Текст книги "Пленники любви"

Автор книги: Лин Уормсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Когда вы появились сегодня утром, я сразу понял, что уже видел вас раньше. А когда заметил свежие царапины на ваших ногах, мне все стало ясно. Но я все же не верил до конца, пока не увидел собственными глазами этот вертеп.

Уголок его сурово сжатого рта дрогнул, холодные серые глаза остановились на неугомонных близнецах. Фамильное сходство было очевидным.

– Ваши. Конечно, это вовсе не удивительно. – Он качнулся на каблуках. – Вы знаете, кто их отец?

Серые глаза, острые, как буравчики, пронзили ее насквозь, и мозг, в котором звенели гневные отрицания, неожиданно подсказал правдивый ответ:

– Нет.

Элизабет упорно отказывалась назвать имя человека, который увлек ее и бросил, едва узнав, что она беременна. Хэлен сказала правду, потому что ей нечего было скрывать. Даже в данных обстоятельствах и не пришло в голову лгать, но шанс объяснить, что она близнецам только тетя, был упущен – Уэстон резко повернулся на каблуках и вышел.

3

– Ресторан на Фаллоу-стрит – вы сможете сами туда добраться или прислать за вами машину? – Этим утром угрюмый голос звучал еще более отрывисто и резко, чем всегда, но Хэлен, услышав его, испытала слишком большое облегчение, чтобы придавать значение деталям.

– Я приду, мистер Уэстон. И, конечно, я сумею найти дорогу, – пробормотала она.

– Я и не сомневался, что сумеете, – сухо ответил тот, и, прежде чем она успела понять, что означает подобный тон, в трубке раздались гудки.

Опустив трубку на рычаг, девушка взглянула на часы. Обед с Виктором Уэстоном назначен ровно на час. Хэлен улыбнулась. Ее охватило внезапное веселье, и она вскочила на ноги, будучи не в силах продолжать разбираться дольше с запутанными таблицами доходов и расходов, над которыми трудилась все утро.

Девушке так и не удалось отдохнуть в выходные. Разве можно было отдохнуть, занимаясь утомительным переселением в комнаты цокольного этажа, слушая ворчание Дженни, жаловавшейся, что теперь ей придется жить с Генри во грехе, приглядывая за двумя неугомонными малышами, которые, очевидно, решили, что тети только и созданы для того, чтобы играть с ними и вместо обеда кормить их шоколадками, и мучаясь из-за неожиданного и непонятного визита Уэстона и его поспешного ухода как раз в тот момент, когда разговор коснулся особенно щекотливой темы.

Проснувшись в понедельник утром, Хэлен почувствовала себя совершенно разбитой. На работе она никак не могла сосредоточить свое внимание на цифрах мысль ее все время сбивалась с нужного направления, она почему-то изнывала из-за желания встретиться с Виктором Уэстоном и объяснить ему истинное положение вещей. Не то чтобы его мнение о ее нравственном облике имело какое-то значение. В конце концов ее фирма будет обслуживать его фирму, и на этом их отношения оканчивались. Им предстояло увидеться еще раз лишь на кратком совещании, во время которого ей передадут налоговую декларацию и наверняка объемистую папку с кипой векселей. Но знать, что он считает ее двуличной особой, которая в свободное время занимается ловлей клиентов на улицах и живет в одном доме с весьма сомнительными личностями (наверняка он решил, что ее окружение – сплошь сутенеры и проститутки), да еще имеет двух малышей, не зная, кто их отец, – это уж слишком!

Таким образом, его неожиданное приглашение в ресторан явилось ответом на ее молитвы! И Хэлен впервые почувствовала себя спокойной и бодрой после того ужасного костюмированного бала в ночь на субботу.

Она заглянула в соседнюю комнату, убедилась, что Симона, ее заместитель, условилась об официальной встрече с Райтом и Грехемом, бегло просмотрела результаты проверки отчетности компьютерной фирмы, предупредила секретаршу, что часа на два отлучится из конторы, затем вернулась в свой кабинет, достала из стола косметичку и бодро проследовала в дамскую комнату.

Повесив жакет и белоснежную блузку на крючки, она сняла колпачок с бутылочки своего любимого геля и тщательно ополоснула лицо теплой водой. Уэстон почти наверняка пригласил ее с целью дать ей более полную информацию относительно своей налоговой декларации – ведь вскоре в ее ведение перейдут все налоговые документы директоров фирмы; он весьма предусмотрителен.

Хэлен же и ее группа станут выполнять самую трудную часть работы. Дэйв, как старший компаньон, займется кредитными поступлениями. Виктор Уэстон уже знает об этом и хочет – поначалу, во всяком случае – установить с ней прямые отношения. И тут уж она воспользуется возможностью, которую посылает ей провидение, чтобы объяснить, что его превратное представление о ней абсолютно не соответствует истине. Хэлен никак нельзя было назвать неразборчивой в знакомствах, более того, у нее ни разу в жизни не было серьезного увлечения. Всего один или два поклонника, да и с теми она вежливо, но решительно распрощалась, едва они стали позволять себе вольности.

Конечно, Уэстону она не станет об этом рассказывать: ее личная жизнь его совсем не касается. Хотя вряд ли можно сказать, что у нее действительно есть личная жизнь, подумала Хэлен, нанося на нежную белую кожу жидкий крем. Она предпочитала расценивать свое одиночество как результат решения, принятого сознательно после трезвого взвешивания всех «за» и «против». Она, как никто другой, знала, что любовь способна разрушить личность. И, не желая, чтобы с ней случилось нечто подобное, девушка, кроме того, ценила свою свободу. Она осознанно стремилась к ней и не хотела ее терять.

Хэлен надела блузку, натянула сверху легкий летний жакет. Все в полном порядке. Ни единая прядь светлых волос не выбивается из аккуратного узла на затылке, надежно скрепленного шпильками, маленькое личико абсолютно спокойно, только искорки в больших зеленых глазах выдают легкое волнение в ожидании предстоящей встречи.

Но это приятное волнение Хэлен испытывала единственно благодаря уверенности, что еще до того, как обед подойдет к концу, Виктор Уэстон откажется от своего нелицеприятного мнения о ней. Именно поэтому, а не по какой другой причине Хэлен и приняла его приглашение пообедать, и живость ее походки, и радостное настроение не имели никакого отношения к самому Виктору Уэстону, к его мужественной внешности и волнующему присутствию.

Спохватившись, девушка заставила себя замедлить шаг. Если она будет так бежать на жарком июльском солнце, то придет вся разгоряченная и красная. Тем временем ее мысли переключились на женщину, на которой Уэстон собирался жениться.

Интуиция подсказывала Хэлен, что Стефани Райт должна быть очень волевой – ведь ей удалось приручить такого мужчину, как Уэстон. Со слабой женщиной он не стал бы считаться, подчинил бы ее себе и в конце концов начал презирать. Хэлен никогда не встречала дочь председателя фирмы «Райт и Грехем» и вряд ли когда-нибудь встретит, но воображение рисовало ей девушку шикарно одетую, уравновешенную, утонченно спокойную и своевольную. Такой и надо быть, чтобы привлечь мужчину, подобного Уэстону. Такие, как Дэйв Кронсби, например, не одобряют сильных женщин, они лишают их чувства безопасности, кажутся им ненадежными. Потому-то они в утешение и навешивают на них обидные ярлыки. Но мужчины типа Виктора Уэстона уважают сильных женщин и относятся к ним как к равным. И Уэстон не из тех, кто рассматривает брак как средство устроить себе карьеру, твердо решила Хэлен. Скорее всего, он и вправду очень любит свою Стефани. Почему-то это заключение заставило ее замедлить шаг и задержать дыхание. Но проанализировать свои чувства она не успела. На секунду остановившись у зеркальной витрины ресторана, она одернула жакет, расправила плечи, придала лицу невозмутимое выражение и вошла в дверь.

Уэстон уже поджидал ее. Когда официант провел девушку к стоявшему в стороне от других столику на двух человек, он учтиво поднялся, и Хэлеи почувствовала, как краснеет, что было вполне объяснимо, – стоило вспомнить, к каким возмутительным, хотя и объяснимым, если принять во внимание обстоятельства, выводам он пришел. Теперь же девушке представлялась возможность все исправить. И скоро образ двуличной бухгалтерши легкого поведения развеется как дым.

– Благодарю, что дали мне возможность увидеться с вами, – произнес Уэстон без всякого выражения, прикрывая глаза тяжелыми веками с каймой густых черных ресниц.

Хэлен с трудом подавила горячее желание ответить небрежно: «Я ничего не даю даром и стою недешево. Моя ставка – пятьдесят фунтов в час». Интересно, дамы подобного сорта получают почасовую плату или… Тут лицо ее залилось пунцовой краской. Что же такое есть в этом человеке, что заставляет ее терять обычное для нее здравомыслие и выдумывать глупейшие вещи?..

Уэстон молча возвышался над ней, и это молчание начинало действовать Хэлен на нервы. Он, казалось, был в дурном расположении духа и выглядел крайне мрачным, но в то же время необычайно привлекательным. Девушка быстро села и затаила дыхание, наблюдая, как он тоже садится и подзывает официанта. Но тут его любезность, проявленная при встрече, не получила дальнейшего развития: он заказал всего лишь бутылку минеральной воды и две порции салата из зелени, тогда как любая девица из тех, за кого он ее принимал, предпочла бы бокал джина и хорошо прожаренный ростбиф!

Хэлен, разумеется, не желала ничего подобного, однако правила вежливости были явно нарушены. Но девушка помнила, что пришла сюда вовсе не для того, чтобы поесть вволю. К тому же, если взглянуть на их встречу с его точки зрения, то девицы известного сорта, к которым он отнес ее, вряд ли заслуживают особо вежливого обращения.

Итак, сейчас, прежде чем они начнут обсуждать дела, самое время объясниться. Но едва Хэлен открыла рот, чтобы сделать это, как он заговорил первым, и в его бесстрастном голосе на сей раз послышались ледяные интонации, на что он едва ли имел какое-то право:

– Прежде чем я увижусь с вашим начальством, думаю, будет справедливым предупредить вас, что я намерен добиваться вашего отстранения от работы с Райтом и Грехемом.

– Вы шутите! – Хэлен от неожиданности выпустила из пальцев вилку и даже не заметила этого, и в глазах ее слегка потемнело. Отстранение ее от работы с фирмой «Райт и Грехем» нанесло бы непоправимый ущерб ее положению у Хелрика Хопсона. Клиенты обычно не обращаются с такого рода просьбами без важной причины.

– Я не шучу подобными вещами.

Надо отдать ему должное, он хранил молчание, пока заботливый официант подбирал упавшую вилку и заменял ее на новую. Но когда официант отошел от столика, Уэстон произнес с обманчивой беззлобностью кобры, которая готовится к прыжку:

– Я предпочитаю смотреть человеку в глаза, а не наносить удар в спину. По этой причине я и пригласил вас сюда.

– Вы не можете так поступить! – горячо воскликнула девушка, невольно прижимаясь к спинке стула под взглядом его холодных и подавляющих властных глаз, который остановил бы и маньяка, уже заносившего топор.

Но Уэстон только возразил:

– Могу. И сделаю то, что сказал.

Хэлен, забыв о своей порции салата, глядела на собеседника, не отрывая глаз, отлично сознавая, что выглядит до крайности глупо, но ничего не могла с собой поделать. Он заговорил снова:

– Ваша нравственность, а вернее, ее отсутствие, разумеется, касается только вас. И я вовсе не намерен судить…

– Как вы смеете! – воскликнула девушка. Гневные слова в свою защиту уже готовы были слететь с ее языка, но Уэстон взглянул на нее таким уничтожающим взглядом, что язык отказался ей повиноваться. И он спокойно произнес:

– Обычно я избегаю давать подобного рода оценки. Но эпизод, которому я стал свидетелем в ночь на субботу, в сочетании с тем фактом, что вы не знаете даже, кто отец ваших детей, в чем вы сами признались, плюс ваш образ жизни – все это, вместе взятое, заставляет сомневаться в незапятнанности вашей репутации. Нет, дослушайте меня до конца, – прервал он резким, властным тоном ее возмущенный возглас. – Документы, которые мы собираемся передать вашей фирме, содержат информацию деликатного свойства.

Он положил на стол вилку и нож и откинулся на спинку стула, рассеянно обхватив длинными пальцами бокал с ледяной водой.

– Источники финансирования наших исследовательских работ, например. Описания новых, качественно новых препаратов, над которыми работает наша лаборатория. Информация, очень полезная для конкурирующих фирм. А у вас в довершении всего есть под рукой покупатель. Репортер – мне показалось, что я узнал его, и последующая проверка подтвердила, что я оказался прав, – тот самый малый, который стремился всех затащить в кровать. Всех в одну кровать? Или его порочность все же не зашла так далеко?

Одна из темных, резко очерченных бровей вопросительно приподнялась. В его интонации не было ни тени юмора.

– И если информация попадет в чужие руки – в подобные руки с вашей помощью, – это может нанести Райту и Грехему непоправимый ущерб.

– Но этого не случится! – взорвалась Хэлен, оскорбленная до глубины души тем, что ее профессиональная честь подвергается сомнению, и горя единственным желанием – дать понять наконец этому нахалу, что она вовсе не то продажное ничтожество, какое рисует ему воображение.

С невозмутимостью, которая могла свести с ума, он едва заметно пожал плечами под дорогим, отлично сшитым костюмом:

– Может быть, а может, и нет. Кто знает? В любом случае, – он бросил на стол салфетку, давая понять, что неприятное интервью закончено, – я не намерен рисковать.

В голове у Хэлен стоял туман. Она словно выдержала десять раундов в битве с чемпионом и чувствовала себя разбитой и оглушенной. Но необходимо было как можно быстрее взять себя в руки, прежде чем он расплатится с официантом и уйдет, оставив ее наедине с тарелкой нетронутого салата и жалким будущим.

Пытаясь говорить спокойно, словно ее лицо не было пунцово-красным от гнева, девушка вскинула острый подбородок и, не давая себе отчета в том, что в ее зеленых прищуренных глазах вспыхнул угрожающий огонь, внятно произнесла:

– Перед тем как вы скажете еще что-нибудь в подобном духе, вы могли бы, по крайней мере, дать высказаться и мне.

И, не обращая внимания на то, что его выразительные глаза сразу же со скучающим выражением прикрылись тяжелыми веками, Хэлен как можно более подробно обрисовала события, которые предшествовали ее выпадению из автомобиля, и окончила свой рассказ словами:

– А Рики и Робин – мои племянники. Элизабет – это моя сестра – сейчас в турне по Греции со своими друзьями. Мы с отцом буквально заставили ее участвовать в этом путешествии. Она занималась день и ночь, чтобы защитить университетский диплом, и очень нуждалась хотя бы в кратком отдыхе, перед тем как начнет работать в литературном агентстве в Брумли. И я действительно не знаю, кто отец ее малышей!

Чувствуя, что ее обычно спокойный и сдержанный голос возвысился до интонаций торговки рыбой, Хэлен передохнула и отвела взгляд от лица Уэстона, а тот молча разглядывал ее булочку, лежавшую на блюдце, от которой девушка, не осознавая того, отчаянно отщипывала крошки.

– Четыре года назад, когда Элизабет было восемнадцать, – проговорила Хэлен уже более спокойно, – она работала в регистратуре в маленькой гостинице в Орлингтоне. Временно, еще до поступления в университет. Папа всегда настаивал, чтобы мы учились, набирались знаний, где только возможно, сам он раньше преподавал в колледже.

На ее губах впервые появилась слабая улыбка, затем она пожала плечами.

– Элизабет всегда мечтала работать с книгами – в издательстве или литературном агентстве. Но вот тут ей и встретился кто-то, увлек ее, и она, как говорится, забыла обо всем на свете. – Хэлен снова пожала плечами, выражение ее лица говорило, что сама она с трудом верит в подобные вещи, и решительно продолжала дальше: – В то время я как раз сдавала выпускные экзамены в университете и не знала, что происходит с сестрой. Но отец о чем-то догадывался. Элизабет стала редко бывать дома, а когда приходила, вела себя странно. Скоро открылась правда – она ждала ребенка. Тот тип обещал ей жениться, уверял в своей вечной любви, и она поверила ему… – Голос Хэлен стал суровым. – А когда он узнал, что она беременна, вместо того чтобы назначить день свадьбы, сообщил ей, что уже женат и имеет троих детей. Больше она его не видела.

– И она не сказала, кто он? – спросил Уэстон, и его сухой тон дал понять девушке, что во все услышанное ему верится с трудом.

– Нет. – ответила Хэлен твердо. – Элизабет говорить про него отказалась. Она наверняка смогла бы разыскать его и потребовать материальной помощи, но хотела забыть о нем, вычеркнуть его из своей жизни, и мы с папой поддержали ее в этом решении.

– Думаю, что появление близнецов несколько затруднило выполнение этого решения. – Угол его рта пополз вверх в иронической усмешке, и Хэлен, вздрогнув, снова отметила затаенную, скрытую чувственность этих губ. На какой-то миг ей захотелось ударить его, но она сдержала себя и быстро произнесла:

– Никто из нас никогда не думал о малышах, иначе как о членах нашей семьи. Все мы страшно любим их. Папа помогает Элизабет заботиться о них всю неделю, а я приезжаю домой на выходные и вношу свою лепту, даю папе возможность отдохнуть. Их рождение никого не шокировало, мы их просто обожаем.

– Вы ни разу не упомянули о своей матери. – В этом вопросе девушке послышались какие-то новые, человеческие нотки, она заметила его быстрый настороженный взгляд, и в ее душе шевельнулась надежда, что Уэстон наконец-то начал ей верить. Эта надежда заставила и ее смягчить свой голос, когда она проговорила тихо:

– Мама умерла четырнадцать лет назад, нас вырастил отец. Он посвятил свою жизнь нам, это было единственное, для чего ему оставалось жить после смерти матери. Отец, только захоти, сумел бы найти себе новую любовь, женился бы, тогда ему не пришлось бы приносить в жертву свою карьеру, как он сделал, а мне не пришлось бы замечать с горечью в редкие минуты, когда отец был уверен, что его никто не видит, выражение глубокой тоски и одиночества в его глазах.

– Итак, теперь ваш отец стоит перед новой и обременительной проблемой – как вырастить уже второе поколение, фактически в одиночку, как я понял, и все потому, что у его дочери не хватило здравого смысла сдержать свои порывы.

Напыщенный, самодовольный, бессердечный ханжа! Хэлен даже скрипнула зубами, чтобы не дать вырваться наружу необдуманным словам, которые она жаждала бросить ему в лицо, припомнив к тому же его недавние угрозы, его намерение – если он всерьез собирается привести его в исполнение – сломать ее карьеру.

Он был так не прав! Элизабет обманули самым бесчестным образом. Сердце ее было разбито, потому что она любила того человека и верила, что он тоже любит ее. Ее жизнь могла бы сломаться навсегда, но у сестры была сильная воля, и она не допустила этого, а Хэлен и отец одобрили ее решение родить. Они устроили семейный совет и обсудили положение дел. Элизабет окончит университет и получит диплом, а когда дети чуть подрастут и хлопот с ними прибавится, отец уйдет с работы и даст возможность молодой маме завершить образование. Хэлен тоже желала ей помочь. Она приезжала каждую неделю, кроме того, оказывала посильную финансовую поддержку, потому что государственные пособия на детей составляли жалкие гроши. Как может этот человек утверждать, что они переложили всю ответственность на плечи отца? А малыши, разве они были для семьи «обременительной проблемой»? Они были радостью!

Сердитый взгляд зеленых глаз скрестился с его взглядом. Девушка увидела в глазах Уэстона холодное осуждение и поняла, что не сможет отказать себе в удовольствии поставить его на место. Ведь в конце концов, причины, по которым он хочет отстранить ее от работы с Райтом и Грехемом, отсутствуют, а вряд ли он станет требовать ее отстранения за то, что она недостаточно почтительна.

– Вы всегда были таким непогрешимым моралистом, мистер Уэстон? – спросила она самым вкрадчивым тоном, на какой только была способна. – Это приобретенное вами качество, или вы таким родились? – Она взяла сумочку, решив, что последнее слово в этом свидании, которое принесло ей новые обиды и переживания, останется за ней, – Разве вы в восемнадцать лет не совершали ошибок, о которых вам потом приходилось жалеть?

Но Виктор Уэстон, по-видимому, родился с неподверженной человеческим слабостям душой, в которой заключался весь мировой опыт, презрительно подумала Хэлен, вставая, чтобы уходить. Она не могла бы представить его уязвленным, незащищенным перед обидой и предательством. И все же выражение, на один миг промелькнувшее в его глазах, неожиданно подсказало ей, что она нечаянно затронула какое-то чувствительное место, оживила, может быть, нежелательные воспоминания, о которых он предпочел бы забыть… Интересно… Слишком интересно, чтобы дать это заметить посторонним. Его лицо снова стало невозмутимым, и он велел негромко:

– Сядьте. Я еще не все сказал.

Хэлен села, ощутив новый прилив раздражения. Ей надо проследить за своим языком. Чем дольше она разговаривала с Уэстоном, тем сильнее ее охватывало желание ввязаться в скандал. Он постоянно заставлял ее терять самообладание.

– Извините. – Она независимо вскинула голову. – Но я подумала, что все сомнения уже разрешились.

Может быть, теперь он и в самом деле собирается поговорить о налоговой декларации? Вопрос о ее моральном облике казался Хэлен исчерпанным. Или вдруг, подумала она, впрочем, без особой надежды, он хочет извиниться? И девушка недоверчиво взглянула на него, не слишком веря, что это произойдет. Он холодно произнес:

– Я все еще не пришел к окончательному выводу. Исходя из рассказанного вами, вы или в самом деле так бескорыстны и мужественны, какой хотите казаться, или же вы законченная лгунья.

Уэстон положил руки на подлокотники кресла, его серые глаза пронзительно взглянули на нее поверх сложенных пирамидкой пальцев.

– Ваше поведение лично меня не касается вовсе, так что не стоит обвинять меня в желании морализовать. Но ваш образ жизни делает вас уязвимой для всякого рода предложений – надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю? Я уже сказал, что документы фирмы содержат деликатную, высоко секретную информацию, за которую наши конкуренты готовы заплатить немалую сумму. Или же некоторые сомнительные газеты с удовольствием используют ее как сенсационный материал для передовицы: «Очередное Чудо-Лекарство! Панацея от Всех Болезней или Смертельный Яд?» Я вполне готов допустить подобную возможность!

Он намеренно понизил голос, давая понять, что последнее слово уже произнесено и что предмет обсуждения достаточно утомил его. Девушка втянула в себя воздух, отчаянно пытаясь вернуть самообладание, обычно никогда ее не покидавшее, но теперь, по-видимому, окончательно ей изменившее. Ее внутренняя борьба, должно быть, отчетливо отразилась на лице, потому что Виктор вдруг опустил руки и улыбнулся. И эта улыбка оказала на Хэлен необыкновенное, ошеломляющее действие – она почти заставила ее забыть о его убийственном мнении о ней, о его упорном нежелании поверить в ее порядочность. Но так продолжалось только до тех пор, пока он не заговорил снова:

– Не стоит так мучиться, чтобы стараться принять облик кроткой невинности, мисс Килгерран. Я ведь видел вас в абсолютно ином облике, припоминаете? Черные ажурные чулочки – немного, правда, порванные на коленях, но от этого не менее соблазнительные. Декольте, которому позавидовала бы любая красавица из «Плейбоя», и, с позволения сказать, юбочка, которая даже не поддается описанию… Да, и кроме всего прочего, мисс Килгерран, вас выдают глаза. Они пылают гневом и мечут зеленые молнии, когда я говорю что-либо, что вам неугодно слушать!

Противная, язвительная, злобная свинья! С каким удовольствием Хэлен плеснула бы ему в лицо остатки минеральной воды из своего бокала, но она решила вести игру до конца.

– Я уже объясняла вам, почему я оказалась одетой подобным образом, мистер Уэстон, – девушка не ожидала, что сумеет сохранить терпеливо-сдержанный тон. – И вам стоит лишь еще раз проверить, чтобы удостовериться в происхождении близнецов. Элизабет вернется домой в среду, но, если вам некогда ждать, я уверена, что мой отец будет рад принять вас и ответить на все интересующие вас вопросы.

Вот вам, мистер Уэстон, в сердцах воскликнула Хэлен про себя, внешне оставаясь совершенно спокойной и невозмутимой; однако она чувствовала, что если Виктор Уэстон позволит себе еще одну бестактность в ее адрес, то в него полетит уже не только бокал с водой, но и тарелка с недоеденным салатом. Однако до этого дело не дошло: Уэстон потребовал у официанта счет и опять откинулся в кресле. Только после этого он удостоил ее взгляда, в котором читалась снисходительная готовность внимать объяснениям девушки. И ему вовсе не обязательно было зевать, чтобы подчеркнуть свою скуку, – о ней красноречиво говорил его тон, когда он равнодушно заговорил, лениво растягивая слова:

– Зачем мне это делать? Вам нужно будет всего только отвезти детей к отцу и проинструктировать его должным образом. Я уверен, он не захочет, чтобы его дочь лишилась хорошо оплачиваемой работы. В конце концов, что значит немного лжи, когда речь идет о деньгах?

Хэлен смотрела на него во все глаза, даже слегка приоткрыв рот. Было очевидно, что разговор окончен. И тут в голове у нее словно что-то сместилось, зал поплыл перед глазами, и все потеряло свое значение, кроме сознания ужасной, чудовищной несправедливости. Она вскочила на ноги и, ударив маленьким кулачком по столу, вне себя выкрикнула сдавленным голосом:

– Ну тогда есть один верный способ проверить, что я говорю правду, несчастный ханжа! Проведите со мной ночь, и вы увидите, до какой степени я невинна!

Девушка сама не ожидала от себя ничего подобного. Как могла она произнести такие слова? Как?! Ведь Виктор Уэстон был убежден, что свои ночи она проводит с кем попало, и теперь он, несомненно, решил, что Хэлен предлагает ему себя!

Виктор Уэстон встал, холодно поклонился ей и вышел из ресторана.