Текст книги "Ей приснилась любовь"

Автор книги: Лина Баркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

3

Мари сидела на кровати и читала февральский выпуск журнала «Ньюсуик». Он давно устарел, но это не имело для нее никакого значения. Она ничего не знала о тогдашнем положении в мире. Она ничего и ни о чем не знала.

Это один из парадоксов потери памяти – она помнила общие сведения, такие, как имя президента или названия сорока трех из пятидесяти столиц штатов. Она была в курсе полемики об экономике и разоружении. Легко всплывали в памяти названия телевизионных передач, и иногда она обнаруживала, что может подпевать некоторым песенкам, передаваемым по дребезжащему радиоприемнику, который постоянно бубнил в больничном кафетерии. Правда, так обстояло только со старыми песнями.

Она только что вымыла голову, и мягкие локоны рассыпались вокруг лица. Переодевшись в чистую больничную рубашку, она приспособила вторую в качестве платья. Грубая ткань касалась ее бедер, и она завидовала другим пациентам, у которых были настоящие ночные рубашки и какая-то верхняя одежда. Но некому было принести ей все это из дома. Возможно, у нее и не было дома.

– Мари?

Знакомый голос мгновенно наполнил ее ощущением тепла.

– Джис. Входите.

Он подошел к кровати, отметив с удовлетворением, что они одни. Она улыбалась, и весь ее вид явно свидетельствовал о начавшемся выздоровлении. Джизус внимательно разглядывал ее. За неделю, прошедшую со времени возрождения, она немного прибавила в весе, и угловатые формы ее тела стали округляться. Бескровное лицо изменило цвет, сквозь белизну кожи проступил нежный оттенок бледной розы. Ее волосы с каждым днем все больше отрастали. И она научилась очень искусно прикрывать ими свой шрам. Глядя на нее, уже очень трудно было заметить следы полученной ею травмы.

– Где ваша соседка?

– Дочь повезла ее на прогулку по этажу. Никогда в жизни я не встречала такой преданности. – Мари замолчала, поняв внезапно, что именно она сказала. На ее губах появилась слабая улыбка. – Интересно, так ли это на самом деле? Откуда мне знать, что я встречала? Иногда я забываю на секунду, что не владею своей памятью.

– Где-то внутри вас воспоминания продолжают жить. Вы потеряли не память, а только свои воспоминания о прошлом. Они непременно вернутся.

– Когда я пытаюсь заглянуть в него, то всегда испытываю страх. Мой… – Она внезапно оборвала себя, и Бертон заметил, как напряглись у нее пальцы.

– Мари, – тихонько позвал он ее.

– Мой… ночной кошмар.

Джизус напряженно слушал.

– Но ведь это не память, это сон, страшный сон.

– Расскажите, Мари.

Выражение его глаз завораживало. Было очень трудно противостоять Бертону, даже если он вынуждал ее идти дальше, чем она хотела.

Она попыталась мысленно воспроизвести сон.

– Это всегда бывает одинаково, снова и снова одно и то же. Я лежу на кровати в маленькой темной комнате. Ко мне приближается человек. Я не могу разглядеть его лица, потому что он всегда окутан туманом. Я цепенею от ужаса, ожидая, что он причинит мне боль. Хочу вскочить с кровати и бежать, но не могу. Он наклоняется ко мне и шепчет.

– Что он говорит?

Мари словно бы не слышала вопроса.

– Когда он подходит ко мне, я просыпаюсь.

– Что он говорит?

Она пыталась совладеть с голосом, чтобы не выдать чувства унижения. Если она не ответит, Джизус поймет, как больно это ранит ее.

– Он говорит, что я и есть та, кем вы все меня считаете.

Джис почувствовал, как Мари отдаляется от него.

– Простите, мне больно видеть, как вы страдаете, – искренне признался он. – Я знаю, вы не хотели мне этого говорить.

Мари пожала плечами.

– Это лишь доказывает то, что все так и есть на самом деле, не правда ли? Даже человек из ночного кошмара называет меня проституткой.

– Потому что это вы постоянно думаете об этом.

– Что я думаю, так это то, что ни в чем нет никакого смысла. Снова и снова я мысленно возвращаюсь к этому, но ничего не помогает.

– Все образуется. Главное, вы набираетесь сил.

– И кошмары приходят все реже.

Джизус положил руку ей на плечо.

– Я рад этому.

На секунду их глаза встретились, и оба почувствовали, что их связывает нечто такое, чего никто из них не решился бы облечь в слова.

Новый санитар был на редкость неаккуратен. Сэлли Хоторн, старшая сиделка шестого этажа, в жизни не встречала более неорганизованного подчиненного. К тому же он оказался ленив и дерзок. Всю неделю она жаловалась, что на шестом этаже не хватает рабочих рук, особенно в ночную смену. Руководство госпиталя наконец вняло мольбам и наняло ей нового сотрудника, правда, с испытательным сроком. Если бы она прогнала его, то никакие жалобы больше не были бы приняты всерьез.

– После того как вы помоете руки, – с неприязнью обратилась она к нему, – можете начать раздавать пациентам воду со льдом. – Ее выворачивало наизнанку только от одной мысли, что он пойдет к пациентам, независимо от того, помыл он руки или нет. Было в нем что-то неприятное, липкое, такое, чего не смоешь даже водой с мылом.

– Они не будут пить воду со льдом в два часа ночи. У меня в это время перерыв. – Рыжеватые усы нависли над его осалившимся ртом.

– Хорошо. Вы позаботитесь о воде, когда вернетесь. Но не забудьте, что перерыв у вас всего пятнадцать минут.

Пятнадцати минут будет как раз достаточно. Вытерев руки о белый халат, он лениво направился к лестнице. На лестничной площадке он прислушался. Никого. Как можно спокойнее он начал подниматься. Один пролет, другой…

Здесь прошлой ночью его план сорвался. Он достиг восьмого этажа, вынул из кармана украденный ключ и стал вставлять его в замочную скважину, когда внезапно услышал, как этажом выше хлопнула дверь. Он понял, что не успеет открыть дверь и проскользнуть незамеченным. Он опустил ключ в карман и стал подниматься выше, сделав вид, что идет на перерыв в солярий. Потом он услышал голоса. На следующей площадке стояла парочка. Он знал, что эти двое из ординатуры, прислушиваясь к звуку его шагов, ждут, когда останутся наедине. Он проклял свое невезение и сдался, но лишь до следующей ночи.

Сегодня все будет иначе. Время сейчас более позднее. И он гораздо спокойнее. Самую трудную часть работы он уже сделал. Чтобы украсть ключ, нужно было поработать мозгами. А убить девушку не составит труда.

Он достал из кармана добытый с такими большими усилиями ключ, вставил в замочную скважину и медленно повернул. Заглянув в дверной проем, он убедился, что коридор пуст. Пациенты, накачанные снотворным, спали. Персонал? Ну, они, скорее всего, дремали в комнате сиделок.

Если кто-нибудь спросит его, он ответит, что заблудился, что дверь на лестницу была открыта и что он думал, что находится на своем этаже. В конце концов, замки существовали для пациентов, а не для сотрудников.

Его ботинки на каучуковой подошве тихо поскрипывали. Найти комнату девушки оказалось удивительно легким делом. Так же просто будет проникнуть в ее комнату и придушить подушкой.

На мгновение он остановился, представляя себе, как станет извиваться ее слабое тело, пытаясь освободиться от его хватки. Эта мысль возбудила его. Он хотел только, чтобы это случилось как можно скорее. Если бы у него была возможность, он доставил бы себе удовольствие сделать это не торопясь. Но тогда его будут посещать сновидения, сновидения, которые смогут, как он думал, превратить его жизнь в ад.

Человек остановился перед номером пятнадцать. Коридор был по-прежнему пуст. Он открыл дверь и проскользнул внутрь. Его сновидения растаяли. Скоро исчезнут и ее.

Мари лежала, прислушиваясь к негромким звукам. Она слышала тяжелое дыхание миссис Трирз и тихий шелест машин за окном. Из коридора доносился мягкий шорох чьих-то шагов. Одна из сиделок, видимо, делала обход.

Это была знакомая мысль, и она подействовала на нее успокаивающе. Она привыкла к больничным порядкам, и Джизус убедил ее, что ей не нужно ничего бояться. Шаги приближались, а затем смолкли перед ее дверью. Мари постаралась не предаваться панике. Это не мог быть ее безликий преследователь. Это всего лишь сиделка, обходящая пациентов. Однако лишь тогда, когда дверь открылась и тихо закрылась, Мари заставила себя открыть глаза. Она подавила желание, позвав сиделку, убедиться, что услышит в ответ знакомый женский голос. Она научилась справляться со своими страхами.

В комнате было темно. Мари смогла различить что-то белеющее у двери, как будто сиделка остановилась на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Затем осторожно направилась к ее кровати. Мари почувствовала, как зрачки глаз расширяются, предвещая начало знакомой паники. Светлое пятно было слишком большим, слишком угловатым для женщины. Это был мужчина, знакомый безликий образ, выступивший из мрака комнаты. Внезапно она оказалась под влиянием своего ночного кошмара. Это не могло быть явью, это только сон. Человек в белом стоял рядом с ней. Он выдернул у нее из-под головы подушку. Мари хотела закричать, но тяжелая рука закрыла рот.

– Ага, ты не спишь. Неужели тебе не дали снотворного? – хриплый скрипучий голос звучал знакомо. Девушка сопротивлялась изо всех своих слабых сил, но куда ей было соперничать с мужчиной из ночного кошмара? – Давай, давай, попробуй вырваться. Мне приятно ощущать, как ты бьешься в руках.

Мари ощутила, как ужас парализует тело. Желчь подступила к горлу, и она почувствовала, что задыхается.

– Мне не хотелось бы торопиться, – фальшиво оправдывался он, – но я не могу задерживаться дольше.

У нее слишком короткие ногти, чтобы царапаться; она могла только что было сил колотить по руке, которая душила подушкой. Мари ощущала тяжесть навалившегося на нее тела. Она брыкалась и пиналась, безуспешно пытаясь освободиться. Ее поражение было полным. Она приготовилась умереть. Начав погружаться во тьму, она подумала о Джизусе.

– Почему, черт побери, никто не позвал меня?

– Вас не позвали, потому что вы непосредственно не занимаетесь ее лечением. Вы даже не ее психиатр, – ответила Кэрри.

Джизус нервно мерил шагами комнату отдыха. Каждый раз, когда он в бешенстве ударял кулаком по ладони, она с сочувствием поглядывала на него.

– Проклятие, ведь я единственный человек на земле, которому она доверяет. Я смог бы ее успокоить.

– Насколько я слышала, вчера ночью здесь был настоящий сумасшедший дом.

Бертон остановился и внимательно посмотрел на нее.

Кэрри передернула плечами.

– Мне очень жаль. В любом случае, все были так взбудоражены криками, что никому не пришло в голову позвать вас. В конце концов они поместили Мари в девятую палату, чтобы она не смогла травмировать себя.

– А что с миссис Трирз?

– Она все в том же состоянии.

Бертон запустил пальцы в волосы.

– Чем же это было вызвано?

– Мари ничего не говорит. Как мы считаем, у нее был очередной ночной кошмар или галлюцинация, и она принялась истошно кричать. Миссис Трирз проснулась и тоже стала вопить. Или, может быть, старая миссис закричала первой. Мы точно не знаем.

– Но ведь что-то послужило этому причиной?

– Возможно, Мари больна более серьезно, чем мы все полагаем. – Кэрри положила руку на плечо Бертона. – Вы хотите попробовать поговорить с ней?

– Конечно.

– Тогда вы должны знать еще кое-что.

Джизус понял, что плохие новости еще не кончились.

– Что еще?

– Доктор Фогрел собирается перевести Мари в клинику федерального института в Брендвиле. Он назначил конференцию на послезавтра.

– На основании чего?

– Потому что она представляет опасность для самой себя. Она ничего не помнит из прежней жизни и не сможет заботиться о себе, пока ее память не восстановится. После минувшей ночи ему не составит большого труда убедить в этом всех. – Кэрри выглядела крайне огорченной. Она понимала, как много Бертон сделал для этой пациентки.

– Спайк Томпсон не одобрит этого.

– Доктора Томпсона на следующей неделе не будет в городе. Заместителем назначен доктор Мидлер. Он не пойдет против доктора Фогрела.

– Кто адвокат Мари?

– Диген из юридической конторы.

Джис знал, что приглашение на конференцию адвоката, защищающего интересы пациента, обычная, вполне законная процедура. Он знал также, что в ситуации с Мари, не имеющей семьи или друзей, которые могли бы защитить ее права, и с общественным защитником, лишь формально знакомым со всеми деталями ее истории, шансы Мари избежать перевода были минимальны.

– Ей, должно быть, теперь кажется, что мы все враждебны по отношению к ней. И тот прогресс, которого добились, теперь не стоит и выеденного яйца, – сказал Бертон, ударяя по ладони кулаком.

– Если вы тоже сдадитесь, то не останется никого, кто боролся бы за эту девочку.

Джизус кивнул, но его лицо не выражало оптимизма.

– Отоприте мне, пожалуйста, девятую палату.

Кэрри одобрительно посмотрела на него.

– Если она будет сутки вести себя спокойно, Фогрел, возможно, переведет ее обратно в пятнадцатую.

Мари лежа считала отверстия в звукопоглощающей плитке на потолке. Она спрашивала себя, почему и потолок не обшит мягкой прокладкой. Все остальное было противоударным – пол, стены. Сюда помещали умалишенных. Ей еще повезло: на нее, по крайней мере, не надели смирительную рубашку. Она подозревала, что и до этого дойдет дело в том случае, если она снова выйдет из равновесия. Если кто-нибудь опять попытается убить ее, ей следует учесть, что смерть надо встретить спокойно.

Она все еще считала отверстия, когда услышала, как в замочной скважине повернулся ключ и дверь распахнулась. Ее преследователь приходил только по ночам, поэтому она на этот раз не испугалась.

– Мари?

Голос Джизуса заставил вздрогнуть. Мари внезапно охватило чувство стыда. Он не должен видеть ее в таком плачевном состоянии. Ей казалось, что человеческая сущность покинула ее окончательно. Духовно она была совершенно опустошена.

Однако остатки гордости еще сохранились. Мари постаралась собрать их в кулак.

– Я предложила бы вам стул, если бы он тут был.

Действие транквилизаторов, которыми накачали ее прошлой ночью, было на исходе. Голос звучал отчетливо. Она была рада, что хоть это у нее осталось.

– Мари, я ничего не знал об этой ночи. Как только мне стало известно, сразу пришел.

Она выкрикивала его имя снова, и снова, и снова. Как мог он не знать?

– Все в порядке, Джизус. У вас другие обязанности.

Она скорее почувствовала, чем увидела, что он стоит на коленях рядом с ней. Ее глаза все еще были обращены к потолку.

– Мари, что случилось?

– Я уверена, что в моей истории болезни все отражено.

– Я хотел бы услышать от вас.

– Я все время сбиваюсь, подсчитывая эти отверстия на потолке. Если они действительно хотят, чтобы пациенты здесь успокаивались, следовало выбрать плитку с симметрично расположенными дырками, иначе кто угодно выйдет из себя.

– Вы что, намерены шутить? – Бертон сел, скрестив ноги.

– Почему бы и нет? Это поможет убить время, пока кто-нибудь снова не соберется придушить меня.

Холодок пробежал по спине Джизуса. Он не знал, то ли прижать ее к себе, то ли отшлепать за подобные шуточки. Ни того, ни другого он не сделал.

– Скажите мне, что произошло, – спокойно попросил он.

– Вам нужна неофициальная версия? То, во что не поверит никто? Прошлой ночью кто-то пытался убить меня. Это был человек из моих кошмаров. Он вошел в комнату в белом халате и хотел придушить меня подушкой. Когда я начала уже сдаваться, вдруг пронзительно завопила миссис Трирз. Думаю, его это спугнуло. Когда я снова смогла дышать, тоже закричала. Затем меня напичкали какими-то лекарствами, а когда пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь в прекрасной, обитой мягкой тканью отдельной комнате.

Джизус был потрясен до глубины души. Пациенты часто считали, что кто-то пытается их убить, но Мари никогда раньше не проявляла никаких признаков паранойи. Она всегда четко могла отделить свои ночные кошмары от действительности.

– Прошлой ночью вы были уверены в этом. А как сейчас?

Мари почувствовала, что теряет самообладание. Она села и прямо взглянула на Бертона.

– Тот, кто оставил меня умирать на пустыре, мог сильно перепугаться, узнав, что я жива. Не правда ли, очень трудно поверить в то, что он вернулся закончить свою работу?

– Я уже думал об этом.

Тень надежды ободрила Мари. Джис не пытался разубедить ее в реальности того, что случилось.

Он продолжал:

– Однако все двери запираются. У постоянного персонала есть, конечно, ключи, но кому-нибудь другому очень трудно завладеть ими. И, насколько я понимаю, никого постороннего во время вчерашней суматохи не было замечено.

– Никто и не пытался обратить на это внимание. – Мари подняла голову. – Я хотела объяснить, что произошло, но никто даже не собирался меня слушать.

– Я готов тебя выслушать.

– Да? Все здесь считают меня сумасшедшей. Никто не принимал всерьез то, что я говорила. Проще решить, что это галлюцинация, чем допустить, что это могло действительно произойти. – Она предприняла большое усилие, чтобы продолжить говорить, и понизила голос. Лицо Бертона выражало большое душевное напряжение, но она не знала, понимает ли он ее переживания. – Послушайте, – начала она снова, – все, чего я сейчас хочу – это поскорее выбраться отсюда.

– Если вы не будете волноваться, то к вечеру вас переведут обратно в вашу палату. – Джис заметил, что при этих словах Мари побледнела.

– Я не хочу возвращаться в мою комнату. Он будет знать, где найти меня. Лучше я останусь здесь. По крайней мере, чтобы добраться сюда, понадобятся два ключа.

Джизус мучительно сопереживал душевные терзания, но заставил свой голос звучать ровно.

– Вы ведь сказали, что стремитесь выбраться отсюда.

– Выбраться из госпиталя. Из города. Я хочу исчезнуть. Можете вы организовать это? – Она повернулась к нему и, молитвенно сложив ладони, посмотрела ему прямо в глаза. – Я никогда ни о чем не просила вас. – Ее голос сорвался, и глаза наполнились слезами. – Пожалуйста, помогите мне.

Джизусу удавалось сохранять самообладание, когда Мари была в ярости, но слез он вынести не мог. Потеряв власть над собой, он привлек ее к себе. Она была так нежна и хрупка и дрожала всем телом. Он гладил ее волосы и проклинал все то, что довело ее до такого отчаяния. Джис проклинал и себя за то, что не сумел сдержать порыв и свое тело, жарко отозвавшееся на близость к ней.

Ее нежная грудь касалась его ладони, и, при всем усилии, он не мог не замечать этого. Джис ощущал сладкий тонкий аромат ее кожи. Он постарался, чтобы голос не выдал его чувств.

– Мари, я хочу помочь вам, но это не так просто сделать. – Она молчала, и он еще крепче прижал ее к себе. – Ваш случай был особенным, и вас продержали здесь дольше, чем положено. Когда стало ясно, что в нашем госпитале вам больше ничем помочь не могут, началась подготовка к переводу вас в другую больницу, в Брендвиле.

– Я не собираюсь менять одну больницу на другую. Я хочу просто исчезнуть.

– Это невозможно. Официально вы находитесь под опекой государства. Процедура перевода была запущена в ход еще до того, как ваше состояние улучшилось. Теперь по этому вопросу назначена конференция. Она должна состояться послезавтра. – Джизус почувствовал, как напряглось при этих словах ее тело.

– Если уж это слушание состоится, неплохо было бы выяснить и мое мнение, не так ли?

– Мари, не волнуйтесь. Вам будут задавать там вопросы. Отвечайте спокойно и уверенно.

Она освободилась из его рук и повернула к нему лицо.

– Но что же я буду отвечать? Я ничего не помню из моего прошлого. Не знаю даже, как меня зовут. А что, если они спросят о прошлой ночи? О боже, что, если они спросят об этом? – Она была снова растерянна и испуганна.

Бертон взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

– Что бы ни случилось, нужно пройти через это. Даже если вас решат перевести в другую клинику, это произойдет не сразу.

– Что это за больница?

Джис не хотел об этом думать. Конференция была явно не для Мари. Он не знал, что сказать, чтобы не расстроить ее, а его молчание было для нее красноречивее любого ответа. Он почувствовал, что она готова сдаться. Почти физически он ощутил, как она удаляется от него, уходит в себя.

– Это не самое лучшее место на земле, – быстро произнес он, хватаясь за любую возможность, чтобы удержать ее, – но о вас будут заботиться. Там будут люди, которые помогут вам.

– И где-нибудь рядом – этот человек, который, наконец, выследит меня и убьет. – Прислонившись к стене, Мари покачала головой. – Пожалуйста, оставьте меня, – сказала она спокойно. Ей стало мучительно больно переносить его присутствие.

– Еще ничего не решено по поводу перевода. Я уверен, что на адвоката большое впечатление произведет перемена в вашем состоянии.

Покачивая головой из стороны в сторону, Мари смотрела прямо перед собой. Глаза ее стали пустыми, взгляд застывшим. Она напряженно пыталась заставить себя ничего не ощущать. В ее ситуации это была естественная реакция. Она была, как человек, которого только что обвинили в преступлении, которого он не совершал.

– Вы не должны сдаваться, – сказал Бертон, положив руки ей на плечи. – Вы должны попробовать выкарабкаться.

– Я попробую, – произнесла она безжизненным тоном.

К вечеру Мари снова была в пятнадцатой, но она не надеялась, что сможет заснуть. Она попробовала успокоить себя тем соображением, что человек из кошмаров вряд ли был настолько глуп, чтобы вторую ночь подряд покушаться на ее жизнь.

Это мало помогло.

Тот человек уже показал себя достаточно безрассудным, когда пробрался на восьмой этаж с намерением убить ее, хотя знал, что рядом находятся десятки возможных свидетелей. То же самое безрассудство могло заставить его предпринять новую отчаянную попытку. Сегодня ночью.

Мари не рассчитывала, что сможет бороться со сном бесконечно долго, но твердо настроила себя на то, что постарается продержаться до раннего утра, когда пациенты начнут просыпаться и сиделки, снующие по коридору, затруднят незнакомцу задачу остаться незамеченным.

Она попытается не уснуть, будет настороже и сможет совладать с паническим страхом, который испытала прошлой ночью. Теперь, если этот человек войдет в комнату, она попробует задержать его до того момента, пока персонал не сбежится на крики. Если при этом удастся выжить, она будет реабилитирована. Возможно, ее даже выпустят из госпиталя.

Надежда на это была достаточно слабой, но она поддерживала ее по мере того, как надвигалась ночь и шум в коридоре стихал. Когда всякое движение в отделении прекратилось, она начала ощущать себя все более и более беззащитной. Миссис Трирз, которая, возможно, спасла ей жизнь прошлой ночью, хоть и спала беспокойным сном, и была рядом, но ее присутствие мало успокаивало Мари. Старая женщина часто стонала и вскрикивала. Вряд ли, однако, это снова сможет в нужный момент спугнуть преступника. Нет, Мари осталась совсем одна. Даже Джизус не поверил ее словам.

И все же она решительно заставила себя отбросить все сомнения. Мари была еще физически слаба после болезни, психика не пришла в норму, ее мучило то, что она не может вспомнить своего прошлого, но она теперь была способна отличить воображаемое от действительного. Человек из ночного кошмара был реальностью.

Шаги в коридоре внезапно оборвали размышления. Мари услышала, как перед дверью комнаты они замедлились. Она держала глаза широко открытыми, и они хорошо адаптировались к темноте. Она спокойно лежала на кровати и ждала.

Дверь распахнулась с характерным скрипом. В резком потоке света из коридора на пороге вырисовывалась мужская фигура. Дверь закрылась. Медленно, вытянув вперед руки, он приближался к кровати. Мари была охвачена ужасом, но все-таки продолжала владеть собой. Она терпеливо выжидала. Если она закричит сейчас, он мгновенно скроется. Ей нужно дождаться, пока он подойдет достаточно близко, чтобы можно было схватить его.

Он продвигался медленно, как бы на ощупь. Мари подумала, что он выглядел как-то иначе, не так, как прошлой ночью. Когда он подошел к краю кровати, она поняла, что теперь он не одет в белый халат. На нем была обычная одежда.

– Мари? Вы не спите? Это Джизус.

Облегчение наступило так внезапно, что она чуть было не потеряла сознание. Глубоко вздохнув полной грудью, она обнаружила, что ей давно уже не хватает воздуха. Она выдохнула и снова вздохнула, сев на кровати и обхватив колени руками, чтобы не дать телу разлететься на тысячи мелких кусочков.

– Это что, новая форма шоковой терапии? – спросила Мари тихим дрожащим голосом. – Как могли вы прийти сюда после того, что случилось прошлой ночью! – Выражение ее лица стало гневным. – Вы что, хотели услышать мои крики?

Джизусу некогда было оправдываться.

– Успокойтесь, дорогая, и выслушайте меня. Я решил помочь вам выбраться отсюда.

Он стоял так близко от нее, что даже темнота не могла скрыть от него огромные голубые озера ее глаз. Они были полны недоверия.

– Зачем вам это нужно? – Его слова мгновенно охладили ее гнев. Агрессивный настрой сразу пропал. – Ведь вы не верите, что кто-то покушался на мою жизнь прошлой ночью. Зачем же вам помогать мне спастись?

Бросив на нее нежный взгляд, Бертон коротко улыбнулся.

– Потому что меня волнует ваша судьба. Вам незачем переезжать в больницу в Брендвиле, и я уверен, что главный психиатр, доктор Томпсон, согласится с этим. К сожалению, его нет в городе, и с ним невозможно связаться, так что на помощь Спайка при слушании на конференции не приходится рассчитывать. Я хочу забрать вас отсюда и дождаться его возвращения. Затем мы сможем выписать вас уже официально.

– Вы рискуете навлечь на себя большие неприятности, не так ли?

– Чрезвычайные обстоятельства вынуждают совершать отчаянные поступки.

– Я не могу позволить вам пойти на это. – Глаза Мари наполнились слезами, а рука потянулась к его руке и накрыла ладонь. – Джис, ваша готовность помочь мне придаст мне мужества во время слушания.

– Вам не придется присутствовать на нем. Через пять минут вы и я – оба – покинем больницу.

– Я не могу вам это позволить.

– У вас нет выбора.

Она разрывалась между необходимостью в интересах собственной безопасности бежать из госпиталя и необходимостью предостеречь Джизуса от последствий его решения. Видя ее колебания, он стал настойчивей.

– Мари, если через пять минут мы не выберемся отсюда, у нас больше не будет такой возможности. – Ему было ясно, что если он даст ей время на раздумья, она может отказаться от побега. Джизус встал и подал ей руку, заставляя ее тоже подняться.

На ней была только больничная рубаха.

– У меня есть еще одна там на стуле, чтобы надеть поверх этой.

– Она вам не понадобится. – Бертон направился к двери.

– Но я не могу в таком виде выйти на улицу.

Он обернулся и, видя ее замешательство, возвратился назад. Джис положил руки ей на плечи и мягко привлек к себе. Мимоходом он удивился, как такое маленькое и хрупкое создание смогло возбудить в его душе такое глубокое чувство.

– Я позаботился обо всем. Просто вам надо беспрекословно слушаться меня, и все будет в порядке. Вы можете это сделать?

Она кивнула.

– Вы ведь не покинете меня, да?

– Я буду рядом с вами все время. Ну, готовы?

Мари расправила плечи и высвободилась из его рук. Она очень мало что знала о Джизусе Бертоне, кем он был и что испытывал по отношению к ней. Но она точно сознавала одно: он не сделает ей ничего дурного. И сейчас он был единственным человеком на земле, в ком она так уверена.

– Показывайте дорогу, – решительно сказала Мари.