Текст книги "Щен из созвездия Гончих Псов"

Автор книги: Лилия Неменова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Как Рыжик со Щеном помогли восстановить справедливость

– Вам предоставляется возможность показать себя, – произнес Редактор Отдела.

Рыжик взглянул исподлобья. Лицо у Редактора было вдохновенное, как всегда, когда речь шла о «гвоздях».

– Имеется интересный материал на моральную тему, – продолжал Редактор. – В парфюмерном магазине номер 10 по Тополиной улице молодая продавщица похитила 25 флаконов импортного лосьона «Мери». Что она с ними сделала, можно только догадываться. Следует заклеймить ее нечестность, несознательность, стремление к наживе.

– А это точно, что украла именно она? – спросил Рыжик.

Лицо у Редактора сразу стало скучное и безнадежное.

– Очевидно, имеется соответствующая компетентная информация, Игорь Николаевич. (Редактор Отдела, когда хотел, мог выражаться по-научному.) Я настоятельно прошу вас выполнять задание… задание… задание… а не задавать излишние вопросы.

– Слушаюсь, – сказал Рыжик и отправился к Ниночке за телефонным справочником.

– Ну, как твой сенбернар? – спросила Ниночка.

– Он не сенбернар, а Звездный пришелец, – обиделся Рыжик. – Это понимать надо!

– А мы вчера ходили с Борисом в Дом кино, – небрежно сказала Ниночка. – Классная картина. Обхохочешься!

Но Рыжик уже не слышал, он переписывал в записную книжку адрес магазина.

Перед заданием он забежал домой, чтобы покормить Щена, и рассказал ему о предстоящей операции. Щен неожиданно сказал:

– Возьми меня с собой.

– Новое дело! – возмутился Рыжик. – Ты же знаешь, что на работу брать щенков нельзя.

– Все равно возьми, – настаивал Щен. – А вдруг я что-нибудь унюхаю?

«В самом деле, – подумал Рыжик. – Редактор не узнает, а ему дома скучно одному».

– Только помни, – строго сказал он – Никаких этих штучек с Голосом. Веди себя, пожалуйста, прилично.

И он взял Щена на сворку.

Магазин помещался в старом, еще дореволюционном здании из красного кирпича. Во дворе громоздились картонные коробки из-под парфюмерии, поролоновые прокладки и разные флаконы.

Рыжика провели в кабинет директора, помещавшийся в конце длинного, затхлого коридора.

В кабинете за столом сидел массивный, грузный, как сейф, мужчина. Лицо у мужчины было непреклонное, на лацкане пиджака красовался значок ДОСААФ.

Напротив него, горестно сгорбившись на кончике стула, сидела худенькая девушка с такими пышными, растрепанными волосами, что лицо ее пряталось за ними, как за ветвями плакучей ивы.

Рыжик протянул директору свое удостоверение.

– Ну вот! – воскликнул директор, воздвигнулся над столом и пожал Рыжику руку. – Дожили! Попали под огонь прессы!

При этих словах девушка зарыдала так горестно, что Щену захотелось завыть.

Расстроенный Рыжик (он не мог видеть, когда люди плачут) сказал:

– Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Я только хотел бы уточнить некоторые факты.

Девушка откинула волосы с лица, и Рыжик увидел такие правдивые голубые глаза, что даже растерялся немного. «Ну какой же это расхититель?» подумал он. Щен, видно, был того же мнения, потому что он пробрался поближе и лизнул ее безвольно повисшую руку.

Девушка вздрогнула, увидела Щена, машинально погладила его по голове и принялась вытирать распухшие глаза.

– Двадцать пять флаконов! – с чувством сказал директор. – И куда тебе такую прорву, Лидия? Ну, я понимаю, флакончик-другой для личного пользования…

– Не брала я их! – закричала Лида, заливаясь густой краской. – Не нужны они мне! Стала бы я из-за них совесть терять!

– Не могли же они сами уйти, – резонно заметил директор. – У них пока еще ножек нету. А на складе ты одна…

– Можно взглянуть на место происшествия? – спросил Рыжик, которому до того стало жаль убитую горем Лиду, что он готов был заплатить за все двадцать пять флаконов – хотя зарплаты бы не хватило, а гонорара не предвиделось.

– Пройдемте в склад, убедитесь лично, – сказал директор.

И они опять прошли по коридору, вышли на лестницу и спустились в подвал, где впритык стояли коробки с одеколоном, кремами, шампунями, многие с красивыми иностранными наклейками. Все это источало разнообразные ароматы, так что Рыжик даже закашлялся, а Щен затряс головой и чихнул.

– Вот, полюбуйтесь, – сказал директор.

Несколько в стороне виднелась большая картонная коробка с гнездами. Половина гнезд была пуста, в остальных виднелись пластмассовые утки, коты, пистолеты с разноцветными пробками.

– Лосьон «Мери», – директор вынул ярко-красную утку и показал Рыжику. – Можно использовать как пульверизатор. Цена четыре рубля пятьдесят копеек.

Рыжик огляделся. Вентиляции в складе, очевидно, не было, и он проветривался зарешеченным окном, находившимся на уровне земли. Решетка шла «солнышком» – широко сверху, узко снизу, большая форточка закрывалась только на ночь.

Окно выходило во двор, ограниченный с трех сторон новыми домами. Рыжик подошел к окну и задумчиво потрогал решетку. Его внимание привлекла группа ребятишек Они сгрудились вокруг худенького малыша лет четырех, который громко ревел, повторяя:

– А я скажу-у! Я папе скажу-у!

– Чего орешь?! – зашипел на него бойкий, занозистый мальчишка лет девяти. Глаза у него так и шныряли по сторонам. – Ну, пойдем, я тебе три пачки мороженого куплю! У самого же горло заболит, врача позовут, в больницу заберут, жадина-говядина!

Услышав о столь мрачной перспективе, малыш перестал реветь и заморгал. А Щен, принюхавшись к лосьону, подошел к решетке, потянул носом, забеспокоился. И тут Рыжик услышал, как Щен сказал ему Внутренним Голосом:

– Пусти меня во двор.

– Ну, вот, начинается, – Рыжик рассердился. – Ты же обещал, что будешь вести себя хорошо!

Директор с недоумением взглянул на него, не понимая, о чем, собственно, речь.

– Я веду себя хорошо, – упрямо сказал Щен. – Но я хочу во двор. Отстегни сворку!

Рыжик, сам не зная почему, послушался. Щен проскользнул через решетку и очутился во дворе. Он подбежал к сгрудившимся в углу ребятам, обнюхал их, но они не обратили на него внимания. Бойкий мальчишка – ребята звали его Леха – уже всучил тем временем малышу сломанный перочинный ножик, и тот любовался им, соображая, как удобно будет вырезать разные штучки на полированном серванте. А Леха вкрадчиво говорил:

– Ты иди, попей молока, чтоб мама не сердилась, а потом выходи. Мы опять поиграем, как вчера, ладно?

Щен отошел от них и двинулся вдоль стены, изредка принюхиваясь.

– Щен! – крикнул Рыжик, который, записывая факты, краем глаза следил за ним. Тот повел ухом и исчез за углом.

– Симпатичный у вас щенок, – сказал директор. – Я, знаете, сам любитель. У меня на даче гончая…

– Разрешите, я схожу за ним, – перебил Рыжик. – Он такой озорной никогда не поймешь, чего ждать…

– Пожалуйста, – сказал директор и, открыв ключом маленькую боковую дверь, поднялся вместе с Рыжиком и Лидой по истертым ступеням во двор.

– Щен, – позвал Рыжик. Никто не ответил, и он поспешно пошел вдоль стены. – Щен, где ты?

– Да вот же он, – сказал директор, заглядывая за угол, где Щен выкопал лапами в мягкой земле довольно глубокую ямку.

– Что ты там делаешь? – сердито закричал Рыжик. – Вылезай немедленно, слышишь?

– Погодите, – вдруг вмешался директор. – Песик ведь у вас не без ума… Интересный песик!

Он наклонился, взял горсть земли, понюхал и протянул Рыжику. Рыжик широко раскрыл глаза: от земли остро пахло лосьоном «Мери».

– Вот это да! – только и вымолвил он.

А Щен сказал Внутренним Голосом:

– Вот так же пахнут куртки, штаны и ботинки у этих мальчишек в углу двора.

– Сюда! – крикнул Рыжик и вслед за Щеном бросился к мальчишкам.

Директор недоуменно двинулся за ними. Лида безразлично смотрела в сторону – ей уже ни до чего не было дела…

Когда Рыжик и Щен подошли к ребятам, те сразу замолчали. Горластый Леха громко засопел.

– Ну-ка, пошли со мной, – Рыжик крепко взял за плечо Леху и повел его к ямке.

Мальчишки сразу дружно заревели в пять голосов, а сам Леха стал испускать такие рулады, какие не снились даже знаменитому тенору Козловскому…

– Признавайтесь, что вы тут делали, – приказал Рыжик.

Мальчишки попытались дать деру, но их перехватили завмаг и Лида.

– Вот я сейчас позову милиционера, он с вами живо разберется, пообещал Рыжик.

Его слова произвели на мальчишек неожиданное действие: они разом умолкли, будто онемели.

– Так что же вы тут делали? – повторил вопрос завмаг.

– Воева-а-али… – прогудел Леха, вытирая рукавом нос.

– Выливали?! – ахнул потрясенный директор.

– Воевали! – прокричал прямо в лицо директору Леха. – Мы водичкой стреляли – будь здоров! Только в глаза попадать не надо – жжется!

– Что? – вскрикнула Лида и бросилась к мальчишкам. – Как… как вы это делали?!

Леха оглядел перепуганных товарищей, вздохнул и решил говорить начистоту.

– Тимку, маленького, запускали через решетку в подвал – он пролезает. Он вынимал пистолеты, уток, ну и все прочее. Мы забирали, а потом шли команда на команду. Кто первый отступит, тот и…

– Миленькие вы мои! – Лида подхватила Щена на руки и поцеловала в холодный нос. – Хорошенькие вы мои!

– На кого я теперь спишу двадцать пять флаконов? – загремел директор. – Где ваши родители, стервецы?

Когда мальчишки услышали о родителях, они подняли такой вой, что Рыжик заткнул уши. Он едва удерживался от смеха, но понимал, что справедливость надо восстановить, а деньги возвратить в магазин. И стал расспрашивать мальчишек, где они живут, предупредив, что если начнут врать, то Щен их сразу разоблачит. Те всхлипывали, однако говорили правду, а когда случайно сбивались, Щен настораживал уши и рычал.

А Лида все гладила Щена и повторяла, что она никогда-никогда еще не видела такого прекрасного, такого замечательного щенка… Щен с достоинством выносил ее ласки и очень гордился, что помог Рыжику восстановить справедливость. И когда он вечером на прогулке рассказал об этом происшествии своим друзьям, радовались все – и Биндюжник, и Дэзик, а Музыкант даже провыл свою любимую песенку: «Раз подрались два щенка». Только Вечно Благодарный покрутил своей тупой мордой и сказал:

– Не наше это дело – лезть в людские дела, мы должны быть послушными и благодарными.

Но его, конечно, никто не поддержал.

С тех пор Лида стала звонить Рыжику в редакцию и приходить по вечерам в сквер, чтобы угостить Щена вкусным кусочком, который он по-братски делил с Музыкантом.

Правда, Редактор Отдела опять был недоволен и сказал, что Рыжик написал материал совершенно не в том ключе… ключе… ключе… Но когда фельетон под заголовком «Чудеса на складе» был напечатан, в редакцию пришло столько откликов, в которых люди радовались за Лиду и благодарили журналиста, что Редактор Отдела смягчился и целую неделю называл Рыжика просто Игорем.

Как Рыжик и Щен ходили в гости к Вечно Благодарному и что из этого вышло

– Вот что, Щен, – сказал в воскресенье утром Рыжик. – Сегодня вечером мы пойдем в гости к хозяевам Цезаря. Ты понимаешь зачем?

– Нет, – ответил Щен и независимо посмотрел в окно, поскольку он сидел на подоконнике и дышал воздухом из форточки.

За окном сияло солнце, Щену очень хотелось побегать по скверу, но он был наказан и знал, что до вечера гулять не придется.

– Я говорю так потому, – раздельно сказал Рыжик, – что ты совершенно распустился и тебе полезно будет взять пример с Образцового Щенка. История с котлетами переполнила мое терпение. В конце концов, не для того я тебе сделал дверку, чтобы ты приводил сюда всех знакомых собак.

Дверка – изобретение Рыжика – действительно оказалась очень удобной. Рыжик сделал ее в нижней филенке входной двери. Маленькая дощечка на пружине легко поддавалась нажиму, и Щен мог приходить и уходить, когда вздумается, потому что Рыжик часто допоздна задерживался в редакции, а Щену надо было выйти по делам.

История с котлетами заключалась в том, что Щен привел домой Музыканта и скормил ему все, что Рыжик по забывчивости оставил на сковородке – пять свежих котлет. И когда Рыжик поздно вечером вернулся с работы, ужинать было нечем.

– Неужели ты пожалел для голодного Музыканта какие-то котлетки? укоризненно спросил Щен. – У нас ведь есть еще молоко и хлеб, просто я не умею открывать холодильник.

– Ну, хорошо, – сказал Рыжик. – Бог с ними, с котлетами. А что ты сделал с моей статьей? Как это называется?

… Три дня назад Рыжик всю ночь писал статью. Щен сквозь сон слышал, как стучит пишущая машинка.

Утром осунувшийся Рыжик побрился и ушел на работу, оставив в машинке недопечатанный лист. Щен, которому было очень жаль усталого Рыжика, решил ему помочь. Он забрался на стол и начал изо всех сил колотить лапами по клавишам машинки. При этом он задел хвостом пузырек с клеем, тот опрокинулся и залил уже готовые листы. Испуганный Щен бросился исправлять беду, но – не везет так не везет! – разбил склянку с тушью.

Когда Рыжик вернулся, на столе. у него был полный разгром, а Щен, перемазанный клеем и тушью, тихо лежал под стулом и смотрел на Рыжика ангельскими глазами…

Пришлось Рыжику еще ночь не спать и приводить все в порядок. А поскольку впереди было воскресенье, то он и решил, что самое время сводить Щена в гости к этому прекрасному, образцовому, неповторимому псу Цезарю…

Щен надеялся, что Рыжик забудет о неприятном визите. Но вечером Рыжик надел ему парадный ошейник из синей и красной соломки, который подарила благодарная девушка Лида. Щен не стал возражать, хотя и не любил ошейников. Дело в том, что у франта Дэзика тоже был такой, только желтый с черным, а Щен ни в чем не хотел отставать от приятеля.

И они с Рыжиком пошли.

Хозяин Цезаря был экономистом-плановиком и считал, что самое главное в жизни – это расчет и экономия. Они с женой жили по самому точному расчету.

Детей они не завели, поскольку это было нерентабельно, но зато приобрели породистого щенка Цезаря. По их расчетам, он должен был вырасти в огромного дога и охранять хозяйскую квартиру. А охранять там было что. Хозяин с хозяйкой, по своим экономическим выкладкам, 25 процентов зарплаты тратили на еду, 50 – на приобретение разных вещей, а остальные откладывали на черный день, которого они почему-то ожидали всю жизнь. Они так убежденно доказывали своим знакомым, что черный день обязательно наступит, что было бы просто жестоко обмануть их ожидания…

Квартира у хозяев Вечно Благодарного была большая, но казалась тесной от всяких вещей и вещичек. Ножки столов, стульев, диванов были подбиты резиной, на лакированном полу лежали паласы, а сверху еще парусиновые дорожки, чтобы их не портить.

Вся мебель с внутренней стороны была увенчана вензелями и жестяными табличками. Хозяин дома очень любил выжигание по дереву и потому выжег с изнанки шкафов, стульев, серванта сплетенные «Н» и «П» – начальные буквы имен «Нина» и «Павел».

– Рыжик, зачем эти кружочки? – спросил Щен, снизу разглядывавший стулья.

– Какие кружочки? – вслух удивился Рыжик.

– Это вы о вензелях? – подхватил хозяин. – Правда, эффектно? – он приподнял стул и показал Рыжику монограмму. – Красиво и надежно, как в сберкассе, с позволения сказать. Гарнитуры-то нынче каковы? Стандарт, извините меня, поточная линия… Украдут вещь – и не докажешь. А так представляете – вензель! Несмываемый! И инвентарный номер для порядка!

– Но почему вашу мебель должны обязательно украсть? – удивился Рыжик.

– Всегда надо рассчитывать на худшее, – назидательно произнесла хозяйка и тихонько охнула: Щен царапал коготками палас.

– У вас очаровательный песик, – сказала она, наступая на Щена так яростно, что он даже оскалился и зарычал тихонько. – Пусть поиграет с нашим Цезарем…

Она подтолкнула Щена ногой, и он оказался в коридоре. Там было темно и душно. Щен пошел на запах Вечно Благодарного и увидел его в закутке между кухней и ванной, лежащим на резиновом коврике. Рядом с подстилкой стояла мисочка, до того вылизанная, что даже поблескивала в темноте. Щен подумал, что у Вечно Благодарного все дни должны быть черными. Он знал, что хозяева его ели очень мало, а пса своего и вовсе держали впроголодь. Тем не менее Вечно Благодарный гордился своими хозяевами и постоянно повторял их слова: «Воздержание – путь к долголетию». Однако, когда Цезарь, случалось, заходил в гости к Щену, он никогда не отказывался от косточки, каши или, на худой конец, просто куска хлеба…

Вечно Благодарный принял гостя довольно сурово.

– Садись, – сказал он. – Только не шуми, здесь нельзя.

– А где можно? – спросил, озираясь, Щен. – Тут душно и скучно. Пойдем лучше на кухню.

Вечно Благодарный колебался, но решил, что держать гостя в закутке и вправду неудобно.

– Заходи, – сказал он. – Только не наследи, вытри лапы!

Кухня была очень белая и тоже заставленная разными шкафами, табуретками и столиками.

– Смотри, – говорил Цезарь, облизываясь. – Вот это кухонный комбайн. Он делает из мяса прекрасные котлетки. Запах у них такой, что слюнки текут! Правда, я никогда не пробовал, но зато могу сколько угодно смотреть, как их готовят…

«Ну и ну! – подумал Щен. – Хорошо бы мне жилось, если бы Рыжик кормил меня только запахом…»

Словно прочитав его мысли, Цезарь сказал:

– Мы должны быть вечно благодарны нашим хозяевам за то, что они помогают нам избавляться от обжорства и других пороков…

И осекся, заметив, что на голубом кафельном полу отпечатались лапы Щена.

– Я же говорил – вытирай лапы, – заныл он. – Что теперь будет?

– Мы сейчас замоем, – успокоил его Щен, заметив стоящее в углу ведро с водой.

– Хозяйка тряпку не велит трогать, – мрачно пробурчал Цезарь.

– А я затру спиной, – сказал рационализатор Щен. Он подбежал к ведру и изо всех сил толкнул его, чтобы плеснуть немножко воды, но ведро качнулось, опрокинулось – и вода залила весь пол.

Цезарь взвыл от ужаса. Щен посмотрел на него с удивлением.

– Чего ты? – весело спросил он. – Так же гораздо лучше! Мы вымоем весь пол, твои хозяева похвалят нас и дадут по котлетке…

Не дожидаясь ответа, он бросился прямо в середину лужи и стал кататься по полу, изображая щетку.

Вечно Благодарный поглядел-поглядел и, решив, что Щен открыл ему единственный путь к спасению, принялся кататься рядом. Они стали носиться по кухне, налетая на ножки шкафа и табуреток. Цезарь был сильным щенком, поэтому с буфета слетела какая-то тарелка и разбилась вдребезги. Услышав грохот, хозяева примчались на кухню.

Щен опомнился, только услышав истошный вопль хозяйки, перекрытый пронзительным визгом Цезаря. Хозяин сорвал висящую за дверью плетку и изо всех сил огрел его по спине. Второй удар пришелся по Щену: он почувствовал, как полоснуло болью по голове и шее…

Щена за всю его жизнь еще никто никогда не бил, разве что Рыжик шлепал слегка за шалости. Но это было не наказание, а скорее упрек, так что обижаться было не на что.

Многие предки Щена (хотя и не известно, были ли они Звездными пришельцами) славились как смелые, решительные, храбрые псы. Это их бесстрашие, переданное Щену по наследству, заставило его не отступить с визгом, поджав хвост, а молниеносно подпрыгнуть и вцепиться в руку обидчика…

Хозяин взвыл от боли не хуже Вечно Благодарного, но тут опомнившийся, наконец, Рыжик схватил Щена и крикнул:

– Отпусти сейчас же руку, слышишь?!

Щен неохотно разжал зубы. Он не прочь был бы вцепиться и в хозяйку, но Рыжик крепко прижал его к себе и стал поглаживать по мокрой шерстке. Щен перестал рычать и залился лаем. А Рыжик сказал громко:

– Какой позор – бить беззащитных щенков! Они же просто расшалились!

– Безобразие! – вопила хозяйка. – Привел в дом бешеного пса, а еще журналист! Завтра же сообщим в вашу редакцию! Пава, позвони в милицию, пусть придут и застрелят этого людоеда!

– Вот я вам покажу людоеда, – сказал Рыжик. – Мещане вы несчастные, с вашими вензелями и номерами – смотреть противно! До чего вы своего Цезаря довели – ребра торчат! Вам не пса надо держать, а на живодерне работать! Пойдем, Щен, нечего нам тут делать! Залезай под пиджак, а то простынешь.

Он бережно сунул мокрого и грязного Щена под пиджак, надел пальто и вышел.

Вечно Благодарный смотрел и слушал разинув пасть. Мир буквально рушился у него на глазах. Набедокурившего щенка не высекли, его защитил сам хозяин! И еще заботится, чтобы он не простыл!

Все понятия Цезаря о послушании и благодарности рухнули. И когда взбешенный хозяин снова занес над ним плетку, Вечно Благодарный зарычал на него так, что тот попятился, а хозяйка юркнула в дверь и успокоилась, только когда закрылась в ванной на задвижку.

Как Рыжик уехал в командировку

– Щен, – сказал однажды Рыжик, вернувшись домой, завтра я уезжаю в командировку.

– А что такое командировка? – спросил Щен.

– Ну, это такая поездка по заданию редакции. Понимаешь, в одном колхозе живет парень. Он прислал очень сердитое письмо. Надо поехать, проверить факты и, если они подтвердятся, написать о нем статью.

– А я? – спросил Щен.

– У нас поживет Борис Этенко. Помнишь его? Он будет тебя кормить и выводить. Боря хороший человек.

– Не надо мне хорошего, – упрямо сказал Щен. – Я хочу с тобой.

– Но это служебная командировка! Тебе нельзя!

– В магазин тоже было нельзя. Возьми меня, Рыжик, ну пожалуйста! Может, я опять немножко тебе помогу…

– По-моему, я совсем тебя распустил. Все будет так, как я сказал. Баста.

И чтобы не видеть несчастных глаз Щена, Рыжик поскорей уселся за машинку, но работа в этот вечер у него не клеилась, и тогда, очень сердитый, он улегся на тахту и заснул.

На следующий день к ним пришел Борис Этенко с большим портфелем, от которого пахло бумагой, колбасой и клеем. Он хотел было погладить Щена, но тот так угрожающе зарычал и оскалился, что Борис отдернул руку.

– Ничего, – сказал Рыжик, – он вообще-то добрый, просто нашла на него фанаберия. Только корми его досыта, слышишь?

– Все будет в порядке, старик, – ответил Борис. – К твоему приезду он превратится вот в та-акого льва!

Оба засмеялись и пошли закусить на кухню. Щен видел их из прихожей, где он пристроился возле двери.

– Пора, – сказал Рыжик, вышел в прихожую, надел плащ и, наклонившись к Щену, потрепал его за ухом.

– Счастливо, старик. За пса не волнуйся. Все будет тип-топ, – сказал Борис.

Рыжик подождал, не скажет ли ему Щен что-нибудь Внутренним Голосом, но тот угрюмо молчал. Рыжик вздохнул, взял портфель и открыл дверь.

И тут – р-раз! – Щен стрелой вылетел на площадку и припустился вниз по лестнице.

– Щен, вернись! – отчаянно закричал Рыжик, но тот уже выбежал на улицу, влетел в подворотню и, притаившись за баками с мусором, слушал, как Рыжик и Борис зовут его.

Наконец, Рыжик махнул рукой и пошел на вокзал, который, к счастью, был недалеко – за три квартала, а Борис побежал в сквер, пронзительным голосом окликая Щена.

Щен дождался, пока Борис скроется за деревьями, выскочил из своего укрытия и помчался за Рыжиком. Несколько минут он бежал по запаху и наконец увидел Рыжика, который шагал очень быстро, но все время оглядывался по сторонам.

Начиналась привокзальная площадь, народу становилось все больше. Машины шли сплошным потоком, и Щен еле успел перебежать на другую сторону.

Рыжик оглянулся в последний раз и скрылся в здании вокзала. Тогда Щен тоже взбежал по ступенькам и, путаясь среди множества чужих ног, сумок и чемоданов, поспешил за хозяином.

Рыжик вошел в вагон, бросил портфель на полку и стал у окна, оглядывая платформу. Его томила тревога об убежавшем Щене, но он успокаивал себя, что Борис все-таки найдет его в сквере: наверное, он побежал к Музыканту поделиться своим горем…

Уже из вагона попросили выйти провожающих, уже спутники Рыжика обменялись первыми неопределенными фразами насчет погоды, а радио заиграло: «Едем мы, друзья, в дальние края… «

И вдруг Рыжик увидел Щена. Он сидел на платформе у самых колес и облизывался.

Рыжик протер глаза, ринулся в коридор, спрыгнул на перрон, схватил Щена в охапку и вскочил в тамбур в ту самую минуту, как поезд плавно тронулся.

Он в сердцах крепко шлепнул Щена, но тот даже не взвизгнул, только крепче прижался к нему.

Щен очень понравился попутчикам Рыжика. Всем хотелось его погладить и угостить, но Рыжик не позволил.

– Пусть сидит в углу, – сказал он сурово, – искупает свою вину!

И Щен послушно уселся в углу полки, а сердитый Рыжик закрылся от него газетой «Советский спорт».

Позже, когда стали разносить чай и ужинать, Щену все-таки перепал кусочек вкусной колбаски от соседа-полковника. Рыжик сделал вид, что ничего не заметил. Уже перед самым сном он вытащил пирожок с мясом и дал Щену, а потом они легли спать. Щен забрался к Рыжику под одеяло, но полка была узкая, а Рыжик весь как будто состоял из одних острых углов. Поэтому Щен сказал сердито:

– Рыжик, ты опять заехал локтем мне в нос!

– Еще и не то будет, – проворчал Рыжик, а Щен продолжал обиженно:

– Уж если ты не можешь обойтись без меня даже в командировке…

Рыжик охнул и приподнялся на локте.

– Такого наглеца… – начал он, но вдруг засмеялся и закутал Щена в край одеяла.

– Все-таки, когда вернемся домой, я тебя выпорю, – пообещал он и слегка дернул его за хвост.

… На станции в райцентре «Озерное» их встретили дождь и машина, которую звали «газик». Рыжик сел на переднее сиденье и пристроил Щена на коленях, так что ему была видна и желто-серая проселочная дорога, и голубые поля льна, и упругая, зеленая стена колосьев.

Рыжик объяснил Щену, что к осени колосья созреют и станут совсем желтыми. Их соберут, обмолотят, смелют на мельнице в муку, отправят в пекарню и испекут ту самую свежую булку, которую они так любят есть с молоком. А лен тоже соберут, потеребят, обмолотят, вымочат в росе, высушат, и он превратится в волокна, из которых делают разные красивые ткани, укрывающие от холода людей.

«Как это все сложно!» – подумал Щен, ощутивший даже некоторую робость при мысли, что тот кусок булки, который Рыжик ему крошит в молоко, добывается с таким трудом.

И тут он увидел внизу, в долине, покрытой густой зеленой травой, странных животных. Они были, как показалось Щену, очень большие и разноцветные – серые, бурые, пятнистые с тяжелыми головами, украшенными двумя заостренными палками.

– Рыжик, кто это? – спросил Внутренним Голосом Щен. – И почему у них на голове палки?

– Это не палки, а рога, – пояснил Рыжик. – Они не деревянные, а костяные. Животные называются коровы; они дают молоко, которое мы с тобой пьем. А вот это, видишь, огромный участок? Там растет сахарная свекла. Из нее делают сахар, а из сахара – конфеты, которые ты вечно выпрашиваешь.

«Из свеклы – сахар, из сахара – конфеты, – думал Щен. – Наверное, это ужасно трудно. Гораздо лучше было бы сажать конфеты в землю, чтобы они росли, как вот эти колосья. Странные все-таки люди, ни до чего не могут додуматься. Тогда каждый щенок мог бы прибежать и поесть вволю!»

– Приехали! – сказал шофер, останавливаясь у двухэтажного кирпичного здания с надписью: «Дом приезжих колхоза «Маяк».

Рыжик взял портфель в одну руку, Щена в другую и взошел на крыльцо. Потом он поговорил о чем-то с толстой старухой, которую звали «дежурная», пошел с Щеном по коридору и отпер дверь.

Комната была небольшая, чистая, в ней стояли кровать, застланная белым покрывалом, стол с двумя стульями, зеркальный шкаф и вешалка. На полу лежала разноцветная дорожка. Рыжик посадил Щена на дорожку, вымыл руки, пригладил перед зеркалом волосы, достал из портфеля блокнот и кусок колбасы. Колбасу он дал Щену, налил в блюдечко воды и велел сидеть смирно и ждать, пока он не вернется.

Но только Рыжик взялся за дверную ручку, как дверь отворилась сама и в комнату стремительно вошел высокий парень с очень маленькой головой. Щен уставился на него с восторгом: парень был в голубых брюках, желтой куртке, красно-зеленом шарфе и лиловом берете, сдвинутом на правое ухо.

– Вы будете специальный корреспондент журнала «Зеленя»? – осведомился он и, не дожидаясь ответа, продолжал: – В таком разе прошу меня выслушать с углубленным вниманием, поскольку я являюсь тут представителем научно-технического прогресса.

– Но… – начал было несколько ошеломленный Рыжик.

– До начальства еще успеете, начальство для специального корреспондента всегда на месте. Вы сперва послушайте голос трудящихся масс, которые режут правду-матку в глаза! – прокричал парень и, выдвинув из-за стола стул, плюхнулся на него.

Рыжик вздохнул и тоже сел.

– Режьте! – сказал он.

– Кого? – удивился парень.

– Правду-матку, – сказал Рыжик и положил перед собой блокнот.

– Представляешь, какое дело, – перешел на «ты» парень и, наклонившись к Рыжику, несколько понизил голос. – Не дают, бюрократы, дороги почину!

– Какому почину? – спросил Рыжик, щелкая рычажком авторучки.

– Беспропольный метод возделывания свеклы, – отчеканил парень, и Рыжик понял, что про себя он произносил эти слова не менее тысячи раз. Соображаешь?

– С трудом.

– Чудак! Дело проще пареной репы. Весной сеют эту самую свеклу. Так?

– Ну?

– А потом сколько возни с ней, будь она неладная… Одна прополка, вторая, прореживание, шаровка… Сколько нужно рабочих рук? А в масштабе всей страны? То-то! А что я предлагаю? Посеяли – и пусть растет сама по себе, никаких обработок! Конечно, первый год урожая не жди – бурьяном все зарастет. Но какие-то экземпляры выдюжат! Их-то и надо оставлять на развод. Семя от них – вот она, беспропольная свекла!

– Минуточку, – сказал Рыжик, болезненно морща лоб. – По-моему, это просто халтура.

– Это как посмотреть, – обиделся парень. – Ты возьми в толк: произойдет естественный отбор! Не какие-нибудь там с ученых делянок сорта, на которые дунь – и завянет! А тут тебе что? Свекла – богатырь! Любые бурьяны перешибет! Вот что я предлагаю. И за такую инициативу мне выговор! Это ли не зажимщики?!

– Ересь какая-то, – сказал Рыжик и посмотрел на часы. – И что это тебе взбрело?

– И ты меня не понял, – сокрушенно вздохнул парень. – Пойду выше! гаркнул он.

Почуяв угрозу в голосе незнакомца, Щен залился лаем.

– Этот еще откуда взялся? – возмутился парень. – А ну, брысь отсюда, бобик!

– Он со мной, – сказал Рыжик, сажая Щена на колени.

– Ай-яй-яй, какой песик, – мгновенно умилился парень и, сообразив что-то, шепотом спросил: – Для нюха возишь?

– Угу, – буркнул Рыжик.

– Слушай, – тон парня стал заискивающим и просительным. – Выпрут ведь меня из бригадиров. Присоветуй что-нибудь! Прополку я сорвал, между прочим…

– Ну уж, – развел руками Рыжик, – тут я тебе ничем помочь не могу. Извини, мне позвонить надо. Телефон в коридоре?

– В коридоре, – вздохнул парень. – Цивилизация до номеров не дошла…

Рыжик вышел, оставив парня наедине с Щеном. Тот, сидя на дорожке, взирал на парня с благожелательным любопытством.

– Вот такая она жизнь, песик, – сказал парень и пригорюнился. Прихожу я к ним и говорю: где мы находимся на данном этапе? В самом что ни на есть середнем колхозе. Только что название «Маяк», а какой от нас свет? Одно достижение, что планы поставок выполнили, а иного прогресса не видно. За десять лет хотя б какой завалящий почин выдвинулся! Только и знаем, что посевные да уборочные. Дайте, говорю, моей бригаде выступить с каким-нито знаменитым начинанием! Какое, говорят, начинание, когда свекла у тебя, что африканские джунгли – без топора к ей не подберешься! Убеждал я их по-всякому. Новую агротехнику, говорю, изобрел, непреходящий почин! Смеются и руками машут… Ладно, думаю, отсмеются – поймут. Ан нет, выговор влепили! Теперь я тебя спрашиваю, песик, – какой в подобной атмосфере может быть прогресс?