Текст книги "Казнь и козни дочери смерти (СИ)"

Автор книги: Лин Элли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Казнь и козни дочери смерти

Пролог

Однажды гувернантка поведала ученице историю о благословениях, преподнесенных народу во времена Вознесения богов. Та женщина, навеки оставшаяся в памяти девочки не более чем простой благодетельницей, с загадочным воодушевлением рассказала о том, что каждый из Осколков отдал людям перед уходом со священных земель Ктериана.

Арцес – бог жизни – даровал своим детям возможность исцелять тела от болезней и ран.

Богиня любви и справедливости Десмея наделила названных детей силой заключать нерушимые клятвы. Ваонесс – божество удачи и славы – отдал людям способность делать лучший из выборов.

Бог войны Миацен одарил избранных физической силой десятка взрослых мужчин, а богиня мудрости Теммис дала своим детям божественный глас всезнания и безупречную память.

Ценой своих жизней обладающие могущественной силой Осколки решились поделиться способностями со смертными – со слабыми и немощными людьми. Они отдали им свое божественное нутро, в простонародье названное ядром бога, и нарекли избранных благословенными. Это послужило началом рождения первых детей богов, это послужило отправной точкой для начала новой эпохи.

***

Розанна сидела за дубовым столом и покачивала ножками в разные стороны, когда в очередной из дней в ее комнату вошла любимая гувернантка. Сегодня мудрая женщина, успевшая повидать разные уголки континента, должна поведать историю о боге искусства и красоты – об Осколке, наделяющего избранных им детей особым талантом. Девочка с нетерпением ожидала часа занятия.

Пожилая женщина присела за маленький столик и, разложив на нем книги, тепло улыбнулась. Долгих приветствий не последовало. Видя горящие глаза своей маленькой госпожи, гувернантка тотчас начала вещать историю:

– Как вы знаете, юная мисс, у нас в империи принято делить богов на Верховных и Низших. Верховных богов всего восемь, Низших называют проклятыми богами, их более трех десятков. Прежде мы уже обсудили пятерых из Верховных, на очереди остался Пентес – божество истины; Ремеус – божество судеб; и Кериус – осколок искусства и красоты. Легенда гласит, что Кериус один из первых, кто решил начать даровать людям силы. Сегодня я расскажу вам о нем и его благородном поступке.

Боги в империи почитались наравне с императором, а благословленные считались приоритетом имперской политики. Узнать истоки этой традиции было важно, поэтому Розанна, наконец обуздав свое юное тело, застыла от интереса.

– Почему же он захотел разделить с людьми свои силы? – полюбопытствовала она. В силу возраста девочке было присуща дотошность. Розанна не стеснялась проявлять интерес и пытливость, что раззадоривал пожилую преподавательницу.

– Есть притча, – переворачивая страницу, с улыбкой ответила гувернантка. – Вначале существовало всего одно божество – Сущность Начал, Праотец Всех богов. Этот бог был всемогущ, он сотворил Ктериан и устроил на нем порядок, однако по природе своей божество влекло одинокое существование. Первобог наблюдал за всем издалека и не желал вмешиваться в жизнь континента и в особенности людей, однако однажды все изменилось, бог осознал, насколько огромный мир ему довелось сотворить.

Перевернув страницу старенького писания, женщина указала кончиком пальца на изображение великана, держащего в руках, словно скипетр или державу, золотой камень. Свет камня лучами опадал на окружающий мир и напоминал собой малое солнце.

– Воображение бога Начал поистине превосходило наш разум, однако и мы, люди, умудрились удивить божество. Бродя по свету, бог Начал видел разное: в одной части земель лежали пески, и вечно сияло палящее солнце; в другой царствовал вечный холод и мрак; где-то маленькие клочки суши со всех сторон окружались неспокойными водами. Бога не удивлял масштаб сотворенных им живописных картин, совсем нет. Бог был впечатлен другим фактом: во всех уголках Ктериана жили мы, люди. Мы приспосабливались, страдали, но жили вместе даже в тех местах, где это, казалось бы, невозможно. Тогда бог Начал принял решение, он осознал, что должен что-то сделать, должен проявить снисходительность и упростить жизнь своим детям, сделать ее приятней и легче. Вот только людей слишком много, земель тоже, а он один. Он един в своем начинании, – женщина улыбнулась и в уголках ее глаз застыл холодок. – Тогда-то ему на ум и пришла одна мысль: нужно расколоть свою душу на части и позволить им, малым духовным осколкам, стать другими богами. Так он и поступил: самые крупные осколки души получили Верховные боги, осколки поменьше создали Низших богов, малые части превратились в чудовищ, а совсем незаметная пыль наполнила континент чудесной энергией ктера.

Так, на свет родились новые божества.

Женщина указала пальцем на следующий рисунок. Теперь вместо одного великана с маленьким солнцем в руках на нем отобразилось множество новых существ. От них исходило сияние и таинственный блеск, они возвышались над миром и были ничуть между собой не похожи.

– Осколки, новые боги, не ведали о жертве Начала, но с первой поры знали о природе заложенных в их сердца сил. Они начали поддерживать порядок и помогать людям. Теммис – отражение мудрости – создала языки и помогла всему населению Ктериана общаться между собой. Бог силы Миацен обучил людей сражаться с опасными тварями, не дающим человеку использовать блага природы; Арцес научил людей излечивать раны. Знания о мире, о травах, о зверях были необходимы народам, и Осколки одарили нас ими.

Голос преподавательницы затих, она какое-то время про себя размышляла, пока снова не продолжила говорить:

– Однако, как и Сущность Начал, новые боги не слишком сильно вмешивались в естественный порядок вещей. Мир людей был перед ними, но они отделились от нас, желая смертным свободу… Длилось это веками, пока однажды бог искусства и красоты, научивший людей слушать песни морей и лесов, не заметил, как человек создает свою музыку, говоря точнее, инструмент для игры. С этого все и началось.

Тогда, вдохновившись поступками человека, Кериус отдал частичку силы мальчишке, создавшему клавикорд. Тот ребенок научился на нем виртуозно играть и вдохновил тем поступком еще больше людей любить музыку. После того случая Кериус многое осознал. Однажды он заявил: «Люди и сами способны даровать друг другу любовь к искусству. Я им больше не нужен». Он взял и расколол свою душу на части, как это однажды сделал бог Начал, и отправил крупицы своей души блуждать по миру. После этого начали рождаться первые благословленные красотой и искусством дочери и сыновья Кериуса. Эти люди обладали огромным талантом и мастерством, а еще им была подвластна неподдельная мощь – магия, творящая чудеса и подчиняющая энергию ктера.

Другие Осколки не сразу поняли причину, по которой Кериус так поступил, но спустя столетия и Низшие, и Верховные боги один за другим начали следовать за богом искусства и красоты: они разбивали свои сосуды и души на мелкие части и растворялись, навсегда лишая себя оболочки. Такова была сила божественной любви, такова была цена, что божества заплатили, обретя души.

Когда все боги один за другим начали покидать Ктериан, люди назвали этот процесс «Вознесением». Теперь настал черед людей поддерживать мир и порядок на континенте.

Закончив рассказ, женщина перевернула еще одну расписанную страницу. Теперь на странице не было великана, как и не было чудных созданий, излучающих свет. Вместо них на бумаге запечатлели людей – ничем не примечательных, не светящихся, не искрящихся. Словом, ничто в них не выдавало наличие крупиц того огромного камня, души бога Начал.

– Боги пожертвовали собой ради людей… Разве это не грустно? – честно признала Розанна, делая в записной книжке заметки о словах преподавательницы.

– Безусловно, это очень грустно, однако боги продолжают жить среди нас, в наших сердцах, телах и умах. Они даровали нам великие силы, однажды они пробудятся и в вас, госпожа. Я верю в это.

Юная Розанна с недоверием посмотрела на свои маленькие ладошки. Ей самой отчего-то не верилось, что однажды они, эти слабые детские пальчики, могут начать приносить дому пользу. Говорят, благословение пробуждалось только в одном или двух людях из сотни. Разве сможет она стать подобным счастливчиком?

В уме девочки тут же промелькнула идея.

– Вы рассказываете о смерти богов, поэтому позвольте полюбопытствовать, – отбросив грустные мысли, Розанна отвела взгляд от записей. – Почему Низшие боги считаются проклятыми? И какие дары сделали они людям во время ухода с земель?

«Раз вознесенные боги несут свои силы народу, то разве не могу я получить силу не Верховного, а Низшего бога?» – вот о чем девочка про себя размышляла.

Гувернантка задумалась.

– Думаю, дело в том, что Верховные боги обладали поистине несоразмерной силой по сравнении с Низшими богами, ими их наделил бог Начал. Когда Верховные разбивали свои сосуды, их силы были отданы не одному, не двум, а тысячам из жителей Ктериана. Низшие боги были другими, их силы были не слабее, но подаренные им от Начала божье ядро значительно уступало в размерах. Когда Низшие раскалывали свои сосуды, их способности могли пробудиться в единицах или были столь незначительны, что эти силы нельзя было назвать благословением. Например, в свое время существовал бог ненасытности Равас. Когда он вознесся, то попросту канул в небытие. Поговаривают, его сила стала проявляться в некоторых людях, чьи сердца отчаянно чего-то желали, однако никто так и не смог доказать, правда это или чья-то фантазия. Быть может, и правда существуют люди, чья жадность готова поглотить горы, и, быть может, это все из-за силы бога ненасытности. Как знать?

Выходит, шанс получить благословение Низшего бога был еще ниже.

– Значит, люди обозвали Низших богов «проклятыми» из зависти? Как мелочно, – Розанна надула щеки. – Кстати, как вы считаете, существовал ли когда-то бог зависти?

– Возможно, существовал.

– А бог игр?

– Почему бы и нет? – смеялась престарелая женщина.

– А что насчет бога смерти? – не унималось дитя.

Женщина тепло улыбнулась.

– Не бог, а богиня. Такая богиня и правда существовала, ее имя Аммония, она отвечала за смерть и перерождение душ. Души богов ведь не исчезали бесследно, когда покидали наш мир. Даже самая маленькая крупица их сил обретала свое начало. Аммония как раз и была богиней, отвечающей за новые жизни, за перерождение душ.

– Аммония вознеслась?

– Конечно. Если верить народной молве, она даже преподнесла людям особый подарок.

Гувернантка долго обдумывала ответ, будто не могла решить, говорить ли ребенку о богине, возвещающей смерть. Спустя пару минут размышлений, она все же призналась:

– Ходит легенда, что богиня смерти и перерождения даровала людям возможность уходить на покой без сожалений.

Взгляд женщины был наполнен глубокой печалью, но Розанна оказалась слишком юна, чтобы почувствовать это.

– «Уходить без сожалений»? – недоумевало дитя.

– Уходить без сожалений людям помогала чудесная песенка. Богиня смерти и перерождения не стала даровать людям свои силы, вместо этого перед уходом она создала колыбельную, которая по поверьям людей слышат все умирающие перед самым концом – перед последним вздохом. Говорят, эта колыбельная самая прекрасная песнь на свете, ведь позволяет забыть о пережитых в этой жизни страданиях и отправиться в новую жизнь.

Розанна озадаченно хмурилась, ее тонкие брови сложились домиком, а губы сжались в полоску.

– Неужели вы верите в это? Вы же сказали, что Низшие боги были не способны даровать свои силы большому числу человек, а теперь отказываетесь от своих слов и утверждаете, что Аммония дарит колыбельную каждому?

Женщина кивнула.

– Нам точно неведомо, что даровали Низшие боги людям перед уходом с земель, никто не рассказывает об этом. Однако покуда верю в богов, верю и в силу Аммонии, – гувернантка закрыла книгу и отложила ее в сторонку. – В любом случае, даже если все сказанное мной про богиню смерти правдиво, то колыбель слышат только умирающие, моя госпожа. Поэтому не стоит интересоваться ей в таком юном возрасте. Вам только двенадцать, так что ждите, когда объявится благословение, а не явится колыбель.

***

Как бы старательно Розанна ни пыталась следовать наказу наставницы, в тот день она никак не могла найти сон. Ей казалось, что гувернантка забыла рассказать нечто важное, девочку терзали вопросы. Вот, к примеру, откуда люди узнали о колыбели, если все, кто ее слышал, тотчас умирал? Неужели имелись счастливчики, что пережили встречу с Аммонией – вестницей смерти?

Поддавшись тяготам мыслей, Розанна уснула только под утро, и тогда в своем сне ей впервые довелось повстречать образ святой, играющей на золотой арфе. Точеный музыкальный инструмент был охвачен стальными шипами, а натянутые вдоль его корпуса тонкие струны поблескивали практически незаметно для глаз.

Чудесная арфа не издавала ни звука, а уста святой не размыкались. Когда святая отвела руки от инструмента и уложила их на колени, ее голова повернулась в сторону девочки. Глаза женщины скрывались повязкой, но даже это не помешало Розанне почувствовать, как пронзительный взгляд был отдан ей – единственному зрителю беззвучно сыгранного концерта.

«Еще слишком рано, Розанна».

Губы святой не шелохнулись, но ее леденящий до дрожи голос прозвучал прямо в сознании девочки, до ужаса напугав и заставив ее с вскриком выбраться из постели.

Что это было? Сон? Предупреждение?

Розанна начала суматошно блуждать от стеночки к стенке, пока ее заледеневшее тело наконец не остановилось напротив стоящего в углу напольного зеркала. Ужас тут же пригвоздил ноги девочки к полу, а страх закрался в самые потаенные уголки головы. Она протянула руку и пропустила сквозь пальцы густые пряди волос. Рыжие волосы, как и прежде мягкие и шелковистые, после короткого, но страшного сна изменились: среди рыжины затесалась редкая седина.

Подобно первому снегу, кошмар явился внезапно; он окрасил волосы дитя в белый, а лицо исказил ледяной бледнотой.

– Это всего лишь кошмарный сон… – с потугами посмеялась Розанна, не веря себе.

Она схватила со стола ножницы и без раздумий срезала серые пряди. Сердце чуть успокоилось, но руки продолжали дрожать, пропуская сквозь пальцы ныне белесые нити.

Глава 1. «Как зверь в клетке»

Итевиль, столица Итевы

Восемнадцать лет от рождения Делии Астры Тимей

Сегодняшний день никоим образом не отличался от прошлых ста двадцати: все те же знакомые стены, все тот же настрой и желание выбраться, и даже пленившие разум вопросы казались ничуть неизменны. Как там Феония? Что делает Мейтон? В последний ли раз ей, Делии, представился случай так, как сейчас, отдыхать за решеткой?

Из горла вырвался смех.

Феония все еще в дреме, иначе не оставила бы сестру гнить в темнице. Мейтон делает вид, что занят. У него это отлично выходит. Это последнее заточение, точно последнее.

Будучи запертой в тюремных покоях, предназначенной для самых кровожадных преступников Итевиля, Делия размышляла о своей незавидной судьбе с ироничным смешком и безудержным хохотом. Расклад на будущее казался ей прост: «Когда Феон пробудится, она всем вам покажет, – размышляла она, – вы не посмеете меня запирать, и взгляд в мою сторону сделать не смеете».

Почему она так считала? Оптимизм или откровенная глупость заставили ее верить в чудо?

Можно приврать, заявить, что виной тому не они… По крайней мере Делия старалась в это поверить и раз за разом повторяла себе, что это был лишь здравый расчет, приукрашенный всего каплей надежды. Феония ведь скоро станет императрицей – возглавит престол, станет новым столпом. Она обретет власть и силу, а значит, легко покарает обидчиков Делии. Сестра императрицы не может сидеть за решеткой – это бесспорная истина.

«Да, так все и будет…» – снова последовал смех. Он бился о стены, оглушал собой слух и непрерывным потоком устремлялся к обидчикам; он сводил их с ума, бил по гордости и вынуждал сотрясаться…

«Нет, ну кого я обманываю?»

Смех затих. Оборвался так же внезапно, как начался. Наступил черед слез.

Пара капель скатилась по лишенному цвета лицу, губы поджались и начали незаметно подрагивать. Хотелось завыть, но Делия себе этого не позволяла. Она поднесла сжатые в кулак пальцы к губам и крепко прижала их, чтобы не издать ни единого звука.

Будучи заточенной в темнице, смеялась Делия всегда в голос, ничуть не сдерживая себя, а когда силы кончались и саднящее горло вспыхивало огнем, начинала безутешно рыдать. В отличие от смеха делала Делия это молча, почти беззвучно, гордость не позволяла признать в себе слабость. За волной жалости и печали следовало смирение, а за ним безутешные поиски развлечений – способов скоротать застывшее время.

Окинув кромешную тьму пустым взором, Делия утерла лицо и прокряхтела не то молитву, не то проклятье, тут же выругавшись под нос. Глазу было не за что зацепиться. В тесной камере, пленницей которой ей надлежало быть до вынесения приговора, не было ничего – ни вам удобств, ни мебели, ни даже оконец с видом на летний дворик. Эту каменную клетку из глухих стен украшала разве что дверь и врезанное в нее смотровое окно. Делия давно поняла: эта страшная дверь создавалась лишь для декора, поскольку пользоваться по назначению ей никто не желал.

– Все однажды закончится, все однажды начнется, – теперь уже вслух пробубнила она, закипая от злости. – Эй ты, привратник, как долго я здесь нахожусь?!

Низкий, охрипший от холода голос ударил об стены и достиг ушей гулким эхом.

Прошла секунда. Вторая. Третья. Но ответ охранника так и не прозвучал.

К горлу снова подступал хохот.

Вот уже несколько месяцев Делия то и дело ждала, что молчаливый охранник сжалится и решится скрасить ее одиночество болтовней, но он за все время не проронил ни единого слова и надежно держал язык за зубами. Верноподданный – иначе не назовешь.

– Мертвецом прикидываешься? Неплохо выходит, но можешь постараться получше!

На самом деле, не будь ушам слышан тихий лязг ключей, покоящихся на ремне надзирателя, Делия уже давно бы решила, что ее окончательно бросили один на один со своими кошмарами. Однако, к несчастью, страже приказано внимательно следить за единственной подозреваемой. Им приказано не оставлять ее и при случае без промедления действовать.

«Целься в ноги, если захочет сбежать», – похлопав охранника по плечу, мимоходом сказал император, наведавшись в тюремные лабиринты.

В тот день Тионарис Эмедит желал убедиться, в насколько «благоприятных» условиях содержат подозреваемую. Не одну ночь и не один день бывший принц и ныне властвующий правитель беспокойно терзал себя мыслью, что к Делии Астре Тимей относятся не так, как она того заслужила. Он все боялся, что ее воспринимают как гостью: дают кипяченую воду и, не дай бог, свежие ломти хлеба, не держат в неволе и беседуют о богах… Он так терзал себя тяжкими думами, что однажды, дабы развеять смутные опасения, освободил расписание и спустился в темницу. Тионарис быстро отыскал нужную камеру, и какова была его радость, когда смог вживую застать лежащий на голом камне истерзанный образ! Подобную радость приличным словом без брани даже описывать сложно.

«Вот бы посадить эту сволочь в соседнюю камеру», – мелькнуло в голове Делии.

Молодой император Тионарис Эмедит никогда не слыл добряком и с детства не отличался покладистым нравом, но испытывать радость от вида тяжб и мучений и разрешать ранить девушку, заточенного в камеру смертников незаслуженно, казалось Делии крайне бесчеловечным.

«Самодовольный ублюдок… Гадкий зловредный мерзавец», – в очередной раз простонав ругательства в адрес новоиспеченного императора, Делия принялась пересчитывать нитки, торчащие из подола ее обветшалого платья. В прошлый раз нитей было две тысячи триста три, с прошлого пересчета прошла примерно одна тысяча девятьсот три сокращения сердца. Нужно было отвлечь свою голову, иначе мысли становились невыносимы.

Одна нитка, вторая, третья… сто тридцать пятая…

Император считал, что Делия не сожалеет о своих проступках и о своем поведении, потому так скверно с ней обращался, но правда отличалась от его личных счетов. На самом деле Делия сожалела. Говоря откровенно, ей было искренне невдомек, почему последние несколько месяцев ее родная сестра, будущая императрица Итевы, прикована неизвестной болезнью к постели. Было больно представить, что Феония сейчас где-то там, совершенно одна, в окружении гнусных вредителей. Однако, кроме сестры, Делии было жаль и себя. Было больно от мысли, сколько времени она потеряла, будучи запертой в камере. Ее подданные и ее графство были всеми забыты, что с ними станет, пока она гниет здесь?

Слезы комом застряли в горле. Зря она не прикончила императора вилкой, когда у нее была такая возможность! Братца Мейтона тоже следовало прибить. Еще раньше, лет эдак десять назад.

«Напыщенный идиот и гнусный мстящий уродец».

Сбившись со счета, Делия сжала руки в кулак и прикусила губу.

– Может хоть скажете, какой сейчас день? Уже май или сентябрь? Ночь или день? – спрашивала она абсолютно бесполезные вещи, когда в ее голову начали просачиваться обида и скорбь.

Раздался глухой металлический звон, с грохотом пролетевший сквозь стены. Охранник со всей силы ударил по решетке на двери, заставляя преступницу замолчать.

Делия вымученно вздохнула и облокотилась на стену.

В детстве, когда она постоянно сидела запертой в комнате, ей хотя бы давали читать и лежать на удобной кровати. Здесь же все, что ей позволялось, это тяжко вздыхать и смотреть в темноту. Хуже, чем к зверю – так к ней сейчас относились. Нежелание вступать в диалог и идти на уступки, обесценивание заслуг и даже не крохотных достижений – к этому можно было привыкнуть с годами, но заточение в клетку и пытки голодом обесценивали ее не как младшую дочь знатного рода, это были посягательство на право Делии считать себя человеком.

Снова задумавшись, Делия не сразу услышала шаг, идущий по направлению к ее камере. По ту сторону каменной клетки наконец послышался живой голос, он одновременно напомнил собой скрежет металла и звук бьющихся о скалы приливов. Он был грубым, но в то же время приободрял.

– Открой дверь, – распорядился мужчина.

Делия тут же подняла себя на ноги. Этот голос был ей незнаком, но, быть может, человек пришел, чтобы сказать, что сестра пробудилась? Феония пришла в чувства? Была ли она в порядке?

Заключенная сделала шаг к возможному вестнику чуда, дверь приоткрылась, и лучик тусклого света проник в камеру вслед за мужчиной, облаченным в расшитый золотыми цепями камзол.

– Ну и гадюшник, – брезгливо изрек незнакомец, осмотрев стены и дверь.

Любоваться, как оказалось, здесь было нечем, да и не было в том нужды. Эрит Гелтрен явился сюда не за этим.

С отвращением пробежавшись глазами по каменным стенам и полу, он остановил взгляд на седовласой девчонке. Слабая тень улыбки исказила его лицо. Раньше Эрит и не предполагал, что лицо человека способна меняться с такой невероятной поспешностью. Стоило ему переступить порог камеры, как эта девчонка начала всем видом лучиться от радости, а уже через миг, когда Эрит посмотрел ей в глаза, она со страхом отпрянула в сторону.

Что ее напугало?

Улыбка юноши растягивалась все шире. Имперский прислужник шагнул в сторону заключенное, в ответ на что ее тело сжалось, а руки метнулись к лицу в безуспешной попытке закрыться.

– Неужели боитесь меня, леди Тимей? – пренебрежительно произнес Эрит. – Боитесь, что наврежу? Испугались, что применю к вам насилие?

Делия промолчала.

«Раз… Два… Три…» – медленно подсчитывала она в голове. Досчитав до семи, она опустила руки с лица и также неторопливо приоткрыла глаза.

Стоит признать, физиономия гостя и в самом деле выглядела весьма устрашающей: бесстрастные смоляные глаза, выдающие силу и дух; острые скулы и тянущийся вдоль щеки обрывистый шрам, говорящий об опыте участия Эрита в кровавых сражениях. Даже его облачение – пошитая на заказ черная форма, что отлично подчеркивала массивное тело и исполинский рост паренька – ничуть не внушало Делии надежду на скорое освобождение.

Мельком взглянув в темные глаза гостя, Делия опустила взгляд на пол и не торопясь выдохнула. Без всяких сомнений, по меркам светского обывателя выглядел Эрит Гелтрен достаточно жутко. Однако Делию к числу простаков отнести было сложно, сама она представлялась чуждому взгляду ничуть не приятней. Тонкая как тростинка, бледная и седая как смерть – так о ней самой говорили.

«Парень как парень, будь у тебя четыре ноги и руки, испугалась бы, но есть вещи и пострашнее!»

Снова вздохнув и выдохнув, она поморщилась.

Истинная причина попытки Делии спрятать лицо от незваного гостя скрывалась в другом – за тем, что имперский прислужник неожиданно притащил вместе с собой при визите в тюрьму. А принес он в довесок к своей нелицеприятной гримасе самую пугающую на свете песнь умирающих – колыбельную смерти. Как только глаза Делии повстречались со взглядом Гелтрена, в подсознании девушки заиграла пробирающая до дрожи в коленях мелодия.

Песня Аммонии, иначе говоря, колыбельная смерти.

С юных лет стоило младшей дочери рода Тимей повстречать человека, чья жизнь вскоре соприкоснется со смертью, как в ее голове начинали раздаваться навязчивые мотивы, не похожие ни на один другой звук. Сама Делия сравнивала это с одновременной игрой десятков несвязанных между собой композиций. В довесок к отсутствию в колыбели структуры этому месиву звуков аккомпанировал хор бормочущих голосов: дети и старики, девушки и мужчины – все сливались воедино.

И кого такое не напугает?

Уняв дрожь в ослабевших конечностях, Делия оторвала взгляд от пола и медленно перевела его на паренька. Выглядел Гелтрен молодо, чуть старше ее самой. На вид ему было от силы двадцать пять лет, тело крепкое, волосы как кровь красные, у нее когда-то были такие же. Девушка с прищуром разглядывала коротко стриженную прическу, это не скрылось от Эрита.

– Мисс, неужто вас испугала моя шевелюра?

Делия опустила задранную вверх голову, теперь ее взгляду предстал ворот формы.

– Теперь смотрите на мою шею? Думаете, как бы меня придушить?

Делия прыснула со смеху.

Еще чего. Стоит ей шелохнуться, как это чудовище одним тычком пальца прижмет ее к стенке. Хоть бы пытался скрыть свою силу! Хотя… Если подумать, он скорее попросту извещает о ней наперед, чтобы люди и не пытались бороться. Золотая булавка в форме сломанного меча отлично годилась для этого.

Делия усмехнулась, ее взгляд снова направился вверх, пока не уперся в глаза паренька. Она беспардонно уставилась на него не моргая.

– Молодой господин, правильно ли я понимаю, вы благословлены силой бога войны? Вам покровительствует сам Миацен? – медленно спросила она, не отводя взгляда.

Колыбель смерти начала медленно затихать, а разум приходить в чувства.

– Вы догадливая, леди Тимей.

Колыбель замолчала, но звон в голове все еще мешал ясно осознавать положение дел.

– На границах снова идет война? – ненавязчиво поинтересовалась Делия, все еще унимая дрожь в руках и коленях.

– Война постоянно где-то идет, но если вас, леди Делия, интересует, не ведет ли империя снова войну, то смею заверить – сейчас все спокойно.

Делия хмыкнула, по спине у нее пробежал холодок.

Раз сейчас нигде нет войны, то вывод до глупого прост: этот парень, сын бога войны, обладающий мощью, в десятки раз превышающую силы обычного человека, явился на пару с колыбельной смерти в камеру к Делии не по причине своей скорой кончины.

– Вы мой палач? Пришли вынести приговор? – заключила она.

Эрит снова нахально скривился в ухмылке.

– Леди Тимей, вы и правда не дура! Спасибо, что избавили от представлений и быстро все поняли, – он сделал шаг к выходу, но прежде, чем покинул каморку, замер в дверях. – К слову, леди, с днем рождения! Слышал, вы просили того бедолагу у входа, какой сейчас день. Так вот, сегодня ваш с леди Феонией праздник. Подарка, как видите, с собой не принес, но вместо него у меня имеется хорошая новость, – взгляд Эрита лишился лукавства и вмиг охладел. – Если через неделю достопочтенная Феония Эмедит, которая по неясным для меня обстоятельствам произносит в бреду только ваше имя, окончательно не придет в чувства, по вашему делу пройдет слушание на главной площади города. Суд присяжных, если вам интересно. Народ вовсю ждем вашего явления на эшафот, так что… До этого дня прошу, постарайтесь не сдохнуть здесь от дизентерии.

Дверь захлопнулась, помещение вновь погрязло во тьме.

Делия медленно сползла по стене, из ее горла вырвался глупый смешок, через миг переросший в безудержный смех.

Смеяться было над чем. День, как ни странно, все-таки оказался особенным. Палач лично наведался к дочери смерти, чтобы донести, что жить заключенной осталось не больше недели. Он даже любезно назвал Феонию фамилией имперского рода Эмедит. Это был не намек, а явное утверждение тому факту, что Феония, даже не вступив с императором в брак, уже считалась народом императрицей. Все уже любили Феонию, а значит, любой, кто подозревает Делию в покушении на жизнь и здоровье сестры, должен присутствовать на казни единственной подозреваемой по этому делу. Все они будут голосовать, каждый вынесет свой вердикт и однозначно решит предать тело грешницы смерти.

«Наверное, они думают, что как только умру, Феония тут же проснется… Кто их на это решил надоумить?» – подумала Делия про себя, но вслух сказала другое.

– Лучше бы не возвращалась, – прошептала она, вытирая слезы с щеки. В ее голове всплыл образ счастливой Феонии, примеряющей свадебные наряды, и сердце пронзила нестерпимая боль.

Делия не видела улыбки Феонии с тех времён, когда они были детьми. Жизнь во дворце должна была стать спасением для ее двойняшки, так почему Феония прикована к больничной койке, в то время как сама Делия заперта в камере смертников? Кто во всем виноват? Чертов Мейтон? Проклятый император? Или всему виной сама Делия? Неужели причина трагедий семьи – это она, девушка, что проклята силой богини смерти?

***

Графство Инлетди

За месяц до заточения Делии

– Это свадьба вашей сестры, миледи. Сва-дьба! Вы обязаны ехать! – стоял на своем дворецкий, наблюдая, как его юная госпожа поливает безжизненные кустарники.

Ничем не примечательное утро в усадьбе Инлетди вылилось в словесную перепалку. Верноподданный и молодая графиня, Делия Астра Тимей, вступили в неравный бой.

– Меня там не ждут, – как заведенная отвечала Делия.

– Вам пришло приглашение, а значит, ждут, – настаивал на своем престарелый прислужник.

– Уверяю тебя, Цедеус, – Делия самодовольно цокнула языком, – Это всего лишь ошибка. Дурные имперские казнокрады взглянули на семейное древо Феонии и по глупости отправили приглашение всем подряд. Они же не знают, что Тимеи терпеть друг друга не могут. Мне незачем тратить время на свадьбу. Отправлю Феонии и молодому императору цветочную арку, подарю несколько бочек вина, и эта парочка уже возрадуются мне как самой любимой родне. Я ведь даже не потрачу их время и деньги, да по такому случаю в честь меня первенца называть можно!