся супругами.

– Неправда! – Она вспыхнула. – Наш брак был признан недействительным!

– Ты искренна в своем заблуждении! – с невозмутимым спокойствием сказал Лоренцо, упирая на последнее слово.

Энжи вдруг покраснела.

– Это не заблуждение, – рьяно возразила она. – Я знаю, что это именно так.

– А название адвокатской конторы, занимавшейся нашим делом, случайно не «Кимберли и Уорнер»? – осведомился он.

Энжи неуверенно кивнула, поскольку всего лишь раз посетила адвоката, да и то пять лет назад. И тут ее осенило.

– Да, именно так она и называлась, и, как я понимаю, этот факт говорит за то, что ты прекрасно знаешь и саму контору, и решение суда по поводу нашего брака.

– Ты так считаешь? – Лоренцо отошел от окна и приблизился к кровати, не сводя с нее пронзительного взгляда. – Если брак признан недействительным, значит, он больше не существует ни на бумаге, ни в жизни. В таком случае, полагаю, ты согласишься со мной, что при условии аннулирования брака я освобождался и от финансовых обязательств перед тобой.

– Естественно, – подтвердила Энжи, не понимая, к чему он клонит.

– Тогда, будь добра, объясни мне, почему я ежемесячно выплачиваю тебе пособие на содержание с того самого момента, как ты покинула Сицилию? – холодно процедил он.

– Пособие? Мне? – недоуменно повторила она, пытаясь понять его слова. – Ты?

– Я ожидал увидеть перед отелем «Лацио» по меньшей мере «бентли», но никак не ту развалюху, на которой ты приехала. С теми деньгами, что я плачу тебе, ты вполне могла бы позволить себе такую роскошь, как личный шофер.

– Не понимаю, о чем это ты? – Энжи нервно рассмеялась. – Последние три года я упорно работаю и полностью содержу себя сама. Клянусь, я никогда не получала от тебя никаких денег.

– Если твои слова правда, значит, все это время кто-то совершал мошенничество в особо крупных размерах.

Энжи недоверчиво покосилась на собеседника. Как ни странно, но он не был разъярен, как полагалось бы в такой ситуации.

– Мошенничество? – Она ужаснулась, когда до нее дошел смысл сказанного. – Но кто? Скажи, кто имел доступ к деньгам?

– Твой адвокат.

– Боже, неужели он преступник? – пробормотала она, внезапно почувствовав жуткую слабость.

Лоренцо платил ей содержание все эти годы? Невероятно! И хотя она не получила ни цента из этих денег, само известие стало для нее ударом. Она ненавидела его и ни за что бы не приняла от него никакой помощи, тем более что он ничего и не должен. Сама мысль о том, что Лоренцо считал, что ежемесячно выплачивает ей деньги, была унизительной для Энжи.

– Постой-ка, возможно... Нет, давай не будем делать поспешных выводов, – предложил Лоренцо, озадаченный соображениями, что кто-то иной мог годами присваивать его деньги.

Энжи припомнила пожилого мистера Кимберли, похожего на персонажа романа Чарлза Диккенса. Единственное, чего ему недоставало, так это бухгалтерских перчаток с отрезанными пальцами. Узнав, что бракосочетание состоялось в другой стране, он явно смутился, будто люди не могли совершать подобных церемоний за пределами Ирландии. Ее мать тогда сказала мистеру Кимберли, что раз он никогда не сталкивался с подобными делами, то и церемониться особенно не стоит.

– Вероятно, – предположил Лоренцо после некоторого размышления, – это вовсе не твой адвокат, а кто-то из близкого окружения...

Кто-то на Сицилии, кто-нибудь со стороны Лоренцо, подумалось ей. При этой мысли у нее с души словно камень свалился, и она вновь ожила.

– Я бы ни за что не приняла от тебя денег, – твердо сказала Энжи.

Он тепло улыбнулся ей, отчего сердце у нее забилось сильнее.

– Я верю тебе, – тихо произнес он. – Но виновника все равно надо установить. Ты согласна со мной?

– Конечно, – с легкостью поддакнула она, радуясь, что он верит ей. Правда, ситуация оставалась все еще щекотливой.

Внезапно до нее дошло, почему Лоренцо захотел встретиться с ней, и у нее подвело живот от ужаса. Вне всякого сомнения, он намеревался поговорить о своих деньгах, которые, по его предположению, тратились на ее содержание. Возможно, он считает, что те суммы, которые им перечислялись, несколько завышены? Иначе с какой стати он упомянул о «бентли»? Энжи стало не по себе.

– А этот алчный нечестный человек? Ты хочешь, чтобы он ответил по всей строгости закона? – осведомился он.

– Что с тобой случилось? – возмутилась она. – Вот уж никогда не думала, что ты такой слабак! Кем бы ни оказался этот ворюга, он должен быть пойман, осужден и посажен в тюрьму. Я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что он предстал перед судом, так как мошенничество, которое им совершалось все эти годы, было от моего имени. И мне это так неприятно, что...

– Хочется ударить меня?

– Нет, не сейчас, – смущенно пробормотала Энжи.

Лоренцо поправил сбившуюся простыню с кружевными краями и подушки. Энжи не заметила ничего, все еще одержимая идеей справедливого возмездия мошеннику.

– Тебе надо было бы объяснить мне все с самого начала, – с горечью сказала она. Внезапная слабость охватила ее. – Ведь именно поэтому ты и предложил мне остаться. Ты хотел поговорить о своих деньгах...

– Со стыдом признаюсь, что я считал тебя замешанной в этих грязных махинациях.

– Понимаю, – охотно согласилась Энжи, чувствуя, что вот-вот заснет. Но вдруг забеспокоилась. – Лоренцо, мне лучше перебраться в другую комнату...

– Почему?

– Моей страховкой не предусмотрена такая роскошная обстановка...

– Не волнуйся ни о чем. Тебе не надо будет платить.

Его ласковый бархатный голос вконец убаюкал Энжи, и, широко зевнув, она произнесла:

– Я не хочу, чтобы ты оплачивал мои счета.

– А их и не будет. По крайней мере, в денежном выражений, – тихо пробормотал он.

– Не поняла.

– Засыпай, моя дорогая.

Перед тем как погрузиться в сон, Энжи попыталась понять, каким образом на столе в ее палате в монастыре могла оказаться их свадебная фотография. Не найдя подходящего объяснения, она все же была рада, что наконец узнала, почему Лоренцо до сих пор считал ее своей супругой. Организатор мошенничества, естественно, держал в тайне от него решение суда, и ничего не подозревающий Лоренцо продолжал исправно платить.

Когда Энжи проснулась, солнце было уже высоко. Если не считать остаточной боли в затылочной части, она чувствовала себя хорошо. Встав с кровати, она направилась в ванную комнату и замерла от восхищения. Слепившая глаза роскошь явно не соответствовала монастырским канонам. Поняв, что ее вчерашняя догадка ошибочна, она пришла к убеждению, что находится в пятизвездочном отеле.

А не была ли эта комната номером Лоренцо? Может, он уступил ей свои апартаменты? Тогда становится понятным, откуда там их свадебный снимок. Но зачем он возит его повсюду? Ответа на этот вопрос она не нашла. Если только... Уж не использует ли Лоренцо их свадебную фотографию как надежный щит против посягательств на его свободу со стороны многочисленных любовниц? Какая низость! Но тогда получается, что он до сегодняшнего момента верил, что они все еще законные супруги...

Кроме того, ее угнетала мысль, что все эти годы Лоренцо безропотно перечислял на ее имя деньги и свято верил, что она купается в роскоши. Она же не имела ни малейшего представления о творившемся беззаконии и никак не могла нести за это ответственность. Но теперь он, конечно же, поверил в ее непричастность. Наверное, он облегченно вздохнул, узнав, что отныне все выплаты закончились.

Подумать только, «бентли»! Трудно даже представить, сколько денег он перевел якобы на ее имя, а по сути дела ненасытному, но очень умному мошеннику. Почему люди бывают такими жадными до денег? Ей даже стало жалко Лоренцо, хотя он раньше и не пытался установить истину, а сейчас вовсе не казался опечаленным неожиданным известием.

Энжи умылась и вышла из ванной. В углу спальни она заметила свой чемодан. Переодеваясь, она подумала о том, как мастерски Лоренцо сумел разыграть перед ней искреннее желание увидеть ее и пригласить к себе домой. Все оказалось намного тривиальнее: он хотел прояснить денежный вопрос. Но зачем было снимать номера в гостинице, когда его дом рядом? Тот факт, что она находится в отеле, не вызывал у нее никаких сомнений. Но как он может позволить себе такой дорогой номер? А может, это не гостиница, а дом Лоренцо?

Идея показалась ей сумасбродной, и Энжи весело рассмеялась. Ее дедушка Карло неоднократно повторял, что Лоренцо очень богат и весьма завидный жених. Ей новоиспеченный муж тоже показался богатым, так как после свадьбы купил для них в Мольфетте старинную ферму с большим домом на окраине деревни. Конечно, Лоренцо считали богатым не только потому, что он мог позволить себе купить большое поместье и автомобиль. Он был значительно обеспеченнее многих других жителей деревни, но и только.

Исходя из этого, Энжи заключила, что она находится в гостинице. Не теряя даром времени, она надела зеленые брюки и в цвет им жакет с короткими рукавами. Когда она причесывалась, то с негодованием обнаружила на носу две новые веснушки. Собрав вещи и закрыв чемодан, она приготовилась уходить, но тут раздался стук в дверь и вошла служанка в униформе с завтраком на подносе, поставила его на стол и, не дожидаясь чаевых, бесшумно удалилась.

С аппетитом приступив к завтраку, Энжи поймала себя на том, что неотрывно смотрит на фотографию в серебряной рамке, по-прежнему стоявшую на столе. Не выдержав, она положила снимок лицом вниз. Почему Лоренцо поцеловал ее накануне? Из любопытства? Решил выяснить, выросла она или нет? Или же собирался пофлиртовать с ней спустя пять лет? А, быть может, ее холодное и чисто деловое отношение к нему задело его мужское самолюбие? Уж не думал ли он, что она бросится к нему на шею, как когда-то делала, будучи несмышленой девочкой?

Энжи отчаянно пыталась избавиться от воспоминаний, стремительной волной захлестнувших ее. Неужели все, от чего она старательно пыталась укрыться, вновь вернулось к ней? Неужели в считаные секунды она опять превратилась в одержимого любовью ребенка, беспомощную жертву чувств, не поддающихся контролю?

Мысленно вернувшись в прошлое, она представила себе молодого Лоренцо, загорелого, высокого и прекрасного, напоминавшего языческого бога из мифов и сказаний. Тогда ему было двадцать, он был еще студентом. В один из дней, когда он навещал своего прадедушку, старенького священника отца Витторио, тот привел его в дом к ее деду, потому как никто, кроме Лоренцо, не говорил по-английски в этой деревне.

В те давние времена Энжи с грехом пополам научилась говорить на древнем диалекте итальянского языка, на котором разговаривали ее дед и его сестры, Лючия и Бьянка. После нескольких месяцев вынужденного затворничества услышать родной язык было для нее настоящим потрясением. Со слезами на глазах она стала умолять Лоренцо увезти ее оттуда и отправить домой к матери. Он предложил ей пройтись.

– Я не буду говорить с тобой как с маленьким ребенком, – строго сказал он. – И буду откровенен. Отец Витторио уверен, что тебе станет легче, если ты научишься воспринимать этот дом как свой родной, по крайней мере на ближайшее обозримое будущее. – Посмотрев на потрясенную девчушку, он прибавил: – Отец Витторио прекрасно понимает, что ты привыкла к другим условиям жизни и считаешь свою свободу насильственно ограниченной. Но ты должна понять: твой дедушка не изменит своим принципам...

– Я ненавижу его! – беспомощно прошептала Энжи. – Я всех здесь ненавижу!

– Но в твоих жилах течет кровь твоего отца, а значит, и кровь дедушки, – горячо убеждал ее Лоренцо, стараясь отвлечь от тоски по родине. – Карло отдает себе отчет в этом, иначе он не пустил бы тебя в свой дом. Ты – часть его семьи...

– А я не считаю их своими родственниками! – всхлипнув, сердито буркнула она.

– Бьянка расстроится, если услышит твои слова. Она искренне любит тебя.

Тетушка Бьянка, которой вечно помыкали ее суровая сестра и ершистый брат, была единственным человеком в семье, стремившимся сгладить тяготы одиночества девочки. Она никогда не кричала на нее, когда слышала, как та плачет по ночам, всячески старалась помочь и успокоить.

– Обещаю, что попытаюсь разыскать твоего отца, но и ты должна мне кое-что обещать, – в итоге торжественно изрек Лоренцо. – Дай слово, которое обязательно сдержишь.

– Какое слово?

– Обещание больше не убегать из дому. Это только еще больше злит твоего дедушку, который считает, что ты дурно воспитана и тебе нельзя доверять. Он строгий человек, а твои бесконечные выходки лишь делают его суровее и злее обычного.

– Это отец Витторио так сказал? – широко раскрыв глаза, спросила Энжи.

– Конечно нет. – Он слегка покраснел. – Но у Карло Аньези репутация упрямого, неуживчивого человека. Все, что требуется от тебя, так это прикусить язык и молчать в его присутствии, старательно выполнять то, что он говорит, даже если тебе и не хочется...

– Ни за что не поверю, чтобы священник велел тебе научить меня лицемерию!

– Для двенадцатилетней девочки ты слишком сообразительна. – Лоренцо рассмеялся, когда она поймала его на лжи. – Мой прадедушка очень благочестивый человек, и он искренне опечален тем, что ты несчастна. Он просил меня передать тебе, чтобы ты уважала своего деда и слушалась его во всем...

– Но ты этого не сказал...

– Но раз ты его не любишь, думаю, что просить тебя об этом излишне.

– Я просто хочу домой, в Дублин, – едва сдерживая слезы, прошептала она. – К маме, друзьям, в школу, наконец.

– Но пока тебе придется научиться жить со своими сицилийскими родственниками, моя маленькая девочка, – настойчиво убеждал ее Лоренцо.

Он был так откровенен с ней, что после долгих месяцев полного отчуждения со стороны деда и его сестры, девочка почувствовала к Лоренцо доверие и симпатию. Он был умен и знал, как завоевать ее расположение. Они договорились, что она не будет больше убегать из дому а он, в свою очередь, разыщет ее отца.

Но вместо этого он через пару месяцев сообщил ей трагическое известие: ее отец погиб в автокатастрофе. Энжи впала в глубокое уныние. Со временем она смирилась с этой мыслью и еще больше привязалась к Лоренцо, приезжавшему к отцу Витторио теперь в два раза чаще, поскольку состояние здоровья последнего заметно ухудшилось. Она научилась жить ожиданием визитов Лоренцо, в каждый свой приезд обязательно навещавшего ее.

С родственниками отца у нее было мало общего, и поэтому Энжи была на вершине блаженства всякий раз, когда разговаривала с Лоренцо, не опасаясь, что ее кто-то остановит или одернет. В такие минуты она могла быть самой собой. Он присылал ей книги и газеты на английском, а она стала писать ему письма. Его краткие ответы она бережно хранила и перечитывала по нескольку раз. Любить Лоренцо и целиком полагаться на него стало для нее естественным.

Образы ее родственников стояли перед глазами Энжи как живые: дедушка Карло, тетушки Лючия и Бьянка... Она решительно отмахнулась от назойливых видений. Нет нужды больше вспоминать их. Дед, что неудивительно, не ответил ни на одно ее письмо. Он не мог понять ее и потому с презрением относился к женщине, добровольно оставившей мужа. Для него и его сестер белый свет сошелся клином на Лоренцо. Не зная истинного положения дел, они могли рассердиться и даже стыдиться ее.

Энжи вышла из комнаты и очутилась в просторном коридоре, на стенах которого висели полотна мастеров Возрождения и великолепные старинные гобелены. Увидев мраморную лестницу, спиралью уходящую наверх, она загорелась желанием узнать, что там находится. А почему, собственно говоря, и нет? Надо будет обязательно позвонить Джеку. Он, вероятно, удивлен, что за три дня от нее не было никаких известий.

Поднявшись по лестнице, она увидела перед собой массивную дубовую дверь и, открыв ее, оказалась на крыше. Или на крепостной стене? По обоим концам возвышались четырехугольные каменные башни. От восхищения у Энжи перехватило дыхание. Приблизившись к парапету, она перегнулась, посмотрела вниз и зажмурилась: там, внизу, каменная кладка стен переходила в скалу, откуда открывалась бездонная пропасть. Она огляделась по сторонам, и ее взору предстали величественные, поросшие лесами горы, вершины которых были покрыты снегом.

– Похоже, тебе сегодня намного лучше.

Энжи чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. Обернувшись, она увидела медленно приближающегося Лоренцо. На этот раз его облик вызвал в ней ностальгию: вытертые голубые джинсы, плотно облегавшие узкие бедра и длинные сильные ноги, белая рубашка, расстегнутая у шеи. Не в силах отвести от него взгляд, Энжи покраснела, в душе проклиная свое слабоволие. Он остановился в нескольких шагах от нее и почти неуловимым для глаз движением сел на парапет, как бы не замечая за своей спиной ни пропасти, ни скал. От такого легкомыслия ее прошиб холодный пот.

– Я увидел тебя с башни и удивился, так как думал, что ты все еще нежишься в постели.

– Я живуча как кошка, – сухо ответила она, думая о том, что вряд ли расстроится, если он упадет с такой высоты. Но все-таки лучше бы он слез оттуда.

– Ни много ни мало, а настоящая деловая женщина, – прокомментировал он, критически осматривая ее костюм, никак не подходивший к жаркой погоде. – Подумать только, ты когда-то стирала и гладила мои рубашки.

Энжи смутилась, вспомнив, какой лаской и заботой она окружила его в те злосчастные полгода их супружеской жизни.

– Неужели? – саркастически отозвалась она.

– Меня всегда волновал вопрос, кипятила ты их или нет, – продолжал мурлыкать Лоренцо, игнорируя ее нежелание говорить на эту тему.

– Ты бы пожаловался, если бы что-то было не так.

– Ты готовила мне превосходные блюда.

– Мне нравилось готовить для тебя так же, как и драить полы в кухне! – съехидничала она.

А что еще она умела в те годы? Запас научных знаний у нее был невелик и ограничивался лишь школой, чего нельзя было сказать о хозяйственных навыках. Ее растили и воспитывали как будущую супругу и мать, в лучших традициях патриархата, когда роль женщины определялась домашними обязанностями и беспрекословным подчинением мужу и его желаниям. Вся ее предыдущая жизнь с матерью тогда казалась ей далекой и нереальной, принадлежащей другому миру.

Но Энжи покривила душой: начищая до блеска полы, она пела вслух. Работу по дому она любила и знала до мельчайших деталей. Выйдя замуж за Лоренцо, вежливо и заботливо обращавшегося с ней, она наивно торжествовала победу над системой. На самом же деле она лишь органично вошла в нее. Она была готова на любые жертвы, лишь бы находиться с ним рядом, и выселить ее с Сицилии можно было только силой.

– Если помнишь, я настаивал на твоем дальнейшем образовании, – сухо заметил он.

– Помолчи, не надо ворошить прошлого. От этого мне становится дурно! – сердито воскликнула она, сверкнув глазами.

Да, он предлагал ей продолжить обучение в институте в Падуе. Но ее дед воспротивился, едва она упомянула об этом. Зачем это мужу надо посылать свою жену учиться дальше? Ему должно быть достаточно того, что она умеет читать и писать.

По правде говоря, Энжи тоже не хотелось уезжать в другой город, тем более так далеко от Лоренцо, где все будут смеяться над ее посредственным итальянским. Она наивно спросила мужа, не поедет ли он в Падую вместе с ней, но тот ответил, что сможет лишь изредка навещать ее, поскольку иначе не позволяет работа.

Сейчас ей казалось, что именно это его предложение и было первым шагом на пути освобождения от их смехотворного брака и обретения им свободы. Уговаривая ее продолжать учиться, да еще так далеко от Мольфетте, он готовил почву для безболезненного расставания, следуя принципу, что время и расстояние – лучшие лекари.

Надо сказать, Лоренцо неплохо сыграл свою роль, утверждая, что будет скучать по ней. На все его уговоры о необходимости продолжения образования, и в первую очередь ради нее самой, ее чувства собственного достоинства, Энжи упрямо твердила, что он стыдится своей жены, и устраивала истерики, объявляла голодовки. Сейчас ей было стыдно за себя, и она с горечью признала, что сама создала невыносимые условия для супружеской жизни.

– Нам надо о многом поговорить, – сдержанно сказал Лоренцо.

В воздухе повисло напряжение. Впервые в жизни Энжи видела своего мужа таким сосредоточенным и суровым. Весь его задор и дурашливость куда-то исчезли. Подобная перемена одновременно и напугала ее, и настроила на воинственный лад.

– Вообще-то нам не о чем говорить, не считая истории с мошенничеством, – агрессивно откликнулась она. – Но, если ты хочешь обсудить...

– Только заикнись о пресловутых виллах, и я взорвусь. Они для меня ничего не значат, – перебил он. – Это был лишь предлог заманить тебя на Сицилию, и не больше.

– В таком случае я не понимаю, что тебе надо от меня, и не намерена гадать, – глядя в глаза, поблескивавшие опасным золотистым блеском, произнесла Энжи, чувствуя, как холодок пробежал по спине.

– А тебе и не надо. Ты и так догадаешься: тебе подрезали крылья и больше не будет свободных полетов, – четко выговаривая слова, произнес Лоренцо. – Мы с тобой все еще муж и жена.

– Почему ты так упрямо придерживаешься этой версии? – возмущенно вскричала она. – Это же неправда!

– Пять лет назад ты сделала всего лишь устное заявление своему адвокату, который вскоре после этого уволился. Вчера я разговаривал с его сыном, и он проверил для меня всю документацию по данному вопросу. Есть копия письма, посланного тебе старым мистером Кимберли, в котором тот советует обратиться к более опытному в таких делах юристу. Никаких других шагов предпринято не было, – сухо изрек он.

Энжи почувствовала неладное, видя растущее раздражение Лоренцо: он явно не верит ей и ждет объяснений.

– Если произошло глупое недоразумение, я обещаю тебе, что, как только вернусь домой, сама лично все проверю...

– Не отрицая факта заключения брака! – ехидно перебил Лоренцо.

– Ради бога, я все проверю, мне безразлично, – пробормотала Энжи, содрогаясь при мысли, что они все еще женаты.

– Пять лет назад я, может, и согласился бы аннулировать наш брак, – продолжал он, с прищуром глядя на раскрасневшееся лицо Энжи. – Честно говоря, тогда я считал своим долгом освободить тебя от семейных уз. Но сейчас я так не считаю. Вульгарно выражаясь, Анжелика, теперь я хочу жену, за которую платил столько лет.

– Ч-что ты хочешь? – заикаясь, переспросила она.

– Я намерен обладать тем, что оплачено мною. Это мое право.

– Ты либо свихнулся, либо шутишь... Нет, наверное, ты шутишь! – не веря своим ушам, с нервным смехом произнесла она.

– Почему? – Он пристально посмотрел на нее. – Давай отбросим лицемерие в сторону. Начнем с того, что это ты заманила меня в ловушку.

– Я не...

– И не пытайся отрицать это, – сухо оборвал он. – Я отлично помню твое упорное молчание, когда дед спрашивал нас о том, что произошло между нами. Ты же знала, что я и пальцем не коснулся тебя, но упорно молчала.

Энжи припомнила тот вечер, когда Лоренцо, обнаружив ее спрятавшейся на заднем сиденье его машины, отвез обратно в Мольфетте. Она ужасно разозлилась на него, ибо надеялась, что он поможет ей бежать из ненавистного дома. Тогда умер прадедушка Лоренцо отец Витторио, и она знала, что теперь у ее друга не будет повода приезжать в деревню. Не в силах скрывать свои чувства к Лоренцо, она подлила масла в огонь, рассказав обо всем деду и немного приукрасив уже и так вспыхнувшие сплетни об их отношениях. Тот, естественно, запретил ей даже писать Лоренцо, не говоря уже о том, чтобы встречаться. И она решилась на этот необдуманный, отчаянный поступок...